Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Принцип верховенства закона и правоинтерпретационное полномочие российского суда до и после становления самостоятельной судебной власти 16
1.1. О понятиях «судебная власть», «верховенство закона», «правоинтерпретационное полномочие суда» и «правосудие» в контексте правоприменительной и правозащитной функций суда 16
1.2. Верховенство закона, подзаконность правосудия, аутентичное и судебное нормативное толкование в эпоху до институционализации самостоятельной судебной власти 42
1.3. Правотворческая роль российского суда после конституционного закрепления самостоятельной судебной власти и включения ее в отношения сдержек и противовесов с другими ветвями власти (общая характеристика) 66
Глава 2. Правовая природа и правотворческая роль актов судебного нормоконтроля - конституционного и осуществляемого судами общей юрисдикции и арбитражными судами 84
2.1. Понятие и формы судебного нормоконтроля. Виды актов нормоконтроля: общая характеристика их правовой природы 84
2.2. Нормативно-интерпретационное полномочие суда как способ включения судебной власти в сбалансированные отношения с другими ветвями власти 97
2.3. Упорядочивание отношений в иерархии источников действующего права — главный правотворческий эффект актов судебного нормоконтроля107
2.4. Юридические качества актов, судебного нормоконтроля 117
2.5. О нормах-принципах как позитивном правотворческом результате постановлений о неконституционности законов и решений о незаконности иных нормативных актов 131
Глава 3. Постановления пленумов Верховного и Высшего Арбитражного судов: правотворческая роль и основания включения в состав источников права 147
3.1. Правоприменительная прецедентная практика судов - латентная и официально выраженная, властно-обязательная 147
3.2. Основания включения постановлений высших судов в состав источников права 171
Заключение 185
Библиографический список литературы 195
- Верховенство закона, подзаконность правосудия, аутентичное и судебное нормативное толкование в эпоху до институционализации самостоятельной судебной власти
- Понятие и формы судебного нормоконтроля. Виды актов нормоконтроля: общая характеристика их правовой природы
- О нормах-принципах как позитивном правотворческом результате постановлений о неконституционности законов и решений о незаконности иных нормативных актов
- Правоприменительная прецедентная практика судов - латентная и официально выраженная, властно-обязательная
Введение к работе
Актуальность темы диссертационного исследования. В
современной юридической литературе широким признанием пользуется взгляд, согласно которому становление в России самостоятельной судебной власти повлекло врастание судебных решений в ткань правового регулирования. Судебная практика стала одним из источников права. Однако в исследованиях этого явления, как правило, остается открытым вопрос, в какой мере заключенное в нем стирание прежних границ между судебным правоприменением и процессами правотворчества согласуется с моделью разделения властей, свойственной континентальной и российской системам права, с принципами верховенства закона и осмысленного повиновения судей закону. Водораздел, отделяющий положение суда в России и странах континентальной Западной Европы от его роли в системе общего, англоамериканского права, состоит в том, что суд у нас не предназначен к созданию в ходе рассмотрения конкретных дел прецедентов (ratio decidendi), имеющих обязательное значение для разрешения всех последующих сходных случаев. Это обстоятельство используется как довод в пользу того, что в российской системе разделения властей у судов нет правотворческих полномочий.
Представляется, однако, что вслед за умножением источников права сформировалась потребность в расширении понятий правотворчества и нормотворчества. В диссертации предпринята попытка обосновать дифференцированный подход к соотношению между положением российского суда как органа закона - Основного Закона и закона федерального - и очевидной причастностью судов к правовому регулированию и правотворчеству. Коль скоро индивидуальные судебные акты, принимаемые при отправлении правосудия в традиционном смысле разрешения конкретных дел, основываются на казуальном толковании и
имеют обязательное значение только для участников судебного процесса, они, естественно, не могут рассматриваться в качестве актов, причастных к нормотворчеству. Но наряду с индивидуальными актами современной судебной системой в процессе реализации нормативного интерпретационного правомочия вырабатываются также решения общего характера. Таковы акты судебного нормоконтроля - конституционного и осуществляемого судами общей юрисдикции и арбитражными судами. В них определяется судьба обжалуемых нормоустановлений. Действие таких решений распространяется на неопределенный круг лиц. Кроме того, в связи с исчезновением аутентичного толкования судебная власть в лице высших судов отраслевых юрисдикции стала самостоятельной, суверенной и в осуществлении нормативного толкования, предназначенного для дачи разъяснений по вопросам судебной практики. Конкретизирующие правоположения постановлений пленумов Верховного и Высшего Арбитражного судов являются окончательными, носят, как и толкуемая норма, властно-обязательный характер. При определенных условиях они могут служить самостоятельным источником права.
В диссертации предлагается анализ названных судебных актов с точки зрения оснований включения их в состав источников права, действующего в современной России.
Исследование выполнено в русле общих усилий по накоплению знаний о природе судебной власти в правовом государстве, ее влиянии на становление и совершенствование постсоветской российской государственности и обновляемой системы права. Оно предназначено содействовать формированию у судейского корпуса правосознания, соответствующего положению суда в механизме современного государства. В этом состоит его актуальность.
Степень научной разработанности проблемы. Сравнительно-историческая часть диссертации выполнена с использованием трудов М.Н.
Марченко, Б.Н. Топорнина, Ф.В. Тарановского, Г.А. Джаншиева, а также работ зарубежных компаративистов Р. Давида и К. Осакве.
Юридические качества постановлений Конституционного Суда РФ и конституционных (уставных) судов субъектов Федерации проанализированы с учетом публикаций Зорькина В.Д., Гаджиева Г.А., Витрука Н.В., Лазарева Л.В., Саликова М.С., Кряжкова В.А., Овсепян Ж.И.
В оценку правотворческой роли решений общих и арбитражных судов по делам о признании нормативных актов недействующими включены выводы сочинений Бахраха Д.Н., Буркова А.Л., Лазарева Л.В., Лебедева В.М., Скитовича В.В., Укусовой Е.
Исследование правовой природы постановлений пленумов высших судов, вопросов признания судебного нормативного толкования источником права проведено с использованием работ Богдановской И.Ю., Демидова В.В., Вопленко Н.Н., Жуйкова В.М., Иванова С.А., Лебедева В.М., Лифшица Р.З., Мартынчика Е., Наумова А.В., Победкина А.В., Рарога А.И., Рашидова А.
Анализ судебной власти с точки зрения ее места в разделении властей опирается на сочинения Алексеевой Л.Б., Бойкова А.Д., Лебедева В.М., Петрухина И.Л., Савицкого В.М., Стецовского Ю.И., Фокова А.П. и других ученых-юристов.
Отмечая исследовательскую активность по многим вопросам, затрагивающим тему диссертации, следует, тем не менее, констатировать: включение судов в нормотворческий процесс посредством нормоконтроля и создания «прецедентов толкования» на основе закона, в границах закона, по-прежнему остается в числе спорных идей, нуждающихся в системно разработанной аргументации.
Объект исследования - общественные отношения, складывающиеся в ходе осуществления судебного нормоконтроля и разъяснений пленумов высших судебных органов как формы воздействия судебной власти на правотворческий и правоприменительный процессы.
Предмет исследования - правотворческая роль актов судебного нормоконтроля и постановлений пленумов Верховного и Высшего Арбитражного судов, нормативно значимые юридические свойства этих актов и основания включения их в состав источников действующего в современной России права. В предметную область исследования входят также современное российское законодательство, относящееся к тематике диссертации, отдельные решения судов по вопросам нормоконтроля, ряд постановлений с разъяснениями высших судов.
Цель исследования - раскрыть содержание тезиса о правотворческой роли актов правосудия на основе следующего комплекса идей: необходимой предпосылкой и неизбежным последствием перехода России к правовому государству является кардинальная перестройка всей системы источников права, в результате которой между законом и остальными источниками (формами) права устанавливается иерархия отношений, совершенно необычная для отечественной правовой традиции; действующее в России право вследствие возвышения роли суда уже не может рассматриваться как состоящее только из норм, сформулированных законодателем, оно включает также и их толкование судьями; суд может аннулировать в установленным порядке закон (его часть) или ввести в правовой оборот вторичные нормы, модернизирующие (обновляющие) первичные нормы.
Для достижения поставленной цели необходимо решить следующие исследовательские задачи:
сформулировать развернутое определение судебной власти с учетом ее правозащитной функции и положения суда как высшего толкователя норм действующего права, несовместимого с сохранением толкования аутентичного;
охарактеризовать в общем виде правовую природу конституционного судебного контроля и нормоконтроля, осуществляемого общими и арбитражными судами, определить специфику нормативного толкования,
необходимого для решения вопроса о спорной норме права, и толкования, применяемого в разъяснениях пленумов высших судов;
- проанализировать совокупный (синергетический) правовой эффект
воздействия судебного нормоконтроля на правотворческий процесс;
- рассмотреть юридические качества постановлений Конституционного
Суда РФ об аннулировании законов (их части) и решений общих и
арбитражных судов о незаконности иных нормативных актов;
аргументировать вывод о том, что при разрешении коллизионных ситуаций и споров о норме права суды своей властью выводят из состава действующего права отдельные нормы-правила поведения на основании их противоречия определенным нормам-принципам;
обосновать оценку постановлений пленумов Верховного и Высшего Арбитражного судов как властно-обязательных актов правоприменительной прецедентной практики, определить основания включения их в систему действующего права в качестве особого, самостоятельного источника;
- дать определение ключевому правотворческому результату
разъяснений высшими судами вопросов судебной практики -
формулируемым в них вторичным нормам казуального порядка.
Теоретико-методологическую основу диссертации составляют труды известных отечественных и зарубежных ученых, посвященных положению суда в правовом государстве, анализу различной роли судов в системе общего и романо-германского права, специфике судебного правотворчества в современной России. Теоретические выводы исследования опираются на данные судебной практики.
В работе активно использованы принципы диалектики, историзма, комплексного подхода. Работа опирается также на компаративистско-правовую методологию, на методы анализа и синтеза, индукции и дедукции, системного подхода, формально-логический, структурно-функциональный, моделирования и другие методы научного исследования. В ходе проведения исследования
использовались и методы, характерные только для юридической науки:
историко-правовой, формально-юридический, логико-юридический,
сравнительно-правовой и др.
Нормативно-правовая основа диссертации. Исследование основывается на исторических источниках права, положениях, действующей Конституции РФ, федеральных конституционных законов и федеральных законов, кодексов процессуального права, международных актов о правах человека. Частью нормативно-правового фундамента диссертации являются также постановления Конституционного Суда РФ по делам о проверке конституционности законов (их части), решения общих и арбитражных судов о признании нормативных актов недействующими, постановления пленумов Верховного и Высшего Арбитражного судов, а также ряд актов надзора, осуществляемого этими судами.
Научная новизна диссертационного исследования состоит в
обосновании ряда положений, полемически направленных против
абстрактного противопоставления правотворчества и судебного
правоприменения, отождествления правотворчества или с
законодательством, или созданием case law в системе общего права. Воздействие судов на правотворчество, их активная роль в процессах правового регулирования обуславливается конституционным статусом судебной власти, возложенной на суды правозащитной функцией. Этот исходный тезис развивается автором в следующих выводах:
судебное правоприменение и активное участие судов в решении вопросов правового регулирования, правотворческих вопросов, совмещаются благодаря правозащитной функции суда и структуре разделения властей, в которой судебная власть стала противовесом законодательной и исполнительной власти;
принятие актов судебного нормоконтроля инициируется жалобами и заявлениями граждан. Это новшество в сфере судопроизводства относится к числу величайших достижений, никогда не имевших места в российской
правовой культуре. Суд является специальной властной структурой, которая
придает этой связи юридическую обязательность. Судебная власть в итоге превращается в субъекта сложных процессов перехода к господству действительно правовых законов;
- чтобы ветвь судебной власти была при осуществлении своей
правозащитной функции не фиктивной, но вполне реальной и действенной,
необходимо возвысить ее нормативно-интерпретационное полномочие,
превратив суд в последнюю инстанцию в вопросах официального толкования
норм действующего права. Соответственно, право уже не может состоять
только из норм, сформулированных законодателем, оно включает в свой
состав также акты их толкования судьями. Такое положение соответствует
механизму государства, в котором судебная система становится источником
окончательных вердиктов по вопросу о том, что считать нормой права в
случае возникновения коллизионной ситуации;
- во многих постановлениях пленумов Верховного Суда РФ и Высшего
Арбитражного Суда РФ, а так же в отдельных актах судебного надзора
содержатся сформулированные высшими судами нормы казуального
характера. Они конкретизируют общую, родственную для них норму или
совокупность норм абстрактного характера. Казуальная, зауженная трактовка
первичных норм содержат новое знание, не выходящее за пределы смысла,
заложенного в тексте оригинала. Появление таких норм обязано судебной
практике. Оно служит одним из оснований включения разъяснений высших
судов в состав источников права;
- в ситуациях неопределенности, неоднозначности, разночтений и
пробелов, с которыми сталкивается правоприменительная практика
нижестоящих судов, высшие суды правомочны доделывать работу
законодательной и исполнительной власти. Вместо установления новых,
более точных норм они предлагают применять существующие
нормоустановления, опираясь на потенциал, заложенный в их текстуально
выраженном содержании. Правоприменение в таких случаях перерастает в
правотворчество.
На защиту выносятся следующие основные положения:
Судебная власть, если рассматривать ее обобщенно, как институт, объемлющий все ее три ветви - конституционную, общую и арбитражную - есть особый способ подчинения воли частных лиц и деятельности органов законодательной и исполнительной власти господству права - непосредственно конституционным правам и свободам человека и праву, выраженному в форме закона. Особый характер судебной власти проявляется в процессуальной форме ее осуществления и самом содержании ее решений, в состав которых, помимо индивидуальных актов традиционного правосудия, включаются также свойственные только для правового государства акты нормоконтроля, обеспечивающие правозащитную функцию суда. Решая вопросы о соответствии законов и иных нормативных правовых актов правам и свободам человека и гражданина, суд распространяет свою власть на нормотворческую сферу, становится участником правового регулирования.
Решения по вопросам нормоконтроля являются по своей правовой природе актами официального нормативного толкования. Они снимают неоправданные и неправомерные ограничения прав и свобод не у одного только заявителя, но одновременно и у неопределенного круга лиц. Конституционной юстицией, общими и арбитражными судами спорный вопрос о том, что считать нормой права, разрешается в отвлечении от вопросов факта, на основе соподчиненности коллизионных установлений по их юридической силе и определения границы между правом публичной власти и правом частных лиц. Специфика толкования, осуществляемого при принятии актов нормоконтроля, определяется критической оценкой обжалуемых или оспариваемых нормоустановлений. Алгоритм разъяснений
пленумов Верховного и Высшего Арбитражного судов совершенно иной:
узаконенные нормы толкуются по правилам догматической юриспруденции, т.е. воспринимаются как непреложная данность, исключающая критику норм или их исправление.
Под воздействием актов нормоконтроля действующее в стране право совершенствуется, - медленнее, чем хотелось бы, но совершенствуется - с точки зрения правильной соподчиненности в иерархии его источников. Совокупный правовой эффект этого вида судебной практики состоит в упорядочивании отношений внутри иерархизированной структуры действующего права.
Юридические качества актов судебного нормоконтроля, определяющие их роль самостоятельного источника права, состоят в следующем:
решения Конституционного Суда, в результате которых нормативные акты, признанные неконституционными, утрачивают юридическую силу, имеют такую же сферу действия по времени, пространству и по кругу лиц, как решения нормотворческого органа, и, следовательно, такое же, как нормативные акты, общее значение;
от решений общих и арбитражных судов о признании нормативных актов меньшей, чем закон, юридической силы незаконными и недействующими исходит почин в видоизменении нормоустановлений, обязательных для неопределенного круга лиц. Не обладая правотворческим полномочием в узком значении принятия новых правил поведения, общие и арбитражные суды вводят в системное построение источников права верховенство закона, - как принцип, нормативно значимый для защиты прав и свобод от незаконных ограничений.
5. Юрисдикционный нормоконтроль не предназначен к тому,
чтобы позитивировать какие бы то ни было новые общезначимые правила
поведения, устанавливать и вводить в действие необходимые в таких случаях
права и обязанности, адресованные неопределенному кругу лиц. Это не дело
суда. Правотворчество в собственном смысле «негативному законодателю»
недоступно. Будучи закрепленным за законодательной и исполнительной властью, оно может быть подвергнуто судебному контролю, но не присвоению судебной властью. Суд производит изменения в составе действующего права, ни на йоту не отступая от модели разделения властей, свойственной континентальной правовой системе. Позитивный правовой эффект достигается благодаря тому, что для оценки спорных норм-правил поведения применяются нормы-принципы, правовые принципы, имеющие всеобщее, системообразующее значение для формирования внутренне непротиворечивой системы права.
Постановления пленумов Верховного и Высшего Арбитражного судов России - это официальные интерпретационные акты, представляющие собой письменный документ, исходящий от компетентного государственного органа и содержащий властно-обязательные нормативные предписания. Их властно-юридическая сила производна от разъясняемого нормоустанавливающего акта. В целях вынесения законных и обоснованных решений, приговоров абстрактные положения применяемых законов должны постоянно достраиваться разъяснениями высших судов. Единообразное применение законов опосредствуется приобщением высших судов к правотворчеству в твердых рамках закона. Судебное нормотворчество, не выходящее за границы закона, осуществляемое как раз в границах закона, во имя законности, проявляется наиболее наглядно в формулировании казуальных норм.
Казуальная норма воплощает принцип нераздельности толкования нормативных предписаний и оценки типических обстоятельств по определенной категории дел. Она устанавливает связь между отдельным фрагментом регулируемого типа отношений и абстрактными положениями первичной нормы, распространяющейся на неопределенный круг лиц и неограниченное количество случаев. Представляет собой частное, видовое правило, логически подчиненное общей, родовой норме.
8. К основаниям включения постановлений высших судов в
состав источников права относятся: 1) восполняемая разъяснениями абстрактность законоустановленных норм; 2) структура разделения властей, в которой правоинтерпретационное полномочие суда является приоритетным для всей правоприменительной сферы; 3) отраслевая специфика правовых норм.
Научно-теоретическая и практическая значимость
диссертационной работы в том, что ее результаты дополняют знания об участии судебной системы в становлении российского правового государства и обновлении системы права. Уточнены представления о правотворческом значении актов судебного нормоконтроля и постановлений пленумов Верховного и Высшего Арбитражного судов. Материалы диссертации целесообразно использовать для повышения квалификации судей и сотрудников правоохранительных органов. Полученные в ней результаты могут быть включены в образовательных целях в лекции и семинарские занятия по таким дисциплинам, как теория государства и права, история государства и права, правоохранительные органы, конституционное право, суд и правосудие в РФ и др.
Апробация результатов исследования. Основные положения диссертации обсуждались на заседаниях кафедр государственно-правовых и политико-философских дисциплин Ростовского юридического института МВД России, а также кафедре государственно-правовых дисциплин юридического факультета Ростовского юридического института МВД России. Результаты исследования докладывались на научно-теоретических и научно-практических конференциях в РЮИ МВД России и Южном федеральном университете. Основные положения диссертационного исследования отражены в десяти публикациях автора, в том числе в статье, помещенной в журнале Перечня изданий ВАК, рекомендуемых для опубликования материалов диссертационных исследований.
Структура диссертации обусловлена целью и задачами исследования. Диссертация состоит из введения, трех глав, включающих десять параграфов, заключения и библиографического списка литературы. Общий объем работы составляет 210 страниц.
Верховенство закона, подзаконность правосудия, аутентичное и судебное нормативное толкование в эпоху до институционализации самостоятельной судебной власти
Р. Давид, описывая положение суда и судебную практику в странах романо-германского права с точки зрения ее роли в правовом регулировании, реализации принципов верховенства закона и подчинения судей закону, стилистики судебных решений, организации судебной системы, отмечает: «Судебную организацию, как правило, венчает Верховный суд»1. Главной задачей Верховного суда является обеспечение точного применения закона. На деле это сводится к обеспечению единства судебной практики. /. Учреждение Верховного суда сопряжено с осложнениями в отношениях между ним и законодателем. Деятельность Верховного суда «может практически оказаться скорее угрозой верховенству закона, чем его гарантией. Законодатель почти никогда не боится конкуренции местных судов, практику которых трудно обобщить. Напротив, Верховный, суд, наделенный большим авторитетом и-призванный рассматривать вопросы под более широким углом зрения ., неизбежно подвергается искушению стать властью, дополняющей законодателя, если не его соперником»2.
Фундаментальной причиной учреждения высших судов в странах континентальной Европы и России стала противоречивая ситуация в вопросах правотворения и применения права, сложившаяся в XVIII столетии. Этот век называют веком Просвещения. В просветительской идеологии во весь голос заявила о своих претензиях демократическая легитимация законодательной власти, но практически все еще сохраняла свою силу абсолютная монархия. Она характеризуется в исторической литературе как постфеодальный просвещенный абсолютизм. Законодательство в этот период становится монополией просвещенного монарха и активно используется для формирования централизованной национальной государственности. Предполагалось, что переход к «писаному праву» от действовавших в то время обычного, церковного (канонического) и фрагментарно разработанного глоссаторами и постглоссаторами римского права выражает, как считалось, приближение к царству разума. Посредничество между законом и жизнью, заметная прежде роль знатоков казуистических хитросплетений древнего права стала признаваться излишней и, более того, вредной. Считалось, что она ослабляет абсолютную власть законодателя, опирающегося на просвещение и разум.1
Под воздействием практических потребностей и влиянием этих идей в истории России закон занимает впервые господствующее место среди других « видов положительного права в период образования и укрепления империи от Петра I до Екатерины II. В кратком историческом очерке мы не можем останавливаться на деталях, характеризующих этот процесс. Важно выразить смысл затруднений, возникших в самих механизмах правового регулирования в связи с модернизацией страны на европейский лад и переходом от унаследованных обычноправовых нормативных регулятивов к правопорядку, основанному на праве, которое становится всецело продуктом законодательства. Это была эпоха, когда светское, по сути, законодательство повсеместно, не только в России, вытесняло традицию и власть родовых и общинных союзов, религиозно-нравственную святость закона Божия и всеобъемлющую власть церкви. Верховенство закона, установившееся окончательно в XVIII столетии и сохраняющее свою ключевую роль в современной нам государственно-правовой организации, означает, с точки зрения техники структурирования правовой нормы, приемов определения ее гипотезы, диспозиции и санкции, — переход от казуального права к абстрактным правовым нормам, формулированию их как правил поведения, обладающих всеобщностью.
Можно легко проследить, как одна и та же правовая идея постепенно переходит от предположения частного случая, казуса, к формулировке правила, охватывающего поведение в широком однотипном круге случаев. Например, в Русской Правде мы читаем: «А кто коня купит княжь боярин или купец или сирота (т.е. зависимый земледелец — П.К.), а будет в коне червь или проесть, а то пойдет к осподарю, у кого будет купил; а тому свое серебро взяти опять». В приведенной статье содержится положение о повороте сделки купли-продажи в случае обнаружения скрытого недостатка вещи. «Древний юрист выразил ее в конкретной форме частного случая, причем избрал, несомненно, весьма частый и в современном быту случай скрытых недостатков продаваемого скота»2.
Законодательный памятник нового времени выражает ту же мысль в абстрактной форме следующим образом: «Продавец ответствует за скрытые недостатки проданной вещи, делающие ее негодной к тому употреблению, для которого она предназначена, или уменьшающие годность ее до такой степени, что покупщик не приобрел бы ее или дал бы за нее меньшую цену, если бы знал об этих недостатках... (В таком случае) покупщик имеет право, по своему выбору, или возвратить вещь и потребовать возвращения цены ее, или оставить вещь за собой и требовать возвращения части цены по определению сведущих людей», т.е: экспертов (ст. 1641 и 1644 французского Гражданского кодекса 1804 г.).3
Чтобы регулировать определенный тип отношений, а не применяться, подобно судебному решению, лишь к конкретной ситуации, обобщенное нормоустановление должно абстрагироваться от казуистических деталей. Абстрактная форма представляет большие удобства. Обобщенные формулировки сразу объемлют все однородные случаи. Поэтому они требуют меньшего числа отдельных норм и вместе с тем дают возможность достигнуть гораздо большей полноты.
«Но и абстрактная форма имеет свои неудобства. Слишком общие положения неизбежно ведут к неопределенности практического их применения»1, что автоматически увеличивает роль судьи в толковании. Казуистические детали исчезают из формулировки законоположений, но не из жизни. Среди них появляются и такие, которые явно отклоняются от предусмотренных в типовой модели поведения. И тогда возникает потребность в уточнениях, подводящих нестандартные обстоятельства рассматриваемого дела под общую формулу закона.
Наиболее оптимальным способом разрешения этой трудности является " создание конкретизированной нормы казуального типа. Образование вторичных норм в порядке движения от абстрактной, родовой нормы к вторичной казуальной норме неустранимо из подзаконного отправления правосудия.
Конкретизирующая норма казуального типа рассматривается в диссертации как критерий, позволяющий относить к самостоятельному виду источников права постановления наших современных высших судов по вопросам разъяснения судебной практики. Нужно пояснить, отступив от логики изложения исторического материала, как структурируется эта норма и чем конкретизация абстрактной нормы отличается от уточняющих разъяснений высшими судами отдельных положений закона в целях придания ему единообразного толкования. Об этом речь шла в первом параграфе настоящей главы. См. подраздел «Правоинтерпретационное полномочие суда».
Порядок отчуждения принадлежагцих одному лицу земельных участков и находящихся на них объектов недвижимости, предусмотренный п. 4 ст. 35 Земельного кодекса РФ, «должен применяться и при прекращении права на землю в случае реквизиции, конфискации здания, строения, сооружения, обращения взыскания на указанное имущество по обязательствам его собственника (ст. 242, 243, 237Гражданского кодекса РФ)»1.
Согласно п. 4 ст. 35 Земельного кодекса России отчуждение здания, строения, сооружения, находящихся на земельном участке и принадлежащих одному лицу, за исключением указанных в этом пункте случаев, проводится вместе с земельным участком. Отчуждение земельного участка без находящихся на нем здания, строения, сооружения в случае, если они принадлежат одному лицу, не допускается.
В объем понятия «отчуждение» включаются сделки, выражающие согласованную волю, по общему правилу, двух и более сторон, а также отчуждение, которое производится вопреки воле собственника, - при реквизиции, конфискации и т.д. Пленум определил, что сделки, воля сторон по которым направлена на отчуждение здания, строения, сооружения без соответствующего земельного участка или отчуждение земельного участка без находящихся на нем объектов недвижимости, если земельный участок и расположенные на нем объекты принадлежат на праве собственности одному лицу, являются ничтожными. Такой же порядок должен применяться и к случаям, описанным в другом кодифицированном законодательном акте — Гражданском кодексе РФ: реквизиция, конфискация, обращение взыскания на объекты недвижимости, расположенные на земельном участке, прекращают право на землю.
Понятие и формы судебного нормоконтроля. Виды актов нормоконтроля: общая характеристика их правовой природы
Судебный нормоконтроль, если рассматривать его в качестве правового института, есть комплекс регламентации, определяющих порядок и последствия включения в судебную практику официального нормативного истолкования законов и иных правовых актов на предмет их конституционности или соответствия оспариваемых нормативно-правовых актов федеральному закону, вообще действующим в данной области актам большей юридической силы, равно как и порядку их принятия, опубликования и другим требованиям законности.1
Судебный нормоконтроль осуществляется в современной России в трех формах.
Во-первых — в форме разрешения дел о соответствии Конституции Российской Федерации:
а) федеральных законов, нормативных актов Президента Российской Федерации, Совета Федерации, Государственной Думы, Правительства Российской Федерации;
б). конституций республик, уставов, а также законов и иных нормативных актов субъектов Российской Федерации, изданных по вопросам, относящимся к ведению органов государственной власти Российской Федерации и совместному ведению органов государственной власти Российской Федерации и органов государственной власти субъектов Российской Федерации;
в) договоров между органами государственной власти Российской Федерации и органами государственной власти субъектов Российской Федерации;
г) не вступивших в силу международных договоров Российской Федерации.
Круг нормативных правовых актов и договоров, которые могут быть проверены на предмет их конституционности общефедеральным органом конституционного судебного контроля, Конституционным Судом Российской Федерации, определен ч. 2 ст. 125 Конституции РФ.
Особой формой нормоконтроля является конституционный судебный процесс в субъектах Федерации. На региональном уровне конституционного нормоконтроля разрешаются вопросы о соответствии конституции (уставу) соответствующего субъекта Российской Федерации законов и иных нормативных актов, принимаемых органами государственной власти данного субъекта, а также органами местного самоуправления.
Осуществляют эту форму контроля конституционные (уставные) суды субъектов Федерации.
Третьей формой нормоконтроля является проверка судами общей и арбитражной юрисдикции соответствия оспариваемых нормативных правовых актов федеральным законам или другим нормативным актам большей юридической силы. Кроме того, спорный нормативный акт проверяется и на предмет его соответствия общеправовым критериям законности — установленному порядку принятия актов, их опубликования и т.д.
Осуществляемый на этом уровне нормоконтроль определяется в Комментарии к гражданскому процессуальному кодексу Российской Федерации в привязке к компетенции судов общей юрисдикции следующим образом: «К компетенции судов общей юрисдикции относятся дела о проверке соответствия перечисленных в ст. 125 (пп. «а» и «б» ч. 2)
Конституции РФ нормативных актов ниже уровня закона иному имеющему большую юридическую силу акту, кроме Конституции РФ».1 Проверка составляет содержание дел, возникающих в частноправовой сфере из публичных правоотношений, она регламентируется нормами гражданского или арбитражного процесса, выделяется в особую категорию производства по делам о признании недействующими нормативных правовых актов полностью или в части.
Конституционному судебному контролю и нормоконтролю, осуществляемому судами общей юрисдикции и арбитражными судами посвящено большое количество исследований.
К теоретическому осмыслению понятия, природы, юридической силы правовых позиций Конституционного Суда России приложили творческие усилия ряд судей данного органа - Гаджиев Г.А. , Витрук Н.В. , Зорькин В.Д.4 и др. Большой интерес представляют аналогичные изыскания, выполненные другими авторами.5 Привлекают внимание работы об упорядочивающем воздействии актов конституционного правосудия на регулирование отдельных блоков общественных отношений, в частности, в системе «предприниматель — налогоплательщик — государство».6 Имеется ряд специальных исследований по вопросу о значении постановлений Конституционного Суда как источника конституционного права Российской Федерации.7 В юридической литературе представлена также точка зрения, отвергающая правотворческую роль актов общефедерального органа конституционной юстиции.1
Отвечают насущным потребностям правового развития современной России активные научные изыскания по вопросам регионального конституционного (уставного) нормоконтроля. В числе актуальных проблем этого вида судебной деятельности значится анализ решений конституционных (уставных) судов субъектов Российской Федерации с точки зрения их юридической силы, природы изложенных в них правовых позиций2, а также вопросов взаимоотношения данных судов с судами общей и арбитражной юрисдикции3 и т.д.
Достаточно активно проявляет себя правоведческая мысль и в изучении опыта гражданского и арбитражного производства по делам, возникающим из публичных правоотношений. В состав данной категории дел включаются дела о признании оспариваемых нормативных правовых актов недействующими. Проблеме контроля за правовым содержанием нормативных актов в рамках искового гражданского и арбитражного судопроизводства посвящены монографии Лебедева В.М.4, Скитовича В.В.5, статьи Укусовой Е. , Лазарева Л.В. и других авторов.
Наиболее веские доводы в пользу того, что судебные решения о признании нормативных правовых актов недействующими суть особый, самостоятельный источник отраслевого права, приведены представителями науки административного права. Так Д.Н. Бахрах и А.Л. Бурков1 эту категорию судебных решений считают возможным поставить в один ряд с приказами министерств, отменяющих те или иные нормативные акты. В приказах они объявляются утратившими силу. Такие приказы публикуются в обязательном порядке в официальном издании — «Бюллетене нормативных актов федеральных органов исполнительной власти». Авторы спрашивают, почему приказы министров о признании ранее принятых нормативных актов утратившими силу мы, административисты, считаем источником своей отрасли права, а акты правосудия, аналогичные по воздействию на административное право, - нет? И приходят к заключению, что «в настоящее время определение административных прав и обязанностей граждан в области разрешительной и паспортной систем административного права не представляется возможным без учета актов правосудия».2
Решения судов о признании нормативных правовых актов недействующими являются источником изменений в составе нормоустановлений не только в административном праве, но и в других отраслевых структурах современного российского права - трудового, финансового, предпринимательского, таможенного, земельного, жилищного и др.
Учитывая, что в результате судебного нормоконтроля отдельные законы и подзаконные акты (их части) утрачивают юридическую силу, перестают действовать и регулировать общественные отношения, игнорировать тот факт, что судебная практика реально стала источником права, уже невозможно. Чтобы теоретически осмыслить этот факт, акты нормоконтроля необходимо выделить в особую категорию судебных решений, отделив их от индивидуальных судебных актов — решений по конкретным гражданским, арбитражным и административным делам и приговоров по делам уголовным.
О нормах-принципах как позитивном правотворческом результате постановлений о неконституционности законов и решений о незаконности иных нормативных актов
В предшествующих параграфах настоящей главы неоднократно подчеркивалось, что судебная власть осуществляет свое назначение — защищает основные конституционные права и свободы и субъективные права, приобретаемые по закону, от неправомерных ограничений со стороны правотворческих органов — благодаря тому, что актуализирует, приводит в действие на проблемном участке правового регулирования определенные нормы-принципы.
В заключение главы данное положение необходимо сделать предметом специального рассмотрения.
Склонные к прямолинейным- формулировкам исследователи видят в признании актов судебного нормоконтроля самостоятельной формой права едва ли не «противозаконное», «хотя и неизбежное», превращение правоприменительной деятельности в правотворческую.1 Сочетание контрастных смысловых единиц в словах «неизбежном противозаконии» возникает из-за того, что исследовательская мысль сталкивается с объективными явлениями, которым не найдено точного обозначения и внятного объяснения.
Под объективными явлениями имеются в виду линии связей между закрепленными намертво полюсами «правотворчество - судебное правоприменение», энергия по которым течет не только в прямом, но и в обратном направлении: от судебного правоприменения к правотворчеству.
Пафос нашего исследования состоит в том, чтобы доказать несостоятельность абстрактного противопоставления правотворчества и судебного правоприменения, опровергнуть убеждение в отсутствии всяких опосредствовании между сторонами данной противоположности. Между ними, как мы полагаем, помещается судебное толкование нормативных правовых актов, действующих в правоприменительной сфере, оценка их соответствия или несоответствия конституционным положениям, требованиям защиты прав человека, соподчиненности по юридической силе, определенным критериям общеправового порядка. В правовом государстве высшая власть в определении ценностного и интеллектуально-волевого содержания нормативных актов принадлежит власти судебной. Данный концепт становится осязаемым, действительным, когда он выражается в актах нормоконтроля.
Решения по вопросам нормоконтроля адресуются законодателю, органам исполнительной власти и местного самоуправления. Правозащитная функция правосудия реализуется в них весьма специфическим образом, отличным от защиты права при отправлении правосудия в традиционном смысле. Специфика нормоконтроля определяется уровнем властеотношений, тем, что судебная власть, отделяется от власти законодательной- и исполнительной в целях превращения правосудия в гаранта прав и свобод граждан. Суд правомочен нейтрализовать некорректные нормоустанавливающие акты самостоятельно, без вмешательства нормодателя, в необходимых случаях — вопреки его воле. Из гарантированности прав и суверенности толкования существующих норм права, а не из правотворчества самого по себе, вытекает участие судебной власти в изменении состава применяемых норм права. Выводя неправомерные нормотворческие акты законодательной и исполнительной власти из состава действующего права, судебная власть активно воздействует на правотворческий процесс, выступая при этом исключительно в роли противовеса другим ветвям власти, но никак не их заменителем или дублером.
Контрбалансируя другие ветви власти, судебная власть становится источником совершенствования и обновления системы права. Опосредованное таким образом правозащитное назначение суда представляется часто превратно - как недопустимое «вторжение» особенной сферы деятельности и функций суда в сферу законодательного определения общезначимых правил поведения и их дальнейшей детализации при принятии подзаконных нормативных актов.
Чтобы избавиться от этого заблуждения и найти адекватные понятийные средства для определения правотворческой роли актов судебного нормоконтроля, в них не следует искать то, чего там нет и быть не может. Там нет и не может быть позитивации формально и юридически определенных прав и обязанностей, аналогичной законодательному порядку принятия и изменения нормоустанавливающих актов. К актам нормоконтроля нельзя прикладывать мерило, взятое из законотворческой сферы. Представления, в которых допускается смешение властей, вместо неба истины дают облака заблуждений. С другой стороны, необходимо освободиться и от вульгарной трактовки разделения властей, представления о разделении как механическом делении государственной власти на абсолютно самостоятельные части. В итоге из представлений о механизме государства исчезает взаимодействие его частей, утрачивается понимание того, что функции различных ветвей власти и сферы их деятельности в действительности выступают взаимосвязанными сторонами целого.
Различные способы действия, закрепленные за самостоятельными ветвями власти, не могут быть абсолютно независимыми от цели целого.
Целью правового государства является соблюдение и защита всеми ветвями власти, не только судом, прав и свобод человека. Акты судебного нормоконтроля обеспечивают достижение той же самой цели, к которой призваны стремиться и другие ветви власти. Общая для них цель формулируется в Конституции РФ следующим образом: права и свободы человека и гражданина определяют смысл, содержание и применение законов, деятельность законодательной и исполнительной власти, местного самоуправления (ст. 18).
Но в актах, исходящих от правотворческих органов, случаются сбои, что вполне объяснимо, если принять во внимание отсутствие соответствующего опыта, новизну задач, условия переходного периода. К устранению неправомерных нормотворческих решений подключается суд. Инциденты, недоразумения, возникающие в правовом регулировании и вызывающие протест граждан, исчерпываются рассмотрением жалоб и заявлений в судебном порядке в определенных законом формах конституционного, гражданского или арбитражного судопроизводства.
В объективировавшиеся результаты правотворчества вносятся поправки. Но между ними и законотворчеством или принятием подзаконных нормативных актов нельзя ставить знак равенства. Судебный контроль не предназначен к тому, чтобы позитивировать какие бы то ни было новые общезначимые правила поведения, устанавливать и вводить в действие необходимые в таких случаях права и обязанности, адресованные неопределенному кругу лиц. Это не дело суда. Правотворчество в собственном смысле «негативному законодателю» недоступно. Будучи закрепленным за законодательной и исполнительной властью, оно может быть подвергнуто судебному контролю, но не присвоению судебной властью. Суд производит изменения в составе действующего права, ни на йоту не отступая от модели разделения властей, свойственной континентальной правовой семье. Позитивный правовой эффект достигается благодаря тому, что при осуществлении нормоконтроля используется особый пруденциальный прием, не тождественный приемам догматической юриспруденции. Латинское «prudetialis» означает: умеющий делать что-либо, оснащенный инструментами, техничный. Для выполнения своей роли главного гаранта прав и свобод суд применяет особый эталон для оценки правомерности спорного нормативного акта — норму-принцип, правовые принципы, имеющие всеобщее, системообразующее значение для обновляющегося правопорядка, формирования внутренне непротиворечивой системы права.
Дать толчок правотворческим ветвям власти в установлении ими новых правил поведения, исходя из подчинения последних определенным общеправовым началам, нормам-принципам, - таков ведущий нормативно-интерпретационный мотив актов судебного нормоконтроля.
Этот вывод имеет ключевое значение для критического преодоления представлений о судебном нормоконтроле, отождествляющих данный вид правотворчества с правотворчеством в точном значении этого слова. То есть с созданием норм-правил поведения, их формулированием «в доступной всем книге правил», как пишут иногда зарубежные авторы, обсуждая проблему конституционного надзора за законодательством.
Правоприменительная прецедентная практика судов - латентная и официально выраженная, властно-обязательная
Опора на нормы-принципы позволяет судам разрешать спор о норме-правиле поведения в отрыве от вопроса о факте. В этом - одно из коренных отличий толкования по вопросам нормоконтроля от содержания разъяснений, которые даются нашими высшими судами в порядке контроля над применением законов нижестоящими судами.
Анализу правотворческой роли этой категории актов правосудия и выявлению оснований включения их в состав источников права посвящена заключительная глава диссертации.
В соответствии со статьями 126 и 127 Конституции Российской Федерации Верховный Суд Российской Федерации и Высший Арбитражный Суд Российской Федерации имеют право осуществлять судебный надзор за деятельностью соответственно судов общей юрисдикции и арбитражных судов и давать разъяснения по вопросам судебной практики. Такие разъяснения дают пленумы Верховного и Высшего Арбитражного судов. Разъяснения этих органов представляют собой обобщения, которые касаются судебной практики по каким-либо категориям дел или конкретных институтов права. В Федеральном конституционном законе «Об арбитражных судах Российской Федерации» сказано, что Высший Арбитражный Суд РФ «изучает и обобщает практику применения арбитражными судами законов и иных нормативных правовых актов, регулирующих отношения в сфере предпринимательской и иной экономической деятельности, дает разъяснения по вопросам судебной практики» (подп. 5 п. 1 ст. 10).
Обычно разъяснения принимаются в форме постановлений. Постановления пленумов Верховного и Высшего Арбитражного судов являются актами официального нормативного толкования законов и иных нормоустановлений, обобщающими опыт их применения нижестоящими судами в целях укрепления законности в отправлении правосудия.
Термин «разъяснение» подведен в нашем определении под родовое понятие официального нормативного толкования не случайно. Это сделано для того, чтобы преодолеть сложившееся в советский период противопоставление разъяснений и аутентичного толкования. Разделение этих понятий имело смысл, когда существовал институт аутентичного толкования. Оно утратило актуальность после его исчезновения. В совместном Постановлении Пленума Верховного Суда РФ и Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ, принятом в связи с введением в действие части первой Гражданского кодекса РФ, признано, что «разъяснения даются в порядке толкования»2, т.е. реализации высшими судебными органами своего нормативного правоинтерпретационного полномочия.
«...Закон есть всеобщее определение, которое должно быть применено к отдельному случаю»3, уникальной совокупности фактических обстоятельств конкретного судебного дела. Отправление правосудия в традиционном смысле зиждется на нераздельности толкования правовой нормы и оценки обстоятельств спора о праве или рассматриваемых гражданско-правовых деликтов, административных правонарушений; преступных деяний. Оно называется казуальным толкованием, поскольку обязательно только для данного случая, «дается только применительно к конкретному юридическому делу и не имеет какого-либо общеобязательного значения»1.
Казуальность в этом значении неотделима от разрешения всех без исключения конкретных дел, включая и те из них, которые ввиду своей сложности принимаются к производству высшими судами. Иной подход означал бы, что в ходе рассмотрения конкретных дел Верховный и Высший Арбитражный суды могут вырабатывать нормы права, аналогичные ratio decidendi в системе common law. Но такая практика в странах романо-германского права недопустима и невозможна. Она трансформировала бы всю систему, где право является главным образом продуктом законодательства, вела бы к аномальному смещению акцентов в разделении властей.
В 2 первой главы сформулированы положения о том, что юридическая обязательность решений, завершающих рассмотрение дел по существу, всегда персонифицирована, ограничена рамками процесса, является «штучной» - в противоположность властно-обязательной силе нормативных актов. Действие последних распространяется на неопределенный круг лиц. В России процесс вынесения высшими судами решения по конкретному делу, в отличие от классической модели англосаксонского прецедента, исключает создание новой нормы права.
В развитие этих положений сошлемся на авторитет Заместителя Председателя Верховного Суда РФ Жуйкова В.М. «Опубликованная практика рассмотрения Верховным Судом конкретных дел, - пишет В.М. Жуйков, - официально не может рассматриваться в качестве источника права, поскольку в нашей стране институт судебного прецедента не признается и закон не допускает возможности ссылаться на нее в судебных решениях. Однако эта практика учитывается судами в качестве ориентира в вопросах применения и толкования норм права, устранения пробелов в нем, применения аналогии закона и аналогии права»1.
Автор констатирует, что практика Верховного и Высшего Арбитражного судов, когда они выступают в качестве судов первой инстанции, управомоченных на непосредственное исследование и установление в судебном заседании обстоятельств дела, вынесения по нему соответствующего индивидуального судебного акта — решения или приговора, — имеет также и общее значение. Общее, но не общеобязательное, т.е. не обладающее свойствами созданной судом нормы права, прецедента в юридическом смысле. Она оказывает воздействие на решения нижестоящих судов, выполняя роль ориентира, молчаливо признаваемого судейским обществом. Под «общим значением» подразумевается отнюдь не механизм судебного прецедента, предполагающий порядок, при котором принятое однажды судебное решение в части своего правового обоснования служит обязательным шаблоном для будущих судебных решений. Какой бы «прецедентной», неординарной, никогда раньше не имевшей места не представлялась практика высших судов, для нижестоящих судов России она может служить всего лишь примером, но никак не нормативно значимым установлением, на которое можно было бы ссылаться при вынесении нового решения. Здесь мы находимся в сфере, в которой правомерно использовать термин «прецедент», но в сугубо обывательском, как говорят иногда отечественные юристы, смысле. Казуальное толкование, воплощающееся в индивидуальных судебных актах - решениях или приговорах - исключает создание юридически значимого образца (нормы) для других судов, который можно было бы рассматривать как особый, самостоятельный вид позитивного права.
И если опыт разрешения сложных дел все же оказывает воздействие на практику нижестоящих судов, то исключительно благодаря тому, что существует особый канал такого воздействия — профессиональное правосознание судей, неискоренимая установка на то, чтобы к каждому случаю, подлежащему рассмотрению суда, общая норма права была применена в том же смысле, в каком она уже была применена к другому однородному делу.
Убеждение судейского общества в том, что практика высших судов соответствует здравым началам справедливости и может служить ориентиром в творческом поиске правильного решения в сходных затруднительных случаях, придает решениям высших судов по конкретным делам неформальный, нигде и никем не предписанный авторитет. Они оказывают воздействие на решения нижестоящих судов де-факто, но не де-юре, - исподволь, без открытой ссылки на источник. Ссылаться допустимо только на закон и иные нормативные правовые акты. Non exemplis, sed legibus, judicandum est1 - не конкретные примеры, а законы имеют в нашей правовой системе юридическую силу.
Этот формально не обозначенный вид судебной практики, внешне напоминающий механизм прецедента, - распространения принятого высшими судами решения по конкретному делу на широкий круг сходных дел, разрешаемых нижестоящими судами, - мы называем латентным.
По уголовному делу членов ГКЧП Военная коллегия Верховного суда РФ не посчитала возможным в ходе судебного разбирательства восполнять недостатки предварительного следствия. Рассмотрев ходатайство защитника об истребовании документов, подтверждающих размер материального ущерба, нанесенного хозяйству Москвы, в причинении которого обвинялись подсудимые, Коллегия в определении от 14 октября 1993 года записала: исходя из принципа состязательности процесса, сбор и представление суду доказательств, подтверждающих предъявленное обвинение, является обязанностью органов следствия и прокуратуры, в связи с чем суд не намерен принимать на себя функции обвинения и разыскивать какие-либо дополнительные данные, уличающие подсудимых. Ввиду невозможности, как следует из сообщения правительства Москвы, получить в тот период документы о размере причиненного городскому хозяйству материального ущерба в результате августовских событий 1991 года обоснованность обвинения в данной части определена судом на основе уже имеющихся в деле материалов.
