Категория оптативности в современном русском языке Алтабаева Елена Владимировна

Содержание к диссертации

Введение

Глава 1. Осуществление декрета «О свободе совести, церковных и религиозных обществах» в Карелии в 1918-1920 годах 45

1 Управление Олонецкой епархией в 1917-1920 годах 46

2 Проведение в жизнь декрета о свободе совести в Карелии 52

3 Отделение школы от Церкви в губернии 57

4 Положение духовенства и приходов в годы гражданской войны 66

5 Судьба карельских монастырей 76

Глава 2. Олонецкая епархия в 1920-е годы 105

1 Кампания по изъятию церковных ценностей 1922 года 106

2 Возникновение обновленческого раскола в Олонецкой епархии 118

3 Борьба за приходы в 1923-1924 годах 130

4 Православное и обновленческое течения в Карелии во второй половине 1920-х годов 145

5 Антирелигиозная пропаганда в Карелии в 1920-е годы 164

Глава 3. Репрессивная политика государства по отношению к РПЦ в республике в 1930-е годы 175

1 Массовое закрытие церквей 176

2 Духовенство и верующие КАССР в период коллективизации 194

3 Деятельность Союза воинствующих безбожников в Карелии в 1929-1930-е годы 207

4 Репрессии 1930-х годов в отношении духовенства и верующих республики 221

Заключение 238

Приложения 241

Список использованных источников и литературы 249

• Управление Олонецкой епархией в 1917-1920 годах
• Кампания по изъятию церковных ценностей 1922 года
• Массовое закрытие церквей

Введение к работе

Актуальность темы. Русская Православная Церковь (РПЦ) на протяжении тысячелетия была и остается духовной опорой Российского государства, поэтому изучение государственно-церковных отношений представляет большой научный интерес. Наиболее сложным и противоречивым периодом в этих отношениях стал XX в., когда после революции 1917 г. советская власть заняла богоборческие позиции. 20 января 1918 г. последовал декрет СНК «О свободе совести, церковных и религиозных обществах». В свою очередь, РПЦ заявила о том, что ее дело - служение вере, а не политике. В 1920-1930-е гг. это противостояние продолжалось, создавая невероятные трудности в церковной жизни и деятельности религиозных объединений. Зачастую церковная политика Советского государства представляла собой ожесточенное гонение против Церкви.

Период 1920-1930-х гг. является одним из самых сложных и трагических в истории православия в России. Церковь постоянно вела поиски путей своего существования в атеистическом государстве. Декларация митрополита Сергия (Страгород-ского) 1927 г. явилась вынужденным компромиссом ради спасения РПЦ, а следовательно духовной жизни верующих на территории СССР. Однако, несмотря на этот шаг, нормализации отношений с государством достичь не удалось. В советской историографии этот период освещался крайне тенденциозно, с антицерковных позиций. Принципиальное изменение государственно-церковных отношений произошло в конце 1980-х гг. Однако до сих пор по многим вопросам государственно-церковных отношений и внутрицерковной проблематике не существует однозначных ответов. Многогранность и актуальность темы, развитие в историографии направления, занимающегося преимущественно изучением социально-экономической истории в течение длительного периода не позволяли приступить к изучению регионального опыта существования церковных организаций в условиях Советского государства. В настоящее время, когда в исследовательской литературе произошел пересмотр прежних позиций, необходимо уделить более пристальное внимание исследованию вопросов, связанных с положением РПЦ в регионах, в частности, на территории Карельской АССР в 1920-1930-е гг.

Объектом исследования являются взаимоотношения органов местной власти и религиозных организаций, прошедшие несколько этапов на протяжении 1920-1930-хгг.

Предметом исследования стала деятельность церковных структур (приходов, благочинии, епархиальных управлений) и государственных институтов (волостных, уездных, районных, областного исполкомов, правоохранительных и карательных органов) в процессе реализации государственной политики в сфере религии в пределах Карелии.

Хронологические рамки работы (1918-1941 гг.) обусловлены его относительной целостностью. Нижняя граница является рубежом, отделившим т.н. «синодальную» эпоху от последующей истории Русской Церкви. Государство, некогда бывшее ее покровителем, в годы советской власти стремилось свести к минимуму ее влияние на общество, а затем добиться полного исчезновения Церкви. С точки зрения государственной политики эта стратегическая цель оставалась неизменной, но под влиянием внешних и внутренних обстоятельств в 1938-1939 гг. власть начинает корректировать свою религиозную политику (хотя ощутимые результаты в этой области проявились лишь во время Великой Отечественной войны). Верхняя граница совпадает с практически полным уничтожением церковных организаций в центре и на местах к началу 1940-х гг. Таким образом, выделение продолжительного по времени периода, разделенного на несколько этапов, позволяет проследить на каждом из них результаты реализации антицерковной политики государства в Карелии.

Территориальные рамки исследования ограничиваются административно-церковной юрисдикцией Олонецкой епархии, чьи границы до 1929 г. совпадали с территорией бывшей Олонецкой губернии (несмотря на государственные административно-территориальные реформы), а с декабря 1929 г. по указу Заместителя Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия (Страгородского) - Карельской АССР. При этом приходы Лодейнопольского, Каргопольского, Вытегорского уездов отошли к соседним епархиям, около десяти приходов Архангельской епархии перешло в управление Олонецкого епископа. Границы двух епархий, возникших на территории Карелии в результате обновленческого раскола 1922-1923 гг. - Олонецкой и Карельской определены условно в связи с их постоянными изменениями.

5 Цель и задачи исследования. Цель работы - изучить и проанализировать опыт существования в указанный период на территории Карелии церковных структур (приходов, благочинии, епархиальных управлений) и их взаимоотношения с органами местной власти. В соответствии с ней определены следующие задачи исследования:

- установить периодизацию государственно-церковных отношений и охарак
теризовать каждый из ее этапов;

рассмотреть ситуацию в Олонецкой епархии накануне революции 1917 г. и показать процесс осуществления в Олонецкой губернии декрета от 20 января 1918 г. «О свободе совести, церковных и религиозных обществах»;

изучить конфискационную политику государства в годы гражданской войны и реакцию духовенства и верующих на мероприятия новой власти;

показать процесс ликвидации монастырей Олонецкой епархии и адаптации монашествующих к новым условиям;

- исследовать возникновение и распространение в Карелии обновленческого
раскола 1922-1923 гг., выявить связь обновленческого движения с деятельностью ор
ганов ОГПУ;

дать характеристику деятельности атеистов в 1920-1930-е гг., прежде всего, местного отделения Союза воинствующих безбожников, проанализировать ее эффективность;

рассмотреть направления ликвидационной и репрессивной политики государства в отношении Церкви в 1930-е гг. и состояние приходов к концу 1930-х гг.

Методологической основой работы являются принципы историзма и научной объективности. Изучаемые явления рассматриваются в их взаимосвязи, противоречивости, в совокупности всех факторов, качественных и количественных характеристик. В ходе исследования применялись методы комплексного анализа исторических источников, причинно-следственного и сравнительного анализа, проблемно-хронологический, статистический методы. При сборе сведений, не отраженных в документальных источниках, использовался метод устной истории.

Историография темы. Долгое время в нашей стране история Русской Православной Церкви в советский период почти не находила отражения в исследовательской литературе, т.к. была исключена сама возможность ее объективного изучения. В 1990-е гг., с открытием множества новых документов начался процесс пересмотра

прежних взглядов на эту тему. В настоящее время круг вопросов, связанных с указанной проблематикой, разрабатывается как светскими, так и церковными историками. В существующей историографии можно выделить несколько самостоятельных направлений.

Советская историография рассматривала государственно-церковные отношения односторонне, с позиций воинствующего атеизма. Церковь в них представляется реакционным институтом, а деятельность органов государственной власти показана исключительно в положительном плане. Основные положения в историографии по этой теме сложились в 1920-е гг. и почти не менялись до конца 1980-х гг.

Первые работы 1920-1930-х гг. носят агитационно-пропагандистский характер и не содержат научного анализа фактов, подбор которых также отличается предвзятым отношением. Как правило, это небольшие по объему статьи, брошюры, в которых говорится об «антинародной» сущности Церкви как политического и идеологического врага Советского государства. Необъективность и пристрастность их объясняется идеологическими установками, стремлением обосновать антирелигиозную политику государства. В этих работах отсутствует научный аппарат, их основная цель -идеологическая борьба государства с религией¹. Нередко источниковую базу исследований составляли сборники партийных документов, а таюке работы советских и партийных руководителей по вопросам государственно-церковных отношений. Работы консультанта VIII отдела НКЮ П.В. Гидулянова, посвященные правовому статусу Церкви в СССР, являются, пожалуй, единственным примером научного подхода к проблеме в довоенный период, хотя подготовленные им сборники не содержат многих документов, регламентировавших церковную политику государства².

До конца 1980-х гг. в литературе разрабатывались две основные темы, связанные с историей РПЦ после 1917 г. Одна отражала развитие атеизма в СССР, формы и методы антирелигиозной работы, другая - исследование советского законодательства

0 религии и Церкви. При этом многие авторы голословно утверждали о развитии
массового атеизма среди населения, начиная с первых лет советской власти и до

¹ Брихничев И.П. Патриарх Тихон и его церковь. М., 1923; Грекулов Е.Ф. Нравы русского духовенства. М,
1929; Он же. Русская церковь в роли помещика и капиталиста. М., 1930; Кандидов Б.П. Религиозная контррево
люция 1918-1920 гг. и интервенция. М., 1930.

² Гидулянов П.В. К вопросу о необходимости существования в системе государственного управления СССР
высшего центрального учреждения по делам культов // Революция и церковь. 1923. №1. С.29-34; Он же. Отде
ление церкви от государства в СССР: Полное собрание декретов, ведомственных распоряжений и определений
Верховного Суда РСФСР и других Советских Социалистических Республик. М, 1926.

7 1980-х гг. Исследования по истории развития атеистического движения не содержат упоминаний о роли карательных органов в практическом осуществлении религиозной политики государства, об администрировании и «перегибах» на местах, полностью отрицаются гонения на Церковь и дискриминация верующих³. Определенный вклад в развитие темы внес Г.В. Воронцов, показавший в обобщающем исследовании партийную политику и деятельность атеистических организаций, особенно Союза безбожников в 1920-1930-е гг. Н.П. Красников, М.М. Персиц, Р.Ф. Филиппова посвятили работы первым мероприятиям власти в религиозной политике, изучив советское законодательство тех лет. Достоинством этих исследований является детальное изучение истории подготовки и утверждения декрета об отделении Церкви от государства⁴. В 1970-1980-е гг. А.А. Шишкин, Р.Ю. Плаксин, В.Ф. Зыбковец рассмотрели ранее неизученные отдельные сюжеты из истории РПЦ. В частности, процесс стихийного образования монашеских коммун и артелей в 1918 г. ив целом осуществление декрета в отношении их, обстоятельства кампании по изъятию церковных ценностей 1922 г., возникновение и этапы обновленческого движения. Несмотря на традиционную для советской историографии концепцию этих исследований в идеологической части, историки ввели в научный оборот большой корпус источников и значительно дополнили картину взаимоотношений государства и Церкви в 1918-1920-е гг.⁵

Со второй половины 1980-х гг. уменьшилось количество издаваемой научно-атеистической литературы. Празднование Тысячелетия крещения Руси в 1988 г. послужило толчком к переоценке отношений государства к религии и Церкви. В конце 1980-х - начале 1990-х гг. появились работы, где авторы делали попытки по-новому взглянуть на опыт строительства взаимоотношений государства и Церкви в СССР. На страницах журналов началась публикация официальных документов, свидетельств современников, затрагивающих проблему государственной антирелигиозной полити-

³ Барменков А.И. Свобода совести в СССР. М., 1986; Гордиенко Н.С. Эволюция русского православия (20-е -
80-е годы XX столетия). М, 1984; Крывелев И.А. Русская православная церковь в первой четверти XX века. М.,
1982; Куроедов В.В. Религия и церковь в советском обществе. М, 1984.

⁴ Воронцов Г.В. Ленинская программа атеистического воспитания трудящихся в действии (1917-1937 гг.). М.,
1973; Красников Н.П. Великая Октябрьская социалистическая революция и провозглашение свободы совести //
По этапам развития атеизма в СССР. М.-Л., 1967; Персиц М.М. Отделение церкви от государства и школы от
церкви в СССР (1917-1919 г.). М., 1958; Филиппова Р.Ф. К истории отделения школы от церкви // По этапам
развития атеизма в СССР. М.-Л., 1967.

⁵ Зыбковец В.Ф. Национализация монастырских имуществ в советской России (1917-1921 гг.). М., 1975; Плак
син Р.Ю. Тихоновщина и ее крах: Позиция православной церкви в период Великой Октябрьской социалистиче
ской революции и гражданской войны. Л., 1987; Шишкин А.А. Сущность и критическая оценка «обновленче
ского» раскола русской православной церкви. Казань, 1970.

8 ки, появились отдельные работы публицистического характера (Л.М. Алексеева, Б.Ф. Детчуев, В.Б. Жиромская, А.А. Передельский, И. Яковенко).

Увидели свет и более крупные работы по истории РПЦ. В частности, появилась монография «Русское православие: вехи истории», в целом написанная с учетом устоявшихся в науке взглядов на государственно-церковные отношения. Тем не менее в ней впервые в советской историографии в главе «Православие в советском обществе. Основные этапы эволюции» впервые говорится о несоблюдении властями законодательства, хотя тема репрессий при этом практически не затрагивается⁶.

Современная отечественная историография исследуемой проблемы достаточно обширна. В начале 1990-х гг. началось проведение «круглых столов» с участием уче-ных, публицистов, представителей Церкви . В это же время возникли научно-исследовательские центры по изучению церковной истории. В Институте российской истории РАН появился Центр истории религии и Церкви. Были созданы Православный Свято-Тихоновский Богословский институт (ныне - Гуманитарный университет), Библейско-Богословский институт, Российское Библейское общество. Помимо изучения истории РПЦ на разных этапах ее существования этим центрам принадлежит инициативная и координирующая роль в организации заседаний и конференций, они занимаются издательской деятельностью: публикацией документов, материалов, исследований по истории РПЦ, подготовкой научных кадров. В Историко-архивном институте РГГУ в 1995 г. была образована секция «Архивы Русской Православной Церкви», которая ведет работу по двум направлениям: подготовка студентов по исто-рико-церковной специализации и составление Путеводителя по фондам РПЦ, находящимся на хранении в госархивах (включая материалы советских учреждений, раскрывающих историю Церкви после 1917 г.). С 1991 г. началось издание серии «Материалы по истории Церкви» (МПИЦ), которое в настоящее время осуществляется Крутицким Патриаршим подворьем и Обществом любителей церковной истории. В рамках этой серии публикуются источники и научные исследования. В 2000 г. был начат выпуск еще одного серийного издания, «Православной энциклопедии», которое гото-

⁶ Православие в истории России // Вопросы научного атеизма. Вып. 37. М., 1988; Русское Православие: вехи
истории / под ред. А.И. Клибанова. М., 1989; Религия и демократия: На пути к свободе совести. М., 1989; Рели
гия и свободомыслие в культурно-историческом процессе. М., 1991; Религия, общество и государство в XX
веке. М., 1991; Русское зарубежье в год тысячелетия крещения Руси. М., 1991.

⁷ См. например: Роль Православной Церкви в истории России: Круглый стол // Вопросы истории. 1990, №3. С.
84-106.

9 вит Церковно-научный центр под тем же названием, созданный в 1996 г. для объединения усилий церковных и светских ученых в деле возрождения церковной науки.

В работах историков Ю.А. Бабинова, М.Н. Бессонова, М.И. Одинцова начала 1990-х гг., освещающих советскую церковную политику, впервые появились критические оценки некоторых ее аспектов. Под влиянием знакомства с рассекреченными документами Ю.А. Бабинов и М.И. Одинцов предприняли более подробный анализ конституционно-правовой базы государственно-церковных отношений в советском обществе, охарактеризовали их содержание и специфику. К началу 1990-х гг. относится появление работ В.А. Алексеева, которые имеют скорее публицистический характер, но написаны с привлечением большого количества документов. В частности, автор одним из первых показал особую роль комсомола и отдельных партийных деятелей в проведении церковной политики партии в отношении Церкви в 1920-е гг⁸.

В историографии за сравнительно короткий период произошла переоценка опыта государственно-церковных отношений. Первые концептуально новые работы обобщающего характера по истории РПЦ и ее взаимоотношениях с Советским государством появились в середине 1990-х гг. Статьи О.Ю. Васильевой в журнале «Вопросы истории» и работа М.Ю. Крапивина явились одними из первых опытов нового осмысления и периодизации государственно-церковных отношений в 1917-1943 гг.⁹

С именами нового поколения отечественных исследователей (Н.А. Кривова, А.Н. Кашеваров, М.В. Шкаровский) связан качественно иной этап в отечественной историографии. Историки значительно расширили проблематику, раздвинули границы в постановке вопросов изучаемой темы и конкретизировали ее отдельные аспекты. Кроме того, О.Ю. Васильевой, Н.А. Кривовой, М.И. Одинцовым, Н.Н. Покровским была проделана большая работа по выявлению и публикации материалов из архивов

Алексеев В.А. Иллюзии и догмы: Взаимоотношения Советского государства и религии. М., 1991; Он же. «Штурм небес» отменяется? Критические очерки по истории борьбы с религией в СССР. М., 1992; Бабинов Ю.А. Государственно-церковные отношения в условиях России: историко-методологический анализ. Автореф. .дисс....д.и.н. М., 1993; Он же. Государственно-церковные отношения в СССР: история и современность. Симферополь, 1991; Бессонов М.Н. Православие в наши дни. М.,1990; Одинцов М.И. Государственно-церковные отношения в России. XX век. М., 1994; Он же. Государство и церковь (История взаимоотношений, 1917-1938 гг.). М., 1991; Он же. Путь длиною в семь десятилетий: от конфронтации к сотрудничеству (государственно-церковные отношения в истории советского общества) // На пути к свободе совести. М., 1989. С. 29-71. ⁹ Васильева О.Ю. Русская Православная церковь и Советская власть в 1917-1927 годах // Вопросы истории. 1993. №8. С. 40-54; Она же. Русская Православная Церковь в 1927-1943 годах // Там же. 1994. №4. С. 35-46; Крапивин М.Ю. Противостояние: большевики и церковь (1917-1941 гг.). Волгоград, 1993.

10 высших партийных органов и силовых ведомств, в особенности периода кампании по изъятию церковных ценностей 1922 г. и политики государства по расколу Церкви¹⁰.

Заметный вклад в развитие темы внес петербургский историк А.Н. Кашеваров. В исследовании «Государство и Церковь. Из истории взаимоотношений Советской власти и Русской Православной Церкви. 1917-1945 гг.» он рассмотрел особенности государственно-церковных отношений в периоды становления и поворотов религиозной политики советской власти. Автор впервые затронул сюжеты, не являвшиеся ранее предметом специального изучения отечественной науки: подлинной реакции духовенства и верующих на первые декреты государства в отношении религии и Церкви, кампании советской власти по вскрытию мощей святых и др.¹¹

В 1997 г. вышел в свет первый том монографии «Истор1я Русской Православной Церкви. От восстановлешя Патр1аршества до нашихъ дней», над которой трудились светские и церковные историки. Авторы предприняли попытку проанализировать духовные причины тех глобальных изменений, которые произошли в жизни русского народа после 1917 г. Исследователи придерживаются появившейся в новейшей литературе теории «ветвей» РПЦ, согласно которой с 1927 г. началось ее разделение на Церковь Московской Патриархии, Зарубежную и Катакомбную .

Петербургский историк М.В. Шкаровский принадлежит к числу тех современных исследователей, которыми было введено в научный оборот огромное количество источников, включая ранее недоступные архивные документы. В его книге «Русская Православная Церковь при Сталине и Хрущеве» представлена не только обобщающая картина государственно-церковных отношений в 1940-1960-е гг., но и проанализированы внутренние церковные течения. Один из параграфов первой главы монографии содержит обширный анализ церковной политики властей в 1917-1938 гг.

Значительный вклад в развитие темы внесла современная церковная историография. К числу обобщающих работ принадлежат труды преподавателей Московской

^|0«Не стесняясь никакими средствами». Материалы комиссии ЦК РКП(б) по вопросам отделения церкви от государства. Октябрь-декабрь 1922 г. / Публ. О.Ю. Васильевой, М.М. Горинова // Исторический архив. 1993. № 2. С. 76-89; Покровский Н. Н. Документы Политбюро и Лубянки о борьбе с Церковью в 1922-1923 гг. // Ученые записки. Российский Православный университет апостола Иоанна Богослова. Вып. 1. М, 1995. С. 125-173; Он же. Политбюро и Церковь. 1922-1923. Три архивных дела // Новый мир. 1994. № 8. С. 186-213.

¹¹ Кашеваров А.Н. Государство и Церковь. Из истории взаимоотношений советской власти и Русской Право
славной Церкви. 1917-1945 гг. СПб., 1995.

¹² Истор1я Русской Православной Церкви. От Восстановлешя Патр1'аршества до нашихъ дней / под ред. М.Б.
Данилушкина. Т.1.1917-1970. СПб., 1997.

¹³ Шкаровский М.В. Русская Православная Церковь при Сталине и Хрущеве. (Государственно-церковные от
ношения в 1939-1964 гг.). МПИЦ. Кн. 24. М., 2000.

и Санкт-Петербургской духовных академий В. Цыпина и Г. Митрофанова. В центре их исследований - преимущественно история епископата, Высшего церковного управления, расколов и разделений. Как специалист в области церковного права, В. Цыпин уделяет значительное внимание канонической и церковно-юридической сторонам проблемы¹⁴. Названные исследователи являются таюке авторами многочисленных отдельных изданий по теме, а также публикаций в периодических изданиях.

Большой пласт исследований и документальных публикаций церковных историков посвящен фигурам высших иерархов, стоявших у руля управления Русской Церковью в 1920-1930-е гг. - Патриарха Тихона и митрополита Сергия и анализу ситуации во взаимоотношениях Церкви и государства в этот период. М.И. Вострышев, С. Фомин подготовили издания, посвященные указанным вопросам. В.И. Баделин одним из первых с учетом новых документов изучил кампанию по изъятию церковных ценностей на материалах Ивановской области¹⁵.

Среди современных работ следует таюке упомянуть исследование канадского историка Д.В. Поспеловского, увидевшее свет в 1995 г. Несмотря на недостаточность источниковой базы (ввиду недоступности для автора материалов из российских архивов), легших в основу его книги, этот труд остается одним из самых значительных по указанной теме¹⁶.

Необходимо отметить, что стилистика современных исследований сильно отличается от работ советского периода. При изучении положения духовенства и верующих вышли из употребления термины, переходившие в научные труды из пропагандистской литературы и документов властных и карательных органов (например, «церковники», «служители культа»). Другой отличительной особенностью историографического процесса 1990-х гг. явилось появление обобщающих диссертационных исследований по истории государственно-церковных отношений с точки зрения исторического и философско-религиоведческого подходов. А.В. Кодылев, Л.В. Тюрина

¹⁴ Митрофанов Г., протоиерей. История Русской Православной Церкви. 1900-1927. СПб., 2002; Цыпин В., про
тоиерей. История Русской Церкви. 1917-1997; Он же. Русская Церковь. Т.1. 1917-Ш25. М., 1996; Т.2. 1925-1938.
М., 1999.

¹⁵ Баделин В.И. Золото церкви: Исторические очерки и современность. Иваново, 1993; Вострышев М. И. Божий
избранник: Крестный путь святителя Тихона, Патриарха Московского и всея России. М., 1991; Он же. На осно
ве устных директив // Журнал Московской Патриархии. 1993. № 8. С. 5-10; Вострышев М.И. 1922 год. Поста
новили: обобрать и расстрелять (По архивам КГБ и ЦК КПСС) // Журнал Московской Патриархии. 1993. №12.
С.60-64; Вострышев М.И. Следственное дело № 36960 (по архивам КГБ) // Журнал Московской Патриархии.
1993. № З.С.15-18; Страж Дома Господня. Патриарх Московский и всея Руси Сергий (Страгородский) / Сост.,
вступ. статьи, коммент. С. Фомина. М., 2003.

¹⁶ Поспеловский Д.В. Русская Православная Церковь в XX веке. М., 1995.

12 проанализировали причины изменений государственно-церковных отношений в советский период, показали эволюцию позиции Церкви и государства в отношении друг друга, рассмотрев процесс формирования государственной религиозной политики. Ю.А. Бабинов раскрыл содержание и специфику взаимоотношений Церкви и государства не только в историческом, но и теоретическом плане, изучив их с точки зрения философии, социологии, политологии. В.П. Сидоров при рассмотрении социально-политической доктрины РПЦ основное внимание сосредоточил на описании социального и культурно-исторического контекста, сопровождавшего ее формирование и развитие, анализе взглядов на православную «симфонию» Церкви и государства и их отражении на практике¹⁷.

В современной историографии разрабатывается два основных направления исследований. С одной стороны, это изучение государственной религиозной политики, а с другой - вопросы внутрицерковной жизни.

В области изучения советской религиозной политики 1920-1930-х гг. имеется целый комплекс проблем, требующих дальнейшего изучения и разработки. Дискуссионным остается вопрос о церковной политике советского государства и РКП(б) в первые годы после Октябрьской революции. Первыми исследованиями в этой области стали статьи В.А. Алексеева, М.И. Одинцова, С.Н. Савельева и др., посвященные анализу законотворческих попыток советской власти в отношении религии и Церкви и рассматривающие складывание аппарата управления религиозными вопросами¹⁸. Если в советской историографии полностью отрицались гонения на Церковь в СССР, то в начале 1990-х гг. историки, уже признавая «беззакония», объясняли их недостатками нового аппарата управления и засильем «левацких» настроений в советской партийной среде (например, В.А. Алексеев, показавший в своих работах процесс форми-

Бабинов Ю.А. Государственно-церковные отношения в условиях России: историко-методологический анализ; Кашеваров А.Н. Советское государство и православная церковь в 1917-1922 гг. Автореф. дис... докт.ист.наук. СПб., 1997; Кодылев А.В. Секуляризм и политика большевистской партии по отношению к Церкви в 20-е гг.: автореф. дисс.канд. ист. наук. Саратов, 1995; Сидоров В.П. Социально-политическая доктрина Русской Православной Церкви (XX столетие): автореф. дис.докт. филос. наук. СПб., 1996; Тюрина Л.В. Государство и Русская Православная Церковь: эволюция отношений. 1917-2000: автореф... канд. ист. наук. Курск, 2000. ¹⁸ Алексеев В.А. В начале был Декрет // Диалог. 1991. №. 4. С. 86-90, 92-97; Савельев С. Бог и комиссары (к истории Комиссии по проведению отделения церкви от государства при ЦК ВКП(б) - Антирелигиозной комиссии) // Религия и демократия: На пути к свободе совести. М., 1993. Вып. II. С.164-216; Одинцов М.И. Путь длиною в семь десятилетий: от конфронтации к сотрудничеству (государственно-церковные отношения в истории советского общества).

13 рования аппарата атеистической пропаганды и некоторые аспекты антирелигиозной политики в СССР (в частности, «безбожную» деятельность комсомола))¹⁹.

В работах второй половины 1990-х-2000-е гг. утвердилось мнение, что религиозная политика советского правительства при всей ее антицерковной направленности не была изначально жестко детерминирована. А.Н. Кашеваров и Б.А. Филиппов показали, что в руководстве РКП(б) существовали различные точки зрения на место Церкви в новом государстве, происходили колебания общей линии, многие антирелигиозные акции явились следствием конкретно-исторической обстановки. Вместе с тем с самого начала в государственную религиозную политику была привнесена партийная идеология, партийные деятели были не в состоянии без идеологических предубеждений заниматься реформированием государственно-церковных отношений. Уже для начального этапа церковной политики Советского государства была характерна стратегия, направленная на полное вытеснение Церкви из всех сфер жизни общества, для осуществления которой были выработаны и применялись особые, главным образом, репрессивные меры. А.В. Журавский полагает, что в свою очередь, Русская Православная Церковь оказалась в такой ситуации, когда многие канонические предписания уже не могли выступить в качестве регуляторов внутрицерковной жизни Поместной Церкви, находящейся в условиях тоталитарного государства, задачей которого было ее уничтожение. В результате церковным иерархам на протяжении 1920-х гг. пришлось искать пути возможного выхода из тупика²⁰.

С этим вопросом тесно связана дискуссия о политической позиции Церкви (в лице ее высшего руководства) в период гражданской войны, а также выяснение позиции Патриарха Тихона в 1918-1920 гг. на основе его посланий, касавшихся отношения Церкви к общественно-политическим событиям того времени (М.И. Вострышев, А.Н. Кашеваров, С.Н. Емельянов и др.) .В работах советского периода подчеркива-

¹⁹ Алексеев В.А. Иллюзии и догмы; Он же. «Штурм небес» отменяется? Критические очерки по истории борь
бы с религией в СССР.

²⁰ Журавский А.В. Актуальные и перспективные направления изучения русской церковной истории XX века //
Исторический вестник. 2000. №9-10. (http: // /public /bishop/istor_ vest/ 2000 5-69-10 );
А.Н. Православная Российская Церковь и Советское государство. 1917-1922. МПИЦ. Кн. 35. М., 2005. С. 6,376;
Филиппов Б.А. Государство и Церковь: детерминанты политики // Церковь и государство в русской православ
ной и западной латинской традициях. Материалы конференции 22-23 марта 1996 г. СПб., 1996. С. 126-140; Фи
липпов Б. Православная церковь и советская власть // История. 1996. № 18. С. 10-13; Шкаровский М.В. Русская
Православная Церковь при Сталине и Хрущеве. С.37.

²¹ Вострышев М. И. Божий избранник: Крестный Путь святителя Тихона, Патриарха Московского и всея Рос
сии. М., 1991; Емельянов С.Н. Попытки модернизации органов церковного управления РПЦ в условиях религи
озной политики государственных органов власти в годы гражданской войны (1917-1920 гг.). Курск, 2002;

14 лось, что Церковь выступала как самостоятельная антисоветская сила, стремившаяся возглавить весь «контрреволюционный лагерь», при этом чаще всего авторы ссылались на деятельность временных Высших церковных управлений Сибири и юго-востока России²². Отчасти утверждение о их «симфонии» с Белым движением перешло и в работы ряда отечественных исследователей²³. Такой поход к этому вопросу был преодолен в работах А.Н. Кашеварова. По его мнению, подозрения и обвинения представителей государственной власти в адрес органов Высшего и временных церковных управлений в их крайней политизированности и «контрреволюционности» не имели серьезных оснований. В чрезвычайных условиях гражданской войны Церковь стремилась сохранить нейтралитет, призывая противоборствующие силы покончить с братоубийственной междоусобицей. При этом утверждения о «симфонии» Белого движения с Церковью не имеют под собой никаких оснований по многим причинам. Среди них историк указывает на слабый авторитет Церкви у участников движения и тот факт, что многие священнослужители, оказавшись на территориях, занятых белыми армиями, вовсе не являлись их сознательными и убежденными сторонниками² . Широкое и объективное освещение получили в последние годы вопросы кон-фискационной политики государства. А.Н. Кашеваров впервые в историографии начал изучение кампании 1918-1920 гг. по вскрытию мощей святых. Ученый разделяет ее общую оценку, данную канадским историком Д.В. Поспеловским, по мнению которого вскрытие мощей относилось к ряду запретительных мер властей, направленных на явное унижение достоинства РПЦ и знаменующих собой государственное вмешательство в сакральную жизнь Церкви. Ожидаемых результатов в преодолении «религиозных предрассудков» эта кампания не дала, VIII отдел НКЮ фактически признал крупные просчеты при ее проведении, однако она явилась прологом к другой, более грандиозной по размаху и последствиям антицерковной кампании 1922 г. и была связана с такими антирелигиозными мероприятиями власти, как закрытие мона-

Одинцов М.И. Жребий пастыря // Наука и религия. 1989. № 1, 4-6; Он же. «Дело» Патриарха Тихона // Отечественные архивы. 1993. №6. С.46-71.

²² Кандидов Б.П. Религиозная контрреволюция 1918-1920 гг. и интервенция (очерки и материалы). М., 1930.
С.32-34, 42-43; Плаксин Р.Ю. Тихоновщина и ее крах: Позиция православной церкви в период Великой Ок
тябрьской социалистической революции и гражданской войны. Л., 1987. С.123-140.

²³ Алексеев В.А. Иллюзии и догмы. С.140; Крапивин М.Ю. Противостояние: большевики и церковь (1917-1941
гг.). Волгоград, 1993. С. 14; Одинцов М.И. Государство и церковь в России: XX век. М, 1994.С.59.

²⁴ Кашеваров А.Н. Высшее церковное управление Русской Православной Церкви в период гражданской войны
// Новый Часовой. Русский военно-исторический журнал. 1998. №6-7. С.93-99; Он же. Государственно-
церковные отношения в советском обществе 20-30-х гг. (Новые и малоизученные вопросы). СПб., 1997. С.24;
Он же. Православная Российская Церковь и Советское государство (1917-1922).С.И, 319-375, 383-385; Поспе-
ловский Д. Православная Церковь в истории Руси, России и СССР. С.240.

15 стырей и ликвидация православного обряда погребения .

Историки традиционно уделяли большое внимание изучению кампании властей 1922 г. по изъятию церковных ценностей в связи с голодом в Поволжье. Современным авторам удалось опровергнуть сложившееся в советской историографии утверждение, что духовенство повсеместно сопротивлялось решению властей об изъятии ценностей. В действительности священнослужители во многих случаях старались удержать свою паству от столкновений на этой почве, хотя в ходе кампании и наблюдались эксцессы. Основной задачей кампании 1922 г. являлся не сбор средств жертвам голода в Поволжье, а раскол Церкви с целью ее ликвидации. В этот период было положено начало непосредственному руководству партии над религиозной политикой государства и жесткому контролю над ней. Таким образом, отечественные исследователи пришли к выводу, что антицерковные кампании 1918-1922 гг. играли важную роль в становлении религиозной политики государства и в складывании системы ор-ганов центральной власти по ее осуществлению . Исследованию политики Политбюро ЦК в отношении РПЦ в первой половине 1920-х гг. на основе открытых в 1990-е гг. документов ЦК РКП(б) и ГПУ посвящена монография Н.А. Кривовой. В работе показано, что руководство антицерковной кампанией 1922 г. осуществляло непосредственно Политбюро ЦК РКП(б) при активном участии ГПУ, хотя жесткий партийно-чекистский контроль тщательно прикрывали ВЦИК и Комиссия Помгола²⁷.

В последнее десятилетие началась публикация работ, рассматривающих взаимоотношения органов государственной власти и Православной Церкви на местах, среди которых особое место занимает монография М.В. Шкаровского, раскрывающая важнейшие моменты истории Петроградской (Ленинградской) епархии, остававшейся

в 1920-1930-е гг. в определенном смысле церковным центром страны . Следует также упомянуть коллективный труд курских историков, в котором представлены мате-

²⁵ Кашеваров А.Н. Государство и Церковь. Из истории взаимоотношений советской власти и Русской Право
славной Церкви. 1917-1945 гг. СПб., 1995. С.67-89; Он же. Православная Российская Церковь и Советское госу
дарство (1917-1922). С.169-220.

²⁶ Баделин В.И. Золото церкви: Исторические очерки и современность. Иваново, 1993; Васильева О.Ю., Кны-
шевский П.Н. Красные конкистадоры. М., 1994; Козлов В.Ф. Свидетельствуют документы. (Об изъятии цер
ковных ценностей) // Журнал Московской Патриархии. 1993. №9. С. 47-52; Кашеваров А.Н. Православная Рос
сийская Церковь и Советское государство (1917-1922). МПИЦ. Кн. 35. М, 2005. С. 220-248, 379-380; Латышев
А. «Провести беспощадный массовый террор против попов» // Аргументы и факты. 1996, № 26; Одинцов М.И.
Золото Льва Троцкого // Диалог. 1998. № 10.С. 70-74; Цыпин В., протоиерей. Русская Церковь. 1917-1925. М.,
1996.

Кривова Н.А. Власть и церковь в 1922-1925 гг.: Политбюро и ГПУ в борьбе за церковные ценности и политическое подчинение духовенства. М., 1997. ²⁸ Шкаровский М.В. Петербургская епархия в годы гонений и утрат. 1917-1945. СПб., 1995.

риалы историко-социологических исследований, проведенных по рассекреченным документам архива ФСБ РФ по Курской области. Авторы проанализировали механизм политических репрессий и духовно-нравственную атмосферу в обществе в 1930-е гг., рассмотрев при этом взаимоотношения власти и культуры, государства и Церк-

ви .

Вторая половина 1990-х гг. отмечена появлением ряда диссертационных исследований, основанных на материалах региональных архивов. Благодаря возникновению региональной традиции в историографии был представлен новый фактический материал, открыты возможности для уточнения общей картины не только государственно-церковных отношений, но и для более ясного понимания того, что представляла из себя РПЦ в 1920-1930-е гг. Ю.П. Бардилевой, А.И. Белкину, М.В. Булавину, Н.Ю. Желнаковой, СВ. Михайлову, Н.И. Музафаровой удалось выявить особенности церковной политики властей на местах, показать принципиальные расхождения теоретических установок большевиков по вопросам государственно-церковных отношений с их практическими действиями³⁰. Интересны постановкой вопросов диссертационные исследования, написанные на материалах Вологды и Новгородской епархии. И.В. Спасенкова изучила локальный опыт адаптации православной традиции русского города к условиям беспрецедентной в истории России модели атеистического государства. Всестороннее изучение историко-этнографического аспекта проблемы выявило гибкость и вариативность православной традиции отдельно взятого города, в зависимости от этапов развития советского общества. Автор утверждает, что несмотря на трансформацию прихода, как церковной организации, православная традиция сохранила свою духовную основу. М.Ю. Хрусталев показал особенности возникновения и существования обновленческого раскола в пределах Новгородской епархии в довоенный период. По его мнению, периферийное обновленчество, для которого не было характерно дискуссионное обсуждение предложенных реформ, изжило себя

²⁹ Беспарточный Б.Д., Ильина З.Д., Карнасевич В.Г. Культура и власть: из рассекреченных архивов ВЧК -
ОГПУ-НКВД. Курск, 1999.

³⁰ Бардилева Ю.П. Государственно-церковные отношения на Кольском Севере в первой трети XX века: авто-
реф. дис... канд. ист. наук. Мурманск, 2000; Белкин А. И. Государственно-церковные отношения в Мордовии в
20-начале 60-х годов XX века (на материалах русского православия): автореф. дис... канд. ист. наук. Саранск,
1995; Булавин М.В. Взаимоотношения государственной власти и Православной церкви в России в 1917-1927 гг.
(На примере Урала). Екатеринбург, 2000: автореф. дис... канд. ист. наук; Желнакова Н. Ю. Государственная
политика по отношению к Русской Православной Церкви в 1920-30-е гг.: автореф. дис... канд. ист. наук. М.,
1995; Михайлов СВ. Государство и церковь: отношения органов власти, религиозных организаций и верующих
на Архангельском Севере в 1918-1929 гг.: дис... канд. ист. наук. Архангельск, 1998; Музафарова Н. И. Полити
ка советского государства в религиозном вопросе 1917-1937 (на материалах Урала). : автореф. дис... докт. ист.
наук. Екатеринбург, 1992 и др.

17 раньше, чем центральное. С одной стороны, обновленцы не смогли предложить местным властям приемлемые условия сосуществования в новом обществе, с другой, оказались лишенными рационального консерватизма в религиозных вопросах, чтобы сблизиться с Патриаршей Церковью³¹.

Освещение приоритетных для советской историографии вопросов процесса становления и развития атеистических воззрений в СССР, партийного руководства атеистическим воспитанием по-новому, с учетом открытых документов почти не получило своего развития. Помимо указанной книги В.А. Алексеева «Штурм небес отменяется? Критические очерки по истории борьбы с религией в СССР» нет специальных исследований, рассматривающих антирелигиозную и атеистическую работу партии и других общественных организаций (в т.ч. СВБ) с новых позиций за исключением отдельных публикаций и небольших разделов в трудах обобщающего характера. Современные историки Н.Б. Лебина, А.А. Слезин, С.Л. Фирсов опровергают тезис о массовом распространении атеизма в СССР в довоенный период, а также констатируют тот факт, что все «безбожные» атаки, предпринимаемые в 1920-1930-е гг. партийными и общественными организациями оказались неэффективны. Своего рода барометром уровня религиозности населения СССР стала перепись 1937 г. В.Б. Жиром-ская, изучив ее результаты, пришла к выводу, что они перечеркнули распространенные в пропагандистской литературе стереотипы (которые, однако, ввиду недоступности данного источника переходили в работы советских историков). В частности, оказалось, что среди верующих был значительный процент грамотных мужчин и женщин молодого и зрелого возраста (вопреки традиционным утверждениям о том, что верующие, в основном, неграмотные женщины пожилого возраста). Данные переписи не подтвердили также и тот тезис, что ликвидация неграмотности населения автоматически решила проблему перехода его на позиции атеизма. Этих же взглядов при-держиваются и авторы монографии по демографической истории СССР 1930-х гг.

³¹ Спасенкова И.В. Православная традиция русского города в 1917-1930-е гг. (на материалах г. Вологды): дис...
канд. ист. наук. Вологда, 1999; Хрусталев М.Ю. Русская Православная Церковь в центре и на периферии в
1918-1930-х годах (на материалах Новгородской епархии): автореф. дис... канд. ист. наук. Архангельск, 2004.

³² Алексеев В.А. Была ли в СССР «безбожная пятилетка»? // Диспут. 1992. № 2. С. 12-22; Голотик СИ., Минаев
В.В. Население и власть: Очерки демографической истории СССР 1930-х годов. М., 2004. С.107-108; Жиром-
ская В.Б. Религиозность народа в 1937 году (По материалам Всесоюзной переписи населения) // Исторический
вестник. 2000. №5. (http: // /public/bishop/istor/vest/2000/5-6/9-10/l_36/html); Лебина Н.Б. Деятельность
«воинствующих безбожников» и их судьба // Вопросы истории. 1996, № 5-6; Слезин А.А. Воинствующий ате
изм в СССР во второй половине 1920-х годов // Вопросы истории. 2005. №9. С. 129-135; Фирсов С. Была ли
безбожная пятилетка? // НГ-религии. 2002, 30 октября.

Необходимо отметить, что в отечественной историографии (в отличие, например, от авторов Русского зарубежья) традиционно учитывается такой фактор, как антиклерикализм значительных слоев населения, без которого вряд ли были возможны широкомасштабные гонения на священнослужителей и верующих. Например, авторы «Истории Русской православной Церкви» подчеркивают, что ошибочно было бы утверждать, что атеизм насаждался исключительно под нажимом властей. Уже к 1917 г. Православная Церковь формально включала в себя тысячи номинальных христиан (первопричины этого явления лежат в «синодальной» эпохе). В советский период их нерелигиозный настрой всячески развивался мощной государственной пропагандой, что окончательно отдалило этих людей от веры и Церкви³³.

В связи с рассекречиванием целого комплекса архивных документов в 1990-е гг. начала развиваться новая для российской историографии тема - изучение государственной репрессивной политики в отношении духовенства и верующих. Первоначально публикации по данной проблематике носили фрагментарный характер, были посвящены отдельным судьбам или локальным событиям. В. Воробьев, Л.А. Голов-кова, А.В. Елпатьевский, З.П. Иноземцева, С.Н. Романова, О.А. Наумова сосредоточили в своих публикациях внимание на разработке методологии работы с документами репрессивных органов и их источниковедческому анализу, в том числе в связи с проблемой канонизации новомучеников³⁴. Необходимо отметить, что наибольшее развитие данная проблематика получила не в светской, а в церковной историографии, что связано в первую очередь с деятельностью Церкви по сбору материалов к прославлению пострадавших в годы гонений священнослужителей и верующих.

Научная разработка этого вопроса, исследовательская и публикаторская работа осуществляется Синодальной комиссией по канонизации святых, Православным Свято-Тихоновском богословским университетом (ПСТБУ) и «Фондом памяти новому-

³³ Mcropifl Русской Православной Церкви. От Восстановлешя Патриаршества до нашихъ дней. Т.1.1917-1970.
С.267.

³⁴ Воробьев В. Особенности документов следственных дел 1920-40-х годов // Ежегодная Богословская конфе
ренция Православного Свято-Тихоновского богословского института. М., 1997. С. 163-166; Головкова Л.А.
Особенности прочтения следственных дел в свете канонизации новомучеников и исповедников Российских //
Региональные аспекты исторического пути православия: архивы, источники, методология исследований: Мате
риалы межрегиональной научной конференции, Вологда, 20-21 июня 2000 г. Историческое краеведение и архи
вы. Вып. 7. Вологда, 2001. С. 69-77; Елпатьевский А.В. Следует ли публиковать документы фальсифицирован
ных дел? // Отечественные архивы. 2000. №5. С. 120-121; Иноземцева З.П., Романова С.Н. Дела по обвинению
православного духовенства и мирян как исторический источник // 2000-летию Рождества Христова посвящает
ся: Специальный выпуск «Вестника архивиста». М., 2001. С. 112-130; Наумова О.А. История Православной
Церкви в документах светских организаций новейшего времени (1918-1990 гг.) // Региональные аспекты исто
рического пути православия. С.78-84.

19 чеников и исповедников Русской Православной Церкви XX столетия». ПСТГУ ежегодно проводит конференции, на которых историки представляют результаты изучения рассекреченных уголовно-следственных дел на архиереев, священников и ми-

А.В. Журавский, Н. Коняев, В. Дмитриев подготовили документальные издания с материалами к агиографии новомучеников . Отдельного упоминания заслуживают серийные издания в рамках данной тематики, основанные на изучении рассекреченных документов - семь книг серии «Мученики, исповедники и подвижники благочестия Российской Православной Церкви XX века», подготовленные игуменом (иеромонахом) Дамаскиным (Орловским), многотомные «Жития новомучеников и исповедников Российских XX века Московской епархии», а также справочные издания, со-держащие биографические сведения о репрессированном духовенстве . В рамках проблемы репрессивной политики государства началась разработка темы истории Церкви в местах заключения, представленная документальными публикациями и исследованием И. Резниковой³⁸.

Отдельных обобщающих трудов, подробно анализирующих антирелигиозные гонения государства 1930-х гг. в историографии пока нет, однако попытка периодизации гонений на Церковь и выявления общего количества пострадавших в годы советской власти священнослужителей была предпринята в Свято-Тихоновском гуманитарном университете Н.Е. Емельяновым. Проанализировав базу данных на репрессированное духовенство и мирян исследователь разделил время с 1917 по 1939 г. на четыре волны гонений: (1917-1920 гг., пик - 1918), (1921-1923 гг., пик - 1922), (1929-

См. например: Ефремова О., Кривошеева Н. Новые архивные документы о преследовании властями святителя Тихона в 1918-1923 гг. // Богословский сборник. К 75-летию со дня кончины святого Патриарха Тихона. Вып. VI. М., 2000. С.160-175; Менькова И.Г. О следственном деле епископа Серафима (Звездинского) // Ежегодная Богословская конференция Православного Свято-Тихоновского богословского института. М, 1997. С. 195-202; Мохов В.В., протоиерей, Зимина Н.П., Баширов Э.С. Новомученики различных епархий Русской Православной Церкви периода гражданской войны // Ежегодная богословская конференция Православного Свято-Тихоновского института. Материалы 1999 г. М., 1999. С.315-326; Романова С.Н. Персональная информация о духовенстве в государственных архивах // Там же. С.363-366.

³⁶ Журавский А. Жизнеописания новых мучеников Казанских. Год 1918-й. М., 1996; Коняев Н. Священномуче-
ник Вениамин, митрополит Петроградский (документальное повествование). СПб., 1997; Симбирская Голгофа /
Сост. священник В. Дмитриев. М., 1997.

³⁷ Дамаскин (Орловский), иеромонах, игумен. Указ.соч.; Жития новомучеников и исповедников российских XX
века Московской епархии; За Христа пострадавшие. Гонения на Русскую Православную Церковь, 1917-1956.

³⁸ Мироносицы в эпоху ГУЛАГа. 1918-1932. Сборник / Сост. П.Г. Проценко. Нижний Новгород, 2004; Монахи
ни в Соловках // Сопротивление в ГУЛАГе: Воспоминания. Письма. Документы / Сост. С.С. Виленский. М.,
1992. С. 65-68; Резникова И. Православие на Соловках: Материалы по истории Соловецкого лагеря. СПб., 1994;
Чехранов П., священник. Две тюремные пасхи. Из воспоминаний // Интернет-журнал «Мир Божий». 2001.№9.
().

20 1931 гг., пик- 1930), (1937-1938 гг., пик- 1937). Репрессии продолжались и в промежуточные между указанными датами периоды. Краткие моменты ослабления гонений в 1934, 1936, в конце 1938 и начале 1939 гг. Н.Е. Емельянов связывает со сменой руководства ОГПУ-НКВД. Новые руководители этого ведомства, по его мнению, уничтожали аппарат предыдущих, что приводило к некоторому уменьшению репрессий. Как только руководство с новым аппаратом набирало силу, гонения становились еще более массовыми³⁹.

Второй блок проблем, находящихся в центре внимания историков - вопросы внутрицерковной жизни, среди которых одной из самых спорных является проблема обновленчества и его корней в предшествующий период.

В советской историографии почти нет работ, специально посвященных этой теме, кроме указанной выше книги А.А. Шишкина. Главным в идеологии обновленчества автор считает признание советской власти, которое, в свою очередь, потребовало и выдвижение программы реформ. Сами реформы были, по сути, вторичны, главной целью их было «приспособление» Церкви к новым историческим условиям, что отражало, с точки зрения исследователя, взгляды мелкобуржуазных слоев. А.А. Шишкин делает вывод о фактической победе обновленчества в Русской Церкви, подразумевая под этим преемственность курса Патриаршей Церкви при митрополите Сергии (после Декларации 1927 г.).

Работы самих обновленческих деятелей 1920-х гг. А. Введенского, Б.В. Титли-нова носят не только полемический, но и апологетический характер. Обновленческие лидеры стремились связать свое движение со славянофилами, с идеями В. Соловьева, с русским либеральным духовенством, основавшим в свое время в Петербурге «Религиозно-философское общество» и с участниками движения за церковное обновление. Многие подобные утверждения А. Введенского и Б. Титлинова разделяют историки, представители Русского зарубежья А.Э. Левитин-Краснов и В. Шавров. Эти исследователи напрямую связывают реформаторство 1905, 1917 гг. и обновленчество 1920-х

Емельянов Н. Е. Оценка статистики гонений на Русскую Православную Церковь с 1917 по 1952 гг. (по данным на январь 1999 г.) // Богословский сборник Православного Свято-Тихоновского богословского института. Вып. III. М., 1999. С. 258-274.

21 гг., отмечая, правда, что в обновленческом движении после революции 1917 г. появились «новые, нравственно растленные типы»⁴⁰.

Современники, противники раскола, канонисты И.А. Стратонов и СВ. Троицкий в конце 1920-х -1930-е гг. выразили свою оценку обновленческого движения как неканоничного и реакционного в своей основе, корень которого следует искать не в идейной области, а в поворотах советской церковной политики. Обновленцы стремились подчинить Церковь белому духовенству. Подобных взглядов придерживался А.И. Кузнецов. Названные авторы полагают, что руководителями этого движения двигали прежде всего карьерные соображения и авантюризм. После того, как их идеи не прошли на Поместном соборе 1917-1918 гг., отвергшего путь узкосословных интересов, обновленцы искали реванша для реализации своих требований. Все их реформы носили, на взгляд этих авторов, сугубо клерикальный, классовый характер⁴¹.

В современной историографии также существуют разногласия по вопросу, существует ли преемственность между «обновленцами» разных периодов истории. Представители церковной историографии, священники В. Цыпин, Г. Митрофанов, Г. Ореханов видят прямую связь модернистки настроенного духовенства начала XX в. с раскольниками 1920-х гг. Будучи реформаторами чисто протестантского образца, пытаясь соединить социализм с христианством, они легко попрали традиции, оказавшись в результате послушным орудием в руках большевиков, пытавшихся разрушить Церковь изнутри⁴².

Авторы коллективного труда «История Русской Православной Церкви» видят в этом утверждении некоторое упрощение проблемы. Понятие «обновленчество» не соответствовало, считают они, сути дореволюционного движения за обновление Церкви, во многом его название условно, поэтому сам термин они ставят в кавычки. У руководства движения оказались честолюбивые карьеристы, извратившие первоначальные идеи. В числе прочих субъективных факторов появления при советской вла-

⁴⁰ Введенский А.И. Церковь и государство: Очерк взаимоотношений церкви и государства в России. 1918-1922.
М.: Красная Новь, 1923; Титлинов Б.В, Новая церковь. М.- Пг.,1923. С.41-505; Левитин-Краснов А.Э., Шавров
В.М. Указ. соч. С. 17-28,49.

⁴¹ Кузнецов А.И. «Обновленческий» раскол в Русской Православной Церкви // Обновленческий раскол. (Мате
риалы для церковно-исторической и канонической характеристики). МПИЦ. Кн. 27. / Сост. И.В. Соловьев. М,
2002. С. 146-158; Стратонов И.А.Русская церковная смута (1921-1931) // Из истории Христианской Церкви на
Родине и за рубежом в XX столетии. МПИЦ. Кн.5. М., 1995. С.55-66; Троицкий СВ. Что такое «Живая Цер
ковь»? // «Обновленческий» раскол. С. 98-111.

⁴² Митрофанов Г., протоиерей. История Русской Православной Церкви. 1900-1927. СПб., 2002. С.236-240; Оре
ханов Г., диакон. Генезис русского церковного реформаторства // Ежегодная богословская конференция Право
славного Свято-Тихоновского института. Материалы 1999 г. М., 1999. С. 295, 301-302; Цыпин В., протоиерей.
Обновленчество. Раскол и его предыстория. Сб.

22 сти обновленцев нового образца они называют поддержку их со стороны государственных административных и карательных органов, откровенную ложь, обман, к которым прибегали лидеры обновленчества. Но в развитии этого движения после 1917 г. сыграли важную роль и объективные причины. Это нерешенность застарелых проблем, вызванных двухвековой зависимостью Церкви от светской власти, социальные потрясения, ослабление духовного единства русского народа в предреволюционные

десятилетия .

Российские историки отмечают определенную преемственность раскольников 1920-х гг. с обновленчеством начала столетия, делая при этом целый ряд существенных оговорок. М.В. Шкаровский, О.Ю. Васильева полагают, что идеи обновления Церкви с начала XX в. занимали умы многих известных в то время богословов, этот вопрос активно обсуждался со времен первой русской революции. Однако прямой органической связи раскольников с этим движением не существует, так как в силу ряда неблагоприятных конкретно-исторических факторов подлинные реформаторы оказались оттеснены на задний план политическими приспособленцами. Метаморфоза, которая произошла с обновленцами - от идеи обновления Церкви до агентов ГПУ, раскол, от начала до конца были инспирированы государством и нужны ему. При этом ставка делалась на конкретных людей, в том числе на А.И. Введенского. «Живая Церковь» являлась чисто государственным образованием⁴⁴.

Существует еще один взгляд на проблему. А.Г. Кравецкий, И.В. Соловьев считают, что между движением за церковное обновление 1917 г. и расколом 1922-1946 гг. мало общего. А.Г. Кравецкий полагает, что итог дискуссиям вокруг церковных реформ подвел Поместный собор 1917-1918 гг., решения которого стали ответами на споры и искания предшествующих лет. И.В. Соловьев так же, как и авторы «Истории Русской Православной Церкви», ставит термин «обновленчество» в кавычки, т.к. все «реформы», проводившиеся на первых порах обновленческими руководителями, отражали узкосословные интересы части белого клира, а также являлись воплощением в жизнь указаний советской власти. Если до революции существовал протест против государственного пленения Церкви и засилья светского чиновничества в синодальном

⁴³ Истор1я Русской Православной Церкви. От Восстановлен Патр1аршества до нашихъ дней. Т.1 Л 917-1970.
Новый Патриарший период / под общ. ред. М. Данилушкина. СПб., 1997. С.224-228.

⁴⁴ Только христианство дает нам право выбора. Беседа преподавателей Свято-Филаретовской московской выс
шей православно-христианской школы О.Ю. Васильевой и A.M. Копировского о русской церковной истории
XX века // Православная община. 1996. № 35 (http: // www. sfi/ru/ar./asp/rabr_id/=/516/&/art_id/=/2995); Шкаров
ский М.В. Обновленческое движение в Русской Православной Церкви XX века. СПб.: Нестор, 1999. С. 10-17.

23 руководстве, то советские «обновленцы», напротив, желали государственной опеки и соглашались на контроль «обер-прокурора» из ГПУ Е.А. Тучкова. Лидер обновленцев - А. Введенский стал создателем худшего альянса, чем в дореволюционной России -«симфонии» «обновленческой церкви» и атеистического государства, в котором нормой стало все, против чего боролись в свое время дореволюционные реформаторы⁴⁵.

Не менее горячую полемику вызывает круг вопросов, связанных с оценкой деятельности Заместителя Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия (Страго-родского) в конце 1920-х гг. и тесно связанная с ним дискуссия об оппозиции. В советской историографии традиционно считалось, что в конце 1920-х гг. с появлением Декларации была достигнута нормализация отношений между государством и Церковью за счет ее вынужденной политической переориентации в сторону лояльности по отношению к советской власти⁴ .

Большой вклад в освещение данного вопроса внесли представители Русского Зарубежья. Антисергиане (священник М. Польский, Г. Рар (А. Ветров)) считают, что митрополит Сергий предал духовенство, томившееся в лагерях, пошел на неизмеримо более глубокий, чем его предшественники, компромисс с властью. По мнению М. Польского, митрополит Сергий и его преемник, патриарх Алексий (Симанский) повторили обновленцев, предавших Церковь, став исполнителями воли безбожных властей. Г. Рар при этом указывает, что компромисса между Церковью и властью так и не состоялось - и после подписания Декларации Церковь подвергалась гонениям в тех же формах и объемах⁴⁷. Л. Регельсон также доказывает реальность альтернативы политике митрополита Сергия и замечает, что его позиция была, с одной стороны, лишена бесспорной канонической законности, а с другой - предполагала морально недопустимый сервилизм по отношению к властям⁴⁸.

Диакон В.Степанов (Русак)) в работе «Свидетельство обвинения» указывает, что митрополит Сергий не нашел мужества признать свои заблуждения даже тогда,

⁴⁵ Кравецкий А.Г. К предыстории обновленческой смуты // Ученые записки Российского Православного Уни
верситета апостола Иоанна Богослова. Вып. 6 (Церковная история и обновленческаяя смута). М., 2000. С.5-51;
Кравецкий А.Г. Когда же началась обновленческая смута // Ежегодная богословская конференция Православ
ного Свято-Тихоновского института. Материалы 2000 г. М, 2000. С.344-347; Соловьев И.В. Краткая история
т.н. «обновленческого» раскола в Православной Российской Церкви в свете новых опубликованных историче
ских документов // «Обновленческий» раскол. С.3-64.

⁴⁶ См., например: Русское Православие: вехи истории / под ред. А.И. Клибанова. С.639.

⁴⁷ Польский М Новые мученики российские: в 2 т. Джорданвилль, 1949-1957. С. 182; Рар Г. (А. Ветров). Пле
ненная Церковь. Очерк развития взаимоотношений между Церковью и властью в СССР. Франкфурт на Майне,
1954. С.31-32.

⁴⁸ Регельсон Л. Трагедия Русской Церкви. 1917-1945. Париж, 1977. С. 164-189.

24 когда получил обращение митрополита Кирилла (от 15 мая 1929 г.), первого из названных Патриархом Тихоном местоблюстителей, в котором тот доказал неправоту митрополита Сергия на церковной, канонической основе. Тем не менее, этот исследователь считает, что несмотря ни на что, только митрополиту Сергию удалось с большим трудом и уступками достичь легализации Церкви. Появление оппозиции в конце 1920-х гг. в большей степени было спровоцировано недовольством кадровой политикой Заместителя Патриаршего Местоблюстителя, чем декларированной им лояльностью к власти⁴⁹.

Свой вклад в развитие темы внесли и сторонники митрополита Сергия, жившие в эмиграции. Профессор И. А. Стратонов и митрополит Елевферий (Богоявленский) указывают на оправданность в целом позиции митрополита Сергия, утверждая, что он фактически ничего не прибавил к заявлениям о лояльности Патриарха Тихона, а в его Декларации не содержалось каких-либо серьезных отступлений с точки зрения православного мировоззрения⁵⁰.

Магистерская диссертация 1966 г. митрополита Иоанна (Снычева)) остается единственным трудом в историографии, в котором предпринята попытка рассмотреть историю правой церковной оппозиции митрополиту Сергию (без зарубежных юрисдикции) комплексно: с анализом причин ее возникновения, подробным изложением хода событий и канонической оценкой ее выступления. Однако согласно концепции исследования правая оппозиция оценивается как раскол (наряду с григорианским),

с 1

политика митрополита Сергия не подвергается критическому рассмотрению .

Постепенно в церковной историографии термин «раскол» в отношении движения «непоминающих» и иосифлян был заменен понятием «правая оппозиция». Первый шаг в этом направлении был сделан во втором выпуске работы «Русская Православная Церковь. 988-1988». Курс митрополита Сергия, закрепленный Декларацией 1927 г., признается правильным, но оппозиция ему не названа расколом, употреблен

Русак B.C. Декларация митрополита Сергия 16/29 июля 1927 года // Макарьевские чтения. Материалы Второй международной конференции (21-22 ноября 2003 года) / отв. ред. В.Г. Бабин. Горно-Алтайск, 2004. С. 148-178; Степанов (Русак) В., протодиакон. Свидетельство обвинения: В 3-х т. М., 1993. Т. 3. С. 41-42.

⁵⁰ Елевферий (Богоявленский), митрополит. Указ. соч. С.251-276; Стратонов И. А. Указ. соч. С. 153-156.

⁵¹ Иоанн (Снычев), митрополит. Церковные расколы в Русской Православной Церкви 20-х и 30-х годов XX сто
летия.

25 термин «размежевания» в церковной среде. В 1991 г. Патриарх Алексий II заметил, что Декларация не является для церковной иерархии руководством к действию⁵².

В современной историографии течения обновленческое и григорьевское характеризуются как расколы, инициированные государственной властью через ОГПУ и имевшие в своей основе политические, властолюбивые мотивы, в то время, как остальные разделения возникли в результате отстаивания духовной независимости Церкви. При этом церковные историки (митрополит Иоанн (Снычев), Г. Митрофанов) отмечают, что несмотря на излишнюю категоричность формулировок, в Декларации митрополита Сергия содержится лишь констатация сложившейся реальности тех лет. Признается также, что возникновение разделений в церковной среде на почве этого документа было спровоцировано ГПУ, предъявлявшим митрополиту Сергию свои требования и диктовавшим кадровую политику. С другой стороны, кроме очевидной вынужденности и внешнего давления, путь компромисса являлся плодом долгих раздумий, основанных на давних убеждениях митрополита Сергия⁵³.

В последние годы появились специальные исследования церковных историков А.В. Журавского, А. Мазырина, посвященные глубокому изучению взглядов и деятельности церковных иерархов, оппозиционных митрополиту Сергию⁵⁴. 21 июня 2005 г. были опубликованы документы комиссий Московского Патриархата и Русской Зарубежной Церкви, в которых Декларация характеризуется как «болезненный, трагический компромисс, но не как свободный голос Христовой Церкви»⁵⁵.

Большинство современных отечественных историков и зарубежные исследователи видят в действиях Заместителя Патриаршего Местоблюстителя преемственность от Патриарха Тихона и митрополита Петра. При этом они отмечают, что во многом расчеты митрополита Сергия не оправдались. Действительность конца 1920-х гг. раз-

Русская Православная Церковь, 988-1988. С. 46; Алексий II, Святейший Патриарх Московский и всея Руси. «Принимаю ответственность за все, что было» //Журнал Московской Патриархии. 1991 .№ 1. С.8.

⁵³ Иоанн (Снычев), митрополит. Стояние в вере. Очерки церковной смуты. С.211-212; Митрофанов Г., протоие
рей. Русская Православная Церковь и советское государство во второй половине 1920-х гг. (Анализ взаимоот
ношений на основе церковных документов) // Церковь и государство в русской православной и западной латин
ской традициях. Материалы конференции 22-23 марта 1996 г. СПб, 1996.С.108; Страж Дома Господня. Патри
арх Московский и всея Руси Сергий (Страгородскии). С.242; Цыпин В., протоиерей. «Декларация» 1927 года //
Журнал Московской Патриархии. 1994. №5. С.15.

⁵⁴ Журавский А. В. Во имя правды и достоинства Церкви. М., 2004; Он же. К вопросу о классификации оппо
зиционных движений и групп митрополиту Сергию (Страгородскому) (); Он же. Светская и церковная историография о взаимо
отношениях правой оппозиции и митрополита Сергия (Страгородского) // Нестор. Вып.ЬСПб.-Кишинев, 2000.
С.343-372; Мазырин А., диакон. Юрисдикционные конфликты в Русской Православной Церкви второй полови
ны 1920-х -1930-х годов в свете позиции ряда высших российских иерархов, М., 2004. Автореф. дисс.канд.
богословия.

⁵⁵ Акт о каноническом общении между РПЦ и РПЦЗ (http: // www. )

26 рушила все надежды на нормализацию государственно-церковных отношений. Тем не менее, значение такой демонстрации лояльности государству заключалось в том, что перед верующими, как пишет О.Ю. Васильева в журнале «Вопросы истории», была открыта возможность оставаться в душе твердыми в вере в то время, когда Сталин уже начал превращаться в подобие Бога на земле. Церковь же обрела способ выживания и самоспасения, ее новая позиция в отношении богоборческого государства подготовила духовенство и верующих к дальнейшим испытаниям. М.И. Одинцов отмечает, что Декларация нашла понимание среди церковного народа⁵⁶. В изучение правой оппозиции наибольший вклад из российских исследователей внес М. В. Шка-ровский⁵⁷.

Крайние взгляды на проблему поддерживаются зарубежными авторами. Канадский историк Д.В. Поспеловский рассматривает Декларацию как вынужденный компромисс Русской Православной Церкви с советской властью, полагая, что политика компромиссов проводилась уже Патриархом Тихоном (упуская из виду факт контроля ОГПУ при митрополите Сергии за кадровой церковной политикой). Историк называет движение несогласных с позицией митрополита Сергия в числе «расколов справа». Его антиподом стал англичанин В. Мосс, обвиняющий Московскую Патриархию в «ереси сергианства». Он полагает, что с подписанием Декларации началась «советизация» Русской Православной Церкви, что в конечном итоге привело к идеологии догматических компромиссов со стороны церковного священноначалия и недопусти-

мых уступок безбожной власти в дальнейшем .

Рассматривая комплекс проблем, связанных с историей Русской Церкви в XX веке, необходимо упомянуть о разработке вопроса периодизации государственной религиозной политики в СССР довоенного периода. Большинство современных авторов в качестве основных выделяют три ее этапа: 1917-1920(1922) гг., 1921(1923)-1928 гг., 1929-1938(1939) гг. Некоторые историки, например, М.И. Одинцов, называют более

⁵⁶ Одинцов М.И. Декларация митрополита Сергия от 29 июля 1927 г. и борьба вокруг нее // Отечественная ис
тория. 1992. №6. С.125.

⁵⁷ Васильева О.Ю. Жребий митрополита Сергия (от «Декларации» до «Памятной записки») // Ежегодная Бого
словская конференция Православного Свято-Тихоновского богословского института. Материалы 1997 г. М.,
1997. С. 174-185; Она же. Русская Православная Церковь в 1927-1943 годах. С. 36,53; Одинцов М.И. Деклара
ция митрополита Сергия от 29 июля 1927 г. и борьба вокруг нее // Отечественная история. 1992. № 6. С. 123-
139; Шкаровский М.В. Иосифлянство: течение в Русской Православной Церкви. СПб., 1999; Он же. Русская
Православная Церковь при Сталине и Хрущеве. (Государственно-церковные отношения в 1939-1964 гг.). С.38,
87; Штриккер Г. Русская Православная Церковь в Советском государстве. Очерк истории отношений между
Церковью и государством //Русская Православная Церковь в советское время (1917-1991).С.41-44.

⁵⁸ Мосс В. Указ. С. 370; Поспеловский Д. В. Русская Православная Церковь в XX веке. С. 139-156.

27 продолжительные по времени этапы (1917-1938 гг.)⁵⁹. Данная периодизация основана на смене правительственного курса в области его взаимоотношений с Церковью. Церковная политика всякий раз отражала внутреннюю политику властных структур в целом, ее изменения совпадали с переломными этапами в истории государства и общества. В работах некоторых представителей церковной историографии гранью, отделяющей один этап от другого, служит смена высшего церковного руководства: РПЦ при Святейшем Патриархе Тихоне (1917-1925 гг.), во главе с Местоблюстителем патриаршего престола Митрополитом Петром (1925 гг.), при митрополите Петре и Заместителе Местоблюстителя митрополите Сергии (1925-1936 гг.), при Местоблюстителе патриаршего престола митрополите Сергии (1936-1943 гг.)⁶⁰.

Исследования зарубежных авторов истории РПЦ в советский период принадлежат большей частью представителям англоязычной и германской историографии. Часть западных авторов, опубликовавших исследования по истории Православной Церкви в СССР, являлись активистами различных христианских групп и организаций, основной целью которых было обратить внимание читателя на страдания верующих в странах Восточной Европы, в т.ч. и в Советском Союзе. Например, такие авторы, как английский теолог, основатель Кестонского института М. Бурдо, писали о законодательном ущемлении прав верующих, вмешательстве государства во внутренние дела Церкви, жестком ограничении рамок ее деятельности, преследованиях за религиозные убеждения⁶¹. Работы данного направления отличаются несколько односторонним подходом.

Большее значение имеют исследования тех зарубежных историков периода холодной войны, которые стремились реалистично отразить советскую церковную политику, не придавая своим трудам подчеркнутой антикоммунистической направленности. В англо-американской историографии преобладала концепция «государственного атеизма», в соответствии с которой признавалась идеологическая несовместимость марксизма-ленинизма и христианства, стремление государства уничтожить ре-

⁵⁹ Васильева О.Ю. История Русской Православной Церкви на страницах школьного учебника // Отечественная
история. 2002. №3. С.45; Кашеваров А.Н. Государство и Церковь. Из истории взаимоотношений советской вла
сти и Русской Православной Церкви. 1917-1945 гг. С.5; Он же. Православная Российская Церковь и Советское
государство (1917-1922). С. 50-51; Крапивин М.Ю. Противостояние: большевики и церковь (1917-1941 гг.). С.4;
Одинцов М.И. Государство и церковь в России: XX век. С.47; Шкаровский М.В. Русская Православная Цер
ковь при Сталине и Хрущеве. С.8.

⁶⁰ Цыпин В., протоиерей. История Русской Церкви. 1917-1997. /История Русской Церкви митрополита Макария
(Булгакова): в 9 кн. Кн. 9. М., 1997.

⁶¹ Bourdeaux М. Risen Indeed: Lessons in Faith from the USSR. London; Crestwood (N. Y.), 1983.

28 лигиозную жизнь в стране. Антирелигиозная борьба в СССР рассматривалась как дело советского правительства. Большое влияние на эти работы оказали взгляды русских авторов-эмигрантов, писавших о гонениях на Церковь в СССР. Ряд историков, в частности, американский ученый У. Флетчер, главную цель своей исследовательской деятельности видели в изучении процесса так называемого превращения «атеистической доктрины» в государственную политику, направленную на ликвидацию религиозных организаций, изоляцию верующих и физическое уничтожение, по крайней мере, значительной части духовенства. Главный смысл первых мероприятий советской власти в религиозной политике У. Флетчер усматривал в подрыве имущественных устоев Церкви и лишении ее юридических прав. Он подчеркивал, что в период до издания ряда декретов, касающихся религии, РПЦ занимала выжидательную позицию, не проявляя враждебного отношения к новой власти⁶².

Несмотря на ограниченный круг источников, используемых западными учеными, ряд отдельных гипотез и идей, выдвинутых в их исследованиях 1950-1970-х гг., находит подтверждение у современных отечественных историков, использующих в своих работах значительные пласты рассекреченных архивных документов. Например, с выводами У. Флетчера об аполитичности официальной позиции Церкви в период революционных потрясений и гражданской войны, о причастности государственных органов к организации обновленческого раскола и др. согласны А.Н. Кашеваров и М.В. Шкаровский⁶³.

Одними из первых за рубежом в 1988 г. германские историки П. Гауптман и Г. Штриккер предприняли попытку систематизации и издания доступных им источников по истории РПЦ в СССР. На русском языке это издание вышло в 1995 г. в дополненном и расширенном виде, в его подготовке участвовал историк Р. Ресслер. Несмотря на открытие в последнее десятилетие новых архивных материалов, сборник содержит важные документы, которые объединены как по темам, так и по хронологическому принципу. Публикацию документов предваряет очерк Г. Штриккера по истории взаимоотношений государства и Церкви на всем протяжении русской истории, наиболее подробно автор касается советского периода, характеризуя его как уничто-

⁶² Fletcher W. The Russian Orthodox Church Underground, 1917-1970. Oxford, 1971.

⁶³ Fletcher W. A Study in Survival (The Church in Russia 1927-1943). London, 1965. P.19; Кашеваров А.Н. Право
славная Российская Церковь и Советское государство (1917-1922). М., 2005. С.49; Шкаровский М.В. Русская
Православная Церковь при Сталине и Хрущеве (Государственно-церковные отношения в 1939-1964 гг.).
МПИЦ. Кн. 24. М. 2000. С.54

29 жение Церкви, начавшееся сразу после революции 1917 г. Результатом его стало почти полная ликвидация церковной структуры по всей стране к началу Второй мировой

воины .

В 1990-е гг., когда западные историки получили возможность работать в центральных отечественных и региональных архивах, появился ряд исследований нового поколения авторов, которые внесли свой вклад в дискуссию советологов тоталитарного и ревизионистского направлений англо-американской историографии. В настоящее время в западной историографии мало работ обобщающего характера по истории РПЦ в 1920-1930-е гг. В связи с этим отдельного внимания заслуживают исследования финского историка А. Луукканена. Его первая монография «Партия неверия. Религиозная политика партии большевиков. 1917-1929», увидела свет в 1994 г. Автор проанализировал не только развитие религиозной политики государства с 1917 г. до конца периода нэпа, но и роль религиозной проблематики в мышлении и действиях советского руководства. Корни религиозной доктрины большевиков историк видит в немецкой классической философии, в особенности, Гегеля. Немаловажным фактором, повлиявшим на идеологию советской олигархии А. Луукканен называет особенности биографий ее лидеров: В.И. Ленина, Л.Д. Троцкого, И.В. Сталина, типичных, по его мнению, представителей русской интеллигенции и полуобразованных слоев общества.

Автор справедливо полагает, что до окончания гражданской войны у руководства не было конкретного плана борьбы с религиозными организациями, но при этом ошибочно утверждает, что проведение декрета от 20 января 1918 г. проходило спокойно и постепенно. А. Луукканен объективно освещает роль Л.Д. Троцкого в кампании 1922 г. и подготовке обновленческого раскола. Много внимания он уделяет решениям XII и XIII партийных съездов, отмечая, что на первом из них воинственные антирелигиозные резолюции сочетались с примиренческими речами делегатов. Итог работы второго съезда - решения о принятии более осторожной политики по отношению к Церкви и религии. Последнюю главу книги автор посвятил культурной революции в России. Как он полагает, И.В. Сталин, осуществляя ее, не имел подлинных идеологических убеждений и был готов избавиться от своих друзей или изменить

⁶⁴Штриккер Г. Русская Православная церковь в Советском государстве. Очерк истории отношений между церковью и государством // Русская Православная Церковь в советское время (1917-1991). Материалы и документы по истории отношений между государством и Церковью. Сост. Г. Штриккер. В 2-х кн. Кн. 1. М, 1995. С. 29-36.

30 большевистскую идеологию, если она оказывалась на его пути к верховной власти. Несмотря на множество спорных утверждений, работа финского историка - одна из первых масштабных попыток современной западной историографии в изучении темы на основе открытых архивных документов. Освещение поднятых в ней вопросов является большим вкладом в исследование проблемы.

В 1997 г. была опубликована его вторая монография, где автор рассматривает религиозную политику советского государства через деятельность Комиссии при Президиуме ВЦИК по вопросам культов в 1929-1938 гг. Появление этого органа, по его мнению, явилось следствием передачи решений из партийных сфер в административные органы, что отражало общий ход политического развития СССР. А. Луукка-нен характеризует основные этапы советской религиозной политики в тот период и рассматривает особенности механизма принятия решений в советской системе в 1930-е гг. в контексте решений центра и периферии страны. Создание Комиссии пришлось на период «лобовой атаки», получившей импульс в связи с коллективизацией и культурной революцией, сопровождавшимися репрессиями против духовенства. Первоначально роль этого органа сводилась лишь к выполнению спускаемых сверху предписаний и выработке процедур для решения технических вопросов. Однако после появления статьи И.В. Сталина «Головокружение от успехов» в 1930 г. Комиссия начинает выражать порицание грубым формам антирелигиозной кампании на местах, выступая за «революционную законность» в борьбе с местными чиновниками. Цель этих требований из центра сводилась к налаживанию эффективного управления, а в более широком плане - созданию единой координированной религиозной политики в СССР. Большой террор 1936-1938 гг. оказал разрушительное действие как на деятельность Комиссии, так и на антирелигиозную работу в целом, неэффективность которой подтвердили результаты переписи 1937 г. После ликвидации Комиссии весной 1938 г. ее функции перешли к органам безопасности. Некоторые выводы, к которым исследователь пришел в ходе работы над двумя монографиями, он изложил в статье «Советское государство и церковь. История и наследие»⁶⁵.

В результате изучения и публикации документов российских архивов появились исследования зарубежных авторов, затрагивающие более узкие аспекты взаимо-

⁶⁵ Luukkanen A. The Party of Unbelief. The Religious Policy of the Bolshevik Party, 1917-1929. Helsinki, 1994. P.60-88, 96-151, 161-219; Idem. The Religious Policy of the Stalinist State. A Case Study: The Central Standing Commission on Religious Questions, 1929-1938. Helsinki, 1997. P.55, 56,66, 67,100-104, 178. Луукканен А. Советское государство и церковь. История и наследие. Вып. 3. СПб., 1996. С. 49-53.

31 отношений советского государства и РПЦ. Немецкий историк Г. Шульц подробно изучил деятельность Поместного собора 1917-1918 гг. в контексте влияния его решений на судьбу Православной Церкви в последующий период. Английский исследователь В. Мосс, находящийся в юрисдикции РПАЦ, предпринял попытку изложить историю РПЦ в советский период с точки зрения ее постепенного подчинения власти, начавшееся, по его мнению, со времени управления заместителя Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия (Страгородского)⁶⁶.

Историография темы «Русская Православная Церковь в Карелии в 1918-1939 гг.» невелика. В советский период специальных исследований, посвященных этой проблеме, не предпринималось. В 1930-е гг. вышел ряд брошюр председателя Карельского областного совета безбожников В. Клишко, носивших агитационно-пропагандистский характер. Автор предвзято отбирал фактический материал, освещая его с антицерковных позиций. Занимая в начале 1950-х гг. должность Уполномоченного совета по делам религий при СМ КФССР, В. Клишко составил справку «Русская православная церковь в Карелии», которую, несмотря на множество неточностей, можно назвать первым кратким очерком о положении православия в Карелии

за годы советской власти .

В 1960-1970-е гг. отдельных работ по теме не выходило, освещались лишь некоторые вопросы, прежде всего, касающиеся проблемы осуществления в республике декрета от 20 января 1918 г. в части отделения школы от Церкви⁶⁸. В 1986 г. появилась монография А.Я. Степанова «На путях духовного восхождения. Религия и атеизм в Карелии». Автор кратко проследил историю РПЦ на территории Карелии с XVI в. до конца 1980-х гг. Концепция книги основана на традиционном для историографии 1930-1980-х гг. представлении о Церкви как о постепенно отживающем в советском обществе реакционном институте. А.И. Афанасьева рассматривает в своем исследовании культурную политику государства на местном материале. Борьба с Цер-

Мосс В. Православная Церковь на перепутье (1917-1999) / пер. с англ. под ред. Т. Сениной. СПб., 2001. С.117-172; Шульц Г. 1914-1918 гг. как поворотный пункт в церковной истории России /пер. с нем. В.В. Ребрик // Церковно-исторический вестник. 2001, №8. С.101-120.

⁶⁷ НАРК, ф.2434, оп.1, д. 3/22, лл.1-7; Клишко В. Вместо собора общественная столовая. Петрозаводск, 1931; Он
же. Карельские чудотворцы. Петрозаводск, 1932; Он же. О вражеской деятельности церковников и сектантов.
Петрозаводск, 1938; Он же. Церковь на службе у капитала. Петрозаводск, 1939.

⁶⁸ Афанасьева А.И. Проведение декрета о свободе совести в Карелии в первые годы Советской власти //Научная
конференция по итогам работ за 1964 г. Петрозаводск, 1965.С. 20-23; Власьев Г.Е. Из истории атеизма в Каре
лии // Атеистические очерки. В помощь пропагандисту. Петрозаводск, 1983. С.111-125.

ковью и ее влиянием на население рассматривается как одно из ее основных направ-лении .

С изменением курса советской церковной политики в конце 1980-х гг. одними из первых в периодической печати появились публикации консультанта по делам религий Управления делами Совета министров КАССР Б.Ф. Детчуева, показывающие аспекты конфискационной и репрессивной политики 1930-х гг. на материалах Карелии. Б.Ф. Детчуев является также автором ряда других публикаций по данной проблематике⁷⁰.

В местной прессе в первой половине 1990-х гг. увидело свет множество статей ученых, публицистов и краеведов, посвященных судьбам священнослужителей и истории отдельных храмов и монастырей⁷¹. В эти же годы в Национальном архиве РК, Карельском государственном архиве новейшей истории (Партийный архив), а также в архиве УФСБ по РК был рассекречен комплекс документов советских, партийных и репрессивных органов, отражающих деятельность местных властей в отношении Церкви. В результате начался процесс публикации этих источников как в отдельных изданиях, так и в виде сборников. Тема взаимоотношений Церкви и государства, положения духовенства и верующих в Карелии в 1920-1930-е гг. была отражена в нескольких источниках, включенных в эти издания⁷².

Первый опыт обобщения государственно-церковных отношений в Карелии в советский период относится к 1999 г., когда была опубликована монография Б.Ф. Детчуева и В.Г. Макурова. Авторы ввели в научный оборот комплекс документов, на

Афанасьева А.И. Великий Октябрь и становление советской культуры в Карелии: 1918-1927. Петрозаводск, 1983; Она же. Культурные преобразования в Советской Карелии. 1928-1940. Петрозаводск, 1989; Степанов АЛ. На путях духовного восхождения. (Религия и атеизм в Карелии). Петрозаводск, 1986.

⁷⁰ Детчуев Б.Ф. В тридцатые годы (Из истории отношений между представителями властей и церковью в 1930-е
годы) // Наука и религия. 1989, №4. С.38-41; Он же. Государственно-церковные отношения в Карелии в 1930-е
годы // Общественно-политическая история Карелии в XX веке. Петрозаводск, 1995. С.68-96; Он же. Дело о
соборе // Север. 1989, №2. С.98-104; Он же. Первые православные мученики Олонецкой епархии (из истории
расстрела в Свято-Троицком Александро-Свирском монастыре и изъятия святых мощей преподобного Алек
сандра Свирского) // Православие в Карелии, Материалы 2-й международной научной конференции, посвящен
ной 775-летию крещения карелов. Петрозаводск, 2003. С.431-438; Он же. Печальный звон колоколов // Их на
зывали КР: Репрессии в Карелии 20-30-х годов / Сост. Цыганков A.M. Петрозаводск, 1992. С.74-85.

⁷¹ Гущина В. Церкви Прионежья // Прионежье. 1992, 2 апреля, 7 апреля; Она же. Чудо чудное, диво дивное
(церкви Заонежья) // Вперед. 1992, 16,19,21,28 мая; Костин А. Пудожские храмы // Пудожский вестник. 1992, 3
июля; Нилов Е. Муромский монастырь. Пудож, 1993; Сохнова Г. По грехам нашим // Северный курьер. 1996. 18
мая; Судаков В. Кирхи, церкви, часовни: История нашего края // Новая Ладога. 1992, 7 января; Судаков В.
Храмы Северного Приладожья. Заметки краеведа // Призыв. 1992, 25 января; Цыганков А. И стоял народ и
смотрел // Их называли КР: Репрессии в Карелии 20-30-х годов / Сост. Цыганков A.M. Петрозаводск, 1992. С.

⁷² ГУЛАГ в Карелии: Документы и материалы. 1930-1941гг. Петрозаводск, 1992; Дряхлицын Д. Отчеты нарко
ма внутренних дел // Их называли КР: Репрессии в Карелии 20-30-х годов. С.128-148; История Карелии в доку
ментах и материалах. Петрозаводск, 1992; Неизвестная Карелия. Документы спецорганов о жизни республики.
1921-1940/ред. В.Г. Макуров. Петрозаводск, 1997.

33 основе которого проанализировали законодательство, его реализацию на местах, взаимоотношения местных органов власти с духовенством и верующими. Выводы исследователей, характеризующих государственную политику в отношении РПЦ, достаточно осторожны, хотя в целом они признают ее антицерковный характер. В книге впервые опубликованы сведения о репрессированном в 1937 гг. духовенстве Олонец-кой епархии, списки закрытых церквей и другие документы .

Очерк, посвященный ситуации в 1920-е гг. в книге «Православие в Карелии (XV-первая треть XX в.)» обобщил опубликованные в различных сборниках документов и исследованиях материалы по теме. В 2001 г. вышел в свет сборник, изданный коллективом сотрудников Национального архива РК и исторического отдела Петрозаводской и Карельской епархии. Статьи книги охватывают период с XIII в. (крещение карелов) до конца 1990-х гг. Издание носит научно-популярный характер, но написано с привлечением большого числа архивных источников⁷⁴.

Репрессивная политика государства в Карелии наиболее обстоятельно изучена И.И. Чухиным, в работах которого рассматриваются гонения против различных категорий населения, в том числе против духовенства и верующих. Исследователь, рассмотрев статистику репрессий по районам республики, показал их особенности, включая, например, нацеленность на «служителей культа». Следует также упомянуть издание, увидевшее свет в 2002 г. - «Поминальные списки Карелии», которое, как указывают составители, содержит имена всех жителей Карелии, погибших в результате репрессий 1937-1938 гг. На его основе было выявлено число репрессированных в эти годы священнослужителей епархии⁷⁵.

Православная тематика получила отражение на страницах обобщающих трудов по различным аспектам истории Карелии. В частности, Ю.И. Попова рассмотрела в числе прочих сторон жизни крестьянства Олонецкой губернии в XIX в. влияние на нее Церкви и православной обрядности. В работе О.А. Никитиной о раскулачивании в республике указывается на меры экономического давления властей на духовенство (повышение налогов, раскулачивание, задания на лесозаготовках и пр.). Авторы

⁷³ Детчуев Б.Ф., Макуров В.Г. Государственно-церковные отношения в Карелии в 1917-1990 гг. Петрозаводск, 1999.

⁷⁴Пулькин М.В., Захарова О.А., Жуков Ю.Н. Православие в Карелии (XV-первая треть XX в.). М., 1999; Олонецкая епархия: страницы истории. Петрозаводск, 2001.

⁷⁵ Поминальные списки Карелии. 1937-1938. Петрозаводск, 2002; Чухин И.И. Жестокая статистика репрессий // Северный курьер. 1997. 15 января; Он же. Карелия-37: практика и идеология террора. Петрозаводск, 1999; Он же. Особая папка// Северный курьер. 1993. 10,13,14 июля.

34 учебного издания «История Карелии» уделили внимание положению религиозных организаций в конце 1920-х-1930-е гг.⁷⁶ Прошедшие в 2000-е гг. научные конференции с участием светских и церковных историков выявили круг интересов исследователей. В связи с изучением истории городов, сел, деревень О.А. Киселева и С.Н. Фи-лимончик рассмотрели сюжеты, связанные с сельской приходской жизнью в годы гражданской войны, а также с религиозностью городского населения в 1920-е гг. Р.Б. Калашниковой был начата разработка темы истории духовных династий с XVIII в. вплоть до 1920-1930-х гг., накоплен разнообразный эмпирический материал, который позволил исследователю сделать вывод об огромном подвижническом и просветительском потенциале сельского духовенства, показать взаимовлияние церковной и крестьянской культур⁷⁷.

Анализ существующей литературы по теме позволяет констатировать, что работы 1920-х - начала 1990-х гг., созданные в СССР и зарубежом, страдали идеологической заданностью, недостатком источниковой базы. Введение в научный оборот огромного корпуса документов повлекло постановку множества новых проблем, однако, как политика Советского государства по отношению к РПЦ, так и внутрицер-ковная проблематика исследованы неравномерно. Наиболее изученным, хотя и со множеством дискуссионных вопросов, остается период 1920-х гг. На материалах Карелии основное внимание уделялось исследователями рассмотрению законодательной базы и развитию государственно-церковных отношений. Незначительное освещение получили проблемы внутрицерковного характера: расколы, жизнь приходов и монастырей, требующие дальнейшего изучения.

Источниковую базу исследования составляют опубликованные и архивные материалы. Основной комплекс источников составляют архивные документы, находящиеся на хранении в Национальном архиве Республики Карелия (НА РК), Карельском государственном архиве новейшей истории (КГАНИ), архиве Управления ФСБ

⁷⁶ История Карелии с древнейших времен до наших дней / под общ. ред. Н.А. .Кораблева, В.Г. Макурова, Ю.А.
Саввватеева, М.И. Шумилова. Петрозаводск, 2001.С.488-489; Никитина О.А. Коллективизация и раскулачива
ние в Карелии. Петрозаводск, 1997.С.32,39,86,88-89; Попова Ю.И. Повседневная жизнь крестьянства Олонец
кой губернии в XIX веке: дис.канд. ист. наук. Петрозаводск, 2004. С. 67-94.

⁷⁷ Киселева О.А. Крестьянство Олонецкой губернии в годы гражданской войны: (на примере с. Гежесельга
Лодейнопольского уезда Вознесенской волости) // Вопросы истории Европейского Севера: Проблемы развития
культуры. Петрозаводск, 2002. С. 98-108; Калашникова Р.Б. Из истории семей заонежских священников (конец
XVIII-начало XX в.) // Православие в Карелии. Материалы республиканской научной конференции (24-25 ок
тября 2000 г.). Петрозаводск, 2000. С.65-73; Филимончик С.Н. Горожане и церковь в Карелии в 1920-е гг. //
Православие в Карелии. Материалы 2-й международной научной конференции, посвященной 775-летию кре
щения карелов. С.439-446.

35 РФ по Республике Карелия, архиве Информационного центра МВД Республики Карелия, а также Российском государственном историческом архиве (РГИА) и архиве Московской Духовной академии. Значительная их часть впервые вводится в научный оборот.

Главный корпус источников сосредоточен в фондах органов исполнительной власти - Олонецкого губернского исполнительного комитета (НАРК, ф. Р-28), Карельского центрального исполнительного комитета (НАРК, ф. Р-689), уездных (1918-1927 гг.), районных (1927-1939 гг.) и городских исполкомов и их отделов - земельных, административных, отделов советского управления, юстиции, образования. Материалы, входящие в данную группу, представлены в основном нормативными и подзаконными актами местных органов власти (постановления, распоряжения, циркуляры, служебные письма), договорами и перепиской с религиозными общинами, делопроизводственной документацией административных органов, материалами заседаний. Эти документы, регулирующие отношения государства с церковными организациями, дают представление о деятельности местных исполнительных органов по отношению к Церкви, позволяют проанализировать их позицию и повседневную деятельность, ход, реализацию и результаты проведения в жизнь церковного законодательства. В фондах Земельного отдела Олонецкого губернского исполкома (1917-1922 гг.) (НАРК, ф. Р-108), Земельного отдела Карельской Трудовой Коммуны (КТК) (1920-1923 гг.) (НАРК, ф. Р-436), уездных земельных отделов отложились документы о закрытии монастырей и создании на их территории артелей и коммун. Следует также отдельно упомянуть фонды двух комиссий, созданных при исполнительных органах власти Олонецкой губернии и КТК: Карельской областной комиссии помощи голодающим Поволжья при исполкоме КТК (1921-1922 гг.) (НАРК, ф. Р-17) и Олонецкой губернской комиссии помощи голодающим Поволжья (1921-1922 гг.) (НАРК, ф. Р-33). В них сосредоточена информация о проведении кампании 1922 г. по изъятию церковных ценностей из храмов и ее результатах. Наибольшей информативностью отличается переписка исполкомов и их отделов с нижестоящими органами и с религиозными организациями, в которой отражены проблемы «перегибов», администрирования на местах, незаконных реквизиций и конфискаций, данные о закрытии храмов, о настроениях верующих и др.

36 Эти сведения дополняет документация учетно-статистического характера о количестве действующих и закрытых церквей, численности духовенства. Наиболее отчетливо она представлена в фондах Центрального административного управления НКВД КАССР (НАРК, ф. Р-383), административных отделений НКВД, отделов юстиции и административных отделов уездных и районных исполкомов, в фонде Карельского областного Совета Союза воинствующих безбожников (НАРК, ф. Р-718). Если статистические сведения о количестве действующих и закрытых храмов («тихоновских» и обновленческих) достаточно разноречивы, что свидетельствует об отсутствии ведения их точного учета, то анкеты духовенства, картотечные данные как источник обладают достаточно высокой степенью достоверности. Но при этом следует отметить, что анкеты священнослужителей представлены неравномерно как по времени (наибольшее их количество сохранилось за 1921, 1923-1925 гг.), так и по территориальному признаку (в анкетах 1921 г., 1923-1925 гг. наиболее полные сведения даны по Петрозаводску и Олонецкому уезду). Изучение этого рода источников позволило рассмотреть количественный состав духовенства епархии и его изменение на протяжении 1920-х гг. В Приложении 4 использованы данные картотеки архива Информационного центра МВД РК на заключенных священнослужителей, находившихся в ББЛАГе в 1930-е гг., отражающие динамику репрессий против данной категории населения. Каждая учетная карточка содержит сведения биографического характера и данные по заключению.

Самостоятельную группу источников представляют документы религиозных организаций, принадлежащие как Патриаршей Церкви, так и обновленческим общинам и их руководящим органам. Они в значительной степени дополняют вышеназванные источники и содержатся как в фондах исполнительных органов власти, так и отдельных церквей. Среди очень небольшого количества церковных фондов наибольшая полнота и сохранность документов представлена только для кафедрального Святодуховского собора Петрозаводска (НАРК, ф. Р-2961) - с 1917 г. до закрытия храма в 1930 г. Это обстоятельство не позволяет составить полное представление о составе верующих, динамике движения прихожан, ежедневной жизни православных приходов на всей территории Карелии. Необходимо отметить также о достаточно большом объеме документов 1920-х гг. из канцелярии благочинного одного из обнов-

37 ленческих округов, бывшего настоятелем Алексеевской церкви Великогубского прихода Заонежского района (НАРК, ф. Р-111).

В состав данной группы источников входят материалы собраний различного уровня, переписка с органами государственной власти, указы и распоряжения «тихоновского» и обновленческого церковного управления, доклады и рапорты с мест духовенства епископу или местных органов власти в республиканские и центральные, годовые отчеты о деятельности приходского совета Кафедрального собора, личная переписка. Несмотря на неполноту, эти материалы, тем не менее, содержат сведения о внутренней жизни религиозных организаций в 1918-1930-е гг., о ее эволюции на протяжении ряда лет, позволяют выявить непосредственное отношение верующих к тем или иным действиям государственных органов. В некоторых из них выражено личное отношение ко многим процессам, происходившим в Церкви. Особенную ценность для исследования обновленческого раскола в Карелии представляет уникальный документ - объемный доклад неизвестного автора временно управлявшему Олонецкой епархией архиепископу Кронштадтскому Венедикту (Плотникову) о его возникновении и развитии в 1922-1923 гг. (РГИА, ф.836).

Документы общественных организаций, проводивших в 1920-1930-е гг. антирелигиозную пропаганду и органов, контролировавших эту деятельность, находятся, главным образом, в фондах упоминавшегося Карельского областного Совета Союза воинствующих безбожников, личном фонде руководителя Совета В.И. Клишко (НАРК, ф. Р-2434), а также в фондах Карельских областных комитетов ВКП(б) и ВЛКСМ (КГАНИ, ф.З, ф.779). Это протоколы заседаний, конференций и решения республиканских партийных, профсоюзных и комсомольских органов по организации и оживлению антирелигиозной работы, отчеты о деятельности местного Совета СВБ и его ячеек, материалы по проведению «комсомольских пасхи» и «рождества», статистические сведения о количестве кружков, ячеек, бюро и пр. Их содержание позволяет оценивать не только деятельность «безбожников», ее эффективность но и проявление религиозности населения в исследуемый период.

Выявлению отношения населения к Церкви и религии способствуют материалы, полученные в ходе политического контроля ОГПУ за населением - информационные сводки, составленные на основе донесений информаторов и осведомителей (КГАНИ, ф. 3). Существует два основных типа указанных источников. К первому относятся

38 обзоры и отчеты (еженедельные или ежемесячные сводки) о политическом состоянии республики за 1925-1926 гг. Документы имеют внутренние разделы, каждый из которых состоит из отдельных рубрик, которые иногда разбиваются на подрубрики и отдельные вопросы. В сводках давалась характеристика различных групп населения, в том числе духовенства, его участии в общественной жизни, степени влияния на население, поведении в быту и т.д. Второй тип источников - тематические докладные записки, агентурно-осведомительные справки, посвященные отдельным событиям и фиксировавшие, например, разговоры (слухи) на предприятиях, на улице. В работе использован источник, отражающий настроения различных категорий населения Петрозаводска в связи с закрытием одной из городских церквей. Указанный вид источников имеет свою специфику: нередко внимание в них акцентировалось не только на реальных, но и на мнимых явлениях, несших с точки зрения власти потенциальную опасность. Аппарат ОГПУ, заинтересованный в сохранении и усилении политики репрессий стремился показать необходимость расширения деятельности силовых ведомств.

Самостоятельную группу источников составляют материалы следственного делопроизводства в отношении духовенства и мирян (архив Управления ФСБ РФ по РК, фонд уголовных дел). Методика источниковедческого исследования рассекреченных следственных дел 1920-1930-х гг. в настоящее время не разработана в связи со слабой изученностью этой группы массовых источников. Их ценность заключается прежде всего в наличии биографических сведений о духовенстве и верующих (возраст, образование, стаж служения, перемещения по службе, имущественное положение, состав семьи, прежняя судимость и пр.). Кроме того, исследование этих материалов позволяет более точно установить численность репрессированных священнослужителей и верующих республики. В делах содержатся ордер на обыск и арест, протокол обыска, материалы, изъятые при обыске, личные документы, анкета арестованного, протоколы допросов, обвинительное заключение, справка об исполнении приговора, сведения о реабилитации. Протокольные показания обвиняемых и свидетелей дел 1920-х - начала 1930-х гг. представляют определенный интерес, отражая подлинную реакцию духовенства и верующих на те или иные мероприятия власти, более поздние (1937-1938 гг.), являясь практически авторскими документами следователей, требуют к себе более осторожного подхода, не отличаясь информативностью. Следует отметить, что

39 т.н. «вещественные доказательства» (документы личного происхождения, переписка, проповеди и пр.) в большинстве дел отсутствуют. К этой же группе принадлежат дела из фондов Олонгубревтрибунала (НАРК, ф. Р-639) (1918-1922 гг.) и Ревтрибунала КТК (1919-1923 гг.) (НАРК, ф. Р-641), заведенные в 1922 г. в ходе судебных процессов над верующими по обвинению в сопротивлении изъятию церковных ценностей.

В ходе устного опроса были собраны воспоминания пяти жителей Петрозаводска, потомков священнослужителей 1920-1930-х гг. (Т.Л. Козловой (1925 г.р.), М.М. Лезиной (1922 г.р.), Т.П. Миролюбовой (1926 г.р.), В.В. Ржановского (1930 г.р.)), а также А.Ф. Кароевой. В силу объективных причин полученные сведения отрывочны и не отличаются полнотой. Однако опрос в форме свободной беседы позволил дополнить архивные источники описанием некоторых эпизодов общественной жизни указанного периода (например, закрытие Кафедрального собора в Петрозаводске), и семейной (сведения о судьбах священников и простых верующих в годы революционных потрясений и репрессий).

Сведения, содержащиеся в архивных источниках, дополняют опубликованные материалы. К таковым относятся документы центральных государственных и партийных органов, общественных организаций: законодательные акты, материалы конференций, съездов общероссийского уровня. Законодательные акты позволяют проследить формирование отношений государства и Церкви в исследуемый период. Наиболее значимыми из них являются декрет СНК РСФСР «О свободе совести, церковных и религиозных обществах» (опубликован 23 января 1918 г.), Постановление ВЦИК и СНК «О религиозных объединениях» (от 8 апреля 1929 г.). Их дополняют другие нормативные акты советских высших законодательных и исполнительных органов власти, отражающие внешнюю, формально-юридическую сторону контактов государ-ства с Церковью . Особое место занимают сборники документов «Архивы Кремля. Политбюро и церковь. 1922-1925», «Русская Православная Церковь и коммунистическое государство», на страницах которых впервые были опубликованы материалы из архивов Президента Российской Федерации (РФ), Центрального архива ФСБ РФ, Государственного архива РФ-и других, посвященные осуществлению антицерковной политики в 1920-1930-е гг. В частности, эти издания содержат материалы, отражающие деятельность партийных структур в отношении Церкви - Политбюро и Антире-

Гидулянов П.В. Отделение церкви от государства в СССР...; Декреты Советской власти. М., 1957.Т. 1.

40 лигиозной комиссии при ЦК РКП(б), существовавшей в 1922-1929 гг. Особую ценность представляют отчеты о проведении в жизнь антицерковного законодательства, в которых, например, содержатся статистические сведения по отдельным регионам страны, включая Карелию. Первая книга двухтомника, подготовленного германскими историками Г. Штриккером и Р. Ресслером систематизирует ранее опубликованные материалы, включая советское законодательство, документы о репрессивной политике государства, а также сведения о деятельности высших церковных иерархов в 1918-1930-е гг. В упомянутых выше сборниках опубликованы различного содержания постановления, докладные записки, распоряжения, циркулярные письма, отчеты, разъяснения, нормативные акты, телеграммы, исходившие от властных структур.

В работе использованы изданные документы РПЦ. Отдельные материалы, отражающие реакцию Церкви на те или иные действия государственной власти, помещены в упомянутом выше издании «Русская Православная Церковь и коммунистическое государство. 1917-1941». Одним из наиболее полных частных собраний материалов по церковной истории XX в. является архив М.Е. Губонина, материалы которого были опубликованы в 1994 г. в виде книги «Акты Святейшего Тихона, Патриарха Московского и всея России, позднейшие документы и переписка о каноническом преемстве Высшей Церковной Власти. 1917-1943». Это распоряжения, послания и другие документы, исходившие от высшей церковной власти от Патриарха Тихона до митрополита Сергия, а также списки архиереев и епархий этого периода. Изданием, дополнившим указанный сборник, стал «Каталог русских архиереев-обновленцев», часть «Словаря епископов Русской Православной Церкви» митрополита Мануила (Лемешевского), впервые появившегося в 1960-е гг. в самиздате. В указанных публикациях имеются биографические сведения о епископах, возглавлявших Олонецкую кафедру, находившуюся в юрисдикции Патриаршей церкви, а также о епископах-обновленцах⁸⁰.

Архивы Кремля. Политбюро и Церковь. М.; Новосибирск, 1997-1998. Кн. 1,2. / сост. Н.Н. Покровский, С.Г. Петров; Русская Православная Церковь в советское время (1917-1991). Материалы и документы по истории отношений между государством и Церковью / сост. Г. Штриккер. В 2-х кн. Кн. 1. М., 1995; Русская Православная Церковь и коммунистическое государство. 1917-1941. Документы и материалы / отв. сост. О.Ю. Васильева. М., 1996.

⁸⁰ Акты Святейшего Тихона, Патриарха Московского и всея России, позднейшие документы и переписка о каноническом преемстве Высшей Церковной Власти. 1917-1943 / Сост. М.Е. Губонин. М., 1994; Мануил (Леме-шевский), митрополит. Каталог русских архиереев-обновленцев. Материал для словаря «Словаря русских архиереев-обновленцев» (1922-1944 гг.) // Обновленческий раскол. С. 607-981.

Отдельных документальных изданий, освещающих проведение-государственной церковной политики в Карелии, нет. Однако в имеющихся сборниках, касающихся материалов местных органов власти, обкома ВКП(б) и спецорганов республики помещены несколько документов, позволяющих более полно рассмотреть процесс осуществления директив центра, проведение антирелигиозной пропаганды, дополнить представление о положении духовенства в период раскулачивания, оценить состояние религиозных организаций КАССР в 1930-е гг.⁸¹ Отдельного упоминания заслуживает издание «Известия Олонецкого губернского комиссариата просвещения» за 1918 г., подробно освещавшее ход осуществления в губернии декрета от 20 января 1918 г., в первую очередь в части отделения школы от Церкви.

В качестве документов личного происхождения в исследовании привлечены воспоминания и дневниковые записи митрополита Григория (Чукова) (в петрозаводский период жизни - священника Н.К. Чукова), в 1911-1918 гг. ректора Олонецкой духовной семинарии, известного церковного деятеля епархии. Его воспоминания хранятся в виде машинописной рукописи в архиве Московской Духовной академии. Они охватывают период с 1880-х гг. вплоть до высылки автора из пределов губернии в 1918 г. Для нас они ценны тем, что Н. Чуков подробно останавливается на работе последнего, второго по счету Епархиального съезда духовенства и мирян Олонецкой епархии (июнь 1918 г.). Автор не только акцентирует внимание на обсуждавшихся вопросах, но и описывает атмосферу заседаний этого собрания. Кроме того, он упоминает и о последних днях существования Олонецкой духовной семинарии, закрытой в 1918 г., ректором которой он являлся на протяжении многих лет. Воспоминания содержат много интересных фактов, относящихся к характеристике известных церковных деятелей епархии (в частности, будущего обновленческого митрополита Карельского Александра (Надёжина))⁸².

Значительный интерес для исследования представили опубликованные дневниковые записи митрополита Григория (Чукова), относящиеся к 1918-1922 гг. Священник Н. Чуков был выслан из пределов губернии в 1918 г., но не порывал связи с родиной и на протяжении многих лет поддерживал переписку с местным духовенст-

⁸¹ Из истории раскулачивания в Карелии. 1930-1931 гг. Документы и материалы / под ред. Н.А. Ивницкого, В.Г.
Макурова. Петрозаводск, 1991; Неизвестная Карелия. Документы спецорганов о жизни республики. 1921-1940 /
ред. В.Г. Макуров. Петрозаводск, 1997; Сборник руководящих директив ЦК и Карельского областного комите
та ВКП(б). Петрозаводск, 1930.

⁸² Чуков Н. К., протоиерей. Мои воспоминания: в 4 ч. Ч. IV. Саратов, 1937. Машинопись.

42 вом. В записях автор затрагивает вопросы управления епархией, оставшейся без епископа и другие насущные проблемы, которые он обсуждал с митрополитом Петроградским Вениамином (Казанским), таюке выходцем из Олонецкой губернии. В качестве источника о жизни духовенства в заключении в 1920-е гг. использован фрагмент опубликованных воспоминаний священника П. Чехранова о его пребывании в пересыльном пункте СЛОНа (на территории Кемского района)⁸³. Все названные издания содержат обширный документальный материал 1918-1930-х гг., достаточно полно отражающий как деятельность государства по уничтожению религиозных организаций, так и Церкви в условиях расколов и поиска новых форм отношений с властями.

Другую группу источников составили периодические издания, выходившие в 1917-1930-е гг. под эгидой органов власти, а также атеистических и религиозных организаций. Республиканская печать представлена, прежде всего, газетами «Олонецкая Коммуна» (1919-1920), «Карельская Коммуна» (1920-1922), «Красная Карелия» (1923-1938). Главный акцент в них делался на «разоблачении» религии, атеистической работе в Петрозаводске и районах республики. Публиковавшиеся там фельетоны, сатирические заметки, очерки, статьи антирелигиозного характера отражали точку зрения местных властей на происходившие в стране, губернии и уездах церковные события, и создавали необходимое информационное и идеологическое обеспечение государственной антицерковной политики. В работе использованы таюке публикации из журнала «Революция и церковь», издании Наркомата юстиции, за 1919-1920 гг., в которых разъяснялись положения советского церковного законодательства.

Изучение документов общественной атеистической организации Союз воинствующих безбожников (СВБ) дает возможность определить приоритеты в государственной политике в отношении антирелигиозной пропаганды в различные годы. В печатном органе Центрального Совета Союза, журнале «Антирелигиозник» публиковались выступления его руководителя Е. Ярославского, материалы съездов и конференций Союза, статьи с мест. В отчетах с мест встречаются упоминания о деятельности Карельского отделения СВБ.

Григорий (Чуков), митрополит. Дневники 1918-1922 годов (Последние годы святительства митрополита Вениамина) // Санкт-Петербургские епархиальные ведомости. 2004. Вып. 32. С. 67-75; Чехранов П., священник. Две тюремные пасхи. Из воспоминаний // Интернет-журнал «Мир Божий». 2001. №9. ().

Церковная периодика представлена газетой «Олонецкой епархиальные ведомости» (1917-1918 гг.), последний выпуск которой увидел свет в июне 1918 г. Изменения, происходившие в церковной жизни накануне революционных потрясений, прежде всего, Епархиальный съезд духовенства и мирян, проходивший в Петрозаводске накануне Поместного собора Русской Церкви 1917-1918 гг., нашли отражение на страницах этой газеты. В нескольких номерах издания содержатся протоколы заседаний и резолюции этого собрания, на которых обсуждались основные церковные и общественные проблемы. В 1918 г. значительно снизился тираж и объем «Ведомостей», газета до своего закрытия являлась для епархиального духовенства единственным источником информации о происходивших событиях в жизни Церкви в центре и губернии. Она выражает настроения, характерные для среды провинциальных священнослужителей как накануне революционных событий 1917 г., так и в первые месяцы существования новой власти. Сведения о деятельности местных обновленцев во второй половине 1920-х гг. отражены на страницах печатного органа обновленческого Епархиального управления газеты «Церковный вестник», выходившей в 1925-1926 гг. в Петрозаводске. Материалы периодической печати требуют сопоставления с другими документами, а также учета идеологической заданности этого вида источников. Однако изучение прессы 1917-1930-х гг. позволяет шире взглянуть на исследуемые вопросы, приблизиться к более ясному пониманию изучаемого периода.

Характеризуя источниковую базу работы необходимо отметить, что документы периода 1920-х гг. составляют более обширный корпус, чем 1930-х гг. Использованные источники 1930-х гг. не дают возможности показать церковную жизнь во всей полноте, т.к. отражают прежде всего позицию государственных органов. Документы иного происхождения (исходившие от епископов распоряжения, внутренняя отчетность, документы отдельных приходов и пр.) за 1930-е гг. практически не сохранились. Однако, как нам представляется, в целом все указанные источники составляют вполне репрезентативную основу для достижения поставленных в исследовании цели и задач.

Научная новизна работы заключается в раскрытии деятельности церковных организаций в пределах конкретной епархии и территории и политики местных органов власти по отношению ним. Особенности церковной истории применительно к условиям Карелии к настоящему времени были раскрыты прежде всего в контексте го-

44 сударственной политики. В диссертации предпринята попытка комплексного освещения взаимоотношений государства и Церкви с учетом как закономерностей советской религиозной политики, так и позиции церковного руководства, а также внутрицер-ковной проблематики указанного периода на основе новых и малоизученных документов и материалов.

Практическая значимость исследования состоит в том, что оно восполняет определенный пробел в изучении истории Карелии, а также дополняет общую картину положения Русской Православной Церкви в СССР в довоенный период. Его результаты могут быть использованы для дальнейшего изучения церковной истории Карелии и России, а содержание работы учтено в процессе преподавания общих и специальных курсов, подготовке учебных пособий по историческому краеведению, в экспозиционной практике краеведческих музеев.

Апробация работы. Отдельные аспекты темы исследования были представлены в книге «Олонецкая епархия: страницы истории» (Петрозаводск, 2001), в выступлениях на научной конференции, посвященной 775-летию крещения карелов (Петрозаводск, 2002), на педагогической конференции «Воспитание детей на ценностях Православия - залог спасения Отечества» (Петрозаводск, 2004), на научной конференции «VII Иоанновские чтения» (Архангельск, 2005). Материалы и выводы диссертации изложены в серии статей для готовящейся к печати энциклопедии «Карелия», в ряде сборников, а также используются автором в рамках специального курса «История Православия в Карелии». Текст диссертации обсуждался на аспирантских семинарах исторического факультета и на кафедре отечественной истории Петрозаводского государственного университета.

Структура работы построена по проблемно-хронологическому принципу и состоит из введения, трех глав, приложений и списка использованных источников и литературы.

Управление Олонецкой епархией в 1917-1920 годах

Существование православия в Карелии исчисляется веками, однако самостоятельная Олонецкая (по названию губернии) епархия с кафедрой епископа в Петрозаводске была образована в 1828 г. Спустя год здесь появилась духовная семинария, которая почти за девяносто лет своего существования подготовила шестьдесят семь выпусков1. В 1913 г. в Олонецкой губернии было 1317 представителей церковного клира, что составляло 1,1% от всего населения. Ко времени революционных перемен в стране, согласно данным на 1916 г., в составе Олонецкой епархии было тридцать пять благочиннических округов, одиннадцать монастырей и пустыней, 312 только приходских церквей, не считая монастырских храмов2. Несмотря на то, что даже конец XIX в. по ряду причин был отмечен слабой христианизацией олонецкого крестьянства, официальный статус православия скорее служил объединяющим фактором, нежели поводом к взаимным претензиям клира и прихожан. Православная Церковь имела значительный вес среди карельского населения3. В первое десятилетие XX в. в русском обществе возникла тенденция к обновлению церковной жизни, возвращению к соборному началу. Созыв Поместного Собора в Москве в августе 1917 г. воспринимался и духовенством и мирянами как давно назревшая необходимость. Происходившие перемены отразились и на жизни Олонецкой епархии. В марте 1917 г. для подготовки выборов депутатов на Собор и обсуждения насущных общественных и церковных вопросов в Петрозаводске был создан Союз духовенства. Его съезд состоялся в июне 1917 г. с большим представительством мирян, которых активно привлекали к участию в церковной жизни. «Февральские» настроения, характерные для участников этого собрания, впоследствии преобладали и на Поместном Соборе. На съезде обсуждались важнейшие вопросы, связанные с демократизацией епархиального управления, оживлением приходской жизни, но при этом полное отделение Церкви от государства признавалось нежелательным4. Однако вскоре жизнь внесла свои коррективы.

С 1916 г. Олонецкую епархию возглавлял назначенный Святейшим Синодом вместо умершего Преосвященного Никанора (Надёжина) викарий Новгородской епархии, епископ Кирилловский Иоанникий (Дъячков). Он приехал в Петрозаводск в декабре 1916 г., но управлял епархией всего около двух с половиной лет, причем почти половину из этого времени жил сначала в Петрограде, а затем на родине, в Вятской губернии, где и остался, будучи уволен на покой Святейшим патриархом в конце 1918 г.1 За время своего пребывания на Олонецкой кафедре епископ Иоанникий не предпринимал никаких действий как управляющий епархией. «Его отношение к семинарии, - вспоминал митрополит Григорий (Чуков), - ограничилось только посещением однажды храма за всенощным бдением, да однажды - посещением классов, и только»2. Более того, он даже не пытался отстаивать интересы Церкви в то тяжелое время.

Новым архиереем была упразднена старинная традиция ежегодного совершения крестного хода из Петрозаводска к Преображенской церкви в Древлянской архиерейской даче, возникшая в 1897 г., когда Петрозаводску грозил сильный лесной пожар со стороны ближайшего пригорода, Древлянки. Приехав в епархию, епископ начал с того, что, по выражению верующих, «втоптал в грязь постройки и распоряжения своего предшественника и нашел их никуда негодными и, не прилагая ни рук, ни сил к довершению неоконченного, решил продать и дома, и храм... Но в этом случае воспрепятствовала Петрозаводская городская управа и не разрешила продать принадлежащее ей, занимаемое архиерейскими домами, плановое место, составляющее целый квартал». Тогда епископ, «бросив все громадное хозяйство на разгром и расхищение», переселился в Духовную консисторию. В сентябре 1917 г. он сдал помещение Архиерейского дома в аренду Мурманскому почто-во-телеграфному округу. Предполагалось, что домовая Покровская церковь при Архиерейском доме будет ликвидирована. В центре храма были поставлены канцелярские столы для чиновников. Правящий епископ планировал также уничтожить и старинную Преображенскую церковь в архиерейской даче. Прихожане Покровской церкви, в большинстве своем рабочие Александровского завода, были возмущены таким его поступком, который, по их словам, «в то время, когда все ополчилось против веры православной, против храмов Божиих... как бы пошел навстречу этому и как бы желает на этом передовым человеком показать себя». Они начали ходатайствовать через Комитет рабочих завода, местный Совет, написали в газету «Мурманский путь» и отправили прошение Святейшему патриарху Тихону за подписями более, чем двухсот человек. Пока шла работа комиссии от Духовной консистории по этому ходатайству, здание в январе 1918 г. было национализировано и передано организации, размещавшейся здесь с 1917 г. В марте 1918 г. исполком губернского Совета постановил ликвидировать этот храм1.

Церковная жизнь в епархиальном центре в 1918 г., несмотря на многие трудности, активно протекала. Перед местным духовенством стояла задача разрешения проблем, связанных с положением Церкви в новых условиях, деятельностью приходских советов, ознакомления с постановлениями Поместного собора. С 28 июня по 4 июля 1918 г. в Петрозаводске проходил второй и последний в истории епархии съезд духовенства и мирян, вызванный, в первую очередь, необходимостью переустройства всего церковного управления на новых началах, выработанных на соборе. Первоначально его проведение планировалось в Александро-Свирском монастыре, т.к. петрозаводским горсоветом не было выделено ни одного помещения для заседаний съезда и, кроме того, участников съезда (около 120 человек) невозможно было обеспечить продуктами питания, в то время как в Свир-ской обители делегаты могли находиться на полном довольствии монастыря. Но съезд все-таки прошел в Петрозаводске, в помещении Петропавловского собора2. В качестве делегатов были избраны представители от церковных округов епархии: по одному священнику или диакону, псаломщику и по два мирянина от каждого. На повестке съезда стояли следующие вопросы: о реформе епархиального управления, о религиозно-нравственных нуждах Церкви, о материальных средствах епархии . Епископ Иоанникий, приехавший в Александро-Свирскую обитель, задержался там из-за болезни и прибыл на заседания уже в середине работы съезда4.

Кампания по изъятию церковных ценностей 1922 года

Как и по всей России, серьезные перемены в жизни православных приходов Карелии начали происходить с весны 1922 г. в ходе кампании по изъятию церковных ценностей для голодающих Поволжья. Начало антицерковной кампании связано с декретом ВЦИК от 23 февраля 1922 г., который переносил центр тяжести с добровольного участия духовенства и мирян в помощи голодающим на насильственное изъятие властью церковных ценностей. На самом деле основной задачей кампании современные исследователи называют раскол РПЦ с целью ускорения ее ликвидации как таковой, а не спасение жизни голодающих1.

Большая часть действующих храмов Карелии находилась на территории Пудожского (48 церквей в 1921 г.) и Повенецкого (42 церкви в 1923 г.) районов2. Изъятие ценностей из церквей началось в апреле 1922 г. Его результаты оказались довольно скромными: храмы Олонецкой губернии, в своем большинстве сельские, были бедны, в них почти не имелось серебряных и золотых вещей. Монастыри епархии также не располагали значительными богатствами. Кроме того, после прошедших в 1918-1919 гг. реквизиций там остался минимум богослужебных предметов; но, несмотря на это, кампания по изъятию затронула и церкви закрытых к этому времени монастырей. Так, в Палеостровской и Александро-Свирской обителях в мае 1922 г. были конфискованы остававшиеся там серебро и несколько риз с драгоценными камнями (эти ценности оказались самым значительным вкладом в общее число изъятого по губернии)3. Из Муромского монастыря представителям уездной комиссии Помгол удалось изъять лишь ризы с двух икон, обложение с Евангелия и кадило, все остальное было конфисковано ЧК в 1919 г. На две церкви оставался лишь один комплект богослужебных предметов4. В связи с тем, что в уездных комиссиях Помгол отсутствовали специалисты, на местах была изъята масса изделий из меди и других неблагородных металлов5. В то же время среди изъятого, по всей видимости, находились и предметы, имевшие историческую и художественную ценность. Это было вызвано тем, что в ходе проходившей в губернии кампании к ней не были привлечены представители Губмузея (за исключением Свирского монастыря), назначение которых зависело от губОНО1.

По оценке, данной в сентябре 1922 г., Кароблфинотделом в целом по КТК было собрано, точнее, поступило в кассу финотдела и было отправлено в центр 2 фунта 26 золотников 28 долей (921 г) золотых и 40 пудов 19 фунтов 56 золотников 82 доли (663, 44 кг) серебряных предметов, а также 648 драгоценных камней (в серебряных изделиях), две полотняных ризы (с икон), расшитых жемчугом и драгоценными камнями (из Александро-Свирского монастыря) весом 1 фунт 66 золотников 84 доли (691 г). В общий учет дополнительно были также включены монеты из золота и серебра, и все изъятое (за исключением медных изделий и монет) оценено на сумму 1 млн. 792 тыс. 771руб.2.

Сбор средств (продуктов и денег) в помощь голодающим велся церковными общинами по приходам еще с осени 1921 г., при этом все собранное, согласно указу управлявшего епархией епископа Евфимия, они должны были направлять в Самарский епархиальный комитет «через правительственные учреждения (волисполкомы, сельсоветы и пр.)»3. Приходские советы в первую очередь жертвовали не предметы церковной утвари, а деньги, продукты питания (прежде всего, муку), ювелирные изделия, одежду и пр4.

Руководящую роль в кампании 1922 г. сыграло Политбюро ЦК РКП(б), директивами которого устанавливался жесткий партийный контроль над политической, организационной и технической стороной дела. Непосредственное изъятие ценностей осуществлялось партийно-чекистским руководством под прикрытием Помгола5.

22 марта 1922 г. прошло заседание областной комиссии Помгол, на которое были приглашены представители церковных советов всех церквей Петрозаводска. После переговоров, занявших около двух часов и прошедших не без «пререканий» со стороны верующих, был принят ряд решений, в т.ч. о том, что весь сбор, произведенный в церквях, приходские советы должны были передавать в Областную комиссию Помгол. По окончании воскресных служб члены приходских советов обязывались организовывать в своих храмах собрания, на которые приходили агитаторы-коммунисты, представлявшие областную или уездные комиссии Помгол; при этом оговаривалось, что выступавшие в своих речах не должны были затрагивать религиозных чувств верующих, а также касаться политических вопросов1. На практике оказалось, что после выступлений ораторов на собраниях начинались бурные дискуссии, переходившие в споры, под конец которых их лишали слова.

Массовое закрытие церквей

Важным направлением антицерковной политики на местах стало массовое закрытие церквей, нацеленное на разрушение церковной общины и ликвидацию ее исполнительных органов. 8 апреля 1929 г. ВЦИК и СНК РСФСР приняли закон «О религиозных объединениях», в соответствии с которым жизнь религиозных организаций была окончательно поставлена под жесткий контроль государства. Деятельность церковных общин строго регламентировалась и допускалась только в рамках богослужебной практики. В мае того же года XIV Всероссийский съезд Советов изменил статью 4 Конституции РСФСР - вместо «свободы религиозной и антирелигиозной пропаганды» теперь допускалась лишь «свобода религиозных исповеданий и антирелигиозной пропаганды». В начале июня 1929 г. в Москве ЦК ВКП (б) провел антирелигиозное совещание, на котором партийные, комсомольские, профсоюзные организации получили прямые указания начать «решительное наступление на позиции церковников и сектантов».

29 июня 1929 г. на заседании президиума КарЦИКа был заслушан доклад наркома внутренних дел КАССР П.Ф. Мордвинова о церковной политике и принято решение о развертывании работы в соответствии с требованиями постановления ВЦИК и СНК РСФСР от 8 апреля 1929 г. «О религиозных объединениях»1. В дополнение к этим документам НКВД КАССР 13 ноября 1929 г. издал секретный циркуляр как руководство для начальников районных административных отделов2. В циркуляре разъяснялись вопросы, связанные с регистрацией и учетом общин верующих, расторжением договоров, закрытием церквей и другие. При этом, как отмечает историк М.И. Одинцов, сам термин «регистрация» в те годы в смысле официального признания не нес никакого юридического содержания3.

Местные партийные и советские органы, получив новые директивные указания в отношении религиозных организаций, перешли к сплошному форсированному закрытию церквей, опираясь только на антирелигиозные и комсомольские объединения.

Административные отделы начали прибегать к нажиму, вынося, например, решения о запрещении колокольного звона в пасхальные дни, крестных ходов, отдавая под суд священников за взимание платы за требы и пр. На местах началось закрытие храмов из-за неуплаты налогов, неисполнения распоряжений о регистрации и по другим причинам. При этом зачастую закрытая церковь никак не использовалась, вследствие чего становилось очевидно, что власти не преследуют никаких иных целей, кроме уничтожения молитвенных зданий и ликвидации церковных общин.

Для закрытия церкви местные власти должны были представить в Центральное административное управление НКВД КАССР постановления общего собрания граждан, сельсовета, райисполкома о ее закрытии, сведения о количестве верующих -прихожан, информацию о соседних церквях и часовнях (на каком расстоянии они находятся от того или иного населенного пункта), о том, сколько человек они могут вместить, а также копию договора на пользование храмом1. Нередко эта процедура грубо нарушалась. Все это расценивалось, как левые «перегибы» на местах.

В связи с тем, что на местах часто допускался произвол в отношении верующих, Карельский обком ВКП (б) в июне 1929 г. направил в низовые государственные и партийные органы директиву, разработанную на основе циркуляра ЦК ВКП(б) от 5 июня 1929 г., где указывалось на ошибки и «искривления партийной линии», выявившиеся в ходе массового закрытия церквей в республике. В документе подчеркивалось, что закрытие церквей и других молитвенных домов, осуществлявшееся без предварительной подготовки, вызвало опасные и нежелательные последствия, в частности, настроило массу верующих из среды крестьян и рабочих против партии и советской власти и значительно затруднило проведение антирелигиозной пропаганды. Обком предписывал не подменять идеологическую работу администрированием и перед закрытием церквей проводить массовую пропаганду по линии партийных, комсомольских организаций и Союза безбожников. При этом предлагалось учитывать общую политическую обстановку в районе, не допускать закрытия церкви, если оно вызывает недовольство со стороны большинства местного населения и в дальнейшем все свои шаги в этом направлении согласовывать с обкомом ВКП(б)2. Те же указания содержались и в секретном письме КарЦИКа от 6 января 1930 г., направленном во все райисполкомы.

Похожие диссертации на Категория оптативности в современном русском языке

Инвективность как функционально-семантическая категория русского языкаКоряковцев Андрей Валерьевич

Пассивные возвратные конструкции в русском языке: взаимодействие грамматических и семантических категорий : в зеркале персидского языкаАлияришорехдели, Махбубех

Концептуальный подход к грамматике русского языка как иностранного : категория падежаБоровик, Владимир Владимирович

Системная значимость словообразовательных категорий в русском языкеКосова Вера Алексеевна

Лексические средства воплощения категории определенности/неопределенности в русском языкеСидорова Юлия Леонидовна

Семантико-функциональная категория обращ#нности в поэтическом языкеЗензеря Ирина Викторовна

Типологический анализ категории падежа в русском языкеЛаврентьев Алексей Михайлович

Типология языковых средств выражения категории каузативности в разносистемных языках : На материале русского, английского и адыгейского языковБевова Сафият Крымовна

Становление семантической категории интенсивности в русском языке XI-XVII вв. (на материале глаголов интенсивных способов действия)Годизова Зара Иосифовна

Средства адресованности : Ты-категория в современном русском языкеЧаплыгина Ирина Дмитриевна