Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. Проблема самобытности отечественного социально-политического развития
1.1. Общее и особенное в исторической жизни 14
12. Характер российского социально-политического мира 23
ГЛАВА II. Державная динамика России
2.1. Удельный период 56
2.2. Самодержавно-монархический период 65
2.3. Советско-коммунистический период 73
2.4. Современность 91
2.3. Демократическая перспектива 112
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 117
ЛИТЕРАТУРА 134
Введение к работе
Актуальность исследования. С октября 1993 г. Россия встала на путь державных демократических преобразований. Советская система, просуществовавшая 76 лет, канула в Лету. Фронтальные изменения, связанные с отходом от центрально-административной, командно-директивной стратегии жизнеорганизации, наталкиваются на инерцию неприобщенных к социальной демократии народных масс, руководимых авторитарной элитой.
Выработанный обществом в опыте перестройки некий дух демократии стимулировал развенчание коммунистического режима, способствовал упрочению в отечественной социальности начал либерализма, конституционализма, правооснащенности деятельностного обмена. Однако именно начал. О полном и окончательном укоренении конституционно-демократического состояния, гарантирующего всестороннее вовлечение, участие граждан в вершении дел общественных, обеспечивающего надлежащие предпосылки национальной и персональной безопасности, благосостояния, говорить не приходится.
Российская власть не утратила «вседержавной позы»; российский народ не обрел «трезвой ясности». Во всем этом проглядывает отъединенность, гражданская разобщенность одного с другим.
Требуется, следовательно, уточнить магистрали конституционно-демократического обновления страны, линии модернизации общественного сознания, социальной интеракции. Как и куда пойдет инновационный прогресс, кем и чем он будет направляться, какими эффектами завершится? Станет ли его итогом искомое – народно-демократическое?
Данные и однопорядковые им проблемы составляют стержень социально-философской рефлексии.
С идейной точки зрения ситуация воспроизводит обстановку середины XIX в., характеризующуюся острой пикировкой западников и славянофилов.
В социально-политической истории страны консервативно-автократические тенденции неизменно одерживали победу над либерально-демократическими. Некое изъятие из отечественного опыта – время с принятия Конституции 1993 г., декларирующей демократическую перспективу российского развития, крепящуюся на разделении властей, соблюдении прав человека, обеспечении политического плюрализма, партийного представительства. Оценка существа, реальной выполнимости декларированных возможностей составляет серьезную обществоведческую задачу, в особенности в условиях отработки в России общедемократических принципов существования.
Степень научно-теоретической разработанности проблемы. Вопросам статуса демократического устройства социума, формам, способам, предпосылкам объективации демократизма посвящена колоссальная литература. В качестве концептуального фундамента анализа основополагающих устоев демократии использованы труды классиков философии: Платона, Аристотеля, Спинозы, Руссо, Шеллинга, Гегеля. В трудах Гоббса, Локка, Монтескье, Токвиля, Маклюена содержится инспирирующий материал по теории и практике гражданского общества, путям овеществления непосредственной, представительной, делиберативной демократии. Идейная база осмысления отечественной демократической традиции образована изысканиями С. Соловьева, В. Ключевского, М. Сперанского, Б. Чичерина, П. Милюкова, М. Покровского, П. Струве. Заметный вклад в разработку указанной проблематики внесли А. Ахиезер, И. Клямкин, В. Ильин, А. Панарин, Е. Ясин, Б. Капустин, П. Гречко, В. Федотова и др. Несмотря на несхожесть взглядов общую трактовку обстояний отличает одно: боль за судьбу отечества, его демократическое грядущее. Последнее резюмируется убеждениями: в настоящий момент возможность поддерживать стабильность, порядок в обществе покоится не на педали, а на легально организованной способности высвобождать внутреннюю инициативу. Через самоорганизацию, народную демократию.
«Демократия» не идентична «демократам». Как говорил Владимов, это вещи подчас далекие друг от друга, прямо не совпадающие. С общинной практикой волюнтарного социума повсеместно и всесторонне пора кончать. Изменение структурных признаков социальности изменит строй жизни, обмен деятельностью, бытие человека. Подспудьем общего блага должна стать свобода лица, принцип добровольного соглашения (на что указывал еще Кропоткин). Фигура носителя власти — выборного, ротируемого функционера — не может быть определяющей. Персонифицируемый политический режим обречен, что рельефно демонстрирует наша социально-политическая история. Отречение от власти Николая II (март 1917 г.), самоизоляция Горбачева (август 1991 г.) вызвали развал социальности. С бесчисленными, невосполнимыми человеческими, гражданскими, геополитическими утратами. Отсюда судьбу России, ее народа, государственности правильно вручать не в чьи-то (как выясняется, не всегда добропорядочные), но лишь народные руки. Судьба России должна стать общенародной, всемерно демократической судьбой.
Цели и задачи исследования. Цель диссертации – подвергнуть рефлексии пути и принципы упрочения демократии в России в гражданской социально-политической динамике. Достижение поставленной цели предполагало решение следующих сопряженных задач:
1. Уточнить особенности исторического вызревания общественно-демократических форм в России;
2. Исследовать институциальный порядок отечественного партстроительства в качестве механизма легального заявления гражданского интереса с публичными технологиями его отстаивания;
3. Эксплицировать существо российской демократии на современном этапе.
Предмет и объект исследования. Предмет исследования - упрочение демократических форм в национальной социально-политической истории. Объект исследования – социальные состояния российского общества, характеризующиеся тем или иным воплощением устоев демократии.
Теоретико-методологический базис исследования обусловливался характером предметно- тематической сферы, равно как структурой работы. Поисковым основанием выступали принципы историчности, объективности, реалистичности, всесторонности, конкретности рассмотрения. Содержательным остовом изысканий послужили труды классиков обществознания, результаты разработческой деятельности современных зарубежных и отечественных авторов. В качестве непосредственного инструмента движения в материале применялись общенаучные методы анализа, синтеза, генерализации, индукции, дедукции, аналогии, восхождения от абстрактного к конкретному. Достоверность исследования обеспечена соответствием избранной методологии целям и задачам работы, надлежащей теоретико-методологической демонстративной фиксацией идей, их эмпирической верификацией. Диссертация удовлетворяет требованиям паспорта специальности 09.00.11 – социальная философия.
Информационной базой диссертации послужили труды классиков социально-политической истории, социальной философии, политологии, политической социологии.
Положения, выносимые на защиту, и их научная новизна:
-
Уточнены особенности исторического вызревания общественно-демократических форм в России. Продемонстрирована нереализуемость модели народного представительства на Руси вследствие упрочения авторитарной системы, поставившей не на выражение воли народа, не на уполномоченных общества, а на келейные совещания правительства с собственными агентами. Конкретным выражением этого явилось
- государство функционирует не как народный союз, но как династический приход, большая вотчина, наследственная собственность, хозяйство со своими доходными статьями и обкладываемыми классами населения;
- власть отправляется не по закону, а по усмотрению, отсутствует элементарная правовая регламентация управленческих акций;
- цель государства подчинялась эгоистическому интересу хозяина земли и самый закон носил характер хозяйственного распоряжения, исходившего из кремлевской усадьбы и устанавливавшего порядок деятельности подчиненных;
- господствует начало повинности, неоставляющее места частным интересам, приносимым в жертву державе;
- полномочное положение лиц определяется не правами, а обязанностями; все и всякие формы управления (в том числе местное самоуправление) – орудия централизма;
- земский Собор не становится постоянным органом народных нужд и интересов, общенациональным законодательным учреждением, входящим в государственный порядок; по существу, он лишился земского характера, стал представительством верхних классов;
- местные выборные учреждения в систему местного самоуправления для удовлетворения местных нужд не складываются; они выступают служебным орудием рассеянной по губерниям коронной администрации по «общегосударственным делам».
Социальные анахронизмы в виде полукрепостнического уклада общественной жизни подверглись фронтальной ревизии в ходе народных выступлений 1905 г. В результате упразднены рутинные скрепы консервативно-дворянской организации: а) отмена выкупных платежей, окончательно ликвидируя помещичье землевладение, открывая простор единоличному крестьянскому хозяйствованию, означала обретение самым массовым слоем крестьянской страны – крестьянством – экономической свободы; б) ограничение самодержавной формы правления – Манифест 17 октября даровал свободы политические: начал оформляться всегражданский политический спектр, предприняты практические меры по созыву законодательной Государственной Думы.
Вынужденные почины короны, однако, половинчаты. I Госдума, проработав 2,5 месяца, царским распоряжением (противоречащим положению 17 октября) распущена. Аналогично распущена II Госдума, проработавшая 3,5 месяца. Правительство приняло новый неодобренный всенародным органом избирательный закон (третьеиюньский переворот 1907 г.). Видимость парламента (нерешавшего назревших общественных вопросов типа – созыва Учредительного собрания, принятия Конституции, дальнейшего ограничения самодержавного произвола, гарантий народного представительства, землепользования и т.д.) восстановлена в функционировании III Госдумы (1908-1912 гг.), являвшей собой проправительственный форум, лояльнейшую «оппозицию его величеству» (Милюков). IV Госдума (1912-1917 гг.), как и ее предшественницы, также не стала инсталляцией парламентаризма. Тем не менее значение думского опыта состоит в разрушении архаичного бесконтрольного самовластья: с апреля 1906 г. подданные российской империи освободились от закрепощения личности, несовместимого с понятием свобод и прав цивильного гражданина. Акт 17 октября – не рядовое самоограничение самодержавия. Невзирая на всяческие изъятия, попятные движения, отступления от принятых правил, с 1906 г. страна, народ, наконец, возымели основной закон, двухпалатное демократическое представительство, гражданские и политические права, перспективное местное управление.
Между тем в результате непродуманных импульсивных откатов в политической модернизации в виде урезания прав и народа, и Госдумы, паралича высшей власти (министерская чехарда во время I Мировой войны, когда сменилось 4 премьера и 44 министра), пассивности, безответственности двора, монаршей особы, 22 февраля покинувшей воюющую, бурлящую столицу, имело место тотальное накопление конфронтационности.
-
Исследован институциональный порядок отечественного партстроительства в качестве механизма легального заявления гражданского интереса с публичными технологиями его отстаивания. Показано отсутствие возможности развернуть институт непосредственной демократии на протяженном пространственном интервале: ввиду неоперативности, затратности управления подобная форма социально-политического устройства – на фоне постоянной борьбы угрозы на два фронта, необходимости жесткой редистрибуции скудного прибавочного продукта, дирижизма, администрирования - оформиться в отечестве не могла.
Реальное складывание института представительной демократии связывается с выпуском Манифеста 17 октября. Дарованные им свободы, однако, подрывались противоречащими его положениям правительственными демаршами (разгон I, II государственных Дум). После утверждения советской власти оппозиционные партии запрещены. Формально двухпартийное правительство прекратило деятельность после выступления (6 июля 1918 г.) левых эсеров. С этого момента устанавливается диктатура монопартийной культуры, подменившей собой общегражданские народные органы власти.
На обширном историческом материале обосновывается, что авторитарный диктат, большевистское самодержавие, безальтернативность выборов, вождизм, волюнтаризм, правонеоформленность партийных починов (легитимация последних в обход юридического универсализма проводилась явочной принадлежностью к коммунистической касте), силовое подавление оппонентов, опора на террор, а не закон, исключали укоренение правового порядка, гражданского общества, политической демократии.
В 1990 г. отменена 6 статья советской Конституции, что создало предпосылки диверсификации политического спектра (политический плюрализм, многопартийность). После августовского 1991 г. путча прошла департизации государственных учреждений.
3. Эксплицировано существо российской демократии на современном этапе. Многопартийность, как таковая, обосновывается в работе, - формальная предпосылка демократии. Вне действенного соперничества, конкуренции, аналитики, критики гражданских платформ, программ, линий демократия не способна ни сложиться, ни состояться. Однако одного соблюдения условия свободы циркуляции политических идей для демократии недостаточно. Реальная предпосылка социальной демократии — эффективное народовластие. Проблема обеспечения последнего крайне важна.
Демократия имеет место там и тогда, где и когда реализуется возможность а) непосредственного заявления политического интереса (формальная предпосылка); б) ненасильственная смена власти (реальная предпосылка). Все решает воля народа, заявляемая через выборы.
Колоссальными издержками наличного регламента властеотвода оказывается порочное единство парламентского большинства, правительства, администрации президента: фактически это одни люди. Возражения подобной организации, естественно, принимают различные формы, суммируются, однако, пониманием опасности главного: в ситуации подрыва разделения властей, гипертрофии субъективного фактора возрастает вероятность установления диктатуры.
Фикс-пункт демократии — зависимость власти от выборщиков. Демократия — не свод деклараций (идеология), но техника — акты, процедуры, инициативы, предполагающие трансформацию реалий вследствие самоорганизации снизу. Таким образом, выражающая конкурентность, состязательность, политическую дифференцированность социума многопартийность — полдела; лишенная практической эффективности многопартийность оказывается ненужной ни народу, воспринимающему ее как инструмент «политической трескотни», ни власти, воспринимающей ее как инструмент персональных амбиций.
Пропорциональная система во многом вступает в противоречие с императивами демократии. Выборы по партийным спискам с установленным регламентом (не уведомительный, а разрешительный принцип партстроительства, отмена порога явки выборщиков, поднятие процентного барьера вотирования — меры не из разряда демократических) не позволяют на уровне законотворчества отразить дифференцированность интересов общества.
Директивно-административное сужение корпуса законодателей, истончение элитного слоя, озабоченного выработкой ответственных публичных решений неприятным образом имеет
— уменьшение политической активности населения (явка на выборы);
— оформление неинституциональной (площадной) оппозиционной легитимности (типа марша «правых»);
— дискредитацию Думы как самодостаточного органа, имеющего инициативные функции;
— кризис модели разделения властей (лояльный безликий парламент становится затратным аппендиксом правительства);
— разрыв связей депутатов с электоратом (депутаты представляют не население, а партии по правилу selection before elections);
— увеличение вероятности просчетов в законодательных починах (пакеты законов о монетизации льгот; порядке контроля алкогольной продукции; гражданстве и правовом положении иностранцев; жилищный кодекс и т.д.);
— сокращение объема полномочий (по индексу Фиша, объем полномочий отечественного парламента 0,44 — практически сопоставим с потенциалом законодательных ассамблей среднеазиатских автократий);
— упадок народовластия (руководимые сверху партии удаляются от народа; курс на наличие в Думе гарантированного проправительственного большинства делает орган однобоко однопартийным, реставрирует тлетворную иллюзию будто «планы партии — планы народа»);
— некритикуемость правительства (вне монополии пропрезидентского лобби в парламенте в случае неутверждения председателя правительства президент назначает его же, а ГД распускает; при монополии подобного лобби парламент занимается тривиальной правительственной апологией).
Перспективная стезя будущего России — народная, а не партийная демократия. Вступить на нее позволит конституционная реформа, имеющая в виду отказ от пропорциональной системы; переход на прямые выборы депутатов по одномандатным округам; департизацию избрания президента, — здоровую самоорганизацию снизу.
Теоретическая значимость работы заключается в концептуальной проработке сюжетов исторических форм, принципов, перспектив упрочения демократии в России. Рефлексия устоев отечественной социально-политической жизни на предмет их способности инициировать состояние демократии способствует выработке адекватного взгляда на природу национальной гражданской модернизации.
Практическая значимость исследования. Использование развитых автором моделей, предложенных обобщений, выводов позволит оптимизировать социально-философскую трактовку демократии. Результаты поиска могут найти применение в преподавании – подготовке, чтении общих и специальных курсов по философии, политологии, макросоциологии.
Апробация исследования. Основные положения диссертации нашли отражение в публикациях автора, излагались на научных конференциях («Ломоносовские чтения» – МГУ (2008 г.), «Шаг в будущее» – МГТУ им. Н.Э. Баумана (2009 г.). Основные результаты исследования изложены в 7 статьях общим объемом 3,9 п.л.
Структура и объем работы обусловлены целью, задачами, принятым способом исследования. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения, списка литературы, насчитывающего 120 источников.
Общее и особенное в исторической жизни
Социально-исторический детерминизм направляется не Немесидой, а интенциями на оптимальность, эффективность, гарантийность, достижитель-ность . С позиций общественных инвариантов, фундаментальных социальных констант гражданское развитие маркируется чередой сдвигов в цепи: по-тестарность — политарность — абсолютизм (деспотизм, монархизм, цезаризм, бонапартизм, хунтизм, авторитаризм, тоталитаризм) - октроированный конституционизм — конституционизм — парламентаризм — республиканизм — демократизм. Подобная векторизация исторического движения проявляется на больших интервалах социальности, отображая зависимости дальнего порядка, характеризуя генеральную тенденцию эволюции. Между тем последняя корректируется локальными системами отсчета, устоями местного обмена деятельностью, императивами почвы. Интересующая нас демократия. Пока имеется необходимость санировать авторитарную практику волюнтарного социума, демократизация как воплощение внутренней обновительной энергии протеста идти будет. Однако, возможно, до известных пределов, — потенциально вероятно вмешательство coleur locale в виде хорологических, геополитических ограничений. К примеру, непосредственную демократию не удается развернуть в протяженных пространственных контурах — сказываются издержки неоперативности, затратности управления. Сказанное рельефно представляла Екатерина, проблематизирующая перенос в Россию французских законов. «Подумайте только, — сообщала она Вольтеру, — эти законы должны служить и для Европы и для Азии; какое различие климата, жителей, привычек, понятий!.. Здесь 20 различных народов, один на другого не похожих. Однако ж необходимо сшить каждому приличное платье. Легко положить общие начала, но частности? Ведь это целый особый мир: надобно его создать, сплотить, охранять»2. Итак, демократическая саморегуляция жизни это — мегатренд, некий инвариант социальности. Но есть обстоятельственные изъятия: в жарких климатах, — утверждает Монтескье, — царит деспотия. «Права человека» — такой же мегатренд. Многими странами они толкуются как экстерриториальные (примат международного права над национальным во многих пунктах, в том числе в этом, фиксирован ст. 15 Конституции РФ). Однако современный Китай увязывает соблюдение «прав человека» с «суверенитетом». (Задолго до этого К. Шмитт «правам человека» противопоставлял «права народа»). Право на миграцию — составляющая «прав человека». Между тем увеличение Испанией квоты на натурализацию мигрантов обернулось глубоким недовольством соратников по ЕС. Итак, социальные инварианты, «чистые линии», объективные тенденции, асимптоты в истории проявляются контекстуально. Независимо от этого, однако, демократизацию можно рассматривать как показатель общесоциального прогресса, стимулирующий упрочение гуманитарной свободы с такими сторонами, как инновационность, права человека, инициатива. Соответственно демодернизация есть провал в архаику, реализуется как контрпродуктивный процесс с разрушением инновационности, понижением цены человеческой жизни, автократической стабилизацией, правовым нигилизмом. Серьезный сюжет: способна ли какая-либо единица человечности — страна, ассоциация стран, регион — претендовать на олицетворение всеобще-совершенного в истории? Недостатка в кандидатах не обнаруживается. Европоцентризм. Со времен Рима складывается относительно унитарная историография, утрирующая — политическое единство народов под патронажем римской империи(отсюда стереотип превосходства Европы, задающей единство мира на базе континентальных ценностей); — духовное единство народов под патронажем христианства, использующего сквозное понятие начала (сотворение), цели (искупление, спасение через преодоление грехопадения), завершения (судный день, наступление миллениума) исторического процесса. Евсевий дает библейский вариант социально-политической консолиди-рованности народов Средиземноморья и переднего Востока. Его дополняет Блаженный Иероним, привязывавший консолидацию к державному бытию Ассиро-Вавилонской, Индо-Персидской, Греко-Македонской, Римской монархии вплоть до страшного суда. Кардинальное обобщение провел Августин, введя своеобразную финализацию исторического развития, нацеленную на воплощение царства Божьего на земле после «конца света». Европейский сценарий телеологии (теорийно-логического провиденциализма) с характерной финализацией отстаивал Гегель (фикс-пункт прогресса — прусская военно-феодальная монархия); Кожев (фикс-пункт прогресса — «идеальное» государство); Фукуяма (фикс-пункт прогресса — либерально-рыночная демократия).
Удельный период
Механизм державного обустройства власти в стихийном социальном эпигенезе складывался исподволь, постепенно. Исходной его формой оказывалась модель программируемого общества - диктатуры.
Первая веха - система вассально-зависимых отношений, выстраиваемая на сети пребенд, земельных и иных пожалований, во служение. Такого рода система - универсальная форма, в которую отливался общественный склад средневеково-феодальной социальности. В Европе структурно-функциональными проводниками администрирования выступали: сеньория (манор, вотчина) - миниатюрное государство, наследуемое, продаваемое, завещаемое поместное владение полной собственности; феод (лен - Германия), (фьеф - Франция), (фи - Англия) - наследственное земельное владение, жалуемое сеньором вассалу на условии служения; бенефиций (харистикий — Византия), (поместье - Россия) - условное земельное владение, предоставляемое в пожизненное пользование за несение служения (не подлежало продаже, обмену, наследованию до Уложения о службе 1556 г., сближавшего его с вотчиной, Указа 1714 г. и закона 17 марта 1731 г., приравнявших и окончательно смешавших поместье и вотчинное родовое имение).
Феодал-землевладелец сбирал налоги, вершил суд, отправлял полицейскую власть, - был «государем на селе». Феодалы с «коронами» чеканили монету, законодательствовали, вели войны. Более мелкие землевладельцы находились в зависимости от более крупных - являлись вассалами, служили. Так складывалась феодально-управленческая властно-административная иерархия вплоть до монарха.
Срок несения военной службы в Европе варьировался, но равнялся примерно 40 дням в году. Гражданские службы предполагали непременное участие в суде сеньора, пребывание при дворе. В России в половине XVI в. «была точно определена самая мера службы с земли, т.е. тяжесть ратной повинности, падавшей на служилого человека по его земле. По закону 20 сентября 1555 г. с каждых 100 четей доброй, угожей пашни в поле, т.е. со 150 десятин доброй пахотной земли, должен был являться в поход один ратник «на коне и в доспехе полном», а в дальний поход - с двумя конями. Землевладельцы, у которых было больше 100 четвертей пашни в поместьях и вотчинах, выводили с собой в поход или выставляли, если не шли сами, соразмерное пашне количество вооруженных дворовых людей»44.
Итак, в мировой практике служилый слой обеспечивался пожалованиями в виде приносивших доход земельных наделов (окладов), с которых уплачивался налог (пошлина, рельеф). Вотчинные и поместные оклады играли роль основного источника вознаграждения за службу. В качестве неосновных средств материального поощрения индивидуального вклада служилых лиц в общее дело практиковались дачи - приближенные к месту несения службы земельные наделы. Размер дачи зависел от размера основного надела и срока службы, - дачи обратно пропорциональны вотчинам: чем больше вотчина, тем меньше дача45. К окладу и даче делались придачи по продолжительности и исправности службы.
Лица высших чинов (бояре, окольничие, думные дворяне) получали наделы от 800 до 2000 четвертей (1200-3000 десятин). Стольники и дворяне московские от 500 до 1000 четвертей (750-1500 десятин). Провинциальные дворяне в зависимости от чинов, продолжительности службы, условий проживания от 100 до 400 четвертей.
Основное противоречие рассматриваемого периода удельных времен -диссонанс самовластного хозяйничанья на пожалованной отеческой земле и носительства отечественной державности. Ни земля платящая (вотчина), ни земля служащая (поместье), ни их сращение в службовладельческой земле (после перемены в вотчинном землевладении) разрешения этого противоречия не несли.
Вторая веха - сращение государственных ролей и мздоимства - вычурная система кормлений, выстраивающая порядок общественных отношений в зависимости от повинностей населения.
Разверстка служебного и податного тягла производилась в соответствии с правами и обязанностями по принципу руководительства обществом как подворьем. Напомним, что «население удела для князя - не общество, не союз подданных для достижения известных целей общего блага и общественного порядка», а сугубо орудие «хозяйственной эксплуатации княжества» . Импликации этого многоразличны и многозначительны.
Советско-коммунистический период
Двоевластие, т.е. власть двух диктатур - буржуазной и пролетарско-крестьянской, невзирая на разрушительную линию апрельских тезисов, просуществовало полгода. Затем - октябрьский переворот, разгон Учредительного собрания (уполномоченного выработать основной Закон), запрет партий (с 6 июля 1918 г.), оформление коммунистической монокультуры. С 1918 г. по 1993 г. утвердилась неограниченная власть советов (с января 1918 г. по декабрь 1936 г. - советов рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов; с декабря 1936 г. по октябрь 1977 г. — советов депутатов трудящихся; с октября 1977 г. по октябрь 1993 г. - советов народных депутатов).
В стихийном опыте революций начиная с 1905 г. и далее советы конституировались как народные структуры власти. На официальном арго они и квалифицировались как представительные органы государственной власти в СССР, через которые осуществляется политическая власть трудящихся. В действительности Советы - политическая основа СССР - не стали органом народного самоуправления. Они стали органом правления коммунистической номенклатуры, кастово-аппаратным институтом.
То, что советская система не имеет каких-либо преимуществ сравнительно с парламентской демократией (вопреки Ленину, по которому советская власть демократичней «самой демократической буржуазной республики»), поняли достаточно быстро, а именно - к февралю 1921 г., когда мятежники из Кронштадта выдвинули политический лозунг «Власть Советам, а не партиям!» (Имея в виду, конечно, одну и единственную правящую партию). Фактически трех лет хватило, чтобы начать переосмысливать опыт представительства в большевистской редакции, при котором народное избранничество выхолостилось, подменившись коммунистической бюрократией (о чем Ленину тревожно сигналил из Подмосковья Кропоткин).
Если царизм политически эволюционировал a posse ad esse - по вектору демократически-правовому (пускай вынужденное, но предоставление населению политических прав, создание, расширение парламентских противовесов, юридических сдержек), то большевизм политически эволюционировал a verbis ad verbera - по вектору антидемократическому и неправовому. При большевизме неограниченная законами власть, не проходя легитимации ни именем бога (церкви), ни принадлежностью монархическому роду, была радикально выведена из-под юрисдикции права. Державное беззаконие в масштабах великой страны в новейшее время - неимеющее прецедентов диковинное и дикое явление. Как оно вызрело, утвердилось?
Подмену власти народа (после октябрьского переворота советы стали органом не народного, а классового представительства) властью партии и ее вождей обеспечило экзотическое умение большевиков не выдумывать реальность, а идти дальше правил, ее определяющих.
Желающие прославить себя народорадением отечественные венценосцы выдвигали масштабные цивилизационные проекты. Екатерина II грезила «греческим проектом» - монополия православной России в Европе при равенстве ведущих историю от Древнего Рима западноевропейских стран. Александр I вынашивал проект Священного Союза - единой христианской Европы при российском лидерстве. Большевики озадачили человечество общепланетарным проектом нового мира. После краха революционного движения в странах центральной и юго-восточной Европы (1918-1923 гг.) перспективы глобального большевистского проекта, однако, отодвинулись в призрачное далеко. Коррекция нашлась на переключении энергии на строительство нового мира в «одной, отдельно взятой стране». Интересами будущего и ведущего в него большевистского государства и оправдывались все и всяческие почины. По меркам обыденности в том числе преступные.
Последнее вполне объяснимо: поскольку вызывание неведомого - акция творческая, нестандартная, продуктивное деиствование осуществлялось с отменой незыблемых завоеваний мысли и жизни, игнорированием зависимостей общесоциальных. Законы движения духовных и вещественных потоков подчинились не общезначимой, а измышленной логике созидания, представляющей причудливый симбиоз закона и беззакония, права и бесправия, действительности и мечты, реальности и вымысла.
Похожие диссертации на Демократическая модернизация российского общества: социально-философский анализ
