Содержание к диссертации
Введение
1. Растительная лексика в языковой картине мира 8
2. Дендронимы в немецком и башкирском языках 21
2.1 . Образование дендронимов. Номинационные модели дендронимов . 21
2.1.1. Номинация по цвету растения (его ствола, листьев, плодов) 26
2.1.2. Номинация по особенности плодов, их вкусу и запаху 28
2.1.3 Номинация по другой характерной морфологической особенности
2.1.4. Номинация по аналогии с другим растением 34
2.1.5. Номинация по ассоциации с представителями мира фауны 34
2.1.6. Номинация по отношению к человеку 37
2.1.7. Номинация через сакральные словесные образы 38
2.1.8. Номинация по временному признаку 39
2.1.9. Номинация по локативному признаку 40
2.1.10. Номинация по функциональному назначению 41
2.2. Словообразовательный анализ дендронимов 42
2.3. К вопросу об исконных и заимствованных дендронимах 50
3. Дендрокомпонент в номинации реалий окружающего мира 57
3.1. Структурно-семантический анализ лексем с дендрокомпонентом 5 7
3.1.1. Использование дендрокомпонента в образовании фитонимов 57
3.1.2. Использование дендрокомпонента в образовании миконимов 58
3.1.3. Использование дендрокомпонента в образовании энтонимов 60
3.1.4. Использование дендрокомпонента в образовании зоонимов 61
3.1.5. Дендронимы в обозначениях предметов 62
3.1.6. Топонимы, образованные от дендронимов 65
3.1.7. Антропонимы, образованные от дендронимов 72
3.2. Словообразовательные потенции дендронимов 78
3.2.1. Имена существительные, производные от дендронимов 78
3.2.2. Имена прилагательные, производные от дендронимов
3.2.3. Глаголы, производные от дендронимов 88
4. Названия деревьев и кустарников в фольклоре немецкого и башкирского народов
4.1. Аллегорическое представление образов древесных растений 95
4.2. Метафорическое использование образов древесных растений, как 98 отражение человека и его социальной жизни
4.3. Концептуальное значение дендронимов 108
Заключение 118
Библиография 121
Приложение 138
- Растительная лексика в языковой картине мира
- Образование дендронимов. Номинационные модели дендронимов
- Использование дендрокомпонента в образовании фитонимов
- Аллегорическое представление образов древесных растений
Введение к работе
Познание объективной действительности человеком и формирование картины мира включает в себя освоение растительного мира. Растительная лексика, как один из элементов языковой картины мира, позволяет выявить богатство языка, отразить многогранность человеческих представлений о реалиях окружающего мира и уровне культурного развития внутреннего мира человека.
Актуальность исследования связана с общей тенденцией современного языкознания стремления раскрытия человеческого фактора в языке, изучению языковой картины мира. Особо ценные результаты наблюдений языковой картины мира обнаруживаются при сравнении, сопоставлении языков, что, по сути, означает сопоставление двух или нескольких языковых миров. Исследование и описание языка через его системное сравнение с другим языком лежит в основе контрастивной лингвистики. Данная работа посвящена сопоставительному изучению номинации дендронимов башкирского и немецкого языков. Исследование проводится, в основном, в синхронном плане с приведением историко этимологических справок. Дендронимы, названия деревьев и кустарников, являясь элементами ботанической номенклатуры, относятся к области пересечения двух наук: лингвистики и ботаники, но могут представлять интерес для специалистов других дисциплин: культурологии, истории, этнографии и фольклористики, поскольку дендронимы дают сведения о когнитивном, аксиологическом и культурном уровне развития народа.
Целью диссертации является сопоставительное описание дендронимов башкирского и немецкого языков, изучение процесса номинации древесных растений, определение роли дендронимов в образовании новых лексических единиц и лингвокультурологический анализ дендронимов как элементов ЯКМ.
В соответствии с поставленной целью были решены следующие задачи:
- краткое изложение вопроса языковой картины мира в лингвистической литературе,
- установление сопоставимого корпуса дендронимов башкирского и немецкого языков,
- сопоставительный историко-этимологический анализ дендронимов,
- выявление основных номинационных моделей,
- исследование лексических единиц с дендрокомпонентом,
- изучение концептуального значения дендронимов в фольклоре башкирского и немецкого народов.
Для решения поставленных задач использовались следующие методы научного исследования:
Ведущий методы - описательный, включающий в себя этапы наблюдения, сопоставления и обобщения и ономасиологический, рассматривающий процесс номинации от значения к звучанию, таким образом, было выявлено множество вариантов наименований. К дополнительным методам, привлеченным к исследованию, являются сопоставительно-типологический, структурный, метод компонентного анализа, диффиниционно-идентифицирующий.
Объект исследования - система дендронимов башкирского и немецкого языка, в некоторых случаях приведены примеры на русском языке.
Материал исследования включает в себя картотеку дендронимов, составленнную на материале толковых, тематических, диалектологических и двуязычных словарей немецкого, русского и башкирского языков. Общий состав исследованных дендронимов включает в себя ок. 300 единиц, из них свыше 50 литературных вариантов родовых обозначений древесных растений, последние приведены, в качестве словаря, в приложении данной работы. Дополнительно использовались специальные ботанические словари немецкого и башкирского языков, энциклопедические словари, справочники по ботанике, специализированная литература по дендрологии.
Научная новизна работы заключается в том, что впервые был представлен сравнительно-типологический анализ принципов номинации древесных растений в башкирском и немецком языках, исследована их деривационная структура, а также были раскрыты номинативные и словообразовательные потенции дендронимов в наименовании объектов окружающего мира. Таким образом, в диссертации изучена следующая номинативная схема: окружающий мир древесные растения окружающий мир. Подобная схема обусловлена ступенчатостью гносеологического процесса: человек дает названия незнакомым деревьям и кустарникам, опираясь на уже известные факты о мире, затем отражает свои познания о древесных растениях в номинации реалий окружающего мира. Кроме того, дендронимы характеризуются в работе не только как лексические единицы, но и как культурно-значимые понятия, раскрывается концептуальное значение дендронимов.
Теоретическая значимость диссертации заключается в том, что она представляет собой первый опыт сравнительно-типологического описания тематической группы «Древесные растения» представителей разных языковых семей: башкирского и немецкого.
Практическая значимость работы. Результаты исследования могут быть использованы на лекционных занятиях по сравнительно-сопоставительному языкознанию, фольклористике, культурологии, а также на практических занятиях по переводу.
Структура работы. Диссертация состоит из введения, четырёх глав, заключения и библиографии. Первая глава рассматривает освещение вопроса языковой картины мира. Вторая глава изучает образование дендронимов, определяет номинационные модели. Третья глава представляет собой структурно-семантический анализ лексем с дендрокомпонентом. Четвертая глава исследует дендронимы в лингвокультурологическом аспекте при посредничестве фразеологии и фольклорного контекста. В качестве приложения дан немецко-русско-башкирский словарь, включающий в себя родовые обозначения деревьев и кустарников, также приведены примеры дендронимов из диалектов немецкого и башкирского языков.
Растительная лексика в языковой картине мира
Знакомство, освоение и изучение человеком окружающего мира началось, вероятно, с появлением самого человека на Земле. Не обладая речью, языковыми навыками, человек познавал многообразие, величие и разносторонность окружающего мира. Предметы и реалии среды обитания, а также отношения между ними формировали собственное представление о мире в сознании человека, образуя модель, логическую структуру, картину мира. С появлением и развитием человеческого общества и зачатков языка и речи возникает потребность в номинации реалий окружающего мира. В первую очередь, явлений природы - земли, лесов, гор, растений и животных. Таким образом, представления о мире возникают не только в виде зрительных мыслительных образов, но и получают свое языковое обозначение, складываются в языковую картину мира индивида и языкового коллектива, к которому он принадлежит.
Со времен Древней Греции ученые ставили вопрос о связи языка и отображаемой им природы вещей. Впоследствии взгляды великого немецкого лингвиста В. Гумбольдта послужили основой теории лингвистической относительности. Гумбольдт утверждал, что язык - это своеобразный «промежуточный мир, находящийся между народом и окружающим его объективным миром» и «разные языки — это отнюдь не различные обозначения одной и той же вещи, а различные видения ее» [Гумбольдт, 375].
Развитию этой идеи способствовали сторонники Гумбольдта в XX веке немецкий языковед Лео Вайсгербер и представители американской школы этнолингвистики Ф.Боас, Э.Сепир, Б. Уорф. В частности Э.Сепир заявлял, что миры, в которых живут различные общества - отдельные миры, а не один мир, использующий разные ярлыки. Язык по-своему членит действительность, и человек находится во власти конкретного языка. Реальный мир строится на языковых нормах данного общества. Каждый язык не только по-своему неповторимым образом воссоздает природу и социальную действительность, но и в силу этого воплощает и закрепляет некое неповторимое мироздание [Хейер, 62]. Бенджамин Уорф утверждал: «Мы сталкиваемся, таким образом, с новым принципом относительности, который гласит, что сходные физически явления позволяют создать сходную картину вселенной только при сходстве или по крайней мере при соотносительности языковых систем» [Уорф, 98]. Таким образом, большинство ранних работ американских этнолингвистов было посвящено проблеме связи словарного состава языка с неязыковым содержанием культуры. Совершенно очевидно, что словарь дает своего рода индекс содержания культуры и часто указывает на относительную важность различных аспектов культуры [Хейер, 61]. Современные авторы картину мира определяют как глобальный образ мира, лежащий в основе мировоззрения человека, то есть выражающий существенные свойства мира в понимании человека в результате его духовной и познавательной деятельности [Постовалова, 21]. Ю.Д. Апресян определяет языковую картину мира, как «исторически сложившуюся в обыденном сознании данного языкового коллектива и отраженную в языке совокупность представлений о мире, определенный способ концептуализации действительности... Понятие языковой картины мира включает две связанные между собой, но различные идеи: 1) что картина мира, предлагаемая языком, отличается от «научной» (в этом смысле употребляется также термин «наивная картина мира») и 2) что каждый язык «рисует» свою картину, изображающую действительность несколько иначе, чем это делают другие языки. Реконструкция языковой картины мира составляет одну из важнейших задач современной лингвистической семантики» [Апресян, www]. В.Н. Манакин, опираясь на мнение Ю.Д. Апресян, определяет языковую картину мира, как «отраженный средствами языка образ сознания-реальности, модель интегрального знания о концептуальной системе представлений, репрезентируемых языком. Языковую картину мира принято отграничивать от концептуальной, или когнитивной, модели мира, которая является основой языкового воплощения, словесной концептуализации совокупности знаний человека о мире» [Манакин, 44]. С.В.Иванова описывает языковую картину мира как «воспроизведение в языке при помощи средств языка предметов и явлений окружающей действительности. Картина подразумевает целостное отражение, которое тем или иным способом воспроизводит положение, состояние предметов и явлений окружающего мира. Картина мира отражает действительность подобно тому, как отражает ее художественное полотно. Она отражает сами элементы в их различных состояниях, связях. Отражая мир в его бесконечном многообразии и целостности, языковая картина мира указывает на составляющие картины, их состояние, положение, то есть связи по отношению друг к другу» [Иванова, 14]. С точки зрения Н.Ю. Шведовой, языковая картина мира - это «выработанное вековым опытом народа и осуществляемое средствами языковых номинаций изображение всего существующего как целостного и многочастного мира, в своем строении и в осмысляемых языком связях своих частей представляющего, во-первых, человека, его материальную и духовную жизнедеятельность и, во-вторых, все то что его окружает: пространство и время, живую и неживую природу, область созданных человеком мифов и социум» [Шведова, 15]. Проблемам языковой номинации и отражения картины мира в языке посвящены коллективные труды и монографии многих лингвистов, в том числе таких, как Б.А. Серебренников, М.М. Маковский, В.Г. Гак, Н.Д. Арутюнова, Е.С. Кубрякова, А.А. Уфимцева, Г.В. Колшанский, Н.Г. Комлев, Ю. Н. Караулов, Ю.С. Степанов, В.Н. Телия, А.Вежбицкая, и др. Говоря об отражении картины мира в языке, нельзя не отметить следующий важный факт. Человек, давая в древности названия элементам флоры и фауны, сохранял свои познания и представления о мире в языке. Другими словами, язык выполнял одну из своих основных функций — аккумулятивную функцию. Через знания и опыт народа, передававшиеся из поколения в поколение, складывалась языковая картина мира, отражающая «окружающую действительность в ее целостности и многообразии» [Иванова, 15]. В настоящее время с развитием цивилизации когнитивная связь человека и природы осуществляется, в первую очередь, при языковом посредничестве. Дети, проживающие в городских условиях, вдали от природы, знакомятся с ней через уже сложившуюся в языке картину мира. Происходит это уже в ясельном возрасте, когда ребенок начинает учить стихи или песни, например, всем известное: «В лесу родилась елочка, в лесу она росла, зимой и летом стройная зеленая была...». Получив элементарные знания и встретившись с растительным объектом в жизни, ребенок узнает это дерево. Это ценное для лингвистики наблюдение описывает ученый-географ Епишин В.А.: «Человек видит то, что знает. Привезу я сейчас Вам папуаса, он не то что ели от березы не отличит - за деревьями леса не увидит. ... Эти имена природы ребенок впитывает, можно сказать, с молоком матери и затем легко находит их в природе. Итак, никакой природы вообще не существует, существует представление о природе. И это представление о природе закрепляется прежде всего в языке. Со временем это представление развивается, является новое представление, и это последнее опять закрепляется в языке. Ибо помимо представления о природе в нашей европейской культуре принято ещё различать материал природы, который является косным, консервативным, медленно - даже в геологическом времени! — эволюционирующим» [Епишин, 4]. То, что ученый-географ называет представлениями о природе, лингвисты обозначают языковой картиной мира. Заметим только, что языковая картина мира определяет также ассоциативное мышление ребенка. Он с детства начинает воспринимать ель как зеленую пушистую красавицу, дуб в образе могучего великана и т.д., благодаря сложившейся в языке образной системе. Таким образом, языковая картина мира не только раскрывает восприятие мира определенным языковым коллективом, но и передаёт, формулирует когнитивное и коннотативное отношение к флоре и фауне последующих поколений. Разумеется, «в картине мира каждого народа можно выделить общечеловеческое ядро, отражающее универсальность мира как объекта познания и универсальность языка как знаковой системы для отображения мира. Вместе с тем, каждый народ воспринимает мир как среду собственного существования, а потому в картине мира находит закрепление образ его жизни, история и культура народа, национальная психология» [Хайруллина, 239].
Особо ценные результаты наблюдений языковой картины мира обнаруживаются при сравнении, сопоставлении языков, что, по сути, означает сопоставление двух или нескольких языковых миров. Исследование и описание языка через его системное сравнение с другим языком лежит в основе контрастивной лингвистики (конфротативной лингвистики, сопоставительной типологии), целью которой является сопоставительное изучение двух, реже нескольких языков для выявления их сходств и различий на всех уровнях языковой структуры [Языкознание, 239], независимо от характера генетических отношений между ними. Сопоставительная типология является одним из важнейших направлений современного языкознания.
Образование дендронимов. Номинационные модели дендронимов
Освоение, изучение человеком окружающего мира начиналось, как было сказано, всегда с природы, окружающей его среды. Географические условия, рельеф и климат местности обусловливали наличие дендронимов, как лексических единиц того или иного языка и наоборот по наличию их в языке можно теперь судить о растительности края как в настоящем, так и в прошлом. Так, известно, что до распашки земель и развития земледелия территория Германии в основном была покрыта лесами, от которых в настоящее время уцелели только отдельные участки. К концу XIV в. в лесах Германии преобладали широколиственные породы деревьев: бук, дуб, граб, клен, липа, ясень, яблоня, груша, грецкий орех, орешник, ольха [Мальцева, 9]. По-немецки соответственно: Виске, Eiche, Hainbuche, Ahorn, Linde, Esche, Apfel, Birne, Walnuss.
Примерно та же ситуация складывалась на территории современного Башкортостана. Если до революции территория республики была покрыта на 74% лесами, ныне они занимают лишь 38% края. Основными лесообразующими породами являются : береза - 26%, липа -20,8%, осина - 15,9% , сосна - 14,6%, дуб - 6,5% , клен - 3,5% , ель -5,1%, другие породы (ольха черная, пихта, ильмовые) - 5,9 % [КЭБ, 372]. По-башкирски соответственно: тсайын, йукэ, усатс, тсарагаи, имэн, саган, шыршы. Кроме того в башкирском и немецком языках существуют эквиваленты следующим дендронимам русского языка: бузина, вяз, ива. калина, лиственница, акация, липа, можжевельник, облепиха, ольха, орешник, плющ, рябина, сирень, тополь, черемуха, шиповник и мн.др., которые наглядно представлены в приложении данной работы.
В жизни немецкого и башкирского народов лес сыграл и играет большую роль. Значение леса для народа находит свое отражение в национальной языковой картине мира. Лексическая система башкирского языка, например, помимо вышеназванных апеллятивов включает в себя отдельные лексемы для обозначения деревьев в зависимости от их возраста: саука — молодая береза, саукалытс- молодой березняк; сауыл-одинокая большая береза, сауыллытс - старый березняк; туйра — молодой дуб, туйралытс - молодой дубовый лес; бешэ - молодые заросли сосны, ели или лиственницы, бешэлек - молодой сосняк или ельник. В немецком и русском языке возраст и высота дерева отображаются в лексеме аффиксальным или синтаксическим способом: Tannchen, Tannlein, Tannling — елочка, молодая ель. Место произрастания дерева также влияло на номинацию: мандыш — сосна, растущая на влажном месте. Сравните значение сауыл- одинокая большая береза.
Степень полезности, активное применение дерева в хозяйстве определялось его качествами: высотой, плотностью/ мягкостью древесины, гибкостью ствола, противостоянием погодным условиям, а у кустарников съедобными плодами - их сочностью, вкусом, лекарственными свойствами, либо отравляющим действием, которые могут быть как реальными так и мнимыми. Частое использование самого денотата воздействовало на лексическую продуктивность дендронима, поэтому некоторые из них стали основой для многих сложносочиненных слов и ныне обладают обширным словообразовательным гнездом, а также являются составными единицами многих устойчивых словосочетаний. Приведем пример словообразовательной продуктивности одного дендронима в трех языках:
Как видно из данного примера, по наличию и употреблению дендронима можно узнать подробности о повседневной жизни носителей языка в прошлом, а по производным словам и словосочетаниям догадаться о свойствах дерева, об ассоциациях вызванных ими в человеческом сознании и перенесенных на человеческие качества и отношения.
Касаясь лингвистической стороны, следует обратить внимание на то, что немецкий язык демонстрирует привязанность к сложносочиненным словам и в дендронимах, в то время как те же самые реалии в русском и башкирском языке передаются аналитическим путем.
Если дерево/кустарник редко или совсем не используют в домашнем хозяйстве, но оно широко представлено на данной территории, то имея даже небольшую продуктивность, соответствующий дендроним может обладать большой вариативностью, «названий синонимов тем больше, чем шире распространено то или иное растение, чем оно заметнее, чем важнее его роль в жизни человека» [Гареева, 107]. Так в Башкирско- русском словаре боярышник представлен лексемой энэлек и даны два примера: декоратив энэлек- декоративный боярышник, сэнскеле энэлек— боярышник колючий. [БРС, 799]. Словарь башкирского языка дает еще два примера употребления: энэлек Ивйэге - косточка боярышника, энэлек йыйыу - собирать боярышник [БТЬ, 718]. Но в Башкирском диалектологическом словаре дано 27 вариантов этого дендронима, в абсолютном большинстве являющимися не фонетическими, а лексическими вариантами лексемы литературного языка. Литературный вариант, в свою очередь, представлен в данном словаре тремя лексемами: энэлек (3), -камырйемеш (7), дунала (4), из которых последняя лексема определена в БРС как диалектизм, а вторая не встречается вовсе. В скобках после примеров указана частота употребления в качестве литературного варианта.
Нельзя исключать и вероятности того, что данное растение широко использовалось в прошлом, а затем со временем, утратив свое функциональное предназначение, сохранило в языке богатую палитру своих обозначений. Данная гипотеза отчасти подкрепляется мнением известного ученого-лингвиста Эдварда Сепира: «Заинтересованность носителей языка в особенностях окружающей среды в значительно большей степени нежели само наличие этих особенностей, предопределяет словарный состав языка. Тот, кто не занимался ботаникой и не интересовался народной медициной или другими проблемами, связанными с ботаникой, вряд ли будет в состоянии назвать бесчисленные виды растительности, составляющей его окружение. Часто даже используются различные названия для различных состояний одного и того же вида растительности - в зависимости от того, сырое ли оно, в зависимости от его цвета или от степени созревания. Чем более необходимым представляется носителям данной культуры проводить разграничение в пределах данного круга явлений, тем менее вероятно существование в их языке общего для них понятия [Сепир, 273].
Использование дендрокомпонента в образовании фитонимов
Фитоним включает в себя дендрокомпонент благодаря внешнему сходству с конкретным деревом/кустарником или благодаря месту произрастания вблизи него.
Сравните: тсайын елэге «березовая ягода»- земляника, диал. асы банан «кислая калина» - рябина, диал. тга/лз тсайын «черная береза» -боярышник, еркэуек ерек «ольха» - лобазник, шыршы улэне «еловая трава» или тсарагай улэне «сосновая трава» - хвощ, хвостник/сосенш водяная - Ьыу тсарагайы «водяная сосна»/ Ьыу шыршыЪы «водяная ель» - Tannenwedel букв, «еловая метелка, опахало»; myupaym «туйра - молодой дуб, ут - уст. трава» - дубравник чесночный, талдут «ива + трава» -вербейник, алмагвл, алмаут «яблоко + растение, трава» - кирказон, Haselwurz «орешник + корень» — копытень — тайтоятс
В немецком языке: Apfelbeere «яблоневые ягоды» арония/черноплодная рябина, по сходству формы ягод аронии с формой яблока. Название топинамбура также говорит о сходстве корнеплодов с яблоками и грушей: Erdbirne / Erdapfel. Birnkraut "грушевая трава" — грушанка, мотивация в данном случае связана, вероятно, с грушевидной формой плодов растения; Buchweizen (букв, бук + пшеница) — гречиха. Название дано по сходству формы с буковым орешком и по сходству вкуса и применения с пшеницей. [Kluge: 142] [Duden in 10 Bd, Bd.2, 677] Сравните также: Eichenlaubsalat «дуб + листва + салат» дубовый салат, сорт салата россиянам практически неизвестный, но очень популярный в Европе из-за нежного вкуса. Название, как и сам вид салата, является заимствованием, но если данный сорт был бы выведен вначале в России, то, вероятно, он получил бы то же самое название по ассоциации с листьями дуба. Hasenpappel «заяц + тополь» - мальва, аналогия с тополем связана, вероятно, с высоким и стройным стволом мальвы. Форма листьев повлияла на номинацию травы дербенник Weiderich Weide «ива» , в башкирском языке трава значиться как илагут «плакучая трава». Миконимы, названия грибов, являются дериватами от дендронимов, в случае, если соответствующие грибы растут либо на самом дереве, либо вблизи него или под ним, что отражено в их номинации. Пример полного лексического соответствия миконимов в трех языках представлен в номинации гриба подберезовика: Birkenpilz — подберезовик — тсайын бэшмэге.
Во втором случае мы видим абсолютную эквивалентность перевода только в башкирском и русском языках: Rotkappe - подосиновик — удатс бэшмэге "осиновый гриб", т.к. Rotkappe — доел, «красная шляпка», т.е. в немецком языке доминировал мотив номинации по цвету. Третий пример представляет собой случай полного лексического несоответствия, когда упомянутые языки выделили и зафиксировали в одном и том же денотате три разные характерные для него особенности: ycm.Buchenpilz «буковый гриб» — вешенка — тсарама «вяз».
При этом в башкирском языке название данного гриба основывается на метонимии. Перенос названия произошел с дерева на гриб, растущий рядом с ним. Также как произошла деривация в немецком языке, с той разницей, что митонимы мотивированы локацией денотата у разных растительных объектов.
Обратите внимание также на следующие лексемы: Hexenpilz «ведьмин гриб» - поддубовик / дубовик - имэн бэшмэге «дубовый гриб». Как видно из данного примера в русском и башкирском языке название мотивировано локацией у конкретного дерева. Мотивация немецкого миконима обусловлена сильным внешним сходством с другим грибом, а именно двойником дубовика -сатанинским грибом. Оба гриба относятся к семейству болетусовых и слегка отличаются цветовым оттенком. Т.к. сатанинский гриб является ядовитым, данное качество послужило причиной причисления этого гриба к злым силам, что отразилось в микониме русского и немецкого языка.
Birkenreizker букв, «береза + рыжик» — волнушка, т.е. «березовый рыжик». В номинации кроме локативного принципа задействована также аналогия с уже известным грибом рыжиком. Сравните: Tannenreizker «еловый рыжик» - груздь черный, Apfelaubling «яблоневая сыроежка» -сыроежка болотная.
Как видно из данного примера, локативный принцип встречается в мотивации миконимов. В немецком языке подразумевается расположение гриба у каштанов, в башкирском языке - среди мха. В русском языке, в первом варианте миконима очевидна связь с территорией Польши, на которой распространен этот гриб и откуда он был, возможно, завезен в Россию, во втором варианте - с произрастанием среди мха и красно-каштановым цветом шляпки гриба. Т.е. одно и то же дерево оказало двойное влияние на мотивацию миконима: в качестве места произрастания и в качестве его цветообозначения по схожести с цветом плодов каштана. В то же время нельзя исключать возможности наименования гриба и в немецком языке согласно цветовому сходству. Таким образом, произошел следующий перенос названия: дерево плод цвет гриб.
Энтонимы, названия насекомых, содержащих дендрокомпонент, даны, как правило, учеными-натуралистами, поэтому являют собой вторичную номинацию. Обычный человек, как в прошлом, так и в настоящем, отмечает насекомых больше по внешнему виду: стрекоза, жук, моль, тля и т.д. Признак важный для биолога - место обитания, почти не отмечается в первичной номинации. Вторичная номинация насекомых учеными по локативному признаку может быть различной в зависимости от языка. Сравните:
Apfelblutenstecher (Apfel - яблоко, -bliite - цветок, -stecher stechen -колоть) - цветоед яблонный — алма тсуцьры «яблочный жук». Apfelblattlaus «яблоко+лист+тля» — тля яблонная — алмагас бете «яблонная вошь». Apfelmotte. «яблоко+моль» — моль рябиновая — милэш квйэЪе. Eichenfloh «дуб + блоха»- блошка орешниковая = сэтлэуек aFacbi 6epcahe. Erlenknospenmotte — моль березовая=гкайын квйэИе. Pappelmotte = моль тополиная = тирэккейэЬе.
Аллегорическое представление образов древесных растений
Как было сказано в первой главе, семантика, как наука о значении слова изучается лингвистами в двух аспектах: семасиологическом и ономасиологическом. Если в первом случае дендронимы рассматриваются от выражения к значению, то во втором исследуется множество наименований одного и того же дерева. Исследование метафоры отображает, таким образом, семасиологический метод анализа, изучение аллегории — ономасиологический. Совокупность обоих методов позволяет раскрыть семантику в истинно полном объеме. Сравнивая лексические «оболочки», получаемые растением в фольклоре сравниваемых языков, обнаруживается различие и сходство аллегорических образов дерева/кустарника в зависимости от языка. Фольклорные образы отражают коннотативное отношение народа к представителям растительного мира. В одном и том же языке дерево может предстать в различных обличиях.
Однако следует заметить, что в немецком языке такому фольклорному жанру, как загадки, где наиболее широко представлены аллегорические образы, уделяется относительно мало внимания по сравнению с башкирским и русским языком. Среди других немецких народных источников аллегорические образы деревьев и кустарников не были обнаружены. Оставить в связи с этим без внимания образы из башкирского и русского фольклора нам кажется также не разумным. Поэтому в данном разделе проиллюстрируем вышесказанное на примерах наиболее популярных названий деревьев и кустарников в устном народном творчестве башкирского и русского народов.
Сосна / ель — это молодой парень, ассоциация возникла благодаря постоянному зеленому покрову: Иэйзэ егет, кыш та егет, йврвй йэшел кейемкейеп. Паренек и летом, и зимой, зеленую одежку носит. Йэй$эегет, кыш та егет, тсартайганы юте, гелегет. Паренек и летом, и зимой, не старится, вечно молодой. Сравните загадку из русского фольклора: Все паны скинули кафтаны, один пан не скинул кафтан. Дуб - царь, медведь. Дуб получает названия благодаря своему величию среди остальных деревьев, словно царь среди людей или медведь — хозяин леса и зверей. АтаЬы - оло батша, улы - кесе батша. Отец - великий царь, сын - царевич (Дуб и желудь). Мэцге тау?а - мен йэшэр айыу. На вечной горе - тысячелетний медведь. Береза - девушка нарядная: А тс кеЙемен кейгэн, йэшел сугын элгэн. Белую одежду одела, зеленую бахрому повесила. Осина - беспокойная мать: ИнэЪе тулгана - балалары кул саба. Мать беспокойно ворочается — детишки в ладошки хлопают. Яркие и красочные плоды деревьев и кустарников послужили причиной возникновения женского образа растений в народном творчестве многих народов. Сравните: Рябина: Етеюлдын сатында, егэрле енгэултыра. MyfibiHcaFbm татскан, тсы$ылкершэнятскан. На перекрестке семи дорог сидит ецгэ (жена брата, дяди, тетя), Бусы надела, красной шалью укрылась. Калина: Юл буйында Ьылыукилен бщэнэлэ тезэнэ. Вдоль дороги невестка-красавица, всё наряжается да прихорашивается. Сравните образ калины из русского фольклора: Над водой, над водой стоит с красной бородой. Малина: ТСы?ыл битле тсы? баркан, тсыцып аллац - тсан тсостсан. Краснощёкая девица, сожмешь крепко сок выдавится. Шиповник: Ал яулытын ябынган, башынаут тсабынган. Укрылась алым платком, что огонь на голове зажгла. А тсяулышнябынган, тырнагына тсы?ыл тсына ягынган. Белым платком укрылась, ноготки красной хной покрасила. В последнем примере отражены красивые белые цветы и красные шипы кустарника. В связи с этим хотелось бы привести образ шиповника из русского устного народного творчества: Древо ереванское, листья шамаханские, когти дьявольские, цветы ангельские. Сок плодов растений уподобляется в фольклоре крови: Вишня: Эй, тсан тамды, тсан тамды, тсан тигэнем, бал булды. Ой, кровь капнула, кровь капнула, а кровь мёдом оказалась. Малина: Тэме балдай, Ъыуы тсандай Вкус словно мёд, сок словно кровь. Нередко плоды растений ассоциируются с различными птицами: Рябина: Сытыр-мытыр араЬында тсьцыл этэсултыра. Среди хвороста красный петух посиживает. Терн: 0?он aFac башында кук кугэрсенултыра. «Бвгвн ганда алмаЬац, китэмен, » - тип ултыра. На длинном дереве сизый голубок сидит, «Если сегодня с утра не возмешь, улечу», - говорит. Яблоко: Э?он тсолта башында тсьцыл сэпсек ултыра. «Ел-дауылдар сытстиИэ, осамын,» - тип ултыра. На длинном столбе красная трясогузка сидит, «Коли ветра да грозы будут, улечу», - говорит.
Таким образом, при помощи аллегории были представлены различные образы дендронимов в башкирском и русском устном народном творчестве.
Теперь обратимся к метафоре, как важной стилистической фигуре, способствующей наглядному отображению растительного мира в человеческой жизни, т.е., как к средству «отражения в языковой форме нового знания о мире — эмпирического, теоритического или же художественного освоения действительности» [Телия, 81].
Но сначала для более наглядного представления связи человека с природой, мы хотели бы изобразить поле нашего исследования при помощи математики в виде системы координат, где по одной оси находятся названия деревьев и кустарников, а по другой человек, его внешность, характер, отношения.
