Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. МЕСТО КОНЦЕПТА "ЧЕСТЬ" В РУССКОМ НАЦИОНАЛЬНОМ МЕНТАЛИТЕТЕ 22
1. Концепт "честь" как неотъемлемая составляющая былинного менталитета 22
2. Место сочетания честь... хват в структуре концепта "честь".. 54
3. Реализация концепта "честь" в паремии 60
ГЛАВА II. РЕАЛИЗАЦИЯ КОНЦЕПТОВ 'ЪЕРА" И "ПРАВДА" В РУССКОМ ФОЛЬКЛОРЕ 79
1. Концепт "вера" и его реализация в эпосе 79
2. Концепт "вера" в паремии 94
3. Концепт "правда" и лексема правда в паремии 101
ГЛАВА III. МЕСТО КОНЦЕПТА "СТЫД" В ФОЛЬКЛОРНОЙ КАРТИНЕ МИРА 116
1. Место концепта "стыд" в эпической картине мира 116
2. Реализация концепта "стыд" в паремии 122
3. Соотношение значений лексем стыд и сором, в паремии 129
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 133
ПРИЛОЖЕНИЯ 137
1. Список сокращений 137
2. Список использованной литературы 138
- Концепт "честь" как неотъемлемая составляющая былинного менталитета
- Концепт "вера" и его реализация в эпосе
- Место концепта "стыд" в эпической картине мира
Введение к работе
Язык русского фольклора уже долгое время является объектом исследования лингвистов. В течение последних десятилетий в нашей стране сформировалось особое направление культурологических и филологических исследований - лингвофольклористика. В основе ее лежат труды А. А. По-тебни, А. Н. Веселовского, П. Г. Богатырева, А. П. Евгеньевой, И. А. Оссовец-кого.
В результате деятельности современных школ лингвофольклористики отечественная филология располагает достаточно полной и объективной информацией о семантике и структуре фольклорного слова, синтаксисе устно-поэтической речи, о ключевых свойствах фольклорного слова и других специфических явлениях различных жанров языка фольклора как важнейшей составляющей языка национального. В исследовании феномена народнопоэтической речи современная лингвофольклористика движется от анализа элементов и групп элементов фольклорной картины мира к выявлению свойств, явлений и закономерностей, присущих всей системе языка фольклора, четко структурированного и внутренне организованного.
Концепт "языковая картина мира" определяется в различных терминах ("языковая модель мира", "языковая организация мира", "языковая картина мира"), среди которых наиболее часто используется языковая картина мира. Современная наука различает этническую картину мира, языковую картину мира, фольклорную картину мира.
Обязательное наличие картины мира отмечал в "Закате Европы" О. Шпенглер: "Каждой культуре свойствен строго индивидуальный способ видеть и познавать природу, или, что то же, у каждого есть её собственная своеобразная природа, каковой в том же самом виде не может обладать никакой другой вид людей. Точно так же у каждой культуры а в пределах отдельной культуры, с меньшими отличиями, у каждого отдельного человека, есть свой совершенно особый вид истории..." [Шпенглер 1993 :198].
Образное отражение действительности является одной из главных функций языка фольклора. При этом следует учитывать жанровое своеобразие эпической фольклорной картины мира и картины мира, представленной в паремии. Мир эпический идеален по содержанию и ритуален по форме, в то время как мир паремии максимально приближен к обыденному, повседневному бытию человека во всей его сложности и противоречивости.
В то же время фольклорная картина мира, независимо от жанровой обусловленности, должна быть каким-либо образом структурирована. По мнению А. Т. Хроленко, фольклорная картина мира "представляет собой своеобразную семантическую "сеть", узлами которой являются опорные полнозначные слова со всей их семантической информацией (наличие синонимов, антонимов, конверсивов и иных семантических "словообразовательных" противочленов, эпитеты, предикаты, субъекты, объекты, loci communes и т. п.)" [Хроленко 1992:18].
Высокий уровень требований современной жизни к нравственному и интеллектуальному статусам человеческой личности предполагает достаточное развитие этих качеств в идеальной и обыденной сферах бытия. Формирование нравственного потенциала социума, постулирование господствующих моральных принципов представлено в языке и входит в нашу жизнь через язык.
Исследование духовного (более узко - нравственного) исторического наследия, запечатленного в фольклоре, может иметь смысл лишь в связи с задачей формирования моральной зрелости и мировоззренческой мудрости, стремления понять насущные проблемы современной культуры, помочь их решению. В нашу эпоху сталкиваются самые различные духовные ценности, нравственные императивы, этические системы, каждая из которых "играет определенную роль в ценностных ориентациях людей" [Кобляков 1979 :3].
Интерес современной лингвистики к фольклорному наследию русского народа основан на стремлении исследовать его духовный и нравственный потенциал. Ориентируясь на субъективное (личностное) восприятие и в то же время существуя объективно, национальный фольклор аккумулирует философские воззрения, необходимые для поступательного развития общества.
Своеобразие и уникальность представленной в русском фольклоре картины мира определяется взаимодействием лингвистического и этнического (национального) факторов, играющих главную роль в процессе исторического формирования социума. Язык является условием возникновения этнической общности, будучи главным средством общения составляющих ее индивидов. Вследствие наличия одного языка народность приобретает статус языковой группы, членам которой присуще чувство родного языка, что подчеркивает его этнический характер.
Этническое самосознание базируется на родном языке и реализуется в нем. Национальная специфика большинства ярусов языковой системы заключается в своеобразном смысловом наполнении каждой лексемы, созданием и восприятием идиом, в основе которых лежит своеобразие образного и ассоциативного мышления.
Сконцентрированная в фольклоре мудрость близка к общечеловеческому знанию, потенциально свойственному каждому. Она обретает свою жизнь, подобно всякому акту духовного творчества, в различных жанрах фольклора, а также в литературных произведениях и в специальной моралистической литературе. Именно фольклор подчеркивает теснейшую взаимосвязь между "индивидуально - личностной формой этического сознания и мудростью как его общественной формой..." [Кобляков 1979 : 39].
Этический поиск и стремление к самосовершенствованию можно определить как основу духовного бытия человека, вследствие чего необходима ориентация индивида не только на современные этические постулаты, но и внимание к процессу их становления.
Формирование моральной рефлексии в обществе основано на становлении личностного самосознания, индивидуализации духовного мира. Языком зафиксированы различные нравственные регуляторы, смена которых происходит в контексте социальных и духовных изменений. Этические термины не имеют точной дефиниции, обозначая понятия, существующие в знании носителей языка, реализующиеся в конкретных лингвистических стереотипах.
Эволюция моральных устоев тесно связана с проблемами языка как своеобразного "банка данных", хранящего накопленную этносом информацию. Именно язык должен быть поставлен на первое место по содержательности и точности информации о нравственном сознании. Он является важнейшим средством хранения и передачи общественного и личностного духовного багажа, а также "управления человеческим поведением" [Зыбко-вец 1974 ; 25].
Интерес современной филологии (более узко - языкознания) к проблеме антропоцентричности языка не вызывает сомнения. Создание языковой (наивной) картины мира (в том числе и фольклорной) свидетельствует о желании носителей языка воспринимать окружающее пространство не как хаотичное нагромождение фактов и явлений, а как гармоничное и реально прогнозируемое. Вследствие этого человек в языковом пространстве может оцениваться субъективно (проблема взаимоотношений языка и индивида) и объективно (проблема язык и этнос).
Ключевые вопросы данной проблемы заключены в триаде "язык - культура-ментальность". Внимание представителей различных гуманитарных наук давно привлечено к проблеме взаимосвязи языка и культуры. По замечанию этнолога К. Леви-Стросса, язык одновременно является продуктом культуры, важной составной частью культуры и условием ее существования. Именно существование языка как продукта культуры привлекает внимание исследователей.
Получение достоверной историко-этнографичекой информации при анализе фактов языка становится возможным благодаря способности слова (особенно фольклорного) аккумулировать в своей семантической структуре исторический путь, пройденный этносом, этапы его культурного и духовного поиска.
В последние годы обращение лингвистики к проблемам "язык и че б ловек", "человек в языке" [Апресян 1995; Урысон 1995] в русле формирования новой эпистемы философии языка ориентировано на поиск семантического "пространства", которое не было раскрыто в ходе предшествующих исследований.
При анализе проблемы языкового пространства, которое включает в себя нравственные понятия, можно увидеть, что своеобразное "исчезновение человека" в современной культуре компенсируется не столько возникновением кардинально новой структуры человеческой личности, сколько "возникновением радикально новых пространств культуры" [Руден-ко, Прокопенко 1995 : 140]. Появление нового культурного (в том числе и языкового) пространства влечет за собой появление новых правил, функциональных схем, способов ориентации личности в окружающем мире. Языковое осмысление таких нормативов может иметь обязательный или факультативный характер в зависимости от степени важности.
Именно поэтому в современной лингвистике сравнительно недавно наметился переход к антропологической парадигме изучения языка, главной функциональной задачей которой является постижение языка в тесной связи с бытием человека - с человеческим сознанием, мышлением, культурой, предметно - практической и духовной деятельностью. Следствием изменения методологии исследования центральной задачей некоторых разделов филологии становится "эксплицитное включение в онтологию языка универсума человека..." [Бабушкин 1995:406].
Выявление взаимосвязи между языком, субъективной (индивидуальной) и объективной (этнической) ментальностью становится одной из ключевых задач современной лингвистики.
Язык фольклора как предмет исследования необычайно сложен. Запечатленная в нем картина мира поражает своей многогранностью и логической завершенностью, жанровой специфичностью и региональным своеобразием.
Анализ фольклорного слова обязывает исследователя помнить, что слова не являются легко заменяемыми на другие названиями реалий мира или артефактов культуры. Лексические единицы, представленные в фольклорном тексте, являют собой "сложнейшие миры, обусловленные условиями жизни народа, миросозерцанием и национальной психологией, свойствами культуры и своеобразием исторического процесса" [Хроленко 1992 : 106].
Следствием такого многостороннего подхода к проблеме можно считать подтверждение этнической специфичности русского фольклора, выявление конструктивных черт национальной ментальности, потенциальную возможность использования результатов исследований в практических целях.
Чрезвычайная сложность исследуемого лексического материала заставляет сделать вывод о необходимости поиска максимально объективных методов анализа, которые "не привносили бы извне чуждых категорий и не пытались втиснуть необычную семантику народного искусства слова в прокрустово ложе априорных характеристик" [Хроленко 1992 : 22].
Одним из основных методов при анализе семантики фольклорного слова является метод его лексикографического описания, создание своеобразного "портрета" слова в рамках словарной статьи [подробнее см. Хроленко 1992].
Применение метода лексикографического описания зарекомендовало себя при описании значительного количества лексико - тематических групп языка фольклора: колоративная лексика (А. Т. Хроленко, М. А. Бобунова, 0. А. Петренко), фйтонимы (М. А. Бобунова, И. С. Климас), орнитонимы (Л. Ю. Гусев).
Результатом использования данного метода стал также всесторонний анализ имени числительного (С. П. Праведников) и наречия (Т. П. Набат-чикова) в языке фольклора.
Итогом активной лексикографической работы последних лет является полное представление о совокупности фольклорной лексики, ее составе, генезисе, соответствии значений лексем объектам фольклорной картине мира, о парадигматических и синтагматических свойствах слова.
Словарные статьи всех лексем, реализующих тот или иной концепт, дают возможность наиболее точно судить о содержании исследуемого концента, его месте в национальном и индивидуальном духовном мире.
При последующем анализе словарных статей и структурировании концептуальных полей обращает на себя внимание наличие статической модели мира, которую формируют существительные и субстантивы, разноуровневые отношения между составляющими картины мира, которую формируют глаголы, семантическая "разноликость" элементов картины мира, которую определяет наличие прилагательных.
Главные элементы фольклорной картины мира обозначаются именами существительными, которым принадлежит ключевая роль в формировании фольклорной картины мира с его специфическим набором реалий. Наряду с этим существительные "доминируют в устойчивых комплексах слов" [Хро-ленко 1979 : 235].
Весь набор лексических и грамматических средств естественного языка отражает специфический для этноса, строго определенный способ восприятия и смысловой организации (концептуализации) мира, то есть наличие концептуального каркаса неразрывно связано с языком.
Благодаря наличию данного каркаса носитель языка получает уже готовую коллективную философию, унифицированную систему взглядов, подчинение которой для него обязательно. Именно нравственные концепты, аккумулировавшие опыт поведенческой интроспекции предыдущих поколений, объединяют внутренний мир человека с миром внешним.
Реализуемые различными лексемами концепты, представляющие картину мира, взаимосвязаны между собой в большей или меньшей степени. Итогом их взаимообусловленного существования является наличие языковой (в данном случае фольклорной) картины мира. Этническая специфичность фольклорной картины мира и ее взаимная корреляция относительно объективно существующей картины мира дают возможность предположить корректировку поведенческих нормативов целого этноса как через язык, так и в языке при смене социально-экономической формации, что нашло свое отражение в жанровом и региональном своеобразии русского фольклора.
Основой толкования термина "концепт" является соотнесение элемента человеческого познания и имени этого элемента, зафиксированного в языковой (наивной) картине мира.
Содержание термина "концепт" объединяет логические формы человеческого мышления (понятие) и языковое сознание индивида. Вследствие этого современная лингвистика почти не оперирует термином "понятие" в его классическом смысле, предпочитая говорить о "мыслительных конструктах, именуемых концептами" [Бабушкин 1996:4].
1) В широком смысле процесс познания человека представляет собой развитие умения личности ориентироваться в мире, то есть самостоятельно осуществлять процесс образования смыслов (концептов) об объектах познания, процесс построения информации о них. Информация относительно актуального или возможного положения вещей в мире представляет собой смысл, или концепт.
Формальная логика предлагает следующее определение этого термина: "концепт - интенсиональная функция, определяющая множество объектов или предметов: значениями такой функции могут быть объекты (предметы) действительного мира, объекты (предметы) возможных миров" [Павиленис 1983:102].
2) "Концепт - объект из мира "Идеальное", имеющий имя и отражающий определенные культурно - обусловленные представления человека о мире "Действительность" [Чернейко, Долинский 1996 : 21].
Выявление содержания какого - либо концепта возможно лишь путем соотнесения с ним содержания других концептов, то есть для усвоения некоторого смысла (концепта) необходимо построить смысловую (и, следовательно, языковую) структуру, состоящую из имеющихся концептов в качестве "интерпретаторов или анализаторов рассматриваемого концепта, "вводимого" в конструируемую таким образом концептуальную систему" [Павиленис 1983 : 106].
Следовательно, анализ содержания какого - либо этического (духовного) концепта должен опираться на его контекстуальные, логические и ментальные связи, обусловленные потенциалом национальной культуры. Уникальность нравственных концептов отражается в многообразии значений и смысловых оттенков лексем, реализующих данные концепты в исследуемых нами жанрах русского фольклора-эпосе и паремии. Глубинные структуры национального самосознания таят в себе исторически и социально обусловленные, зачастую ритуально оформленные и потому константные нравственные постулаты, содержание которых объединяет в себе различные эпохи национальной истории и этапы становления культуры.
Семантическое и логическое описание концептов народной культуры, зафиксированных языком фольклора, может быть произведено через указание всех видов их связей с другими концептами той же культуры. Описывая отношение исследуемого слова (концепта) к другому слову (концепту), связанному с ним парадигматически или синтагматически, мы получаем частичное толкование интересующего нас слова (концепта). Сумму всех лексических значений фольклорного слова и присущих им коннотаций можно считать "полным семантическим описанием - объяснением слова-концепта" [Никитина 1991 : 118].
Наряду с этим содержание концепта, реализуемого в языке фольклора различными лексемами, включает в себя содержание наивного понятия, но не исчерпывается им, поскольку охватывает все множество коннотативных составляющих имени, проявляющихся в его сочетаемости. Сочетаемость фольклорного слова на различных уровнях отражает "и логические, рациональные связи его десигната с другими, и алогичные, иррациональные, отражающие эмоционально - оценочное восприятие мира человеком" [Черненко, Долинский 1996 : 22].
При анализе концепта имени необходимо рассматривать слово как двуплановое образование, состоящее из лексемы - единицы плана выражения (последовательность фонем, которая составляет акустический ряд слова) и семемы - единицы плана содержания (мыслительный образ, связанный с данной лексемой в конкретном употреблении), что позволяет констатировать в результате анализа потенциальную возможность "корреляции концепта имени с семемой словарной единицы" [Бабушкин 1996:6]. Анализ этических концептов в фольклоре должен опираться как на
лексикографический "портрет" реализующих их лексем, так и на смысловой потенциал объектов фольклорной картины мира, представленных в контексте. Фольклорная картина мира ни в коей мере не является комплексом осознанных представлений (исключение могут составлять некоторые артефакты, упоминаемые в контексте), что еще более затрудняет концептуальный анализ лексики. Этические (духовные) концепты являются продуктом и одновременно составляющей частью национальной ментальностн, которая сознанием обычно не фиксируется.
Главная трудность концептуального анализа фольклорной лексики заключается в том, что слова духовной народной культуры не образуют в ней особого языкового (лексического) пласта, объединяющего определенные смысловые группы. Исследования лингвофольклористов убедительно показывают, что народный менталитет с его высокой степенью семиотичности вводит материальные предметы (в том числе и артефакты) в мир духовных сущностей, причем наряду с этим "духовные концепты живут в мире зримом, слышимом, осязаемом" [Никитина 1991 : 117].
В то же время выявить и аргументировать семантику всех значений имени, свойственных языковому сознанию в целом - задача практически невыполнимая. Для того чтобы она стала реальной, в рамках исследования необходимо строго определить некоторый массив культурно значимых текстов, авторитетность которых не вызывает сомнения, и где возможно обнаружение зафиксированных языком обыденных представлений носителей языка о том или ином явлении.
Следовательно, концепт имени должен структурироваться, моделироваться исследователем с обязательной опорой на обыденные представления носителей языка. Результатом именно такой последовательности действий в ходе логического анализа фольклорной лексики становится получение модели концепта, которая в дальнейшем "может служить фоном для анализа представлений ... философского и поэтического (художественного) сознания, отражающих нетривиальный взгляд на вещи" [Чернейко, Долинский 1996 : 26].
Специфика семантики фольклорного слова, его лексическое богатство и художественная завершенность объясняются тем, что "оно одновременно и слово, и компонент устойчивого словесного комплекса" [Хроленко 1992 : 114]. Еще более сложной представляется семантика фольклорного слова, реализующего какой-либо этический концепт.
Обращает на себя внимание большой удельный вес глагольных лексем при реализации нравственных концептов. Это явление обусловлено тем, что среди ключевых концептов мировой культуры, таких, как "закон", "причина", "судьба", "вера" и т. п., ни сам концепт "действие", ни семантические и коннотативные особенности реализующих этот концепт лексем до сих пор не исследовались в достаточно полном объеме. Причиной этого является, видимо, в том, что базисные культурные концепты непосредственно входят в духовную культуру, точнее, только в ней и существуют независимо от уровня развития как национального языка, так и менталитета.
Само понятие действия очень удалено от духовных основ существования человеческой личности и принадлежит прежде всего к материальному ряду представленных в языке объектов. К мировой культуре относится лишь сам концепт "действие", поле которого вбирает в себя атрибутивные признаки любой практической деятельности, свойственное каждой человеческой личности творческое начало. Следовательно, при взгляде на мировую (или национальную) культуру с точки зрения семиотики можно заметить, что материальные ряды (вещей, предметов, объектов) и ряды духовных концептов (то есть совокупность лексически оформленных идеальных понятий/явлений) существуют параллельно, вследствие чего последовательно соотносятся на основе знаковой функции, то есть "равно упорядочиваются в рамках некоторого целого" [Степанов, Проскурин 1992 : 13].
В ходе концептуального анализа фольклорной лексики необходимо учитывать, что лексемы, реализующие нравственные концепты в народной (фольклорной) культуре, как и большинство "культурных слов", практически не могут получить четкую дефиницию. Результатом этого является потребность в комплексном, многоаспектном анализе, в ходе которого "дефиниции заведомо не должны ограничиваться только дифференциальными признаками, необходимыми для различения слов" [Никитина 1991 : 118}
Концептуально представленные в героическом (былина) и дидактически-бытовом (паремия) жанрах русского фольклора нравственные каноны объединяют в себе рациональное и интуитивное, общественное и индивидуальное, теоретическое и практическое, сознательное и бессознательное начала человеческого бытия, присущие отдельной личности и социуму в целом.
Семантические описания этических концептов, представленных в языке фольклора, должны дать по возможности полное знание о понятии, существующее в сознании носителей культуры, - знание, выраженное в определенных языковых стереотипах, которыми могут являться "слова и словосочетания - фразеологизмы" [Никитина 1991 : 118]. При этом не вызывает сомнения объективность результатов исследования, ведь о нравственных воззрениях русского этноса заявляет сам этнос, причем на бессознательном языковом уровне, который можно считать самым объективным и беспристрастным средством самооценки.
Язык и фольклор являются коллективистскими и одновременно анонимными феноменами национальной истории. Зафиксированный устным народным творчеством этнический эталон русского народа тщательно выверен и предельно идеализирован (особенно яркие черты идеализации присущи героическому эпосу). Вследствие этого представленные в нашем исследовании фрагменты нравственного портрета русского этноса с достаточной степенью объективности отражают строй мыслей и чувств русского человека, моральную подоплеку его отношения к окружающему миру и социуму, систему его ценностных ориентации, основные критерии оценки и самооценки, сложившиеся в русле традиционной народной культуры.
В нашем исследовании нравственные концепты представлены на различных уровнях ценностной иерархии, в различных системах контекстуальных и логических связей, а также на уровне наличия / отсутствия реализующих концепты лексем, что обусловлено жанровым и региональным своеобразием фольклорной лексики.
Этические концепты объединяют физический и духовный статус индивида и этноса в целом, складываясь в специфически национальную структуру, отражающую фундаментальные черты русского характера. Это поведенческая и нравственная эмоциональность, тенденция к морализаторству (паремия) и нравственному максимализму, усиленному ритуалом (былина), фатализм и неуверенность в адекватности логических способов познания действительности, тщательно аргументируемая пассивность и отсутствие дисциплинирующего начала, ведущие к все большему отрыву теоретических взглядов от практической деятельности и ее результатов.
Перечисленные выше составляющие духовной (в том числе и нравственной) культуры русского этноса находят лексическую реализацию в следующих сферах:
1) лексемы, значение которых соответствует нравственным аспектам универсальных философских концептов (правда / истина - служить верой-правдой; милосердие/милость; добро/благо);
2) лексемы, реализующие этнически уникальные концепты, наличие которых не подвергается сомнению (правда, срам/сором);
3) лексемы, значение которых соответствует понятиям, представленным в других культурах, но является особо значимым именно для культуры русской и зачастую связано с нравственными канонами (рок и судьба, жалость и жалостливость, честь и честность).
Анализ нравственных концептов на материале русского фольклора осуществляется как за счет привлечения лексем, имеющих одинаковое значение в различных языках, но специфически национальную коннотацию, так и за счет привлечения лексем, имеющих сугубо национальное значение, обусловленное всей структурой русского менталитета, и сугубо национальную коннотацию. Другими словами, понятийное ядро значительного количества подвергнутых анализу лексем совпадает с понятийным ядром лексических эквивалентов в других языках, в то время как не совпадает их коннотация. Использование в нашем исследовании методики лексикографической репрезентации фольклорной лексики, подтвердившей свою эффективность в работах курских лингвофольклористов, дает уникальную возможность не только выявить конкретную историко-культурную информацию, которую несет в себе слово, но и очертить весь массив связанных с ним вертикальных и горизонтальных связей, структурировать и хр о но логизировать его семантические изменения. Определение ключевых лексических значений слова позволяет обратиться к анализу коннотативных приращений его семантики, обусловленных социальной, культурной, исторической спецификой эпохи его активного функционирования.
Для анализа нами выбраны нравственные концепты, представленные и в языковом сознании современных носителей языка, и в исследуемых фольклорных жанрах. Это концепты "честь", "вера", "стыд", реализуемые лексемами различной частеречной принадлежности и сравнительно малосинонимичные в ментальном и лексическом планах. Обращает на себя внимание тот факт, что ни один из данных концептов не существует в фольклорной картине мира обособленно, он как бы "вплетен" в многослойную структуру фольклорного текста.
Реализующие концепт лексемы входят в состав устойчивых словесных комплексов (ассоциативных рядов), демонстрируя взаимообусловленность существования разноуровневых субъектов духовной культуры этноса.
Концепт "честь" как неотъемлемая составляющая былинного менталитета
Нравственное самосознание любого действующего лица былины предполагает обязательное пребывание личности в рамках оппозиции «честь - не-честь», что обусловливает наличие или отсутствие чести - эпической константы, реализуемой в высказываниях и действиях. Эпическое самосознание обязывает личность постоянно соотносить собственные (субъективные) представления о чести и способах ее реализации с объективно существующими социальными канонами, которые перераспределяют изначально существующую или приобретенную честь посредством ритуально оформленных действий. Следствием этого является многозначность лексемы честь и слов различной частеречной принадлежности с корнем - чест -, реализующих концепт "честь" в былине.
Ритуальная оформленность поведения былинных персонажей не вызывает сомнения. Фольклорная картина мира, представленная в эпосе, максимально идеализирована, поведение действующих лиц былины регламентировано по существу и ритуализировано по форме. Тщательно выверенная схема эпического ритуала (сватовство, пир) трансформирует естественное для человека целостное действие в цепочку логически и ситуативно законченных микродействий, которые и составляют концептуальное поле "честь".
Лексема честь определяется в былине с помощью эпитетов молодецкая, богатырская, характеризующих отличительные черты лица, имеющего честь. "Молодец - юноша, парень, молодой человек//видный, статный, ловкий человек; расторопный, толковый, сметливый, удалой. Молодец в сказках и песнях хват, удалец" (Даль:2:332). "Богатырь человек рослый, дородный, дюжий и видный; необычайный силач; смелый и удачливый, храбрый и счастливый воин, витязь. Богатырский, принадлежащий, свойственный богатырям" (Даль:1:102).
Следовательно, изначально слагаемыми чести являются возрастная (молодость), поведенческая (удаль) и сословная (воин) характеристики. Так или иначе любое действующее лицо былины находится в сфере действия этих канонов.
Наряду с этим эпическое сознание присваивает сакрализованным элементам ритуала (стол, крест, мощи) состояние чести, изъятие которой потенциально возможно путем ненормативных поступков, но никогда не реализуется. # Гильф. Честь (66) А: великая (2), молодецкая (19), молодецкая богатырская (2) V: Ч. идти (1), пойти (1); взять с (6), воздать (2), воздавать (2), гостить на (1), дать с (3), давать (1), давать в (1), отдавать (2), принять со (1), спать принять со (1), стретать /встречать/ со (1), быть (45) /.../: честь...благодарность (1), честь...добро (3), честь...неохвота (1), честь...охвота (2), честь...похвала (1), честь...сила (1), честь... слава (4), честь...хвала (25) #К.Д. Честь (8) А: добра(я) (1), молодецкая (1), молодецкая богатырская (1) V: воздать (1), дать (1), отдать (1), быть (5) /.../: честь...сила (1), честь...хвала (1) #Гул. Честь (3) А: великая (1), молодецкая (2) /.../: честь...радость (1), честь...хвала (2) Честь в значении элемент ритуала определяет значительное количество ситуаций в эпическом контексте (встреча, знакомство и т. д.), при этом ее реализация носит субъективный характер, определяемый зачастую только межличностными отношениями: Повел [богатырь] девицу во бел шатер. Росплачется // красна девица; "А не честь твоя молодецкая богатырская, Не спросил не дядины, не вотчины (К. Д., с. 114:186) Пренебрежение ритуалом знакомства (не спросить вотчины) противоречит чести молодца (богатыря) в понимании девицы. Честь как коллективное действие диктует правила поездки (не честь ехать молодцу...единому) на территорию другого государства (земля Литовская): Он проговорит ли младыи Добрынюшка: И не честь молодцу ехать да единому, Надо взять другаго богатыря (Гильф.2, № 125:32) Определенная часть нравственного мира, характеризуемая лексемой честь, формирует поведение и реакцию на события не только самого богатыря, но и коня, принадлежащего богатырю, то есть «богатырство» предполагает обязательное наличие чести, вследствие чего богатырский конь тоже ассоциируется с честью. При этом для эпического повествования характерно отсутствие лексической и грамматической дифференциации при обращении к человеку (русские...могучие богатыри) или коню (не честь... вш - коням богатырскиим): Русские вы могучие богатыри, Ай же вы поляницы да удалый! Не честь е вам - коням богатырскиим В шатрах да бело дубовых А есть - то им пшену да белоярову (Гильф.2, № 121:162) Наличие чести обязательно не только для внутреннего мира личности, но и для упорядочения социальных отношений на различных уровнях (князь - богатырь, богатырь - богатырь и т. д).
Концепт "вера" и его реализация в эпосе
Один из концептов, характеризующих менталитет этноса и его морально - этический идеал, - концепт "вера", реализуемый соответствующей лексемой и рядом однокоренных слов.
Лексема вера в онежских былинных текстах выступает в нескольких значениях. Чаще всего это значение вероисповедание, религия . Показателем его служат соответствующие определения христианская, крещенея, щвосшвная и - эпитет чужой веры - поганая. Христианская религия предопределяет наличие в эпосе следующих лексем: церковь, божий, богородица. #Гильф. Вера (55) =: верушка (7)
А: крещёная (9), неизменная (1), поганая (1), православная (1), /своя/ христианская (11) S: вера отечество (12), верой правдой (16)
V: быть вашей В. (1), доставлеть в В. (3), не иметь В. (1), пойти супротив ради В. (1), порубить за В. (1), послужить верой -правдой (4), послужить за В. (1), пособлять за В. (1), постоять за В. (7), провести/привести в В. (6), служить верой - правдой (11), служить за В. (2), стоять за В, ( 0), тужить о В. (1) /.../; вера - отечество...Киев град...церковь (10), вера...дом Богородицы...князь...княгина...вдовы сироты (1), вера...земля российская...Киев град...вдовы сироты...княгина...князь (1), Киев град... отечеств о...вера(5), свято-Русь земля...вера...церковь...Богородица(1) Что касается былинных текстов из сборников Кирши Данилова и Гуляева, то ни одно из словоупотреблений существительного вера этого зна чения не обнаруживает.
Дважды в эпическом контексте лексема вера употреблена в значении Охота, желание, намерение, стремление (Даль;1:332; СРНГ:4:119):
Вера побороться есть (К.Д.:с.39:96) Лексема вера вступает в ассоциативную связь с другими существительными, называющими понятия, которые в совокупности относятся к фундаментальным национальным ценностям. Ассоциативный ряд (АР) этих существительных является стержнем устойчивого блока, интегрирующее значение которого национальные ценности, за которые святорусский богатырь должен постоять . Отсюда и семантика управляющих глаголов /по/ тоятъ за веру, порубить за веру, пойти супротив ради веры, /по/служить за веру.
Эпический контекст блока защищать, утверждать национальные цен-ности делает синонимичными лексемы служить (за), стоять (за):
Еще буду служить я за веру за отечество,
А й буду стоять за стольний Киев град,
А буду стоять за церкви за господний (Гильф.1, №75,486) Сравним блоки, извлеченные из текстов онежских сказителей. Рябинин (Кижи):
"Вы постойте - тко за веру за отечество,
"Вы постойте - тко за славный стольний Киев град,
"Вы постойте - тко за церквы-ты за Божий,
"Вы поберегите - тко князя Владымира
"И со той Опраксой королевичной! (Гильф.2, №75,274) Щеголенок (Кижи):
"Да поехать ли во землю во Тальянскую,
"Там надо биться ратиться "И стоять - то за стольный Киев град, "За свое - то родно отечество "И за ту за веру христианскую (Гильф.2, № 118,24) Лядков (Кенозеро):
- Послужи ты за веру христианскую
- Да и за землю российскую,
- Да за славный за Киев град,
- За вдов за сирот за бедных людей,
- За меня молодую княгину Апраксин),
-Да за князя за стольнего Владимира (Гнльф.З, № 257,152) Воинов (Кенозеро):
"Постойте за веру христианскую,
"За дом Пресвятыя Богородицы,
"За меня за князя за Владимира,
"За княгину Опракеи - Тимофеевну,
"За вдов, за сирот и за безсчастных жен (Гильф.3,№ 228,35) Фепонов (Пудога):
"Супротив поедем царя Калина,
"А не ради ведь мы князя да Владимира,
"А не ради мы княгины да Апраксин,
"А и ради матушки поедем свято - Русь земли,
"А ради той ли - то веры православныя,
"А для ради церквей да мы соборныих,
"А для матушки да Богородицы (Гильф.1, № 57,180) Извлечем из блоков ассоциативные ряды и сравним их между собой:
1) вера отечество...Киев град...церкви...князь.королевична (Рябинин);
2) Киев град...отечество...вера (Щеголенок);
]) вера,..земля российская...Киев град.../люди/...княгина..князь (Лядков);
4) вера...дом Богородицы...князь...княгиня (Воинов);
5) Русь земля...вера..церковь...Богородица (Фепонов).
АР вообще обладают компонентами обязательными и факультативными. По степени обязательности компоненты в эпическом контексте располагаются следующим образом: вера..отечество /Русь земля/ земля российская...Киев град...церкви /дом Богородицы. Факультативные компоненты -шгзь.княгина/королевична...вдовы сироты жены.
Если АР генерализовать и представить в виде цепочки концептов, то окажется, что в АР национальные ценности, которые утверждают/защищают1, непременно присутствуют "вера" - "родина" - "государственность" -"церковь"; факультативно: "князь с княгинею" - "люди, нуждающиеся в покровительстве".
Былина последовательно перечисляет религиозные основы национального мировоззрения (вера), затем упоминает этнически соотнесенное понятие (отечество), затем называет географический и административный центр отечества - славный стольний Киев град; перечисление заканчивается упо-иинанием церквы божий. Такая последовательность ориентирует на вос-приятие замкнутого, четко очерченного круга представлений (объектов), характерных для национального менталитета.
Защита национальных ценностей осуществляется на территории Руси ни за ее пределами (чистое поле); при этом глаголы поляковать и каза-татъ приобретают сему защита и входят в синонимический ряд с до-иинантой стоять (за):
Поеду я, доброй молодец.
Во чисто поле поляковать, казаковать:
Постояю я ведь за веру христианскую.
Порублю я ведь поганых татаровей (Гильф.1, № 38,35)
Представление о национальных ценностях может генерализоваться в бином, составленный двумя сопряженными номинантами - вера и отечество: "А я вам пособляю за веру - отечество (Гильф.1, № 52,922) А ен стоял за веру да отечество (Гильф.З, № 216,4)
Место концепта "стыд" в эпической картине мира
Наличие концепта "стыд" в русском национальном менталитете не требует доказательств. Однако реализация данного концепта специфична в различных фольклорных жанрах. "Толковый словарь" В. И. Даля определяет стыд как "чувство или внутреннее сознание предосудительного, самоосуждение, раскаяние и смирение, нутреная исповедь перед совестью" [Даль:4:347].
Стыд является связующим звеном между личностью и обществом, объединяя и в то же время разъединяя их. Развитие чувства стыда, положив начало формированию сознания, стимулировало развитие внутреннего человека, индивида - с одной стороны, и члена социума, подчиненного определенным нормам поведения, - с другой. Следовательно, стыд является одновременно и свойством личности, оберегающей свою индивидуальность, і свойством социума, оберегающего себя от "проявлений индивидности" [Арутюнова 1997 : 59].
В эпическом жанре русского фольклора концепт "стыд" реализован однокоренными лексемами стыд, стыдить, пристыдить, стыдно и др.
Чувство стыда испытывается личностью в результате нарушения социальных канонов, ритуальных требований:
- А дивую я князю Владимиру,
- Что князь - то Владимир ходил свататься, -А княгиня - то Опраксия да свахою,
- У живаго мужа жену просватали! Тут князю Владимиру ко стыду пришло (Гильф.2, № 157:550)
Предельность как одно из ключевых свойств стыда (ко стыду при-то) является регулятором не только семейных отношений (картина сватовства), но и представляет собой основу эпической картины соревнования:
- А стреляла я стрелочку каленую -Попадала стрелкой в ножечной острей,
- Розсекала стрелочку на две половиночки,
- Обе половиночки ровны пришли,
- На взгляд ровнаки и весом ровны. И тут Дунаюшки ко стыду пришло (Тильф.2, № 95:254) Превосходство в стрельбе, демонстрируемое женщиной, приводит богатыря (Дунаюшка) к стыду.
Стыд как совокупность действий, поведение реализуется в эпических формулах "повесить... голову", "утопить... очи в землю". Физические действия личности складываются в определенную систему симптомов, причем совокупность этих симптомов дифференцирована в зависимости от жанра фольклора, что служит созданию в фольклорной картине мира семиотического образа человека, состоящий из постоянных и переменных величин, которые "существенно влияют на прагматику общения" [Арутюнова 1997 ; 59]:
Говорила Василиета дочь Никулична:
- Так что же у тебя теперь на разуми? -Выдавать мужчину сам за женщину,
- За меня - то Василисту за Никуличну! Тут солнышку Владимиру к стыду пришло. Повесил свою буйну голову.
Утопил ясны очи во сыру землю (Гильф. 2, № 151, 393) Глагольные лексемы с корнем - стыд - представлены только в Онежских былинах" А. Ф. Гильфердинга: /,../: пристыдить...пристрамить (1)
Стыд как направленное действие ориентирован на лицо [сты-кть... лмчко белое), которое является "открытой и наиболее семиотизиро-ванной частью человеческого тела" [Арутюнова 1997 : 60]. Демонстрация чувства стыда в эпическом контексте связана также с движениями головы [повесить) и очей (утопить):
- Ай же ты Алешенька Левонтьевич!
- Ты прими от нас Забаву дочь Потятичну.
- Не стыди - тко ей да личка белаго,
- Ты пристыдишь ей да личко белое,
- Мне - ка- в а она да тут пожалится,
-Я те завтра тут Олешка голову срублю! (Гильф. 1, № 5:592) Сема атрибут отрицательного состояния личности реализуется лексеми стыдно. стыдно...похабно (1) Чувство стыда в эпическом контексте напрямую связано с эмоциональным и физическим состоянием личности, совершающей ненормативные поступки (ехать за бабой след с угоною). Следовательно, само "понятие стыда скрывает за собой некоторую систему оценок; нормативных, этических, этикетных, эстетических, наконец, смеховых" [Арутюнова 1997 : 61]: Как говорят оны /богатыри/ тут таково слово: "Не честь - то нам хвала молодецкая А ехать нам за бабой след с угоною, А стыдно нам буде да похабно е. А едь - ко ты один, добрый молодец (Гильф.1, № 52:734)
Переживание стыда и страма/сорома может принадлежать внутреннему пиру личности или быть привнесенным извне. Для данных лексем характерна низкая частотность.
