Содержание к диссертации
Введение
1 Теоретические основы анализа юридической терминологии 14
1.1 Термин как понятие 14
1.2 Терминосистемы. Понятие терминосистемы 19
1.3 Терминообразование 23
1.4 Терминоведение как лингвистическая дисциплина. Статус терминов относительно литературного языка 32
1.5 Нормализация терминологии как задача терминоведения 38
1.6 Теоретические требования к термину и терминологическая реальность 43
1:7 ~ Юридическая терминология и «язык права» как объект лингвистики 54
1.8 Юридическая терминология с точки зрения юриспруденции и терминологическая ситуация в сфере права 63
1.9 Юридическая терминология как составная часть юридической техники 74
1.10 Право, культура, перевод 76
2 Методологическая база лингвистического и лингвокультурологического изучения юридического перевода 81
2.1 Перевод как объект теоретического осмысления 81
2.1.1 Определения перевода и предмет теории перевода как дискуссионные вопросы переводоведения 81
2.1.2 Соотношение понятий наука о переводе, переводоведение и теория перевода 87
2.1.3 Периодизация науки о переводе 91
2.1.4 Достижения отечественной теории перевода 102
2.2 Смена вектора исследования перевода и переводческие стратегии в свете философско-культурологического подхода 120
2.2.1 Две парадигмы современного переводоведения 120
2.2.2 Понятие стратегии перевода и виды переводческих стратегий 125
2.3 Юридический перевод как составная часть международного правового дискурса 131
2.3.1 История и современность. Факторы, определяющие актуальность юридического перевода на современном этапе 131
2.3.2 Необходимость учета типологии юридических текстов и стилистических разновидностей языка права в переводе 133
2.3.3 Специфика юридического перевода как акта межкультурной коммуникации 138
2.3.4 Профессиональные компетенции, необходимые для юридического перевода 141
2.3.5 Юридический перевод и сравнительное правоведение 143
2.3.6 Проблема эквивалентности в кросс-системном юридическом переводе 149
3 Факторы, влияющие на перевод юридической терминологии с русского языка на английский язык 156
3.1 Термины, отражающие российскую правовую специфику, включая терминологическое наследие советской эпохи 157
3.2 Многозначность и вариативность терминов 187
3.3 Немотивированность и семантическая непрозрачность терминов... 224
3.4 Терминологическая синонимия 236
3.5 Терминологические коллизии (официальные русские тексты международных договоров и терминология современного российского права) 259
3.6 - Межъязыковые паронимы-(или-«псевдоинтернационализмы»)^т7.тттг^74-
3.7 Принцип первой ассоциации и проблема русицизмов 317
3.8 «Всеобщие терминологические заблуждения» как источник переводческих трудностей и новых значений терминов 331
Заключение 346
Библиография 359
- Терминоведение как лингвистическая дисциплина. Статус терминов относительно литературного языка
- Юридическая терминология с точки зрения юриспруденции и терминологическая ситуация в сфере права
- Определения перевода и предмет теории перевода как дискуссионные вопросы переводоведения
- Многозначность и вариативность терминов
Введение к работе
Реферируемая диссертационная работа посвящена исследованию особенностей перевода юридической терминологии с русского языка на английский язык и проблем, возникающих в юридическом переводе с родного языка на иностранный.
Расширение международных контактов России требует разработки лингвистических оснований эффективной межъязыковой коммуникации. Сегодня, когда активно развивается торгово-экономическое и деловое сотрудничество, растет число трансграничных сделок, участники которых принадлежат к разным юрисдикциям, и осуществляется множество международных проектов, отдельные составляющие которых могут регулироваться правом разных стран, юридический перевод приобретает все большую актуальность. Юридическая терминология представляет собой одну из наиболее сложных и востребованных сфер, в которых необходимо научное осмысление теории и практики поиска межъязыковых соответствий.
Перед современной лингвистикой встает задача выявления и изучения факторов, влияющих на перевод юридической терминологии с русского языка на английский язык, анализа имеющихся и разработки новых стратегий юридического перевода на основе серьезного междисциплинарного взаимодействия с юриспруденцией.
Актуальность работы обусловлена динамикой развития русского правового дискурса, в котором сосуществует терминология, относящаяся к различным временным пластам и разная по происхождению - исконно-русская и заимствованная. Это порождает необходимость дифференцированного подхода к переводу терминов российского права на английский язык, не всегда осознаваемую переводчиками. Предлагаемые в данной работе на основе лингвистического, юридического, страноведческого и культурологического анализа переводческие подходы и стратегии вооружают переводчиков научно обоснованным и проверенным на практике инструментарием для решения проблем юридического перевода с русского языка на английский язык.
Научная новизна настоящего исследования определяется тем, что в имеющихся работах, посвященных юридической терминологии русского языка, она представлена как уже сложившаяся стабильная система. Основательный лингвистический анализ реального механизма функционирования этой терминологии в аспекте ее перевода на английский язык в русистике не проводился. Кроме того, при рассмотрении юридической терминологии, как правило, делается акцент на заимствования из английского языка в русский язык. В настоящей диссертации впервые в русистике представлен практикоориентированный лингвоправовой анализ русской юридической терминологии в аспекте перевода на английский язык с учетом динамики развития русского правового дискурса и лингвокультурных факторов, а также обосновывается целесообразность применения в качестве лингвистического ориентира подходов и принципов Plain English Campaign.
Объектом настоящего исследования является современный русский правовой дискурс как источник проблем юридического перевода с русского языка на английский язык.
Предмет исследования составляют русские юридические термины и их английские соответствия.
Цель исследования - изучить основные лингвистические и экстралингвистические факторы, влияющие на перевод русской юридической терминологии на английский язык, выявить и классифицировать трудности этого вида перевода, предложить и обосновать с лингвистической и юридической точек зрения стратегии решения проблем, возникающих при юридическом переводе с русского языка на английский язык.
Данная цель конкретизируется в решении следующих исследовательских задач:
1. На основе анализа научных работ по терминоведению, теории и практике перевода, межкультурной коммуникации, праву, сравнительному правоведению и юридической технике описать современную терминологическую ситуацию в русском юридическом дискурсе и
рассмотреть юридическую терминологию как его составную часть, отражающую актуальные языковые, правовые, политические, экономические и культурные тенденции.
-
Исследовать влияние на перевод русской юридической терминологии на английский язык объективных факторов (общая неурегулированность российского правового пространства и, как следствие, неупорядоченность обслуживающей его терминологии; наличие в корпусе терминов российского права как терминологии, являющейся языковым наследием советской эпохи, так и терминов, отражающих российскую правовую специфику, не имеющую аналогов в других правовых системах; отсутствие официальных переводов на английский язык важнейших российских законов и иных нормативных правовых актов и т.д.) и субъективных факторов (недостаточная правовая осведомленность переводчиков, наличие всеобщих терминологических заблуждений, невладение эффективными стратегиями юридического перевода и т.д.).
-
Выявить случаи расхождения между теоретическими требованиями, предъявляемыми к терминам в лингвистическом терминоведении, и терминологическими реалиями российского правового поля (в частности, многозначность, синонимия и вариативность терминов) и рассмотреть данные расхождения как один из факторов, порождающий трудности юридического перевода с русского языка на английский язык.
-
Проанализировать на широком корпусе текстовых и словарных примеров трудности юридического перевода с русского языка на английский язык, обусловленные вышеуказанными факторами, и обосновать подход к их решению на основе систематизации терминологических проблем по критерию «порождающий фактор».
-
Систематизировать и обосновать набор стратегий юридического перевода, обеспечивающих дифференцированный подход к терминологическим проблемам, различающимся по критерию «порождающий фактор».
Языковым материалом для настоящего исследования послужили одноязычные и двуязычные словари, учебники и учебные пособия по праву, экономике и переводу, законы и иные нормативные правовые акты, контрактная документация и другие юридические документы, материалы делового оборота, включая деловую переписку; тексты печатных и электронных СМИ на русском и английском языках, материалы интернет- сайтов различных компаний, международных организаций, органов государственной власти и коммерческих структур; интернет-порталов, посвященных правовым вопросам. Рассмотрены тексты Гражданского, Земельного, Градостроительного, Налогового, Арбитражного процессуального, Уголовно-процессуального кодексов РФ, других российских федеральных и областных законов и нормативно-правовых актов органов местного самоуправления, международных конвенций, учредительных документов, правовых заключений, судебных и иных юридических документов, а также переводы указанных текстов, как официальные, так и выполненные автором исследования и практикующими переводчиками. В число использованных словарей входят как авторитетные печатные издания (Англо-русский юридический словарь С.Н. Андрианова, Black's Law Dictionary, Barron's Dictionaries и т.п.), так и электронные словарно-справочные ресурсы и глоссарии, созданные профильными специалистами.
Многоаспектное изучение проблем юридического перевода обусловило использование комплексной методики анализа, включающей лингвоправовой, лингвокультурологический и сопоставительный анализ, а также словарно- семантический, понятийный, компонентный, контекстуальный и корпусный анализ с элементами системного анализа. Кроме того, использовались приемы переводческого и текстового поиска с последующей интерпретацией и анализом собранного материала.
Теоретической базой работы послужили общетеоретические и специальные труды отечественных и зарубежных специалистов по языкознанию - В.В. Виноградова, Л.К. Граудиной и Е.Н. Ширяева, Б.А.
Серебренникова, А.А. Реформатского, Ф. Соссюра, Л.В. Щербы и др.; терминоведению - Л.М. Алексеевой, Г.О. Винокура, М.Н. Володиной, Б.Н. Головина, С.В. Гринева-Гриневича, В.П. Даниленко, Т.Л. Канделаки, Л.А, Капанадзе, В.М. Лейчика, Д.С. Лотте, Г.П. Мельникова, В.Н. Прохоровой, Ю.В. Сложеникиной, А.В. Суперанской, В.Д. Табанаковой, В.А. Татаринова, С.Д. Шелова и др.; юридической терминологии - Н.П. Глинской, Н.Д. Голева, Л.М. Голикова, В.Ю. Картухина, Е.В. Малюковой, Д.И. Милославской, Л.В. Поповой, Н.В. Смирновой, В.Ю. Туранина, С.П. Хижняка и др.; переводоведению - И.С. Алексеевой, Л.С. Бархударова, Е.В. Бреуса, Л. Венути, В.С. Виноградова, И.В. Войнич, В.Г. Гака и Б.Б. Григорьева, Н.К. Гарбовского, Д. Драйдена, В.Я. Задорновой, В.Н. Комисарова, Л.К. Латышева, Ю. Найды, Н.М. Нестеровой, Ю.Л. Оболенской, И.И. Ревзина и В.Ю. Розенцвейга, Я.И. Рецкера, Т. Сейвори, А. Тайтлера, А.В. Федорова, А.Д. Швейцера, Ф. Шлейермахера, Дж. Штайнера, Р. Якобсона и др.; юридическому переводу - Е.Б. Берг, М.Г. Гамзатова, В.А. Иконниковой, И.П. Ивановской, К.М. Левитана, Е.А. Панкратовой, С. Поммер, Н.В. Саковской, Н.В. Сандаловой, Е.М. Сидо, С. Шарчевич и др.; праву и сравнительному правоведению - С.С. Алексеева, В. Гепхарта, В.А. Горбухова, Р. Давида, К. Осакве, А.С. Пиголкина, Н.Г. Санникова, К.И. Скловского, Е.А. Суханова, В.И. Червонюка, философии - А. С Никулина, А. Гусейнова и др.
Теоретическая значимость диссертации состоит в выявлении факторов, влияющих на перевод русской юридической терминологии на английский язык, в установлении системных отношений между выявленными факторами и в лингвоправовом анализе механизмов перевода, используемых на практике, в соотношении с теоретическими требованиями к межъязыковой трансляции терминов.
Практическая ценность исследования заключается в том, что его результаты могут быть использованы при составлении русско-английских словарей и в курсах специального перевода на филологических и юридических факультетах вузов.
Апробация работы осуществлялась в виде докладов и сообщений на следующих научных и научно-практических конференциях и круглых столах: Международный научный симпозиум «Славянские языки и культуры в современном мире» (МГУ им. М.В. Ломоносова, март 2009г.), Международная конференция «Вопросы юридического перевода» и Учредительное собрание Европейской ассоциации юридических переводчиков (Бельгия, ноябрь 2009г.), IV Международный конгресс исследователей русского языка «Русский язык: исторические судьбы и современность» (МГУ им. М.В. Ломоносова, март 2010г.), Круглый стол «Проблемы совершенствования переводческой деятельности на современном этапе» (ТПП РФ, Москва, декабрь 2010г.), Круглый стол СПР по вопросам перевода (МИЛ, Москва, апрель 2010г.), 10-й форум Международной федерации переводчиков «Этика и положительная отраслевая практика» (Франция, май 2011г.), XII Международная научная конференция по переводоведению «Федоровские чтения» (Санкт- Петербургский государственный университет, октябрь 2012г.). Ключевые положения и результаты исследования были апробированы в ходе серии семинаров по юридическому переводу (РГПУ им. А.И. Герцена, Санкт- Петербург, июнь 2010г.; РОСНОУ, Москва, ноябрь 2010, февраль-март 2011г.; филологический факультет МГУ им. М.В. Ломоносова, декабрь 2010г.). Материалы исследования освещались на заседаниях Терминологического комитета Национальной лиги переводчиков с 2008 года. Основные положения диссертации отражены в восьми публикациях автора, включая две статьи в издании, включенном в перечень ВАК России.
В ходе исследования были сформулированы следующие положения, выносимые на защиту:
1. Юридический перевод является в большей степени актом межкультурной коммуникации, чем актом межъязыковой коммуникации, поскольку в переводческий контакт вступают разные правовые системы и правовые культуры, несовпадения в которых обусловливают многие проблемы юридического перевода.
-
Терминологические особенности российского правового поля, в котором сочетаются разные по времени возникновения и происхождению слова- термины и юридические понятия, а также общая терминологическая неупорядоченность русскоязычного правового дискурса представляют собой сложнейшее препятствие, которое приходится преодолевать в юридическом переводе с русского языка на английский язык с помощью набора описанных в диссертации стратегий.
-
Одним из способов преодоления данного лингвоправового препятствия является создание юридическим переводчиком определенной системы «переводческих» координат с юридически и лингвистически обоснованным выбором определенных межъязыковых терминологических соответствий, причем эта система должна основываться на понимании факторов, порождающих трудности перевода.
-
На перевод юридической терминологии с русского языка на английский влияют как факторы объективного характера (наличие терминов, отражающих российскую правовую специфику, многозначность и вариативность терминов, их семантическая непрозрачность и др.), так и факторы субъективного порядка (принцип первой ассоциации, всеобщие терминологические заблуждения и др.).
-
В диссертации вводятся три типа переводческих стратегий, релевантных для юридического перевода: терминологическое конструирование, стратегия «сознательных опущений» и стратегия «сознательных упрощений», и доказывается эффективность их использования для решения многих проблем юридического перевода с русского языка на английский язык. Комплексность проблем юридического перевода в указанном направлении требует комплексного подхода к их решению и сочетания переводческих стратегий.
-
Подходы и принципы Plain English Campaign, выбранные в качестве лингвистического ориентира для юридического перевода с русского
языка на английский язык, позволяют добиться понятности переводного юридического текста и его доступности для понимания представителями другой правовой культуры.
7. В связи с особой важностью обеспечения правовой корректности переводимого текста необходимо учитывать «диалектику» юридического перевода, состоящую в том, что юридический перевод с русского языка на английский и с английского языка на русский представляет собой два разнонаправленных, но взаимообогащающих и тесно взаимосвязанных процесса, так как ситуация, являющаяся проблемной для перевода с родного языка на иностранный, может служить источником решения для проблемной ситуации при переводе в обратном направлении.
Терминология диссертации вырабатывалась на основе общепринятой в лингвистической литературе. Рабочие и вводимые в работе термины, заимствованные из зарубежного переводоведения и правового дискурса, поясняются в соответствующих главах.
Структура и объем работы определены поставленной целью и задачами исследования. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и библиографии, включающей 272 теоретических источника (из них 66 на иностранном языке), 68 словарей и энциклопедических изданий и 46 источников примеров.
Терминоведение как лингвистическая дисциплина. Статус терминов относительно литературного языка
Терминоведение занимает особое место среди лингвистических наук. Теоретические основы русского терминоведения были заложены ещё в 1930-е гг. А. А. Реформатским и позже Д. С. Лотте. Среди представителей современного отечественного терминоведения назовем такие имена, как О. А. Ахманова, С. В. Гринев-Гриневич, В. М. Лейчик, А. В. Суперанская, В. А. Татаринов и др. Объектом терминоведения, как пишет Е.А. Рябова, «признается совокупность терминов, относящихся к различным областям знания, образованных различными способами и имеющих различную структуру» [Рябова 2010; 12]. Несмотря на то, что на сегодняшний день российскими терминоведами и терминологами проделана огромная работа, «проблема построения обоснованной и непротиворечивой теории терминов и выработки построенных на-этой-основе теории практических выводов и-рекомендаций по-прежнему остаётся актуальной» [Прохорова 1996; 5]. Одной из причин ее актуальности является то, что между лингвистами нет согласия относительно соотношения терминологии и общелитературного языка. Здесь отчётливо просматриваются два направления.
Представители первого направления противопоставляют термин как единицу специальной лексики слову как единице литературного языка, акцентируя внимание на различиях между терминологией и общеупотребительной лексикой: «Терминология образует автономный раздел лексики национального языка, имеющий мало общего с литературным языком» [Суперанская, Подольская, Васильева 1989; 17]. Исследователи полагают, что из терминов каждой отрасли знания формируется своя, свойственная только ей терминология, и только в ее системе значение каждого термина раскрывается полностью. По их мнению, специальная лексика принадлежит не к общему языку как средству коммуникации в любых условиях, а к отдельным подъязыкам. Весьма категорично звучит мысль о том, что «...специальная лексика... не является продолжением употребления привычных слов ... индивидуальное имя любого нового объекта создаётся специально для него (независимо от того, используется ли при этом слово, уже существовавшее в языке, или придумывается совершенно новое) [там же; 30]. Ученые считают одной из важнейших особенностей специальной лексики специфичность связи её единиц с понятиями и именуемыми объектами. «У слов общей лексики, именующих обычные повседневные объекты и связанных с общепринятыми понятиями, эти связи более или менее равномерны. Они складывались тысячелетиями и усваивались говорящими по мере их овладения языком. У слов специальной лексики преобладают либо понятийные (термины, научная номенклатура), либо предметные связи (имена собственные, коммерческая номенклатура). ... вся специальная лексика характеризуется нарушением равномерности связей с понятием и объектом, поскольку она ориентирована на -искусственно выделяемые объекты и на конструируемые понятия, отсутствующие в естественных условиях, т.е. она - результат искусственного вмешательства человека в естественный ход развития языка. Как следствие этого, она вся вторична, искусственно создана из исконных, придуманных или заимствованных элементов» [там же; 26]. На этом основании исследователи делают вывод о том, что, говоря о специальной лексике, понятие литературного языка привлекать не следует. Литературное нормирование, которому подвергается общая лексика, имеющая общее употребление, понятная всем членам данного языкового коллектива без специальной подготовки, на специальную лексику не распространяется. Выработанные поэтами и писателями стилистические и словоупотребительные нормы применимы, по мнению ученых, только к словам общей лексики, а специальная лексика, которая во многих случаях формировалась раньше становления литературных языков, имеет иное происхождение и назначение. «Специальная лексика подвергается особому нормированию, в основе которого лежит не литературная, а производственная правильность, продиктованная не нормами словоупотребления и словообразования данного языка, а условиями соответствующей подсистемы» [там же; 28]. Несмотря на спорность такой позиции, нельзя не признать обоснованной идею «производственной правильности», которая в определенной мере применима к юридической лексике. «Условия соответствующей подсистемы» (в данном случае юридической сферы) могут иметь приоритет над нормами словоупотребления. Приведем в качестве примера такие обороты, как прекращение договора исполнением и законченный капитальным строительством объект, в которых с общелитературной точки зрения выбор падежной формы может вызывать вопросы.
Той точки зрения, что термины не входят в литературный язык, придерживаются и Л.Н. Чурсина и О.В. Чурсин: «Все свойства, присущие единицам общей литературной лексики (многозначность, синонимия, стилистическая маркированность и т.д.), у терминов или отсутствуют, или принципиально иные» [Чурсина, Чурсин 2006]. Прежде чем перейти к освещению второго направления, отметим две крайние точки зрения на соотношение терминов и общеупотребительной лексики, сложившиеся в 1960-е гг. Одна из этих крайностей выражалась не только в стремлении противопоставить термины общелитературной лексике, но и вывести их за пределы языка [Капанадзе 1965]. Противоположной крайностью была точка зрения, согласно которой термины идентифицировались с общеупотребительной лексикой [Кузьмин 1962]. Нивелируя различия между терминологией и словами общего языка, Н.П. Кузьмин писал, что «ни в форме, ни в содержании нельзя найти существенной разницы между словом общераспространенной лексики и словом лексики терминологической» [Кузьмин 1962; 145].
Перейдем к обзору взглядов лингвистов, которые рассматривают терминологию как составную часть лексики литературного языка. Еще Г.О. Винокур отмечал, что «термины - это не особые слова, а только слова в особой функции...» [Винокур 1939; 5], при этом «в роли термина может выступать всякое слово» [там же]. Этой же точки зрения придерживался А.А. Реформатский, а вслед за ним - другие исследователи, в числе которых В.П. Даниленко, Н.З. Котел ова, В.Н. Прохорова, включающие терминологическую лексику в общий словарный запас языка. Признавая, что словарный состав можно классифицировать на термины и слова общего языка, A.A. Реформатский отмечал, что при этом не следует забывать о том, «что это деление не совпадает с делением на чужое и свое, так как, несмотря на большое количество иноязычных терминов, в языке в качестве терминов очень много и своих слов», и подчеркивал, «что одно и то же слово может в данном словарном составе существовать и как термин, и как обычное слово» [Реформатский 2008; 146-147]. Ученый также указывал на подчиненность терминов фонетическому и грамматическому строю языка, в словарный состав -которого—они—входят: «Нельзя думать, что между терминологией и нетерминологией существует непроходимая пропасть, что термины состоят из иных звуков и не подчиняются грамматическим законам данного языка. Если бы это было так, то терминология не принадлежала бы данному языку и вообще представляла бы собой другой язык. На самом деле это не так» [Реформатский 2008; 116]. На самом деле между терминами и не терминами происходит постоянный обмен. Слова общего языка поднимаются до статуса термина, утрачивая некоторые свои свойства, а специальная лексика детерминологизируется, термины становятся идиоматичными выражениями. Приведем мнения и других сторонников этой точки зрения: «... терминологическая лексика, являясь частью общелитературного языка, во многом подвержена тем же лексико-семантическим процессам, по которым развивается словарный состав литературного языка в целом» [Даниленко 1971; 72]. «Термины - это слова, и ничто языковое им не чуждо» [Котелова 1970; 124]. «Мы являемся убеждёнными сторонниками «словности» термина и «лексичности» терминологии и поэтому рассматриваем термины как слова и фразеологические единицы литературного языка, выступающие в особой функции. ... Убедительным доказательством близости, даже единства терминологии и общелитературной лексики является образование и функционирование во всех терминосистемах терминов лексико-семантического образования» [Прохорова 1996; 6]. Терминология «...представляет собой ряд подсистем, т.е. в определённом смысле отдельных и самостоятельных лексических сфер, меньше, чем вся терминологическая система, которая, в свою очередь меньше, уже, чем система общелитературного языка» [Прохорова 2000; 157].
Юридическая терминология с точки зрения юриспруденции и терминологическая ситуация в сфере права
Юридическая терминология представляет собой междисциплинарный объект, поскольку является предметом изучения не только лингвистики, но и собственно юриспруденции. По мнению Е.В. Малюковой, «интерес к правовой терминологии со стороны юристов объясняется существенной ролью языковых средств в - -юридичеєкой-деятельности. В"кругуТіроблем "язык и общество" всегда было и остается актуальным взаимоотношение языка и права. Право и закон имеют непосредственное отношение к каждому гражданину государства. Нормы права выражаются средствами языка, следовательно, любой гражданин может столкнуться с терминологией права» [Малюкова 2005]. Можно ли вести речь об особом языке права? Отвечая на этот вопрос, теоретик права С.С. Алексеев пишет: «Конечно, противопоставлять язык права общелитературному языку было бы неправильно. Вместе с тем надо видеть, что законодательство с языково-стилистической стороны имеет своеобразный, самостоятельный стиль литературной речи. Его особенности обусловлены назначением права - быть властным регулятором общественных отношений, а также единством регулятивно-волевой и интеллектуальной сторон содержания нормативных предписаний, необходимостью технико-юридического выражения воли законодателя» [Алексеев 1981; 287]. Вместе с тем специалисты в области права подчеркивают, что юриспруденция оперирует особым, «отличным от других отраслей знания терминологическим аппаратом» [Туранин 2005].
Как отмечает М.Г. Гамзатов, «профессиональная коммуникация осуществляется на базе определенного языка (подъязыка, стиля - употребление термина по отношению к подобному языковому образованию различно у разных авторов), закрепленного за той или иной сферой профессионального общения. Этот язык представляет собой совокупность терминологии и определенных стилистических приемов, характерных для текстов данной профессиональной тематики. Не составляет исключения в этом отношении и язык права» [Гамзатов 2004; 8]. При этом «понятие язык для специальных целей несводимо к понятию терминология» [Никулина 2009; 7]. Учитывая важность ситуаций общения в юридической сфере, Е.Б. Берг акцентирует внимание на необходимости тщательного отбора инструментов профессиональной коммуникации в сфере права, к которым относятся, в частности,-юридические термины и юридические-дефиниции [Берг 2003; 15]. Как специалисты любой научной области, юристы и правоведы дают свое определение фундаментального для юриспруденции понятия юридический термин. Базовым определением данного понятия традиционно считается дефиниция, содержащаяся в Большом юридическом словаре под редакцией А.Я. Сухарева и В.Д. Зорькина. Данные специалисты понимают под юридическими терминами «словесные обозначения государственно-правовых понятий, с помощью которых выражается и закрепляется содержание нормативно-правовых предписаний государства» [Большой юридический словарь 1998]. Эта дефиниция с определенными (весьма незначительными) вариациями фигурирует и в других словарно-справочных юридических изданиях. Так, Большой юридический словарь онлайн на http://law-enc.net соотносит понятие юридический термин с юридической техникой, фактически повторяя определение А.Я. Сухарева и В.Д. Зорькина: «Юридические термины — элемент юридической техники, словесные обозначения государственно-правовых понятий, с помощью которых выражается и закрепляется содержание нормативно-правовых предписаний государства». Краткий словарь категорий и понятий теории государства и права под редакцией В.М. Шадрина на http://lawlist.narod.ru содержит в целом аналогичную формулировку: «Юридические термины — словесные обозначения государственно-правовых понятий, с помощью которых выражаются нормативно-правовые предписания государства». Некоторые юристы-практики, занимающиеся изучением проблем юридической терминологии, воспринимают приведенное выше базовое определение в качестве отправной точки для своих исследований, по результатам которых заявляют о несогласии с этим определением в той или — -— -— -иной частщ-оспаривают- либо—уточняют- его Д.И— Милославская _пишет: «Учитывая проведенный анализ, едва ли можно согласиться с тем, что это определение само по себе точно, ибо нет сомнения, что понятия потребитель или доброволец являются правовыми, но вряд ли их можно назвать государственными. Следует ли считать, что "нормативно-правовые предписания государства" - это просто правовые акты (законы, постановления, распоряжения, указы и т.п.), классифицируемые в зависимости от издавшего их государственного органа?» [Милославская 1999].
В.Ю. Картухин полагает, что «более точной является следующая трактовка: юридический термин - слово либо словосочетание, с предельной точностью выражающее то или иное правовое понятие и обладающее устойчивостью, а также однозначностью (по крайней мере, стремящееся к ней)» [Картухин б/г]. Определение, которое формулирует В.И. Червонюк, звучит следующим образом: «Юридический термин — употребляемое в законодательстве и вошедшее в юридическую практику по обыкновению слово или словосочетание, являющееся обобщенным наименованием юридического понятия, имеющего точный и определенный смысл, и отличающееся смысловой однозначностью; это словесное обозначение понятий, используемых при изложении содержания закона (нормативного акта). Юридический термин является обобщенным наименованием юридического понятия» [Червонюк 2003]. Свое видение юридического термина предлагает С.С. Алексеев, определяя его как «обозначение юридических понятий, выражающих природу норм, юридические конструкции, отраслевую типизацию норм, т.е. иных средств техники, относящихся к более глубоким пластам юридической материи, к содержанию права» [Алексеев 1981; 273]. Трактуя термин как «выраженное непосредственно в тексте акта словесное обозначение определенного понятия», ученый отмечает, что «относясь к средствам словесно-документального изложения," тёр"мины вместе с тем служат исходным материалом для строительства норм, их общностей» [там же]. Если у специалистов в области юриспруденции, включая и теоретиков права, и юристов-практиков, не сложилось единого определения юридического термина, то в вопросе классификации юридической терминологии существенных разногласий нет, имеется лишь некоторая вариативность ее языкового оформления.
Определения перевода и предмет теории перевода как дискуссионные вопросы переводоведения
«С течением времени вопросы теоретического осмысления процесса перевода все больше и больше занимают умы людей, так или иначе связанных с этой проблемой» [Гамзатов 2004; 5]. По словам Н.М. Нестеровой, «сегодняшний "переводческий бум", который отмечается всеми, как зарубежными, так и нашими исследователями, характеризуется повышенным интересом к истории перевода, к его первым теоретическим концепциям, к наиболее значимым именам и событиям в истории формирования науки о переводе» [Нестерова б/г].
В настоящее время имеет место не только «переводческий бум», но и серьезное переосмысление, критический пересмотр положений и понятий, бывших традиционными в отечественной и зарубежной теории перевода. Ю.Л. Оболенская полагает, что «несмотря на публикацию в нашей стране и за рубежом тысяч работ, так или иначе затрагивающих проблематику теории и практики перевода, сотен монографий, посвященных изложению теоретических постулатов переводоведения, включающего в себя сегодня общую и специальную теорию перевода, критику перевода, историю перевода, историю теории перевода, до сих пор ... не существует научных определений для ключевых понятий даже таких, как "перевод" и "процесс перевода"; каждый исследователь создает свою терминологию, отстаивает свои критерии оценки перевода. Десятки определений перевода, отражающих различные взгляды на этот вид человеческой деятельности и его результат от взгляда на перевод как на ремесло до приравнивания его к научному творчеству или подлинному искусству, — все же не дают ответа на вопросы о сути и природе этого явления, о границах творчества переводчика, о том, чем собственно является перевод по отношению к оригиналу: его аналогом, субститутом, эквивалентом идейно-художественного содержания текста оригинала или эквивалентом художественного произведения» [Оболенская 2010; 8].
В настоящее время существует целый ряд определений перевода как объекта науки. Поскольку перевод представляет собой чрезвычайно сложное, многостороннее и многообразное явление, описать все его сущностные стороны в одном, даже очень развернутом, определении весьма сложно, если вообще возможно. Связано это, прежде всего, с тем, что само слово перевод является многозначным и даже в пределах данной научной дисциплины соотносится по меньшей мере с двумя различными понятиями: перевод как определенная интеллектуальная деятельность, т.е. процесс, и перевод как результат этого процесса, продукт деятельности, иначе говоря, речевое произведение, созданное переводчиком. Е.В. Бреус смотрит на слово перевод еще шире, выделяя такие его значения, как «вид человеческой деятельности, процесс перехода от исходного языка к языку перевода, полученный в результате этого текст и, наконец, осмысление закономерностей переводческого процесса» [Бреус 2001; 4]. Все определения перевода, принадлежащие известным ученым, теоретикам и практикам перевода, отражают определенные стороны, высвечивают определенные аспекты этого объекта исследования: А.В. Федоров «Перевод рассматривается прежде всего как речевое произведение в его соотношении с оригиналом и в связи с особенностями двух языков и с принадлежностью материала к тем или иным жанровым категориям» [Федоров 1983; 10]. «Перевести - значит выразить верно и полно средствами одного языка то, что уже выражено ранее средствами другого языка» [Федоров 1983; 10]. B.C. Виноградов «... перевод - это особый, своеобразный и самостоятельный вид словесного искусства. Это искусство "вторичное", искусство "перевыражения" оригинала в материале другого языка» [Виноградов 1978; 8]. Утверждая, что перевод является искусством, B.C. Виноградов сравнивает его с исполнительским искусством музыканта и актера, видя общие черты, во-первых, в том, что в обоих случаях создается не новое, абсолютно оригинальное произведение, а репродуцируется существующее художественное произведение, и, во-вторых, в том, что творческая свобода переводчика и исполнителя ограничена подлинником. По-мнению ученого, «перевод ... составляет особую разновидность художественно-творческой деятельности, своеобразную форму "вторичного" художественного творчества» [Виноградов 1978; 8]. А.Д. Швейцер «Перевод может быть определен как: однонаправленный и двухфазный процесс межъязыковой и межкультурной коммуникации, при котором на основе подвергнутого целенаправленному ("переводческому") анализу первичного текста создается вторичный текст (метатекст), заменяющий первичный в другой языковой и культурной среде... Процесс, характеризуемый установкой на передачу коммуникативного эффекта первичного текста, частично модифицируемой различиями между двумя языками, двумя культурами и двумя коммуникативными ситуациями» [Швейцер 1988; 75]. Л.С. Бархударов «Термин процесс применительно к переводу понимается ... как определенного вида языковое, точнее, межъязыковое преобразование или трансформация текста на одном языке в текст на другом языке» [Бархударов 2008; 6]. «Переводом называется процесс преобразования речевого произведения на одном языке в речевое произведение на другом языке при сохранении неизменного плана содержания, то есть значения» [Бархударов 2008; 11]. Р.К. Миньяр-Белоручев
«Объектом науки о переводе является не просто коммуникация с использованием двух языков, а коммуникация с использованием двух языков, включающая коррелирующую между собой деятельность источника, переводчика и получателя. Центральным звеном этой коммуникации является деятельность переводчика или перевод в собственном смысле этого слова, который представляет собой один из сложных видов речевой деятельности» [Миньяр-Белоручев 1996; 25].
«Перевод как бы удваивает компоненты коммуникации, появляются два источника, каждый со своими мотивами и целями высказывания, две ситуации (включая положительную и отрицательную ситуации), два речевых произведения и два получателя. Удвоение компонентов коммуникации и является основной отличительной чертой перевода как вида речевой деятельности. Удвоение компонентов коммуникации создает свои проблемы. Двумя важнейшими из них являются проблема переводимости и проблема инварианта в переводе» [там же; 29].
Многозначность и вариативность терминов
Исследователи в основном сходятся во мнении, что наибольшие сложности в юридическом переводе возникают тогда, когда задействованные языки обслуживают принципиально разные правовые системы, которыми являются, в частности, система общего права и система континентального права. «It is very difficult to find equivalence between two terms if both legal languages refer to different legal systems» [Wang 2011]. «Where the source language and the target language relate to different legal systems ... virtual full equivalence proves to be a problem» [De Groot, Van Laer 2007; 175]. Представляется, что такой юридический перевод может быть обоснованно назван кросс-системным (или межсистемным). Мы не обнаружили данных терминов в открытых русскоязычных источниках информации. Английское словосочетание cross-legal-system translation встречается в Интернете три раза в работах китайских исследователей, где оно противопоставляется intra-legal-system translation. Терминологическое словосочетание кросс-системный юридический перевод можно понимать двояко. В широком смысле, любой юридический перевод (за исключением перевода, при котором и исходный язык, и язык перевода обслуживают правовую систему одной страны, например, многоязычной Швейцарии), может быть назван кросс-системным, поскольку он предполагает не просто перевод с одного языка на другой язык, а перевод терминологии юридической системы одной страны в термины юридической системы, которая действует в другой стране и которую обслуживает другой язык, при этом страны могут принадлежать к одной правовой семье, что обусловливает определенное сходство их правовых систем. Как пишет Ж.Р. де Гроот, «...legal information must not be translated from source language into target language but from the terminology of the source language lega system into the terminology of the target language legal system selected by the translator» [De Groot, Van Laer 2007; 177]. В более узком смысле, кросс-системный (или межсистемный) юридический перевод - это перевод, в котором задействованы языки, обслуживающие принципиально разные правовые системы, и который предполагает переход из одной системы юридических координат в совершенно иную систему юридических координат. Такую трактовку позволяет дать использование категориально-понятийного аппарата сравнительного правоведения, в рамках которого, как пишет К. Осакве, «сопоставление правовых систем двух или более правовых семей считается межсистемным, а двух или более правовых систем внутри одной правовой семьи - внутрисистемным» [Осакве 2008; 24]. В этом смысле юридический перевод с русского на английский и с английского на русский является ярким примером именно кросс-системного (или межсистемного) перевода со всеми сложностями, обусловленными несходством разнотипных правовых систем, которые обслуживают данные языки, и мы будем использовать данный термин именно в таком значении. Россия и англоязычные страны принадлежат к разным правовым семьям, которые Ж.Р. де Гроот определяет как «groups of legal systems which have much in common regarding structure and social-political-historical background» [De Groot 1987; 798]. Россия относится к странам романо-германской, или континентальной, системы права (continental law jurisdictions), в которых юридическая наука сложилась на основе римского права, а англоязычные страны, прежде всего, Англия и США, относятся к странам общего права (common law jurisdictions). В континентально-правовой системе «господствующая роль отведена закону» [Давид 1988], который является основным источником права, и в странах этой правовой системы действуют кодексы. Характеризуя систему общего права, Р. Давид пишет: «Характерные черты этого права совсем иные, нежели право всех систем романо-германской семьи. Общее право было создано судьями, разрешавшими споры между отдельными лицами; эту печать своего происхождения данная правовая система несет на себе до сего времени. Норма общего права менее абстрактна, чем норма права романо-германской правовой семьи, и направлена на то, чтобы разрешить конкретную проблему, а не сформулировать общее правило поведения на будущее» [Давид 1988].
Несмотря на некоторые признаки сближения двух столь различных правовых систем - процесса, который С. Поммер называет «a legal cultural convergence of the civil and common legal traditions» [Pommer 2008; 20], глубинны различия сохраняются, представляя существенные трудности в переводе. Нельзя не согласиться с тем, что «despite a noticeable growing converging trend among the different institutions, the differences still outweigh the similarities...» [Geeroms 2002; 201].
«Различие в структуре права ... действительно полное. С точки зрения известных делений права мы не найдем в английском праве ни деления на право публичное и право частное, ни деления, столь естественного, на наш взгляд, на право гражданское, право торговое, право административное, право социального обеспечения. Вместо этого мы находим в английском праве деление, в первую очередь, на общее право и право справедливости» [Давид 1988].
Говоря о структурных различиях, Р. Давид отмечает различия на разных уровнях - как на уровне правовых категорий и понятий, так и на более элементарном уровне - на уровне нормы права: «На уровне понятий мы также будем частично дезориентированы ... нам встретятся такие незнакомые понятия, как доверительная собственность, встречное удовлетворение, эстоппель, треспасс и др., которые нам ни о чем не говорят. Не соответствуя ни одному из знакомых нам понятий, термины английского права непереводимы на другие языки, как термины фауны и флоры разных климатов. Когда любой ценой хотят перевести эти термины, их смысл, как правило, теряется. ... Различие в структуре, существующее между романскими правовыми системами и английским правом, проявляется не только в плане правовых категорий и понятий. На более элементарном уровне — нормы права,— мы также не встретим в английском праве привычный нам тип нормы» [Давид 1988].
Подобные различия С. Поммер называет «asymmetry of legal systems» [Pommer 2008; 17], а Ж.Р. де Гроот «incongruities between legal systems» [De Groot 1987; 800]. Следствием подобной «асимметрии» являются: отсутствие терминологических эквивалентов (например, термин российского трудового права трудовая книжка не имеет терминологического эквивалента ни в английском, ни в американском праве), весьма многочисленные случаи несовпадения объема значений у так называемых терминов-аналогов, а также концептуально-семантические различия терминов, имеющих сходный фонетический облик и общую этимологию.
Приведем в качестве примера термины новация из российского права и novation из англо-саксонского права. В российском праве новация является одним из оснований прекращения обязательства. В соответствии со статьей 414 ГК РФ под новацией понимается соглашение сторон о замене первоначального обязательства, существовавшего между ними, другим обязательством между теми же лицами, предусматривающим иной предмет или способ исполнения. А в англосаксонском праве novation определяется следующим образом: «Substitution of a new contract, debt, or obligation for an existing one, between the same or different parties» [Black s Law Dictionary 1990; 1064].
Как следует из дефиниций, английский термин шире русского, поскольку подразумевает возможность замены не только обязательства, но и стороны, в то время как в российском праве замена стороны юридически оформляется иначе - путем заключения соглашения о перемене лиц в обязательстве.
