Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Предпосылки возникновения и развития российской правовой политики в области регулирования землевладения религиозных организаций 15
1. Генезис российского конфессионального землевладения (X-XIV вв.)... 15
2. Формирование правовой политики в сфере регулирования церковного землевладения (XIV-XVI вв.) 28
3. Особенности развития правовой политики в отношении конфессионального землевладения в условиях укреплениягосударственности (XVTI в.) 38
Глава 2. Содержание правовой политики Российской империи применительно к землевладению Русской Православной Церкви (XVITI-XIX.) 50
1. Государственное управление церковным землевладением в условиях синодального периода 50
2. Политика Российской империи в сфере земельных имущественных прав Русской Православной Церкви 98
Глава 3. Имперская правовая политика России в сфере регулирования неправославного конфессионального землевладения (XVIII-XIX вв.) 155
1. Особенности землевладения «инославных» христианских конфессий (католической, лютеранской и армяно-григорианской) по российскому дореволюционному законодательству 155
2. Правовое регулирование землевладения мусульманской, иудейской и буддийской конфессий в Российской империи 193
Заключение 236
Список источников 240
- Формирование правовой политики в сфере регулирования церковного землевладения (XIV-XVI вв.)
- Особенности развития правовой политики в отношении конфессионального землевладения в условиях укреплениягосударственности (XVTI в.)
- Политика Российской империи в сфере земельных имущественных прав Русской Православной Церкви
- Правовое регулирование землевладения мусульманской, иудейской и буддийской конфессий в Российской империи
Введение к работе
Актуальность проблем формирования правовой политики в области регулирования землевладения религиозных организаций и ее выражения в современном российском законодательстве обусловила потребность в изучении, выявлении особенностей, в обобщении исторических тенденций ее развития. Это предопределило выбор темы настоящего исследования.
Степень разработанности темы диссертационного исследования. Отдельные аспекты правовой политики Российской империи в сфере регулирования конфессионального землевладения рассматривалась как в дореволюционной, так и в советской науке. Наибольшее внимание исследователей было направлено на изучение земельно-правовых институтов титульной конфессии - Русской Православной Церкви. Специальные работы, посвященные праву церковного землевладения в России, принадлежали таким дореволюционным ученым, как П.В. Верховский, М.И. Горчаков, А. Завьялов, А.И. Иванцов-Платонов, В.А. Милютин, С.Г. Рункевич, В.И. Семевский, И.И. Шимко и др. Однако все они при рассмотрении указанной проблемы ограничивались узкими хронологическими рамками или деятельностью какого-либо одного органа, осуществлявшего государственное управление в данной сфере. Ни один из указанных авторов не предпринимал комплексного юридического исследования земельных отношений государства и Церкви на всем протяжении существования Российской империи и во всем многообразии аспектов ее земельно-конфессиональной правовой политики.
Ученые, рассматривавшие данный вопрос в советский период времени, такие как Л.Н. Вдовина, Н.С. Борисов, И.А. Булыгин, Я.Е. Водарский, А. Дмитриев, И.А. Иванов, А.И. Комиссаренко, О.А. Омельченко, О.М. Рапов, М.Н. Покровский, Г.В. Семенченко, Н.Ю. Титов, Л.В. Черепний, Я.Н. Щапов и др., акцентировали внимание лишь на отдельных аспектах государственно-церковных поземельных отношений.
Специальные исследования конфессионального землевладения в советской науке осуществлялись исключительно историками, тогда как с точки зрения права данный вопрос фактически не изучался. Что касается рассмотрения правовой политики Российской империи применительно к землевладению неправославных христианских и нехристианских конфессий, то специальных работ по данной тематике нет. В настоящее время некоторые историко-юридические аспекты земельно-конфессиональной правовой политики продолжают попадать в поле зрения ученых, но комплексного исследования по заявленной теме до сих пор не предпринималось.
Необходимость разработки темы настоящего исследования обусловлена фрагментарностью и эпизодичностью существующих работ по правовой политике Российской империи в отношении конфессионального землевладения.
Объектом диссертационного исследования является правовая политика Российской империи в области регулирования землевладения религиозных организаций.
Предмет исследования - законодательство Российской империи, отражавшее ее правовую земельно-конфессиональную политику.
Хронологические рамки исследования включают доимперский период возникновения и становления конфессионального землевладения в России (X-XVII вв.), особенности которого предопределили формирование и предпосьшки дальнейшего развития правовой политики в соответствующей области отношений. Разработка основных вопросов по теме данной работы осуществляется в хронологических рамках существования Российской империи (1721-1917 гг.).
Цель исследования заключается в комплексном изучении историко-правового опыта осуществления Российской империей правовой земельно-конфессиональной политики и разработке на этой основе теоретических положений о правовом регулировании землевладения религиозных организаций.
Для достижения указанной научной цели были поставлены следующие задачи:
- охарактеризовать этапы возникновения российского
конфессионального землевладения;
рассмотреть исторические предпосылки формирования правовой политики России применительно к землевладению религиозных организаций;
проанализировать особенности и основные направления правовой политики в сфере конфессионального землевладения на разных исторических этапах;
- раскрыть содержание правовой политики Российской империи, касающейся землевладения Русской Православной Церкви в части управления ее землями и регулирования государством земельных имущественных прав Церкви;
- выявить специфические черты правового режима
конфессиональных земель по законодательству Российской империи;
- исследовать особенности и основные направления правовой
политики Российской империи в сфере земельных отношений с участием
«инославных» христианских и иных религиозных объединений.
Методологическая основа представлена системой общенаучных, частнонаучных и специально-научных методов, которые применяются в рамках диалектического подхода и способствуют решению поставленных в исследовании задач. Это - анализ, синтез, системный, формально-юридический, сравнительно-исторический и сравнительно-правовой методы. Использование данных методов научного познания осуществляется на основе принципов объективности, системности и историзма.
Источниковая база исследования состоит из двух его основ -теоретической и нормативной.
Теоретическую основу составили труды дореволюционных, советских и современных ученых, специалистов в области истории
российского права и государства (А.Я. Аврех, А.В. Антонов, А.П. Бурсаков, М.Ф. Владимирский-Буданов, Б.В. Виленский, И.Е. Герман, А.Д. Градовский, СВ. Дорошкевич, Н.М. Дружинин, Н.П. Ерошкин, Н.Н. Ефремова, П.А. Зайончковский, Л.Г. Захарова, А.А. Зимин, Н.М. Золотухина, И.А. Исаев, В.Н. Латкин, И.Д. Мартысевич, СН. Медведев,,В.В. Момотов, М.Н. Покровский, Л.П. Рассказов, Н.А. Рыжков, A.M. Сахаров, В.И. Сергеевич, Е.А. Скрипилев, И.И. Смирнов, Ю.П. Титов, А.Н. Филиппов, О.И. Чистяков, Б.Н. Чичерин, СИ. Штамм, СВ. Юшков и др.), истории русского церковного права (В.Н. Бенешевич, И.С. Бердников, Н. Заозерский, М. Красножен, А.А. Ламанов, А.А. Лашаков, П. Лашкарев, М. Остроумов, А.С Павлов, И.М. Скворцов, Н.К. Соколов, Н.С Суворов, В. А. Цыпин и др.).
Поскольку тема настоящего исследования тесно связана с земельными правами конфессий, оно опиралось на труды дореволюционных цивилистов (Я. Амчинский, Н. Доробец, Б.А. Дулячко, К.Д. Кавелин, А. Каминка, А. Карабегов, Л.А. Кассо, И. Мещерский, СД. Рудин, Г.Ф. Шершеневич и др.), а также работы советских и российских специалистов в области земельного права (В.П. Балезин, М.М. Бринчук, Г.Е. Быстров, А.И. Волков, Р.К. Гусев, О.Л. Дубовик, Б.В. Ерофеев, Н.Г. Жаворонкова, Г.В. Иванов, И.А. Иконицкая, Н.Д. Казанцев, A.M. Каландадзе, В.А. Кикоть, Б.Д. Клюкин, О.С. Колбасов, Е.Н. Колотинская, Н.И. Краснов, И.О. Краснова, О.И. Крассов, Э.С Навасардова, И.В. Павлов, В.В. Петров, Г.Н. Полянская, Н.А. Сыродоев, Л.А. Тимофеев, В.В. Устюкова и др.).
В основу работы легли фундаментальные положения теории права и государства, касающиеся понятия правовой политики (СФ. Афанасьев, П.П. Баранов, В.П. Беляев, Е.В. Вавилин, А.И. Демидов, А.И. Зайцев, В.Ф. Иванов, Н.В. Исаков, М.В. Карасева, А.П. Коробова, Н.Н. Кравченко, Ю.А. Крохина, Н.А. Лопашенко, А.П. Мазуренко, А.В. Малько, В.В. Мамонов, Н.И. Матузов, А.А. Павлушина, М.П. Петров, СВ. Поленина, Т.М. Пряхина, Т.Н. Радько, В.А. Рудковский, О.Ю. Рыбаков, Т.А. Савельева, Л.А.
Стешенко, Ю.А. Титенко, С.Н. Турченюк, В.Д. Холоденко, К.В. Шундиков и
др)-
В исследовании предпринята попытка охватить наиболее важные научные работы применительно к освещению правовой политики Российской империи в области регулирования конфессионального землевладения.
В качестве нормативной основы привлечено значительное число нормативно-правовых актов Российской империи, которыми определялась правовая политика в сфере землевладения религиозных организаций. Начиная с ранних высочайших, сенатских и синодских указов и заканчивая относительно поздними кодифицированными имперскими актами - такими, как «Свод законов о состояниях», «Свод учреждений и уставов управления духовных дел иностранных исповеданий христианских и иноверных» и другими. В настоящем исследовании рассмотрено законодательство имперской эпохи, которым регулировался порядок владения, управления и экономической эксплуатации синодальных, архиерейских, монастырских и церковных вотчин, правовой режим земельных наделов, отводимых под церкви, кладбища и жилье духовенства титульной конфессии. Изучены правовые акты, регламентировавшие землевладение иных российских христианских и нехристианских конфессий. Обширность включенного в работу нормативного материала обусловлена тем, что на всем протяжении истории Российской империи содержание ее правовой политики в области конфессионального землевладения непрерывно трансформировалось. С целью анализа правоприменительной практики настоящим исследованием вводится в научный оборот ряд документов из архивных фондов Северного Кавказа.
Научная новизна диссертации заключается в том, что она представляет собой одно из первых комплексных исследований, посвященных вопросам правовой политики Российской империи в области регулирования землевладения религиозных организаций. С учетом
современных требований историко-юридической науки в диссертации предпринята попытка изложения авторского видения этапов становления конфессионального землевладения в России, определена его правовая сущность на каждом из указанных этапов, выявлены предпосылки формирования национальной правовой политики в данной сфере общественных отношений в доимперский период времени. В диссертационном исследовании впервые рассмотрен вопрос о влиянии западного канонического права на возникновение и развитие политического конфликта между государством и Русской Православной Церковью по поводу церковных земель (XV-XVII вв.). Настоящая работа стала одним из первых специальных исследований российского законодательства, определявшего правовой режим конфессиональных землевладений в эпоху империи. В ней предпринята одна из первых попыток выявить характерные особенности земельных прав различных религиозных организаций Российской империи, проведен сравнительный анализ юридических оснований их землевладения. Особый акцент в исследовании сделан на правовой политике Российской империи применительно к землевладению «инославных» и «иноверных» исповеданий, поскольку данная проблематика оставалась в научной литературе до настоящего времени практически неразработанной.
Проведенное исследование позволяет сформулировать и обосновать следующие основные положения и выводы, выносимые на защиту:
1. Авторский анализ правовых памятников и научных источников позволяет сделать вывод о том, что развитие конфессионального землевладения в доимперской России происходило в рамках четырех исторических этапов.
I) X век - середина XI века: появление на Руси первых христианских церквей, которые пользовались землей лишь фактически, без какой-либо правовой регламентации; материальное обеспечение духовенства
посредством «десятины» еще не связано с выделением земли в пользу Церкви;
-
вторая половина XI - начало XII века: наряду с «десятиной» отдельным церковным учреждениям передавались доходы с индивидуально определенных населенных земель, но сами эти земли в непосредственное церковное владение не переходили;
-
XII - середина XIV века: епископские кафедры, соборные церкви и некоторые монастыри получают землю в собственное владение, закрепляемое за ними юридически;
IV) вторая половина XIV столетия - середина XVII века:
формирование в России крупного монастырского землевладения,
сопряженное с постепенным усилением государственного вмешательства в
данную область общественных отношений.
2. Принято считать, что формирование российской правовой
политики в сфере регулирования землевладения конфессий (XV-XVII вв.)
связано с реакцией светской власти на увеличение церковных землевладений.
Однако выявление особенностей этой политики на наиболее ранних этапах
позволяет утверждать, что ограничение государством земельных прав
титульной конфессии было направлено не столько на уменьшение объемов ее
земельной собственности, сколько на преодоление политической
самостоятельности Русской Православной Церкви, которая в условиях
феодального строя базировалась на обширности ее землевладений.
3. Выявленные в исследовании признаки экономической,
политической и правовой самостоятельности Русской Церкви, прямо
проистекавшие из системы церковного землевладения, явились, судя по
имеющимся данным, основной причиной ее противоречий с государственной
властью. В XV веке это и спровоцировало настойчивое стремление
последней к секуляризации земель титутльной конфессии. Сравнительный
анализ правовых памятников показал, что в указанный период идеология
Русской Православной Церкви испытала значительное влияние западного
канонического права. Думается, что позаимствовав из католического канона ряд положений о неограниченности земельных прав титульной конфессии, Русская Церковь восприняла вместе с ними и западную модель церковно-государственных отношений. Это повлекло за собой столкновение ее интересов с интересами государства в ходе увеличения конфессиональных землевладений, что было характерно для стран Западной Европы, но не Византии, откуда Русь восприняла религиозную традицию.
4. Соборное Уложение 1649 года необходимо рассматривать как
первый универсальный нормативный инструмент правовой политики России
в области регулирования землевладения религиозных организаций. После
учреждения в XVII веке государственного органа для управления
церковными имуществами - Монастырского Приказа - Церковь постепенно
утрачивает самостоятельность в управлении своими землями. Анализ
законодательства на данном историческом этапе показал, что объем ее
земельных прав, был ограничен государством. С этого времени система
управления землями титульной конфессии стала двойственной. Церковь
сохранила некоторые функции по управлению своими землями, но и
государство начало осуществлять светскую управленческую деятельность в
данной сфере. В этом видится один из важнейших показателей усиления
государственной власти, в том числе и в регулировании земельных
отношений на этапе ее перехода к абсолютизму.
5. В результате церковных реформ Петра I управление
землевладением титульной конфессии и характер земельных имущественных
прав Русской Церкви подверглись качественным преобразованиям. Анализ
законодательства этого периода позволяет выявить тенденции,
свидетельствующие о стремлении государства преодолеть конкуренцию
норм светского и канонического поземельного права путем создания
правового механизма, снимающего противоречия между государственными и
церковными экономическими интересами. Исходя из господствовавшего в ту
эпоху учения о публично-правовой природе Церкви, власть стремилась к
окончательному искоренению остатков самостоятельности церковного регулирования земельно-конфессиональных отношений путем интеграции Святейшего Синода как органа высшего церковного управления в систему органов государственной власти. В ходе исследования удалось установить, что данная мера правовой политики оказалась недостаточно эффективной. Это, надо полагать, и привело к более радикачьной реформе - секуляризации церковных землевладений в 1764 году.
6. После секуляризации второй половины XVIII века земельное
обеспечение учреждений титульной конфессии (архиерейских домов,
монастырей и церковных приходов) осуществлялось на безвозмездной
основе из государственного земельного фонда, в пределах установленных
законом лимитов. По законодательству Российской империи церковным
учреждениям разрешалось приобретать земли путем покупки,
пожертвования, завещания или по давности владения. Участки, отводимые
церквям, монастырям и архиерейским домам из казенных или общинных
земель, равно как и иные земли, приобретаемые ими любым из разрешенных
законом способов, укреплялись за церковными учреждениями на праве
собственности. Никакая крупная сделка по отчуждению церковных
землевладений или приобретению земли в церковную собственность не
могла считаться действительной без высочайшего разрешения. Право
земельной собственности церковных учреждений ограничивалось
государством и по целому ряду иных аспектов.
7. Наиболее существенной из выявленных в исследовании
особенностей правовой политики Российской империи в данной области
отношений со второй половины XVIII века - становление исключительно
государственного регулирование землевладения титульной конфессии. В
условиях абсолютизма Церковь окончательно лишилась как экономической,
так и правовой самостоятельности. Если до XVIII столетия режим
конфессиональных земель определялся во многом нормами канонического
права, то на этапе секуляризации они были интегрированы государством в
систему светского права и никакой самостоятельной роли не играли. Исследование показало, что тенденции к огосударствлению правового механизма в данной области общественных отношений к началу XIX века преобразовались в устойчивую историческую реальность.
-
В российской правовой политике, проводимой государством в отношении. земель «инославных» христианских и «иноверных» нехристианских вероисповеданий, на протяжении "всего имперского периода правовой режим земель этих вероисповеданий отличался от режима землевладений титульной конфессии. Правовая дискриминация указанных вероисповеданий в земельном секторе государственно-конфессиональных отношений основывалась не на экономических, а на идеологических факторах, главным из которых являлось законодательное закрепление православия в качестве господствующего вероисповедания Российской империи. Хронологический обзор имперских нормативных актов позволил установить, что чем ближе к современности, тем слабее становилась эта тенденция. Если в 20-е годы XVIII века делами «иностранных», или так называемых «терпимых» вероисповеданий, ведал Святейший Синод, то менее чем через полвека эти функции были исключены из его компетенции и окончательно перешли в ведение светской власти. С начала XIX столетия управление землями «инославных» и «иноверных» конфессий осуществлялось Министерством Внутренних Дел.
-
В ходе сравнительного анализа норм, регулировавших земельные отношения с участием конфессий «инославных» и «иноверных» в XIX веке, удалось установить, что правовая политика Российской империи в этой сфере проводилась в соответствии с механизмом, ранее выработанным применительно к землевладению титульной конфессии. Объем земель, поступающих в собственность данных религиозных организаций, также лимитировался в законодательном порядке. При том, что режим «инославных» и «иноверных» конфессиональных землевладений регулировался исключительно государством, в правовой политике,
проводимой Россией в отношении земель этих конфессий, учитывались, как показало исследование, традиции религиозного права. При регулировании отношений, связанных с землями мусульманской общины, в законодательстве Российской империи применялось свойственное исламскому праву понятие «вакуф». Однако светское содержание этого юридического понятия существенно отличалось от религиозного. Управление землями иудейских общин осуществлялось выборной еврейской автономией, но все стороны ее деятельности контролировалась органами государственной власти. Землевладение буддийской сангхи, в силу своей этно-исторической специфики, являлось в Российской империи наиболее самостоятельным, но и его объем ограничивался государством.
Научно-теоретическая и практическая значимость диссертации заключается в том, что представленные в ней основные положения и выводы могут использоваться для дальнейшего развития действующего законодательства в области регулирования землевладения религиозных организаций, а также при последующей научной разработке данной проблематики. В настоящее время результаты исследования уже используются в преподавании дисциплин «История государства и права России» и «Земельное право» на юридическом факультете Ставропольского государственного университета.
Апробация результатов исследования имела место в докладах, сделанных автором на международных, всероссийских, межвузовских и вузовских научно-практических конференциях, а также в пятнадцати опубликованных научных статьях по теме диссертационного исследования.
Структура работы предопределена целями и задачами диссертационного исследования. Оно состоит из введения, трех глав, включающих в себя семь параграфов, заключения и списка использованных источников.
Формирование правовой политики в сфере регулирования церковного землевладения (XIV-XVI вв.)
Как влиятельный общественный институт Русская Церковь появилась в отечественной истории в X веке после крещения Руси киевским князем Владимиром. На начальном этапе своего становления в русских княжествах Православная Церковь стала активным участником земельных отношений, пускай пока что в небольших масштабах. Как и всякая новая конфессия, она с самого начала стремилась в миссионерских целях к строительству на русской земле как можно большего числа храмов. По свидетельству Иакова Мниха, уже сам князь Владимир, «всю землю Русскую и грады все украсил святыми церквами» .
Отметим, что крещение Руси в 988 году не было началом появления христианства в русских землях, поскольку и до этого здесь существовало значительное количество приверженцев христианского вероисповедания, а, следовательно, и некоторое число церквей. С той лишь разницей, что до конца X века православие у русских не было ни титульной конфессией, ни, тем более, государственной религией, не взирая даже на то, что в известные периоды отечественной истории христианами считались не только отдельные категории простых русских людей, но и первые лица нашего государства2, остававшегося до обращения князя Владимира Святославовича в массе своей страной языческой. Тем не менее, дохристианская Русь отличалась весьма широкой религиозной толерантностью, так что до 988 года христианство было одной из тех терпимых иноземных религий, которые не только присутствовали на территории страны, но и строили здесь свои храмы .
Однако по-настоящему обширное храмовое строительство началось в русских землях лишь при великом князе Владимире в X столетии по Р.Х. Выделяемые князьями и другими крупными землевладельцами участки под создание христианских культовых строений, собственно, и стали основой для наиболее ранних форм землепользования Русской Церкви.
М.И. Горчаков, дореволюционных исследователь историко-правовых вопросов российского конфессионального землевладения, придерживался мнения о том, что Русская Церковь стала крупным землевладельцем уже с момента своего основания, то есть с X века: «Духовные власти и церковные учреждения (монастыри) в России, с самых первых времен христианской веры в ее пределах, приобрели в свою собственность или, по крайней мере, во владение населенные земли» .
Впрочем, с мнением этим едва ли можно согласиться, так как, по справедливому замечанию Я.Н. Щапова, «до последней четверти XI века нет свидетельств о том, что епископским кафедрам, отдельным церквам, первым монастырям принадлежала земельная собственность, которая делала бы их
Опыт историко-юридического исследования. — С-Пб.: Типография Траншеля, 1868.— С. 15. феодалами-иммунистами, экономически самостоятельными по отношению к княжеской власти» . Существуют отдельные исторические свидетельства о значительном церковном землевладении на Руси уже в X веке, однако их достоверность оспаривается исследователями , и потому мы можем говорить о появлении какой-либо масштабной земельной собственности титульной конфессии с достаточной долей уверенности лишь применительно к концу XI столетия. Первые монастыри появились в стране уже к началу XI века, однако говорить о возникновении их землевладений в указанный период времени слишком рано. По мнению церковного историка Е.Е. Голубинского, изначально русские монастыри организовывались в ограде приходских храмов и представляли собой комплекс из 10-20 избушек-келий, в каждой из которых жил один монах. Общинного хозяйства еще не было, каждый инок владел своим имуществом индивидуально8.
Таким образом, на первоначальном этапе христианизации Руси единственной формой церковного землевладения была непосредственная эксплуатация земельных участков под строительство православных храмов. Земля эта выделялась ее владельцем — самим князем или каким-то иным лицом из его феодальной администрации - причем, без какого-либо юридического оформления. Из того факта, что до нас не дошло никаких достоверных упоминаний о жалованных или храмозданных грамотах конца X - начала XI столетий, на которые приходится как раз период чрезвычайно что земельные участки, на которых возводились православные храмы, не отчуждались у их владельцев, и что Церковь пользовалась этими землями лишь фактически, еще безо всякой правовой регламентации церковно-государственных поземельных отношений. Иными словами, Русская Церковь титульным землевладельцем на первоначальном этапе своего существования не являлась, хотя и пользовалась значительным количеством земельных участков, занятых большим числом церковных строений.
Вместе с тем, помимо культовых зданий, молодая Русская Церковь нуждалась и в институциональных основах своей социальной организации, ключевую роль в которой играло духовенство. Оно же, в свою очередь, испытывало потребность в каком-либо материальном обеспечении, почему перед властью уже на первом этапе христианизации страны встал вопрос о закреплении формы такого обеспечения в соответствующих юридических актах9. Наиболее ранним правовым памятником регулирования церковно-государственных отношений в России является Устав князя Владимира Святославича о десятинах, судах и людях церковных , который предписывал отчислять на нужды Церкви десятую часть от всякого великокняжеского дохода
Особенности развития правовой политики в отношении конфессионального землевладения в условиях укреплениягосударственности (XVTI в.)
Что же касается особых государственных сборов, которые ранее осуществлялись в конфессиональных вотчинах непосредственно столичными светскими Коллегиями на основании особых высочайших указов, то и они должны были отныне собираться лишь служителями духовного ведомства по указанию Святейшего Синода. Так как эти средства предназначались казне и синодальными сборами по определению не являлись, то по такому случаю был издан особый синодский указ. В соответствии с ним данные государственные сборы, осуществляемые по линии синодального ведомства, должны были передаваться в Штатс-Контор Коллегию с одновременным уведомлением об этом государственной Камер-Коллегий.
Данное положение это было закреплено высочайшей резолюцией, наложенной на синодские докладные пункты от 19 ноября 1721 года: «О всяких денежных сборах, в Синоде ведомых, надлежит рапортовать в Камер-Коллегию тому, кто сборы будет ведать» " . Однако высшее церковное священноначалие справедливо опасалось того, что делегированные Камер-Коллегии новые функции финансового контроля со времен могут обернуться непосредственным вмешательством светских органов власти в общую сумму доходов с конфессиональных земель, неизбежным стремлением госаппарата распоряжаться не только государственной, но и собственно синодальной частью вотчинных сборов, что повлекло бы за собой окончательную утрату духовным ведомством и без того, надо сказать, неполной экономической самостоятельности . В связи с этой проблемой Синод поспешил заручиться соответствующей высочайшей резолюцией на тех же докладных пунктах129.
Установившийся таким образом порядок денежных и натуральных сборов с церковно-монастырских земель приобрел следующие черты: сборы эти слагались из целого ряда составляющих: 1) собственно синодальные, на которые содержались монастыри, архиерейские дома, храмы и прочие духовные учреждения; 2) государственные налоги, собираемые столичными Коллегиями, которые шли на реализацию общегосударственных задач (в основном, на военное дело); 3) государственные налоги, собираемые провинциальными конторами для осуществления поручений власти на локальном уровне (строительство дорог, развитие различных промышленных производств, выделение подвод, организация постоя и т.п.). Все эти сборы, независимо от их целевого назначения, осуществлялись в конфессиональных вотчинах только служителями духовного ведомства, уполномоченными на то либо Святейшим Синодом, либо Монастырским Приказом. Светские дворяне и приказные люди, будь они хоть из столичных, хоть из провинциальных ведомств, к сборам в церковно-монастырских вотчинах отныне не допускались. Часть сборов, причитавшаяся провинциальным властям, передавалась им с ведома Святейшего Синодаьо. Те государственные сборы, которые находились в столичном светском ведомстве, передавались в Штате 1 -з 1
Контор Коллегию , о чем тут же уведомлялась Камер-Коллегия. По всем категориям вотчинных сборов велась строгая финансовая отчетность, архивируемая в Синоде и Монастырском Приказе. Копии ведомостей в сопровождении собранных средств направлялись центральным и местным органам светской власти.
Необходимо отметить, что государственные окладные и запросные деньги, собранные Монастырским Приказом в конфессиональных вотчинах далеко не всегда аккуратно отправлялись в Штатс-Контор Коллегию, и Святейший Синод не мог полноценно контролировать осуществление таких сборов. Именно этим было вызвано эпизодическое появление указов, призванных устранять систематические сбои в системе взаимодействия духовных и светских органов власти, причастных к управлению сборами в 9 конфессиональных земельных вотчинах ". Масштабы задолженности духовного ведомства перед казной по государственной части вотчинных сборов доходили до того, что Петр I даже запрещал своим указом выдавать жалование членам Синода и служащим Монастырского Приказа вплоть до полного погашения накопившейся недоимки .
Конфессиональные вотчины, которые по признаку их владельческой принадлежности подразделялись на синодальные, архиерейские, церковные и монастырские, облагались сборами крайне неравномерно. В некоторых губерниях средства, необходимые провинциальным конторам для выполнения царских указов местного значения, заметно превышали общий уровень. Государственное налоговое бремя на конфессиональные земли в этих губерниях было соответственно выше, нежели в среднем по стране.
В отдельных епархиях количество средств, собранных в архиерейских и монастырских вотчинах, иногда превышало лимиты, установленные для сборов с конфессиональных земель в пользу государства. Во избежание неосновательного обогащения епископов при исполнении этой налоговой повинности Святейший Синод воспрещал им удерживать сверхлимитный остаток в своей казне, предписав направлять в синодальное ведомство полную наличную сумму указанных вотчинных сборов с соответствующими ведомостями134. При этом существовали и другие епархии, для которых такие выплаты становились в тягость. Причины были разные — крупный неурожай или же возникшая при стечении иных обстоятельств явная скудость средств в вотчинах. Такие епархии зачастую временно освобождались от некоторых денежных и натуральных повинностей в пользу государства особыми синодскими указами .
Что касалось сборов с монастырских землевладений, то в силу обширности и разнообразия последних было очень сложно выработать оптимальную схему эффективной экономической эксплуатации их вотчин в пользу государственно;: и синодальной казны. В отношении монастырей принимались самые разнообразные меры, направленные на оптимизацию применяемых к их вотчинам налоговых схем, вплоть до изменения владельческой принадлежности некоторых монастырских вотчин136. Сами монастыри, как устанавливал еще Духовный Регламент, могли осуществлять расходы из сумм, собранных в принадлежащих им вотчинах, лишь на самые насущные свои потребности и под строгим контролем со стороны Святейшего Синода
Политика Российской империи в сфере земельных имущественных прав Русской Православной Церкви
Однако же в этой связи очень ярко проявилась сугубая формальность бывшего патриаршего и даже архиерейского землевладения, что, очевидно, свидетельствовало об уже давно назревшем кризисе в конфессиональной системе земельно-вотчинного администрирования. Иные из землевладений, формально числившиеся в ведомстве новгородского архиерейского дома, при объединении последнего с землями синодальной области так и не перешли под его управление в виду их фактической автономности. В этой связи Синод был вынужден, несмотря на уже состоявшуюся приписку всех земельных вотчин новгородской кафедры к синодальному ведомству, издавать указы о причислении некоторых ее епархиальных земель к синодальной области по отдельности236. Из того, что фактически эти земли не отошли к Синоду вместе со всей епархией, мы можем сделать вывод о крайне слабой организации управления конфессиональными землевладениями в ту эпоху, об отсутствии реального единства землевладельческого корпуса бывшей патриаршей области и архиерейских домов, о предельной формальности права земельной собственности последних в рамках отдельно взятых епархий.
Таким образом, сам собою напрашивается вывод о высокой степени системно-административного кризиса в тогдашнем управлении церковно-монастырским землевладением. Не государство и не его многолетние меры по экономической секуляризации конфессиональных землевладений сделали право синодальной и архиерейской собственности на землю исключительно формальным, но сами эти действия светской власти были вызваны тем, что из-за неподъемной для реальных возможностей церковной администрации величины ее землевладений, из-за давно уже неподконтрольной духовным властям деятельности вотчинных управителей и церковного дворянства, из за многочисленных финансовых и правовых злоупотреблений на местах, с которыми ни бывший патриарх, ни епархиальные архиереи не могли ничего поделать, — по силе всех этих очевидных кризисных явлений, — право земельной собственности патриарха и архиереев полностью утратило всякий фактический смысл. Единственно, чем они продолжали пользоваться, — это финансовыми и натуральными средствами, поступающими из их вотчин в количестве, надо думать, вполне достаточном для удовлетворения нужд патриаршего и архиерейских домов, но все же при этом до чрезвычайности мизерном по сравнению с действительным экономическим потенциалом их землевладений. За счет этого потенциала в частном порядке обогащались люди, для Церкви и государства, в сущности, посторонние, а потому деятельностью своей наносившие серьезный ущерб как церковным, так и государственным финансовым интересам. Именно эта ситуация, а никакое не государственное вмешательство, создала предпосылки для предельной правовой формализации патриаршего и архиерейского землевладения.
Государство лишь вмешалось в этот процесс уже на той стадии, когда кризисные факторы конфессионального землевладения превратились в серьезную угрозу государственным финансово-политическим интересам.
Появление Святейшего Синода, сопряженное с переформированием земельного владельческого корпуса бывшего патриаршего дома в систему землевладений т.н. «синодальной области», практически ничем эту ситуацию к лучшему не изменило. Формально-юридически Синод приписал к своему непосредственному ведению ряд конфессиональных землевладений, но всей полноты фактического контроля над ними не получил. И суть этой проблемы состояла не столько в факте государственного вмешательства в управление синодальными землями, сколько в глубоком несовершенстве самой системы церковного администрирования как такового. Уже давно назревавший кризис церковно-вотчинного администрирования очень ярко проявился именно в фактической неподконтрольности Синоду тех земель, которые формально находились в его непосредственном управлении и его собственности.
Всю разницу между формальной и фактической стороной домового синодального землевладения, всю неоднозначность правового режима земель синодальной области красноречиво иллюстрируют указы, при помощи коих Синод с переменным успехом стремился к установлению того фактического господства над подведомственными ему землями, которое должно было проистекать уже из самого факта синодальной собственности на эти земли. Но, как мы видим, право синодальной земельной собственности формально существовало, но фактического господства над указанной землей у Синода, тем не менее, не было. Например, в 1728 году последний был вынужден издать указ, запрещающий отдавать в оброк земли синодального дома без ведома и прямого распоряжения Святейшего Синода" . Иными словами, хотя Синод и являлся на тот момент безусловным собственником своих земель, однако же различные третьи лица заключали относительно синодальной земли гражданско-правовые сделки, причем, от своего имени.
Это свидетельствует лишь о том, что правовой статус Святейшего Синода как земельного собственника являлся не просто слабо выраженным в формально-юридическом отношении, но и был, прежде всего, неустойчив фактически, что в условиях феодальных поземельных отношений вообще ставило реальность синодальной земельной собственности под большое сомнение. Следовательно, начавшаяся через весьма короткое время сначала экономическая, а после и юридическая секуляризация земель синодальной области не может рассматриваться как государственное посягательство на реальные поземельные права Синода. Их у него, определенно, никогда и не было, потому что все попытки нового церковного священноначалия к фактическому установлению таких прав успехом не увенчались.
Правовое регулирование землевладения мусульманской, иудейской и буддийской конфессий в Российской империи
Что любопытно, строительство лютеранской церкви на частных помещичьих землях отнюдь не лишало владельца последних всяких прав426, а, напротив, давало ему особенные привилегии в части управления делами этой церкви. Соблюдение прав земельного собственника, выделявшего частную землю под церковное строительство, гарантировалось традицией наделения его привилегиями патронатства над указанной церковью. Связанные с этим права и обязанности патрона регулировались статьями 11 -ой главы Устава Евангелическо-Лютеранской Церкви. Правилами статьи 767 было установлено, что патронатство над кирхой приобретается лицом, если оно осуществило «уступку без платы места под церковь и принадлежащие к оной пасторские строения» или же «назначило достаточные на содержание проповедника земли» . Таким образом, при выделении частной земли для нужд нового церковного строительства лютеранской конфессии владелец участка приобретал право патронатства и «все соединенные с оным почетные преимущества» (ст. 773), тогда как при построении православного храма на частных землях владелец участка не только ничего не получал, но и окончательно лишался в отношении этой земли всех своих правомочий.
Одна из привилегий данного статуса заключалась в праве патрона назначать по своему усмотрению к церкви, построенной на его земле, нового проповедника. Характерно и то, что патроном лютеранской кирхи мог быть владелец земли совершенно любого христианского исповедания. В силу статьи 768 право патронатства над лютеранской кирхой в обязательном порядке подлежало высочайшему утверждению, зато после оно передавалось по наследству. Статья 770 гласила, что «право патронатства, принадлежащее по владению имением, в приходе коего находится церковь, с уступкою или продажею сего имения переходит к новому владельцу». Другими словами, если лютеранская церковь была построена на землях частного имения, то их владелец получал привилегии патронатства, передаваемые по наследству и отчуждаемые вместе с данным землевладением. Это обстоятельство давало гарантии собственнику земли, что после построения кирхи он будет иметь некоторые существенные полномочия в управлении делами церковного прихода, чего не могло быть в случае построения на частновладельческих землях православной церкви.
Само строительство новых церквей лютеранского вероисповедания регламентировалось статьями 761-765 ч. 1 XI тома Свода законов. По содержанию статьи 761 для начала такого строительства попечитель должен был обратиться с прошением в Главное Церковное Попечительство или Церковную Инспекцию Евангелическо-Лютеранского Исповедания . Они же направляли это прошение в территориальную Консисторию, а та пересылала его в Консисторию Генеральную. Если последняя, «сообразив средства и потребности прихода, признавала со своей стороны, что предполагаемое строение необходимо, то представляла о сем на разрешение Министерства Внутренних Дел» . Порядок получения лютеранами дозволения на новое церковное строительство, как видим, отличился от принятого в отношении католиков, что было связано с несколько иной административно-институциональной организацией Евангелическо Лютеранской Церкви, но в итоге окончательное решение также принималось на уровне профильного министерства.
Правовая регламентация конфессионального землевладения Армяно-Григорианской Церкви излагалась в восьмом разделе третьей книги части 1 XI тома Свода законов Российской империи. Статья 1212 определяла, что в число имущества данной конфессии входят, как «монастырские и церковные здания», так и «земли, населенные и ненаселенные». Статья 1213 содержала нетипичное положение о правовом режиме владения землями учреждений армяно-григорианского вероисповедания. Из данной нормы следует, что земля, принадлежащая монастырям и храмам этой конфессии, «считается общей собственностью всей Армяно-Григорианской Церкви»430. Трудно найти подобную норму в законодательстве тех времен, регулирующем правовой режим недвижимых имений иных христианский конфессий, потому что похожей нормы престо не было. Каждый монастырь и.церковный приход являлся собственником своей земли, и только в отношении земель армянского вероисповедания говорится об «общей собственности всей Церкви». Возможно, причину этого следует искать в том, что к моменту составления Свода законов Армяно-Григорианская Церковь являлась единственным в России христианским исповеданием, сохранившим единоличное священноначалие. Армянскую Церковь по традиции возглавлял Католикос всех армян, Эчмиадзинский Верховный Патриарх, тогда как все прочие христианские конфессии управлялись в этот период времени коллегиально. Должно быть, именно поэтому только армялское исповедание сохранило норму об «общей собственности Церкви» на конфессиональные земли, в то время как в иных конфессиях в качестве собственников церковной и монастырской земли выступали ее непосредственные владельцы - все те же монастыри и храмы.
