Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Эстетические ресурсы морфологии в контексте общей проблемы эстетики языковых единиц 23
Глава II. Функционирование морфологических средств языка с точки зрения основных категорий эстетики и литературоведения 64
2.1. Эстетические категории и морфологические средства их отражения 65
2.1.1. Комическое 66
2.1.2. Возвышенное 96
2.2. Художественный образ и способы его формирования 103
2.3. Грамматические единицы и форма художественной речи 111
2.4. Обусловленность использования морфологических средств литературным направлением 118
2.5. Зависимость употребления языковых единиц от жанра произведения 120
2.6. Морфологические средства как способы воплощения идейно-художественной концепции произведения 124
2.7. Участие морфологических единиц в композиционной организации художественного текста 127
2.8. Специфика использования морфологических средств в идиостиле писателя 133
Глава III. Таксономическое описание морфологических средств русского языка в аспекте реализации их эстетических ресурсов 143
3.1. Частеречная принадлежность слова 147
3.2. Морфологические категории 158
3.3. Лексико-грамматические разряды 171
3.4. Грамматический признак изменяемости / неизменяемости лексемы 184
3.5. Формальные классы грамматических единиц 186
3.6. Целостность слова 188
3.7. Стилистические особенности лексем 194
Глава IV. Эстетические ресурсы категории рода существительных 201
4.1. Семантика грамматического рода субстантивов 203
4.2. Проблема корреляции «род - пол» 218
4.3. Реализация эстетического потенциала грамматического рода существительных в художественных произведениях 224
Заключение 281
Библиография 288
Приложение 336
- Обусловленность использования морфологических средств литературным направлением
- Участие морфологических единиц в композиционной организации художественного текста
- Грамматический признак изменяемости / неизменяемости лексемы
- Реализация эстетического потенциала грамматического рода существительных в художественных произведениях
Введение к работе
Развитие лингвистической науки на рубеже XX-XXI веков характеризуется не только высокой степенью специализации отдельных ее сфер, разнообразием используемых концептуальных подходов, но и экспансионизмом, выражающимся в тенденции к расширению границ исследования. К проявлениям экспансионизма ученые относят возникновение «сдвоенных» научных дисциплин (инженерная, компьютерная лингвистика и т.п.), формирование новых объектов внутри самой языковедческой науки (лингвистика текста, теория речевых актов), расширение эмпирической базы лингвистики, более глубокое изучение функциональных слоев языка [Кубрякова 1995: 207-209]. В то же время не все аспекты языковой системы разработаны в равной мере. Более того, степень изученности отдельных вопросов не соответствует требованиям развития современной научной мысли. Одной из таких проблем междисциплинарного характера является выявление эстетических ресурсов языковых единиц. Как отмечается в специальной литературе, вопросы, связанные с описанием эстетических свойств языка и речи, остаются недостаточно разработанными. До сих пор не получило четкого определения понятие современного речевого идеала, не исследованы те средства языка, благодаря которым наша речь способна вызывать эстетическую реакцию [Бояринцева 1984: 12].
Действительно, многие вопросы, относящиеся к данной области научных разысканий, далеки от своего окончательного решения. В сфере лингвистических знаний до сих пор нет научно обоснованных, достоверных выводов, которые позволили бы ответить на следующие вопросы: а) какова сущность понятия «эстетические ресурсы языковых единиц», б) какими факторами обусловлено эстетическое воздействие единиц языка на реципиента, в) каковы аспекты изучения эстетических ресурсов языковых элементов, г) насколько возможно всестороннее описание разносистемных языков и их сопоставление в рамках обозначенной проблемы и т.п. Состояние разработки этих и смежных с ними вопросов вполне объясняет обеспокоенность не одного поколения ученых отсутствием интегративного подхода к изучению целого ряда проблем филологии. В.В.Виноградов, один из самых тонких знатоков русской словесности XX столетия, неоднократно высказывал озабоченность по поводу все более увеличивающегося расхождения между различными областями филологических знаний [Виноградов 1998: 154]. Необходимость объединения усилий филологов при разработке современной теории художественной речи отмечает также В.П.Григорьев [Григорьев 1993: 12].
Комплексный, интегративный подход к разработке проблемы эстетических ресурсов языковых единиц, обусловленный спецификой самого объекта исследования, требует не только использования основного – лингвистического понятийно-терминологического аппарата исследования, но также опоры на более широкую информацию гуманитарного характера – по литературоведению, эстетике. Анализ проблемы с позиций лингвиста дает возможность разобраться во внутренних языковых механизмах создания эстетических эффектов. Привлечение научной информации из области литературоведения позволит рассмотреть основные категории художественного произведения в их отношении к языку. Обращение к специальной литературе по эстетике, с нашей точки зрения, должно способствовать правильному осмыслению природы словесного искусства, сущности различных аспектов его восприятия.
Сложность рассмотрения данной проблемы состоит также в том, что при изучении языка литературных произведений необходимо разграничивать различные трактовки в употреблении термина «язык художественной литературы». Согласно наблюдению В.В.Виноградова, когда говорят о языке художественной литературы, то слово «язык» употребляется «в двух совершенно различных смыслах: 1) в смысле «речи» или словесного «текста», частично отражающих <…> общую систему того или иного национального (общенародного) языка, и 2) в смысле «языка искусства», т.е. системы средств словесно-художественного выражения» [Виноградов 1958: 7]. В имеющихся по данной проблематике лингвистических работах реализуется преимущественно первый аспект интерпретации термина. Вследствие этого «проблемы и категории литературно-словесного искусства <…> совсем отступают на задний план перед вопросами и задачами изучения истории литературного или устно-народного языка. <…> Поскольку искусство есть выражение определенных общественных или индивидуальных <…> содержаний, то овладение его языком требует своей методики, своего круга <…> категорий, специфических для каждой области искусства» [Виноградов 1958: 7-8]. При разработке проблемы эстетических ресурсов языковых единиц, используемых в литературном произведении, мы стремились к осуществлению именно такого подхода, т.е. изучать язык художественного произведения как «язык искусства».
Рассматривая проблему эстетических возможностей языковых единиц, считаем необходимым отметить, что чаще всего попытки осветить отдельные аспекты этой проблемы предпринимались в отношении элементов лексической, синтаксической и фонетической подсистем русского языка (см. [Василевская 1971; Черемисина 1981; Донецких 1982; Векшин 1988; Ковалевская 1988; Куликова 1988; Скуратовская 1988; Сулименко 1988; Пищальникова 1993; Лаврова 1997; Харченко 1997; Меликян 1999; Новиков 1999, 2002; Лелис 2000; Матвеева 2009 и др.]). Морфологические средства языка принадлежат к наименее изученным с точки зрения реализации их эстетических ресурсов. Более того, отношение к этой проблеме со стороны разных ученых ввиду противоречивости их суждений явно не способствует созданию ясного, четкого представления об эстетических возможностях морфологической подсистемы языка. Ряд исследователей весьма сдержанно оценивает возможности морфологических единиц в рассматриваемом аспекте или вообще отказывает морфологическим средствам в способности обладать эстетическими функциями. Например, с точки зрения Л.Ф.Тарасова, «актуализация морфологических категорий, как и собственно морфем, не имеет системного характера». Вступая в научную полемику с выводами Р.О.Якобсона, Л.Ф.Тарасов заключает, что «бльшая часть грамматических категорий <…> собственно эстетического значения не имеет, а лишь сообщает языку <…> минимум первичной упорядоченности» [Тарасов 1976: 6]. Следствием такого традиционного подхода к оценке стилистических ресурсов морфологической подсистемы языка следует считать очевидную неполноту их отражения в существующих классификациях стилистических приемов или, в рамках другой терминосистемы, риторических фигур (см. [Скребнев 1975; Никитина 1996; Рождественский 1999; Хазагеров 1999; Грановская 2004; Хазагеров 2004; Москвин 2006 и др.]).
Вопросы, связанные с употреблением морфологических средств русского языка в художественной речи, частично рассматривались в ряде научных трудов. Уникальные образцы анализа грамматических категорий рода, числа и падежа существительных, времени, лица и вида глагола представлены в работах Р.О.Якобсона, посвященных поэтике А.Пушкина, В.Маяковского, В.Хлебникова и некоторых других русских авторов [Якобсон 1987]. Блестящее сопоставление двух переводов одного из стихотворений Г.Гейне на русский язык, в том числе и на уровне описания некоторых выразительных возможностей рода субстантивов, проведено Л.В.Щербой [Щерба 1957]. Глубокий анализ лексических и грамматических средств языка, в частности, некоторых аспектов категорий вида, времени, залога глагола, которые способствуют воплощению образа автора, отражен в трудах В.В.Виноградова [Виноградов 1963, 1981, 1990]. В ряде филологических исследований отмечено своеобразие употребления грамматических единиц в структуре литературного произведения в связи с рассмотрением вопросов поэтики, идиостиля писателя (см., например, [Винокур 1991; Ларин 1974; Пешковский 1938; Чичерин 1968]). Некоторые вопросы использования морфологических единиц в тексте литературного произведения (преимущественно в аспекте транспозиции и стилистической вариативности) рассматривались в работах по стилистике художественной речи [Гвоздев 1952; Голуб 1989; Ефимов 1961]. На материале литературных произведений выявлены выразительные возможности большинства знаменательных частей речи и их грамматических категорий [Ковалев 1981, 1985; Ионова 1988, 1989]. Результаты изучения поэтики морфологических категорий рода существительных и лица глаголов представлены в трудах Я.И.Гина [Гин 1992, 1996]. Осуществлен анализ употребления морфологических средств языка в различных сферах и типах речи – разговорной, художественной, газетно-публицистической, научно-популярной, эпистолярной – в аспекте творческой деятельности говорящего [Ремчукова 2005].
Вопрос об эстетических свойствах языковых единиц, в частности, средств морфологической подсистемы языка, в лингвистической литературе не получил глубокого системного освещения. Начальный этап постановки и рассмотрения этой проблемы отражен в трудах античных ученых по поэтике и риторике. В отечественной филологии первую научно обоснованную концепцию эстетической значимости языковых единиц предложил А.А.Потебня [Потебня 1905, 1990]. Однако его учение о внутренней форме слова как основном факторе эстетического восприятия языковой единицы, не раз вызывавшее многочисленные дискуссии среди филологов первой трети XX столетия, не нашло своего продолжения в трудах ученых.
Некоторые аспекты этой проблемы привлекли внимание представителей Общества по изучению поэтического языка (ОПОЯЗ), основной организации так называемого русского формализма. Вклад ОПОЯЗа определяется разработкой проблемы поэтического языка в его противопоставлении языку «практическому», изучением вопросов звуковой экспрессии поэтического текста [Якобсон 1975, 1985, 1987; Брик 1919; Поливанов 1980], семантики слова в стихотворном контексте [Тынянов 1993], соотношения синтаксиса и определенных закономерностей организации стихотворной речи [Брик 1919; Жирмунский 1977; Эйхенбаум 1987]. Результаты этих исследований содержат немало перспективных идей для освещения проблемы эстетики языковых единиц. Изучение языка художественной литературы в качестве специального языка, в котором доминирует эстетическая функция, было одним из важнейших направлений научной деятельности нашего соотечественника, представителя Пражской лингвистической школы Р.О.Якобсона [Якобсон 1975, 1987]. Вопросы, связанные с изучением художественной речи в XIX–XX столетиях, представлены в трудах В.В.Виноградова, который в качестве одной из задач стилистики рассматривает проблему осмысления теоретических подходов к анализу литературного произведения как целостного эстетического объекта.
Возрождение научного интереса лингвистов к эстетическим свойствам языковых единиц наблюдается с 70-х годов прошлого столетия (см. [Василевская 1971; Черемисина 1981; Донецких 1982; Новиков 1982, 1999, 2002; Бояринцева 1984; Пищальникова 1984, 1993; Ионова 1988; Ковалевская 1988; Сулименко 1988; Харченко 1997 и др.]). Однако многие проблемы до сих пор остаются нерешенными и тем самым открытыми для дальнейшего научного исследования.
Таким образом, проявляющийся устойчивый интерес к эстетике языковых единиц, недостаточная разработанность целого ряда вопросов, касающихся изучения морфологических средств русского языка с точки зрения реализации их эстетического потенциала в художественном тексте, а также необходимость исследования морфологической подсистемы русского языка для более полного и адекватного отражения ее стилистических возможностей в существующих энциклопедических словарях, учебных пособиях по морфологии, стилистике и риторике определили актуальность нашего исследования.
Объектом исследования является морфологическая подсистема русского языка, предмет изучения составляют ее эстетические ресурсы. Хотя, как известно, наиболее общими обозначениями компонентов языковой системы являются термины элементы, единицы языка, в нашей работе в большинстве случаев используется термин средства, что обусловлено стилистической ориентацией исследования. Единицы морфологии, образуя наряду с элементами других уровней языковую форму художественного произведения, используются при воплощении авторской интенции для выражения разнообразных смыслов, в том числе эстетического характера. Названный фактор представляет собой логическое обоснование употребления термина морфологические средства языка. Более того, подобное применение термина следует признать традиционным в стилистике и теории художественной речи (см., например, [Ковалев 1981, 1985; Ионова 1989; Горшков 2001: 15, 21 и др.]).
Выявление эстетических возможностей морфологических средств, представляя собой проблему комплексного, междисциплинарного характера, смыкается с той сферой лингвистики, в которой формируются возникшие в конце XX века подходы к описанию грамматики, нацеленные на анализ ее интенциональности, креативности и т.п. Системное исследование морфологических средств с опорой на метакатегорию эстетического в тесной взаимосвязи с основными категориями эстетики и литературоведения представляет собой новый подход к изучению грамматики русского языка в аспекте ее эстетического потенциала.
Основная цель диссертационной работы – комплексный анализ и описание эстетических ресурсов морфологических средств русского языка, используемых в художественном (литературном) произведении. Обозначенная цель потребовала решения следующих конкретных задач:
- дать обзор научной литературы с точки зрения проблемы эстетических ресурсов морфологии; проанализировать существующие в лингвистике подходы к определению понятия эстетики языковых единиц с целью установления степени разработанности данного вопроса;
- представить авторскую трактовку понятия эстетических возможностей морфологических средств языка с учетом результатов современных исследований в области лингвистики и смежных наук;
- определить основные аспекты анализа морфологических средств как эстетически значимых элементов художественного текста;
- осуществить классификационное описание морфологических средств русского языка в русле рассматриваемой проблемы;
- охарактеризовать эстетические возможности собственных имен, представив оптимальный объем стилистических приемов их реализации;
- обобщить и систематизировать важнейшие особенности грамматического рода имен существительных; установить характерные для русского языка способы отражения пола живого предмета (корреляция по линии «род – пол») на фоне других языковых систем;
- представить собственную концепцию семантики рода существительных, позволяющую определить дополнительный аспект изучения этой категории с точки зрения ее эстетического потенциала;
- выявить предпосылки, способствующие реализации эстетических ресурсов грамматического рода существительных;
- определить эстетический потенциал рода имен существительных, проанализировав их использование в качестве стилистического приема.
Теоретическую базу исследования составили основополагающие работы ученых по проблемам художественной речи, морфологии современного русского языка, стилистическим (в том числе - выразительным) возможностям языковых единиц.
Изучая проблему эстетики языковых единиц, мы опирались на фундаментальные идеи Казанской лингвистической школы, важнейшими из которых являются такие принципы анализа языка, как системность, историзм, строгое разграничение диахронии и синхронии и их взаимообусловленность. Рассмотрение языка как системы позволило представителям Казанской лингвистической школы выйти в те сферы, которые стали осознаваться в качестве первостепенных только в конце XX столетия [Андрамонова 1995: 57]. Идеи представителей Казанской лингвистической школы, основанной И.А.Бодуэном де Куртенэ, развиваются и обогащаются в работах сегодняшнего поколения казанских ученых, занимающихся проблемами теории и истории словообразования, грамматики, стилистики и сопоставительной лингвистики. В своем исследовании мы также исходили из основных принципов историко-лингвистической школы, созданной профессором В.М.Марковым. Одним из наиболее значимых для нас постулатов, отраженных в трудах В.М.Маркова и его учеников, является требование рассматривать языковые факты в развитии и во взаимодействии с одноуровневыми и разноуровневыми языковыми элементами [Николаев 2001: 5].
Важное значение мы придаем идее разграничения внутренней и внешней формы слова (Московская Фортунатовская школа); концепции оппозиции, понятию маркированности-немаркированности языковых единиц, функциональному подходу к языку (Пражская лингвистическая школа). Рассматривая проблему художественной речи, мы основывались на методологических принципах анализа, содержащихся в исследованиях М.М.Бахтина, В.В.Виноградова, Г.О.Винокура, В.П.Григорьева, В.П.Ковалева, Л.А.Новикова, А.А.Потебни, Л.В.Щербы, Р.О.Якобсона. При анализе морфологических единиц, используемых в литературном произведении, мы опирались на исследования А.В.Бондарко, В.В.Виноградова, Я.И.Гина, И.А.Ионовой, Е.В.Красильниковой, Е.Н.Ремчуковой.
Методы исследования определялись комплексным, интегративным подходом к анализу языковых единиц, необходимостью системного описания эстетических ресурсов морфологических средств русского языка. В качестве основных лингвистических методов были использованы: описательно-аналитический, семантико-стилистический, метод компонентного анализа, дистрибутивный и по мере необходимости статистический.
Материал исследования. Анализ эстетических ресурсов морфологических единиц проводился на основе использования широкого круга разножанровых литературных источников – прозаических и поэтических произведений, главным образом XIX-XX веков, что позволило составить картотеку, включающую более 5,5 тысяч примеров. К исследованию привлекались словари: толковые, этимологические, частотный, грамматический, словари омонимов и др.
Научная новизна работы. В результате анализа значительного языкового материала впервые получили комплексное освещение вопросы, связанные с выявлением эстетических ресурсов морфологических единиц как элементов художественного произведения.
Принципиально новое в исследовании состоит в следующем:
1. Предложено авторское осмысление понятия эстетических ресурсов морфологии в контексте проблемы эстетики языковых единиц.
2. Установлены факторы, обусловливающие проявление эстетических ресурсов языковых единиц.
3. Проведен анализ единиц морфологии, используемых с целью отражения в литературном произведении эстетических категорий комического и возвышенного; представлена классификация морфологических средств, направленных на создание указанных эстетических категорий.
4. Дано полное классификационное описание морфологических средств русского языка с точки зрения реализации их эстетических ресурсов.
5. Разработана концепция семантической структуры морфологической категории рода существительных, доказана целесообразность ее применения как при системно-структурном описании русского языка, так и при исследовании эстетических ресурсов грамматического рода.
6. Выявлены предпосылки, способствующие реализации эстетических возможностей категории рода имен существительных; проведен анализ данной категории с точки зрения характеристики ее эстетических ресурсов; установлен оптимальный перечень стилистических приемов, в составе которых реализуется эстетический потенциал грамматического рода субстантивов.
Теоретическая значимость работы. Проведенное исследование открывает новое направление в изучении функционирования языковых единиц, представляющих собой эстетически значимые элементы языка литературного произведения как произведения искусства, а также способствует углублению теоретических основ грамматической стилистики русского языка. Предложенный новый подход к анализу морфологических средств в указанном аспекте является вкладом в решение недостаточно разработанных проблем современной грамматической теории и стилистики. Выдвинутая нами концепция семантики категории рода существительных предоставляет значительные возможности не только для объяснения современных грамматических явлений, связанных с ее функционированием, но и для анализа ее эстетических и, что не менее важно, стилистических ресурсов.
Теоретические положения работы способствуют а) разграничению таких понятий, как эстетика языковых единиц, с одной стороны, и их выразительность, экспрессивность, - с другой; б) уточнению различий между формами художественной речи (стихотворной и прозаической) с точки зрения участия в их структурировании морфологических элементов языка; в) описанию морфологических средств, используемых для создания образности речи; г) определению средств морфологии, обнаруживающих тяготение к определенному литературному жанру; д) выявлению языковых единиц, образующих своеобразие индивидуального стиля писателя.
Результаты изучения эстетического потенциала морфологических единиц русского языка могут служить фундаментом для сопоставительных исследований эстетических возможностей разных языков, что необходимо для дальнейшей разработки проблем сопоставительной стилистики, теории перевода как основы совершенствования переводческой деятельности.
Практическая значимость.
Полученные результаты могут быть использованы в вузовских лекционных курсах по морфологии современного русского языка, сопоставительной грамматике, грамматической стилистике, риторике, филологическому анализу художественного текста, теории и практике перевода. Результаты проведенного исследования могут быть востребованы при описании фонда образных средств русского языка, при составлении учебных пособий по морфологии, стилистике, риторике, а также словарей лингвистических терминов. Основные идеи и выводы, содержащиеся в работе, имеют непосредственный выход в теорию и практику обучения русскому языку и, следовательно, могут быть применены в лингвометодических целях при совершенствовании учебных планов и программ как в вузе, так и в школе. Согласно справедливому замечанию Л.В.Щербы, в методике преподавания русского языка и словесности давно назрела потребность разъяснять учащимся не только «идеи», но и художественную сторону поэтических произведений [Щерба 1957: 27]. Слова Л.В.Щербы особенно актуальны на данном этапе развития русского языка, который представляет собой «многопространственный либерализованный язык карнавала», характеризующийся символикой, снятием запретов, всеобщим пародированием, одновременным утверждением нового и отрицанием старого. Названные факторы обусловливают выдвижение требования – воспитать читателя, который был бы способен решить задачу соотнесения формы и содержания литературного произведения [Костомаров 1997: 13, 15].
Обусловленность использования морфологических средств литературным направлением
Несомненный интерес для филологии представляет вопрос о способности языковых единиц, используемых в художественном произведении, воплощать эстетические концепты литературного направления, к которому тяготеет то или иное произведение словесного искусства. Многие вопросы данной области литературоведения, в том числе проблема осмысления самого понятия «литературное направление», остаются до сих пор дискуссионными. Об этом свидетельствует и вариативное использование элементов метаязыка литературоведческой науки: литературное течение, литературное направление (Г.Н.Поспелов), художественная система (И.Ф.Волков), литературно-художественный тип творчества (А.А.Гаджиев); художественный метод (Н.М.Солнцева), тип художественного творчества, не ограниченный временными и национальными рамками и становящийся в благоприятных для него исторических условиях ведущим литературным направлением (Я.Г.Сафиуллин); международная литературная общность (В.Е.Хализев) и т.д. Мы в своем исследовании будем использовать традиционный термин литературное направление.
В современной филологии есть немало наблюдений, свидетельствующих о взаимозависимости между языком художественного произведения и литературным направлением, к которому оно принадлежит. В частности, А.А.Гаджиев отмечает тяготение произведений реалистического характера к прозаической композиционной структуре, которая характеризуется экстенсивностью, свободой от сковывающих ритмико-рифмических, строфических и т.п. стихотворных нормативов, полифоничностью, аналитичностью и т.д. [Гаджиев, 1972, с. 230-231].
А.И.Федоров, ссылаясь на разыскания лингвистического характера, обращает внимание на одну из важных особенностей, присущих стилю русских сентименталистов и романтиков. В их языке много качественных прилагательных, употребленных в прямом и в авторском (метафорическом) значении [Федоров, 1985, с. 101]. Характерно и то, что использование признаковых лексем обусловлено субъективизмом в оценке явлений действительности, условным характером воссоздаваемого пейзажа. Поэтому прилагательные в произведениях сентиментализма и романтизма чаще всего называют несущественные или нереальные признаки предметов. Таким, в частности, является употребление этих языковых единиц в прозе Н.М.Карамзина: горестная зима, любезная картина и т.п.
Наличие определенной связи между спецификой применения морфологических единиц и литературным направлением подтверждают и другие данные. Анализ грамматических элементов стихотворных произведений, осуществленный Ю.М.Лотманом, убеждает в том, что в поэтической речи значительно возрастает роль личных местоимений. Обращает на себя внимание широкий диапазон художественно-выразительных функций местоимения 2-го лица ты. В зависимости от эпохи и литературного направления оно может интерпретироваться по-разному и иметь значения: возлюбленная , дева , Бог , родина , народ или монарх [Лотман, 1996, с. 90].
Аргументацию в пользу высказанного тезиса могут составить и наблюдения О.И.Горбуновой, касающиеся специфики символистской и акмеистской образности. В поэзии символистов, с ее точки зрения, доминирует живописная изобразительность, в то время как для акмеистов характерна архитектурная изобразительная образность. Выводы автора основываются, в частности, на анализе элементов морфологии. Так, проявление образности живописного типа обусловлено разными причинами, в числе которых - активное использование плюральных форм. Акмеисты же «фиксируют отдельный предмет в его завершенности и целостности, поэтому у них преобладают формы единственного числа» [Горбунова, 1999, с. 9-12].
Обратимся к проблеме отражения в языке литературного произведения эстетических концептов, обусловленных его жанровыми особенностями.
Проблему жанров в литературоведении относят к числу наиболее трудных и дискуссионных, что определяется несколькими причинами: многообразием жанров; исторической локальностью некоторых из них; способностью эволюционировать (термин Ю.Н.Тынянова); отсутствием единого критерия их вычленения. Исследованием этого вопроса как в конкретном, историко-литературном, так и теоретическом аспектах занимались М.М.Бахтин, В.М.Жирмунский, Д.С.Лихачев, Ю.В.Стенников, Б.В.Томашевский, Ю.Н.Тынянов, Л.В.Чернец и др. Не отвергая понятия «литературный жанр», современные литературоведы в то же время отмечают, что если в «доромантические» эпохи законы жанра, его нормы, правила, каноны действительно определяли «лицо» литературы, то в XIX-XX вв. поистине центральной фигурой литературного процесса стал автор с его широко и свободно осуществляемой творческой инициативой. Жанр в определенной степени перестал быть «ведущим героем» литературного процесса, но отнюдь не утратил своего значения [Хализев, 2002, с. 382]. Анализ нашего материала подтверждает высказывания ученых, полагающих, что использование языковых единиц (в том числе средств морфологии) в произведениях современной литературы в меньшей степени, чем ранее, обусловлено их жанром.
Как известно, литературные жанры обладают содержательными, сущностными качествами и структурной устойчивостью (разной степени). В каждую эпоху жанровая форма имеет «свои композиционные законы сцеплений словесных рядов, свои нормы лексических колебаний, свои тенденции внутренней динамики слов, своеобразия семантики и синтактики» [Виноградов, 1980, с. 73].
Участие морфологических единиц в композиционной организации художественного текста
Эстетическое использование морфологических единиц может быть обусловлено композицией произведения. Под композицией (организацией, построением) литературного произведения обычно понимается взаимная соотнесенность и расположение единиц изображаемого, система соединения знаков, элементов произведения словесного искусства. Композиция произведения — феномен многоплановый, имеющий различные аспекты. Композиционные приемы, обладая уникальной энергией эстетического воздействия, служат расстановке нужных автору акцентов и определенным образом, направленно «подают» читателю воссозданную предметность и словесную «плоть» [Хализев, 2002, с. 297, 318]. К числу композиционных приемов В.Е.Хализев относит: различные повторы и их подобия, мотив, распределение «крупных» и «общих» планов, соотнесенность сказанного впрямую и недосказанного (или умалчиваемого), смену носителей речи и их сознаний, сопоставления предметно-речевых единиц (аналогии, сближения, контрасты), систему персонажей, монтаж, временную организацию текста, членение произведения на части.
Проблема композиции получила освещение и в лингвистической литературе. В.В.Виноградов понимает композицию как систему динамического развертывания словесных рядов в сложном словесно-художественном единстве [Виноградов, 1963, с. 141]. При освещении этого вопроса ученый не исключает возможность анализа литературного произведения с точки зрения его сюжетной основы [Виноградов, 2005, с. 25]. И.Р.Гальперин, рассматривая членимость текста в качестве функции общего композиционного плана произведения, предлагает разграничивать объемно-прагматическое и контекстно-вариативное членение художественного текста [Гальперин, 1981, с. 50-52]. С точки зрения Г.А.Золотовой, традиционными композиционными приемами можно считать комбинации мотивов, фигуры, тропы, повторы, анафоры, спирали, рамки [Золотова, 1999, с. 132]. Композиция текста может быть рассмотрена и с точки зрения коммуникативных регистров речи — репродуктивного, информативного, генеритивного, волюнтивного, реактивного. «Архитектоника текста обусловлена ... подвижностью позиции говорящего (наблюдателя, перцептора), «перемещением» его в текстовом времени и пространстве». Язык сигнализирует эти перемещения главным образом видовременными формами глаголов в четырех композиционно-синтаксических функциях (по В.В.Виноградову): это динамическая и результативная функции перфектива (для глаголов совершенного вида); имперфективно-длительная и качественно-описательная функции (для несовершенного вида). Текстово значимы, по мнению Г.А.Золотовой, и категориально-семантические свойства глаголов: акциональности-неакциональности, наблюдаемости-ненаблюдаемости, которыми определяются и тяготение глаголов к той или иной функции и участие их в повествовательном либо описательном подтипах репродуктивного и информативного регистров [Золотова, 1999, с. 133]. Таким образом, проблема композиционных приемов художественного произведения в литературе трактуется далеко не однозначно, хотя уже достигнуты значительные результаты в ее исследовании.
Рассмотрим участие морфологических единиц языка при использовании такого традиционно выделяемого приема построения литературного произведения, как мотив. В современном литературоведении данное понятие толкуется по-разному: мотив — это устойчивые семантические единицы (Б.Н.Путилов); устойчивый смысловой элемент литературного текста, повторяющийся в пределах ряда фольклорных и литературно-художественных произведений (Л.М.Щемелева); компонент произведений, обладающий повышенной значимостью или семантической насыщенностью (В.Е.Хализев). Литературоведы отмечают, что термин мотив все более утрачивает свое прелснее содержание, относившееся к формальной структуре произведения. Мотивами, как отмечает Л.М.Щемелева, стали называть и характерные для поэта лирические темы или комплекс чувств и переживаний, а также константные свойства его лирического образа [Щемелева, 1981, с. 290].
Р.О.Якобсон, обративший внимание на определенные закономерности употребления видовых форм глагола в поэме А.С.Пушкина «Медный всадник», связывает эти особенности со скульптурным мотивом в поэтической мифологии поэта [Якобсон, 1987, с. 152]. Этот мотив обнажает противопоставление безжизненной, неподвижной массы, из которой вылеплена статуя, и подвижного, одушевленного существа, которое она изображает. Воплощению скульптурного мотива в «Медном всаднике» во многом способствует использование глаголов несовершенного вида, которые передают идею чистой длительности: «идет ли речь о реальном, историческом или бронзовом Петре, о неподвижной или ожившей статуе, для его характеристики в поэтическом повествовании не используется ни одного глагола совершенного вида: стоял, глядел, думал, стоит, сидел, возвышался, обращалось, несется, скакал» [Якобсон 1987: 166-169]. «История же мятежа Евгения, напротив, рассказана целиком в суматохе задыхающихся перфективов: проснулся, вскочил, вспомнил, встал, пошел, остановился, стал, вздрогнул, прояснились в нем страшно мысли...». С точки зрения ученого, драматический потенциал морфологической категории вида едва ли был где-либо выявлен «с такой интенсивностью и художественной мудростью, как в «Медном всаднике» Пушкина» [Якобсон, 1987, с. 33].
Таким образом, выявленная Р.О.Якобсоном особенность употребления видовых форм глагола концептуально значима. Продолжая мысль ученого, следует сказать, что мотив статуи через сложную систему ассоциативно-смысловых отношений не только организует сюжетное ядро литературного произведения, но и влияет на характер использования языковых средств, имеющих прямое отношение к морфологической категории вида глагола.
Морфологические единицы играют немалую роль при создании стилистических приемов (фигур и тропов), рассматриваемых в качестве одного из способов композиционной организации текста литературного произведения. Проблема фигур речи (риторических фигур) имеет давнюю историю разработки в сфере гуманитарных наук (см. работы Э.М.Береговской, Ю.Б.Борева, В.П.Григорьева, Ж.Дюбуа, В.И.Королькова, В.П.Москвина, С.Е.Никитиной, А.А.Потебни, Б.В.Томашевского, Т.Г.Хазагерова, Р.О.Якобсона).
Грамматический признак изменяемости / неизменяемости лексемы
В художественном произведении эстетической значимостью может обладать намеренное сближение лексических единиц, противопоставленных по такому признаку, как грамматическая изменяемость / неизменяемость. Именно поэтому не остается незамеченной игровая интрига, обусловленная употреблением в одном из стихотворений Ю.Левитанского лексем каприз и каприччо, восходящих к одному и тому же индоевропейскому этимону, но различающихся как по семантике, так и некоторым формальным признакам. Подтвердим сказанное сведениями, содержащимися в словарях: КАПРИЗ, -а, м. Прихоть, причуда. каприччио и каприччо, нескл., ср. (спец.). Виртуозное музыкальное произведение, изобилующее сменой настроений, неожиданными эффектами [ТС, с. 270]; КАПРИЗ, -а; л/, [франц. caprice] 1. Необоснованное, своенравное желание; прихоть, причуда. ... 2. чего. О том, что является неожиданным, случайным (в общем ряду однородных событий, явлений). каприччио; каприччо, неизм.; ср. [итал. capriccio]. Род музыкальных произведений свободной формы, отличающихся живостью, неожиданными и оригинальными оборотами [БТС, с. 416]; КАПРИЗ, -а, м. Мелкая прихоть, причуда [Ож., с. 229]; каприз. Из франц. caprice — то же, что ит. capriccio, букв, «козлиная поза» - от лат. caper «козел», сарга «коза» [Ф-2, с. 187]; КАПРИЗ. Заимств. в начале XVIII в. из франц. яз., где capris — сокращение и переосмысление итальянского музык. термина capriccio (от сарга «коза»), называющего произведение со скачущей («как у козы») сменой настроений и эпизодов [ЭС, с. 122].
Слово каприз (прихоть, причуда, от французского caprice), будучи вполне освоенным системой русского языка, является существительным, изменяемым по числам и падежам. Лексема каприччо (музыкальное произведение, от итальянского слова capriccio) принадлежит группе неизменяемых субстантивов. Игра лексико-семантическими различиями и грамматическим признаком изменяемости / неизменяемости данных лексем, обнаруживающих как звуковое сходство, так и этимологическую общность, -одна из составляющих художественного своеобразия названного стихотворения: Весеннего леса каприччо, /Капризы весеннего сна, /И ночь за окошком, как притча, / Чья тайная суть неясна. («Весеннего леса каприччо...»).
Актуализация грамматического признака изменяемости / неизменяемости обнаруживается при употреблении изменяемой формы слова вместо ожидаемого неизменяемого варианта. Этот прием в целях языковой игры использован Э.Кротким. Употребление склоняемого варианта кофий, являющегося грамматическим архаизмом, вместо ожидаемого кофе вносит новый стилистический оттенок в контекст поэтического произведения, обогащая его смысл путем намеренного столкновения разных по стилистической маркированности языковых элементов: Завтрак плох, а кофий гадок. /Вообще, плохой порядок. (Э.Кроткий. «Шиворот-навыворот»). Наиболее значительная часть примеров, связанных с актуализацией грамматического признака изменяемости / неизменяемости слова, относится к сфере намеренного нарушения грамматической нормы. Прежде всего имеются в виду случаи, свидетельствующие об отсутствии строгой регламентации в употреблении говорящим неизменяемых существительных (как правило, иноязычного происхождения), что служит одной из ярких характеристик речевого поведения литературных персонажей, поскольку «художники слова стремятся воспроизвести неправильности в речи героев, предпочитающих просторечие» [Голуб, 1989, с. 51]. Проиллюстрируем сказанное примерами: - ... Это, говорит, каоїсдьій гражданин настрижет веревок — польт не напасешься. (М.Зощенко. «Баня»); - А ведь сама из деревни! — как-то тихо и грустно изумился Дмитрий. — А вот... Детей замучила ... : одного на пианинах замучила, другую в фигурное катание записала. (В.Шукшин. «Чудик»); - Я позову ту мадаму... (В.Астафьев. «Тельняшка с Тихого океана»). В сказке Л.Филатова «Про Федота-стрельца, удалого молодца» с целью речевой характеристики персонажа и одновременно для создания комического эффекта употреблен «склоняемый» вариант неизменяемого субстантива атташе: ЦАРЬ: Ты и так мнераспужала /Всей заморских атташей!
Актуализации в аспекте эстетического потенциала языковых средств могут подвергаться лексические и грамматические особенности слова как элемента чисто формального класса единиц — определенного типа склонения или спряжения. Среди примеров подобной актуализации в первую очередь хотелось бы обратить внимание на слова песнь, пламень, которые принадлежат высокому стилю речи. От общеупотребительных (нейтральных) вариантов песня, пламя они отличаются типом склонения, стилистической маркированностью, определенными традициями использования в художественной речи1. Использование в литературном произведении стилистически маркированного варианта слова, как правило, связано с отражением категории возвышенного. В стихотворной речи выбор данного книжно-поэтического варианта слова может быть связан не только с воплощением идейно-художественного замысла, но и с организацией ритмических форм авторского текста. Ср.: ...И сладко песнь в честь родины поется, / И кровь кипит, и сердце гордо бьется, / И с радостью внимаешь звуку слов: / «Я Руси сын! Здесь край моих отцов!» (И.Никитин. «Юг и север»); Русская, правдивая, горячая душа звучала и дышала в нем и так и хватала вас за сердце, хватала прямо за его русские струны. Песнь росла, разливалась. (И.Тургенев. «Певцы»).
Другую группу примеров следует интерпретировать как случаи ненормативного употребления имен существительных с точки зрения склонения. Подобные явления, свойственные диалектной речи или просторечию, представляют собой один из способов речевой характеристики литературных персонажей. Например, существительные мать, печь, казнь, молодеэ/сь, степь, относящиеся в русском литературном языке к III субстантивному склонению, в речи литературных персонажей употребляются с окончаниями, свойственными II (а) или I субстантивному склонению (б): а) - Ну, ты, висляй!.. Беги на огород, кличь матерю обедать. (М.Шолохов. «Бахчевник»); - ... Вот, милая, только я задремала на пече-то, чую, в куте половица скрипнула, думаю, кот ходит...; - ... Какую ему, подлюге, казню постановили? (В.Белов. «Привычное дело»); б) - И в Москве, и в Петрограде, и во всей Европе организуем мы теперь союз красного молодежа. (Л.Сейфуллина. «Инструктор «красного молодежа»); — А звезды, те три звезды, что так низко стоят над самым степом, бачить В.Катаев.
Реализация эстетического потенциала грамматического рода существительных в художественных произведениях
Изучение выразительных возможностей грамматического рода существительных составляет давнюю лингвистическую традицию. Различные трактовки этой проблемы получили освещение в работах В.В.Виноградова, А.Н.Гвоздева, Я.И.Гина, А.И.Ефимова, И.А.Ионовой, В.П.Ковалева, Л.В.Щербы, Р.О.Якобсона и др.
Как одну из наиболее выразительных морфологических категорий анализирует род существительных В.П.Ковалев. С его точки зрения, художественно значимыми могут быть два основных типа авторского осмысления грамматического рода. К первому он относит передачу образов женщин и мужчин неличными субстантивами благодаря олицетворению: Ночевала тучка золотая /На груди утеса-великана... (М.Лермонтов.)
Второй тип обыгрывания грамматического рода существительных он усматривает в нарушении соотносительности грамматического рода личных существительных с полом обозначаемых людей. Этот тип грамматической выразительности, в отличие от первого, ученый связывает исключительно с прозаической речью [Ковалев, 1985, с. 97]. Однако, с нашей точки зрения, сюда включены разные по своей лингвистической обусловленности явления — ср.: большая, усатая дедушка (А.М.Горький); русская княгиня Гришка (И.Ильф, Е.Петров); Елизаветъ Воробей (Н.В.Гоголь); усатый нянь (В.Маяковский); Коровья Смерть приближался... (М.Пришвин); «Да кто: он1?» - «Да этот самый женский пол...» (И.Тургенев); Три «нимфа» переглянулись... (И.Ильф, Е.Петров) [Ковалев, 1985, с. 98-99].
Особо выделяется В.П.Ковалевым использование в художественной речи среднего рода. Оно состоит в несоответствии между логической и грамматической категориями: словами среднего рода, обозначающими в языке прежде всего нечто неживое, называются люди, характеристика которых приобретает уничижительный оттенок [Ковалев, 1985, с. 99-100].
Поэтической морфологии существительного посвятила отдельный раздел монографии И.А.Ионова. Она полагает, что выразительные возможности рода субстантивов обусловлены следующими факторами: 1) образованием коррелятов мужского и женского рода при обозначении лиц и одновременном указании на их пол {летающий тарел, геологиня); 2) подчеркиванием грамматического рода у наименований женщин (например, каторжанка, южанка и т.д. в стихотворении Б.Ахмадуллиной «Заклинание»); 3) использованием общеязыковых или авторских (окказиональных) родовых коррелятов при обозначении животных {аистиха, кузнечика, лебедин и пр.); 4) омонимией родовых окончаний существительных мужского и женского рода {день0, ночь0); 5) изменением родовой принадлежности существительных: Облак, как мышь, подбежал и взмахнул/В небо огромным хвостом. (С.Есенин) [Ионова, 1988, с. 44-69].
Экспрессивные возможности рода в аспекте грамматической стилистики рассматривает И.Б.Голуб. Как она полагает, экспрессию грамматического рода существительных в составе художественной речи может обусловить ряд факторов: а) использование существительных женского рода {критикесса, геологиня, гидша и др.); б) применение существительных общего рода {гуляка, писака, тихоня, горемыка) , в) употребление слов типа шляпа, лиса в переносном значении; г) сочетание существительных, различающихся по грамматическому роду, при обозначении одного и того же лица: А невесте скаэ/си, что она подлец. (Н.Гоголь); д) изменение формы рода личных существительных (нянь, фей, нимф); е) образное использование субстантивов мужского и женского рода при олицетворении; ж) употребление существительных с неустойчивой формой рода: Кот Тимофей — открытая душа - / коту Василию принес мыша. (С.Михалков) [Голуб, 1989, с. 36-41].
Анализ аномалий в области согласования и словообразования, связанных с категорией рода существительных, провела Л.В.Зубова на материале поэзии постмодернизма. С точки зрения исследователя, «транспозиция грамматического рода в художественных текстах нередко определена такими тропами, как сравнение, метафора, олицетворение». «Особое значение в поэзии постмодернизма приобрела травестированная цитата, которая тоже оказалась связанной с транспозицией рода» [Зубова. Категория рода..., 2000, с. 209].
Поэтика грамматического рода существительных получила освещение в работах Я.И.Гина. Одной из ключевых в разработанной им теории является проблема корреляции рода и пола в грамматическом олицетворении, в частности, установление соотношения между общеязыковым и лингвопоэтическим признаком пола [Гин, 1996, с. 55-64].
Однако проблема эстетических возможностей грамматического рода субстантивов до последнего времени не ставилась учеными. Отсутствует систематизация типичных случаев актуализации эстетического потенциала этой категории. Не подвергалась анализу структура грамматического значения рода существительных, используемых с определенной эстетической установкой. Не получили глубокого и всестороннего изучения лингвистические механизмы, «включающие в работу» эстетические ресурсы данной морфологической категории. Не произведено системное описание эстетических возможностей грамматического рода с точки зрения использования предметных лексем в составе различных тропов и фигур речи. В силу названных причин мы посчитали необходимым обратиться к рассмотрению проблемы эстетического потенциала грамматического рода существительных на материале художественной речи.
Комплексный, интегрированный подход к описанию материала предполагает его реализацию в нескольких аспектах. В рамках первого аспекта анализа рассмотрим существующие в самом языке предпосылки, способствующие реализации эстетических функций грамматического рода.
Потенциальными эстетическими возможностями обладают существительные, для которых характерно несоответствие между внешней частью знака (signans) и его переводимой семантической частью (signatum)1. Среди таких лексем эстетически продуктивными следует считать: а) субстантивы мужского рода с нулевым окончанием типа человек, врач, фотограф, агроном, редактор, которые называют не только лиц мужского, но и женского пола; б) слова общего рода {тихоня, лежебока, бродяга); в) существительные женского рода, используемые переносно для обозначения лиц мужского пола (баба, жаба, тряпка, шляпа); г) неизменяемые существительные. Эстетизация данных лексем с точки зрения грамматического рода обусловлена тем, что писатель, опираясь на имеющееся в самой языковой единице несоответствие, использует его для реализации идейно-художественного замысла. Например, встретив в тексте существительное человек, читатель настраивается на его восприятие в словарном значении ( живое существо, обладающее даром мышления и речи ), согласно которому в объем понятия включаются лица обоего пола.
Похожие диссертации на Эстетические ресурсы морфологических средств русского языка
