Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Концептуальное поле исследования человеческой памяти 13
1.1. Основные концепты проблематики памяти в античной философии 13
1.2. Средневековье и Ренессанс: «ars memoriae» и «memoria» 29
1.3. Анализ памяти в эпоху модерна: между индивидом и абсолютом...45
1.4. Проблема памяти в отечественной философии: онтология и гносеология 62
Глава 2. Социальное измерение человеческой памяти 84
2.1. Человеческая память в системе социального взаимодействия 84
2.2. «Стратификация» коллективной памяти 107
2.3. Проблемы становления памяти личности 131
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 154
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ 159
СПИСОК ИНТЕРНЕТ-РЕСУРСОВ 175
- Основные концепты проблематики памяти в античной философии
- Средневековье и Ренессанс: «ars memoriae» и «memoria»
- Человеческая память в системе социального взаимодействия
Введение к работе
Актуальность темы исследования обусловлена целым рядом причин.
Последнее десятилетие XX века показало, что в социальной жизни России имеются проблемы, продуктивное решение которых зависит от того, сможем ли мы переосмыслить их через призму общепланетарного человеческого опыта и на основе этого выработать ориентиры дальнейшего социального развития, избегнув неадекватной ревизии ценностей и идеалов в ситуации затяжного кризиса во всех сферах жизнедеятельности общества. Кроме этого, глобальные проблемы современности и поиск путей их преодоления также ставят перед нами вопрос о том, что мы можем и должны передать грядущим поколениям, помня о том, что их «настоящее» зависит от их «прошлого», которое для нас является «настоящим». Живя в этом «настоящем», мы определяем возможности грядущих поколений и должны, в свою очередь, учитывать то, какую же память о нас мы оставим у них. Именно на это, по большому счету, нацелен проект ЮНЕСКО «Память мира».
Тенденции гуманизации и гуманитаризации всех сфер жизни России, задачи и проблемы построения гражданского общества, процессы воспитания и образования личности тесно связаны с проблемами преемственности в развитии культуры и духовности, с многообразием накопленного исторического опыта. Идет лавинообразное нарастание информационных технологий, поражающих воображение, стремящихся утвердиться не только на производстве, в технике и быту, но даже в искусстве. Следствием является появление мифа о всесильности компьютерной техники и возможности создания искусственного интеллекта, превосходящего человеческий по ряду параметров, в том числе и по объему «памяти».
Достаточно очевидно, что вышеизложенные проблемы затрагивают различные проявления человеческой памяти, базирующейся на биологиче ской (генотип), коллективной бессознательной (архетипы) и социальной (социальную память) основах, имеющей все основания для того, чтобы называться «мозаичным объектом»1, т.к. исследованиями разнообразных ее проявлений сегодня заняты представители целого ряда наук. Но сфера памяти, в первую очередь, - живой мир, общество как высшая ступень развития этого мира и, как следствие, деятельность человека." Таким образом, бытие феномена «память» может быть адекватно рассмотрено только сквозь призму человеческого.
Память как объект исследования настолько многопланова, что этот объект «не может быть описан понятийными средствами какой-либо одной научной дисциплины, а использование понятийных средств нескольких, пусть даже и близких, отраслей науки тотчас же ставит задачу логически корректного их соотнесения». Это «логически корректное соотнесение» является достаточно сложной задачей. Поэтому необходимыми представляются исследования феномена памяти именно в русле социальной философии — там, где исследуются проблемы различных видов человеческой деятельности, взаимоотношения личности и общества, гармоничного сопряжения всех сфер его жизнедеятельности, развития духовности, преемственности в развитии, взаимодействия новаций и традиций.
Степень научной разработанности проблемы.
В европейской культуре собственно философские основы изучения человеческой памяти были заложены Платоном и Аристотелем. В античной философии ее бытие представлялось в виде вечной души, обладающей воспоминаниями о трансцендентном мире идеальных сущностей (Платон), или в виде «восковой таблички» индивидуальной человеческой души, фиксирующей «отпечатки» явлений и предметов окружающего мира, полученных с помощью органов чувств (Аристотель). Благодаря Платону и Аристотелю сложились два основных подхода к изучению данного чело веческой памяти. Их можно охарактеризовать как парадигмы трансцендентности памяти, ее независимости от своего «носителя» вечной души — человека (Платон), и имманентности памяти, ее эпифеноменального характера по отношению к психике (Аристотель).
На рубеже эпох Возрождения и Нового времени Ф. Бэкон обосновал связь памяти и исторической науки, осуществляющуюся посредством времени. В период Нового времени проблема разума «затмила» проблему памяти и, соответственно, активизировалась парадигма Аристотеля. Человеческая память стала рассматриваться как «библиотека», «склад» впечатлений, полученных человеком в течение жизни, - в этой «библиотеке» действует активное сознание, «выбирая» нужные воспоминания (Р. Декарт, Б. Спиноза, Дж. Локк). В этом же русле рассматривали память философы Просвещения К. Гельвеций, Д. Дидро, Ж.-Ж. Руссо, Д. Юм. Г. В. Ф. Гегель сделал важнейший вывод о том, что память человека - это диалектическое единство памяти индивида и «отчужденной» от него памяти объективного духа, синтезировав обе парадигмы изучения человеческой памяти в одну, рассматривая память как трансцендентно-имманентный феномен. У Ф. Ницше человеческая память тесно связана в рамках этики с историческим и социальным бытием человека. Но в качестве самостоятельного предмета философского исследования в западной философии память выделяется на рубеже XIX-XX веков благодаря творчеству А. Бергсона. Его онтология памяти тесно связана с проблемой времени, но практически не затрагивает социального бытия, оставаясь в рамках жизни субъекта.
Именно в XX веке формируются три наиболее мощных направления изучения человеческой памяти. Первое - психология и психоанализ, изучающие, в первую очередь, мнемические процессы психики индивида. Особо значимыми в плане обоснования детерминированности человеческой памяти социумом явились идеи представителей психоаналитической школы - 3. Фрейда, К.-Г. Юнга, Э. Фромма. В результате научной деятель ности отечественных психологов и физиологов Л. Г. Асмолова, П. П. Блонского, Л. М. Веккера, Л. С. Выготского, В. П. и Т. П. Зинченко, А. Р. Лурия, А. В. Петровского, С. Л. Рубинштейна, А. А. Смирнова, Г. И. Чел-панова, В. А. Шкуратова и многих других, в том числе и зарубежных: Р. Аткинсона, Ж. Годфруа, М. Коула, Г. Крейга, К. Прибрама, С. Скрибнера, Д. Халперн и др. был заложен фундамент психологии памяти.
Второе — феноменология и экзистенциализм, восходящие к Гегелю, Ницше и Бергсону. У Э. Гуссерля память — один из модусов человеческого сознания, конституирует смысл и действительность бытия мира, а необходимым условием этого является «внутреннее сознание времени». Главная тема М. Хайдеггера - «забывание», имеющее онтологический статус. Воспоминание, по его мнению, возможно только на основе забывания. Феноменология и экзистенциализм прочно связывают память, время и бытие человека. Не обошли вниманием отдельные стороны проблемы памяти X.-Г. Гадамер, М. Мерло-Понти, П. Рикёр, М. Фуко, К. Ясперс.
Третье — отечественная философия. В России у истоков исследования памяти находятся идеи П. Я. Чаадаева о существовании «глубинной памяти народа», т.е., фактически - социальной памяти. Память в конце ХГХ-начале XX века рассматривается как неотъемлемый и важнейший элемент духовной жизни человека и общества Н. А. Бердяевым, С. Н. Булгаковым, Л. П. Карсавиным, В. Н. Муравьевым, В. С. Соловьевым, Н. Ф. Федоровым, П. А. Флоренским и С. Л. Франком. Отечественные религиозные философы понимали под основной функцией памяти обеспечение целостности индивидуальности (душевной жизни) и социальности (духовной жизни).
70-е годы XX века отмечены появлением в отечественной философии ряда работ, посвященных исследованию феномена «социальная память». Различные аспекты этой проблемы затрагивались и анализировались на протяжении последних 35-40 лет в исследованиях отечественных ученых: Р. Ф. Абдеева, А. С. Арсеньева, В. Г. Афанасьева, Г. С. Батищева,
В. С. Библера, Б. А. Глинского, Ю. Н. Давыдова, А. П. Дуброва, Д. И. Дубровского, М. С. Кагана, И. Т. Касавина, В. А. Колеватова, Р. И. Крутикова, В. А. Лекторского, Л. В. Лескова, Ю. М. Лотмана, М. К. Мамардашви-ли, Э. С. Маркаряна, В. М. Межуева, Г. П. Меньчикова, В. С. Поляновско-го, Б. Ф. Поршнева, В. Н. Пушкина, А. И. Ракитова, Я. К. Ребане, В. А. Ребрина, Л. П. Репиной, М. С. Роговина, М. А. Розова, Ж. Т. Тощенко, М. Б. Туровского, А. Д. Урсула, А. Н. Чанышева, Б. А. Чечнева, М. Г. Яро-шевского. За это время философы провели разностороннее исследование различных аспектов социальной памяти и механизмов передачи накопленного опыта. Из новейших в этом плане (последних 10-15 лет) можно отметить исследования Е. Н. Агальцовой, Т. И. Барсуковой, Е. Н. Богатыревой, И. А. Быченковой, М. А. Дмитровской, И. Ф. Игнатьевой, А. Н. Книгина, Е. С. Кубряковой, А. Н. Латышева, О. Б. Мамаевой, К. К. Молдобаева, Э. Д. Резвановой, А. В. Святославского, Н. А. Терещенко, А. В. Тимофеенко, В. В. Туровского, Э. А. Шулеповой.
Понятия «коллективная память», «социально-историческая память», «историческая память», «культурно-историческая память» широко используют сегодня в своих исследованиях зарубежные историки, социологи, культурологи и антропологи: Дж. Р. Джиллис, Ф. Йейтс, М. Каррузерс, Р. Кетчум, А. Конфино, П. Козловски, М. Коул, Л. Леви-Брюль, Ж. Ле Гофф, А. Моль, Дж. Нерон, П. Нора, С. Скрибнер, П. Томпсон, М. Хальбвакс, Ф. Хейнц, М. Шадсон, Э. Эванс-Причард, М. Элиаде и другие.
Историческое развитие философии показывает, что парадигмы изучения памяти, фактически чередуются, и, соответственно, в разные периоды развития европейской культуры преобладает та или иная парадигма.
Необходимо подчеркнуть, что многие аспекты проблемы памяти еще не нашли должного освещения. В начальной стадии изучения, по нашему мнению, находятся вопросы, связанные с выяснением природы памяти различных социальных образований, их структурных элементов и уровней организации. Отдельные аспекты проблемы памяти социальных групп в последнее время анализировались в работах И. Е. Козновой, Е. А. Латухи, О. Т. Лойко, М. П. Назаровой.
В отечественной философии проблеме онтологии человеческой памяти не уделялось должного внимания. Причина видится в том, что сферой исследований человеческой памяти традиционно признается общая психология.
Объект исследования - человеческая память как самоорганизующаяся система.
Предмет исследования - человеческая память как трансцендентно-имманентный феномен социального бытия.
Целью исследования является социально-философский анализ человеческой памяти, ее уровней организации, структурных элементов и функций, выполняемых ею в системе социального взаимодействия. Достижение поставленной цели предполагает решение следующих задач:
- определить бытийственные характеристики памяти человека;
- описать концептуальное поле исследования памяти, сложившееся в истории рефлексии этого феномена;
- определить основную функцию человеческой памяти в сфере социального взаимодействия, на основе этого выявить основные мнемические аспекты развития культуры, общества и личности;
- рассмотреть структуру человеческой памяти как диалектического единства социального разных уровней;
- обозначить место интеллигенции в процессах сохранения и творческого воспроизводства социальной памяти, в деле развития личности;
- показать перспективы развития человеческой памяти, опираясь на анализ современного состояния культуры и отечественной системы образования.
Методологическая основа исследования. В диссертационной работе используются проблемно-исторический и культурно-исторический методы анализа феномена памяти, диалектический метод. Использованы
также элементы системного анализа, основой которого является целостное отображение исследуемого объекта. В качестве конкретных методов исследования использованы: метод сравнительного анализа, метод диалектики исторического и логического, социокультурный и герменевтический методы.
При изучении онтологической составляющей проблемы человеческой памяти мы опирались на идеи, содержащиеся в трудах отечественных религиозных философов Н. А. Бердяева, С. Н. Булгакова, Л. П. Карсавина, В. С. Соловьева, П. А. Флоренского, С. Л. Франка, философов-«космистов» В. Н. Муравьева и Н. Ф. Федорова, классиков отечественной психологии — Л. С. Выготского и С. Л. Рубинштейна, а также в работах современных ученых и философов - М. С. Кагана, Г. П. Меньчикова, Н. Н. Моисеева, А. Н. Чанышева, Л. П. Швец. Существенное значение при этом для нас имели работы В. Г. Афанасьева, Б. А. Глинского, Д. И. Дубровского, В. А. Колеватова, Э. С. Маркаряна, Я. К. Ребане, В. А. Ребрина, посвященные гносеологическим аспектам онтологии человеческой памяти. При рассмотрении аксиологических аспектов этой проблемы мы опирались на труды Г. С. Батищева, Ю. Н. Давыдова, Ю. М. Лотмана, Б. Ф. Поршнева, М. Б. Туровского, Б. А. Чечнева. При анализе структуры человеческой памяти нами использовались отдельные положения, содержащиеся в работах Т. Парсонса и Ч. Кули. При исследовании функций человеческой памяти мы опирались на работы И. А. Аршавского, Л. Д. Бевзенко, Л. Бляхера, Е. А. Седова.
Кроме того, при написании работы были использованы результаты исследований, представленные в работах по культурологии, социологии, исторической, общей и социальной психологии, педагогике, философской антропологии, теории социальной коммуникации.
Научная новизна исследования заключается в следующем:
- обозначено концептуальное поле исследования человеческой памяти с выделением онтологической составляющей, которая позволяет про вести ее анализ с точки зрения структуры, механизмов функционирования и содержания;
- осуществлен комплексный социально-философский анализ человеческой памяти в диалектическом единстве социального и индивидуального, что позволило рассмотреть человеческую память как подсистему социального взаимодействия sui generis;
- память определена как трансцендентно-имманентный феномен бытия человека в социуме, что позволило представить социальную память как «инобытие» коллективной памяти;
- выделена основная функция человеческой памяти в системе социального взаимодействия - обеспечение целостности личности, социальной группы и человечества, что позволило определить человеческую память как один из важнейших эволюционных механизмов сохранения духовной культуры и ее борьбы с социальной энтропией;
- выделены «уровни» хранения информации в коллективной памяти в зависимости от ее «носителя» (личностный, групповой, общечеловеческий);
- предложена гипотеза генезиса группового уровня коллективной памяти как его «стратификации» — наслоения микрогрупповой, макро-групповой и метагрупповой памяти;
- интеллигенция рассмотрена как духовно-социальная общность, формирующая специфическую среду человеческой памяти, наиболее комфортную для развития личности.
Результаты проведенного исследования могут быть сформулированы в следующих положениях, выносимых на защиту:
- человеческая память - трансцендентно-имманентный феномен, что отражается в диалектике ее континуальности и дискретности - социальности и социетальности: социальность - всеобщность человеческой памяти, имеющей надорганический, надприродный характер - проявляется как бытие социальной памяти; социетальность — относительная независимость «носителей» человеческой памяти - проявляется как бытие коллективной памяти;
- основные уровни хранения информации в коллективной памяти -личностный, групповой и общечеловеческий; смысл такого «рассредоточения» информации - в ее более надежном сохранении, творческом репродуцировании и трансляции от человека к человеку, от поколения к поколению, не прерывающем развитие общества;
- генезис группового уровня хранения информации в человеческой памяти может быть рассмотрен как процесс наслоения («стратификации») микрогрупповой, макрогрупповой и метагрупповой памяти;
- основная функция человеческой памяти в системе социального взаимодействия - негэнтропийная - задание и поддержание превентивной целостности личности и социальности.
Теоретическая и практическая значимость предлагаемого диссертационного исследования состоит в том, что его результаты могут быть использованы в дальнейших исследованиях проблемы человеческой памяти в философии, культурологии и истории. Материалы и выводы, содержащиеся в диссертации, могут применяться в учебном процессе в качестве основы для разработки спецкурсов по социальной философии, социальной психологии, социологии, культурологии, антропологии и теории социальной коммуникации.
Апробация работы. Основные положения и выводы диссертации обсуждались на межвузовской научно-практической конференции «Культура мира, толерантность и ненасилие — путь к согласию в современном обществе» (г. Казань, ноябрь 2000 г.); I Всероссийской научно-практической конференции «Организационные и социально-экономические проблемы научно-технического прогресса в Российской Федерации» (г. Пенза, февраль 2002 г.); VII, VIII, IX и X ежегодных городских межвузовских научно-практических конференциях «Актуальные вопросы гуманитарного и профессионального знания» (г. Нижнекамск - апрель 2002 г., апрель 2003 г., апрель 2004 г., апрель 2005 г.); городской научно-практической конференции «Активные формы обучения: теория и практика» (г. Нижнекамск, декабрь 2004 г.); межвузовском научно-методологическом семинаре «Российская государственность: прошлое, настоящее, будущее» (г. Нижнекамск, март 2005 г.). Материалы исследования нашли свое отражение в восьми научных публикациях.
Структура работы определена логикой решения поставленных задач. Диссертация состоит из введения, двух глав, в первой главе - четыре, во второй - три параграфа, заключения, списка использованной литературы и списка Интернет-ресурсов.
Основные концепты проблематики памяти в античной философии
Уникальность мифологии Древней Греции видится в том, что только там, в пантеоне богов «существует» богиня памяти Мнемозина (Мнемосина). Она — одно из высших божеств. Сама Мнемозина — дочь Геи (Земля -«всеобщий приют безопасный») и Урана (Небо - «прочное жилище» для «богов всеблаженных»). Мнемозина - супруга Зевса, родившая от него девять дочерей-Муз, покровительниц искусств. Родила она их для того, «чтоб улетали заботы и беды душа забывала».1 П. А. Флоренский отмечает, что «Память-Мнемосина есть мать Муз...- Творчества Духовного».2
Из этой достаточно сжатой информации мы можем выделить первый концепт — концепт «память-творчество». Этот концепт дополняется мифом о Прометее, укравшем огонь с Олимпа и передавшем его людям. Но нельзя забывать, что, кроме огня, Прометей дал им «и творческую память, матерь Муз».3 Возникает вопрос - а не была ли память похищена Прометеем на Олимпе, как и огонь? Возможно, так оно и было. Поэтому человеческая память вполне может быть не «даром Мнемозины» (по Сократу), а «краденым даром» Прометея. Но, украв огонь и память, Прометей не оставил богов без них — ими боги невольно «поделились» с людьми. Таким образом, уже в древнегреческой мифологии память - нечто одновременно и божественное, и человеческое. То, что принадлежало богам, стало принадлежать и людям. Память - то, что располагается на стыке вечной жизни богов и конечной жизни человека, фактически — на границе бытия и небытия. А символ огня можно трактовать, с одной стороны, как символ сохранения (совместного хранения) того, что передано богами людям (не только огня, но и памяти); с другой стороны, огонь является общим символом памяти — памяти, некогда единой, как и огонь, принесенный Прометеем, но, как и огонь, / аз-единенной, распределенной между людьми. Сегодня эти символы для нас воплощают понятия «хранительница домашнего очага (огня)» и «Вечный огонь». Сегодня горят жертвенные костры, горят свечи и лампады в храмах, домашние очаги и «Вечный огонь» памятников — горят «в память о...». Можно предположить, что в мифологическом символе огня отразился некий «архетип», память родовая, глубинная, сформировавшаяся с древнейших времен - память о некой таинственной стихии, дающей не только свет и тепло, но и несущей смерть (не отсюда ли происходит «первоогонь» Гераклита?).
Второй концепт мы находим в мифе о Нарциссе, где описывается, как, «глядясь в свое отражение, душа «припоминает» свою забытую сущность. Взглянуть на свое отражение — «опомниться» от забытья... Выражения «вспомнить самого себя» и «познать себя» в античности едва ли не синонимы. Следуя греческой философской традиции, ... Нарцисса, глядящегося в свое отражение, совершенно естественно было бы понять как иносказательный образ «припоминания»».1 Л. В. Стародубцева считает, что в самых различных культурах можно обнаружить «общую «архетипиче-скую» канву понимания этого мнемонического сюжета: «забвение» (или «забытие», т.е. пребывающее за пределами бытия), как правило, понимается как синоним невежества души, удалившейся от своего первоисточника, — духовной слепоты сознания, удалившегося от истины»."
Подтверждение данному утверждению мы находим в арабских легендах, которые сообщают: «Когда душа однажды обратилась к материи, она влюбилась в нее и, пылая жаждой вкусить телесные удовольствия, возжелала уже никогда с ней не расстаться. Так родился мир. С этой минуты Душа забыла о себе самой. Забыла о своем первичном местопребывании, о своем истинном очаге, о своем вечном бытии. Бог, который всегда хочет как лучше, соединил ее с материей. Не желая, однако, оставлять Душу в ее порче с Материей, Бог наделил ее разумом и способностью наблюдения - ценными дарами, которые должны были ей напоминать о ее высоком происхождении из духовного мира, (...) восстановить знание о самой себе, показать ей, что она чужая здесь, внизу. С тех пор как Душа приняла это поучение через восприятие и разум, с тех пор как она вновь приобрела знание о самой себе, с тех пор она стремится к духовному миру, как человек, перенесенный в чужую страну, тоскует по своему далекому родимому очагу».1 Разум и способность к наблюдению выступают в данной легенде всего лишь «инструментами» для вспоминания душой своего местопребывания в вечном бытии. Второй концепт памяти в мифологии - «память-душа».
Не меньшее значение для мнемонического сюжета забвения имеет образ Леты — нимфы-океаниды реки забвения в Аиде, царстве мертвых. Души умерших пьют воду из этой реки перед вхождением в Аид, чтобы забыть земную жизнь (по Вергилию). Немаловажно и то, что Лета - дочь богини раздора Эриды (мы усматриваем здесь и определенный этический подтекст — «забывания зла», «незлопамятности»). Позднее этот мифический сюжет стал более реальным. Согласно Павсанию, в Беотии около пещеры оракула существовали два источника — Леты и Мнемосины (забвения и памяти). Пришедшие к знаменитому оракулу предварительно поочередно пили воду из них, чтобы очистить память и запомнить услышанное и увиденное в пещере.2
Функция забвения, считает М. М. Бахтин, сродни биологической функции равнодушия - это есть «освобождение нас от многообразия бытия, отвлечение от практически не существенного для нас, как бы экономия, сбережение его от рассеяния в многообразии».3 Отвлечение от несущественного, скорее всего, необходимо для того, чтобы оно осталось целым, не ушло в небытие, под которым, возможно, нужно понимать не абсолютное «не-бытие», а «небытие-как-рассеяние». Таким образом, шамятъ-в-диалектике-забвения-приполшнания» — третий концепт памяти, оставленный нам в наследство древнегреческой мифологией.
Средневековье и Ренессанс: «ars memoriae» и «memoria»
Христианская религия придает «сакральный» оттенок проблематике памяти в философии Средневековья. Но кое-что «перешло» из поздней Античности. В частности, еще там начал формироваться один из концептов памяти, выделяемый нами в средневековой философии — «память-как-искусство (припоминания)» (от «ars memoriae» - «искусство памяти»1). Мы постараемся дальше избегать названия «искусство памяти», потому что, если к нему относятся «искусство запоминать» что-либо и «искусство воспроизведения» запомненного, то логично было бы, чтобы сюда же входило «искусство забывать» запомненное (а это невозможно).
Ф. Иейтс прослеживает становление, развитие и упадок «ars memoriae» от Античности до Нового времени. Одним из первых подобного рода «искусников припоминания» был древнегреческий поэт Семонид Кеосский (VI - V вв. до н.э.). Историю о том, как он «изобрел искусство памяти, рассказывает Цицерон в сочинении «Об ораторе», когда ведет речь о памяти как об одной из частей риторики. Этот рассказ содержит краткое описание мнемонических мест и образов (loci и images), которые использовались римскими риториками. Два других описания классической мнемоники, кроме приводимого Цицероном, дошли до нас также в риторических трактатах, где память рассматривается как часть риторики; одно из них содержится в анонимном сочинении Ad Herennium, другое — в Institutio oratoria Квинтилиана». Эти сочинения - три основных латинских источника «ars memoriae».
Но можно отметить, что самое важное для нас содержится в раннем труде Цицерона «De inventione», посвященном основам риторики. Ф. А. Йейтс отмечает, что «в конце De inventione Цицерон определяет добродетель как «некий склад ума, находящийся в гармонии с рассудком и порядком природы»; таково определение добродетели у стоиков. Затем он гово рит, что добродетель складывается из четырех частей - благоразумия, справедливости, твердости духа и умеренности. Каждую из четырех основных добродетелей он также разделяет на части. Вот как определяется им благоразумие и его составляющие: «Благоразумие есть знание того, что есть добро, и что - зло, а также того, что не есть ни то, ни другое. Его составные части - память, рассудительность и предусмотрительность (memo-ria, mtelligentia, providential). Память есть способность, благодаря которой ум воспроизводит события прошлого. Рассудительность есть способность, благодаря которой он удостоверяется в том, что есть. Предусмотрительность есть способность, благодаря которой он видит, что нечто должно произойти, еще до того, как это действительно происходит».1
Входя, как составная часть, в благоразумие, которое, в свою очередь — составная часть добродетели, память рассматривается Цицероном в этическом контексте. Сила памяти вызывает у него благоговение и удивление, это он отмечает в «Тускуланских беседах»: «Что до меня, я все больше удивляюсь памяти. Для чего мы способны помнить, какой характер имеет память или каково ее начало? ... Я говорю об обычной памяти человека, в особенности такого, кто вовлечен в высокие области познания или искусства, и умственные способности которого едва ли поддаются оценке, так много он помнит». Силы души, скрытые в памяти, порождают все челове-ческие открытия и изобретения - в этом Цицерон видит (вслед за Платоном) божественность души и подчеркивает ее творческую основу. С другой стороны, Цицерон отмечает, что память дана человеку от природы, ее можно развить с помощью практики «ars memoriae». Но «эта практика не поможет развиться памяти, если она не дана от природы, но, несомненно, заставит ее проявиться, если она скрыта».3
В итоге, во многом благодаря Цицерону, в ранней средневековой философии в основном «прижилось представление об искусной памяти как об этической категории - части благоразумия», а вообще о памяти - как о природном даре. На это указывают и труды Альберта Великого и Фомы Аквинского.1 Память, таким образом, стала рассматриваться на основе аристотелевской парадигмы как имманентное.
Но в тот же период, в русле традиций неоплатонизма, рассматривает человеческую память как трансцендентное Августин Блаженный. Ему принадлежит самое философское и глубоко христианское размышление о памяти среди средневековых философов. Он с необычайной силой «воспел» человеческую память. Память, подчеркивал Августин, это «святилище величины беспредельной», «огромное вместилище», содержащее «равнины и обширные дворцы», «огромные палаты», «сокровищницы», в которых хранится «богатство» душевных переживаний, поэтому «в памяти есть все, что только было в душе».
Человеческая память в системе социального взаимодействия
Для дальнейшего анализа сформулируем рабочие понятия «социальное взаимодействие», «социальность» и «социетальность» по отношению к человеческой памяти и обозначим наши методологические ориентиры.
Социальным взаимодействием мы будем обозначать взаимодействие людей в обществе как их взаимопроникновение и взаимосопротивление -как общение, осуществляющееся посредством действий человека, его сознания , мы добавляем - и памяти.
Под социальностью мы будем понимать всеобщность человеческой памяти, имеющей надорганический, надприродный характер, оказывающую влияние на жизнедеятельность любого индивида, рождающегося в социуме — это проявляется как бытие социальной памяти.
Под социетальностыо человеческой памяти мы будем понимать дихотомию социальности — как дискретность «носителей» памяти (личностей, социальных групп и человечества) и всей совокупности отношений между ними, — это проявляется как бытие коллективной памяти.
Возможность включения в коллективную память памяти личности мы можем объяснить тем, что, по С. Л. Рубинштейну, каждая личность — «Я» — «есть коллективный субъект, содружество субъектов, ..., содружество личностей; это «Я» есть на самом деле «Мы»...»Я» - это общая формула, выражающая структуру сущих, являющихся личностями, субъектами».2 Личность мы можем понять только через социальную группу, а последнюю — только через личности, ее составляющие.
Таким образом, человеческая память как самоорганизующаяся система в структурном отношении является областью взаимодействия подсистем социальной памяти и коллективной памяти. Условно можно определить социальную память как «дух» человеческой памяти, а коллективную память - как ее «тело». Иными словами, социальная память выступает как «инобытие» коллективной памяти, но находятся они в диалектическом единстве.
Нам представляется необходимым подчеркнуть, что в нашем исследовании мы исходим из признания равноправия памяти каждой личности, социальной группы и человечества, образующих коллективную подсистему человеческой памяти, т.к. их «взаимопроникновение» неустранимо - ни одна не существует без других.
Мы считаем, что память личности существует и отличается от индивидуальной памяти. В нашем понимании индивидуальная память - как бы мгновенный срез, «остановленное мгновенье» памяти личности. Последнюю мы рассматриваем как процесс трансформации индивидуальной памяти, происходящий в течение жизни индивида, в результате ее взаимопроникновения в коллективную память посредством социальной памяти. Память личности осознанно или неосознанно «отбирает» из социальной памяти (и транслирует в нее!) то, что ей необходимо для жизнедеятельности своего, конкретного носителя и социальных групп, в которые он входит. Здесь мы используем положение Т. Парсонса о том, что человек и его физическое, социальное и культурное окружение «всегда в определенных аспектах уникальны». Соответственно, поведенческая система (именно ее Т. Парсонс называет личностью) каждого человека является «уникальным вариантом культуры... Поэтому существенно важно рассматривать систему личности как не сводимую ни к организму, ни к культуре... Личность образует аналитически независимую систему», обладающую, по нашему мнению, совершенно «уникальной» памятью. Тем не менее, любые наши построения являются в большой мере абстракциями.
Мы можем отметить, что бытие социума в аспекте его единства чаще рассматривается отечественными философами, тогда как зарубежные исследователи больше внимания обращают на структурные элементы общества, что сближает их теоретические построения с социологией. Тем не менее, мы считаем необходимым использовать отдельные элементы методологического подхода Т. Парсонса (на его определение личности мы опирались выше) к изучению «потока социального взаимодействия», в котором ученым выделяются четыре подсистемы - социальная (общество), культурная, личностная и поведенческого организма. Основная их характеристика - взаимопроникновение: «наиболее известным примером взаимопроникновения может служить интернализация социальных объектов и культурных норм в личности индивида. Другим примером является приобретаемое путем обучения содержание опыта, которое систематизируется и хранится в аппарате памяти индивида».1 Ядром общества выступает «со-циетальное сообщество», представляющее собой «сложную сеть взаимопроникающих коллективов и коллективных лояльностей, систему, для которой характерны дифференциация и сегментация. Так, семейные ячейки, деловые фирмы, церкви, правительственные учреждения, учебные заведения и т.п. отделены друг от друга (дифференцированы). К тому же каждый такой тип коллектива состоит из множества конкретных коллективов, например из множества семей, каждая из которых насчитывает лишь несколько человек, и из многих локальных сообществ». Социальная подсистема выполняет, в основном, интефативную функцию; культурная система выполняет функцию «сохранения и воспроизводства образца, равно как и творческого его преобразования»; «личностная система» - «главный исполнитель процессов действия и, значит, воплощения культурных принципов и предписаний»." Важнейшие для нас моменты, отмеченные Т. Пар-сонсом: первый - дифференциация, сегментация (или дискретность) человеческого сообщества; второй - связь общества и культуры посредством личности.
