Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Сфера отторжимой и неотторжимой принадлежности
1.1 Вводные замечания 13
1.2 Определения, границы и свойства сферы неотторжимой Принадлежности
1.3, Критерии установления неотторжимой принадлежности 16
1.4. Неотторжимость и посессивные конструкции 21
Выводы 22
Глава 2. Сфера предикативной посессивности
2.1 Вводные замечания 23
2.2 Подходы в понимании и интерпретации категории предикативной посессивности 23
2.3 Сфера предикативной посессивности в русском и английском 26
языках
2.3.1 Бытийные предложения с посессивным значением в русском языке
2.3.2 Особенности употребления конструкции с глаголом иметь в русском языке и ее соотношение с бытийной конструкцией 37
2.3.3 Условия употребления конструкции Xhas Y в английском языке и ее соотношение с бытийной и другими конструкциями
2.3.4 Высказывания со значением принадлежности в русском языке 44
2.3.5 Высказывания со значением принадлежности в английском языке... 45
2.3.6 Глаголы с посессивным значением и конструкции с посессивными 46 актантами в русском языке
2.3.7 Глаголы с посессивным значением в английском языке 49
2.3.8 Do-перифраза в английском языке 59
Выводы 60
Глава 3. Сфера атрибутивной посессивности 3.1 Вводные замечания 61
3.1.1 Подходы в понимании и интерпретации категории атрибутивно посессивности 61
3.2 Сфера атрибутивной посессивности в русском и английском языках. 67
3.2.1 Посессив и артикль в английском языке 67
3.2.2 Замена или опущение посессива в русском и английском языке 69
3.2.3 Свой, собственный, own 75
3.2.4 Посессив в глагольной конструкции в русском и английском языках 77
3.2.5 Конструкции с самостоятельным посессивом в русском и 78 английском языке
3.2.6 Несогласованное генитивное определение в русском языке 79
3.2.7 Варьирование конструкций с посессивным значением в русском языке. Постпозиция местоимения 81
3.2.8 Именные словосочетания со значением посессивности в английском языке 87
Выводы 91
Глава 4. Сопоставительный анализ реализации категории посессивности в русском и английском языке через призму факторов, определяющих ее языковое воплощение .
4.1 Вводные замечания 92
4.2 Фактор отторжимости/неотторжимости обладаемого 92
4.2.1 Сфера предикативной посессивности 92
4.2.2 Сфера атрибутивной посессивности 101
4.3 Фактор известности обладания 106
4.3.1 Сфера предикативной посессивности 106
4.3.2 Сфера атрибутивной посессивности 107
4.4 Фактор определенности обладаемого/обладателя 108
4.4.1 Сфера предикативной посессивности 108
4.4.2 Сфера атрибутивной посессивности 110
4.5 Фактор типа обладателя/обладаемого ПО
4.5.1 Сфера предикативной посессивности 110
4.5.2 Сфера атрибутивной посессивности 111
4.6 Фактор интенциональности обладания/воздействия на обладаемое 113
4.6.1 Сфера предикативной посессивности 113
4.6.2 Сфера атрибутивной посессивности 116
4.7 Фактор устойчивости посессивной связи 117
4.7.1 Сфера предикативной посессивности 117
4.7.2 Сфера атрибутивной посессивности 120
4.8 Фактор единственности обладаемого 123
4.8.1 Сфера предикативной посессивности 123
4.8.2 Сфера атрибутивной посессивности 126
4.9 Фактор одушевленности обладателя/обладаемого 126
4.9.1 Сфера предикативной посессивности 126
4.9.2 Сфера атрибутивной посессивности 128
Выводы 129
Заключение 145
Библиография 147
- Критерии установления неотторжимой принадлежности
- Особенности употребления конструкции с глаголом иметь в русском языке и ее соотношение с бытийной конструкцией
- Замена или опущение посессива в русском и английском языке
- Сфера атрибутивной посессивности
Введение к работе
Данное исследование посвящено проблеме выбора средств реализации категории посессивности в русском и английском языках при порождении речи и переводе текстов различных жанров.
Хотя категория посессивности входит в число основных универсальных понятийных категорий языка (УПК) [Гак 1975, Гухман, 1973, Есперсен 1958, Степанов 1981] и ее исследованию в различных аспектах посвящено большое количество глубоких теоретических исследований, приходится констатировать, что в современной научной литературе практически отсутствуют работы сопоставительного плана, дающие полное и непротиворечивое описание как номенклатур средств выражения в двух и более языках, так и правил их выбора при перекодировании значений посессивности с одного языка на другой. Анализ переводной литературы, в свою очередь, свидетельствует о том, что данная проблема весьма актуальна, в текстах при ее решении отнюдь не редки переводческие ошибки. Как представляется, причина кроется, прежде всего, в сложности и неоднородности рассматриваемой категории, в отсутствии однозначных соответствий систем средств выражения в сопоставляемых языках: как отмечает Е.В. Бреус, «Каждый язык - глубоко самобытное и специфическое явление, и ожидать частых совпадений при сопоставлении языков в переводе не приходится» [Бреус 1998, С. 5] Ср. также [Барабаш 2001, Бархударов, Штелинг 1960, Тер-Минасова 2000, Федоров 2002]. Нельзя не отметить также, что данная проблема до сих пор не была в центре внимания переводоведов и исследовалась в основном в теоретическом, а не в прикладном аспекте.
Как уже отмечалось, категория посессивности изучалась и на глубинном, и на поверхностном уровне в самых различных направлениях как отечественными, так и зарубежными учеными [Апресян 1974, Арутюнова 1976,
Бенвенист 1974, Бондарко 1996, Виднэс 1958, Вольф 1974,1975, 1979, Гак 1975, Гвоздев 1973, Dryer 2002, Золотова 1982, 1988, Кибрик 2000, 2003, Kirchner 1952, Лайонз 1978, Lichtenberk 2006, Лухт 1977, Michael 1970, Рахилина 1995, Селиверстова 1973, 1977, 2004, Степанов 1981, Топоров 1986, 2004 и др.]. При этом исследователи нередко отмечали особое положение, занимаемое ею среди других УПК [Вольф 1974, Disbray, Simpson 2005, 1975, Лагута 2000, Топоров 1986, 2004]. Категория посессивности изоморфна языку и является воплощением его осваивающей функции на уровне конкретных элементов семантической структуры [Топоров 1986]. Вероятно, в связи с этой функцией освоения-присвоения внешнего мира и его составляющих идея обладания издавна привлекает внимание не только лингвистов, но и философов [Марсель 1994, Франк 1990, Фромм 2000]. И те, и другие говорят о фундаментальном различии между двумя моделями посессивности, принятыми в разных языках: моделью habeo и моделью mihi est, соглашаясь в том, что последней принадлежит приоритет и по старшинству, и по распространенности [Арутюнова, Ширяев 1983, Бенвенист 1974, Бондарко 1996, Цейтлин 1979].
Однако исследователи не столь единодушны в определении структуры, лежащей в основе категории посессивности. Широко распространено мнение о том, что в глубинной структуре посессивных групп лежат глагольные конструкции со значением обладания [Вольф 1974, Падучева 1974]. Джон Лайонз, напротив, отдает первенство конструкциям со значением принадлежности и с именным показателем посессивности [Лайонз 1978].
Не менее спорный вопрос - состав и границы сферы неотторжимой принадлежности. Идея обладания может восприниматься достаточно узко [Вежбицка 1996, Мустайоки 2006] или более широко [Арутюнова 1976, Головачева 1986, Долинина 1996, Журинская 1977,1978, Ярцева 1977].
Сопоставительное исследование категории посессивности осложняется тем, что она тесно связана с двумя другими универсальными понятийными категориями - локативности и бытийности, причем в каждом языке эта
категориальная близость выражается по-своему. О невозможности однозначно разграничить эти три значения говорят многие исследователи - как лингвисты, так и философы [Лайонз 1978, Марсель 1994, Селиверстова 1977, Фромм 2000].
Серьезным препятствием для контрастивных и прагматических исследований является и неоднозначность средств выражения категории посессивности: она воплощается на поверхностном уровне средствами, для которых передача посессивного значения не является единственной функцией [Бенвенист 1974, Вольф 1977, Николаева 1988]. Можно сказать, что ни в русском, ни в английском языке нет грамматических структур, обозначающих только владение в прямом и узком смысле слова. С другой стороны, языковые средства, используемые для передачи самых разных непосессивных значений, могут при определенных условиях обслуживать значение посессивности. Это затрудняет выделение чисто посессивных значений и отсечение их от квазипосессивных и вообще непосессивных.
Немаловажной проблемой является колоссальный объем и уже упомянутая неоднородность категории посессивности, включающей в себя две независимые, взаимопроникающие пары сфер: сферы атрибутивной и предикативной посессивности, а также сферы отторжимой и неотторжимой принадлежности.
В связи с указанными трудностями подавляющее большинство авторов останавливают свой взгляд лишь на одной из двух сфер посессивности - на предикативной или на атрибутивной. При рассмотрении конкретных средств выражения категории в фокусе исследователей оказываются лишь некоторые из них. Границы и внутреннее деление сферы неотторжимой принадлежности до сих пор окончательно не определены. Эта сфера нечасто оказывается основной темой исследования и изучается либо применительно к глагольным, либо применительно к именным средствам выражения. При этом действие фактора неотторжимости берется изолированно, вне связи с другими факторами. Кроме того, условия языкового воплощения категории рассматриваются в отрыве друг
от друга, нередко на теоретическом уровне, без достаточного внимания ко всему обширному набору конкретных средств выражения. О том, что потребность во всестороннем исследовании этих средств существует можно судить, как уже отмечалось, хотя бы и по обилию переводческих ошибок, связанных с их употреблением.
Отсутствие комплексного исследования категории посессивности в рамках русского или английского языка является серьезной проблемой, если учесть, что данная категория по-разному воплощается в каждом языке. Многие авторы отмечают, что при сопоставлении границ, состава и особенностей воплощения категории посессивности значительные несоответствия наблюдаются не только в рамках языков различных семей и групп [Арсланов 1984, Beck 2005, Волоцкая 1986, Dryer 2002, Ирискулов 1970, Cooper 2002, Lichtenberk 2006, Молошная 1986-а, 1986-6, Свешникова 1986, Селиверстова 1973, 2004], но и в рамках близкородственных языков [Вольф 1977, Журинская 1977, 1978, Larson 1999, Лухт 1977] и даже разных вариантов одного и того же языка [Disbray, Simpson 2005, Kirchner 1952,].
Отсутствием комплексного сопоставительного исследования, охватывающего все сферы посессивности и все средства ее языковой реализации и имеющего практическую направленность, объясняется актуальность данного исследования, цели которого формулируются следующим образом:
Описание полного спектра средств и условий реализации категории посессивности в русском и английском языке на основе разработанной нами системы релевантных факторов.
Выявление закономерных сходств и различий в речевой реализации значения посессивности в обоих языках.
Проведение более четких границ внутри сферы неотторжимой принадлежности.
В связи с указанными целями были определены следующие задачи исследования:
1. Выявление исчерпывающего перечня факторов, влияющих на языковое
воплощение категории посессивности в русском и английском языках
2. Типологизация указанных факторов, анализ их возможных
комбинаций, определение факторов, имеющих универсальный характер для
обоих языков и для обеих сфер посессивности - предикативной и
атрибутивной.
3. Инвентаризация и разграничение условий реализации категории
посессивности посредством предикативных и атрибутивных языковых средств.
4. Установление закономерностей в употреблении средств выражения при
реализации семантической категории посессивности в русском и английском
языках.
5. Выработка рекомендаций по установлению эквивалентных
соответствий со значением посессивности при переводе.
Объектом данного сопоставительного исследования является категория посессивности в русском и английском языке, а предметом - условия ее языковой реализации, обусловливающие выбор или отказ от того или иного языкового средства в сопоставляемых языках.
Диссертация основывается на методологии системного подхода, при котором исследуемое явление (категория обладания) анализируется как целостная система языковых средств, служащих для выражения определенного содержания (значения посессивности). Такой подход позволяет рассматривать языковой узус не как случайно сложившийся набор устойчивых формул, а с точки зрения глубинных логико-семантических оснований для речевого выбора, подчиняющегося определенным закономерностям. Методологической базой сопоставления равнозначных средств двух языков явилась также теория эквивалентности В.Н. Комисарова [Комиссаров 1990].
Материал и методы исследования
Данная работа основана на достижениях современной отечественной и зарубежной науки в сфере сопоставительной и описательной лингвистики. В числе наиболее значимых работ следует отметить следующие труды: [Бенвенист 1974, Арутюнова, Ширяев 1983, Селиверстова 1973, 1977, 2004, Лайонз 1978] и др. При изучении вопросов, касающихся сферы неотторжимой принадлежности, мы опирались, в первую очередь, на работы отечественных лингвистов: [Журинская 1977, 1979, Головачева 1986, Долинина 1996]. Отдельные наблюдения, связанные с правилами выбора конкретных средств выражения категории посессивности, содержатся в таких работах отечественных и зарубежных лингвистов, как [Ильиш 1965, Ирискулов 1970, Корсаков 1979, Muir 1972, Репсе, Emery 1963, Подольская 1980, Пумпянский 1965, Устинова 1954].
Материалом исследования также послужили оригинальные и переводные письменные тексты на обоих языках, преимущественно художественные, публицистические и бытовые, а также записи устной речи [Земская 1973, Земская, Китайгородская, Ширяев 1981].
Методика исследования основана на выделении системы взаимодействующих друг с другом факторов, определяющих языковую реализацию категории посессивности и в последовательном изучении ее воздействия на выбор каждого из средств выражения посессивности в обоих языках. В ходе исследования применялись следующие общие методы: описательный (наблюдения и классификация языкового материала), сравнительно-типологический (анализ и сопоставление русско-английских средств выражения посессивности), метод контекстного и стилистического анализа (выявление дополнительных значений, передаваемых посессивными конструкциями при определенном наборе условий).
Новизна данного исследования заключена в том, что в нем впервые предложен комплексный сопоставительный подход к описанию условий
реализации категории посессивности, основанный на единой системе факторов, определяющих воплощение данной категории в обоих изучаемых языках.
При этом исследование охватывает обе сферы посессивности -атрибутивную и предикативную, а также обе сферы отторжимой и неотторжимой принадлежности. Сопоставление условий реализации категории посессивности проводилось на материале языков, по-разному относящихся к двум основным моделям посессивности: модели habeo и модели mihi est. Таким образом, единое исследование впервые покрывает весь комплекс посессивных значений и форм их выражения.
Теоретическое и практическое значение диссертации
Теоретическая значимость данного исследования во многом определяется общей высокой значимостью сопоставительных исследований в плане общей лингвистики и лингводидактики. Проведенное исследование послужит дальнейшему развитию сравнительного языкознания, поможет четче обозначить особенности категории посессивности и условия ее реализации -как универсальные, так и специфические для русского и английского языков. Как представляется, данная работа поможет пролить свет на ряд семантических вопросов в сфере посессивности, в частности в сфере глагольной синонимии и варьирования атрибутивных конструкций.
Комплексный сравнительный анализ факторов воплощения категории посессивности в русском и английском языках необходим и в практических целях. Материал исследования может быть использован в практике перевода, в обучении переводу, в лексикографии при составлении словарей, ориентированных на отражение речевых моделей, а также в преподавании иностранного языка для выработки навыков владения устной и письменной речью.
Структура и основное содержание диссертации
Работа состоит из введения, четырех глав, заключения и библиографии.
Первая глава посвящена проблеме неотторжимой принадлежности. Необходимость ее отдельного рассмотрения обусловлена сугубой важностью фактора отторжимости/неотторжимости обладаемого при выборе средств выражения посессивности и отсутствием в отечественной лингвистике единого мнения касательно границ и состава сферы неотторжимой принадлежности. Глава содержит обзор и анализ разноплановых работ, посвященных данной проблеме, а также определение неотторжимости, принятое в данном исследовании.
Во второй главе приводится сопоставительный анализ условий языковой реализации категории посессивности в сфере предикативной посессивности в русском и английском языке и выявляются факторы, определяющие выбор языковых средств, В конце главы приведен список факторов, релевантных для данной сферы.
Третья глава посвящена сопоставительному анализу условий реализации категории посессивности в сфере атрибутивной посессивности в обоих языках и выявлению факторов, определяющих выбор языковых средств. Главу завершает список факторов, релевантных для данной сферы.
Четвертая глава содержит анализ комплекса факторов, выявленных в первых двух главах, применительно ко всему спектру средств выражения категории посессивности в русском и английском языках. При этом факторы классифицируются, устанавливаются возможные комбинации и иерархия факторов, выявляются факторы, универсальные для обоих языков и обеих сфер посессивности. Отдельно рассматривается проблема внутреннего деления сферы неотторжимой принадлежности, причем в работе предложено описание концентрических «кругов» на основе изученного материала обоих языков.
В Заключении подводятся общие итоги исследования. Диссертацию завершает список использованной литературы.
Положения, выносимые на защиту:
Реализация категории посессивности с помощью языковых средств русского и английского языков определяется восемью логико-семантическими факторами, которые могут быть разделены на два типа: аналитические и ситуативно-логические. Аналитические факторы связаны с переменными и постоянными особенностями обладаемого и обладателя, ситуативно-логические - с особенностями конкретной посессивной ситуации.
Сходства и различия в реализации категории посессивности в русском и английском языках определяются комплексом закономерностей, непосредственно связанных с действием указанных факторов и их комбинаций, и поддаются сведению в комплекс правил, которыми может руководствоваться переводчик.
Выбор средств выражения посессивности в английском языке зависит от осознания говорящими принадлежности как отторжимой или неотторжимой. На защиту выносится доказательство важнейшей роли, которую играет в англоязычном узусе фактор неотторжимости обладаемого, вопреки утверждениям некоторых исследователей [Cooper 2002, Haiman 1980].
В выражении значения обладания в русском языке имеет место тенденция к сужению личного логико-семантического пространства обладания при описании неприятных или неконтролируемых событий и ощущений, -тенденция, которая выражается в отказе от эксплицитно посессивных средств.
- В аналогичных случаях в английском языке выявляется иная узуальная тенденция, а именно стремление к использованию эксплицитных посессивных средств, что можно охарактеризовать как логико-семантическое расширение личного пространства обладания через "присвоение" нежелательных или неконтролируемых событий и ощущений.
Критерии установления неотторжимой принадлежности
В связи со столь различными трактовками состава рассматриваемой категории представляется целесообразным остановиться на критериях установления неотторжимой принадлежности как объективной, так и субъективной. Основная идея неотторжимости - в невозможности или алогичности раздельного существования и восприятия обладателя и обладаемого. Как отмечает А.В. Головачева, «Если категория посессивности может быть определена как категория, связывающая отношением г конкретные денотаты..., то грамматикализующаяся внутри нее категория неотчуждаемости связывает этим отношением прежде всего концепты ..., например, концепты «человек» и «рука», «сосуд» и «дно» - [Головачева 1986. С. 194]. Ср. также о концептуальном характере неотторжимой посессивной связи [Beck 2005, Larson 1999]. Поэтому исследователи опираются преимущественно на два критерия -логический и языковой. В роли логического критерия выступает восприятие этих концептов как отделимых и неотделимых друг от друга, могущих или не могущих полноценно существовать по отдельности. Второй критерий, уже языкового характера, - поведение имен соответствующих денотатов. В настоящей работе основное внимание будет приковано к реализации языковых критериев. Следует сразу отметить что, по ряду мнений, в английском языке неотторжимый характер посессивной связи отражается в слабой степени или же вовсе не отражается. [Cooper 2002, Haiman 1980]. Джон Хэйман утверждает, что «английский не делает явного различия между отторжимым и неотторжмым обладанием» [Haiman 1980. Р. 794]. На наш взгляд, однако, большинство языковых критериев установления неотторжимости обладаемого, выделенных отечественными исследователями, применимо и к английскому языку.
А.В. Головачева предлагает свою градацию неотторжимости, выделяя абсолютную, относительную и окказиональную неотчуждаемость. Каждому уровню неотторжимости соответствует логическое определение и свой языковой показатель.
Абсолютная неотчуждаемость характеризуется следующими признаками:
1) концепт-посессор не мыслится без своих абсолютно неотчуждаемых концептов-обладаемых. Так, для концепта "человек" абсолютно неотчуждаемыми являются части тела и свойства, с ними связанные, (голос, дыхание), свойства человека как физического тела (размеры, вес, тень), общие понятия, связанные со свойствами человека как ивого и мыслящего существа (жизнь, судьба, прошлое.); общие понятия, связанные с бытом (их набор зависит от конкретного социума).
Для неодушевленных посессоров абсолютно неотчуждаемыми являются те составляющие их элементы, без которых не мыслится данный неодушевленный объект, например, стены (дома, комнаты), ножки (стола, стула), колеса (автомобиля) и т.п.
2) Концепт-обладаемое не мыслится вне соответствующего концепта посессора. Поэтому самостоятельное функционирование абсолютно неотчуждаемого обладаемого воспринимается как нечто фантастическое (ср.
«Нос» Гоголя, «Тень» Шварца). Подробнее об этом см. [Журинская 1979].
Показателем абсолютной неотчуждаемости по А.В. Головачевой является поведение имен «частей от целого,... являющихся орудием для выполнения посессором некоторого действия» [Головачева 1986. С. 197]. В высказываниях, сообщающих о выполнении посессором некоей функции, отсутствует упоминание о соответствующем обладаемом, если с ним не связан никакой признак. По нашему мнению, этот показатель также актуален и для английского языка. Ср.: Не speaks in a voice/ "Greetings again, the Deathless One," he said to Astinus in a soft voice (Weis, Hickman. P. 16); Он говорит голосом / Он говорит хриплым голосом
Отношения относительной неотчуждаемости характеризуются следующими особенностями:
1) обладаемое мыслится как весьма вероятный, но не необходимый элемент обладателя. Это относится в первую очередь к именам релятивной семантики, к именам, обозначающим «отрастающие части тела», такие, как волосы и борода, предметы личного обихода и факультативные элементы неодушевленных предметов (разрез юбки).
2) обладаемое не мыслится вне соответствующего обладателя.
На уровне текста показателем неотторжимости как в русском, так и в английском языке имена таких обладаемых снабжены имплицитным (преимущественно в русском) или эксплицитным указанием на посессора: Он пришел с дочерью; Постучал Барыба. Вышел отец [Замятин. С. 133]. Did she cut her hair? Why don tyou speak to Mom anymore?
Отношения окказиональной неотчуждаемости характеризуются слабой степенью парадигматической связанности между концептами обладаемого и посессора. При этом обладаемое мыслится не как вероятный, а как возможный элемент посессора.
Окказионально неотчуждаемые объекты занимают промежуточное положение между собственно неотчуждаемыми объектами и объектами отчуждаемыми, которые требуют притяжательного местоимения для выражения посессивных отношений в обоих языках. Существуют и другие варианты градации и, соответственно, дргугие показатели неотторжимости. Так, для неодушевленных предметов, состоящих из нескольких частей (чашка, велосипед), М.А. Журинская выделяет такой показатель неотторжимости, как поведение имени части в паре генитивная конструкция - конструкция с предлогом от. Генитивная конструкция выражает актуальное устойчивое посессивное и квазипосессивное отношение. Ср.: Колесо велосипеда. Конструкция с от, напротив, используется для описания ситуации, в которой связь между частью и целым нарушена, ср. колесо от велосипеда.
Представляется, что в английском языке критерием может служить аналогичное поведение имени в паре конструкция с предлогом of -конструкция с предлогом from. Ср: wheel of a bicycle (связь налицо) и wheel from a bicycle (связь нарушена).
Особенности употребления конструкции с глаголом иметь в русском языке и ее соотношение с бытийной конструкцией
Посессивные высказывания, относящиеся к микромиру человека, могут быть перестроены по субъектно-предикатному типу с глаголом иметь. Ср: У него был дом и Он имел дом; У него нет соперников и Он не имеет соперников. Но и здесь выделяется ряд условий выбора конструкции. Помимо прочего на выбор влияет фактор неотторжимости обладаемого и, уже более конкретно, тип обладаемого.
В сообщениях о неотторжимой принадлежности глагол иметь используется редко, как правило, только в литературном и официальном языке и часто с инвертированным порядком слов: Лицо она имела круглое и моложавое, глаза голубые. С точки зрения стилистики важно отметить, что, по мнению ряда исследователей [Арутюнова, Ширяев 1983, Чинчлей 1995], в русской литературе XIX века, испытавшей на себе влияние французского языка, такое употребление встречается чаще.
По мнению Н.Д. Арутюновой и Е.Н. Ширяева, «В русском языке, говоря фигурально, «разрешается» иметь: сердце, совесть, способности, права, таланты, причуды, особенности, странности, привилегии, крутой нрав, радостный вид, то или другое выражение лица, характер, зуб на кого-нибудь, гордость, доверие, презрение к кому-либо, понятие, представление, положение в обществе, сведения о чем-либо, соображения, мнение, точку зрения, профессию, знания, образование, цель, причину, основания, возможность, нужду» [Арутюнова, Ширяев 1983 С. 183]. Но все же в современном языке предпочтение обычно отдается бытийным предложениям: У него было уже два повышении; У меня нет сейчас времени писать об этом.
По мнению Н.Д. Арутюновой и Е.Н.Ширяева, глагол иметь также довольно редко употребляется в предложениях событийного значения. Нельзя иметь стирку, уборку, лекции, собрания, репетиции, соревнования. Допустимо лишь употребление этого глагола применительно к межличностным событиям: Он имел со мной разговор (спор, ссору, столкновение, совет, совещание, дискуссию, обсуждение).
Глагол иметь регулярно употребляется с существительными, обозначающими неотторжимые абстрактные сущности, и управляющими инфинитивом: Не имею чести быть с ним знакомым; Он имел наглость (смелость) заявить о своих претензиях. Бытийный эквивалент таких предложений часто содержит глаголы хватать, доставать:
У него хватило мужества (твердости) начать все заново; Ему достало наглости (дерзости) явиться в чужой дом.
В императиве, предполагающем сознательные действия адресата, сфера применения глагола иметь расширяется: Не имей сто рублей, а имей сто друзей; Не имей такой привычки.
Также императив с иметь употребляется в условном значении: Да имей я твой талант, я бы Гамлета играл!
Рассматривая ту же проблему, К.Г. Чинчлей проводит различие между предложениями с одушевленным и неодушевленным субъектом.
Высказывания с неодушевленным субъектом, как правило, строятся с глаголом иметь. Так, нормативно не У сердца два клапана, а Сердце имеет два клапана. Она же отмечает, что «... для использования конструкций с предлогом у при неодушевленных именах X существенным является признак неотторжимости Y (чаще всего партитивности) [...] Используя глагол иметь, мы можем сообщить о наличии определенной части предмета, его свойстве, качестве, параметрах» [Чинчлей 1996. С. 107].
В предложениях с одушевленным субъектом напротив, более естественно сказать У него шесть пальцев на левой руке, чем Он имеет шесть пальцев на левой руке, если речь идет о живом человеке. Применительно к человеку и его телу конструкция с иметь более уместна при рассмотрении какого-нибудь анатомического случая, когда человек уподобляется «физическому объекту»: Этот больной имел два сердца.
Благодаря ограниченности сферы употребления глагола иметь ненормативное его употребление активно используется в качестве стилистического приема для создания эффекта архаичной речи, придания высказыванию официального колорита, имитации научного стиля, о чем будет подробнее сказано ниже.
Замена или опущение посессива в русском и английском языке
Е.М. Вольф отмечает, что во многих случаях посессив может быть заменен определенным артиклем, несущим меньше информации. «Очевидно, посессив можно заменить артиклем, если информация, которую несет посессив, т. е. указание на актант — лицо или предмет, возмещается контекстом» [Вольф 1977. С. 181]. Поскольку связи, на которые указывает посессив, могут имплицитно содержаться в тексте и не требовать специальных средств выражения, указание на дополнительный актант во многих случаях можно снять. Но проблема обязательного употребления притяжательного местоимения существует. Существуют факторы, диктующие употребление именно посессивной группы.
Е.М. Вольф приводит высказывания на испанском языке, имеющие аналоги и в английском. Ср.: She took the book; She took his book; She took her book. Во всех трех случаях имеется разница в значении. Вставив эти фразы в контекст, можно получить примерно следующее: There was a book lying on the table. Mary took the book and opened it. Во втором случае возможен следующий контекст: John left the book on the table. Mary took the (his) book and opened it, где можно употребить и посессив и артикль, так как из контекста в обоих случаях очевидно, что книга принадлежала Джону. Третий вариант: Mary left the book on the table then came back and took the (her) book. Здесь также можно поставить артикль, причем смысл «возвратности» остается. Артикль указывает, что данное имя индивидуализировано контекстом, а как именно, сообщает контекст. Ср., однако, другой пример: There was a vase on the table. He liked its shape. Здесь замена посессива артиклем нежелательна. Очевидно, посессив можно опустить (или заменить артиклем в английском языке), если информация, которую несет посессив, т. е. указание на актант — лицо или предмет, возмещается контекстом. Определенную роль играет и семантика имени: "одни существительные больше «любят» свои актанты, а другие — меньше» [Вольф 1977. С. 181].
Исходя их этого, Вольф выделяет три основных семантических типа посессивных групп:
1). группы, включающие имена предикатной семантики, обозначающие свойство (ее красота, его форма) или события (его приезд, его назначение);
2). группы, включающие имена с релятивными семами, которые в самом своем значении содержат указание на соотносительное понятие (имена родства: его отец, его сын, названия частей тела, конверсивные пары типа его учитель — его ученик и т. п.);
3). сочетания с предметными именами (книга, машина и т. п.), где посессивная группа включает скрытый предикат, указывающий на принадлежность или на функцию (его машина — машина, которая ему принадлежит или машина, на которой он ездит). Ср. также у Е. Беличовой, не проводящей в этом смысле четкой линии между первой и третьей группой: «Местоимения посессивные вроде мой, твой выражают наличие посессивной связи в узком смысле между какой-либо субстанцией и лицом...: мой дом, моя дочь, моя голова и т.п. В более широком смысле они отсылают к лицу, отношение которого к референту другого имени представлено как разновидность посессивной связи, но на самом деле имеются в виду разного рода субъектные отношения: моя книга (==книга, написанная мною); мой успех (=-я вел себя успешно ); мое возвращение (=я вернулся); мое вознаграждение (==меня вознаградили == я был вознагражден) и т.п.» [Беличова 1988. С. 23].
Поскольку большее или меньшее тяготение имени к посессиву определяется преимущественно семантическим фактором, в каждой группе наблюдается своя картина.
Имена первой группы (т.е. предикатные) чаще других стремятся иметь выраженный актант. Ср.: Он рассказал следователю обо всем. Его признание позволило привлечь к делу новые факты и Признание позволило привлечь к делу новые факты. Во втором случае контекстные связи нарушаются.
Во второй группе имен неопускаемость притяжательного местоимения может быть связана с требованиями семантики. М.А. Журинская приводит следующий пример: Я оставлю тебя живою,/Но ты будешь моей вдовою (Ахматова) (Пример М.А. Журинской). Данная фраза однозначно понимается как «и после моей смерти ты будешь со мною связана», между тем как ты станешь вдовой читалось бы как «я убью твоего мужа».
Избыточность притяжательного местоимения может быть связана и с семантикой предиката (умерить быстроту своего шага—умерить быстроту шага), и с семантикой определяемого. По мнению М.А. Журинской, во фразе Дубровский заметил злобную улыбку на лице своего противника местоимение своего можно было бы безболезненно опустить, так как грамматическое число слова противник и контекст исключают иное прочтение. Посессив довольно легко опускается при именах с релятивными семами, уже содержащими указание на смысловые связи с контекстом. В русском языке он может также опускаться при именах, обозначающих части тела, одежду, орудия и т. п., при именах, связанных с «личной сферой». В английском языке действуют другие нормы: подобные имена в большинстве случаев требуют притяжательного местоимения: «Poor Jim», sighed Lena thinking of her husband (Maugham 1. P. 197); The kid started his engine (Nunn. P. 7).
Однако это правило не носит абсолютного характера. Ср., к примеру, устойчивые сочетания: Come give те a hand; Не watched as one of Gordon s dogs raised a leg to piss on a rear tire then looked back at Ike (Nunn. P. 5).
Если существительное в позиции Y относится не к агенту, а к объекту действия, вместо притяжательного местоимения употребляется артикль: Не took her by the hand; She kissed the child on the forehead.
В третьем типе посессивных групп — группах с предметными именами -необходимость посессива в значительной степени зависит от детонативного содержания текста и отношений между актантами. Если последние ясны из контекста, то посессив легко опускается или (в английском языке) заменяется артиклем. Сравним два примера: он взял свой молоток и он взял свой гвоздь; первая фраза вполне естественна, но вторая звучит несколько странно и требует разъяснения в контексте, например: всем детям роздали по гвоздю. Он взял свой гвоздь... Дело в том, что с посессивом образуют сочетания главным образом имена, содержащие функциональные семы, связанные с действиями лица-субъекта, - инструментальные имена в широком смысле слова: его карандаш (тот, которым он пишет), или продукт действия — его книга (книга, которую он написал), или место — его дом (дом, где он живет). «Гвоздь» не имеет в своем значении сем, указывающих на его связь с лицом. Посессив в таких случаях вводит в именную группу указание на дополнительную связь, которая должна быть выражена где-то в контексте, при отсутствии посессива данный смысл вообще не выражается. Ср. он подошел к своему дому (эта фраза понятна и вне контекста) и он подошел к своему столбу—необходимо контекстное разъяснение». [Вольф 1977. С. 189]. Таким образом, посессивные группы с предметными именами представляют собой сжатые повторы описанных в контексте ситуаций.
Избыточность посессива зачастую связана с наличием у посессивной конструкции дополнительного значения, возникающего там, где основные функции детерминативов оказываются избыточными [Гак 1968]. Это важно для данной работы, т.к. посессив во вторичном значении можно эффективно использовать как для сжатого описания уже заявленной ситуации, так и для придания тексту определенной эмоциональной окраски.
Дополнительные характеристики, обозначаемые посессивами, могут быть двух типов:
Первый тип указывает на типичность, постоянство посессивной связи. Чаще всего это касается признаков или действий актантов, к которым относится местоимение.
Второй тип связан с оценочными коннотациями, в этом случае местоимение оформляет оценочный предикат, чаще всего с отрицательной характеристикой.
Обе эти разновидности периферийных значений посессивов обусловлены общеместоименной функцией повтора, причем каждая характеризуется определенными структурными свойствами и особенностями семантики компонентов.
Сфера атрибутивной посессивности
Здесь, как и в случае с предикативной посессивностью, фактор отторжимости/неотторжимости обладаемого зачастую выступает совместно с таким фактором, как тип обладаемого.
Притяжательные местоимения в русском языке и английском языке
Если в роли обладаемого выступает отторжимая сущность, и в русском, и в английском языке избыточный посессив при имени обладаемого обычно не употребляется - в английском языке он может быть заменен определенным артиклем, отсылающим к более широкому контексту, в котором уже индивидуализировано имя обладателя. Но в сфере имен составляющих микромира в английском языке действуют противоположные правила: имена частей тела, предметов одежды, личных принадлежностей, людей, так или иначе связанных с X, в большинстве случаев требуют притяжательного местоимения: She picked up her shawl and wrapped it around her shoulders. Исключение составляют устойчивые сочетания (Ср.: She did not bat an eyelid) и случаи, когда обладаемое принадлежит не деятелю, а объекту действия (Ср.: Не patted те on the shoulder).
В связи с фактором неотторжимости обладаемого в русском языке необходимо коснуться двух проблем - проблемы опущения и постпозиции притяжательного местоимения.
Как было сказано выше, связи, на которые указывает притяжательное местоимение, нередко уже содержатся в тексте имплицитно, что позволяет обойтись без специальных средств для их выражения. Если в контексте есть указание на актант, в русском языке посессив может быть опущен. Эта возможность определяется комбинацией фактора неотторжимости обладаемого и типа обладаемого. Имена неотторжимых обладаемых по-разному реагируют на опущение притяжательного местоимения. Чем прочнее связь между обладателем и обладаемым, тем проще отказаться от посессива. В обычной ситуации притяжательное местоимение при именах абсолютно неотторжимых обладаемых воспринимается как излишнее: не говорят Он повысил свой голос. Как правило, возможность опущения посессива здесь обеспечивается употреблением уже упомянутых посессивных актантов, указывающих, что местоимение относится к субъекту действия (Ср.: Он весьма высоко ценит свой голос).
То же по большей части относится к именам родства и названиям предметов одежды и других составляющих личной сферы.
Имена психологических характеристик, продуктов интеллектуальной деятельности, событий, относящихся к микромиру человека, напротив, чаще сохраняют при себе местоимение. Здесь опущение притяжательного местоимения также может менять значение фразы. Ср.: Он остроумен. Его остроумие мне импонирует и Он остроумен. Остроумие мне импонирует.
Поскольку отказ от притяжательного местоимения регулируется достаточно строгими правилами, избыточный посессив при имени отторжимого или неотторжимого обладаемого нередко используется для передачи дополнительного значения постоянства связи и/или эмоционального отношения говорящего к обладателю или обладаемому. Иными словами, здесь мы снова сталкиваемся с ситуацией, когда избыточный показатель посессивной связи является носителем свернутого пересказа.
Несмотря на различия в употреблении местоимения с именами объективно неотторжимых обладаемых, русский и английский языки используют одну и ту модель при расширении сферы неотторжимой принадлежности за счет имен объективно вовсе не принадлежащих человеку сущностей, таких как дождь, Шуберт и т.д. За счет прибавления местоимения к имени такой сущности расширяется индивидуальный микромир.; Мой 20-й век (название телепрограммы); - Иди скорей, по «Культуре» твой Бэлза выступает!; Моя милиция меня бережет; My London; My Iraq War (название книги и сайта); Damn you and your Ancient Age! Get down to earth for a second; my private hell, и т.д. Местоимение с расширенной сочетаемостью может указывать и на то, что факт включения объекта в микромир обладателя нежелателен, рассматривается негативно: - Иди посмотри, что твой Петечка натворил! - Он такой же мой, как и твой! Я ему про жизнь толкую, а он мне про своих «Бесов»! Точно так же отражается в языке и расширение коллективного микромира. Ср.: Can our rain forests be saved? (в устах жителя северной страны); Наша победа (в устах людей послевоенного поколения); Наш ветер, листвой озабочен;/Наш, ветром взлохмаченный, лес (Сидоров, sidorovverses.narod.ru). Особое место занимают при этом высказывания, в которых сообщается о факте вхождения лица в микромир обладателя. Здесь, напротив, местоимение является показателем ситуативно неотторжимой принадлежности. Ср.: Завтра ее свадьба с Иваном. Когда она станет его женой, то поймет, что значит жить с музыкантом, и Завтра ее свадьба с Иваном. Когда она станет женой, то поймет, что значит быть хозяйкой.
Влияние фактора неотторжимости обладаемого проявляется также в выборе имен, допускающих постпозицию притяжательного местоимения (притяжательного прилагательного). Имя обладаемого может быть выдвинуто вперед, когда нужды в притяжательном местоимении, по сути, нет, т.е. когда в значении имени содержится сема неотторжимости, партитивности. Ср.: глаза его горели, дом его стоял на окраине. Поскольку постпозиция местоимения, как правило, требует, неотторжимого обладаемого, использование имен отторжимых обладаемых в такой конструкции является стилистическим приемом, подчеркивающим включение в личную сферу объектов, традиционно к ней не относимых. При этом благодаря широком контексту все имена, допускающие постпозицию, воспринимаются как лексика личной сферы: Все воды Твои и волны Твои прошли надо мною (Пс. 41:8)
