Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Социальный идеал и утопия как структуры сознания и феномены духовной жизни общества 13
1.1. Социальный идеал: природа, структура, функции 13
1.2. Роль утопии в формировании социального идеала 53
Глава 2. Диалектика социального идеала и утопии в культурно-исторических ситуациях модерна и постмодерна 77
2.1. Модерн как культурно-историческая ситуация. Место социального идеала и утопии в культурно-исторической ситуации модерна 77
2.2. Постмодерн как культурно-историческая ситуация. Место социального идеала и утопии в культурно-исторической ситуации постмодерна 106
Заключение 131
Библиографический список 135
- Социальный идеал: природа, структура, функции
- Роль утопии в формировании социального идеала
- Модерн как культурно-историческая ситуация. Место социального идеала и утопии в культурно-исторической ситуации модерна
Введение к работе
Общество как развивающаяся система всегда нуждается в определении целей и программ. Социальные идеалы и проекты будущего необходимы обществу как важнейшие смыслообразующие структуры сознания, как энергетические принципы освоения и преобразования реальности.
Современная ситуация общественного развития характеризуется повышенной интенсивностью развития, быстрой сменой технологического и ценностного пространства культуры. Мелькание лиц и событий, изменение ценностей и представлений, — всё это вызывает особую болезнь века — футурошок. Кардинальные изменения в нашей стране, затронувшие все сферы жизни, сделали протекание этой болезни у нас вдвойне тяжелым. Общество, лишивись надежных ориентиров, твердой почвы в колеблющемся мире, по защитной реакции отрицает и социальный идеал, и утопию. Социальный идеал и утопия вызывают отнюдь не положительный спектр чувств: от безразличия до иронии, от недоверия до резкого неприятия.
Сегодняшнее положение в культуре развитых государств показывает, что не только в искусстве, но и во многих других сферах жизни возникают тенденции, которые можно обозначить как кризис рационализма в интеллектуальной и социальной сфере общества. Он проявляется в целой череде «разочарований»: в науке, в прогрессе, в высших ценностях и целях человечества. Философы, политологи и социологи мало обращаются к анализу и изучению социальных идеалов.
Между тем глобальные проблемы в мировом процессе заставляют интеллектуальную элиту человечества снова и снова ставить вопрос о будущем, его социальных основаниях, ориентирах, идеалах, социальных проектах, которые сохранят человечество и обеспечат его стабильность (О. Тоффлер, доклады Римского клуба и др.)
Поэтому действительная ситуация развития — особенно в нашей стране — требует анализа сущностных сторон социальных проектов и идеалов. В начале 90-х годов много писали о «русской идее», пытались найти ответ на вызовы развития нашего общества, но не далеко продвинулись по этому пути. Во-первых, потому, что не исследовали серьезно всесторонне и объективно ту культурно-историческую ситуацию, в которой оказалась Россия, а во-вторых, не попытались осмыслить социальные идеалы, адекватные нашему обществу. Многие объявили марксизм утопизмом и как бы закрыли тему о нем в России, полагая утопию как нечто неприемлемое и негативное. Но проблема осталась. Общество по-прежнему нуждается в четком осознании своих идеалов и путей развития.
Проблемное поле нашего исследования определяется вопросом о том, чем побуждается в сознании общества всплеск утопизма, интереса к социальному моделированию и веры в социальные идеалы. А также о том, в какие периоды общественного развития господствует ирония и критика социальных идеалов и утопий всеобщего счастья — вплоть до отказа от них.
Для того, чтобы ответить на эти вопросы, мы используем понятие культурно-исторической ситуации. Мы обозначаем этим термином такой период бытия общества, который характеризуется единством сознания и форм жизнедеятельности на определенных этапах общественного развития с определенным способом развития.
Современную культурно-историческую ситуацию, характеризующуюся, в частности, кризисом идеального и утопического, мы определяем как постмодерн, а предшествующую, отличающуюся подъемом интереса к целенаправленному изменению социальной жизни, — как модерн.
В нашей работе мы не ставили задачу конструирования идеалов и анализа конкретных утопий. Мы считаем важным рассмотреть социальный идеал со стороны его функций и как смыслообразующую структуру в сознании общества, показать его неразрывную связь с утопическими структурами сознания, преодолеть односторонность в отношении к утопиям, выяснить, как зависит отношение общества к социальным идеалам и рациональным проектам от конкретных культурно-исторических ситуаций. Это необходимо для того, чтобы понять место социального идеала и утопии в сознании общества, чтобы осознанно и компетентно подходить к возможным проектам и моделям общественного развития.
Степень разработанности проблемы;
Социальный идеал, утопия, а также формы и способы социального развития разрабатывались исследователями разных направлений.
Идеальное и идеал оказывались предметом интереса человека с древности; недаром вопрос о соотношении идеального и материального считается основным вопросом философии. Различные аспекты идеального и идеала являются объектом изучения философов, культурологов, социологов, искусствоведов, религиоведов, историков, психологов.
Впервые проблема идеала теоретически наиболее остро была поставлена в немецкой классической философии (И. Кант, И. Фихте, Ф. Шеллинг, Г. Гегель). Идеал рассматривался как образ совершенства: как в социальной жизни, так и в искусстве. С появлением философии марксизма разрабатывается материалистическая концепция исследования общественного сознания. Идея и идеал рассматриваются, с одной стороны, как отражение материального бытия, а с другой — как «энергетические принципы» преобразования социальной реальности. Русские философы конца XIX столетия исследовали нравственные и эстетические основания социального бытия, осмысливали цели и идеалы развития России. Работы Иванова-Разумника, К. Н. Леонтьева, Н. Ф. Федорова, В. С. Соловьева, Н. А. Бердяева, С. Н. Булгакова, Ф. А. Степуна внесли большой вклад в понимание значения духовной составляющей общественной жизни, в осознание «путей» России и ее исторической миссии. Эти философы пытались развить идею телесной духовности, то есть единства идеала и реальности.
После Октябрьской революции концепция идеала и утопии К. Маркса и Ф. Энгельса разрабатывалась советскими исследователями. Вопросы о структурах и формах общественного сознания особенно активно начинают разрабатываться с начала 60-х годов XX века. Появляются серьезные исследования Н. В. Мотрошиловой, Б. Ф. Поршнева, Б. А. Чагина, М. А. Лифшица, А. К. Уледова, М. К. Мамардашвили, А. А. Гусейнова, А. М. Гендина, Д. И. Дубровского. Большой вклад в исследование идеального и социального идеала вносят работы Э. В. Ильенкова.
Идеалам в системе форм общественного сознания посвятили свои работы Н. П. Кузьмина, С. А. Кучинский, В. М. Муриан и др., а интерес к общественному и, в частности, социалистическому идеалу в советской философии реализуется во множестве публикаций по этой теме (Е. М. Амелина, Л. М. Еремина, С. Б. Кан, Р. И. Косолапов, В. Л. Павлов, В. А. Печенев, В. Г. Татаринцев, С. В. Туманов, В. Ю. Шпак и др.)
Отдельные аспекты в изучении идеала и социального идеала в частности (проблемы смысла жизни, целеполагания, ценностей, идей справедливости, блага, свободы и т. д.) затрагивают работы 3. А. Бербешкиной, М. И. Вощиковой, В. Е. Давидовича, О. Г. Дробницкого, И. А. Егорова, Н. С. Мудрагей, В. Г. Немировского, А. А. Новикова, М. А. Розова, Н. Н. Трубникова, В. Г. Яценко, И. Берлина, Дж. Роулса.
Утопия и утопическое сознание изучаются в нескольких направлениях. Исследователи опираются на широкую источниковедческую базу. История утопии как модели совершенного общества начинается с «Государства» Платона и продолжается в произведениях Т. Мора, Т. Кампанеллы, Ф. Бэкона, Э. Роттердамского, И. Бентама и др., а в XX веке особенно Г. Уэллсом, а также в трудах социалистов-утопистов К. А. Сен-Симона, Ш. Фурье, Р. Оуэна и других. Среди отечественных создателей литературных утопий надо отметить В. Ф. Одоевского, А. А. Богданова, Н. Г. Чернышевского. Из авторов антиутопического жанра, расцветшего в XX столетии, выделяются Е. Замятин, А. Платонов, Дж. Оруэлл, О. Хаксли.
Значительным вкладом в теорию исследования утопического явилась работа К. Мангейма «Идеология и утопия», а также произведения Ф. Э. и Фр. П. Мэнюэлей, М. Ласки, X. Маравалля, Г. Гюнтера в сборнике «Утопия и утопическое мышление», вышедшем в 1991 году.
В 60-е и 80-е годы XX века много работ посвящается утопии как этапу развития социалистической мысли. Исследователи опираются на концепцию Ф. Энгельса об утопическом социализме (В. П. Волгин, А. И. Володин, А. И. Клебанов, Г. С. Кучеренко, Ш. М. Левин, А. В. Носов, В. А. Малинин, И. К. Пантин, М. И. Сидоров и др.) Меньше исследований посвящено утопии и утопизму в системе сознания общества (И. Н. Неманов, М. К. Мамардашвили, Е. Л. Черткова, Т. А. Ростовцева).
Ситуация в конце 80-х — начале 90-х годов определила актуальность обращения к анализу социальных идеалов и проектов. Появляется идея о «социализме с человеческим лицом», приобретают новое значение проблемы смысла жизни, целеполагания и свободы. Публикуют статьи Э. Я. Баталов, В. А. Лекторский, Е. П. Никитин, А. Г. Никитина, А. А. Новиков, Н. С. Мудрагей, И. В. Случевская, Е. Л. Черткова. В 2003 году выходит книга Т. И. Ойзермана «Марксизм и утопизм». Издаются произведения философов русской эмиграции, либеральных политиков и мыслителей Запада, книги Н. Бердяева, П. Новгородцева, П. Сорокина, статьи М. Вебера, К. Ясперса, О. Тоффлера, философов франкфуртской школы и их последователей, работы по исследованию процессов модернизации и социального развития (А. С. Панарин, И. К. Пантин, В. И. Пантин, Е. М. Сергейчик, В. Г. Федотова, Н. В. Розов и др.)
Культурно-историческая ситуация модерна исследуется в двух контекстах. Во-первых, модерн рассматривается как стиль искусства. Вклад в исследование стилей и ситуаций модерна внесли труды Г. В. Плеханова, И. А. Василенко, А. В. Венковой, А. С. Панарина, М. М. Федоровой, X. Ортега-и-Гасета, Ю. Хабермаса. Во-вторых, модерн рассматривается как культурно-историческая ситуация, как конкретный период культурного развития общества
в единстве духовных и материальных сторон (А. Тойнби, Ю. Хабермас, И. А. Василенко, В. Г. Федотова, А. С. Панарин, Ж. Т. Тощенко, В. А. Ядов и др.) Проблема носителей модернистского сознания и выделения его типов отражена в изучении русской общественной мысли Иванова-Разумника.
Исследование постмодерна также рассматривается в нескольких направлениях. Из авторов-теоретиков постмодерна наиболее известны М. Фуко, Ж.-Ф. Лиотар, Ж. Бодрийяр, Ж. Деррида, Ж. Делез. Постмодерн в искусстве (в частности, литературный постмодернизм) представлен работами этих же авторов; в отечественной литературе выделяются В. Пелевин, В. Сорокин, Ю. Мамлеев, Д. Липскеров. Среди тех, кто занимается философским анализом постмодерна, мы также отмечаем перечисленных выше французских классиков, а кроме того, А. А. Грицанова, В. Курицына, М. А. Можейко, М. Эпштейна, 3. Баумана, С. Беста и Д. Келлнера. Много исследователей пишут о постмодерне как специфическом культурном этапе, затрагивая множество аспектов его изучения (Ю. Л. Бессмертный, Л. П. Репина, Е. М. Сергейчик, В. Смирнов, С. А. Шандыбин, Р. Инглхарт и др.)
Богатым источником для понимания духовных оснований и особенностей постмодерна является художественная литература второй половины XX столетия (М. Бланшо, М. Павич, В. Пелевин, Ю. Мамлеев, Д. Липскеров и др.), а также критические статьи об искусстве постмодерна (М. Эпштейн, И. С. Скоропанова, А. М. Яковлева, А. А. Грицанов).
Место и роль социального идеала и утопии в культурно-исторических ситуациях модерна и постмодерна практически не рассматриваются. Социальные идеалы не представлены как структуры связности сознания общества. Почти нет работ, посвященных их ценностному контексту, то есть потребностям общества в социальных идеалах и утопиях в конкретных культурно-исторических ситуациях общественного развития. Эти вопросы и определили направление нашего теоретического исследования.
Объект исследования.
Объектом исследования явились феномены общественного сознания социальный идеал и утопия.
Предмет исследования.
Предметом исследования при этом стали социальный идеал и утопия в культурно-исторических ситуациях модерна и постмодерна.
Цели и задачи исследования.
Цель исследования: выявить специфику актуализации и практической ценности социальных идеалов и утопии в культурно-исторических ситуациях модерна и постмодерна; провести операцию сравнения этих ситуаций; определить место и роль социального идеала и утопии в сознании общества в эпоху модерн и постмодерн.
Достижение цели требует решения следующих задач:
1. изучить природу социального идеала, его содержательные структуры, функции;
2. представить социальный идеал и утопию в качестве структур сознания и феноменов духовной жизни общества;
3. выявить роль утопии в формировании социального идеала;
4. определить понятие культурно-исторической ситуации, что позволит понимать исторический процесс как смену культурно-исторических ситуаций;
5. выделить существенные черты культурно-исторических ситуаций модерна и постмодерна;
6. провести сравнительный анализ культурно-исторических ситуаций модерна и постмодерна и вывести отсюда специфику отношения общества к социальным идеалам и утопиям в этих ситуациях.
Проблемное поле нашего исследования определяется вопросом о том, чем побуждается в сознании общества всплеск утопизма, интереса к социальному моделированию и веры в социальные идеалы. А также о том, в какие периоды
общественного развития господствует ироническое отношение к социальным идеалам и утопиям — вплоть до отказа от них.
Методологическая и теоретическая основа исследования.
Методологической основой исследования является, во-первых, диалектический метод, требующий объективности оценок всей совокупности представленных обстоятельств, осознания их противоречивости, взаимосвязи и динамики; во-вторых, системный подход и структурный анализ, в центре внимания которых принципы целостности и структурности, акцентирующие внимание на внутреннем динамизме объектов и особенностях их функционирования; в-третьих, метод компаративистского анализа, направленный на сравнение и выявление специфики мировоззрений и идеалов в разных культурно-исторических ситуациях. Также использовались общенаучные методы: анализ, синтез, принципы историко-культурного подхода.
Научная методология исследования развертывалась на базе исходных принципов русской философской традиции: единства духовно-телесного и ценностно-культурного понимания социально-духовных процессов.
В работе использовались сложившиеся в философии, социологии, культурологи, психологии научные положения и выводы по исследуемой тематике, содержащиеся в работах отечественных и зарубежных авторов.
Научная новизна исследования.
1. Выделены основные функции социального идеала: гносеологические, телеологические, аксиологические;
2. выделены основные содержательные структуры • социального идеала: идеи блага, справедливости, равенства, свободы;
3. выявлена моделирующая роль утопии в формировании социального идеала, ее целеполагающая, критическая и практическая функции;
4. выделены основные характеристики утопии как особого состояния сознания: проективность, трансцендентность, рациональность, тотальность;
5. определено понятие культурно-исторический ситуации, выражающее единство духовных и материальных сторон бытия общества в определенные исторические периоды развития;
6. раскрыта связь культурно-исторической ситуации модерна и романтизма, который определяется как мироощущение эпохи модерн, ее духовная установка;
7. выявлено, что в культурно-исторической ситуации модерна социальный идеал играет значительную роль в качестве духовно-целевого стержня общества и ориентира будущего развития. В эпоху модерна возникают благоприятные возможности для формирования утопий, социальных проектов будущего;
8. установлено, что в культурно-исторической ситуации постмодерна наблюдается спад интереса к социальным идеалам и скептическое отношение к утопиям;
9. выявлена противоречивость отношения общественного сознания к идеалам и утопиям в культурно-исторической ситуации постмодерна, которая показана как ситуации отрицания-приспособления — т. е. отказа от утопии и в то же время тоски по ней.
Научно-практическая значимость исследования.
Теоретическое значение исследования заключается в том, что его результаты помогают выявить специфику функционирования процессов общественного сознания в современных условиях, способствуют пониманию роли социального идеала и утопии в сегодняшней культурно-исторической ситуации, повышению интереса к проблемам социального моделирования и постановки целей, углублению знаний о сущности и месте социального идеала и утопии в сознании общества, содействуют осмыслению актуальных проблем современности. Исследование может служить теоретико-методологической
основой для углубленного изучения ситуаций общественного развития и структур общественного сознания.
Материалы диссертации могут использоваться в конкретных социологических исследованиях общественного сознания, а также для подготовки специальных обществоведческих курсов по темам общественного сознания. Они могут продуктивно использоваться в преподавании философии, социологии, культурологи и др.
Апробация результатов исследования.
Теоретические выводы и обобщения материалов исследования были отражены в докладах на межвузовских, межрегиональных научных конференциях, научных конференциях с международным участием, в том числе «Молодежь Сибири — науке России» (2001 г., Красноярск), «Расширение образовательного пространства. Маркетинг и менеджмент в сфере культуры» (2001 г., Красноярск), «Наука, образование, профессия. Актуальные проблемы образования и воспитания российской молодежи в III тысячелетии» (2002 г., Красноярск), «Красноярск. История и современность. К 375-летию со дня основания» (2003 г., Красноярск); в выступлении в рамках летней философской школы при философском факультете Новосибирского государственного университета; в Красноярском научном журнале «Теория и история»; а также в статье, написанной в соавторстве, в «Вестник Красноярского государственного университета».
Структура диссертации.
Структура диссертации определяется целью работы, последовательностью решения поставленных задач и состоит из введения, двух глав, включающих четыре параграфа, заключения и библиографического списка.
Социальный идеал: природа, структура, функции
Социальный идеал как образ безупречно организованного общества становится одной из важнейших проблем социальной философии, как только появляются первые теоретические модели государственного устройства. Идеал представлял концептуально-содержательную модель общественного устройства, принципы организации государства (справедливости, свободы, прогресса и т. д.)
Исследование социального идеала как феномена определенной культурно-исторической ситуации полагает рассмотрение его в двух основных контекстах: идеал как структура сознания общества, т. е. когнитивно; и идеал как функция общественного развития, т. е. в социо-культурном аспекте.
Понимание сущностных черт идеала базируется на концепциях идеального в философии. Любая философия неизбежно обращается к идеальному, предлагая свое понимание этого феномена. Без этого невозможен анализ сознания общества и человека. Мы не ставим перед собой задачу рассмотреть все разнообразие концепций идеального: от антропологически-натуралистических и механистических до обилия идеалистических разверток (панлогизма, волюнтаризма, феноменализма, иррационализма, религиозного мистицизма и др.); мы остановимся лишь на той из них, которая представляется нам наиболее убедительной и значимой для нашей работы. Известный исследователь идеального и идеала Э. В. Ильенков исходит из диалектически-материалистического понимания идеального как «специфического способа бытия объекта, отраженного в психическом мире и жизнедеятельности субъекта, как субъективного образа объективной реальности, то есть отражения внешнего мира в формах деятельности человека, в формах его сознания и воли» [66. С. 212.]
Э. В. Ильенков повторяет слова Маркса: «Идеальное есть не что иное, как материальное, пересаженное в человеческую голову и преобразованное в ней» [66. С. 213.] Разумеется, это определение не имеет буквального смысла. Есть объект и есть человек, преобразующий его посредством практической деятельности. Эта деятельность и материальна, и идеальна. Гончар, лепящий из глины кувшин — "материалист", но также "идеалист" — ведь форма будущего кувшина не содержится материально "ни в куске глины, ни в анатомо-физиологической организации тела гончара" [Там же. С. 216.] Откуда взялась эта форма? Платон бы поместил ее в мир идей — как идею Кувшина, универсальную и общезначимую. В действительности она навеяна гончару человеческим опытом, наблюдениями за вполне реальным миром; созрела и развивается в недрах социальной практики. Идеальное — активная общественно-человеческая форма деятельности, — подчеркивает Э. В. Ильенков [Там же.]
Т. е., идеальное — не индивидуально-психологический и не физиологический факт, а факт общественно-исторический [См.: 66. С. 212-213.] С этим утверждением не согласен Д. И. Дубровский, признающий за чувственно-конкретным в идеальном гораздо больше прав, нежели Э. В. Ильенков [См., напр.: 55. С. 33-47.] Соглашаясь по ряду позиций с Д. И. Дубровским, мы все-таки в своей работе, посвященной социальному идеалу, в основном опираемся на Э. В. Ильенкова, который, вовсе не отрицая наличия индивидуально-психологического в идеальном, подчеркивает именно общественную природу идеального. «Идеальное и неврожденное человеческих свойств предполагают друг друга...» [89. С. 171.]
Материальная жизнедеятельность общественного человека производит не только материальный, но и идеальный продукт — так осуществляется акт идеализации действительности; а затем идеальное материализуется, т. е. происходит опредмечивание идеального [См.: 66. С. 238.] Это диалектический процесс: как идеал — порождение действительности, так и «всякое событие в жизни человеческого общества, прежде чем стать фактом действительности, было идеалом мыслящего ума» [157. С. 116.]
В свое время Кант, возражая против онтологического доказательства бытия Бога, утверждал: «нельзя от наличия предмета в сознании умозаключать к бытию предмета вне сознания». Такой вывод мыслитель делал на основе рассуждений о реальном и идеальном, приводя в пример сто талеров — реальных, если они находятся в кармане, и идеальных, если они существуют лишь в воображении. Но талеры, даже если они в кармане — всего лишь «знаки представления», не имеющие ценностного содержания, например, для жителя другой страны. «Реальные» талеры равны идолам дикарей, для которых идол — не символ, а сам бог [См.: 66. С. 244-245.] В этом смысле талеры всегда идеальная форма.
Маркс, рассуждая о политико-экономическом феномене цены, замечает: хотя цена — форма идеальная, существующая в представлении, это не значит, что она обитает лишь в фантазирующей голове человека. Цена товара представлена через другой товар — денежный, золото [См.: 66. С. 219.] «После того, как деньги реально полагаются как товар, товар идеально полагается как деньги» [Цит. по: Там же. С. 221.] Деньги — товар, служащий эквивалентом для других товаров — «символ общественных отношений» [Там же. С. 220.] Таким образом, идеальность по Марксу — представленная в вещи форма (форма вещи, но вне вещи [См.: 67. С. 216.]) общественно-человеческой деятельности, а значит, имеет социальную природу и происхождение. Стоимость вещи — овеществленный труд человека; форма стоимости — овеществленная форма этого труда. Форма стоимости идеальна, но это не психический феномен, а телесная сторона вещи (например, сюртук), которая является формой выражения другой вещи (холста как стоимости). Стоимость холста воплощена в форме сюртука, а форма сюртука — «идеальная форма» стоимости холста [См.: 66. С. 255.]
Идеальное, как считает Э. В. Ильенков, осуществляется в символе и через символ, т. е. через чувственно воспринимаемое тело слова. Но это тело, оставаясь самим собой, в то же время оказывается бытием другого тела и в качестве такового — его «идеальным бытием», его значением, отличным от его формы.
«Общее» с тем, знаком чего оно является, обнаруживается только в акте превращения слова в дело, а через дело — в вещь (а затем и обратно), в практике [См.: 66. С. 218.] Практическая деятельность с вещью ориентирована знанием идеи вещи; изменяя вещь, она изменяет также и идею, то есть знание закона вещи [См.: 89. С. 173.] То есть идеальное непосредственно связано с истиной.
Иначе говоря, «под "идеальностью" или "идеальным" материализм имеет в виду соотношение между двумя (по крайней мере) материальными объектами (вещами, процессами...), внутри которого один материальный объект, оставаясь собой, выступает как представитель другого объекта» [66. С. 235.]
Итак, под идеальным мы понимаем способ бытия объективной реальности, представленной (отраженной) в сознании субъекта в виде символа этой реальности, формирующегося в практической деятельности субъекта. Отсюда идеал в самом общем смысле есть система символов, идеальная конструкция, образ действительности, возникающий в сознании субъекта (индивида или общества). Важно подчеркнуть такое свойство идеала, как его способность определять характер мышления и деятельности человека или общественного класса [См., напр.: 65.] Эта функциональная характеристика идеала отражает диалектическую взаимосвязь реального-идеального.
Роль утопии в формировании социального идеала
В структуре сознания общества особое место занимает идеологический ряд, в который входят идеи и представления, определяемые социальным идеалом. Социальный идеал служит основанием целеполагания и деятельности в социальном процессе. Социальные идеалы могут существовать в сознании общества в наглядно-систематизированной форме утопий. Утопия — это феномен сознания, который пусть и абстрактно, но всегда руководствуется принципом человеческого счастья. Утопия как проект снятия противоречивости социального бытия — это закрыто-открытое пространство: вера утописта в безупречность своей модели делает эту модель некритикуемо-закрытой, но сама модель есть критика социальной действительности, а, следовательно, призыв к открытости, к изменению бытия.
Для того, чтобы понять, как и из каких форм сознания образуется социальный идеал, мы обращаемся к анализу утопии как форме социального знания и феномену сознания общества. Именно утопия в силу своих сущностных свойств становится моделирующей базой для формирования социальных идеалов.
В современном обыденном сознании утопия представляется чаще всего неосуществимым проектом или идеей. Вместе с тем, обращаясь к истории утопического сознания и теоретическим исследованиям утопии и утопического [См., напр.: 83; 92; 112 и др.], мы видим, какую значительную роль играет утопия в формировании социального знания и познания.
В отечественной науке отчетливо различаются два основных подхода к социальной утопии.
1. В советское время, на которое приходится подавляющая масса исследований, посвященных утопии, утопия рассматривалась в качестве определенного и естественного этапа в развитии социальной мысли; особенное внимание уделялось социалистической утопии как предшественнице научного коммунизма, сыгравшей свою безусловно важную положительную роль, но теперь успешно преодоленной научной методологией. Здесь концептуальную роль играла работа Ф. Энгельса "Развитие социализма от утопии к науке".
2. В постсоветский период утопия подверглась переосмыслению в контексте современной ситуации, симптоматично характеризуемой как переживаемый "кризис реализации утопии" [См., напр: 187.] Акцент исследований делается, во-первых, на закрепощающих сознание механизмах утопического сознания, во-вторых, на критику утопических сторон в социальных идеалах социализма и коммунизма.
На наш взгляд, оба подхода страдают односторонностью. Если первый связывает позитивное содержание утопии только с социалистическим социальным идеалом (да и тезис о полной свободе марксистского учения от утопизма вызывает определенные возражения [См., напр.: 123. С. 551.]), то ограниченность другого проявляется в отрицании значимости утопии для формирования социального идеала.
История утопической мысли совпадает с историей развития социальных идеалов, так как в содержании любой утопии развернут социальный идеал. Вопреки мнению большинства исследователей, выделяющих среди идеалов истинные, научные и утопические, мы склонны утверждать, что любой социальный идеал связан с утопией в определенном смысле, утопия является моделирующей основой социального идеала. Это положение будет рассмотрено позже, пока перейдем к анализу утопии как феномена общественного сознания.
Что касается самого термина, то современный диапазон его значения чрезвычайно широк и "простирается от обозначения свойственного всем людям стремления к лучшей жизни до фантазий параноика и шизофреника" [187. С. 71.]
Термин, появившийся на свет в 1516 г. в произведении Т. Мора, допускает двойную интерпретацию первого из греческих корней: и, т. е. нет, либо ей, т. е. благо. В сочетании со вторым слогом topos — место, он, таким образом, означает либо Место, которого нет, либо Блаженная страна. Двойственность усиливается композицией сочинения Мора, где рассказ "вожатого" о прекрасной жизни на острове Утопия обрамлен перепиской автора с друзьями, высмеивающей тех, кто поверил в реальность Утопии. Уже это дает основание разграничить утопию как концепцию безупречного общества или как его художественное изображение от утопического сознания. По мнению Е. Шацкого, Мор — не утопист, т. к. "Утопия" была "не программой действий, а всего лишь тренировкой социологического воображения" [190. С. 19.]; в понимании Е. Л. Чертковой, Мор — утопист по принадлежности к литературному жанру, но не по способу мышления, "и лишь переход от утопии-идеала к утопии-проекту превращает утопистов из мечтателей в преобразователей, революционеров..." [187.]
Социологическая история утопии начинается в XVII веке, когда рядом с рассказами о путешествиях в идеальные общества появились трактаты, серьезно обосновывающие возможность и необходимость устройства таких обществ. Утопия-проект укрепила свои позиции благодаря формированию философии истории с ключевой идеей прогресса. С конца XVIII века фокусом утопических фантазий становится не место, а время, в основном будущее: у-топия фактически превращается в у-хронию (термин Ч. Ренувье), а в 19 веке по мере психологизации идеала и переноса акцента на свободу и самовыражение личности — в эупсихию (термин А. Маслоу).
Однако утопия как явление безусловно старше самого термина. Утопизм — универсальное свойство сознания, а не его болезнь, и зарождается вместе с появлением критической мысли по отношению к существующей социальной организации.
Итак, под утопией мы подразумеваем:
1. особое состояние человеческого сознания, особый тип мышления; утопия как утопическое сознание; утопизм; 2. продукт такого мышления: форма знания, модель, конструкция идеального общественного устройства (в том числе в виде литературного произведения, трактата и т. д.) (И. Н. Неманов говорит о трех значениях, третье из которых — особый тип поведения, направленный на реализацию утопии; однако нам кажется, что это значение включается в группу 1.)
Согласно И. Н. Неманову, утопизм проходит три основные стадии своего развития [См.: 112.] Первая стадия, на которой себя обнаруживает социальный утопизм — настроение. Утопическое настроение — прежде всего критически-негативное — суд над действительностью с позиций идеала. Из эмоционально-чувственной сферы утопическое настроение переходит в сферу рациональной умственной деятельности. Эта ступень — начало поиска позитивного решения. Но в целом стадия настроения и умонастроения означает еще не действие, а лишь предрасположенность, готовность к нему.
Вторая стадия — умозрительное конструирование. На ней создается модель должного, выходящая за пределы известного, наличного. От частных умозаключений, основанных на наблюдении реальных фактов, утопист переходит к обобщениям, стремится к универсальным надысторическим решениям. Общество в представлении утописта неправильно организовано, потому что уклонилось от законов мироздания, плохо понятых или непонятых вовсе, а поэтому требует исправления в соответствии с "правильными" законами, которые утопист "уточняет" или "открывает" заново.
Третья, завершающая стадия — катарсическая. Основное переживание: ощущение того, что миссия выполнена, рецепт счастья найден, путь к спасению человечества обретен. Сознание утописта "закрывается": он уже не наблюдает действительность, а отбрасывает ее, "закрывается" от нее, так как она ему мешает.
Модерн как культурно-историческая ситуация. Место социального идеала и утопии в культурно-исторической ситуации модерна
Любое духовное явление, структура сознания всегда существует в головах носителей в конкретной исторической ситуации. И каждый раз условия и формы этой ситуации определяют место духовных феноменов в жизни общества и отношение к ним.
Мы вводим понятие культурно-исторической ситуации, чтобы выразить единство нескольких сторон бытия общества и его духовных феноменов. Во-первых, бытие духовного предстает здесь как развернутая во времени культура (стили, формы, способы). Во-вторых, историческая составляющая позволяет рассмотреть бытие общества как процесс. В третьих, понятие ситуации несет в себе человеческую, гуманитарную составляющую бытия.
Под культурно-исторической ситуацией мы понимаем совокупность идеальных и материальных проявлений человеческой деятельности, характерную для того или иного конкретного периода времени бытия.
Говоря о культуре, мы понимаем ее в широком значении, т. е. как единство духовной и материальной сфер жизни людей, как специфически человеческий способ бытия [См. об этом: 2.], духовную телесность бытия.
Способы бытия изменяются на протяжении всей истории человечества. Одна культурно-историческая ситуация сменяет другую, отрицая и вместе с тем продолжая предыдущую. История непрерывна и дискретна одновременно. А. Тойнби обращает внимание на два типа непрерывности: между фазами в истории одного общества и непрерывность, преемственность как связь во времени самих обществ между собой (метафорически "сыновне-отеческая"), которая выражена значительно слабее [См.: 165. С. 45.] Для нас значимой является именно непрерывность между фазами развития одного общества. Однако, как бы ни были тесны преемственные связи между отдельными этапами — этапы, определяемые своими характерными чертами, действительно существуют.
Их смену — смену культурно-исторических ситуаций — в социальном познании представляют различные теории, характеризующие тип и направленность развития культуры общества.
Идея прогресса как направления развития вперед, от высшей ступени к низшей, хоть и давно подвергается критике со стороны приверженцев "альтернативных" концепций развития, на наш взгляд, имеет свои теоретические права.
Сторонники цивилизационного подхода отмечают в качестве неверной предпосылки к ложной концепции "единства истории" на базе западноевропейского общества представление о прямолинейности развития: "Согласно теории прогресса, нет ни подъемов, ни упадков. Стало привычным, и не без некоторых оснований, считать, что западный полуостров евразийского континента имеет в истории человечества особо важное значение...", — пишет Л. Н. Гумилев [45. С. 429.]
Однако представление о прямолинейности развития отнюдь не равно идее прогресса.
Действительный прогресс с диалектической точки зрения — неоднородное движение. "...Представлять себе всемирную историю идущей гладко и аккуратно вперед, без гигантских иногда скачков назад, недиалектично, ненаучно, теоретически неверно" [86. С. 6.]
Речь здесь идет о "всемирной истории", об истории мировой культуры — феномена, существование которого и оспаривается историками "цивилизаций". На наш взгляд, хотя и мировая культура не представляет собой простой совокупности культур локальных, тем не менее, существует как особая система с особыми связями между своими элементами, которые становятся все теснее в современных условиях глобализации. По сути, здесь затрагивается все та же проблема существования двух типов непрерывности: связей между отдельными цивилизациями ("мировая культура") и связей между этапами развития в рамках каждой отдельной цивилизации.
Для некоторых мыслителей была очевидна не только неоднородность и нелинейность исторического процесса, но и ограниченность концепции круговорота локальных культур О. Шпенглера.
На протекание истории в форме ритмичности (не с содержательной точки зрения, поскольку каждое историческое событие уникально, а именно с формальной, акцентирующей внимание на поочередном доминировании устойчивых и изменчивых фаз развития общества) указывал М. Вебер [См.: 114. С. 634], X. Ортега-и-Гасет, Р. Дж. Коллингвуд [См.: 149. С. 517.] и др.
Всемирная история может быть представлена как сложноорганизованная динамическая система, развитие которой имеет ритмический характер: периоды стабильного функционирования сменяются транзитивными, когда система перестраивается и переходит в качественно новое состояние. Для анализа таких периодов необходимо построение моделей-репрезентаций, релевантными свойствами которых выступают ценности, образующие смысловой каркас всякого общества [См.: 149. С. 516-529.]
Действительно, культурно-историческая жизнь социума неравномерна, "расцветы" сменяются "упадками". Однако сами понятия "расцветов" и "упадков" тоже требуют своего осмысления. По замечанию Л. Н. Гумилева, подъемы и спады в этнических процессах и истории культуры не совпадают друг с другом по времени. Так, пассионарный взрыв в недрах молодого этноса оказывается губительным для предшествующей культуры, примером чему может служить разрушение языческих храмов христианами. Однако, по словам Гумилева, "это нельзя назвать упадком, так как творческий импульс как таковой уважался, а менялась только культурная доминанта". Напротив, классическая эпоха упадка — Римская империя II-IV вв. до н. э. — в плане культуры характеризуется вполне положительно: увеличением производства статуй, фресок и прочих предметов искусства. Но стоит ли говорить о расцвете культуры? Ведь в этот же период наблюдается снижение эстетических норм. "Предметы искусства" трафаретны и маловыразительны [См.: 45. С. 521.] Очевидно, следует ли говорить о расцвете культуры или о ее упадке, зависит от критериев "расцвета" и "упадка", а такого критерия, как количество, явно недостаточно.
Культурный расцвет определяется достаточным количеством качественных и творческих произведений. Творчество — это самостоятельное созидание нового, оригинального. Новое, оригинальное, как плоды сознания возможно при определенных бытийственных условиях. Так, в периоды научных переворотов, назревания революционного брожения, слома старого порядка, умы, охваченные предчувствием перемен и жаждущие их, производят ту продукцию, которая имеет определенное воздействие и на нетворческое большинство и, в свою очередь, стимулирует скорейший переход социальной системы в свое новое качество, в следующую фазу развития. Бурное течение потом успокаивается, входит в русло размеренной жизни. Снова приходит время стабилизации, ровного существования, цветущей классики, "золотого века" гармонии или, лучше сказать, "золотой осени" цивилизации [См.: 45. С. 504.] Постепенно сила инерции, характеризующейся снижением творческой составляющей культурной жизни, уменьшается, а значит, наблюдается и спад активности во всех сферах существования общества. И так до нового подъема, вызванного необходимостью разрешить конфликт, который назрел, пользуясь материалистической терминологией, когда производственные отношения перестали соответствовать характеру и уровню развития производительных сил.
