Содержание к диссертации
Введение
Первая глава. Правовая доктрина: теоретико-правовой анализ 14
1.1. Восприятие понятия «правовая доктрина» в отечественной юриспруденции: постановка проблемы 14
1.2. Соотношение правовой доктрины и юридической науки 29
1.3. Правовая доктрина как система. Форма, уровни и виды правовых доктрин 48
1.4. Функции правовых доктрин 69
1.5. Правовая доктрина как форма и источник права 81
Вторая глава. Правовая доктрина конституционного суда: место в судебной системе, генезис, сущность и значение 91
2.1. Правовая доктрина в деятельности органов судебной власти 91
2.2. Генезис правовой доктрины Конституционного Суда Российской Федерации 102
2.3. Сущность правовой доктрины Конституционного Суда 127
2.4. Влияние правовой доктрины Конституционного Суда на российскую правовую систему 150
2.5. Место решений Европейского Суда по правам человека в правовой доктрине Конституционного Суда Российской Федерации 167
Заключение 185
Именной указатель 190
Список использованных источников и литературы .192
- Восприятие понятия «правовая доктрина» в отечественной юриспруденции: постановка проблемы
- Функции правовых доктрин
- Генезис правовой доктрины Конституционного Суда Российской Федерации
- Место решений Европейского Суда по правам человека в правовой доктрине Конституционного Суда Российской Федерации
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Российская юридическая наука в последние годы уделяет повышенное внимание разработке и исследованию правовых доктрин. Отчасти это объясняется стремлением к преодолению правового вакуума в различных сферах общественной жизни и встречающейся противоречивости правовых норм, а также потребностью общества в эффективном правовом регулировании. Приходит понимание того, что гармоничное развитие России невозможно обеспечить без системности и доктринальности правового регулирования.
Содержание и юридическое значение решений Конституционного Суда РФ уже сейчас во многом определяют облик всех отраслей российского права. Это дает основания для появления в научной литературе оценок данных решений как определенной правовой доктрины. Вместе с тем, устоявшегося понимания природы данной юридической категории в науке не выработано. Неопределенность в понимании ее феномена усугубляется разбросом мнений как в определении общего понятия «правовая доктрина», так и в оценке правовых доктрин как источников права, неоднозначностью представлений о структуре доктрин и их классификации. Таким образом, исследование данной проблематики расширяет научное знание о влиянии правовой доктрины Конституционного Суда РФ на российскую правовую систему.
Следует отметить, что все более актуальным становится определение соотносимости правотворчества Европейского Суда по правам человека и доктрины Конституционного Суда РФ на фоне решения практических задач защиты прав и свобод человека.
Степень научной разработанности темы. Правовая доктрина как юридическая категория и особый правовой феномен в последние годы стала объектом изучения и в общей теории права, и в отраслевых юридических исследованиях.
Так, правовой доктрине как объекту общетеоретического исследования были посвящены кандидатские диссертации Р.В. Пузикова «Юридическая доктрина в сфере правового регулирования» (2003 г.), А.А. Зозули «Доктрина в современном праве» (2006 г.), А.А. Васильева «Правовая доктрина как источник права» (2007 г.),
С.В. Батуриной «Традиции российской правовой доктрины» (2008 г.).
Однако перечисленные работы были посвящены, главным образом, отдельным теоретическим аспектам понятия «правовая доктрина»: ее месту в системе источников российского права (Р.В. Пузиков, А.А. Зозуля, А.А. Васильев); выявлению традиций, ценностей и приоритетов, положенных в основу отечественной правовой доктрины (С.В. Батурина).
Проблемам правовой доктрины уделяют внимание и отечественные цивилисты. Особо следует отметить монографию В.П. Мозолина «Современная доктрина и гражданское законодательство» (2008 г.), в которой определяется степень проникновения научных идей в позитивное гражданское право.
В 2001 г. в г. Саратове проходила научно-практическая конференция «Российская юридическая доктрина в XXI веке: проблемы и пути их решения», посвященная 70-летию Саратовской государственной академии права. Однако правовая доктрина Конституционного Суда РФ не стала предметом целенаправленного обсуждения участников конференции.
Вместе с тем, в XXI веке особое внимание исследователей стала привлекать правовая доктрина Конституционного Суда РФ. Среди кандидатских диссертаций отметим работы: Д.Х. Албакова «Развитие конституционных основ организации и деятельности судебной власти в доктрине Конституционного Суда Российской Федерации» (2002 г.), Е.В. Тарибо «Доктрины Конституционного Суда Российской Федерации в сфере налогообложения (теоретический и практический аспекты)» (2005 г.), Т.А. Дураева «Свобода передвижения в доктрине Конституционного Суда Российской Федерации» (2007 г). Ряд авторов отмечают возможность формирования из совокупности решений Конституционного Суда РФ целостной доктрины. Отметим в этой связи кандидатские диссертации Д.А. Басангова «Доктринальное конституционное толкование в деятельности Конституционного Суда РФ» (2004 г.), Г.Н. Надежина «Доктринальное толкование норм права» (2005 г.), А.В. Агафонова «Доктринальные основы конституционного правосудия в субъектах Российской Федерации» (2007 г.). Доктринальный характер интерпретационной деятельности Конституционного Суда РФ отмечает Т.Я. Хабриева в статье «Доктринальное значение российской Конституции» (2009 г.).
Среди научных работ, посвященных познавательному аспекту в деятельности органов судебной власти, следует отметить кандидатские диссертации
А.В. Гаврицкого «Судейское познание: теоретико-правовые аспекты» (2007 г.) и
Е.И. Волковой «Судебное правоприменение как познавательно-оценочная деятельность (вопросы теории)» (2009 г.).
Между тем, никто из вышеперечисленных авторов не ставил в качестве предмета исследования именно категорию «правовой доктрины Конституционного Суда РФ», включая ее генезис, характерные свойства. Не доказывалось существование у Конституционного Суда единой правовой доктрины. Упоминание правовой доктрины Конституционного Суда в названных диссертационных исследованиях скорее указывало на осмысление их авторами правовых позиций Суда в рамках отдельных вопросов (в сфере организации судебной власти, налогообложения, правового института свободы передвижения и др.), а также подчеркивало системную взаимосвязь данных правовых позиций. В докторской диссертации «Конституционная доктрина Российской Федерации» (2004 г.) и одноименной монографии (2006 г.) Пряхиной Т.М. доктрина Конституционного Суда РФ в качестве самостоятельного объекта исследования также не рассматривается, хотя Конституционный Суд признается автором в качестве основного центра, генерирующего положения конституционной доктрины России.
Таким образом, правовая доктрина Конституционного Суда РФ как целостное явление, несмотря на довольно широкое упоминание о ней в научной литературе, на текущий момент не выступала в качестве самостоятельного предмета научного исследования с позиций общей теории права.
Объектом исследования является категория «правовая доктрина» как специфическое средство правового воздействия на общественные отношения.
Предметом диссертационного исследования является непосредственно правовая доктрина Конституционного Суда РФ, ее понятие, генезис, юридическое значение, а также влияние на российскую правовую систему.
Цель и задачи исследования. Цель исследования заключается в раскрытии сущности правовой доктрины Конституционного Суда РФ и ее роли в правовой политике российского государства.
Достижение указанной цели обусловило постановку следующих задач:
– предложить авторское видение понятия «правовая доктрина»;
– дать классификацию правовых доктрин, исходя из предложенных автором критериев;
– выявить функциональное назначение правовых доктрин по отношению к различным элементам правовой системы;
– обосновать применимость термина «правовая доктрина» к общности решений Конституционного Суда РФ;
– выявить специфические признаки правовой доктрины Конституционного Суда РФ;
– дать характеристику элементам, образующим правовую доктрину Конституционного Суда РФ;
– определить место правовой доктрины Конституционного Суда РФ в предложенной автором классификации правовых доктрин;
– определить соотношение «правовой доктрины Конституционного Суда РФ» с категорией «источник права»;
– раскрыть влияние правовой доктрины Конституционного Суда РФ на российскую правовую систему;
– выявить взаимосвязь правотворчества Европейского Суда по правам человека и доктрины Конституционного Суда РФ.
Методологической основой исследования выступил общенаучный диалектический метод познания, а также анализ, индукция, абстрагирование, системный, структурно-функциональный, формально-юридический, сравнительно-правовой методы и др.
Теоретическую основу исследования составили научные труды
С.А. Авакьяна, А.С. Автономова, С.С. Алексеева, К.В. Арановского, М.В. Баглая,
А.А Белкина, Н.А. Богдановой, Н.С. Бондаря, С.В. Бошно, С.Н. Братуся,
А.В. Васильева, Т.А. Васильевой, Н.В. Витрука, Н.Н. Вопленко, Г.А. Гаджиева,
Н.И. Грачева, В.Е. Гулиева, В.Д. Зорькина, Д.А. Керимова, В.А. Кряжкова,
В.Н. Кудрявцева, О.Е. Кутафина, В.В. Лазарева, Л.В. Лазарева, В.О. Лучина,
Н.И. Матузова, М.А. Митюкова, Т.Г. Морщаковой, С.Э. Несмеянова,
А.И. Овчинникова, Р.В. Пузикова, И.Н. Сенякина, Б.А. Страшуна,
В.Г. Стрекозова, Б.Н. Топорнина, В.А. Туманова, Т.Я. Хабриевой,
Н.Ю. Хаманевой, В.А. Четвернина, В.Е. Чиркина, Х.Б. Шейнина,
Ю.Л. Шульженко, Б.С. Эбзеева, Ю.А. Юдина и др.
Автор обращался и к трудам представителей философской и общественно-политической мысли: Н.А. Бердяева, Д. Грэя, Т. Куна, К. Мангейма, А.П. Огурцова, Ю. Хабермаса, Ф.А. Хайека и др.
Важное теоретическое значение имело обращение к научным трудам действующих судей Конституционного Суда РФ и судей Конституционного Суда РФ в отставке, непосредственно оказавших влияние на его правовую доктрину. Помимо названных авторов, отметим А.И. Бойцова, М.И. Клеандрова,
С.Д. Князева, С.П. Маврина, О.И. Тиунова.
Нормативно-правовой основой диссертации стала Конституция Российской Федерации, а также Федеральный конституционный закон
«О конституционном Суде Российской Федерации», постановления и определения Конституционного Суда РФ, принятые в течение всего периода его деятельности. Использовались международные правовые акты, решения Европейского Суда по правам человека, законы и подзаконные акты РФ.
Эмпирическую основу диссертации составили аналитические, статистические и иные официальные документы и материалы органов государственной власти.
Научная новизна работы обусловлена поставленными целью и задачами и заключается в том, что диссертация представляет собой ранее не проводившееся в отечественной юриспруденции теоретико-правовое исследование происхождения, характерных свойств, функций правовой доктрины Конституционного Суда РФ.
Автором обосновываются применимость понятия «правовая доктрина» к правовым позициям Конституционного Суда РФ, выраженным в совокупности его судебных актов. В работе аргументируется существование единой правовой доктрины Конституционного Суда РФ как таковой, что ранее не находило отражения в научной литературе. Основываясь на системном и структурно-функциональном подходах, автор акцентирует внимание на системной сущности правовой доктрины Конституционного Суда РФ.
Научная новизна исследования раскрывается в основных положениях, выносимых на защиту:
1. Предлагается определять «правовую доктрину» как систему взглядов, санкционированных государством и формализованных в правовых источниках или же претендующих на приобретение этих качеств, обладающую свойствами целостности, структурности и иерархичности составляющих ее элементов, адаптивности и коммуникативности. Автор полагает, что доктрины образуют особые формы знания: теории, концепции, идеи, дефиниции и т.д. Правовые доктрины могут охватывать различные уровни человеческого бытия: общий мировоззренческий уровень или локальные, инструментальные системы взглядов.
2. Правовые доктрины можно классифицировать по способу их фиксации на объективированные и необъективированные доктрины; по отношению к их авторской принадлежности – на персонифицированные (или авторские) и неперсонифицированные; по степени влиятельности – на влиятельные
и маловлиятельные; по продолжительности влияния – на краткосрочные и долгосрочные; по характеру содержания – на доктрины, в которых воспроизводится и (или) обобщается содержание источников права в формально-юридическом смысле слова (прецедентов, обычаев, писанных памятников права), и доктрины, которые непосредственно оказывают регулятивное воздействие на общественные отношения и не являются источниками познания других форм права; по достоверности знания, положенного в основу, доктрины можно разделить на научно обоснованные, смешанные, доктринерские и ошибочные; в зависимости от сферы их действия – на доктрины международного права и доктрины национального права.
3. Влияние правовых доктрин распространяется не только на законодательство, но и на правовую систему в целом, т.е. на право, правосознание, правовую культуру, правореализацию и т.д. К функциям правовых доктрин относятся регулятивная функция, прогностическая функция, функция легитимации, аргументативная (обосновательная) функция, функция правового воспитания личности и функция толкования (интерпретации) права.
4. На основе полученных представлений о природе правовых доктрин обоснована применимость термина «правовая доктрина» к общности решений Конституционного Суда РФ. Образование из общности решений Конституционного Суда РФ правовой доктрины вызвано к жизни особенностями объекта толкования и предметом споров, разрешаемых Конституционным Судом, правовым регулированием в сфере конституционного судопроизводства и особым местом Конституционного Суда РФ в механизме российского государства. Установлено, что совокупность решений Конституционного Суда РФ обладает всеми основными признаками правовой доктрины: целостностью и взаимозависимостью правовых позиций Конституционного Суда РФ, отраженных в его различных судебных актах; структурностью и иерархичностью составляющих ее элементов; коммуникативностью, которая проявляется в наличии прочных информационных связей между решениями Суда, а также между решениями Суда и внешней для них средой (в том числе по отношению к доктринальным положениям науки); адаптивностью, т.е. способностью правовых позиций Конституционного Суда претерпевать уточнения и изменения с учетом конкретных социально-правовых условий в государстве. В исключительных случаях возможно существование определенных противоречий между правовыми позициями Конституционного Суда РФ, взятыми в одной конкретно-исторической плоскости, что вписывается в существующее в науке понимание систем, которым могут быть присущи различные степени внутренней согласованности.
5. Определено место правовой доктрины Конституционного Суда РФ в предложенной автором классификации правовых доктрин и тем самым определены ее специфические признаки. Правовая доктрина Конституционного Суда РФ представляет собой общеобязательную, объективированную, неперсонифицированную, долгосрочную доктрину национального права, в которой воспроизводится и (или) обобщается содержание источников права (если допускать, что решения Конституционного Суда РФ в формально-юридическом смысле являются источниками права). Автор выявил также такие специфические свойства доктрины Конституционного Суда РФ, как «мозаичность» (в тексте обоснована применимость этого термина к выявленному свойству), адаптивность, динамизм, особое сочетание аксиологических и научных элементов.
6. Правовая доктрина Конституционного Суда РФ не существует в едином объективированном виде. Доктрина Конституционного Суда РФ не приобретает свойств формального источника права, непосредственно на нее невозможно сослаться в правоприменительных актах. Однако наравне с иными правовыми доктринами, она является источником права в содержательном (материальном) смысле слова и активно оказывает регулирующее воздействие на общественные отношения.
7. В состав элементов, образующих правовую доктрину Конституционного Суда РФ, входят Конституция РФ (как основной объект его интерпретационной деятельности), судебные акты Конституционного Суда РФ (в которые данная доктрина объективирована). При формулировании своих правовых позиций, помимо вышеперечисленных актов, Конституционный Суд РФ опирается на признанные Россией международные правовые акты, правовые позиции Европейского Суда по правам человека, сложившуюся систему законодательства Российской Федерации. Материалы деятельности Конституционной комиссии (совещания) по подготовке Конституции РФ, а равно и особые мнения судей к решениям Конституционного Суда РФ в число элементов, образующих правовую доктрину Конституционного Суда РФ, не входят.
8. Правовая доктрина Конституционного Суда РФ, как и правовые доктрины в целом, характеризуется присутствием в ней научно-обоснованных знаний и положений, а также нравственных, религиозных и идеологических элементов, в определенной степени соответствующих общественным ожиданиям. Установлено, что правовая доктрина Конституционного Суда РФ не заимствует из юридической науки весь объем знаний и не включает в себя, в отличие от науки, моменты выработки понятий, познания правовых явлений, а использует их итог, совокупность практических выводов и рекомендаций. Правовая доктрина Конституционного Суда РФ представляет собой особое сочетание аксиологического «базиса» и «научной надстройки». Находясь в отношениях субординации, «базис» (конституционные ценности и идеалы, как правило не имеющие научного обоснования) подчиняет себе надстройку (потенциал юридической науки), позволяющую обеспечить наиболее полное и эффективное его воплощение.
9. Влияние правовой доктрины Конституционного Суда РФ распространяется на все элементы правовой системы России и раскрывается через осуществляемые ею функции. Выявленные специфические свойства правовой доктрины, и главным образом ее общеобязательность, определяют особое функциональное положение правовой доктрины Конституционного Суда РФ. К основным функциям правовой доктрины Конституционного Суда РФ относятся: функция оптимизации правовой политики, функция гармонизации системы права, функция вовлечения научного знания в правотворческую сферу, познавательная функция, функция правового воспитания личности и функция легитимации правовой политики.
10. Правовая доктрина Конституционного Суда РФ определяет допустимые пределы влияния решений Европейского Суда по правам человека на правовую систему России. Тем самым правовая доктрина Конституционного Суда РФ приобретет новую для себя функцию – трансформацию норм международного права в сферу внутригосударственного правотворчества и правоприменения. Составной частью правовой доктрины Конституционного Суда РФ являются не все решения Европейского Суда по правам человека, а только те из них, которые согласуются с данной доктриной в части стандартов защиты прав и свобод человека.
Теоретическая и практическая значимость диссертации. Значение положений и выводов диссертации состоит в развитии научных знаний о правовых доктринах как особом правовом явлении и непосредственно о правовой доктрине Конституционного Суда РФ, ее сущности и значении для российской правовой системы. Положения и выводы диссертации могут использоваться в научно-исследовательской работе при разработке проблем источников права, правосудия, защиты прав человека и др. Они также могут быть полезны при подготовке лекционных курсов, учебных изданий по теории государства и права, конституционному праву, конституционному правосудию и др.
Практическое значение результатов исследования заключается в возможности их использования в целях повышения правовой культуры и правосознания судей и иных правоприменителей, в деле совершенствования уставного судопроизводства в субъектах РФ.
Апробация результатов исследования. Диссертация обсуждалась и рецензировалась на кафедре теории и истории права и государства Волжского гуманитарного института (филиала) ГОУ ВПО «Волгоградский государственный университет».
Основные положения диссертации докладывались автором и обсуждались на Второй межрегиональной научно-практической конференции «Волжские юридические чтения» (г. Волжский, 2009 г.), Третьей международной научно-практической конференции «Волжские юридические чтения» (г. Волжский, 2010 г.),
I Международной научно-практической конференции «Законность и правопорядок в современном обществе» (г. Новосибирск, 2010 г.), III Международной научно-практической конференции «Наука в современном мире» (г. Москва, 2010 г.), использовались диссертантом при чтении лекций и проведении семинарских занятий в магистратуре Волжского гуманитарного института (филиала)
ГОУ ВПО «Волгоградский государственный университет» по теме специального курса «Правовая политика в доктрине Конституционного Суда РФ».
По теме диссертации опубликовано 16 научных работ. Положения и выводы диссертации используются в ГОУ ВПО «Волгоградский государственный университет» при проведении занятий по дисциплинам «Теория государства и права», «Конституционное право», «Конституционное правосудие»; в ФГОУ ВПО «Волгоградская академия государственной службы», Волжском филиале Международного юридического института при обучении студентов дисциплине «Теория государства и права». Они используются аппаратом Волгоградской областной Думы при осуществлении правового, информационно-справочного и аналитического обеспечения законотворческой деятельности Волгоградской областной Думы; Волгоградской областной административной комиссией при подготовке предложений по совершенствованию административного законодательства Волгоградской области и при оказании методической помощи органам, уполномоченным рассматривать дела об административных правонарушениях (подтверждается актами о внедрении).
Структура диссертации соответствует логике и задачам исследования и состоит из введения, двух глав, содержащих десять параграфов, заключения, списка литературы и приложений.
Восприятие понятия «правовая доктрина» в отечественной юриспруденции: постановка проблемы
Понятие «правовая доктрина» довольно широкое распространение получило в последние годы. Однако оно не является абсолютно новым в науке. Само слово «доктрина» (лат. doctrina) в русском языке имеет иноязычное происхождение. В словарях оно понимается как учение, научная или философская теория, политическая система, руководящий теоретический или политический принцип . Употребление латинского слова «doctrina»" впервые встречается в исследованиях римских мыслителей3, позднее на латыни в текстах и витиеватых названиях средневековых трактатов4.
В российской юридической литературе термин «доктрина» мы встречаем в текстах конца XIX — начала XX веков. Под понятием «правовой доктрины» (точнее упоминается просто «доктрина», но в правовом контексте) понималась совокупность, прежде всего, научных представлений о том или ином правовом явлении5. Представляется наиболее вероятным, что это понятие было заимствовано отечественной юриспруденцией из западной науки не как специальный юридический термин, а как общенаучное понятие, обозначающее систему взглядов в отношении какого-либо предмета или явления. Это подтверждается и работами М.М. Ковалевского, употреблявшего этот термин нередко по отношению к чуждым, западным, главным образом, идеологическим заимствованиям7. Немало исследований в дореволюционный период истории России было посвящено персонифицированным доктринам, то есть исследованию авторских учений8.
Советская юриспруденция продолжила сложившиеся традиции использования понятия правовой доктрины. Между тем, она начинает его употреблять в новом для него значении, как источника права. Это явилось результатом сравнительно-правовых исследований, главным образом, англосаксонской правовой семьи. Однако, по мнению ряда исследователей, объективно, в связи с общим идеологическим фоном, слабостью судебной системы в то время, «правовая доктрина», не приобрела значения источника советского права9.
Сложившаяся еще в дореволюционный период традиция связывать российскую правовую систему именно с романо-германской (континентальной) правовой семьей во многом определила и консервативность в оценке правовой доктрины как источника права также на современном этапе.
Характеризуя активность использования этого термина юридическим сообществом, следует отметить, что в целом это понятие пока не нашло широкого применения в отечественной юридической науке и практике. Контент-анализ использования в научном обороте понятий «концепция» и «теория», которые принято отождествлять с понятием доктрины, позволяет нам сделать следующие наблюдения. Так, в настоящее время общее число работ, содержащихся в Фонде диссертаций Российской государственной библиотеки, составляет около 1 млн. томов10. Поиск по слову «доктрина» дает нам список из 8 диссертаций по юридическим наукам. Количественный.состав такого списка не идет ни в какое сравнение, если запрос включает в себя слово «концепция» (36 ссылок) или слова «теория» (43 ссылок).
Показательным является также то, что определение понятия «правовая доктрина» отсутствует в таком авторитетном издании как «Большой юридический энциклопедический словарь»11, равно как оноч отсутствует и в «Юридической энциклопедии» под редакцией М.Ю. Тихомирова . Некоторая осторожность юридического сообщества в употреблении понятия «доктрина» отчасти объясняется тем, что данное понятие до настоящего времени является не устоявшимся, а его толкование неоднозначным.
Традиционно придаваемый смысл понятию «правовая доктрина» можно раскрыть из словарного определения более широкого понятия - «доктрины». Так, в «Толковом словаре- русского языка», под редакцией СИ. Ожегова, доктрина понимается как «учение, научная концепция (обычно о философской, политической, идеологической теории)» . В Большом энциклопедическом словаре под доктриной понимается «учение, научная или философская теория, система, руководящий теоретический или политический принцип» . Исходя из содержания Большого толкового словаря русского языка авт.-сост. Д.Н. Ушакова, под доктриной следует понимать «учение, научное, философское или политическое утверждение, положение»15. В соответствии с «Философским энциклопедическим словарем», «доктрина» - это систематизированное политическое, идеологическое или философское учение, концепция, совокупность принципов. Часто употребляется при обозначении взглядов с оттенком схоластичности и догматизма, напр. «доктринер» -упорный защитник устаревших доктрин»1 .
Из вышеприведенных определений справочной и энциклопедической литературы, на наш взгляд, невозможно получить однозначное толкование понятия «доктрина», невозможно уяснить, чем данное понятие отличается от понятия «концепция» либо «теория» Подобное смешение понятий отчасти объясняет отсутствие единого подхода к определению и производного от него понятия- «правоваядоктрина».
В современной юридической литературе оно рассматривается в нескольких смыслах. Е.В Вавилин предлагает несколько значений для термина юридическая доктрина: «а) учение (теория) как совокупность теоретических положений о правовых явлениях; б) государственная программа (концепция) регулирования тех или иных отношений, постановка целей, задач, определение средств для их реализации; в) совокупность общих начал, исходных конституирующих принципов права, поддерживаемых или санкционированных государством; г) руководящие теоретические принципы, основополагающие правовые дефиниции; д) научные труды юристов»17.
А.А. Васильев в диссертации «Правовая доктрина как источник права» приводит три значения этого понятия1 : первое - понятие «правовой доктрины» тождественно понятию «правовой науки», в таком случае правовая доктрина «представляет собой юридическую науку в целом или отдельные области знания о праве»; второе- «правовая доктрина может пониматься как отдельное учение о наличном или когда-либо существовавшем праве или идеальном правопорядке», в качестве примера таких доктрин автор называет учения Платона и Аристотеля; третье - правовой доктриной могут обозначать господствующие в конкретном социуме представления о праве, его роли и ценности, «иными словами, отмечает А.В. Васильев, - речь идет о правовой идеологии как составной части государственной идеологии».
Понятие «правовая доктрина» в современной ""отечественной юридической лексике действительно приобретает множество значений и с этим нельзя не согласиться. с
Во-первых, понятие «правовая доктрина» используется в значении совокупности научных представлений о том или ином явлении правовой жизни. В этом контексте происходит смешение понятий «правовая доктрина» и «правовая концепция»19. Неподготовленному читателю бывает трудно, к примеру, разобраться в том, чем отличаются друг от друга такие распространенные понятия как «естественно-правовая концепция» и «естественно-правовая доктрина» .
Функции правовых доктрин
Правовая природа доктрин проявляет себя в осуществляемых ими функциях. Поскольку пределы влияния правовых доктрин распространяются не только на законодательство, но и на правовую систему в целом, как совокупность права, правосознания (правовой культуры) и правореализации, под функциями доктрин необходимо понимать основные направления их воздействия на правовую систему, проявления вовне, характеризующие сущность и назначение этого правового явления.
Доктринальная сущность права, о которой уже упоминалось в настоящей работе, дает все основания утверждать, что в функциях доктрин отражается не только их специфическая сущность, но и сущность права как такового. Учитывая вышесказанное, сделаем методологическое заключение о том, что функциональный анализ доктрин должен осуществляться в рамках сравнительно-правовой методологии, ведь в каждой конкретной правовой системе функции доктрин могут различаться. Известно, что, для одних правовых систем (относящихся к англо-саксонской правовой семье) к основной функции доктрин можно отнести то, что она выступает самостоятельным и полноценным источником права, для других систем (относящихся к романо-германской правовой семье) - вспомогательным источником права.
Характеризуя основные направления влияния правовых доктрин на правовую систему России, можно выделить следующие присущие им функции.
Регулятивная и охранительная функции относятся, согласно теории права, к основополагающим функциям права. Эти же функции присущи доктринам. Однако функции, выполняемые доктриной в случае ее нормативного воздействия на общественные отношения, отличаются спецификой от функций права. В данном случае сходство функционального назначения права и доктрины отнюдь не достигает тождества.
Как считает Р. Давид, доктрина создает категориальный аппарат, который используется законодателем. Помимо этого, доктрина как косвенный источник права, считает Р. Давид, дает законодателю представления о государственно-правовых закономерностях, предоставляя ему возможность выбрать оптимальную модель правового регулирования.121
Доктринальное значение науки для правотворчества заключается, в разработке правил юридической техники и сведении нормативно-правовых актов к единству путем оптимизации их содержания, суть которого в теории права называют систематизацией права. В частности, законодательство воспринимает из доктрины различные варианты классификации юридических понятий. К примеру, в теории уголовного и административного права различают общий, родовой и непосредственный объекты преступления. Аналогичная классификация, используется в науке административного права в отношенииJ объектов5 административного правонарушения.
Эта классификация имеет практическое значение и применяется в содержании Уголовного кодекса и Кодекса об административных правонарушениях Российской Федерации. В данном случае юридическая, наука несет для правотворца инструментальное начало, предоставляя- ему приемы и средства, облегчающие восприятие правоприменителем юридического текста и, тем самым, обеспечившие эффективное претворение воли властного субъекта в жизнь.
Доктрина призвана выявлять и устранять, (преодолевать), коллизии и пробельность в действующем законодательстве. Примеры такого регулирующего воздействия можно отыскать практически в любой отрасли российского законодательства. Так, например, Арбитражный процессуальный кодекс Российской- Федерации и Гражданский- процессуальный кодекс Российской Федерации не содержат легальных определений понятий нормативного и ненормативного правового акта, «поскольку такие понятия являются общими и даны в доктрине права» . Однако, как отмечает И.Г. Моисеева, толкование этих понятий имеет принципиальное значение не только для решения вопроса о подведомственности дела, но и для выбора процедуры рассмотрения дела123. Несмотря на то, что этот пробел частично восполнен Пленумом Верховного Суда РФ , в правоприменительной практике у судов нередко возникают сложности в квалификации обжалованного правового акта, поскольку легальное определение ненормативного акта, а равно и разъяснения, высших судов по этому поводу, отсутствуют, представления об этом понятии правоприменитель черпает из доктрины.
Весьма неоднозначным является вопрос об упорядочивающем воздействии доктрин на право, то есть воздействии, приводящем право в состояние гармонии (стройного сочетания, взаимного соответствия). Возможность такого воздействия видится только при условии наличия согласованности доктринальных представлений, которые ложатся в основу модели действующего правового регулирования. Если же, отдельные институты и отрасли права формируются исходя из содержания одной доктрины, а содержания других институтов - из другой, и положенных в их основание доктрины находятся в отношениях противоречия друг другу, говорить о гармонизирующем воздействии таких доктрин на отрасли право или систему права в целом не представляется возможным.
Отсюда также можно сделать вывод о том, чтсь гармонизирующее воздействие доктрины на право не является прямым, а скорее опосредованным, поскольку придание доктринальным элементам нормативной, значимости осуществляется при непосредственном участии воли субъектов властных отношений, не всегда однозначно воспринимающих ценности доктрины.
Зачастую законодатель, оставляя излишнюю широту дискретных полномочий (усмотрения) для правоприменителя, создает для него сложности в принятии решений. В такой ситуации регулирующее воздействие доктрин выходит за пределы правового регулирования. Наглядной иллюстрацией такого регулирующего воздействия доктрин может служить следующий пример. В соответствии со ст. 268 АПК РФ при рассмотрении дела в порядке апелляционного производства арбитражный суд по имеющимся в деле и дополнительно представленным доказательствам повторно рассматривает дело; дополнительные доказательства принимаются арбитражным судом апелляционной- инстанции, если лицо, участвующее в деле, обосновало невозможность их представления в суд первой инстанции по причинам, не зависящим от него, и суд признает эти причины уважительными. До выхода в свет Постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 28 мая 2009 г. № 36 «О применении Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации при рассмотрении дел в арбитражном суде апелляционной инстанции» " в судебно-арбитражной практике отсутствовали единые представления о том, какие причины являются не зависящими от лица, участвующего в деле, и могут быть признаны судом уважительными. К примеру, нередко арбитражные апелляционные суды отказывали участникам процесса в исследовании документальных доказательств по абсурдным основаниям, к примеру, поскольку они составлены после принятия решения судом первой инстанции по соответствующему делу.
Отказ в принятии и исследовании дополнительных доказательств по таким мотивам противоречил правовой доктрине арбитражно-процессуального права, которая к числу уважительных причин для принятия дополнительных доказательств относила то обстоятельство, что доказательство появилось после вынесения решения судом первой инстанции . В п. 26 Постановления от 28 мая 2009 г. № 36 Пленум Высшего Арбитражного Суда РФ, сообразно сложившейся доктрине, указал, что при решении вопроса о возможности принятия новых доказательств, суд должен определить, была ли у лица, представившего доказательства, возможность их представления в суд первой инстанции или заявитель не представил их по не зависящим от него уважительным причинам.
Регулятивная и охранительная функции» доктрин проявляются в их конструирующей силе по отношению к системе права. Примеры такого воздействия уже приводились в настоящей работе, - это воздействие охватывает как облик отдельных институтов и норм права, так и содержание отраслевых и межотраслевых принципов права.
Генезис правовой доктрины Конституционного Суда Российской Федерации
Теория права стремится не только познать закономерности развития права как особого социального феномена, но и воплотить в нем свое собственное видение должного общественного устройства. В современных условиях не требует поиска доказательств тезис, заключающийся в том, что гармоничное развитие общества невозможно без придания правовому регулированию свойств системности и доктринальности. Однако в чем может черпать эти свойства российское право? Как нам представляется, наиболее закономерным и естественными источником таких свойств является основной закон России - Конституция, а также интерпретирующая и развивающая его содержание практика Конституционного Суда РФ.
Обладание исключительными полномочиями по толкованию Конституции Российской Федерации, а также осуществлению контроля за соответствием Основному закону государства законов и иных нормативных правовых актов обуславливает особое положение Конституционного Суда РФ в системе органов государственной власти. Практике Конституционного Суда, которая выходит за рамки сложившихся в прошлом представлений о негативном правотворчестве и во многом определяет облик современного российского права. Как уже отмечалось, в научной литературе нередко дается осторожная характеристика решений Конституционного Суда как совокупности особых правовых (судебных) доктрин, касающихся частных вопросов права, так и общей целостной правовой доктрины, охватывающей все или почти все направления правообразования в государстве .
Причина осторожности научного сообщества в наделении общности решений Конституционного Суда РФ титулом «доктрина» во многом заключаются в отсутствии до настоящего времени исследования, в основу которых была бы положена полновесная и заслуживающая научного признания аргументация, содержащая убедительные доводы и доказательства образования из огромного массива решений Конституционного Суда РФ правовой доктрины. Исследователь в данном случае стоит перед методологической проблемой: должно ли включать такое исследование анализ судебных актов Конституционного Суда в их системном единстве, учитывая, что только с 1995 по 2009 гг. Конституционным судом РФ принято 263 постановления и вынесено 7695 определений174. Не способствует появлению подобных исследований, следует признать, также имеющая, место в научной литературе критика Конституционного Суда, заключающаяся в указании на непоследовательность и противоречивость некоторых его правовых позиции .
Поскольку Конституция Российской Федерации и Федеральный конституционный закон «О Конституционном Суде Российской Федерации»176, очевидно, не содержат на уровне долженствования условия о-том, что решения Конституционного Суда должны образовывать правовую доктрину, мы можем только говорить лишь о наличии или об отсутствии предпосылок (предварительных и опосредованных условий) к доктринальной значимости решений Конституционного Суда РФ.
Среди предпосылок к доктринальной значимости решений Конституционного Суда РФ можно назвать:
— предпосылки, непосредственно связанные с объектом толкования и предметом разрешаемых споров;
— предпосылки, вытекающие из действующего правового регулирования;
— предпосылки; вытекающие из особого места: Конституционного Суда в механизме государства-;
Рассмотрим непосредственно каждую: из вышеприведенных. групп предпосылок.
Предпосылки ,непосредственно связанные с объектом толкования и предметом разрешаемых споров Доктринальная значимость судебных актов Конституционного Суда вытекает из основного объекта его интерпретационной; деятельности, — Конституции Российской Федерации;.
Конституция; РФ; являясь основным» законом государства; содержит, выражаясь. словами? Т.Ж Хабриевой, множество . «лапидарных формулировок» ,. зачастую абстрактных или; даже декларативных по; своему содержанию. и, следовательно, требующих, дальнейшей научнош разработки. В этой связщ согласимся, с мнением А.Жї. Анисимова, который- подчеркивает, что Конституция; Россиш не. содержит норм-дефиниций/ используемых в. ее; тексте понятий. Для- разрешения вопроса об их содержании необходимо обращаться к научной доктрине 79.
Действительно, понятие «социальное государство», «правовое государство» и другие подобные понятия имеют абстрактный характер и; являют собой концепты,; представление о которых нельзя получить путем обыденного толкования: Представляется; очевидным, что; толкование таких понятий и общих; норм может осуществляться; только! с учетом значительного объема теоретических знаний о толкуемом предмете. В этой связи, «каучуковость» норм Конституции РФ не позволяет толкователю ограничиваться только лишь «золотым» правилом толкования (буквальным толкованием) и влечет потребность в использовании различных способов толкования.
Нередко Конституционный Суд РФ вынужден прибегать к контекстному толкованию Основного закона, уясняя и разъясняя его смысл в неразрывной системной связи с действующим законодательством . Как полагает И.А. Кравец, конституционное судопроизводство является особым синтезом способов и видов толкования права и олицетворяет собой феномен конституционной герменевтики, в котором соединяется судопроизводство по оценке действующих нормативных правовых актов и «теория истолкования норм конституции в условиях определенной правовой и социально-политической реальности»18 . «Условия определенной правовой и социально-политической реальности» - под этими словами скрывается одна из главных особенностей предмета и результатов интерпретационной- деятельности Конституционного Суда, которая нередко критикуется в литературе. Эта особенность заключается в-том, что толкование, осуществляемое Судом, может быть изменчиво и зависеть от конкретного «социально-исторического контекста». Наиболее ярким примером вышесказанному служат два постановления Конституционного Суда - Постановление Конституционного Суда РФ от 18.01.1996 № 2-П182 и более позднее Постановление Конституционного Суда РФ от 21.12.2005 № 13-П183.
В первом решении Конституционный Суд установил, что высшее должностное лицо, формирующее орган исполнительной власти, получает свой мандат непосредственно от народа и ответственно перед ним. Во втором решении Суд признал не противоречащими Конституции Российской Федерации новые законоположения, согласно которым гражданин Российской Федерации наделяется полномочиями высшего должностного лица субъекта Российской Федерации (руководителя высшего исполнительного органа государственной власти субъекта Российской Федерации) по представлению Президента Российской Федерации законодательным (представительным) органом государственной власти субъекта Российской Федерации.
В последнем своем акте Суд так обосновал принятое решение в контексте ранее высказанных правовых позиций (приведем обоснование в наиболее полном виде) «поскольку положения Конституции Российской Федерации проявляют свое регулятивное воздействие как непосредственно, так и посредством конкретизирующих их законов в определенной системе правового регулирования, притом в развивающемся социально-историческом контексте, правовые позиции, сформулированные Конституционным Судом Российской Федерации в результате интерпретации, истолкования тех или иных положений Конституции Российской Федерации применительно к проверявшемуся нормативному акту в системе прежнего правового регулирования и имевшей место в то время конституционной практики, могут уточняться либо изменяться, с тем чтобы адекватно выявить смысл тех или иных конституционных норм, их букву и дух, с учетом конкретных социально-правовых условий их реализации, включая изменения в системе правового регулирования»184.
Место решений Европейского Суда по правам человека в правовой доктрине Конституционного Суда Российской Федерации
Правовые позиции Конституционного Суда Российской Федерации, находясь друг с другом в системной взаимосвязи, образуют целостную правовую доктрину, проникающую «в ткань» практически каждой отрасли российского права. Однако какие составные части образуют эту доктрину, помимо- Конституции России и находящихся в единстве с ней решений Конституционного Суда РФ? Конституционный Суд России в своих судебных актах довольно часто ссылается на решения Европейского Суда по правам человека , что делает, на первый взгляд, закономерным их причисление к числу необходимых элементов доктрины Конституционного Суда РФ. Однако детальное исследование этого вопроса не позволяет столь однозначно описать место решений Европейского Суда по правам человека в доктрине Конституционного Суда Российской Федерации.
В 2010 году произошел ряд событий, вызвавших интерес российского общества к проблеме, ранее привлекавшей внимание- довольно немногочисленной группы политиков, экспертов и исследователей в области права и международных отношений - проблеме установления пределов. конвенциональной юрисдикции Европейского Суда по правам человека в национальных правовых системах и, главным образом, в правовой системе России. Наиболее значимым из этих событий, широко освещавшимся в средствах массовой информации, стала встреча Президента Российской Федерации Д.А.Медведева с судьями Конституционного Суда РФ, состоявшаяся 11 декабря, накануне дня Конституции России.
В ходе указанной встречи Президент России выразил собственное мнение по вопросу о том, может ли наднациональное правосудие в лице Европейского Суда по правам человека быть выше национального конституционного правосудия России (иными словами, Конституционного Суда РФ). В частности, он отметил: «...Мы прежде всего должны исходить из того, что мы передавали Европейскому суду в качестве соответствующих полномочий... Как мне представляется, мы все-таки никогда не передавали такую часть своего суверенитета, суверенитета России, которая позволяла бы любому международному суду или иностранному суду выносить решения, изменяющие наше национальное законодательство»297.
Было бы неправильным связывать исследование такого актуального и неоднозначного вопроса, как место решений Европейского Суда по правам человека в доктрине Конституционного Суда РФ, с каким-либо единичным событием или высказыванием . Однако, на наш взгляд, речь Президента России Д.А. Медведева нельзя рассматривать как событие неожиданное или связанное лишь с имеющим место, по распространенному в отечественной и западной печати мнению, раздражением российских властей решениями Европейского Суда в отношении России299. Это событие, на наш взгляд, стало узловым, обозначившим выработку официальной позиции России и подведения некоторых итогов дискуссии юристов теоретиков и практиков о пределах дозволенного влияния Европейского Суда; по правам человека на законодательство и правоприменительную практику в Российской Федерации..
Позиция Президента России дает основания- ожидать, появления в ближайшее время в России? правового механизма, позволяющего «игнорировать» правовые, позиции Европейского; Суда по правам; человека, в сфере национального правотворчества- ш правоприменения; или: же применять. их только в, части; Решающая роль в выработке и дальнейшем использовании: данного механизма, как; представляется, будет относиться к прерогативе! Конституционного? Єуда РФ; что существенным; образом- меняет сложившееся: представления о; доктрине этого судебного органа. Обратимся к обстоятельствам; повлекшими необходимость, выработки? указанного выше механизма-.
Еще в 2003 году Л;В- Лазарев в монографии «Правовые позиции Конституционного Суда России» констатировал, что;в связи с ратификацией в марте 1998г. Конвенции о защите правчеловека и основных свобод «возникла проблема соотношения: решений: Европейского Єуда и Конституционного Суда»300. В = монографии был поднят ряд важных вопросов; касающихся соотношения решений данных судебных органов. В " частности,, исследователь пытался, найти; ответ; на: вопрос;ОІТОМ, «может ли. гражданин; группа граждан; неправительственная организация... оспорить, в Европейском; Суде решение Конституционного Суда! и потребовать его? отмены, как; противоречащее Конвенции?» . При: этом Л;В; Лазарев;указывал на то; что из Конституции России и статьи 79- Закона о- Конституционном Суде об окончательности и необжалуемости решений Конституционного Суда такая возможность не вытекает.
Как уже отмечалось, Конституционный Суд Российской Федерации довольно часто использует в своих постановлениях и определениях ссылки на решения Европейского Суда по правам человека. Как отмечает Н.С. Бонадарь, Конституционный Суд РФ чаще всего обращается к практике Европейского Суда по правам человека с целью «подкрепления своей позиции в процессе уяснения, в частности: нормативного содержания того или иного правового института, его ключевых (универсальных) параметров; нормативного содержания конституционных прав; порядка разрешения коллизий конституционных ценностей, воплощенных в конституционных правах, свободах и иных конституционных институтах; пределов допустимого ограничения конституционных прав»302.
В довольно широкой практике приобщения Конституционного Суда России к правовым позициям Европейского Суда по правам человека можно усмотреть осознание Конституционным Судом обязательности для себя решений этого органа наднациональной юстиции. Однако долгое время подобный вывод нельзя было сделать однозначно, так как использование Конституционным Судом решений Европейского Суда было во многом продиктовано только необходимостью подкрепления собственных правовых позиций. Например, в Постановлении от 11 мая 2005 г. № 5-П по делу о проверке конституционности статьи 405 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации Конституционный Суд РФ, излагая свою правовую позицию относительно необходимости установления определенного срока пересмотра вступивших в законную силу судебных решений как условия обеспечения принципа правовой определенности, ссылается на то, что эта позиция «разделяется Европейским Судом по правам человека» и «согласуется с требованиями Конвенции о защите прав человека и основных свобод (постановление от 20 июля 2004 года по делу «Никитин против России»303, параграфы 39, 55 и 56)»304. В Определении от 2 февраля 2006 г. № 17-0 Конституционный Суд РФ в процессе истолкования правовых норм ссылается на то, что «аналогичный подход к интерпретации принципа равенства использует ЕСЧП в своих решениях» приводя в качестве примера постановление ЕСЧП от 6 апреля 2000 года по делу «Флимменос (Thlimmenos) против Греции»305.
В Постановлении от 27 ноября 2008 г. № 11-П Конституционный Суд РФ, указывая на необходимость соблюдения принципа правовой определенности в законодательстве, ссылается-на авторитет Европейского Суда по правам человека (постановления от 26 апреля- 1979 года по делу «Санди Тайме» (The Sundy Times) против Соединенного Королевства», от 24 мая 2007 года по делу «Игнатов (Ignatov) против России», от 24 мая 2007 года по делу «Владимир- Соловьев. (Vladimir Solovyev ) против России» и др.), он, в частности, указывает: «закон во всяком случае должен отвечать установленному Конвенцией о защите прав человека и основных свобод стандарту, требующему, чтобы законодательные нормы были сформулированы с достаточной четкостью и позволяли лицу предвидеть, прибегая
