Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. ОСОБЕННОСТИ КЛИМАТА И ЖИЗНЕДЕЯТЕЛЬНОСТИ НА КРАЙНЕМ СЕВЕРО-ВОСТОКЕ РОССИИ 23
1. Климатический очерк Крайнего Северо-Востока . 23
2. Характеристика собирательства как одного из 27
основных видов деятельности населения Крайнего
Северо-Востока в XVIII-XX вв.
ГЛАВА II. НАИМЕНОВАНИЯ КОРЕНЬЕВ 33
1. Кемчига, попокальгин 33
2. Макарша, миймий 41
3. Медвежий корень 50
4. Пельха 55
5. Сарана 57
ГЛАВА III. НАИМЕНОВАНИЯ ТРАВЯНИСТЫХ РАСТЕНИЙ 68
1. Котконня, кукушкины томарки 69
2. Пьяная трава, коряцкая трава, кашкара 76
3. Сладкая трава 81
4. Тоншич 86
5. Шаламайник 90
ГЛАВА IV. НАИМЕНОВАНИЯ ЯГОДНЫХ КУСТАРНИКОВ 99
1. Брусника 100
2. Голубика, голу бель 107
3. Дикуша, охта 114
4. Жимолость 124
5. Кислица 130
6. Шикша, водяника. 136
ГЛАВА V. НАИМЕНОВАНИЯ ДРЕВЕСНЫХ ПОРОД 145
1. Ерник 145
2. Стланик 152
3. Региональные наименования ивы (талина, 165
чернотальник, горавник)
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 174
ЛИТЕРАТУРА 179
АЛФАВИТНЫЙ СПИСОК НАИМЕНОВАНИЙ РАСТЕНИЙ 198
ПРИЛОЖЕНИЕ 201
Введение к работе
Актуальность исследования определяется постоянно возрастающим в последние десятилетия интересом к комплексному изучению лексики территорий сравнительно позднего заселения, какими считаются Сибирь и Крайний Северо-Восток России.
В научной литературе наиболее полное описание получили синхронический и лингвогеографический аспекты исследования словарного состава северо-восточных регионов нашей страны. Недостаточно освещенным остается историческое описание региональной лексики. На этот аспект изучения словарного состава русского языка еще в середине прошлого века обращал внимание академик В.В. Виноградов: «Историческая лексикология русского языка вообще, а литературного, в частности, еще только в зародыше... для изучения истории даже отдельных слов необходимо воспроизвести полностью контексты употребления этих слов в разные периоды истории языка...» (Виноградов, 1995, с. 5-6). Поэтому при анализе лексики регионального характера в диахроническом аспекте актуальным остается обращение к текстам, освещающим историю освоения и изучения Крайнего Северо-Востока России.
Кроме этого, имеющиеся на сегодняшний день исследования в области региональной лингвистики не позволяют говорить о целостном и завершенном описании лексики территорий позднего заселения. По-прежнему остается важным наблюдение A.M. Селищева, высказанное им в предисловии к «Диалектологическому очерку Сибири»: «... нижеследующие заметки, основанные на опубликованных материалах, разбросанных в различных изданиях, пусть напомнят еще раз, как скудны наши сведения о языке русского населения Сибири» (Селищев, 1968, с. 226).
Интерес к разноаспектному изучению лексики растительного мира проявлялся в отечественной лингвистике довольно устойчиво. Некоторые из рассматриваемых нами наименований растений, преимущественно в этимологическом аспекте, рассмотрена в монографиях В.А. Меркуловой «Очерки по русской народной номенклатуре растений» (1967), А. Жаримбетова «Тюркские лексические элементы в русской номенклатуре растений» (1980). Особенности процесса номинации применительно к названиям растений затронуты в целом ряде работ О.П. Беляевой (1967), Т.А. Бобровой (1974-1988), В.А. Иванова (1985), Е.И. Чинок (1985), Е.Н. Слесюк (2001), И. Свободовой (2002) и др. Выявлению особенностей лексикографического описания наименований трав в диахроническом аспекте на материале рукописной картотеки «Словаря русского языка XI-XVII вв.» посвящено диссертационное исследование Н.В. Шейной «История наименования трав в русском языке XI-XVII вв. (лексикографический аспект)» (1995). Признаки внутренней системной организации группы слов-наименований растений на семантическом и словообразовательном уровнях рассматриваются в работах В.Г. Арьяновой (1981, 1987), И.В. Лебедевой (1995), Н.И. Налетовой (2001), Ю.А. Каминской (2002) и др. Как видно, перечень работ весьма обширен, но все же пока нет оснований говорить о достижении завершенного описания лексики растительного мира. К тому же недостаточное отражение словарного состава говоров Крайнего Северо-Востока в имеющихся на сегодняшний день лексикографических изданиях делают актуальным исследование каждого фрагмента лексической системы говоров этого региона.
Объектом исследования являются различные тексты XVIII — XX вв., посвященные всестороннему описанию территории Крайнего Северо-Востока России. Крайним Северо-Востоком России принято называть территории Магаданской области, Чукотского автономного округа,
Камчатки, северо-востока Якутии. Такое понимание находим в работах историков (Ф.Г. Сафронов, 1958), этнографов (И.С. Гурвич, 1966) и лингвистов (Г.В. Зотов, 1984, 1986; В.В. Леонтьев, К.А. Новикова, 1989; Н.Н. Соколянская, 1998).
В ходе нашего исследования привлекались также словари и словарные материалы разного времени, способные дать характеристику специфической языковой ситуации указанного региона.
Предметом исследования являются наименования растений, в том числе и региональные, которые используются в различных текстах в качестве обозначений природных реалий Крайнего Северо-Востока. В лингвистической литературе термин регионализм не имеет однозначного определения (см. Блинова, 1975; Гальченко, 1975, 1979; Добродомов, 1990 и др.). Очень подробно, на наш взгляд, значение этого термина было прокомментировано в диссертационном исследовании Н.Н. Соколянской (См. Соколянская, 1998, с. 64-82), вслед за которой регионализмами мы будем называть «слова и выражения, обозначающие реалии (природные и социальные) определенной местности и функционирующие более или менее регулярно в литературных текстах (устных и письменных) с номинативно-терминологической или стилистической функцией» (Там же, с. 64).
Работа построена с учетом анализа слов по лексико-семантическим группам: предлагается анализ лексем, являющихся названиями кореньев, травянистых растений, ягодных кустарников и различных древесных пород. Под лексико-семантической группой мы понимаем «такое лексическое множество, члены которого объединены семантическим инвариантом [общий семантический компонент - О.Ш.], отличаются дифференциальным компонентом (семой) или компонентами (семами) значения и принадлежат к одной грамматической категории» (Смолина, 1988, с. 221). Такое понимание термина лексико-семантическая группа
находим в работах Ф.П. Филина (1957), Л.М. Васильева (1971), Д.Н. Шмелева (1977), К.П. Смолиной (1986, 1988), Э.В. Кузнецовой (1989), Н.Г. Ильинской (1998), Ю.В. Самойловой (2000) и др.
Наименования природных реалий в текстах встречаются при описании растительного мира, а также в повествованиях, рассказывающих о быте русских поселенцев и представителей аборигенного населения, проживавших на территории Крайнего Северо-Востока. Коренными жителями Камчатки, Охотского побережья, колымского края и Чукотского полуострова являлись эвены, чукчи, коряки, юкагиры и ительмены (камчадалы). Поэтому вполне закономерно, что определенную часть анализируемых нами слов составляют заимствования из языков коренных народностей Крайнего Северо-Востока.
Источниками для диссертационного исследования послужили:
документы различных экспедиций по изучению Тихоокеанского побережья в XVIII веке (в том числе материалы Второй Камчатской экспедиции, датированные 1730-1733 гг., экспедиции под руководством И.И. Биллингса 1785-1795 гг. и др.);
«Описание земли Камчатки» СП. Крашенинникова (в нашем исследовании мы используем издание 1949 года, в которое включен более полный научный комментарий академика Л.С. Берга; для сравнения привлекались издания 1948 и 1994 гг. (последняя публикация представляет собой точное воспроизведение самого первого издания);
- первый обобщающий труд о народах России «Описание
обитающих в Российском государстве народов, также их житейских
обрядов, вер, обыкновений, жилищ, одежд и прочих
достопримечательностей» И.Г. Георги (СПб., 1795);
- «Описание народов Сибири» Я.И. Линденау - участника Второй
Камчатской экспедиции, оставившего ценные историко-этнографические
сведения о народностях, населяющих сибирские и северо-восточные
регионы России; в нашем исследовании мы используем издание 1983 года (Магадан, 1983);
«Путешествие по северо-восточной части Сибири, Ледовитому морю и Восточному океану» Г.А. Сарычева, совместно с И.И. Биллингсом исследовавшего в 1785-1794 гг. Северо-Восточную Сибирь (М., 1952);
«Путешествие вокруг света, совершенное на военном шлюпе «Камчатка» в 1817, 1818 и 1819 годах флота капитаном Головкиным» В.М. Головнина (М., 1965);
«Путешествие по северным берегам Сибири и по Ледовитому морю, совершенное в 1820, 1821, 1822, 1823 и 1824 гг. экспедицею под начальством флота лейтенанта Фердинанда Фон-Врангеля», руководителя экспедиции, исследовавшей побережье Сибири от реки Индигирка до Колючинской губы (М., 1948);
- «Медико-топографическое описание Гижигинского округа.
Географическое положение, климат и др. естественные свойства края»,
опубликованное в 1853 году в «Журнале министерства внутренних дел» (к
сожалению, автор данного исследования остался неизвестным);
—очерк В.К. Войта «Камчатка и ее обитатели» (СПб., 1855);
«Поездка и пребывание в Камчатке в 1851-1855 гг. Карла фон-Дитмара», написанное К. Дитмаром (в 1890 году вышло первое издание путевого дневника К. Дитмара на немецком языке, а в 1901 г. оно было переведено на русский язык; в нашей работе мы используем переводное издание (СПб., 1901));
«Путешествие на север и восток Сибири» А. Миддендорфа (СПб., 1860-1869), совершившего в 1843-1844 гг. путешествие по Сибири;
некоторые публикации священника-миссионера Андрея Аргентова («Нижнеколымский край» (СПб., 1879), «Путевые записки священника Андрея Аргентова» (Нижний Новгород, 1886), в течение 15 лет жившего в нижнем течении реки Колымы;
очерк «Анадырский край», написанный по поручению первого начальника Анадырского округа Л.Ф. Гриневецкого жителем с. Марково, чуванцем А.Е. Дьячковым; в нашем исследовании мы используем издание 1992 г. (Магадан, 1992), которое с точностью воспроизводит первое издание (Владивосток, 1893);
«Общий очерк Анадырской округи, ее экономического состояния и быта населения» А.В. Олсуфьева (СПб., 1896);
ряд работ Н.В. Слюнина - исследователя различных регионов Северо-Востока, посетившего более 80 поселений по охотско-камчатскому побережью («Материалы для изучения народной медицины в России» (СПб., 1882), «Среди чукчей» (М., 1896), «Охотско-Камчатский край. Естественно-историческое описание» (СПб., 1900));
работа «Камчатка» К.С. Старицкого, который в 1866-1870 гг. проводил гидрографические исследования в дальневосточных морях (СПб., 1895);
серия научных исследований российского ботаника, академика РАН В.Л. Комарова: «Путешествие по Камчатке в 1908-1909 гг.», «Ботанический_очерк Камчатки», «Флора полуострова Камчатки»; в нашей работе мы использовали издания 1950-1951 гг.;
очерк «Болезни и рождение человека в селе Маркове на Анадыри» Н.П. Сокольникова, первого врача-якута, в 1897-1907 гг. жившего в Анадырском крае (Этнографическое обозрение, 1911).
записки «По западному берегу Камчатки» врача В.Н. Тюшова, совершившего путешествие из Петропавловска в Большерецк, а затем по западному побережью полуострова Камчатка до р. Тигиль (Записки РГО по общей географии, 1906);
- повествование о жителях п. Русское Устье ссыльного В.М.
Зензинова «Старинные люди у холодного океана» (М., 1914);
- очерк участника экспедиции Наркомводтранса в 30-х гг. XX века
А.Л. Биркенгофа «Потомки землепроходцев» (М., 1972 г.); в основу очерка
легли воспоминания о жителях Русского Устья и др.
В работе уделялось внимание и источникам первой трети XX века, в которых освещена история промышленного освоения территории Крайнего Северо-Востока:
- «Анадырский край» П.И. Полевого (1915);
- «Поездка в долину р. Анадырь летом 1929 года» В.Ф.
Овсянникова (1930);
- «Камчатская область» М. Большакова и В. Рубинского (1934);
- «Индигирская экспедиция» И.И. Агафонова, Б.В. Зонова, М.А.
Кротова, П.Е. Утенко (1933) и т.д.
В качестве основных лексикографических источников, с помощью которых устанавливалось время самой ранней письменной фиксации того или иного слова, использовались:
«Словарь русского языка XI-XVII вв.» (Сл. РЯ XI-XVII вв.), вып. 1-25, 1975-2000 гг.;
«Словарь русского языка XVIII в.» (Сл. РЯ XVIII в.), вып. 1-9, 1984-1997 гг.;
- «Словарь русской народно-диалектной речи в Сибири XVII-
первой половины XVIII в. » Л.Г. Панина, 1991 г.
Отдельное внимание в диссертационном исследовании уделялось толковым словарям конца XVIII - XIX вв., в которых отмечены многие из описываемых нами слов:
«Словарь Академии Российской, производным порядком расположенный» (1789-1794 гг.);
«Словарь Академии Российской, по азбучному порядку расположенный» (1806-1822 гг.);
- «Словарь церковно-славянского и русского языка, составленный
Вторым отделением императорской Академии наук» (1847 г.).
Особо следует выделить «Опыт областного великорусского словаря» (1852), «Дополнение к «Опыту областного великорусского словаря» (1858), «Дополнение к «Опыту областного великорусского словаря» Н.Я. Данилевского (1869), «Толковый словарь живого великорусского языка» В.И. Даля (1880-1882) - те лексикографические источники, составители которых попытались описать диалектную лексику русского языка в целом.
Главный интерес вызвали словарные материалы различного рода, посвященные описанию лексики отдельных регионов Сибири и Крайнего Северо-Востока в XIX-XX вв.: «Собрание особенных, или имеющих другое значение слов и некоторых выражений, употребляемых в Камчатке» П. Кузмищева (1842), определенная группа регионализмов представлена в его же работе «Замечания о камчатском наречии» (1848); использовался также словарный материал, собранный Н.В. Семивским (1817) и М.Ф. Кривошапкиным (1865). Особо следует сказать об «Исторической хрестоматии по сибирской диалектологии», составленной Н.А. Цомакион. Хрестоматия включает рукописные материалы XIX века о сибирских говорах, полученные из архивных фондов Института русского языка (г. Санкт-Петербург) и Ученого архива Всесоюзного географического общества.
Из региональных лексикографических источников XX века привлекались:
Богораз В.Г. Областной словарь Колымского русского наречия. СПб, 1901;
Цомакион Н.А. Материалы для словаря современных туруханских говоров // Материалы и исследования по сибирской диалектологии 1971. Красноярск, 1973;
Иркутский областной словарь / Под ред. Н.А. Бобрякова, З.И. Носовой, Т.В. Сергеевой. Вып. 1-3. Иркутск, 1973-1979;
Браславец К.М., Шатунова Л.В. Словарь русского камчатского наречия. Хабаровск, 1977;
- Словарь русских говоров Новосибирской области / Под ред. А.И. Федорова. Новосибирск, 1979;
Г.В. Зотов. Словарь русских старожильческих говоров Крайнего Северо-Востока. Магадан, 1986 (машинопись);
Полный словарь сибирского говора / Под. ред. О.И. Блиновой. Т. 1-3. Томск, 1992-1993;
Словарь русских говоров Сибири / Под ред. А.И. Федорова. Т. 1-2. Новосибирск, 1999-2001.
В некоторых случаях для сравнения использовались лексикографические материалы сопредельных территорий:
Элиасов Л.Е. Словарь русских говоров Забайкалья. М., 1980;
Мотивационный диалектный словарь (говоры Среднего Приобья) / Под ред. О.И. Блиновой. Т. 1. Томск, 1982;
Словарь русских говоров Приамурья / Под ред. Ф.П. Филина. М., 1983;
- Словарь русских говоров Прибайкалья / Под ред. Ю.И.
Кашевской, М.А. Серышева, П.Г. Соколова. Вып. 1-2. Иркутск, 1976-1987
и др.
Отдельную группу источников составляют различные работы по ботанике:
- ряд исследований Н.И. Анненкова: «Простонародные названия русских растений (материалы для издания Русского ботанического словаря)» (1858), в котором для каждого биологического вида растения собраны различные русские названия; «Ботанический словарь, или собрание названий как русских, так и многих иностранных
растений на языках латинском, русском, немецком, французском и других, употребляемых различными племенами, обитающими в России» (1859), в него вошли не только русские названия растений, но и наименования на других языках (в том числе инородцев, населяющих Крайний Северо-Восток России); примечательно, что составитель словаря выступил еще и в качестве лингвиста (не имея специального филологического образования): он сопроводил ряд наименований локальными пометами, что особенно ценно при анализе территориального распространения номинативных единиц; «Ботанический словарь. Справочная книга для ботаников, сельских хозяев, садоводов, лесоводов, фармацевтов, врачей, дрогистов, путешественников по России и вообще сельских жителей» (1878) и исследования некоторых других авторов;
различные современные работы по ботанике: «Жизнь растений» (1974-1981), «Травянистые растения СССР» (1971), «Дикорастущие полезные растения» И.А. Губанова, К.В.Киселевой, B.C. Новикова (1987) и др.);
региональные определители растений разного времени («Лиственные породы» В.Ф. Овсянникова (1925), «Определитель растений Дальневосточного края» В.Л. Комарова и Е.Н. Клобуковой-Алисовой (1931-1932), «Флора Магаданской области» А.П. Хохрякова (1985), «Лекарственные растения Сибири» В.Г. Минаевой (1991), «Лекарственные и пищевые растения Аляски и Дальнего Востока» А.Н. Беркутенко, Э.Г. Вирек (1995), «Лекарственные и пищевые растения Колымы» С.А. Частухиной (1995), «Растения в этномедицине Чукотки» Т.В. Годовых, Л.И. Дохновой, Т.Н. Тынены (2005) и др.).
В ходе работы над нашим диссертационным исследованием также осуществлялось консультирование со специалистами лаборатории ботаники Института биологических проблем Севера ДВО РАН (г. Магадан).
Целью нашего исследования является комплексное описание наименований реалий растительного мира, с различной степенью частотности функционирующих в литературе о Крайнем Северо-Востоке.
Реализация поставленной цели предполагает решение следующих частных задач:
- дать определение ряду терминов, используемых в работе и не
получивших общепринятого толкования в современной лингвистике;
- определить основные лексико-семантические группы- слов-
наименований растений, отмеченных в анализируемых текстах;
- определить семантику номинативных единиц, привлекая данные
словарей и словарных материалов различного рода;
- выявить круг лексем, отсутствующих в лексикографических
источниках различного времени;
установить значение не зафиксированных словарями наименований, отраженных в работах об освоении Сибири и северовосточных областей России;
- описать функционирование лексики растительного мира в
исследуемых текстах;
определить территорию распространения каждой анализируемой лексической единицы;
предложить этимологии тех наименований, которые по разным причинам оказались не включенными в словники этимологических словарей, а также слов, происхождение которых на сегодняшний день вызывает разногласия.
В нашем диссертационном исследовании особого комментария требует термин относительный регионализм.
Говоря об относительном регионализме, мы исходим из высказывания исследователя Н.Н. Соколянской, которая впервые ввела этот термин в научный оборот: «Относительные регионализмы называют
явления географии, флоры и фауны Северо-Востока. Они известны специалистам, включены в терминологические словари, но не являются актуальными для жителей других территорий и в силу этого мало употребительны. Сюда можно отнести названия некоторых рыб {корюшка, навага, мальма, горбуша и т.п..), ягод {жимолость, голубика, шикша и т.п.)» (Соколянская, 1988, с. 73). Он не получил широкого освещения в лингвистике,, тем не менее мы не отказываемся от него. В нашем исследовании относительными регионализмами являются наименования ягодных кустарников: брусника, водяника, голубика, жимолость, шикша. Данные лексемы обладают всеми признаками относительных регионализмов], указанными Н.Н. Соколянской: слова обозначают природные реалии Крайнего Северо-Востока; они помещены не только в терминологические, но и в толковые словари русского литературного языка; они известны и специалистам, и не-специалистам. Однако, как нам кажется, критерий Н.Н. Соколянской «не являются актуальными для жителей других территорий и в силу этого мало употребительны» требует дополнительного разъяснения.
При определении слов как относительных регионализмов мы считаем целесообразным использовать концепцию «семантических долей» исследователей Е.М. Верещагина и В.Г. Костомарова (См. Верещагин, Костомаров, 1990, с. 41-43). Как известно, всякая лексическая единица обладает планом содержания - лексическим понятием. Признаки, составляющие объем лексического понятия, названы Е.М. Верещагиным и В.Г. Костомаровым семантическими долями (См. там же, с. 41). По мнению этих исследователей, каждое слово обладает понятийными и непонятийными семантическими долями. Понятийные семантические доли уже присутствуют при объяснении значения того или иного слова (по-другому можно сказать, что основу любой словарной дефиниции составляют понятийные семантические доли лексемы). Непонятийными
семантическими долями следует называть сведения, которые не сразу всплывают в сознании человека, а постепенно, благодаря проходящему во времени процессу ассоциаций. Приведем пример Е.М. Верещагина и В.Г. Костомарова: «Так, семантическими долями понятия «книга» являются: 1) произведение (стало быть, продукт человеческой деятельности, а не природное явление) 2) печати в виде 3) бумажных листов 4) с печатным текстом (иначе получился бы альбом для рисования) 5) в переплете... Однако вокруг каждого слова... складывается целый ореол всевозможных сведений... Цепь ассоциаций напомнит нам о том, что мы знаем: и как издается книга, и где ее можно купить или взять почитать, и как она выглядит, и для чего и когда употребляется, и где хранится, и кем пишется...» (Там же).
Совокупность непонятийных семантических долей, относящихся к слову образуют его лексический фон (или фоновые знания) — «знания, потенциально присутствующие в сознании человека и той общности людей, к которой данный индивид принадлежит... знания, о которых мы говорим, хранятся в памяти человека и соответственно коллектива, но их актуализация зависит от потребности, нужды в них и протекает не одновременно, а последовательно» (Там же, с. 43).
В ходе нашего исследования мы столкнулись с проблемой, что слово, известное практически всем жителям России, может получать различное осмысление, оценку в силу разного объема фоновых знаний о реалии: «... для обогащения языковых представлений важен и внеязыковой опыт. Человек находит значительно более богатые представления в словах, объекты обозначения которых он сам видел, осязал, переживал» (Комлев, 1969, с. 111-112).
Известно, что многие ягодные кустарники (например, брусника, шикша, голубика), распространенные на территории Крайнего Северо-Востока, произрастают и в центральной полосе. Однако в европейской
части России их плоды собираются и используются не так широко, как у северян. Для жителей Крайнего Северо-Востока, лишенных в силу природно-климатических условий возможности выращивать какие-либо садовые культуры, известные в средней полосе России, плоды ягодных кустарников - это прежде всего источник ценных витаминов и полезных веществ, поэтому население стремится как можно больше заготовить ягоды дикорастущих кустарников впрок (свежие ягоды замораживают,
готовят варенье, компоты, протирают с сахаром). Жители знают, в каких местах растет та или иная ягода, в какой срок ее следует собирать, им известны и специфические особенности сбора. В этом отношении нам близка мысль, высказанная В.В. Виноградовым: «... каждая социальная среда характеризуется своеобразиями своих обозначений. Одни и те же предметы по-разному осмысляются людьми разного образования, разного мировоззрения, разных профессиональных навыков. Поэтому одно и то же русское слово как указание на предмет включает в себя разное содержание в речи разных социальных или культурных групп» (Виноградов, 1972, с. 17). Поэтому, основываясь на концепции «семантических долей» можно утверждать, что фоновые знания о реалиях растительного мира человека, проживающего на территории Камчатки, Магаданской области, Чукотки, Якутии, бесспорно, отличаются от знаний подобного рода жителя европейской части России. По нашему мнению, именно этот критерий должен быть положен в основу определения слов как относительных регионализмов.
Методологической основой нашего исследования послужили, с одной стороны, работы тех языковедов, которые рассматривают любую лексическую единицу как «вместилище знаний». Эта концепция на протяжении времени получала развитие в работах Н.Г. Комлева, Е.М. Верещагина и В.Г. Костомарова, Л.А. Новикова, Ю.А. Бельчикова и др.: «... слово - носитель не только актуальной информации, передаваемой в
ходе повседневной речевой коммуникации, оно вместе с тем аккумулирует социально-историческую информацию, интеллектуальную и экспрессивно-эмоциональную, оценочную, общегуманистического и конкретно национального характера» (Бельчиков, 1988, с. 30). С другой стороны, проводя исследование, мы основывались на идеях лингвистов Ф.П. Филина, Л.М. Васильева, Д.Н. Шмелева, К.П. Смолиной и др. о системном характере лексического уровня языка. Однако мы считаем, что признание системного устройства языка, в том числе и его лексики, не противоречит некоторой самостоятельности слов. В своей работе мы следовали за мыслью, высказанной Л.В. Щербой: «...каждое мало-мальски сложное слово [сложное в семантическом отношении - О.Ш.] в сущности должно быть предметом научной монографии...» (Щерба, 1974, с. 285).'
Научная новизна исследования. В данной работе региональная лексика растительного мира, представленная в различных источниках (этнографических, краеведческих, художественной литературе и т.д.) о Сибири и Крайнем Северо-Востоке, впервые подвергается целостному детальному изучению. Вводится в научный оборот ряд региональных наименований растений, ранее не подвергавшихся специальной лексикографической обработке, уточняется семантика и локализация отдельных слов. Впервые в нашем исследовании предпринимается попытка установить этимологии тех лексических единиц, которые в силу своего достаточно ограниченного употребления не вошли в словники этимологических словарей.
При решении поставленных задач применялись следующие методы и приемы исследования: описательный, исторический, сравнительно-сопоставительный, метод социологического опроса, приемы сплошной и частичной выборки и некоторые другие; также предпринимались статистические подсчеты.
Практическая значимость работы. Результаты исследования, полученные в ходе анализа региональной лексики растительного мира, могут быть использованы при чтении вузовских курсов по истории русского языка, русской диалектологии, лексикологии русского языка и др.; при проведении спецкурсов и спецсеминаров по региональной лексикологии. Некоторые результаты наблюдений могут найти применение в лексикографической практике.
Апробация работы. Основные положения диссертации и результаты исследования излагались на научных конференциях преподавательского состава кафедры русского языка Северного международного университета (г. Магадан) в 2000 - 2005 гг., на научных конференциях аспирантов, соискателей и молодых исследователей СМУ «Идеи, гипотезы, поиск...» (2001 - 2005 гг.), на научно-методической конференции Магаданского областного института повышения квалификации педагогических кадров (2003 г.), на «Богоразовских чтениях» (г. Магадан, 2005 г.). Материал диссертационного исследования был использован также при разработке и проведении спецсеминара «Региональные наименования реалий растительного и животного мира в текстах об освоении Крайнего Северо-Востока» для студентов IV курса филологического факультета отделения русского языка и литературы Северного международного университета (2002 г.).
Результаты исследования_отражены в следующих публикациях:
Шепилева О.Е. «Донесение А. Бриля о народах Камчатки и прилегающих островов» как источник региональной лексикографии // Идеи, гипотезы, поиск... Вып. VIII. Магадан, 2001. С. 34-37.
Шепилева О.Е. О слове брусника в русском языке // Идеи, гипотезы, поиск... Вып. IX. Магадан, 2002. С. 97-99.
Шепилева О.Е. О некоторых региональных названиях ягодных кустарников // Вестник СМУ. Вып. 1. Магадан, 2003. С. 97-100.
Шепилева О.Е. О слове кислица в русском языке // Идеи, гипотезы, поиск... Вып. X. Магадан, 2003. С. 82-84.
Шепилева О.Е. Функционирование лексемы жимолость в русском языке // Идеи, гипотезы, поиск... Вып. XI. Магадан, 2004. С. 115-118.
Шепилева О.Е. Голубика, голубица, голубель, гонобобель // Вестник СМУ. Вып. 3. Магадан, 2004. С. 80-83.
Шепилева О.Е. О местных названиях некоторых травянистых растений // Основные тенденции развития филологического образования: Материалы областной научно-практической конференции (15-16 января 2003г.). Магадан, 2004. С. 95-97.
Список использованных в диссертации сокращений:
БАС-1 - Словарь современного русского литературного языка: В 17 тт.М.-Л., 1948-1965.
БАС-2 - Словарь современного русского литературного языка: В 20 тт. 2 изд., перераб. и доп. М., 1991.
MAC - Словарь русского языка / Под ред. А.П. Евгеньевой. Т. 1-4. 3 изд., стереотип. М., 1985-1988.
Опыт - Опыт областного великорусского словаря, изданный Вторым отделением импер. Академии наук / Ред. А.Х. Востоков. СПб., 1852.
САР-1 - Словарь Академии Российской, производным порядком расположенный. Т. 1-6. СПб., 1789-1794.
САР-2 - Словарь Академии Российской, по азбучному порядку расположенный. Т. 1-6. СПб., 1806-1822.
САР-47 - Словарь церковно-славянского и русского языка, составленный Вторым отделением Импер. Академии наук. Т. 1-4. СПб., 1847.
Сл. РЯ XI-XVII вв. - Словарь русского языка XI-XVII вв. Вып. 1-25. М., 1975-2000 гг.
Сл. РЯ XVIII в. - Словарь русского языка XVIII в. Вып. 1-9. Л., 1984-1997 гг.
В нашей работе при цитировании тексты передаются в соответствии с орфографией и пунктуацией первоисточников.
Структура работы. Диссертация состоит из введения, пяти глав, заключения, библиографического списка, алфавитного списка наименований растений и приложения.
Во Введении обосновываются актуальность и научная новизна предпринятого исследования, подробно охарактеризованы тексты, послужившие источниками для диссертации, сформулированы цели и задачи, названы предмет и объект исследования, указаны методы, использованные в процессе описания собранного материала, приведены сведения о практической значимости и апробации работы.
Первая глава диссертационного исследования «Особенности климата и жизнедеятельности на Крайнем Северо-Востоке» включает в себя климатический очерк Крайнего Северо-Востока, описание факторов, оказывающих влияние на формирование природных условий данного региона, характеристику собирательства как одного из основных видов деятельности населения этой территории.
Вторая глава диссертационного исследования «Наименования кореньев» представляет собой разноаспектный анализ лексических единиц, встречающихся в литературе о Крайнем Северо-Востоке в качестве обозначения кореньев. В главе рассматриваются наименования съедобных и лекарственных растений (макарша, медвежий корень, сарана и др.). Отдельный интерес представляют слова-заимствования из языков коренных народностей (кемчига, попокалъгин, миймий).
Простые и составные номинативные единицы, являющиеся региональными названиями трав (кашкара, тоншич, шаламайник, пьяная трава, корящая трава, сладкая трава, кукушкины томарки и др.), рассматриваются в третьей главе «Наименования травянистых растений».
Четвертая глава «Наименования ягодных кустарников» посвящена анализу лексем, называющих ягодные кустарники и их плоды {брусника, голубика, голубелъ, водяника, шикша, дикуша, кислица и др.). Особое внимание обращается на так называемые относительные регионализмы, большую часть которых в нашей работе составляют наименования ягодных кустарников.
В пятой главе «Наименования древесных пород» предлагается описание лексических единиц, которые в текстах о Крайнем Северо-Востоке функционируют в качестве названий кустарников и деревьев {горавник, талина, стланик, ерник и др.).
Климатический очерк Крайнего Северо-Востока
В этнографической, исторической и лингвистической литературе Крайним Северо-Востоком России называют территории Магаданской области, Чукотского автономного округа, Камчатки, северо-востока Якутии.
Крайний Северо-Восток - особая климатическая зона, включающая в себя арктическую ледяную зону, тундру, лесотундру, часть тайги и характеризующаяся весьма суровыми климатическими условиями. Например, зима на этой территории продолжается около семи месяцев - с октября по апрель. Снежный покров, как правило, устанавливается в октябре (на Камчатке - в начале ноября). Средние зимние температуры на побережье составляют -20-25, а в центральных районах — -40, так например, средняя температура января в бассейнах рек Яна, Колыма, Индигирка - не выше -36, а на дне долин в верховьях Индигирки - около -48. В апреле начинается таяние снегов. В связи с этим в конце весны и летом поглощается большое количество тепла и возможны туманы и снегопады. Положительные температуры держатся от двух до четырех месяцев - с июня по сентябрь, однако и в этот период возможно резкое похолодание и, как следствие, ночные заморозки. Средняя летняя температура на побережье - 12-15, в материковой части 20-25. Положение в высоких широтах обеспечивает очень светлое лето, во время которого (например, в Магаданской области) совсем не бывает темных ночей, а на большей части территории Чукотки наступает полярный день, продолжающийся в течение полугода. Обилие света в условиях прохладного лета в значительной мере возмещает недостаток тепла.
На формирование сурового климата Крайнего Северо-Востока оказывают влияние множество факторов.
Во-первых, этот регион со всех сторон окружен холодными морями, общая площадь которых составляет третью часть Северного Ледовитого океана. В пределах России больше нет территорий с такой непосредственной зависимостью их физико-географических условий от морей (тем не менее, моря играют важную роль в транспортном сообщении нашего региона с центральными и восточными областями страны, поскольку железнодорожная связь между ними отсутствует вообще). Ни одно теплое течение не подходит к берегам Крайнего Северо-Востока. С севера территорию омывают ледовитые моря: Чукотское, Восточно-Сибирское, Лаптевых (три-четыре месяца в году возможно плавание по этим морям, в остальное время они покрыты льдом); с юга -холодное Охотское море; с востока - северная часть Тихого океана и Берингово море. Моря, омывающие Крайний Северо-Восток, зимой очень сильно охлаждаются, и летом они становятся непосредственной причиной преобладания холодной и сырой погоды на островах, а также в прибрежной зоне континента. Следствием существующей всегда разницы между нагреванием суши и холодом окружающих морей является, в частности, возникновение постоянных ветров, а в береговой части -долговременных и частых туманов. Вот как описывал летний период на Чукотке геолог К.И. Богданович: «Л то въ Беринговомъ проливе не совсЪмъ подходить подъ такое опред Ьленіе, по крайней M fcp t, съ половины іюня по половину сентября. Оно непріятно скорее не всл Ьдствіе продолжительности такихъ перюдовъ... а ВСЛІЇДСТВІЄ частой и въ особенности быстрой см Ьны сравнительно ясной и сухой погоды, туманной и влажной» (Богданович, 1901, с. 22).
Во-вторых, ситуацию усугубляет то, что на территории Крайнего Северо-Востока находится область с наиболее низкими температурами воздуха у земной поверхности - так называемый полюс холода Северного полушария - Оймякон и Верхоянск в Якутской области, где зимой держится средняя температура -71. В этих широтах (60-70) на земном шаре нигде нет столь низких температур.
Кроме этого, на природных условиях Крайнего Северо-Востока сказываются наличие обширных, своеобразно расположенных горных систем. В рельефе этого региона господствующее положение занимают именно горные сооружения, на отдельных участках уступающие место низменностям, где обычно располагаются небольшие населенные пункты (поселки, села). Рельеф, как известно, способен оказывать большое влияние на распределение температуры, осадков, ветра, метелей, снежного покрова.
Крайний Северо-Восток - это еще и территория сплошного распространения мощной многолетней мерзлоты горных пород (кроме южной части Камчатки и Охотского побережья). За зиму накапливается слишком большой запас холода, что не позволяет сильно промерзшим почво-грунтам оттаять за лето даже на несколько десятков сантиметров. Наибольшая мощность толщ многолетней мерзлоты достигает 600 м: такие толщи обнаруживаются под горными системами; на равнинных поверхностях мощность мерзлоты составляет 230-270 м.
Перечисленные обстоятельства служат лишь некоторыми причинами своеобразия растительного мира северо-восточных регионов нашей страны. Современные специалисты пришли к выводу, что флора севера Дальнего Востока не богата видами растений, например, на территории Магаданской области, по данным А.П. Хохрякова, их насчитывается всего около 2000 (См. Хохряков, 1985). Необходимо заметить, что характер флоры напрямую зависит и от ее зональной принадлежности определенному ботанико-географическому пространству.
Кемчига, попокальгин
По нашим данным, одним из первых лексему кемчига в значении «наименование растения» отметил СП. Крашенинников в 1756 году в «Описании земли Камчатки», более ранних письменно засвидетельствованных фактов упоминания этого названия нами не зафмксировано (к сожалению, данная лексема не была внесена в словник «Словаря русского языка XVIII в.», хотя его составители очень активно используют текст «Описания земли Камчатки» в качестве иллюстративного материала к той или иной словарной статье).
Вслед за Г.В. Стеллером/ СП. Крашенинников относит кемчигу к роду лилейных растений - саран - и характеризует ее следующим образом: «С виду она [кемчига - О.Ш.] походит на крупный сахарный горох, да и вкусом, когда сварится, почти от него не разнствует, однако сей травы в цвету ни мне, ни Стеллеру не случилось видеть...» (Крашенинников, 1949, с. 228).
Вероятно, основной причиной ошибочного отнесения кемчиги к роду саран послужило внешнее сходство их клубней. Об этом писал и служивший некоторое время на Камчатке губернатором Павел Кузмищев -один из корреспондентов В.И. Даля: «Не одна lilium Kamtschaticum, называемая въ Камчатке собственно круглою сараною, а всякой луковичный корень [разрядка наша - О .III.] есть сарана. Наприм. различаютъ сараны: овсянку, остроноску, однолистку, гусиную, мохнашку, кемчигу» (Кузмищев, 1842, с. 253). Этот факт был отмечен и автором «Медико-топографического описания Гижигинского округа»: «Породы ея [сараны - О.Ш.], встречающеся въ-Гижигй, - круглая сарана и кемчига» (Медико-топографическое описание Гижигинского округа, 1853, с. 62).
В современной ботанической науке растение, названное Крашенинниковым кемчигой, относится к семейству портулаковых и известно как кляйтония. Растение имеет невысокий (15-25 см) тонкий стебель, многочисленные продолговатые остроконечные листья и шаровидные, несколько приплюснутые сверху вниз клубни. Во время цветения кляйтония покрывается крупными белыми или лиловыми цветками. В настоящее время известны несколько видов этого растения, наиболее распространенными из которых являются Claytonia tuberose Pall, и Claytonia acutifolia Pall..
Кляйтония произрастает в колымском крае, на Камчатке, Чукотке, а также в некоторых областях Восточной Сибири. Видимо, ограниченность ее распространения и является причиной того, что лексема кемчига отмечена сравнительно небольшим количеством текстов, посвященных исследованию территории Крайнего Северо-Востока.
Наиболее полное описание этого растения предложил К. Дитмар во время своего пребывания на Камчатке в 1851-1855 гг. Он отметил не только характер и конкретные места произрастания кемчиги, но и значение клубней этого растения как съедобных: «Кемчига (Claytonia), которой подали сегодня ігЬлое блюдо, - круглый, немного продолговатый сплющенный клубень отъ Vi до 1 дюйма въ діаметра, и пріятнаго, сладковатаго, въ род"к каштановъ, вкуса. Онъ очень мучнистъ, желтоватаго цв та и несколько концентрически-скорлуповатой структуры. Каждое растеніе им етъ только одинъ клубень. Кемчига растетъ на сырыхъ м Ьстахъ и цв Ътетъ ранней весною мелкими белыми цветами. Она встречается только по западному берегу Камчатки и, главным образомъ, къ северу отъ Тигиля, въ стране палланцевъ. Къ югу распространеніе ея идеть разв , только до Ичи» (Дитмар, 1901, с. 496).
Важнейшие лексикографические источники XVIII-XIX вв. (САР-1, САР-2, САР-47, словарь Даля, «Опыт») не отмечают словарную единицу кемчига. Однако с середины XIX века попытки определить семантику и диалектный статус лексемы все-таки предпринимались: первая связана с именем уже упомянутого П. Кузмищева, который включил данное наименование в «Собрание особенных, или имеющих другое значение слов и некоторых выражений, употребляемых в Камчатке»: «Не одна lilium Kamtschaticum, называемая въ Камчатке собственно круглою сараною, а всякой луковичный корень есть сарана. Наприм. различають сараны: овсянку, остроноску, однолистку, гусиную, мохнашку, кемчигу» (Кузмищев, 1842, с. 253); вторая - с составителем одного из известнейших Ботанических словарей середины XIX века Н.И. Анненковым, который, ссылаясь на материалы, собранные СП. Крашенинниковым, причисляет данное наименование к сугубо камчатским, при этом Н.И. Анненков делает ценные лингвистические замечания, указывая несколько графико-фонетических вариантов этой лексемы: «Claytonia virginica L. Кимчига, Камчига (Камч. Краш. 103), Кемчига...» (Анненков, 1859, с. 43).
Котконня, кукушкины томарки
Одним из характерных растений Камчатки, о котором не раз можно встретить упоминание в этнографической литературе XVIII - XX вв., является Trillium camschatcense - триллиум камчатский, относимый к семейству лилейных (см. рис. 2). Растения рода Trillium характеризуются одиночными белыми, желтыми или розовыми цветами, состоящими из трех лепестков, овальными заостренными листьями, которые собраны по три на верхушке стебля (См. Травянистые растения СССР, 1971, т. 1, с. 303). Триллиум имеет клубнеобразное корневище, которое аборигенное население нередко использовало в качестве продукта питания.
В говорах, локализованных на территории Камчатки, за этим растением закрепились несколько наименований — котконня, томарки, кукушкины томарки.
Описание этого растения, по мнению академика Л.С. Берга, встречается уже в XVII веке в Сказках об открытии Камчатки Владимира Атласова: «Да ягоды ж растут на траве от земли в четвер[т]ь, а величиною та ягода немного меньше курячья яйца, видом созрелая зелена, а вкусом что малина, а семена в ней маленькие что в малине» (Записки русских путешественников, 1988, с. 423). То, что Атласов назвал ягодами, на самом деле таковыми не являются. Это плод растения - созревшая зеленая коробочка. «Это, очевидно, то же растение, о котором Крашенинников и Стелл ер упоминают под камчадальским именем котконня» (Берг, 1935, с. 90).
Одним из первых лексему котконня в значении «травянистое растение» отметил СП. Крашенинников в 1755 году. Он указал характерные места произрастания травы, время ее цветения, специфические внешние признаки, возможность употребления в пишу не только кореньев растения, но и особых «плодов»: «Есть еще там трава особливого рода, которая по камчатски котконня называется, а ростет по берегам рек в превеликом множестве. Корень у ней горькой и вязкой, толщиною в палец, а длиною почти в два дюйма, снаружи черной, а внутри белой. Стеблей от одного корени до пяти случается, но более по два и по три. Вышиною они в четверть, а толщиною как перо гусиное... По конец их по три листа овальных звездою расположенных, из которых средины выходит стебелек длиною в полдюйма, на котором цвет содержится. Чашка у оного цвета состоит из трех зеленых продолговатых листочков. Цвет из толикого ж числа листков белых. Пестик в средине цвета шестигранной желтоватой, на конце красной, о трех внутри гнездышках. Тычек окружающих его шесть величиною равных, которые купно с головками желтого цвета. По созрении бывает помянутой пестик с грецкой орех, притом мягок, телен, и вкусом так приятен, как с легким квасом яблоки. Цветет около половины майя месяца. Корень сей травы едят камчадалы и свежей и сушеной с икрою. Плоды в то самое время, как собираются, есть должно: ибо оные по нежности тела ни одной ночи не могут пролежать без повреждения» (Крашенинников, 1949, с. 235).
Текст «Описания земли Камчатки», изданный в 1949 году, имеет многочисленные примечания академика Л.С. Берга. Согласно этим примечаниям растение, названное Крашенинниковым котконня, среди русских называлось иначе: «Котконня (Tradescantia) - лилейное Trillium obowatum Pursch (Trillium kamtschaticum Pallas). Имеет толстые мясистые (иногда клубнеобразные) крахмалистые корни. Растение около 30 см, весьма характерное для лесов из каменной березы. Русские называют это растение томарки, тамарки, кукушкины тамарки» (Там же, с. 231).
Вероятно, в середине XVIII века всем проживающим на территории Камчатки, в том числе и русским, было известно только камчадальское название данного травянистого растения, поскольку сам Крашенинников не приводит никакого русского эквивалента слова. Косвенным подтверждением этого является факт отражения лексемы котконня (и отсутствие наименования
