Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Историко-культурные основания правового нигилизма в России
1.1. Генезис правового нигилизма в русской культуре 17
1.2. Основные тенденции развития правового нигилизма в Российской империи 49
1.3. Правовой нигилизм как форма социального бытия в советской и постсоветской России 86
Краткие выводы 114
Глава 2. Социально-психологическая природа правового нигилизма
2.1. Психогенные факторы правового нигилизма 116
2.2. Социально-психологические формы правового нигилизма 154
2.3. Ментальная основа российского правового нигилизма 192
Краткие выводы 225
Глава 3. Правовой нигилизм как фактор российской культуры
3.1. Правовой нигилизм и общественный прогресс 227
3.2. Социокультурные и политико-экономические факторы правового нигилизма 259
3.3. Перспективы правовой культуры 288
Краткие выводы 314
Заключение 316
Список использованной литературы 321
- Основные тенденции развития правового нигилизма в Российской империи
- Социально-психологические формы правового нигилизма
- Социокультурные и политико-экономические факторы правового нигилизма
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Повышенный научный интерес к изучению социокультурных явлений, генетически связанных с правом, определяется острой необходимостью реформирования российской правовой системы, которая заставляет как политиков, так и ученых задумываться над проблемами эффективности отечественных правовых институтов, объяснения закономерностей развития правовой культуры и нигилистического отношения граждан к легитимным социальным нормам. В России антиправовые установки и стереотипы являются составной частью общественного сознания и национальной психологии, отличительной особенностью культуры и образа жизни. Еще М.Е. Салтыков-Щедрин выразил представления российского общества о правовых отношениях следующей формулировкой: суровость российских законов смягчается необязательностью их исполнения. В своих оценках он был далеко не одинок. Л.Н. Толстой считал право «гадким обманом властей» и требовал заменить его моралью и нравственностью. Б.А. Кистяковский отмечал, что русская интеллигенция никогда не уважала права и никогда не видела в нем ценности. Но наиболее ярко нигилистическое отношение русского народа к правовой действительности проявляется в его пословицах и поговорках: «Все бы законы потонули да и судей бы перетопили», «Законы святы, да законники супостаты», «Судья - что плотник: что захочет, то и вырубит», «Перед судом все равны: все без окупа виноваты»1 и т.д.
Нигилистические тенденции все более усиливаются в правовой культуре современного российского общества. Высокомерно-пренебрежительное и снисходительно-скептическое отношение граждан к праву, оценка его не как базового и основополагающего социального института, а как второстепенного явления в общественной жизни, характеризует уровень цивилизованности гражданского общества и состояние его духа. В России на защиту закона мало кто надеется, хотя надежда на доброго и справедливого государя не покидает граждан.
В последнее время много говорят о необходимости повышения уровня правовой культуры общества. Это фундаментальная проблема развития российского социума, от решения которой зависит будущее нашего отечества. Вопрос о правовом нигилизме в контексте правовой культуры становится все более актуальным в философии и правоведении, привлекая к себе пристальное внимание ученых, затрагивающих в своих научных работах различные аспекты данной проблемы. Исследование правового нигилизма позволяет понять природу этого феномена и избавиться от всего регрессивного и деструктивного, что он привносит в нашу жизнь.
Человеческая жизнь представляет собой не только приобщение к социокультурному миру, но и отстаивание своего «Я» в диалоге с ним, отрицание тех его сторон, которые мешают реализации духовного и физического потенциала личности. Общественный прогресс возможен только в том социуме, где присутствуют не только долг и обязанность, но права и свободы, без которых личность перестает быть таковой. В персональном отношении правовой нигилизм может быть необходим в качестве интенции к преодолению обособленности и разорванности человеческого существования, партикулярности и отчужденности бытия.
Необходимость системного исследования феномена правового нигилизма как социокультурного феномена обусловлена также неудачным либеральным реформированием законодательства в условиях перехода России на демократический путь развития и возникшими противоречиями между конституционными нормами, принятыми в начале девяностых годов, и этатистскими тенденциями в современных процессах государственного устройства. Возникает потребность в теоретико-практической корректировке правовой политики с учетом особенностей развития российской государственности.
Невозможно разобраться в природе правового нигилизма без знания многих его слагаемых, выяснения его принципов и закономерностей, а также без исследования соответствующих параметров внешнего и внутреннего мира человека. Вместе с тем многие стороны этого феномена еще не выяснены. Как меняется правовая культура и ценностные ориентиры россиянина в ходе исторического развития? Как изменения в духовном настрое русского человека воздействуют на динамику общественно-правовых процессов? Что есть правовой нигилизм в своих социокультурных основаниях? Насколько расходятся правовые идеи российской власти с ментальными особенностями граждан? Что может потерять общество, если правовые реформы не соответствуют менталитету народа? Насколько глобализация затронет душевный строй российского народа и его отношение к легитимным социальным установкам? Эти и другие аспекты исследования крайне важны для осмысления правовой культуры российского общества.
Степень научной разработанности проблемы. Философским проблемам правовой культуры посвящено значительное количество работ (Е.В. Аграновской, A.M. Евстратова, М.С. Егоровой, B.C. Нерсесянца, Е.А. Певцовой, В.П. Сальникова, А.П. Семитко, В.Н. Синюкова, М.Б. Смоленского и др.). Однако в теории правовой культуры остается еще немало дискуссионных и нерешенных вопросов, к которым следует прежде всего отнести исследование сущности и структуры данного феномена, основных детерминант ее функционирования и развития. Сегодня в отечественной мысли, к сожалению, отсутствует ясно сформулированный философско-правовой комплекс, связанный с оценкой культурной составляющей правовой действительности и имеющий проективный характер. Намечаются лишь первые подходы к изучению такой важной детерминанты правовой культуры, как правовой нигилизм.
Как считают некоторые исследователи, термин «нигилизм» ввел Августин Блаженный для обозначения взглядов людей либо неверующих, либо ложно верующих (еретиков)1. Много веков спустя это понятие получило уже иную трактовку в философских трудах. Этот термин настолько же широкий, насколько и неопределенный. Пожалуй, можно выделить два основных направления в толковании данного социокультурного феномена.
Представители первого направления оценивают нигилизм в целом позитивно. Так, Ф. Ницше, родоначальник философской теории нигилизма, приветствует его, поскольку тот уничтожает все иллюзии, ибо чувство правдивости, развитое христианством, начинает испытывать отвращение к фальши всех объяснений миру, которые давала эта религия. Нигилизм означает, по Ницше, что высшие ценности теряют свою ценность, что нет цели и нет ответа на вопрос «зачем?». Ф. Энгельс, давая этому феномену положительную оценку, отмечает, что появление буржуазии нашло свое отражение в либерально-конституционном движении, а зарождение пролетариата - в идейном течении, которое обычно называют нигилизмом. М. Хаидеггер определяет нигилизм не как учение или воззрение, а как основное европейское историческое движение, суть которого - бытийная оставленность, когда бытие опускается до устраиваемое™. «Это опускание ставит человека полностью на службу себе. Такая служба - никоим образом не падение и не «негатив» в каком бы то ни было смысле»2.
Представители второго направления оценивают нигилизм весьма негативно. Так, С.Л. Франк понимает под нигилизмом отрицание абсолютных (объективных) ценностей. По его мнению, на базе нигилизма появляется особое умонастроение, в основе которого лежит безверие и беспринципность в метафизическом смысле (отрицание принципиальных оценок), отсутствие объективного различия между добром и злом, жесточайшая добросовестность в соблюдении эмпирических принципов (условных и непринципиальных требований). Это своеобразное, рационально непостижимое слияние антагонистических мотивов в могучую психическую силу, по Франку, и есть то умонастроение, которое называют нигилистическим морализмом.
О. Шпенглер, отрицательно оценивая нигилизм, утверждает, что данный феномен представляет собой «чисто практическое миронастроение жителей большого города», у которых за спиной законченная культура и ничего впереди. К. Ясперс распространяет нигилизм уже на целую эпоху, признавая, что нынешнее время - это эпоха нигилистического кризиса. По Ясперсу, человечеству необходимо пройти через нигилизм, в котором таится не только величайшая опасность, но и открывается величайшая возможность нашего времени, поскольку вся история предстает перед ним как некий переходный период, по окончании которого из человека должен получиться более-чем-человек. Резко отрицательно относится к нигилизму А. Камю, поскольку нигилист, обуянный бешенством, смешивает воедино творца и тварь, отбрасывает все ограничения и в слепом возмущении, затмевающем даже его собственные цели, приходит к бесчеловечному выводу: отчего бы не убить то, что уже обречено смерти.
В истории отечественной научной мысли неоднократно предпринимались попытки теоретического обоснования сущности права и правовой культуры, но научных исследований, направленных на изучение природы правового нигилизма и его роли в социокультурном процессе, мало. В них отражены лишь некоторые аспекты проблемы, целостная концепция еще не выработана.
В последнее время в юридической литературе стала доминировать точка зрения, согласно которой правовой нигилизм признается как общественно опасное, регрессивное и деструктивное явление, как своеобразный продукт низкого уровня правовой культуры наших граждан. Поэтому с ним необходимо бороться всеми законными методами и средствами. Однако, по мнению диссертанта, такой подход является излишне упрощенным, не позволяющим дать целостный и объективный анализ этого феномена российской общественной жизни. В научной среде нет единой и общепринятой оценки правового нигилизма.
Все чаще современные исследователи проблем правовой культуры обращаются к трудам русских мыслителей. История развития философско-правовых концепций в России приводит к их дифференциации на определенные школы. Так, теория естественного права развивалась в работах Б.Н. Чичерина, B.C. Соловьева, П.И. Новгородцева, С.Н. Трубецкого, И.А. Ильина, Н.А. Бердяева, Б.А. Кистяковского и др. Идеи позитивизма поддерживались и разрабатывались в трудах Г.Ф. Шершеневича, А.А. Рождественского, Е.В. Васьковского, Н.И. Палиенко и др. Концептуальное определение центра права не в законодательстве, а в самом обществе было отражено в работах представителей социологической теории права - С.А. Муромцева, Н.М. Коркунова и М.М. Ковалевского. Среди отечественных исследователей особо следует отметить Л.И. Петражицкого, работы которого были направлены на обоснование императивно-атрибутивной сущности права. Большой интерес для диссертационного исследования представляет его полемика с Л.Н. Толстым в связи с нигилистическим отношением последнего к праву.
Предметное поле диссертационного исследования потребовало разработки культурологических, исторических, социально-философских, психологических и юридических основ решения проблемы. В этой связи особую значимость приобретают научные труды С.С. Алексеева, М. Анри, Л.Н. Гумилева, А.Н. Ерыгина, Д.А. Керимова, Н.И. Матузова, П. Сорокина, 3. Фрейда, Э. Фромма, В.А. Шкуратова, К.Г. Юнга.
Проблемам истоков отечественного права и правового нигилизма, посвящены труды А.И. Асова, Л.С. Васильева, М.Ф. Владимирского-Буданова, Ф.М. Дмитриева, А.А. Зимина, Н.Е. Носова. Благодаря их работам, сделанным на основе исторического анализа обширного эмпирического материала, появилась возможность обоснования преемственности правовых ценностей в процессе развития российской правовой культуры.
Большое значение для исследования проблематики диссертации имеют работы Э. Аннерса, Р. Давида, А.И. Ковлера, В.В. Клочкова, А.Х. Саидова, Ф. Халема, где проведен сравнительный анализ правового бытия человека разных эпох и географических зон, что позволяет увидеть все многообразие правовой реальности в зависимости от специфики социокультурного и культурно-исторического процесса развития определенного сообщества.
К освещаемой теме имеют непосредственное отношение публикации К. А. Абульхановой, В. А. Авксентьева, А.В. Брушлинского, М.И. Воловикова, И.Г. Дубова, предпринявших попытку на основе прежде всего психологического анализа обосновать особенности российского менталитета.
В связи с тем, что правовой нигилизм изучается с помощью понятий «правовое сознание» и «правовой менталитет», особую значимость приобретают фундаментальные труды Е.А. Лукашевой, П.И. Стучки, И.Е. Фарбера. Большое влияние на проведенное исследование оказали работы Р.С. Байниязова, И. А. Крыгиной и В.Н. Синюкова, в которых рассматриваются сущность и специфика правовой ментальности современного российского общества и ее взаимосвязь с отечественной правовой культурой.
Для разработки концепции правового нигилизма исключительна велика роль многих фундаментальных исследований в области социальной философии, философской антропологии и теории культуры, проведенных в последние десятилетия (B.C. Библер, Ю.Г. Волков, П.С. Гуревич, В.Е. Давидович, Г.В. Драч, Э.В. Ильенков, К.М. Кантор, Н.В. Омельченко, А.И. Пигалев, Е.Я. Режабек, В.П. Яковлев).
Объект исследования - правовая культура российского общества.
Предмет исследования - природа, формы и факторы правового нигилизма в России.
Цель и задачи исследования. Целью исследования является концептуальный анализ природы правового нигилизма в России, его истоков, форм и социокультурных оснований.
Для достижения поставленной цели предполагается решение следующих задач:
- выявить историко-культурные основания правового нигилизма в российском обществе;
- исследовать психогенные факторы правового нигилизма как социокультурного феномена;
- выделить формы правового нигилизма в сопряжении с основной социально-психологической мотивацией деятельности человека и культурным бессознательным;
- проанализировать особенности русского менталитета в их соотношении с феноменом правового нигилизма;
- выяснить роль правового нигилизма как условия развития правовой культуры;
- определить социокультурные факторы, обусловливающие правовой нигилизм в современном российском обществе;
- обосновать прогноз развития российской правовой культуры с учетом фактора правового нигилизма.
Методологическая основа диссертационного исследования определяется спецификой объекта, который может быть познан только с применением инструментария широкого круга наук.
В диссертации использованы прежде всего принципы диалектического мышления и познания социокультурных процессов: единства исторического и логического, системной детерминации, компаративного анализа, деятельностного подхода, психологического и социально-психологического исследования. Междисциплинарный характер проблематики работы обусловил необходимость применения методов, используемых в истории и теории культуры, социальной философии, социологии, этнологии, правоведении, психологии.
Автор стремился следовать традициям отечественной философии с присущим ей стремлением к целостности знания, к единству рациональных и интуитивных сторон познания. При анализе психогенных факторов правового нигилизма применялась социально-психологическая концепция Э. Фромма. Общим мировоззренческим ориентиром является традиция гуманистической философии.
Гипотеза исследования состоит в предположении того, что развитие российской правовой культуры во многом определяют две антагонистические тенденции общественного развития: гуманистическая и авторитарная. Соответственно, в России исторически сложились два вида правового нигилизма, детерминируемые двумя противоположными ориентациями личностного развития индивида, которые Э. Фромм называл биофилией и некрофилией. Анализ социально-психологической мотивации действий человека, в основе которой лежит взаимодействие этих фундаментальных сил, позволяет выделить различные формы правового нигилизма в зависимости от уровня деструктивное™. В определенном отношении правовой нигилизм (когда отрицает исторически устаревшие юридические нормы и институты) является необходимым элементом общественного прогресса и развития правовой культуры.
Научная новизна диссертационного исследования заключается в следующем:
предложена целостная концепция, объясняющая природу правового нигилизма;
на основе исследования исторических истоков правового нигилизма выявлены две основные тенденции его развития в русской культуре: гуманистическая и авторитарная;
осуществлен социокультурный и социально-философский анализ психогенных факторов правового нигилизма;
выявлены различные формы правового нигилизма: инфантильный, фрустрационный, мстительный, возмещающий и регрессивный;
исследована ментальная основа правового нигилизма;
рассмотрен механизм включения правового нигилизма в процесс развития правовой культуры российского общества;
проанализированы социокультурные основания правового нигилизма;
показаны перспективы развития правовой культуры в России. На защиту выносятся следующие положения:
правовой нигилизм - это социокультурный феномен, структурообразующим компонентом которого являются идеи, отрицающие легитимные социальные установки и несущие духовную нагрузку, обусловленную не только тенденциями развития общества и соответствующими ценностями, но и рядом психогенных факторов. Правовой нигилизм является важным элементом правовой культуры -определенной системы духовных и материальных артефактов, воспринимаемой как качественное правовое состояние субъекта, которое детерминируется его гуманистическим или авторитарным ориентированием;
- исторически сложились в России два вида правового нигилизма: авторитарный, отрицающий естественные права и свободы человека во имя внешних социальных сил, и гуманистический, отвергающий легитимные социокультурные установки, требующие беспрекословного подчинения власти и закрепощающие человека;
- две противоположные тенденции развития субъекта (биофилия и некрофилия) детерминируют его правовую культуру. Человек под воздействием этих внутренних психогенных сил пытается адаптироваться к общественной среде, творя тем самым себя в качестве субъекта или объекта права, принимающего или отрицающего легитимные социальные нормы;
- исходя из осознанных и неосознанных социально-психологических мотивов субъекта, можно выделить пять форм правового нигилизма, различающихся уровнем деструктивности: инфантильный, являющийся следствием неразвитости личности и несформированности ее системы нравственных ценностей; фрустрационный, вызванный страхом субъекта за свое материальное и общественное положение, толкающий его на нарушение закона; мстительный, возникающий как реакция на мнимую или действительную социальную несправедливость; возмещающий, выполняющий функцию компенсаторного механизма собственной ничтожности индивида; регрессивный, обусловленный крайней агрессивностью («жаждой крови») человека, деградировавшего до животного уровня и попирающего все естественные права и свободы;
- российский правовой нигилизм имеет генетическую связь с таким социально-психологическим феноменом, как русский менталитет, который, представляя собой глубинный пласт общественного сознания, определяет через архетипы культурного бессознательного позитивное или негативное отношение субъекта к юридическим нормам. Существуют противоречия между моделью правовых действий российских граждан, задаваемой их менталитетом, и современным отечественным законодательством, многие положения которого заимствованы из западной юриспруденции, основанной на иных ценностно-культурных приоритетах;
- правосознание, выступая как совокупность теоретико-идеологических воззрений людей на правовую сферу социальной действительности, определяет тем самым ценностную основу правового нигилизма. Российское правосознание основывается на ярко выраженных духовных механизмах регуляции поведения людей, в которых этические ценности господствуют над правовыми; такая ценностная иерархия является одним из источников правового нигилизма;
- отрицание в российском обществе авторитета права, основанного на либеральных ценностях, обращение к «сильной президентской власти» как наилучшему способу разрешения общественных проблем не являются случайными издержками, но следствием кризиса, возникшего в результате непродуманной политики реформирования, частью которой стала лишь формально-техническая модификация правовых норм без их воплощения в социокультурную матрицу общества. Выход из создавшегося положения требует создания концепции права, исходящей из гуманистических ценностей, традиционно присущих российской культуре;
- будущее правовой культуры зависит от соотношения двух фундаментальных сил, воздействующих на ход общественного прогресса в современной России: инерционной (внутренней), возникшей в результате совокупного действия внутренних исторических причин и факторов, и глобальной (внешней), представляющей собой внешний для нашей страны процесс глобализации. В зависимости от того, какая из этих сил станет доминирующей, будет развиваться российское право и его антитезис -правовой нигилизм. Правящей элите предстоит пройти по «лезвию бритвы», чтобы не впасть ни в авторитарный нигилизм, отвергая естественные права и свободы граждан, ни в гипертрофированный гуманизм либерального толка, грозящий распадом социальных связей.
Теоретическая и практическая значимость исследования состоит в том, что его основные положения и выводы дают новую концептуальную основу для культурологических и социально-философских исследований проблемы негативного отношения человека к правовым нормам, действующим в российском обществе. Настоящая работа является одним из первых исследований правового нигилизма, в котором в диалектическом единстве рассматриваются социокультурные, исторические, социально-философские, экономические и социально-психологические аспекты данной проблемы.
Результаты исследования применимы для дальнейшего развития философского, культурологического, социально-психологического и правового знания. Теоретические обобщения и выводы могут использоваться для разработки учебных и специальных курсов по социальной философии и философии права, теории и истории культуры, психологии и педагогике, теории права и юридической социологии.
Полученные обобщения представляют интерес для образовательных и воспитательных учреждений, а также для социальных институтов, оказывающих влияние на формирование правовой культуры граждан и занимающихся вопросами правовой социализации личности и проблемами формирования новых мировоззренческих ориентиров в области права, адекватных современной социокультурной ситуации. Результаты исследования могут быть использованы управленческими структурами при принятии и корректировке решений в области регулирования правовых отношений в российском обществе.
Апробация исследования. Содержание и результаты работы отражены в двух монографиях и двадцати четырех научных статьях. Основные положения и выводы диссертации обсуждались на различных конференциях, в том числе на IV Российском философском конгрессе «Философия и будущее цивилизации» (Москва, 2005); Областной научно-практической конференции «Воспитание личности в пространстве социальных ценностей» (Волгоград, 2005); Международном научном конгрессе «Наука, искусство, образование в III тысячелетии» (Волгоград, 2004); Третьей международной конференции «Человек в современных философских концепциях» (Волгоград, 2004); Межвузовской научно-практической конференции «Социально-экономические проблемы современной России» (Волгоград, 2003); Всероссийской научно-практической конференции «Концептуальные подходы к обеспечению прав ребенка на региональном уровне» (Волгоград, 2001); Международной научно-практической конференции «Средства массовой информации и правовая культура населения» (Волгоград, 1999). Общий объем опубликованных работ - 41 п.л. Разработан спецкурс «Социокультурные основания правового нигилизма», который читается студентам ряда вузов г. Волгограда.
Структура диссертации. Работа состоит из введения, трех глав (по три параграфа в каждой), заключения и списка использованной литературы, включающего в себя 356 наименований. Общий объем диссертации составляет 349 страниц.
Основные тенденции развития правового нигилизма в Российской империи
Период установления абсолютизма в России характеризуется ослаблением влияния церкви на правотворчество и формирование правосознания общества и, в то же время, резким возрастанием роли и значения юридического закона как основного источника права. Реформы Петра I обеспечили быстрое развитие экономических и юридических отношений в российском обществе. Это были своего рода прививки западного опыта на традиционалистскую почву, главная цель которых - модернизация. В этот период происходит активное заимствование прогрессивных элементов западной культуры из таких ее областей как наука, технология, юриспруденция и образование. Но догоняющая модернизация проводилась благодаря использованию сильной деспотической власти, когда насильственно насаждались нормы и способы деятельности, зачастую чуждые стереотипам национального сознания. Н. Бердяев отмечает, что при проведении реформ «приемы Петра I были совершенно большевистскими»1. Это, конечно же, вызвало негативное отношение у многих русских людей к проводимым в государстве преобразованиям и тем нормативным актам, в которых они закреплялись.
Петр Великий придерживался авторитарной традиции первых московских царей конца XV в., в соответствии с которой (поскольку царь-самодержец был помазанником божьим и избран богом для выполнения этой задачи) человек, сопротивляющийся его воли, является не только преступником, но и грешником. Эта мысль настойчиво внушалась российским подданным.
Неограниченная власть монарха является фундаментальным принцип самодержавия. Он был юридически оформлен в правление Петра Великого, записавшим в 1716 году в Воинском уставе: царь «никому на свете о своих делах ответа дать не должен, но и силу и власть имеет свои государства и земли, яко христианский государь, по своей воле и благо мнению управлять»2.
. Деспотическое отношение государственной власти к населению порой приводило к трагикомическим ситуациям. Так, СМ. Соловьев в рассказах из русской истории повествует о том, как в Астрахани в июне 1705 г. «однажды на торгу кто-то объявил, что будет запрещено свадьбы играть семь лет, а в это время все будут принуждены выдавать дочерей и сестер за немцев. «Где же немцы?» - «Идут из Казани». ...ждать стало нельзя; у кого дочь была в несовершенных летах, и ту сговорили за первого попавшегося; не отдавать же за иноземца. И вот, в воскресенье 29 числа, церкви были отперты, венчали свадьбы, в один день повенчали сто пар»1. Свадьбы, сыгранные второпях и при «печальных» событиях, не обошлись без хмельных пирушек. В результате в четвертом часу ночи толпа, подстрекаемая заговорщиками, в количестве трехсот человек у Пречистенских ворот перебила русских офицеров и матросов-иноземцев. Так начался очередной народный бунт.
Фантасмагорических событий, подобно астраханскому бунту, немало в отечественной истории. Это позволяет Н. Бердяеву утверждать, что «в русской политической жизни, в русской государственности скрыто темное иррациональное начало, и оно опрокидывает все теории политического рационализма, оно не поддается никаким рациональным объяснениям. Действие этого иррационального начала создает непредвиденное и неожиданное в нашей политике, превращает нашу историю в фантастику, в неправдоподобный роман» . Подобные явления возникают в российской жизни, когда авторитарная направленность общественного развития достигает крайних форм. Как заметил еще А.И. Герцен: «Императорская власть в России оставила далеко позади деспотизм Рима и Византии»3.
Астраханские события весьма показательны для оценки отношения власти и населения той эпохи к естественным правам человека. Народ не верил в необходимость и справедливость нормативных актов государственной власти, но в силу ее деспотического характера вынужден был так «выполнять» их,
1 Соловьев СМ. Чтения и рассказы по истории России. М., 1989. С. 586.
2 Бердяев Н.А. Судьба России. М., 1997. С. 269.
3 Герцен А.И. Собрание сочинений: в 30 т. Т. 6. М., 1954-1964. С. 209. чтобы не выполнять. Подобные парадоксы часто встречаются на протяжении всей российской истории. Более того, они стали характерной чертой отечественной политико-правовой системы отношений между властью и человеком.
Петр I сделал фактическое рабство фундаментом бурного расцвета экономики страны и ее государственной мощи. В саму основу российской государственности был заложен отказ от внутреннего развития (личности) в пользу развития внешнего, экстенсивного (государства). В то же время первый русский император требовал от людей, «уложенных в основание пирамиды», проявлений изобретательности, инициативы и чудес предприимчивости. Он действительно, видимо, ожидал этого от них, не замечая в этом явного противоречия. И ведь не напрасно. В эпоху Петра I (и затем все больше) Россия достигла многого из того, к чему сама не была готова. «А когда государство и его военная и экономическая мощь опережают общество и культуру (в том числе и культурное действие в экономике), за это всегда рано или поздно приходится расплачиваться. Расплачиваться за отставание внутреннего развития, «состоялости» людей, личностей, за пренебрежение ко всякому правосознанию и частному правопорядку, в том числе и к недвижимому порядку «Я мыслю и не могу иначе». То есть ко всякому существованию из собственного убеждения»1. Петр I продолжал развивать такую социальную иерархию, в которой главным критерием продвижения по служебной лестнице, а значит, основой разделения общества, была степень заслуг перед царем. Результатом этих мер стали немыслимые для Западной Европы власть и приоритет государства в делах формирования и поддержания социальной стратификации.
Социально-психологические формы правового нигилизма
С социокультурной точки зрения деятельность субъекта (в том числе и правовая) является специфически человеческой формой отношения к мирозданию, содержание которой - целенаправленное и целесообразное изменение окружающей материальной и духовной среды, в результате которого человек преобразует себя, общество, природу, т.е. формирует ноосферу. Обычно разделяют интенции деятельности на конкретную и абстрактную цели. Под первой понимают идеальный образ предмета в сознании человека, к которому он устремлен и о чем имеет достаточно четкие представления. Под второй (абстрактной целью), которая во многом определяет первую, - некое общее благо, идеал (например, справедливость, свобода, равенство и т.п.), ради достижения которых осуществляется деятельность, но о чем имеются несколько смутные представления, но в конечном итоге детерминируемых одной из двух противоположных фундаментальных тенденций развития личности - эросом или танатосом.
Обычный человек не является ни добродетельным, ни дурным. Если придерживаться точки зрения, что в человеке имеется только хорошее, то окружающий социальный мир будет восприниматься через розовые очки в искаженном виде. Это неизбежно приведет к большим разочарованиям в жизни. Но видеть в людях только дурное тоже не правильно, поскольку это не соответствует действительности и приводит к опасному цинизму, когда человек не видит доброе ни в себе, ни в других. В последнем случае он уже становится не в состоянии сам творить добро.
Каждый человек имеет систему моральных ценностей, свой индивидуально классификационно-оценочный механизм и личностный конструкт, которые определяют допускаемую субъектом меру отклонения от нравственной или правовой нормы в различных типовых ситуациях. Эти отклонения и лежат в основе правового нигилизма, который является одним из проявлений деструктивного поведения человека в современном социуме. Но здесь надо оговориться, что деструктивным он может быть не только по отношению к действующей системе правовых норм, но и по отношению к самому человеку и системе моральных ценностей. Эта деструктивность может иметь и прогрессивный характер, когда ломает устаревшие правовые институты, мешающие социальному прогрессу.
На наш взгляд, для философского анализа социально-психологической основы правового нигилизма наиболее подходит методология Э. Фромма, позволяющая дать адекватную оценку природе этого феномена. С ее помощью можно анализировать сложные общественные явления, вскрывая изначальные психические потребности человека, а также вырастающие на этой основе формы общения, типы ориентации и всякого рода смещения в правовом поведении индивида. Исходя из осознанных и неосознанных социально-психологических мотивов субъекта, при анализе правового нигилизма можно выделить пять форм данного феномена (под которыми мы понимаем способы его организации и существования): инфантильный, фрустрационный, мстительный, возмещающий и регрессивный.
Наименее деструктивной формой правового нигилизма является инфантильный нигилизм который в основном присущ несовершеннолетним. Мало кто из нас в детском возрасте не покушался на близлежащие сады и огороды, фрукты и овощи с которых казались гораздо вкуснее собственных. Дети вообще плохо понимают право на собственность и часто посягают на него. Но их действия при данной форме нигилизма не мотивированы ненавистью или деструктивностью, у них нет прямой осознанной цели разрушения, хотя иногда подобные детские шалости приводят к большим моральным и материальным потерям.
Мать исполняет или отвергает желания ребенка и благодаря этой роли становится не только первым объектом любви, но также и первым законодателем для ребенка. По мнению А. Фрейд (дочери 3. Фрейда), настроение матери оказывает на ребенка решающее влияние, поэтому быстрее всего развивается то, что больше всего ей нравится и что ею оживленнее всего приветствуется; процесс развития замедляется там, где она остается равнодушной или скрывает свое одобрение. Однако, как подчеркивал известный американский психоаналитик Э. Эриксон, стиль материнства всегда определяется тем, что именно ожидает от ребенка в будущем та социальная группа, к которой он принадлежит - его племя, класс или каста. Поэтому каждой стадии развития отвечают свои, присущие данному обществу ожидания, которые индивид может оправдать или не оправдать, и тогда он либо включается в общество, либо отвергается им.
Для некоторых детей совершенно непереносима любая отсрочка или любое ограничение удовлетворения желаний. Они отвечают реакциями гнева, ярости, нетерпения; ничто не может их удовлетворить, любые замещения отвергаются ими как недостаточные. У других детей те же самые ограничения не вызывают такого возмущения. Интересно, что подобные установки, возникая очень рано, сохраняются на долгие годы1. По мнению А. Фрейд, почти все нормальные элементы детской жизни, особенно такие, как жадность, корысть, ревность, пожелание смерти - толкают ребенка в направлении десоциальности. Социализация - это защита от них. Некоторые инстинктивные желания вытесняются из сознания, другие переходят в свою противоположность (реакционные образования), третьи направляются на другие цели (сублимация), четвертые сдвигаются с собственной персоны на другую (проекция) и т.д.
Дети в своей «борьбе» с взрослыми, стремясь отстоять свое «Я» и стать независимыми, могут нарушать установки старших и преступать закон. Порой это происходит ради демонстрации своей ловкости и свободы воли перед сверстниками. Несовершеннолетние при этом могут придерживаться собственного кодекса чести, положения которого могут не во всем совпадать с действующим законодательством. Противоречия между отцами и детьми, когда первые становятся тиранами в семье, часто приводят последних к правовому нигилизму, когда сначала бросается вызов старшим, а затем сложившемуся общественному укладу.
Исходя из собственного опыта, Аврелий Августин предпринял попытку в «Исповеди» проанализировать один из случаев инфантильного правового нигилизма. Он попытался понять причины, побудившие его в шестнадцатилетнем возрасте совершить ночное преступление - кражу плодов. Но он так и не нашел рационального объяснения своим действиям, отметив только, что получил радостное наслаждение, совершая грех. «Прекрасны были те плоды, но не их желала жалкая душа моя. У меня в изобилии были лучшие: я сорвал их только затем, чтобы украсть. Сорванное я бросил, отведав одной неправды, которой радостно насладился. Если какой из этих плодов я и положил себе в рот, то приправой к нему было преступление. Господи Боже мой, я спрашиваю теперь, что доставляло мне удовольствие в этом воровстве? В нем нет никакой привлекательности, не говоря уже о той, какая есть в справедливости и благоразумии, какая есть в человеческом разуме, в памяти, чувствах и полной сил жизни; нет красоты звезд, украшающих места свои; красоты земли и моря, полных созданиями, сменяющими друг друга в рождении и смерти; в нем нет даже той ущербной и мнимой привлекательности, которая есть в обольщающем пороке»1.
Социокультурные и политико-экономические факторы правового нигилизма
По мнению многих русских философов, культурологов и историков, та форма политико-экономических и социокультурных отношений, которая сложились в конце XV - начале XVI веков, в той или иной степени сохранилась и в наше время. Ее называют по-разному: И. Солоневич - народной монархией, М. Шахматов - государством правды, Н. Бердяев - тоталитарным государством, некоторые марксисты - своеобразной параформацией азиатского способа производства. Современное российское общество не подпадает полностью ни под одну из существующих социально-исторических типологий - традиционная, индустриальная или постиндустриальная формы общественно-экономического развития. В известной мере традиционным оно перестало быть после октябрьской революции 1917 года, хотя сохраняет многие его существенные черты. С постепенным вхождением в сообщество государств со свободным обменом капитала, идей и людей российское общество только стало приближающимся к постиндустриальному типу.
С учетом происшедших на последнем историческом отрезке перемен российское общество следует признать многоукладным, в котором уживаются вместе и пребывают в диалектическом противоречии элементы традиционного, индустриального и постиндустриального типов общественно-экономического развития, что находит свое отражение в правовой культуре. В своей модернизации Россия продвигается своим достаточно самобытным путем и в этом движении в какой-то мере похожа на другие страны, эволюционирующие в этом же направлении. В процессе анализа правовой сферы российской жизни важно учитывать мнение Г.П. Федотова, высказанное им в статье «Национальное и вселенское»: «Трудна, бесконечно трудна эта работа восстановления истинного лица России. Сколько обманов и самообманов на этом пути. Одни видят Россию в монастыре, другие в орде Чингисхана, третьи в Петербурге последних Романовых. Нужно бояться дешевых лозунгов и узких точек зрения. Россия и то, и это, и многое другое. Но, становясь тем и другим, она совершила множество исторических грехов, изменила своему служению, как всякий народ. И нужно отличать измену от правого подвига, хотя и в измене и в падении сказываются национальные, близкие нам черты России»1.
Многие мыслители отмечают чрезвычайную трудность осуществления демократических идеалов и величайшую легкость ее искажений. Так, Ж.-Ж. Руссо писал, что «демократия, собственно говоря, приходится богам, а не людям», и она может быть осуществлена только при особо счастливых и исключительных условиях . В России же многие радикальные либералы, ожидая от демократии решения всех социально-экономических проблем, считали, что стоит только старый мир разрушить, дать свободу, и все само собой возникнет - благосостояние, духовность, цивилизованные правовые отношения и т.д. Но эта мысль скорее анархическая, чем демократическая. Практическим результатом такого подхода, как констатировал еще П.А. Новгородцев, всегда является олигархия или анархия3. Если западный социальный порядок, начиная со времени вступления в эпоху капитализма, формировался на базе таких свойств как мобильность, агрессивность, конкуренция и индивидуализм, то развитие российского общества шло на основе других принципов. В.И. Спиридонова считает, что в нем сохранились почти в полной неприкосновенности такие черты монархическо-патриархальных условий социально-культурной среды как единообразие, стабильность, относительная социальная бесконфликтность, отсутствие конкурентности и преобладание общинно-коллективных форм собственности и психологии4. Эти характеристики российской социальной жизни создали иной, совершенно отличный от западного, правовой фундамент государственности. Для русской политической мысли о государстве характерным стал акцент на этической проблематике во всех политологических вопросах и на всех этапах становления и развития государства.
Академик B.C. Нерсесянц характеризует современное социально-экономическое состояние России как неофеодальное (нам представляется, что более точное определение - азиатский способ производства индустриального уровня). В качестве аргументов данной позиции можно выделить следующие характерные черты российской жизни: 1) в экономике - слияние государственной власти и собственности; 2) в политической сфере -фактически конституционная монархия; 3) в социальной области -иерархическое в зависимости от социального статуса распределение льгот и привилегий; 4) в судопроизводстве фактически действуют средневековые принципы; 5) в культуре сильны традиционалистские паттерны. Если российское общество, имея такую формацию и неофеодальную экономико-правовую систему, не будет придерживаться политики ускоренной модернизации, то окажется на задворках мировых цивилизаций, постепенно все больше превращаясь в сырьевой придаток и мировую свалку радиоактивных, химических, социальных и иных опасных отходов.
Слияние государственной власти и собственности объективно отрицает институт частной собственности, который является экономической основой демократического государства. Доходы значительной части российского общества зависят по-прежнему от уравнительно-распределительной деятельности государства. К этой части относятся все работники бюджетной сферы, учащаяся молодежь, пенсионеры и др. Отечественный собственник не является по сути таковым, он - временщик, который действует по принципу «после нас хоть потоп», поскольку понимает, что со сменой политической верхушки или их симпатий он может лишиться своего имущества. В России доступ к власти очень многими рассматривается как получение привилегий по отношению к собственности, соответственно, потеря доступа к ней означает лишение собственности. В российском государстве значительной частью предприятий руководят менеджеры, являющиеся по своей сути наместниками, которые лишь сопричастны собственности своего «удела», поскольку с него кормятся, но не более того. Отсюда проистекает их феодальное отношение к доверенной им собственности. Они стремятся как можно больше и быстрее перекачать финансовые ресурсы предприятий на свои счета в зарубежных банках. Им совершенно не выгодно демонстрировать имеющиеся резервы, поэтому они стараются сдерживать развитие, а порой даже разрушать производство с целью сокрытия уведенных финансовых средств. Одним из основных механизмов злоупотреблений в отечественной экономике является следующий: ссылаясь на объективные причины, организовывать разрушение хозяйственного объекта, завысив в отчете величину потерь и утаив значительные материальные средства, тем самым обеспечивая себе «кормление». Руководство многих полностью рухнувших бывших советских предприятий колоссально обогатилось, распродав их, и практически полностью положив всю выручку к себе в карман.
