Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Российское законодательство: теоретико- методологические проблемы 10
1.1. Законодательство и его система: теоретические аспекты 10
1.2. Технология формирования и функционирования российского законодательства как отражение его культурно-исторической специфики 45
1.3. Российское законодательство и процесс глобализации 72
Глава 2. Российское законодательство в контексте социальных преобразований 96
2.1. Законодательство и федеративное строительство в России 96
2.2. Российское законодательство и проблемы формирования гражданского общества 127
Заключение 172
Список использованной литературы 173
- Законодательство и его система: теоретические аспекты
- Технология формирования и функционирования российского законодательства как отражение его культурно-исторической специфики
- Законодательство и федеративное строительство в России
- Российское законодательство и проблемы формирования гражданского общества
Введение к работе
Актуальность темы диссертационного исследования обусловлена рядом факторов. Это, прежде всего, вступление России в новую историческую полосу развития, что предполагает необходимость критической переоценки прошлого опыта, в том числе государственно-правового, теоретического осмысления процессов и явлений, происходящих ныне в этой области, разработки новых подходов к их исследованию.
Законодательство есть стержневой элемент правовой системы во всяком цивилизованном обществе. Современное российское законодательство в этом контексте занимает особое место. Прежде всего, потому что, сохраняя немалую юридико-техническую преемственность с советским законодательством, оно принципиально отличается от него своим содержанием и социально-политической направленностью, отражающими специфику исторических условий его формирования и развития, а также незавершенность данного процесса.
Хотя законодательство является основным инструментом российских демократических реформ, однако теоретические аспекты этих преобразований далеко не всегда осмыслены, что предопределяет порой их непоследовательность и низкую эффективность. Поэтому, несмотря на значительное число публикаций по данной теме, немало ее важных аспектов остаются не до конца изученными. Одной из причин этого является несовершенство методологии исследования российского законодательства.
Совокупность данных обстоятельств и факторов делает обращение к исследованию выбранной темы весьма актуальным.
Цель диссертации заключается в комплексном системном исследовании российского законодательства в условиях перехода страны от тоталитарного советского строя к демократическому.
Диссертант поставил перед собой следующие задачи:
раскрыть этимологию понятия «законодательство», а также его содержание в единстве юридического и культурологического компонентов;
показать, что в России нового и новейшего времени понятие законодательства несло на себе печать недостаточного (по европейским
4 меркам) развития капитализма, многовекового режима самодержавия и последующего советского тоталитаризма;
обосновать, что в постсоветский период основным противоречием в правовой сфере, прежде всего, в сфере законодательства, стало противоречие между заимствованными извне институтами и принципами, отражающими буржуазно-либеральную правовую культуру, и российской правовой культурой, сложившейся в условиях самодержавия и тоталитаризма;
показать, что в условиях указанного перехода России именно оно обострило и усугубило противоречивость, несогласованность, крайне низкую эффективность российского законодательства;
раскрыть технологию формирования законодательства в современной России, обусловленную прежде всего уникальностью исторических условий, в которых осуществляется движение страны к новому общественному строю;
раскрыть влияние глобализации на российское право и законодательство;
раскрыть роль законодательства как инструмента социальных преобразований;
показать, что развитие современного российского законодательства отражает тенденцию постепенного повышения уровня его системности, которая находится однако лишь в начальной стадии.
Объектом исследования является современное российское право на историческом изломе, переживаемом сегодня Россией.
Предмет исследования — российское законодательство как стержневая конструкция этого права, специфика его становления, природы, структуры, роли в обществе.
Методологическую основу диссертации составляет прежде всего историко-культурный метод, предполагающий исследование права и законодательства как элементов культуры общества в контексте исторического процесса. В ходе исследования использованы и другие общенаучные и специальные приемы познания: описательный, сравнительный, системный и логико-юридический методы, факторный анализ. Учтены научные результаты, полученные в разные годы представителями
5 общей теории и философии права, а также некоторых отраслевых юридических наук.
Автором использованы труды отечественных исследователей: С.С. Алексеева, В.К. Бабаева, М.И. Байтина, СВ. Бошно, Т.В. Кашаниной, С.Л. Зивса, В.В. Лапаевой, О.Э. Лейста, А.И. Ковлера, Р.З. Лившица, Е.А. Лукашевой, Г.В. Мальцева, М.Н. Марченко, Н.И. Матузова, А.В. Мицкевича, Г.И. Муромцева, B.C. Нерсесянца, А.И. Полякова, А.С. Пиголкина, СВ. Полениной, А.И. Саидова, А.А. Тилле, Ю.А. Тихомирова, А.Ф. Черданцева, А.Ф. Шебанова, Л.С Явича и других.
Большую помощь диссертанту оказали фундаментальные труды дореволюционных русских ученых — историков и правоведов Н.Н. Алексеева, И.А. Ильина, В.О. Ключевского, Н.М. Коркунова, Б.А. Кистяковского, И.Б. Михайловского, Г.Ф. Шершеневича и др.
Ценным подспорьем оказались труды иностранных авторов — Э.Аннерса, Г.Дж. Бермана, Г. Бержеля, Р. Давида и др.
Научная новизна диссертации состоит в том, что она представляет собой первое комплексное монографическое исследование современного российского законодательства, проведенное прежде всего с позиций культурологического, исторического и системно-структурного подходов.
Совокупность научных результатов и положений, выдвигаемых для публичной защиты, формулируется в следующих тезисах:
1. Под законодательством диссертант понимает известным образом структурированную совокупность законодательных актов в рамках той или иной правовой системы. Содержание данного понятия варьируется от эпохи к эпохе и от одной правовой культуры к другой в силу неодинакового понимания понятия «закон», лежащего в его основе.
В любом случае термин «законодательство» может иметь двоякий смысл: под ним понимают либо совокупность только законов («узкое» понимание), либо совокупность законов и иных подзаконных актов (нормативных актов в целом) («широкое» понимание). Первая его трактовка преобладает в странах с развитой системой парламентаризма, вторая — в странах, где эта система отсутствует либо является фиктивной (тоталитарные режимы), а также там, где институты буржуазной демократии находятся в
процессе становления (современная Россия). Вместе с тем в исследовательских целях вполне допустимо использование данного понятия в любом из указанных смыслов.
Структурированный характер законодательства предполагает его системное строение. Термин «система законодательства» является в отечественной теории права общепринятым. Однако вопросы внутренней структуры этого понятия и его соотношения с понятием «система права» остаются дискуссионными. Автор полагает, что при сложившейся системе категорий отечественной теории права отраслевое построение системы законодательства является некорректным. Если под понятием «закон», лежащим в основе понятия «законодательство», понимают источник права в формальном смысле, то, следовательно, система законодательства должна иметь лишь вертикальную структуру. Отраслевое его деление означает вольную или невольную подмену формы права его содержанием и приводит к последующим некорректным выводам.
Современное российское законодательство формируется в ходе перехода страны от тоталитарного советского строя к строю либерально-буржуазному. Уникальность технологии его формирования и развития обусловлена исторической спецификой этого перехода. Она видится в том, что будучи реформистским по форме, он революционен по существу, поскольку направлен на замену одного общественного строя другим. Этот переход проходит в условиях, когда в стране прервана и существенно деформирована историческая традиция в развитии как общества, так и права. Поэтому данный переход начался при фактическом отсутствии в советском обществе буржуазных отношений собственности, а также класса, который был бы носителем как этих отношений, так и новой политической и правовой идеологии. В таких условиях формирование нового российского права — и законодательства как важнейшей его формы — могло осуществляться только «сверху», через структуры власти путем заимствования опыта более развитых стран. При этом законодательство опережало реальные отношения в том смысле, что несло в себе их новую идеальную модель, внедрявшуюся «сверху». Сами эти модели, как правило, заимствовались (рецепировались) из права развитых стран, в том числе представляющих разные правовые
7 культуры. Поэтому формирование современного российского общества начиналось именно с законодательства. Законодательные акты выступали здесь инструментом политики. При этом в известном смысле размывается грань между правовой политикой, направленной на становление и совершенствование права либо законодательства, и иными ее разновидностями — экономической, социальной и т.д., поскольку, преобразуя общество, право преобразует и самое себя.
4. Основным противоречием переходного периода в правовой сфере
является несовместимость (крайне слабая совместимость) западной
либеральной правовой культуры, отражающей демократические традиции
общества, и российской правовой культуры, несущей печать тоталитаризма и
предшествовавшего ему самодержавия. Отсюда новые законы, даже
технически весьма совершенные, как правило, оказываются неэффективными
вследствие системной незавершенности права, явлений правового нигилизма,
правового беспредела, массовой коррупции и т.д.
5. Представляется, что такая ситуация отражает явление исключительной
самостоятельности права в условиях переходного периода. Автор, не
претендуя на широкое обобщение, предлагает собственное видение данного
понятия применительно к российскому опыту. Исключительная
самостоятельность права в 90-е годы XX века проявилась здесь в том, что: 1)
законодатель выражал в актах правотворчества интересы классов и слоев,
теоретически присутствующих в обществе, которое лишь предстояло создать,
и поэтому еще не сложившихся, то есть по сути свои собственные интересы; 2)
законодательные акты при этом воспроизводили большей частью
заимствованные нормы, принципы и институты, сложившиеся на почве
отношений иного типа, чем существующие в данном обществе.
Такая ситуация обычно складывается в начале переходного периода в условиях системного кризиса. По мере обеспечения социальной базы преобразований, исключительная самостоятельность права и государства постепенно превращается в их относительную самостоятельность по отношению к обществу.
6. Автор исходит из возможности двоякого понимания понятия
глобализации в сфере права: как процесса становления некой мировой
8 модели права с единой доктриной, структурой и механизмом действия и как результата этого процесса. В диссертации оно понимается в первом смысле. При этом диссертант исходит из того, что процесс глобализации по сути сводится здесь к приданию универсального значения институтам европейской правовой культуры, которая в известных своих аспектах несовместима с неевропейской правовой культурой (африканской, исламской и т.д.). Кроме того, сегодня отнюдь не сокращается разрыв в уровнях развития наиболее развитых и отсталых стран. Это приводит диссертанта к выводу о невозможности в обозримом будущем истолкования глобализации в сфере права как завершенного процесса.
В сфере права процесс глобализации идет в направлении от наиболее развитых стран и регионов к мировой периферии (к которой относится пока и Россия), и состоит в восприятии странами, не входящими в мировую элиту (либо в навязывании им) правовых идей, принципов и норм, сложившихся в развитых странах и в отношениях между ними.
7. В России влияние глобализации на законодательство проявляется по ряду направлений. Одно из них — процесс международного взаимодействия правовых систем, в который все более втягивается Россия, ведущий к их известному сближению и унификации, в том числе под влиянием правотворчества наднациональных органов в рамках международных организаций. Это обусловливает усиление взаимодействия международного и национального права в процессе правового регулирования, возрастающее влияние международного права на содержание норм российского законодательства.
Влиянием глобализации объясняется повышение в России, как и повсюду в мире, значения и объема использования диспозитивного метода правового регулирования.
Этим же фактором объясняется активное внедрение в сферу права информационных систем.
Глобализация влияет на рост комплексных межотраслевых структурных образований в сфере законодательства (об охране здоровья, об образовании и т.д.).
Ее следствием является, кроме того, универсализация законодательства о борьбе с терроризмом, а также существенное изменение системы источников права РФ (включение в правовую систему общепризнанных принципов и норм международного права, а также международных договоров РФ; признание обязательности прецедентов Европейского суда по правам человека, возрастание роли нормативного договора и т.д.).
Теоретическая и практическая значимость диссертационного исследования состоит в возможности использования его результатов в дальнейших исследованиях данной проблемы. В деятельности по совершенствованию существующего законодательства; в системе юридического образования при чтении учебного курса общей теории государства и права, а также специальных курсов; при выработке научно обоснованных рекомендаций по совершенствованию правовой политики государства и прогнозов развития общества, государства и права.
Апробация результатов исследования. Основные положения диссертационного исследования были обсуждены и одобрены на заседаниях кафедры теории и истории государства и права Российского университета дружбы народов.
Апробация основных положений диссертации осуществлена также в научных публикациях автора, в его выступлениях на научно-практических конференциях и семинарах.
Структура и содержание диссертации определяются целями и задачами исследования. Диссертация состоит из введения, двух глав, включающих пять параграфов, заключения, списка использованных нормативно-правовых актов и научной литературы.
Законодательство и его система: теоретические аспекты
Исследование современного российского законодательства предполагает необходимость теоретического рассмотрения самого этого понятия, его этимологии содержания и структуры. При этом возможно использование различных методов научного исследования — грамматического, логического, исторического, сравнительного, системно-структурного. В ходе анализа указанные методы могут использоваться как отдельно, так и комплексно.
Представляется, что рассмотрение данного понятия следует начать с его логико-системного анализа. Так, взгляд на него с позиции грамматики позволяет выделить две его основы или корня — «закон» и «датель».
Понятие «закон» употребляется не только в юриспруденции, но также и в естествознании и социологии. При этом философский его смысл отличен от юридического. В первом случае под ним понимают необходимое, существенное, устойчивое, повторяющееся отношение между явлениями в природе и обществе. Закон выражает общие отношения, связи, присущие всем явлениям данного рода, класса и является предметом изучения науки.1
«Термин «закон», — пишет профессор Ю.А. Тихомиров, — в философской науке характеризует объективно существующие закономерности, а в юридической литературе — политико-юридическое опосредование и нормативно-обязательное отображение этих закономерностей».2
Более подробно о юридическом значении этого термина речь пойдет ниже. Вторая половина слова — «датель» — означает того, кто дает, выдает что-либо. Окончание — ство должно означать некую структуру и (или) постоянство неких функций (производство, правительство, государство и т.д.). Такая конструкция данного слова позволяет сделать вывод о возможности двоякого его смысла. «Законодательство» можно понимать, во-первых, как некую деятельность, — цель которой — издание, производство, «дательство» законов и, во-вторых, как результат этой деятельности, т.е. уже «данные» законы, их некую совокупность известным образом структурированную и выполняющую определенные функции в правовом регулировании.
Вопрос лишь в том, что содержание понятия «закон» (законодательный акт) может варьироваться.
Законодательство есть множественность, в рамках которой закон есть первичная «клеточка», единичность.1
Таким образом, законодательство и закон соотносятся как общее и особенное. Поэтому в рамках определенной правовой системы понятие законодательства нельзя изучать в отрыве от понятия «закон». Ведь содержание последнего напрямую зависит от характера правопонимания. Вместе с тем, и сам закон, рассмотренный вне связи с правовой системой, элементом которой он является, утрачивает ряд своих существенных качеств.
Закон и законодательство — категории исторические и как таковые обладают двумя особенностями. Во-первых, исторически они «младше» права. Обычное право как первая в истории форма права еще не знает иерархии правовых норм в силу неразвитости своей структуры. Кроме того, оно понимается как явление несотворимое и в силу этого не знает понятия законотворчества в его современном значении.
Вторая их особенность состоит в том, что закон — как понятие и как явление — появляется в истории значительно раньше законодательства.
Дело в том, что законы как результат нормотворческой деятельности правителей спорадически издаются еще в глубокой древности. Однако, закрепляя в основном нормы обычного права, они действуют в условиях его господства и отражают теологическое, т.е. во многом синкретичное миропонимание. Еще нет ни юридической профессии, ни юридической литературы, ни юридической сферы жизни общества.1
Появление законодательства отражает: 1) развитие структуры государства; 2) постоянство его функции законотворчества и, как следствие, увеличение числа законов и 3) объективно необходимую их структуризацию. Однако движение к этому новому качеству в Европе и в странах Востока идет не совсем одинаково.
Закон как явление и как понятие появляется сначала на Востоке в эпоху древности. Его отличает божественный характер в том смысле, что в общественном сознании того времени он воспринимался как изданный либо непосредственно от имени богов (например, Законы Ману в Древней Индии), либо от имени правителя, царя, действующего с благословения богов и под их покровительством (Законы Хаммурапи в Древнем Вавилоне и т.д.).
С откровениями Бога, мудростью древних и т.д. отождествляется закон и в традиционно-религиозных системах Востока (иудаизме, индуизме, исламе), формировавшихся, как привило, параллельно со становлением государственности у соответствующих народов и сохранивших в ряде важных аспектов элементы синкретизма. Наиболее отчетливо они проявляются в священных текстах (Торе в иудаизме, Ведах в индуизме, Коране в исламе и т.д.), составляющих основу и одновременно вершину соответствующей системы. Эти тексты включают не только право в его современном понимании (норм которого обычно крайне мало), но и нормы морали, религии, мифы и легенды о сотворении мира и т.д. Поэтому закон отождествляют с неким высшим правом и понимают как явление универсальное, в том смысле, что он охватывает земную и небесную сферы и применяется к любым обстоятельствам. Отсутствие здесь законотворчества как постоянной функции власти делает невозможным становление законодательства в его современном понимании.
Технология формирования и функционирования российского законодательства как отражение его культурно-исторической специфики
Основные особенности современного российского законодательства, как и в целом права, обусловлены культурно-исторической спецификой российского общества, в условиях которого происходит процесс становления и развития. В общем и целом они сводятся к двум моментам: системной незавершенности и противоречивости (во многом с нею связанной и ею же обусловленной). Противоречивость и незавершенность права (и законодательства как его важнейшей составляющей) в переходные периоды истории - явление обычное. Однако здесь действует также фактор исторической уникальности перехода России от одной общественной системы к другой, которая видится, прежде всего, в том, что совершаемый в России переход от социализма марксистско-ленинского толка к капитализму идет не в русле поступательного движения истории, а представляет собой возврат к тому общественному строю, который уже существовал в стране в начале XX века (естественно, с «поправками» на опыт XX века) ив 1917 г. был заменен указанным социализмом. Такого «азимута» исторического перехода, когда движение вперед означало бы одновременно возврат назад, к уже существовавшим историческим позициям, — такого уникального сочетания будущего и прошлого не было никогда в истории.
Противоречивость, обусловленная таким сочетанием исторических факторов, по глубине и масштабам не имеет аналогов.
Уникальный характер исторического развития России в XX веке, когда страна дважды за период менее столетия меняла на 180 градусов его направленность, обусловил соответствующую «технологию» совершаемого Россией исторического перехода.
Ее специфика видится в том, что указанный переход, будучи реформистским по форме (поскольку осуществляется путем реформ), является революционным по существу, так как направлен на замену одного общественного строя другим. Такая замена предполагает, в свою очередь, адекватные преобразования в сфере права и законодательства. Уникальность данного перехода состоит в том, что за три четверти века до его начала в России была прервана, а затем основательно деформирована культурно-историческая традиция. Речь идет о том, что между капитализмом, отвергнутым в 1917 г., и капитализмом, движение к которому началось с распадом СССР в 1991 г., лежит период в три четверти века, когда в России (точнее: в Советском Союзе) существовал другой строй, который в идеологическом, нравственном и экономико-политическом отношениях был антиподом капитализма. В итоге в стране к моменту распада СССР не было ни новых отношений собственности, ни класса, который был бы носителем этих отношений, также как новой политической и правовой идеологии. В стране созрело понимание исторической бесперспективности советского общественного строя, однако отсутствовало какое бы то ни было единство мнений в вопросе о том, что должно придти ему на смену. Всякий переход такого рода предполагает вызревание в недрах старого общества элементов общества нового. Это, прежде всего, формирование социального класса -носителя новых отношений собственности, новой политической и правовой идеологии. Это, далее, осознание большинством общества необходимости отказа от старой социальной модели и перехода к новой, представляемой этим новым классом, который обычно имеет программу построения нового общества. В России же к моменту распада СССР все эти элементы практически отсутствовали.
Иными словами, предпосылки нового общества предстояло создавать практически с нуля. Это касалось и нового законодательства.
В Западной Европе буржуазное право начинало формироваться задолго до победы буржуазного строя. По крайней мере, та его часть, которую называют частным правом, формируется в течение столетий «снизу», в сфере отношений собственности. С победой буржуазных революций в странах романо-германского права эта сфера подвергается кодификации. Принципы организации власти, а также взаимодействия государства и индивида закрепляются в конституциях в соответствии с интересами буржуазии.
В данном же случае буржуазное право возрождалось посредством законодательства при отсутствии класса буржуазии. Поэтому новые законы принимались не от имени этого класса, а за него. В этом смысле можно утверждать, что процесс создания нового общества и самого буржуазного класса начинался именно с законодательства как идеальной модели тех будущих общественных отношений, которые на момент принятия новых актов, как правило, отсутствовали.
Новое законодательство было тем юридико-техническим инструментом и информационным каналом, с помощью которого закладывались основы правовой системы нового общества, формировалось соответствующее политическое и правовое сознание. По сути законодательство было на острие этого процесса, поскольку формированию новых общественных отношений сначала предшествовало закрепление их идеальной модели в нормативно-правовых предписаниях.
Законодательство и федеративное строительство в россии
Процесс создания федерации в постсоветской России отличают сложность и противоречивость, объясняемые спецификой переходного периода вообще и российского опыта в этой области в частности. Как известно, в переходные эпохи истории государство приобретает исключительную самостоятельность по отношению к обществу, что означает, в частности, утрату им социальной основы власти, т.е. ее кризис. В российской истории такие периоды сопровождались ростом центробежных тенденций, прекращавшихся лишь с преодолением кризиса и усилением власти.
Слабость российской центральной власти 80-х — начала 90-х годов была одним из важных факторов развития центробежных тенденций в политической и правовой жизни страны. Однако эти тенденции имели и другую причину. Она состояла в том, что Россия, как и другие республики бывшего СССР, вновь вступила на путь буржуазного развития. А начальному капитализму, как свидетельствует опыт истории, сопутствует рост националистических настроений, тенденция создания национально «чистых» государств.
Такая тенденция проявилась, в частности, в провозглашении — еще до подписания Федеративного договора 1992 г. — суверенитета большинством бывших советских автономных областей, преобразовавшихся в республики. Впервые в мире Россия получила суверенные автономии.
Наконец, на характере Российской Федерации сказалось влияние деформированного советского федерализма. Как известно, советская федерация была асимметричной. При этом если статус союзных республик был прописан в конституциях достаточно четко, то статус автономных образований оставался проблемным вопросом вплоть до распада СССР. Конституция РФ 1993 г. восприняла эту асимметричность, которая по меткому замечанию Н.В. Варламовой, «носит в основном фантомно-реверансный характер». По ее мнению, конституционные атрибуты федеративной государственности (состав субъектов и их правовой статус), доставшиеся России «в наследство» от советских времен, были не более чем конституционными фикциями. Однако с ними были связаны вполне определенные притязания местного населения и региональных элит. Поэтому зафиксированные в Конституции Российской Федерации 1993 г. статусные различия между субъектами Федерации явились своеобразным компромиссом между автономными советскими социалистическими республиками (вместе с большинством вчерашних автономных областей), стремившимися в новой правовой системе сохранить и усилить свое привилегированное положение, и иными регионами, претендовавшими на равный с ними статус1.
В этих условиях в процессе создания федерации столкнулись две противоположных тенденций — централизации и децентрализации государства. Одна из них вытекала из явления исключительной самостоятельности государства обусловленного его переходным характером и кризисом власти, другая отражала неспособность власти сохранить статус-кво, стремление субъектов будущей федерации строить отношения с центром на новой основе. Если первая тенденция предполагала усиление центральной (т.е. федеральной) власти государства для компенсации отсутствия (или крайней слабости) ее социальной опоры, то вторая, напротив, исходила из необходимости децентрализации государственной власти в пользу субъектов федерации. Она, помимо прочего, была реакцией на прошлый тоталитарный гнет, отражала стремление тогда еще потенциальных субъектов будущей федерации добиться в отношениях с федеральным центром максимальной самостоятельности, вплоть до независимости от него.
Сочетание отмеченных тенденций обусловило известную противоречивость принципов федерализма, закрепленных в Конституции РФ 1993 г. Ее авторы ограничились «закреплением лишь общих принципов федеративного устройства, оставляя «на потом» разработку как соответствующей доктрины, так и механизмов ее реализации. Одни из этих принципов призваны были закрепить единство Российской Федерации, тогда как другие — максимальную самостоятельность ее субъектов в отношениях с федеральным центром. Поэтому, с одной стороны, провозглашаются суверенитет Российской Федерации, распространяющийся на всю ее территорию (ч. 1 ст. 4), целостность и неприкосновенность территории РФ (ч. 3 ст. 4), верховенство Конституции Российской Федерации и федеральных законов на всей ее территории (ч. 2 ст. 4, ч. 1 ст. 15), единство правового и экономического пространства (ч. 2 ст. 6, ч. 1 ст. 8, статьи 74, 75), единство системы государственной власти (ч. 3 ст. 5, ч. 2 ст. 77, ст. 78), равноправие субъектов Российской Федерации (части 1, 4 ст. 5).
С другой стороны, конституция закрепляет принципы самоопределения народов в Российской Федерации (преамбула, ч. 3 ст. 5), признание республик в составе РФ государствами и наличие у них права на внешнюю государственную атрибутику — конституцию, государственный язык (ч. 2 ст. 5, ч. 2 ст. 68), возможность договорного разграничения предметов ведения и полномочий между органами государственной власти Российской Федерации и органами государственной власти субъектов Российской Федерации (ч. 3 ст. 11), право субъектов Российской Федерации осуществлять собственное правовое регулирование вне пределов ведения Российской Федерации и совместного ведения Российской Федерации и субъектов Российской Федерации (части 4, 6 ст. 76). Асимметричность Российской Федерации, различный конституционно-правовой статус образующих ее субъектов (ч. 1 ст. 5, ч. 1 ст. 65, ст. 66, ч. 2 ст. 68) и т.д. Это не могло придать противоречивости содержанию Конституции.
Российское законодательство и проблемы формирования гражданского общества
В общественном правовом и политическом сознании России утвердился взгляд, что гражданское общество и правовое государство - это парные, взаимодополняющие категории, или даже разные аспекты одного и того же явления — правового общества. Между тем, в научной литературе отсутствует единство подходов к вопросу об определении понятия гражданского общества. В одних случаях его отождествляют с буржуазным обществом (Гегель, Маркс), в других — лишь с известным сегментом этого общества (Дж. Коэн, Э. Арато). Если у Гегеля государство умеряет эгоизм индивидуальных собственников — членов этого общества, то в современной литературе преобладает взгляд, что именно гражданское общество держит государство в правовых рамках. С другой стороны, в новейшей литературе подчас высказывается сомнение в применимости самого понятия «гражданское общество» к постэкономическому (информационному) обществу (В.Л. Иноземцев).
В данном случае мы исходим из того, что в условиях России, веками испытывавшей гнет самодержавия, а затем — тоталитарного режима, гражданское общество является тем инструментом (средством, орудием), посредством которого только и можно обеспечить демократический механизм взаимодействия между властью и обществом, государством и личностью. По нашему мнению, такое общество можно определить как такое социально-культурное образование, которое сочетает плюрализм в области идеологии, политики и форм собственности с эффективными механизмами разрешения социальных конфликтов и воздействия на государство, удержания его в правовом поле.
Такое общество предполагает известный уровень развития капитализма и соответствующей политической и правовой культуры. В отличие от стран Западной Европы, где гражданское общество формировалось «снизу», в ходе развития капитализма, в современной России этот процесс осуществляется «сверху», через законодательство, реализующее государственную политику, проводимую по следующим направлениям: 1) права человека; 2) политическая система общества; 3) его экономическая основа; 4) самоуправление. При этом стержневым направлением является первое из них.
Неадекватность российской социальной структуры и общественного сознания «параметрам» гражданского общества европейского типа порождает противоречия формы и содержания, когда законодательство, как правило, соответствующее европейским стандартам, дает «на выходе» совершенно иной результат, чем, например, в странах Европы. Поэтому, хотя Конституция провозглашает российское государство демократическим, правовым и социальным (п.1 ст.1, п.1 ст.7), однако в действительности речь идет о государстве, которое лишь движется в данном направлении, ставит целью достичь указанных параметров. Точно так же закрепление в Конституции принципов буржуазного общества еще не дает оснований называть это общество гражданским в силу отсутствия достаточно развитой экономической основы, а также адекватной правовой и политической культуры.
В центре проблемы гражданского общества и правового государства стоит вопрос о правах и свободах человека, определяющий рамки его социальной свободы, возможности воздействия на государственную власть.
Буржуазно-европейская его интерпретация легла в основу международно-правовых стандартов в этой области. Российская конституция 1993 г. была первой в истории России, где права и свободы человека отвечают этим стандартам. Конституция провозглашает неотчуждаемость основных прав и свобод человека, принадлежность их каждому от рождения (пункты 2 и 3 ст. 17). Права и свободы человека и гражданина являются, согласно Конституции, непосредственно действующими. Они определяют смысл, содержание и применение законов, деятельность законодательной и исполнительной власти, местного самоуправления и обеспечиваются правосудием (ст. 18).
Вместе с тем, в положении Конституции о высшей ценности прав и свобод человека (ст. 2) видится реакция на коллективистские принципы советского права, исходившие из примата общественного перед личным. По нашему мнению, такая позиция законодателя противоречит логике и здравому смыслу: ведь интересы общества все-таки важней (выше, значимее) прав и свобод одного индивида.
В контексте данного исследования проблема прав и свобод человека представляется значимой прежде всего в методологическом смысле. Человек есть элемент микроструктуры общества, в системе отношений которого он выступает как их участник. Поэтому характер прав, свобод и обязанностей человека и гражданина раскрывает в конечном счете «конструкцию» общества, степень его соответствия идеалам демократии и свободы.
Поэтому реальность и эффективность закрепленных в Конституции прав и свобод человека и гражданина зависят в первую очередь от того, насколько адекватна модель российского общества той европейской модели, которая и легла в основу понятия «гражданское общество». Сегодня, пожалуй, общепризнанно, что российское общество по ряду весьма важных параметров этой модели не соответствует. Законодательство выступает своеобразным носителем его идеальных параметров.
С одной стороны, оно само должно соответствовать общепризнанным принципам и нормам международного права, а также международным договорам Российской Федерации как составной части ее правовой системы. С другой стороны, законодательство представляет, как известно, своеобразную иерархию источников права. Чем выше место нормы в этой иерархии, тем выше уровень ее абстракции.
