Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА ПЕРВАЯ 8
1.1. Мнения исследователей о переводности/самостоятельности пьесы А.С. Пушкина «Пир во время чумы» 8
1.2. Норма перевода в России в ПЕРВОЙ трети XIX в 13
1.3. «Пир во время чумы» с точки зрения современной нормы перевода 18
1.4. Переводческие преобразования 24
1.5. Закономерности в применении ПТ: переводческая стратегия 27
1.6. Причины преобразований как критерий описания переводческой стратегии 29
1.7. Прагматические задачи 34
ГЛАВА ВТОРАЯ 38
2.1. Статистический анализ синтаксических преобразований в тексте пьесы А.С. Пушкина «Пир во время чумы» в сравнении с текстом отрывка из пьесы Дж. Вильсона The City of the Plague 38
2.1.1. Простые предложения 41
2.1.2. Сложносочиненные предложения 42
2.1.3. Сложноподчиненные предложения 42
2.1.4. Сложные предложения с различными видами связи 43
2.2. Лексические преобразования в тексте пьесы «Пир во время чумы» по сравнению с текстом 'The City of the Plague' 42
Результаты анализа 93
2.2.1. Преобразования, обусловленные композиционными требованиями 94
2.2.2. Преобразования, связанные с метрическими особенностями текста и стиховой формой 94
2.2.3. Идиостиль 95
2.2.3.1. Компрессия 95
2.2.3.2. Шаблонные эпитеты 96
2.2.3.3 Прочее 96
2.2.4. Концептуальные изменения 96
2.2.4.1. Зрительность 97
2.2.5. Адекватность 99
2.2.6. Прагматическая адаптация 99
2.2.7. Цензурные соображения 100
2.2.8. Ошибки 100
2.2.9. Преобразования по неясным причинам 101
2.3. Тематические сетки 102
2.3.1. Тема ПИРА в'The City of the Plague' 105
2.3.2. Тема ПИРА в «Пире во время чумы» 112
2.3.3. Тема ЧУМЫ в 'The City of the Plague' 114
2.3.4. Тема ЧУМЫ в «Пире во время чумы» 120
Результаты анализа 122
Заключение... 128
Список литературы 131
Приложения 143
- Мнения исследователей о переводности/самостоятельности пьесы А.С. Пушкина «Пир во время чумы»
- Причины преобразований как критерий описания переводческой стратегии
- Статистический анализ синтаксических преобразований в тексте пьесы А.С. Пушкина «Пир во время чумы» в сравнении с текстом отрывка из пьесы Дж. Вильсона The City of the Plague
- Тема ПИРА в'The City of the Plague'
Введение к работе
Среди огромного числа произведений А.С. Пушкина немало переводов и подражаний. Эти его работы составляют примерно пятую часть всего творчества, и их по праву можно назвать великолепными образцами творческого гения. Переводы и подражания Пушкина охватывают многие культуры и языки, в том числе и английский. В разное время его интересовали сюжеты из поэзии Байрона, Вордсворта, Беньяна, Шекспира, Барри Корнуолла, Саути, В. Скотта и Джона Вильсона. Некоторые из работ этих авторов Пушкин использовал для создания собственных произведений, по мотивам оригиналов, и самым известным и удачным в этом смысле можно, пожалуй, назвать «Анджело», имеющего источником шекспировскую пьесу "Measure for Measure". Известнейшим же из переводов Пушкина можно назвать «Песни западных славян». Остальные работы за их огромным количеством перечислять смысла не имеет. К сожалению, эта сторона творчества Пушкина исследована еще недостаточно хорошо, особенно, с точки зрения современной нормы перевода.
Следует отметить, что тема переводческой стратегии, применительно у художественному переводу, а также роль идиостиля переводчика в общей переводческой стратегии при создании вторичного текста пока не исследованы в должной мере. Помимо этого, перед историком перевода и, вообще, исследователем переводов, выполненных в XIX веке, стоит проблема применимости принципов и методов современной теории перевода к анализу таких переводов. Таким образом, актуальность нашего исследования связана как с необходимостью уточнения понятия переводческой стратегии, так и с выяснением применимости наработок современной теории перевода к анализу произведений прошлых веков.
Объектом исследования служат лексические и синтаксические преобразования, как реализация единой стратегии создания вторичного текста.
Предметом исследования является стратегия переводческих преобразований в процессе вторичной коммуникации. Рассмотрению подвергается реализация стратегии создания вторичного текста на русском языке в сопоставлении с исходным текстом на английском языке.
Цель работы - выработать критерии категоризации литературного текста как перевода либо как оригинального произведения.
Цель исследования обусловила и задачи, которые мы ставим перед собой, а именно: 1) исследование нормы перевода, бытовавшей в период создания произведения; 2) решение проблемы применимости современной нормы перевода к произведению, созданному в конце первой трети XIX века; 3) разработка универсальной схемы сопоставительного переводоведческого анализа; 4) выявление стратегии переводческих преобразований, примененных А.С. Пушкиным при работе над пьесой.
Основным материалом исследования послужили пьеса А.С. Пушкина «Пир во время чумы» и часть четвертой сцены первого акта пьесы английского поэта Джона Вильсона 'The City of the Plague'; кроме того, в качестве вспомогательного материала использован ряд других пьес А.С. Пушкина.
Научная новизна данного диссертационного исследования заключается в том, что 1) предложены принципы описания стратегии переводческих преобразований; 2) описана зависимость переводческой стратегии от стоящей перед переводчиком прагматической задачи; 3) предложена и обоснована схема переводческого анализа, дающая основания для причисления текста к переводам или к оригинальным произведениям в случае, если изначально статус такого текста неясен.
Теоретическая значимость диссертации заключается в том, что в диссертации уточняются положения современной теории перевода, касающиеся влияния субъективных факторов на текст, получаемый в результате вторичной коммуникации; уточнены некоторые факты истории перевода в России. Диссертация может послужить теоретической базой для
-6-дальнейших исследований как в области истории перевода, так и его истории.
Практическая значимость диссертации заключается в том, что схема переводоведческого анализа и принципы описания переводческой стратегии могут применяться как в практическом курсе перевода, так и в курсах общей и частной теории перевода.
Что касается научных методов, которые предполагается использовать в данном исследовании, то это, прежде всего, методы лексико-семантического анализа и сопоставительного анализа; также предполагается использование методов статистического анализа и анализа по тематическим сеткам.
Апробация диссертации: основные положения и результаты исследования обсуждались на заседаниях кафедры перевода английского языка переводческого факультета Московского государственного лингвистического университета, а также нашли отражение в ряде публикаций.
Содержание исследования нашло отражение в структуре диссертации, состоящей из введения, двух глав, выводов, библиографии, а также двух приложений (текстов отрывка пьесы Дж. Вильсона 'The City of the Plague' и пьесы А.С. Пушкина «Пир во время чумы»)
Во введении обосновывается выбор темы, раскрывается новизна, актуальность и теоретическая значимость исследования, определяются цели и задачи работы.
Мнения исследователей о переводности/самостоятельности пьесы А.С. Пушкина «Пир во время чумы»
Непосредственным источником «Пира во время чумы» является часть второго акта пьесы Дж. Вильсона The City of the Plague . (В ряде работ фамилия английского драматурга передаётся в соответствии с современной номой транскрипции, «Уилсон», но, чтобы избежать непоследовательности, мы в дальнейшем будем придерживаться того варианта передачи этой фамилии, который был использован А.С. Пушкиным). Следует упомянуть и о других литературных произведениях, косвенно повлиявших на замысел А.С. Пушкина. «Источниками» «Пира во время чумы» Яковлев [Яковлев 1922, с. 107] называет The history of the great plague in London, in the year 1665, containing observations and memorials of the most remarkable occurrences, both public and private, during the dreadful period, by a citizen, who lived the whole time in London. Даниеля Дефо и The City of the Plague Дж. Вильсона. Яковлев пишет: «Книга Дефо... повлияла на того, кто в свою очередь явился источником для Пушкина, - на английского писателя Джона Вильсона» [Яковлев 1922, с. 97]. «История великой лондонской чумы 1665 г.» была найдена в библиотеке Пушкина, и, возможно, он читал и ее тоже » [Яковлев 1922]. Нельзя забывать и о «Декамероне» Боккаччо: там, как и в Вильсоновом "The City of the Plague" и Пушкинском «Пире во время чумы» действие происходит во время эпидемии чумы, а участниками пиршества являются молодые люди.
Пьеса «Пир во время чумы», одна из знаменитых пушкинских «маленьких трагедий», не изучалась с позиций переводоведения. «Маленькие трагедии», четыре небольшие пьесы, конечно же, попадали в поле зрения ученых - литературоведов, но только не теоретиков перевода.
Первым сравнил пьесы Вильсона и Пушкина еще П.В. Анненков, при этом, его в большей степени заинтересовали песни Президента (у Пушкина -Председателя) и Мери, с которых начинаются различия этих двух текстов. Анненков отмечал: «...песня Мери и песня Президента принадлежат Пушкину, который покидает своего автора еще до окончания сцены его. У Английского поэта Мери поет длинную песню на Шотландском наречии, не имеющую ничего общего с простодушной и сердце-раздирающей песнью, вложенной Пушкиным в ее уста. Неизмеримая разница в талантах и крепости поэтического гения между обоими авторами открывается особенно в песне Президента. Уильсон начинает ее описаниями двух кораблей, сражающихся на море, и двух армий, бьющихся на земле, бедствия и страсти которых противопоставляются ощущениям заразы. Ни одного признака, подобного придумывания мотивов и искусственного распространения их у Пушкина. Свободно и сильно вылетает лирическая песнь его, хотя и сберегает некоторые черты подлинника» [Атарова, Лескисс 1999, с. 236]. Если продолжать это поверхностное сравнение, то к наблюдениям Анненкова можно добавить, что в «Пире во время чумы» снят конфликт между двумя персонажами, Председателем и Молодым человеком.
В.Г. Белинский колебался относительно сущности «Пира во время чумы», и называл пьесу одним из «загадочных произведений» Пушкина; он, впрочем, не знал о существовании пьесы Вильсона «Чумной город» [Белинский 1937] (к взглядам В.Г. Белинского на перевод мы обратимся более подробно ниже).
Московский педагог Л.И. Поливанов писал: «Выбор этой сцены ... для перевода объясняется тем, что поэтическое чувство Пушкина нашло в ней оригинальный замысел и трагизм положения этих людей, пирующих на краю гроба» [Яковлев 1922, с. 101].
Д.Н. Овсянико-Куликовский утверждает: «Переведя (курсив наш -М.М.) именно 4-ую сцену акта Вильсоновой трагедии, Пушкин, по выражению Мольера, нашел и взял «свое добро»; но и со всем тем черты гениального творчества в приведенном отрывке принадлежат Пушкину, а не Вильсону» [Овсянико-Куликовский 1936, с. 102]. Как видим, Овсянико-Куликовский, назвав трагедию Пушкина переводом, все же указывает и на некие черты, которые делают ее чем-то большим, чем просто перевод.
Н.Г. Яковлев, автор едва ли не единственного исследования, в котором представлено сколько-нибудь серьезное сопоставление пьес Пушкина и Вильсона, констатирует: «... перевод Пушкина вообще, чрезвычайно точен и близок к подлиннику, местами же - почти подстрочен» [Яковлев 1922, с. 105].
Ю.М. Лотман, изучавший «Пир во время чумы» в связи со сквозными мотивами, проходящими чрез все «маленькие трагедии», полагал, что ««Пир во время чумы» меньше всех других пьес цикла привлекал внимание исследователей, видимо, отчасти из-за его переводного характера» [Лотман 2000, с. 236].
Таким образом, перечисленные исследователи подмечают двойственный характер «Пира во время чумы». Это подтверждал и Г.Д. Владимирский, одним из первых попытавшийся классифицировать переводы и переложения А.С. Пушкина. Следует заметить, что под переводом Владимирский понимал «наиболее приближающееся к подлиннику воссоздание идейно-образной его системы, во всем ее национально-художественном своеобразии, в последовательности, соответствующей или замещающей последовательность изобразительных средств оригинала», таким образом уравнивая в функциональном плане художественные, идейные составляющие и выраженность национального колорита текстов оригинала и перевода. При этом пушкинские переводы Владимирский классифицирует по жанрам и раскрывает их понятия по степени близости содержания в широком понимании: вольный перевод, сокращенный перевод, перевод-переделка, набросок перевода и смешанный перевод. В дополнение он пишет: «В отношении Пушкина особо необходимо еще учитывать субъективное намерение точного воспроизведения оригинала, так как поэт часто вынужден был пользоваться посредствующими источниками».
«Пир во время чумы» Владимирский относил к разряду особых произведений смешанной природы: «Особо надо отметить такие оригинальные произведения Пушкина, которые включали в себя переводные части» («Пир во время чумы», «Анджело»). [Владимирский 1939] Новая функция переводов, «обросших» оригинальным текстом, повидимому, заставляла поэта пересматривать фактуру передачи иностранных образцов». Часть «Пира во время чумы», наиболее близкую к прототексту Вильсона он называет точным переводом (он так и указывает среди точных пушкинских переводов: ««Пир во время чумы» (в переводной части; Вильсон, 1830)»); Таким образом, причисляя «Пир во время чумы» к «точным переводам» в переводной его части, Владимирский акцентирует внимание на том самом «субъективное намерение точного воспроизведения оригинала», о котором говорится в последней цитате.
Причины преобразований как критерий описания переводческой стратегии
Выше мы указали на изменения в тексте, возможные в связи с особой творческой позицией переводчика, необходимо сказать и о возможных причинах таких изменений, и о том наметить типологию причин, вызывающих изменения. Как было показано выше, А.Д. Швейцер выделяет различия между двумя языками, двумя культурами и двумя коммуникативными ситуациями как основные факторы преобразований при переводе.
Преобразования в художественном переводе затрагивают все уровни вплоть до уровня сложного синтаксического целого; уровень текста в целом учитывается при принятии решений на более низких уровнях; концептуальная составляющая текста при намерении перевести текст не затрагивается никогда. Причины или факторы, влияющие на формирование конечного текста перевода разнообразны и могут быть внешними и внутренними по отношению к субъекту перевода, то есть, собственно переводчику.
Сравнивая тексты оригинала и перевода можно заметить, что причины, побуждающие переводчика производить в тексте какие-либо изменения или преобразования - начиная от самых простых, на уровне, скажем, слова, и заканчивая уровнем неких сверхфразовых единств - разнообразны, и не могут быть сведены к одной-единственной причине. Самыми очевидными и неизбежными из всех преобразований или изменений будут, конечно же, изменения, связанные с различиями языков оригинала и перевода, а также изменения, обусловленные особенностями формы переводимого текста (в нашем случая - стихотворного). Кроме того, переводчик по-особому трактует текст, что и является причиной бесконечного числа различных вариантов перевода одного и того же произведения. Тут уместно вспомнить утверждение У. Виламовица-Меллендорфа: «Не бывает просто переводов с языка на язык - бывают переводы только со стиля на стиль» [Цит. по: М.Л. Гаспаров, 1998, с. 89]. Именно эта особая трактовка оригинала и индивидуальный стиль переводчика обусловливают второй комплекс причин преобразований. Последний комплекс причин связан с ориентацией на реципиента.
Выше мы указали на то, что все причины или факторы делятся на внутренние и внешние по отношению к субъекту перевода; внешние факторы - это прежде всего различия между языками оригинала и перевода, временной разрыв между созданием оригинала и перевода, различные культурные и литературные традиции, в рамках которых создавались тексты оригинала и перевода, степень сложности оригинала, доступность вспомогательных материалов (справочной литературы и словарей), наконец, адресат перевода. Внутренние факторы - подход к проблемам перевода и метод перевода (в широком понимании, например, буквалистский и литературный), которым отдает предпочтение переводчик; опытность переводчика; наконец, задачи, которые он ставит перед собой, и вытекающая из них стратегия перевода. Имеет значение, конечно же, и степень одаренности переводчика.
Безотносительно качеств переводчика, свойств адресата, метода перевода, исторического момента и прочих ранее перечисленных факторов, главная функция перевода, как указано выше в определении перевода, - быть переводом, текстом, представляющим иноязычный оригинал. Особых признаков в тексте, безоговорочно указывающих, что это именно перевод, в принципе не существует, текст может считаться переводом, если - вся (или почти вся) многообразная информация, содержащаяся в нем идентична (напрямую или функционально) информации, содержащейся в некоем иноязычном тексте. Что касается читателя, то он порой причисляет текст к переводным, исходя лишь из содержащихся вне текста, а порой и экстралингвистических, данных, таких, как фамилия известного иностранного автора [А. Попович, 1980].
Наблюдения над преобразованиями или изменениями, которые может применять переводчик, позволяют, таким образом, разделить преобразования по объективным и субъективным причинам. Объективные изменения будут связаны с языковыми факторами и формальной структурой конкретного художественного произведения, что в нашем случае проявляется особенно ярко, так как «Пир во время чумы» - текст стихотворный, при этом его форма (нерифмованный пятистопный ямб) «Пира» совпадает с аналогичной характеристикой The City of the Plague , что и позволяет в некоторых случаях отследить, где и каким образом форма повлияла на выбор варианта перевода. Причинами же субъективных изменений внутри какого-либо текста могут являться, во-первых, прагматическая установка на создание оригинального произведения и, во-вторых, индивидуальный стиль автора вторичного текста.
В случае, если причины изменений при переводе были бы только объективными, при полном отсутствии особых прагматических установок переводчика, выходящих за рамки стремления к адекватности, и при сниженном влиянии идиостиля, степень «переводности» значительно возрастает, что мы и замечаем в переводах технических текстов. Такие переводы гораздо ближе по смыслу к оригиналу, к чему обязывает характер самих текстов и, в большей степени, стиль. Именно субъективные причины, такие как идиостиль переводчика и прагматические задачи, которые ставит перед собой переводчик, и удаляют, по большей части, текст перевода от текста оригинала.
Таким образом, субъективность в нашем понимании - это, в первую очередь, наличие оригинального замысла, которому подчиняется вся работа над текстом. Так, может меняться жанр, стилевая окраска на микростилистическом и макростилистическом уровне. Особенности реципиента могут учитываться, а могут и не учитываться (или, лучше сказать, реципиент может быть конкретным или абстрактным). Но именно наличие осознанной субъективной обработки в тексте мы и предлагаем в качестве критерия и знака отнесенности текста к не-переводам при высокой степени семантической, жанровой и стилистической общности, а так же общей теме, как признаках, свойственных переводам.
Объективность, противоположная субъективности и являющаяся признаком собственно перевода, - это следование общепринятым на данный момент времени нормам перевода с учетом межъязыковых различий, особенностей структурного и стилистического оформления оригинального текста, особенностей конечного получателя. Потери, допущенные при таком подходе, а также причины изменений, связанные с особенностями восприятия текста переводчиком считаются неизбежными и не влияющими на качество перевода.
Статистический анализ синтаксических преобразований в тексте пьесы А.С. Пушкина «Пир во время чумы» в сравнении с текстом отрывка из пьесы Дж. Вильсона The City of the Plague
Обращаясь к изучению синтаксиса, прежде всего мы стремились выяснить, насколько синтаксис оригинала влияет на синтаксис предполагаемого перевода в плане сложности синтаксических структур предложений.
Здесь следовало ответить на следующие вопросы: во-первых, насколько велика синтаксическая интерференция; и, во-вторых, насколько соотносится синтаксис «Пира во время чумы», как предполагаемого перевода, с идиостилем А.С. Пушкина.
Первый вопрос связан с проблемой соотношения двух языков, второй -с аспектом влияния идиостиля переводчика на конечный результат. Таким образом, появились два критерия оценки текста, поскольку синтаксическая интерференция принадлежит к условно объективным текстообразующим факторам, в то время как вмешательство в текст, связанное с идиостилем -всегда субъективно. Отсюда следует, что если при создании текста преобладают объективные факторы, то тем больше у нас оснований отнести текст к переводам, и наоборот (безусловно, мы не имели в виду синтаксический буквализм в переводе, речь шла о стилистических особенностях текста, связанных с употреблением определенных синтаксических конструкций).
Решено было провести сравнительное статистическое исследование синтаксиса исходного и вторичного текстов на основе методики, предложенной Т.В. Воеводиной. В статье «О соответствии перевода жанровым традициям ПЯ в свете социологической теории перевода»[Тетради переводчика Вып. 16] Т.В. Воеводина выдвинула тезис о том, что «... для поддержания коммуникативной ситуации текст перевода должен иметь языковую форму, подобную той, к которой Получатель привык в текстах аналогичного назначения на своем родном языке» [Тетради переводчика, с. 84]. Таким образом формулируется требование функциональной адекватности для текста перевода. В качестве постоянных характеристик текста, по которым производится оценка «переводности», выделяются: процентное соотношение элементов лексики и фразеологии, принадлежащих к разным стилевым пластам, и - с точки зрения синтаксиса -средняя длина (количество слов) и сложность фразы. Вычисления производятся по формуле: (Е главных предложений + Е придаточных предложений + Е оборотов) /общее кол-во предложений.
Статистический подсчет - для более детальной демонстрации синтаксических различий - мы решили провести в отношении следующих общих типов синтаксических конструкций: простые предложения; сложносочиненные предложения; сложноподчиненные предложения; и сложные предложения, объединяющие различные виды связи.
В нашем случае необходимо было сравнить тексты Вильсонова The City of the Plague и «Пира во время чумы», а также тексты других произведений Пушкина, относящихся к тому же жанру, что и «Пир», поскольку именно в рамках конкретного жанра решаются определенные стилистические задачи. Анализ существенно упростился, поскольку мы имели возможность воспользоваться для сравнения произведениями из того же цикла, к которому принадлежит и «Пир во время чумы», причем совпадающими с исследуемой пьесой хронологически.
Для подсчета процентного соотношения указанных типов предложений в английском тексте была взята та часть пьесы Вильсона, которая соответствует пушкинскому «Пиру во время чумы»; из русских, пушкинских, текстов - самый «Пир во время чумы» и три другие «маленькие трагедии»: «Скупой рыцарь», «Каменный гость» и «Моцарт и Сальери», выбор текстов именно этих трех пьес обусловлен их жанровой и, следовательно, стилистической однородностью.
Что касается «Пира во время чумы» и The City of the Plague , то при подсчете процентных соотношений в русском тексте не учитывались песни Мери и Председателя пира; при подсчете аналогичных соотношений в английском тексте не учитывались также песни Председателя и Мери и части пьесы, не имеющие соответствий в русском варианте, а именно, монологи Председателя и Молодого человека, относящиеся к ссоре между ними, а также последний крупный монолог Председателя, по концептуальным причинам опущенный Пушкиным. Кроме того, из рассмотрения были исключены крупные опущенные части монологов Мери и Председателя, не имеющие эквивалента в пьесе А.С. Пушкина.
Было подсчитано общее количество предложений, количество простых предложений, сложносочиненных, сложноподчиненных и сложных предложений с различными видами связи. По всем указанным типам предложений был вычислен процентная доля по отношению к общему числу предложений.
Простых предложений в «Пире во время чумы», как видно из таблицы, 52,3 %, в то время как в The City of the Plague - 54,9 %, то есть почти равное количество.
В трех остальных маленьких трагедиях - «Скупом рыцаре», «Моцарте и Сальери» и «Каменном госте» - доля простых предложений почти одинаков и колеблется в пределах трех процентов: 65,3 % - в «Каменном госте»; 62,3 % - в «Скупом рыцаре»; 63,8 % - в «Моцарте и Сальери».
Таким образом, в «Пире во время чумы» меньше всего, в сравнении с прочими маленькими трагедиями, простых предложений, а именно, на целых десять процентов меньше, чем даже в пьесе с наименьшим их содержанием, то есть в «Скупом рыцаре».
Тема ПИРА в'The City of the Plague'
В основе лексического анализа текста по тематическим сеткам лежит выявление слов и словосочетаний и составление рядов из таких слов и словосочетаний по признаку отнесенности к одной теме или на основе наличия в лексическом составе слов общих сем либо наличия некоего вида лексической связи между словами.
Методика анализа по тематическим сеткам основывается на предположении, что повторяющиеся в тексте семы являются «семантически, тематически и стилистически наиболее существенными»; что касается плана выражения, то здесь наиболее важны «редкие слова и слова, выступающие в необычных сочетаниях» [Арнольд 1981]. Второй аспект лексического анализа для нас менее важен, поскольку ввиду сравнительного концептуального анализа произведений для нас актуальна лишь тематическая сторона анализа по тематическим сеткам, позволяющая выявить внутренние различия в основных концептах произведений и, таким образом, выявив систему в изменениях, прийти к описанию прагматических установок автора «Пира во время чумы». Содержание текста раскрывается путем анализа семантической структуры, выявлением лексико-семантических вариантов. Ведется поиск повторяющихся значений, для чего устанавливается тематическая принадлежность и ассоциации слов. Первейшая задача такого анализа -обнаружение в тексте лексических связей, под которыми понимаются «отношения синонимии, антонимии, морфологической производности (однокоренные слова), семантической производности (возможные образные употребления данного слова) и вообще любые отношения, при которых сопоставляемые слова обладают каким-нибудь видом семантической общности (включение значения одного слова в значение другого по типу «род и вид» или включение смыслов нескольких слов в смысл одного слова с соподчинением между видами, т.е. разные виды гипонимии), общность эмоциональной или стилистической окраски и т.д. Лексические связи, следовательно, предполагают наличие общих компонентов в семном составе денотативных значений или в коннотациях», (там же)
Слово считают тематическим, если у него имеется семантическая связь с другими словами в данном тексте. Слово при этом может иметь и стилистическую функцию, если оно отмечено каким-либо стилистическим приемом или группой приемов.
Таким образом, составления тематических сеток сводится к выявлению общих сем, которые выделяются у различных слов, и последующему описанию связей этих слов и взаимодействия между содержащимися в них семами. Выделяться в качестве тематических могут и слова, не имеющие общих сем, определенные семы в составе этих слов приравниваются друг к другу на основании метафорических связей между ними и становясь, таким образом, равнозначащими.
Текст «Пира во время чумы» и соответствующий ему отрывок англоязычной пьесы весьма протяженны; мы же ограничены узкими рамками стандартного объема диссертационного исследования, вследствие чего не имеем возможности дать исчерпывающий анализ по тематическим сеткам, поэтому мы проделаем сравнительный анализ формального выражения только двух основных концептов текстов.
Для большей четкости анализа мы будем рассматривать именно оппозицию «пир» - «смерть», как противопоставление мотивов. Понятие мотива в данном случае у нас соответствует пониманию мотива у P.O. Якобсона.
По мнению P.O. Якобсона, «... существуют определенные элементы, составляющие неотъемлемый, неотделимый компонент динамики произведения...» [Якобсон 1976, с. 145]. Помимо этого, «Наряду с варьируемыми элементами, которые свойственны отдельному стихотворению, особое значение имеет некая постоянная мифология, лежащая в основе стихотворного цикла, а нередко и всего творчества поэта.» [Там же, с. 146]. В качестве примера Якобсон приводит анализ ряда произведений А.С. Пушкина, имеющих глубокую общность: «Каменный гость», «Медный всадник» и «Сказка о золотом петушке»; все они объединяются общим мотивом «оживающей статуи», получающим особую трактовку в каждом из этих произведений. Единство мотива состоит, по мнению Якобсона в мистической власти стихийных сил, представленных статуей, над человеком.
Что касается «Пира во время чумы», то здесь два основных элемента -это конфликтующие жизнь (мотив пира) и смерть (мотив чумы). Именно поэтому предметом наиболее пристального изучения в данной работе должна стать обработка этих мотивов у Вильсона и у Пушкина.
Что касается мотива пира, то в творчестве А.С. Пушкина этот мотив встречается - помимо таких, характерных для поэзии первой половины 19-го века сочетаний как «пир мечей», «пир кровавый», «пир войны» [см. «Поэтическая фразеология Пушкина», с. 87] - в контексте с такими понятиями как «дружеская беседа», «круг друзей», «единомыслие», «энергии, льющейся через край» [Лотман 2000, с. 226]. Смерть же выступает в качестве слепой неумолимой силы (см. «Поэтическая фразеология Пушкина», ее. 157,167, 303)
Таким образом, основные концепты - это «пир» и «смерть». В самих текстах (сопоставление, выявившее практически «текстуальную близость» [Лотман, 2000, с. 239] двух текстов было проделано еще Яковлевым в комментарии к VII-му тому полного собрания сочинений Пушкина), поскольку они определены в названии русского текста, и остаются только две задачи: 1) выделить в текстах слова, относящиеся к темам пира-жизни и чумы-смерти; и 2) сопоставить тематические сетки двух текстов.
Сами по себе, тематические сетки помогают лишь понять общее отношение автора к теме или темам своего произведения. Сравнение же тематических сеток оригинала и перевода позволяет проследить изменения, вносимые переводчиком, не на уровне отдельного слова или словосочетания, а на уровне всего текста в целом и показать влияние авторского стиля или каких-либо иных факторов на текст перевода.
Оговоримся, что не станем рассматривать в качестве материала для составления тематических сеток песни Мери и Председателя пира, поскольку, хотя они и содержат слова со значениями чумы, жизни и смерти, но неэквивалентны и не адекватны друг другу в текстах оригинала и перевода и, следовательно, не могут быть предметом переводоведческого анализа. Также вне круга нашего рассмотрения останутся части The City of the Plague , не имеющие соответствия в тексте «Пира во время чумы» (то есть некоторые монологи Молодого человека.
