Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Лингвотеоретические основы изучения эпистемической модальности 15
1.1. Понятие модальности 15
1.2. Эпистемическая модальность 35
1.3. Средства выражения эпистемической модальности в английском и татарском языках 52
1.4. Выводы по первой главе 59
Глава 2. Эпистемическая необходимость и средства ее актуализации в английском и татарском языках 64
2.1. Понятие необходимости.. 64
2.2. Средства выражения эпистемической необходимости в английском и татарском языках 70
2.2.1. Лексико-грамматические средства выражения эпистемической необходимости 70
2.2.1.1. Вводные замечания 70
2.2.1.2. Лексико-грамматические средства выражения эпистемической необходимости в английском и татарском языках .74
2.2.2. Лексические средства выражения эпистемической необходимости 95
2.2.2.1. Вводные замечания 95
1.2.2.1 Лексические средства выражения эпистемической необходимости в английском и татарском языках 98
2.4. Выводы по второй главе 112
Глава 3. Эпистемическая возможность и средства ее актуализации в английском и татарском языках 117
3.1. Понятие возможности 117
3.2. Средства выражения эпистемической возможности в английском и татарском языках 122
3.2.1. Модальные глаголы как маркеры эпистемической возможности 122
3.2.2. Английский глагол seem и татарские послелоги кебек, сыман, шикелле, тесле 133
3.2.3. Модальные частицы как показатели эпистемической возможности 145
3.2.4. Модальные слова как маркеры эпистемической возможности 153
3.2.4.1. Модальные слова maybe,perhaps,possibly,probably, ихтгшал, бэлки (бэлкем) 153
3.2.4.2. Модальные операторы apparently, ахры(сы), курэсец, бугай, булса кирэк 159
3.2.4.3. Модальные слова presumably, мвгаен, шаятъ (тэт) 163
3.3. Выводы по третьей главе 166
Заключение 170
Список научной литературы 184
Список лексикографических источников 207
Список литературы, послужившей источником примеров 209
- Эпистемическая модальность
- Лексико-грамматические средства выражения эпистемической необходимости в английском и татарском языках
- Понятие возможности
- Модальные слова presumably, мвгаен, шаятъ (тэт)
Введение к работе
Реферируемое диссертационное исследование посвящено комплексному изучению категории эпистемической модальности и сопоставлению средств ее выражения в английском и татарском языках.
Вопросы знания и мнения, относящиеся к сфере эпистемической модальности, имеют давнюю традицию изучения в логике и философии. Интерес к ним современного языкознания обусловлен утверждением в нем когнитивного подхода, исходящего из приоритета «фактора человека» и ставящего в центр внимания высказывание, которое рассматривается не как изолированная структура, а как отражение в языковых формах мышления и связанных с ним ментальных процессов и состояний: знания, понимания, интерпретации и т.п. Будучи одним из важнейших языковых механизмов реализации в речи рационально-оценочного отношения к передаваемому мыслительному содержанию, эпистемическая квалификация высказывания является объектом стабильного интереса со стороны языковедов. Однако, несмотря на значительное число работ, посвященных изучению данной проблематики, освещение ее на данный момент остается далеко не полным – до сих пор существует немало «белых пятен» и проблемных аспектов, связанных с категорией эпистемической модальности, а также категорией модальности в целом, чем и обусловлен выбор темы диссертации.
Таким образом, актуальность исследования определяется целым рядом факторов:
1. В лингвистической литературе отсутствует четкое определение категории модальности в целом и специфики категории эпистемической модальности в частности. Существует разброс мнений по вопросам природы, семантического потенциала, классификации, категориального статуса и других аспектов данных феноменов.
2. В языкознании нет однозначного мнения относительно того, какие именно языковые единицы следует считать показателями эпистемической модальности в английском и татарском языках.
3. В рамках исследования эпистемической модальности не выработаны четкие критерии семантического разграничения значений уверенности/неуверенности, достоверности, вероятности, логической возможности и необходимости.
4. В татарском языковедении до настоящего времени можно считать не установленным состав парадигмы эпистемической модальности.
5. На сегодняшний день в лингвистической литературе отсутствует системно-комплексное описание средств репрезентации эпистемической модальности в совокупности контекстно-семантических особенностей их употребления, в то время как необходимость подобного описания продиктована прежде всего потребностями методики преподавания английского языка как иностранного, в частности в татароязычной аудитории, где оно призвано способствовать выбору говорящим соответствующих модальных операторов в процессе коммуникации.
6. Сопоставительный анализ средств экспликации эпистемической семантики на материале английского и татарского языков еще не проводился, в то время как данные подобного анализа необходимы для методики преподавания анализируемых языков и практики перевода.
7. И наконец, будучи непосредственно связанным с личностью говорящего и его познавательной деятельностью, исследование актуально, поскольку оно, безусловно, вносит вклад в разработку проблем когнитивной лингвистики, являющейся одной из приоритетных областей исследования в современном языкознании.
Объектом исследования в нашей работе является функционально-семантическая категория эпистемической модальности.
В качестве предмета изучения выступают средства выражения эпистемической модальности и особенности их функционирования в современном английском языке в сопоставлении с современным татарским языком.
Основными целями данной работы являются: 1) выявление и систематизация показателей эпистемической модальности в английском и татарском языках; 2) сопоставительный анализ маркеров эпистемической модальности в английском и татарском языках; 3) установление контекстно-семантических особенностей употребления языковых единиц, выражающих семантику эпистемической модальности.
Достижение указанных целей предопределяет решение следующих конкретных задач:
– определение сущности и границ исходных общетеоретических понятий: модальности и эпистемической модальности;
– уточнение категориального статуса модальности;
– инвентаризация средств выражения эпистемической модальности в английском и татарском языках;
– определение критериев сопоставления маркеров эпистемической модальности в анализируемых языках;
– проведение сопоставительного анализа средств выражения эпистемической семантики в английском и татарском языках и выявление сходств и различий двух языков на основании принятых параметров сопоставления;
– определение наиболее употребительного способа выражения эпистемической семантики в сопоставляемых языках;
– классификация языковых единиц в соответствии с манифестацией ими значений эпистемической возможности и эпистемической необходимости;
– описание контекстно-семантических особенностей функционирования средств, актуализирующих эпистемическую модальность.
В соответствии с поставленными целями и задачами работы в ходе исследования был использован комплекс методов и приемов сопоставительного анализа фактов разноструктурных языков. Ведущим являлся сопоставительный метод, в качестве более частных были задействованы такие методы исследования, как анализ словарных дефиниций, компонентно-смысловой анализ, а также метод наблюдения языковых единиц в конкретном коммуникативном контексте. Ориентация в выборе репрезентантов категории определялась их семантической функцией.
Материалом для сопоставления способов актуализации эпистемической семантики и особенностей соответствующего функционирования языковых средств послужили около пяти тысяч эпистемических ситуаций, выделенных из прозаических и драматических произведений писателей Великобритании, США, Канады, Ирландии и татарских писателей. Рассматриваемый в работе период функционирования языка относится к концу XX и первому десятилетию XXI веков. Исследование проводилось в синхронном плане.
Теоретической базой исследования явились научные взгляды в области изучаемой проблематики таких российских и зарубежных лингвистов, как Е.И. Беляева, А.В. Бондарко, В.В. Виноградов, Е.А. Зверева, А.В. Зеленщиков, Е.В. Милосердова, В.З. Панфилов, Н.Е. Петров, И.Б. Шатуновский, М.В. Зайнуллин, М.З. Закиев, Р.Г. Минниахметов, Р.Г. Сибагатов, В.Н. Хангильдин, В.Н. Хисамова, Ф.Ю. Юсупов, К. Аймер, Дж. Байби, Дж. Коэйтс, Дж. Лайонз, У. Паглиука, Ф.Р. Пальмер, Р. Перкинс и некоторых других авторов.
Английский язык характеризуется большей изученностью эпистемических модальных операторов, хотя по-прежнему не до конца решенными остаются вопросы об общем составе и семантической нагрузке данных языковых единиц. Кроме того, на данный момент отсутствует развернутое описание контекстно-семантических особенностей их функционирования в типичных коммуникативных ситуациях. В отношении английского языка опорой нашей работы послужили, в первую очередь, научные изыскания таких авторов, как Е.И. Беляева, Е.А. Зверева, Ф.Р. Пальмер, Дж. Коэйтс. Е.И. Беляева в своем диссертационном исследовании рассматривает семантическую структуру плана содержания и средств выражения категории модальности с позиции функционально-семантического подхода. Е.А. Зверева исследует особенности употребления грамматических и лексико-грамматических средств выражения модальности в англоязычной научной прозе. Труды Ф.Р. Пальмера и Дж. Коэйтс посвящены изучению английских модальных глаголов.
В татарском языковедении проблема определения состава парадигмы эпистемической модальности стоит особенно остро, поскольку отсутствуют специальные исследования, посвященные данному вопросу. Существующие в научной литературе сведения по данной проблематике носят фрагментарный характер и сводятся главным образом к сообщению о реализации отдельными языковыми средствами соответствующих значений, без указания особенностей их контекстного функционирования. При исследовании реализации эпистемической семантики в татарском языке мы опирались на труды М.З. Закиева, Р.Г. Минниахметова, Ф.Ю. Юсупова, М.А. Сагитова, Р.Г. Сибагатова.
Научная новизна диссертации состоит в том, что в ней впервые на материале современных английского и татарского языков сопоставительному анализу подвергаются средства выражения эпистемической модальности. Устанавливаются сходства и различия в способах актуализации семантики эпистемической возможности и эпистемической необходимости в анализируемых языках. Настоящая работа представляет собой первый опыт системного исследования и целостного описания семантических и функциональных особенностей средств выражения эпистемической модальности в татарском языке. Новизна исследования определяется также привлечением в качестве параметров сопоставления таких критериев, как тип вводимой инференции, альтернативность ее результатов, экспликация оснований вывода в лингвистическом контексте. Кроме того, для всех языковых единиц выявлены типичные коммуникативные ситуации их эпистемического функционирования.
На защиту выносятся следующие положения:
1. В английском и татарском языках категория эпистемической модальности имеет сложную многокомпонентную структуру, представленную средствами различных языковых уровней и частеречной принадлежности.
2. Ядро категории эпистемической модальности как в английском, так и в татарском языках составляют модальные слова, являющиеся наиболее частотным средством выражения эпистемической семантики.
3. Периферия эпистемической модальности в английском языке представлена модальными частицами, в то время как в татарском языке на периферии репрезентантов категории находятся глаголы.
4. К основным средствам выражения значения эпистемической необходимости в английском языке относятся модальный глагол must, который находит соответствие в татарском модально-сказуемостном слове тиеш, и модальный глагол will (would), который соответствует глаголу булыр татарского языка, модальные глаголы should, ought to, can (в контексте отрицания) и модальные слова evidently, obviously, не имеющие аналогов в татарском языке, а также модальные слова certainly, surely (sure), definitely, of course, undoubtedly, которым соответствуют татарские модальные слова ичшиксез, лбтт, шиксез, билгеле.
5. Маркеры выражения значения эпистемической возможности в английском языке представлены такими языковыми единицами, как модальные глаголы could и may (might), не обнаруживающими соответствия в татарском языке, глаголом seem, которому соответствуют татарские послелоги кебек, сыман, шикелле, тсле, модальной частицей hardly, находящей частичное соответствие в татарской модальной частице -дыр (-тыр, -дер, -тер), а также модальными словами apparently, maybe, perhaps, possibly, presumably, probably, из которых словам maybe, perhaps, possibly, probably соответсвуют татарские модальные слова ихтимал и блки (блкем), тогда как слову apparently соответствуют модальные слова ахры(сы), крсе, модально-сказуемостное слово бугай и сочетание булса кирк татарского языка. Английское модальное слово presumably, а также татарские модальные слова мгаен и шт (шаять) не обнаруживают внутриязыкового и межъязыкового соответствия.
6. В английском языке экспликация значений эпистемической возможности и эпистемической необходимости имеет приблизительно равномерное распределение и высокое распространение в речи, тогда как татарский язык характеризуется гораздо более редким выражением семантики эпистемической необходимости. Число реализаций значения эпистемической необходимости в английском языке в 4 раза превышает соответствующее число реализаций в татарском языке, а общее число случаев реализации значения эпистемической возможности в татарском языке превышает число реализаций в нем семантики логической необходимости более, чем в 20 раз.
Теоретическая значимость работы заключается в том, что ее результаты являются определенным вкладом в изучение типологии, семантики и грамматики английского и татарского языков: выявляется специфика категории эпистемической модальности в этих языках, систематизируются средства ее выражения, анализируются контекстно-семантические особенности их функционирования. Представлена классификация языковых средств в соответствии с репрезентацией ими семантики эпистемической необходимости или эпистемической возможности. Помимо этого, в работе уточнены понятия модальности, эпистемической модальности, эпистемической необходимости и эпистемической возможности.
Практическая ценность диссертационного исследования определяется возможностью использования его материалов при разработке теоретических курсов по грамматике, семантике и типологии английского и татарского языков, а также различных спецкурсов. Полученные в ходе исследования выводы о сходствах и различиях двух языков при реализации эпистемической семантики могут быть задействованы методикой преподавания английского языка татароязычной аудитории, а также практикой перевода. Выявленные контекстно-семантические особенности функционирования языковых единиц могут быть использованы на занятиях по практической грамматике английского и татарского языков во всех видах вузов, а также при написании учебников и учебных пособий.
Апробация работы. Основные положения диссертации нашли отражение в виде докладов, сделанных на Международной научно-практической конференции «Германистика на рубеже тысячелетий» (Набережные Челны, 2008), на XVI Международной конференции студентов, аспирантов и молодых ученых «Ломоносов» (Москва, 2009), III Международной научной конференции «Вопросы теории языка и методики преподавания иностранных языков» (Таганрог, 2009), I Всероссийской заочной научно-практической конференции «Традиционное и новое в лексической и грамматической семантике» (Набережные Челны, 2011), на внутривузовской конференции преподавателей ФГБОУ ВПО НГПИ «Современное образование: содержание, формы и результаты» (Набережные Челны, 2011), а также опубликованы в виде статей и тезисов.
Структура работы обусловлена ее целями, задачами, спецификой предмета и методами исследования и состоит из введения, трех глав, заключения и библиографии.
Эпистемическая модальность
Познание, представляющее собой процесс отражения объективной действительности, само по себе неотделимо от познающего субъекта. Отражаемый человеком в виде чувственных и ментальных образов окружающий мир неизбежно преломляется сквозь призму его личности.Явления, предметы, связи запечатлеваются по-разному в каждом индивидуальном сознании, становясь вовлеченными в сферу направленности личности, ее мотивов, убеждений, ценностных ориентаций, установок, сложивщейся системы знаний и представлений. Указанная субъективность естественным образом находит свое воплощение в той или иной языковой форме. Одним из способов экспликации субъективной интерпретации объективных фактов реальности в высказывании служит эпистемическая модальная рамка, квалифицирующая пропозициональное содержание с точки зрения оценки степени его соответствия объективной действительности, его достоверности.
Говоря о понятии эпистемической модальности, необходимо указать на то, что оно было заимствовано языкознанием из логической семантики и философии, Центральные вопросы эпистемологии - вопросы знания и мнения -традиционно разрабатывались в трудах Аристотеля [5], Р.Карнапа [66], Дж.Э.Мура [ФЭС, 1983], Дж.Остина [102], К.Хинтикка [153], Л.Витгенштейна [34], Н.Малькольма [83], А.Вежбицка [31] и многих других. Постепенно логическая семантика стала все чаще привлекать результаты исследования языковых средств актуализации пропозиционального отношения в суждениях мнения и знания, в связи с чем проблематика перешла и в лингвистику. Логическое понимание эпистемической модальности явилось базисом для установления границ естественноязыковой реализации данной семантики.
Наглядное представление о понятиях возможности и необходимости дает модально-логическая концепция «возможных миров». Основоположниками семантики «возможных миров» признаны С.Крипке, С.Кангер и Я.Хинтикка, взявшие за основу идею известного немецкого философа, физика и математика Г.В.Лейбница. Теория возможных миров выдвигает постулат о наличии множества альтернативных миров, среди которых есть один реальный мир, в котором мы существуем, остальные же выступают в роли «возможных миров». При этом «возможные миры» следует понимать не онтологически, а эпистемологически. Это не реальные, физически существующие, а мыслительные пространства, своего рода потенциальные альтернативные состояния наличного мира. Это конструкты, существующие лишь в сфере ментальности [19, 5-6].
В соответствии с моделью «возможных миров» возможность будет определяться как истинность в некоторых (как минимум в одном) возможных мирах, а необходимость - как истинность во всех возможных мирах. Таким образом, что-то возможно, если оно имеет место хотя бы в одном из возможных миров, невозможно, если не имеет место ни в одном из возможных миров, и необходимо, если присутствует во всех возможных мирах [176,173].
В отличие от логики, где вопросы «возможных миров» хорошо разработаны, в лингвистике пути решения проблемы лишь намечаются. В частности, среди недавних попыток языкового переосмысления концепции представляет интерес труд А.П.Бабушкина «Возможные миры в семантическом пространстве языка», посвященный анализу языковых средств, регистрирующих различиные типы «возможных миров» [19]. Подробнее речь о данной работе пойдет ниже в рамках рассмотрения лингвистических воззрений на эпистемическую модальность.
Достижения эпистемологии дают ключ к пониманию сущности эпидемической модальности, однако необходимо подчеркнуть, что недопустим автоматический перенос логического понимания модальности в языкознание. Как справедливо указывает И.Б.Шатуновский, в естественном языке действует логика, отличная от логики семантики «возможных миров». Если в последней действительный мир рассматривается тоже лишь как один из возможных миров, то в естественном языке он противопоставляется другим ми рам, состояниям этого же действительного мира. Данные состояния, в отличие от актуального, лишь гипотетически, потенциально возможны, тогда как действительный мир реально наличествует, то есть его возможность уже ак-туализована и перешла в действительность [176, 179].
Разграничение логической и лингвистической семантики эпистемиче-ской модальности важно также в отношении такого аспекта, как субъективность - объективность. Необходимо подчеркнуть, что все три вида модальности (алетическая, деонтическая и эпистемическая) интерпретируются в модальной логике объективно, тогда как эпистемическая модальность в естественном языке есть субъективная модальность. Для иллюстрации данного расхождения приведем пример, описанный Дж.Лайонзом [79, 345-347]. Высказывание “Не may not come” в модально-логическом эпистемическом понимании будет иметь объективную интерпретацию и в этом случае его пропозициональное содержание будет представлено как «Относительно того, что известно, возможно, что он не придет». В естественноязыковой же трактовке высказывание будет характеризоваться субъективной эпистемиче-ской модальностью и будет означать что-то вроде «Я-думаю-это-возможно, что он не придет».
Влияние модально-логических изысканий на лингвистическую трактовку эпистемической модальности прослеживается в том, что ряд исследователей определяют языковую эпистемическую модальность через понятия возможности и необходимости. Данными понятиями оперируют Ф.Р.Пальмер [216, 43], Дж.Коэйтс [189, 19], Ф.де Хаан [201, 13], Мэтьюс [213, 228], Е.И.Беляева [23, 126-167] и другие исследователи. Семантическая сущность эпистемической модальности при таком понимании представляется как оценка препозитивного содержания высказывания (предполагаемой связи между предметом и признаком) как возможного, вероятного (эпистемическая возможность) или обязательного (эпистемическая необходимость). Данная оценка зависит от степени знания говорящего о действительности и часто сопровождается значениями уверенности и неуверенности, сомнения гово рящего относительно истинности сообщаемого. Заметим, что Е.И.Беляева выделяет данные значения в виде отдельной оппозиции наряду с оппозицией возможность - необходимость [23, 126-167]. Ф.Р.Пальмер и Е.И.Беляева подчеркивают субъективность эпистемической модальности по сравнению с остальными типами модальных значений и основанность данной оценки на логическом выводе говорящего [23, 126], [216, 41].
Некоторые ученые определяет семантический потенциал эпистемической модальности через понятие эпистемического обязательства. Данное толкование приводит Дж.Байби [186, 6], а также Дж.Лайонз [79, 347]. По-нимание эпистемической модальности связывается с обязательством говорящего по отношению к истинности высказываемой им пропозиции. С помощью эпистемических модальных маркеров говорящий может указать на то, что имеющиеся у него свидетельства, в терминологии Дж.Лайонза «эписте-мические гарантии» или «эпистемические основания», не настолько хороши, что его обязательство имеет не абсолютный, а предварительный, пробный или условный характер. В отличие от высказываний с подобными маркерами, утверждение (assertion) представляет собой высказывание, в котором эпи-стемическое обязательство говорящего не квалифицировано, поскольку оно нейтрально, несубъективно в этом отношении [79, 348].
В ряде позднейших исследований, в частности в трудах П.Пьетрандреа [221, 7] и Дж.-К.Верстраэте [235, 1506] находим определение данного вида модальных значений как категории, описывающей отношение говорящего к высказываемому им пропозициональному содержанию. Суть данного отношения составляет мнение говорящего относительно истинности пропозиции.
Ряд авторов квалифицируют эпистемическую модальность как категорию, имеющую дело со степенью достоверности сообщаемого. К сторонникам данного толкования можно отнести К.Аймер [182, 22], П.Пинкстена [223, 117-173], С.Чалкер и Э.Вайнера [ODEG, 1994, 243], В.М.Швец [118, 345], А.Г.Баранова [149, 9-Ю]. При этом под достоверностью понимается оценка степени соответствия сообщаемого действительности с позиции знаний гово рящего. Согласно позиции П.Пинкстена, семантическую структуру эписте-мической модальности составляют такие элементы, как оценочные мнения, предположения и мнения - формы предположения, эксплицирующие уверенность или неуверенность говорящего в достоверности высказываемого содержания [223, 117-173].
Лексико-грамматические средства выражения эпистемической необходимости в английском и татарском языках
Реестр маркеров эпистемической необходимости представлен следующими языковыми единицами; английские модальные глаголы must, should, ought to, will (would), can (в контексте отрицания), a также глагол булгар {быть в форме будущего времени) и модально-сказуемостное слово ти-еш татарского языка.
Начнем описание с наиболее широко задействованного лексико-грамматического показателя значения эпистемической необходимости в английском языке - модального глагола must, маркирующего самую высокую степень вероятности соответствия содержания логического вывода объективной действительности. Как показывает материал, глаголу must соответствует татарское модально-сказуемостное слово тиеш, совпадающее с английским глаголом в большинстве параметров сопоставления.
Сопоставление относительно первого критерия показывает, что обе языковые единицы манифестируют семантику эпистемической необходимости в высказываниях, сформулированных на основе логического анализа наблюдаемых данных и (или) привлечения сведений, предоставленных другими лицами, а также предварительных знаний.
В ситуации базирования вывода на данных перцепции высокую степень вероятности умозаключения и высокую степень уверенности гарантируют непосредственный чувственный контакт с объектом оценки либо личное наблюдение говорящим косвенных данных. Так непосредственное визуальное наблюдение в архитектуре дома элементов стилей, принадлежащих различным эпохам, приводит говорящего к логическому заключению о том, что дом неоднократно перестраивался или реставрировался в различные пе риоды времени: ... I noticed the strangeness of this house. I had assumed at first glance that it belonged to the nineteenth century, but I could see now that it was not of any one period. The door and fanlight seemed to be of the mid eighteenth century, but the yellow brickwork and robust mouldings on the third storey were definitely Victorian: the house became younger as it grew higher, in fact, and must haye been rebuilt or restored in seyeral different periods (Ackroyd, 8). В следующем примере говорящий делает вывод о том, что в доме раньше жили купцы, на основании данных оптического восприятия внешнего вида дома: Иорт иске иде. Вакыт жиленнэн бер якка кыйшайган мэЬабэт йортныц птундый ук авыш капкасыннан учуть таш белэн тушэлгэн киц ишегалдына килеп чыгасын. Купенеп тора: бу йортта элек татар сэудэгэрлэре яшэгэн булырга тиеш\ Элбэттэ татар байлары! (Гыйльманов-1). Интересно, что факт опоры на данные зрительного анализатора эксплицитно отражен в высказывании. Сопутствующими посылками при опоре на сенсорные данные служат необходимые для вывода фоновые знания, то есть культурные, социально-бытовые знания, имеющиеся в распоряжении говорящего. В приведенных выше примерах в качестве подобных знаний выступает информированность субъекта речи о национальных особенностях архитектурных стилей различных периодов и различных социальных групп.
Логический вывод с глаголом must и модально-сказуемостным словом тиеш может основываться и на свидетельствах других лиц. С таким типом инференции приходится, например, иметь дело при полицейском расследовании, когда в качестве посылок привлекаются свидетельства очевидцев, а также тех или иных лиц, имеющих отношение к следствию. Согласно материалу инференции подобного рода рекуррентны в детективной прозе. В нижеследующем примере вывод следователя базируется на свидетельствах очевидца: But if that old lady was correct in stating that she saw Canon Pennyfather leaying his room at 3 a.m. on Friday morning, then he must have come back to that room sometime (Christie-2, 164-165). Заметим, что необходимым условием употребления в данном случае глагола must является допущение следовате лем мысли о достоверности показаний свидетельницы, что эксплицитно отражено в высказывании. В случае базирования предположения на информации, полученной от других лиц, обязательным фактором является надежность данной информации, гарантией которой является доверие говорящего к сообщившему ее лицу. Так, отвечая на вопросы следователя, девушка выдвигает уверенное предположение об актуальном местонахождении ее подруги, основываясь на полученной от последней информации о ее болезни:
- 0 хэзер кая ул?
- 0ендэ ... булырга тиеш.
- Нишлэп эштэ тугел?
- Авырый (Маликова-2, 14).
В качестве основания вероятностной оценки часто выступает предварительное знание анализируемой ситуации. Так, владея информацией о том, что собеседник провел накануне бессонную ночь в лишенном комфорта придорожном мотеле, говорящий выводит уверенное заключение о состоянии речевого партнера: You must be tired, on a poor night s sleep in a strange motel (Updike-2, 130). В ином примере вывод о том, кто произвел выстрел, основан на предварительных знаниях того, чей дом находится на территории, откуда был слышен выстрел, а также знания того, что указанный человек должен был участвовать в операции: Ул арада сул якта да кемдер ата башлады. «Мо-нысы Исмэгыйль булырга тиеш, - дип уйлап алды карт. - Аларнын йортжире шул якта ...» (Гыйльманов-2, 418).
Подвидом вывода, базирующегося на предварительных знаниях анализируемой ситуации, можно считать вывод по аналогии. Речь идет о заключении, которое основывается на личном опыте поведения говорящего в аналогичных обстоятельствах. В случае, когда вероятностная оценка касается другого лица, вывод опирается на знание субъектом речи типичных жизненных ситуаций. Перенесение аналогичного личного опыта на актуальную ситуацию, например, позволяет говорящему сообщить высокую степень уверенности относительно состояния собеседника. Besides , she added, this must all be so strange and new to you, but for me - you see, I ve been through it all before. This isn t the first attic I ve slept in. (Galbraith, 171). Инференция об актуальном местонахождении может быть основана на знании обычного местопребывания ребенка. Ул шунты мэгарэ эчендэ - узенен яшерен булмэсендэ булырга тмеш... (Гыйльманов-2, 118).
Во многих случаях наблюдается комбинация обозначенных посылок для вывода, как в приведенных ниже высказываниях,где умозаключение базируется на сопоставлении данных визуального наблюдения с информацией, полученной от других лиц. Не remembered the face from the photograph Annie had sent him, a happy girl and her horse He smiled. You must be Grace (Evans, 178). Сания. Без дерес килдекме? Фидан. бйрэтуе буенча дерес булырга тиеш. Бу капкадан кердек - икенче ишек. Идел буе ягындагы капкадан керсэк - беренче ишек (ЯБудин, 7). В одном случае нахождение дома возможно благодаря сопоставлению данных оптического восприятия с полученными ранее инструкциями хозяина дома. В другом примере говорящий, сопоставляя наблюдаемые внешние данные и данные виденной им ранее фотографии, а также владея информацией о том, что ребенок живет в доме, выводит уверенное заключение о том, кто находится перед ним.
Важной отличительной чертой рассматриваемых слов двух языков является эксплицитное отражение обоснований вероятностной обусловленности умозаключения в сопутствующем лингвистическом и/или коммуникативном контексте для всех обозначенных типов вывода. В синтаксической структуре предложения с глаголом must обоснования могут быть представлены посредством: 1) придаточных предложений причины, вводимых союзами because, for, since (The boy must have said something fanny because she looked up suddenly, laughing, showing a mouth full of braces (Blunt, 263)). Her elbow stung, and must have hurt him, for his eyes watered and narrowed so their tawny color disappeared (Updike-2, 118). Ladislaus Malinowski must be somewhere in the neighbourhood since his car was there (Christie-2, 224); 2) придаточных предложений условия с союзом if (If I ve really been asleep for two days, I must be very, very sick. Healthy people don t sleep for two days (Blunt, 185)); 3) дополнения c предлогом yrow (From the blood it was trailing, he knew it must be badly hurt (Evans, 39)); 4) дополнения или придаточного дополнительного с предлогом by или с конструкцией ;Wgmg by (On the fourth ring she began to lose hope, but on the fifth ring she heard the other line pick up. "Hello," a man said. Bv the sound of his voice, she thought he must be in his sixties (Sparks-2, 31)). "Every one says the evening was a great success. I m sure that all of New York is talking about it today, they must be, judging bv the amount of flowers we ve received (Steel-3, 82); 5) простого предложения в составе бессоюзного сложного предложения (There seemed to be lights out at sea, a long way from shore, bobbing and swaying, like the lights of a fishing fleet, but I must have imagined them, there are no fishing boats in these waters (Banville, 253)); 6) главной части сложноподчиненного предложения с придаточным дополнительным, со сказуемым, выраженным глаголом типа suggest (Sally had to discipline herself not to stare at the man s boots - outsized and black with an obsidian gleam, they reached UP almost to the knee and suggested that a detachment of cavalry must be waiting outside, poised for his word (Galbraith, 142)); 7) главной части сложноподчиненного предложения с придаточным следствия с союзами so ... that ( It was so small and so quick that Annie thought she must have imagined it (Evans, 69)); 8) простого предложения в составе сложносочиненного предложения, предшествующего логической связке so (She didn t know how long they d ridden. The sun was high so it must be some hours (Evans, 401)); 9) части предложения, предшествующей обстоятельству следствия, выраженному инфинитивом (You must starve yourself to keep so lean, those drinks and heavy meals boyfriends make you consume, taking you out, trying to impress you with their fat wallets (Updike-2, 128)).
Понятие возможности
Прежде чем приступить к рассмотрению способов актуализации значения эпистемической возможности в сопоставляемых языках, обратимся к самому понятию возможности, которое пришло в лингвистику из философии, где возможность является одной из основных категорий онтологической модальности.
В философском осмыслении онтологическая возможность представляет собой объективную тенденцию развития, которая присутствует в любом предмете или жизненном явлении и составляет условия его возникновения. Любая возможность заключает в себе вероятную невозможность, то есть превращение возможного в действительность может иметь, а может и не иметь место в зависимости от наличия определенных условий для данной реализации. Возможность может носить абстрактный (формальный) или конкретный (реальный) характер. Абстрактная возможность означает отсутствие радикальных препятствий для возникновения явления, тогда как конкретная возможность характеризуется наличием всех необходимых условий для ее превращения в действительность. Необходимо, однако, четко понимать, что и конкретная возможность остается всего лишь латентным направлением развития, и для его реализации нужны в свою очередь другие определенные условия, которые могут иметься в наличии, а могут никогда не появиться.
Понятие возможности неразрывно связано с понятием действительности. В онтологическом понимании возможность как условие, предпосылка для возникновения предмета или явления противопоставляется действительности как фактическому существованию, наличному бытию этого предмета или явления. Действительность как объективно существующая данность представляет собой результат реализации определенной возможности. Возможность и действительность представляют собой звенья одной цепи: возможность при определенных условиях переходит в действительность, которая в свою очередь заключает в себе новую возможность. В то же время данные категории являются взаимоисключающими понятиями, ведь, по справедливому замечанию И.Б.Шатуновского, возможное - это то, что может или могло стать действительным, однако возможное является возможным именно до того момента, пока и если оно не стало действительным [176, 179].
Если онтологическая возможность детерминирована объективными свойствами и закономерностями материального мира, то эпистемическая возможность определяется субъективными представлениями говорящего об этом мире и проистекает из ограниченности знаний первого. Основываясь на имеющейся в его распоряжении информации, субъект речи квалифицирует что-либо как возможное, когда допускает равновероятную альтернативу того, что это может иметь, а может и не иметь место при определенных условиях, иными словами связь между предметом и предицируемым ему признаком может быть и может не быть истинной, соответствующей действительности. Невозможность дать более точную вероятностную оценку связана с неполнотой сведений говорящего, обусловленной теми или иными причинами. В качестве подобных факторов, по нашим наблюдениям, могут выступать отсутствие непосредственного контакта с объектом оценки, а также невозможность его личного восприятия, несовершенство органов перцепции и помехи канала восприятия, нарушения памяти или внимания, недостаток жизненного опыта говорящего, в частности опыта в аналогичных ситуациях, профессиональная некомпетентность, недостаток специальных знаний в той или иной области, информация, полученная из вторых рук, особенно из источников, не пользующихся доверием говорящего, и другие причины. Подчеркнем, что указанная вероятностная оценка связана с фиксацией в высказывании предполагаемой возможной связи между объектом оценки и приписываемым ему признаком, существующей в уме говорящего. Верификация данного отношения возможна только через объективную реальность, что находит отражение в рамках художественного текста в виде подтверждения или опровержения выдвинутой гипотезы в дальнейшем коммуникативном контексте.
Следует сказать, что в вопросе соотношения онтологической и эписте-мической возможности наблюдаются полярные точки зрения. Так, в работах Т.В.Булыгиной, А.Д.Шмелева находим указание на то, что между данными видами возможности прослеживается четкая связь, а именно эпистемическая возможность предполагает онтологическую [27, 212]. Противоположную точку зрения высказывает И.Б.Шатуновский, утверждая, что между объективной и субъективной возможностью не существует объективной связи: субъект речи может колебаться между Р и не Р и в том случае, когда в объек-тивной действительности имеет место не Р, и даже тогда, когда Р в принципе объективно невозможно [176, 175]. Наблюдения над языковым материалом позволяют нам разделить позицию И.Б.Шатуновского. Присоединяясь к его мнению, мы считаем, что связь онтологической и эпистемической возможности имеет место лишь в некоторых случаях, например, в ситуации прогнозов говорящего относительно будущего, когда альтернативные пути развития событий объективно наличествуют в реальности (онтологическая возможность) и именно между ними колеблется осведомленный о данной альтернативе говорящий (эпистемическая возможность). Что же касается множества других ситуаций, то в них не наблюдается прямой связи между онтологическим и эпистемическим аспектами: альтернативность Р или не Р, а также сами посылки, обуславливающие данный вывод говорящего, могут иметь частичное, а могут и не иметь никакого соответствия в объективной действительности и существовать исключительно в картине мира субъекта речи.
Исходя из теоретического материала, основной характеристикой понятия «возможность» следует признать альтернативноть,, которая в случае онтологической возможности является объективным свойством материальной действительности, а в случае эпистемической возможности носит мысленный характер и связана с эпистемическим состоянием говорящего, а именно ограниченностью, неполнотой знаний последнего. При этом, как покажет дальнейшее описание результатов исследования корпуса примеров из художественного текста, естественноязыковая возможность оперирует не только двумя, но и большим количеством альтернатив.
Важно указать также на связь понятия возможности с понятием вероятности, которая выступает количественной мерой первой. В отличие от возможности, вероятность градуальна, таким образом, оценивая надежность посылок для заключения и взвешивая те или иные альтернативы, можно говорить о большей или меньшей вероятности того, что пропозитивное содержание соответствует действительности. Заметим, что интересующий нас спектр модальных значений эпистемической возможности ряд исследователей квалифицируют именно как модальность вероятности.
Что касается других подходов, укажем на то, что в ряде работ интересующий нас круг модальных значений рассматривается в связи со значениями неуверенного предположения [23], неуверенности, сомнения, [91], [129], [134], а также значениями средней и низкой степени достоверности [137], [92]. Данная тенденция особенно характерна для татарского языковедения, где, как уже было отмечено ранее, не имеет место оперирование понятием эпистемической возможности. Мы, в свою очередь, признавая вслед за Н.Д.Арутюновой [118, 163] и В.М.Швец [118, 162-163], когнитивный компонент (в данном случае эпистемическое состояние говорящего, связанное с отсутствием у него достаточных знаний) первичным относительно эмотивного, считаем значение эпистемической возможности исходным, тогда как семы неуверенности, сомнения - сопутствующими. Последние являются следствием отсутствия знаний и связаны с колебанием говорящего между различными альтернативами развития ситуации.
Итак, под эпистемической возможностью мы будем понимать предположение со средней или низкой степенью вероятности о наличии связи между предметом и признаком, формулируемое в условиях недостаточной осведомленности говорящего. При этом имеет место рассмотрение субъектом речи альтернатив развития ситуации, которое в ряде случаев может быть представлено эксплицитно либо носит имплицитный характер и подразумевается из коммуникативного контекста.
Модальные слова presumably, мвгаен, шаятъ (тэт)
Кратко остановимся на других средствах экспликации значения эпи-стемической возможности, не обнаруживающих соответствия м сопоставляемых языках.
Модальное слово английского языка presumably встречается в инференциях разного типа и характеризуется разнородностью коммуникативных ситуаций употребления. Модальное слово обладает крайне низкой частотностью. Касательно временной отнесенности языковой единицы нами зафиксировано ее использование относительно ситуации, одновременной с моментом речи и предшествовавшей ему. Her voice was low now, presumably so that Grace wouldn t hear (Evans, 212). [...]j Kathryn had driven her car, an orange Honda coupe with one unpainted fender left over from, presumably, a city accident, up the driveway and aggressively beyond it, parking at an angle beneath the beech where neither Hope nor the Warrens ever park (Up-dike-2, 201).
Вывод с татарским модальным словом мвгаен носит универсальный характер и может основываться в равной степени как на данных наблюдения, так и на предварительном знании, знании обстоятельств конкретной ситуации, предшествовавшего хода событий. Умозрительный тип вывода особенно характерен для использования языковой единицы в контексте предположения, касающегося будущих событий. Сэубэн факелын алга сузды. Ут ялкыны кире якка авышып яна, димэк бу юлда ниндидер Ьава агымы йори. Шул Ьава сулышы буенча барса, тышка алып чыга торган берэр мэгарэ тишегенэ юлыгачак, мвгаен (Гыйльманов-2, 133). Лэкин, мвгаен, тыныч кына эцгэмэ корып булмастыр. Бу - беренче генэ очрашу тугел. Узганында кызып кителде (Маликова-2, 6). Коммуникативный потенциал языковой единицы разнообразен, при наиболее распространенном контексте употребления в ситуации объяснения причины того или иного факта или явления. Утеп китте дэ, ике-еч метр ара узуга, туктап, мица каерылып карады. Берэр танышына охшаткандыр, мвгаен (Шэрифуллина, 37). Временная отнесенность модального слова не ограничена. Зафиксировано его употребление в высказываниях, относящихся ко всем трем временным планам. Сэрия кайтып кергэндэ, телефон шылтырый иде. Тик ул трубкасын алып елгермэде. Мвгаен, Аланлыктан Сэгъдия апасы булгандыр (Маликова-2, 147). Наилэ Ирен юатырга тырышты; «Мвгаен, сине белгеч буларак берэр консультациягэ чакыралардыр эле!» (Гыйлэжев, 66). Эти фанатик коммунист, чекист, ул серле информацияне беркемгэ, хэтта мица да эйтмэс, мвгаен (Хэким, 183). Как явствует из приведенных примеров, для данной языковой единицы типично эксплицитное представление обоснований инференциальной оценки в контексте.
Уникальной особенностью татарского модального слова таять (тэт), реализующего семантику эпистемической возможности в выводе умозрительного характера, является наличие в его семантической структуре наряду с семой предположения о возможности дополнительного компонента - семы надежды говорящего на то, что высказываемая им пропозиция истинна.
Нэжип белэн Наилэ иртэгэ китэсэлэрен белдергэннэр иде, иртэгэ Сабит та Казанга барасы булгач, шэт, безне узеннэн калдырмас, дип, хуж;алар белэн юл, билетлар хакында суз кузгатмадылар (Гыйлэж,ев, 264). Языковая единица характеризуется универсальной временной референцией и нередким наличием в сопутствующем контексте оснований вероятностной оценки. Былтыр да комбайн ярдэмчесе булып эшлэгэн идеме? Эшлэгэн акчасына киенгэндер, шэт! (Маликова-2, 266). - Безнец комплекс житэкчесе Минэт тэжрибэсез кеше тугел, кешелэр белэн ничегрэк мегамэлэ итэсен, шэт, белэ торгандыр (Вергазов, 134). Айнурны ни очендер хэрби кеше итеп куз алдына китерэ. Бу турыда исенэ тешкэч ук, Сэнифэнец куцелен бер уй жьшытып утэ. ЗаЬидулла хэрби училищеда укыта бит. Ярдэм итми калмас, шэт (Шэрифуллина, 311). Модальное слово характеризуется низкой частнотностью употребления.
Итак, модальные слова как экспликаторы семантики эпистемической возможности отличаются разнообразием состава и обнаруживают ряд значительных функционально-семантических соответсвий в сопоставляемых языках. При этом, как показывают данные исследования, английский язык характеризуется большей представленностью в инвентаре модальных слов языковых единиц, сигнализирующих о выводе умозрительного, общелогического плана, тогда как для модальных слов татарского языка более характерно базирование инференции на перцептивных данных при непосредственном контакте с ситуацией оценки. При этом частотность реализации значения эпистемической возможности модальными словами в английском языке в два раза меньше соответствующей частотности в татарском языке согласно совокупному числу случаев употребления.
