Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА И ИХ ИДЕОЛОГИЧЕСКИЕ КОННОТАЦИИ В ИДИОЛЕКТЕ ЯЗЫКОВОЙ ЛИЧНОСТИ
1.1. Общественно-политические термины и их функции .10
1.2. Ключевые слова политического дискурса 16
1.3. Партия 20
1.4. Политика 33
1.5. Власть 41
1.6. Демократия 45
1.7. Капитализм 49
1.8. Либерализм 54
ВЫВОДЫ 57
ГЛАВА 2. МЕШЮРА КАК ОТРАЖЕНИЕ КОГНИТИВНОГО УРОВНЯ В СТРУКТУРЕ ЯЗЫКОВОЙ ЛИЧНОСТИ
2.1. Концептуальная метафора в парадигме антропоцентрической лингвистики 59
2.2. Метафорическая модель «Россия - больное существо» 62
2.3. Метафорическая модель «Развитие России - это путь (дорога)» 71
2.4. Метафорическая модель «Политическая деятельность - это борьба» 82
2.4.1. Политическалдеятельность - это война 83
2.4.2. Политическая деятельность - это физическая борьба .84
2.4.3. Политическая деятельность - это спортивная борьба .86
2.4.4. Политическая деятельность - это борьба
с «Неизвестным* фактором» 87
2.5. Метафорическая модель «Политическая деятельность это театр» 90
2.5.1. Политическая деятельность - это цирк 93
2.6. Метафорическая модель «Субъект политики - это
представитель животного мира» 94
2.7. Метафорическая модель «Президент - это царь» 98
ВЫВОДЫ 103
ГЛАВА 3. СТЕРЕОТИПЫ РЕЧЕВОГО ОБЩЕНИЯ КАК СРЕДСТВО СОЗДАНИЯ МАСКИ ПОЛИТИЧЕСКОГО ЛИДЕРА
3.1. Имидж политика и стереотипы речевого общения 106
3.2. Советизмы 110
3.3. Библеизмы, конфессиональная лексика 115
3.4. Разрушение стереотипа 117
3.4.1. Фразеологизмы 119
3.4.2. Советизмы 119
3.4.3. Стереотипное клише советского периода 119
3.4.4. Прецедентное высказывание 120
3.4.5. Лозунги старой/новой русской риторики 120
3.4.6. Культурные стереотипы 121
3.5. Стереотипы речевого общения и «пардокс идентичности» 123
3.5.1. Рефлексивы 123
3.5.2. Советизмы 124
3.5.3. Стереотипы нового коммунистического дискурса 124
3.5.4. Фразеологизмы молодежного сленга 125
3.5.5. Прецедентные феномены 125
3.5.6. Фразеологизмы как средство самопрезентации 126
3.6. Прецедентные имена 127
ВЫВОДЫ 129
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 131
ЛИТЕРАТУРА 132
ПРИЛОЖЕНИЕ 149
- Общественно-политические термины и их функции
- Концептуальная метафора в парадигме антропоцентрической лингвистики
- Имидж политика и стереотипы речевого общения
Введение к работе
Внимание современных исследователей речевой коммуникации все больше концентрируется на изучении взаимосвязи и взаимовлияния языка и общества, языка и человека, на поиске ответа на вопрос, «как человек использует язык в качестве орудия общения, ... как в языковых единицах отразился сам человек во всем многообразии его проявлений» (Формановская, 1998, 5).
Первым в отечественном языкознании обратился к изучению проблемы человека В.В.Виноградов (Виноградов, 1999), внесший значительный вклад в формирование представления о феномене языковой личности. Постановка вопроса и попытка теоретического рассмотрения человеческого фактора в языке предполагает расширение предмета языкознания. Обращение к личностно ориентированной лингвистике свидетельствует о методологическом сдвиге, наметившемся в современной науке о языке, «о смене ее базисной парадигматики и переходе от лингвистики «имманентной» с ее установкой рассматривать язык «в самом себе и для себя» к лингвистике антропологической, предполагающей изучать язык в тесной связи с человеком, его сознанием, мышлением» (Серебренников, 1988, 9).
Одним из направлений лингвистики, занимающейся проблемами языковой личности, является психолингвистика (Залевская, 1992, 1995; Ушакова, Латынов, 1995; Слово в действии..., 2000), исследующая с позиций психологии коммуникативный аспект речи и системно описывающая особенности индивида, а также пути коррекции и совершенствования речевого общения.
В рамках антропологической лингвистики развивается и такое направление языкознания, как социолингвистика, изучающая взаимоотношение языка и общества (Крысин, 1992 ; Николаева 1988; 20006 и др.); процессы, присущие большим и малым социальным совокупностям людей (Никитина, 1989; Пауфошима, 1989); происхождение тех или иных речевых особенностей под воздействием экстралингвистических факторов (Береговская, 1996; Крысин, 1992).
Широкий круг проблем связи речи с действительностью, включение фонда знаний собеседников, использование разного рода конвенций рассматриваются в рамках лингвистической прагматики (Пушкин, 1989; Сухих, 1989 1993; Сухих, Зеленская, 1998; Сусов, 1988). Личностно ориентированная прагмалингвистика предполагает учет всех релевантных для речевого поведения личности характеристик (социальных и личностных) в заданной коммуникативной ситуации, образующих основу прагматического контекста.
5 В работах, посвященных культуре речи (Культура парламентской речи, 1994; Сиротинина, 2000; Шмелева, 1998; Ягубова, 2000) и риторике (Михальская, 1996; Волков, 1996; Рождественский, 2000). Языковая личность рассматривается с точки зрения владения различными жанрами речи, речевой техникой аргументации и методов построения высказывания. Выделяются языковые личности по типу речевой культуры, носителями которой они являются (Сиротинина, 1998; Кочеткова, 1998).
Таким образом, феномен языковой личности является объектом исследования различных отраслей лингвистики, что, с одной стороны, позволяет активизировать его изучение, многопланово исследуя различные аспекты изучаемого явления; с другой стороны, в данном случае неизбежны терминологическое и понятийное усложнения ситуации.
Как показывают современные научные исследования, в описании языковой личности допускаются различные подходы. Наряду с термином «языковая личность», под которой понимается «совокупность способностей и характеристик человека, обусловливающих создание и восприятие им речевых произведений (текстов), которые различаются а) степенью структурно-языковой сложности, б) глубиной и точностью отражения действительности, в) определенной целевой направленностью» (Караулов, 1989, 3), в лингвистический обиход вошли понятия «речевая личность» (Прохоров, 1996; Красных, 19986) и «коммуникативная личность» (Сентенберг, 1994; Красных, 19986). Под речевой личностью понимается языковая личность в парадигме реального общения (Прохоров, 1996). Коммуникативная личность - это «конкретный участник конкретного коммуникативного акта, реально действующий в реальной коммуникации» (Красных, 19986, 17).
В антропологически ориентированных научных исследованиях выделяются различные типы языковых личностей, однако наиболее распространенными являются следующие типологии: 1) собственно индивидуальная (Бакирева, 2000; Кудинова, 2000; Леднева, 2000; Лютикова, 1999; Салимова, 2000) 2) групповая, характеризующая данную языковую личность как представителя определенной социальной, профессиональной, возрастной и т.д. группы (Куликова, 2000, Милехина, 2000; Сиротинина, 1997); 3) обобщенная (Карасик, 1994), совокупная (Сентенберг, 1994), словарная (Воркачев, 2001) языковые личности. Исследованный в нашей работе материал позволяет вычленить тип языковой личности политического лидера и рассмотреть его индивидуальные языковые особенности, проявляющиеся в профессиональной сфере: политической коммуникации.
Проблема политической коммуникации в отечественной лингвистике нашла отражение в работах, посвященных изучению тоталитарного языка
6 (Купина, 1995; Зильберт, 1994; Левин, 1998 и др.), перестроечных и постперестроечных инноваций в русском языке конца XX века (Ермакова, 1996; Какорина, 1996; Баранов, Казакевич, 1991; Шейгал, 2000). Под политическим дискурсом в представленной работе понимается вслед за Е.И.Шейгал «любые речевые образования, субъект, адресат или содержание которых относится к сфере политики» (Шейгал, 2000, 23). В парадигме лингвистических исследований разграничиваются три подхода к анализу политического дискурса: дескриптивный, когнитивный и критический.
Изучению языкового поведения политиков и используемых ими ЯЗЫКОВЫХ средств и риторических приемов посвящен ряд работ, выполненных в рамках дескриптивного подхода (Базылев, 1998, 1999; Михальская, 1996; Николаева, 2000а; сборник «Рекламный текст. Семиотика и лингвистика», 2000).
Моделирование когнитивной базы политического дискурса, осуществляемое через анализ фреймов, концептов, метафорических моделей и стереотипов, лежит в основе когнитивного подхода (Баранов, Караулов, 1991; Ильин, 1997; Лассан, 1995; Чудинов, 2001а).
Критический подход направлен на критическое изучение социального неравенства, выраженного в языке или дискурсе (Т. ван Дейк, 1989).
Описывая языковую личность политического лидера мы в большей степени ориентировались на дескриптивный подход, используя элементы когнитивного.
Разработке проблемы политического лидера с использованием методик политической психолингвистики посвящена работа Ю.А.Сорокина (1999), в которой автор стремится реконструировать психопортрет Г.Явлинского. Исследованию речевых портретов Б.Немцова, А.Коржакова, Е.Гайдара, В.Новодворской, А.Лебедя посвящена статья В.Н.Базылева (1998). Делается попытка проследить зависимость идиостиля политика от восприятия его избирателями (Захаренко, Красных, 1999).
Проблема лидерства в структуре социальных отношений рассматривалась в ряде современных социологических работ ( ГГ.Дилигенский, 1994; Ю.А.Левада, 1995, 1996; В.А.Ядов, 2000 и др.).
Исследования в области социальной и политической психологии представлены в научных трудах К.С.Гаджиева (1994, 1997), Н.Н.Ракитянского (1995); А.И.Юрьева (1992), Е.Б.Шестопал (2000); А.М.Эткинда (1993).
Различные аспекты политического лидерства отражены в работах по
политологии Е.В.Егоровой-Гантман (1994), Ф.Н.Ильясова (1997);
Ю.С.Коноплина и В.В.Лобанова (1995); Е.Б.Шестопал и М.В.Новиковой-Грунд (1996).
В диссертационном исследовании использовались достижения в области
политической философии (Почепко, Хомелева, 1998; Панарин, 1996, 1998 и
ДР-)
Таким образом, предлагаемое диссертационное исследование, реализованное в рамках антропоцентрической парадигмы современного языкознания, выполнено на стыке нескольких научных дисциплин и учитывает их достижения: лингвистики, социолингвистики, политологии, политической психологии, политической философии, что определяет его актуальность.
Целью предпринятого исследования является изучение политического лидера как языковой личности с опорой на ключевые слова, доминантные метафоры и стереотипы речевого общения. Осуществление цели предполагает решение следующих задач:
описание семантики и выявление отличительных особенностей функционирования ряда ключевых слов как опорных элементов дискурса языковой личности;
выявление и описание доминантных (Чудинов, 2001а) метафорических моделей, отражающих когнитивный и прагматический уровни политического лидера как языковой личности; определение индивидуальной специфики этих моделей;
определение роли речевых стереотипов в создании языковой маски политика;
установление зависимости языка политика от его политической и социальной ориентации языковой личности политика.
Объектом исследования является языковая личность политического лидера, понимаемая как наиболее авторитетная личность, обладающая «персонифицированными способностями социально-психологического контроля, воздействия», за которой «определенная группа людей признает право на специфическую организаторскую, идеологическую и управленческую роль» (Нефедова, 1997, 13). Интерес к языковой личности политика объясняется тем, что лидер в современной российской политической коммуникации воспринимается как «метонимический знак, заменяющий группу» (Шейгал, 2000, 105). С данной функцией связана персонализация политических партий и движений, которых в современной России так много, что названия перестают выполнять идентифицирующую функцию, тогда как по именам лидеров они легко опознаются (движение Лужкова, партия Лебедя). Будучи представителем политической группы, политик одновременно предстает как символ определенных политических взглядов, концепций, направлений. Главными объектами изучения были выбраны Б.Немцов, Г.Явлинский и Г.Зюганов как представители трех наиболее заметных направлений в политической сфере, чьи высказывания рассматриваются в
8 сопоставлении с высказываниями других участников политического дискурса. Материалом исследования стали тексты (всего 141) интервью с политическими лидерами, опубликованные на страницах периодической печати с 1995 по 2000 г.; кроме того, в нескольких случаях для более яркой иллюстрации автор привлекает материалы теле- и радиоинтервью, а также интернет-конференции. Временные рамки исследования определялись тем, что, во-первых, период между двумя выборами признан самостоятельным этапом в российском политическом процессе (Туруевцев, 2001); во-вторых, тем, что наиболее полно специфика политического дискурса проявляется в моменты острой борьбы (Дука, 1998, 17). В связи с этим время накануне выборов в Государственную Думу (1995 и 1999 годов) и президентских выборов в России (1996 и 2000 годов) представлялось наиболее оптимальным при отборе материала исследования.
Выбор жанра интервью обусловлен тем, что:
в нем выявляются нравственные и духовные характеристики определенного человека, личность которого по той или иной причине интересует читателя;
национально-культурной информативностью интервью, постановкой важнейших вопросов текущего момента, нередко государственного значения;
наличием значительного количества лексических единиц, многие из которых обладают национально-культурным компонентом.
Основными методами исследования послужили метод описания личности, выраженной в языке; метод лингвокогнитивного подхода к изучаемому материалу; метод дискурсивного анализа.
Научная новизна исследования состоит в том, что в нем впервые сделана попытка описать современного российского политического лидера как языковую личность.
Теоретическая и практическая значимость исследования обусловлена возможностью применения результатов, полученных в процессе работы; в курсах лекций по культуре речи, риторике, стилистике, лексикологии; в преподавании русского языка как иностранного студентам продвинутого этапа обучения. Кроме того, результаты настоящего исследования могут быть использованы при составлении словарей; а также на занятиях по социологии и политологии в различных учебных заведениях.
На защиту вынесены следующие положения:
основные особенности языковой личности находят отражение в структуре дискурса;
индивидуальность языковой личности политика можно выявить и
9 описать на основании созданного им дискурса;
семантика ключевых слов, метафорические модели, стереотипы речевого общения, избранные в качестве опорных звеньев анализа, позволяют сделать выводы о специфике языковой личности;
существует зависимость приемов речевого воздействия от политической ориентации лидера как языковой личности.
Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованной литературы, словарей и справочников, перечня текстовых источников и приложения.
Общественно-политические термины и их функции
Распад СССР вызвал смену всей концептуальной политической парадигмы и способствовал формированию новой системы ценностных доминант и ценностных антиномий. Политические ценности понимаются нами как «совокупность идей, представлений и соответствующих им социально-психологических образований (установок, стереотипов, переживаний и т.д.), определяющих целеполагание, выбор средств и методов деятельности, степень последовательности их реализации и применения в текущей политической практике (Политология. Энциклопедический..., 1993, 391).
Политика, совершенно свободная от каких бы то ни было ценностных детерминант, невозможна, поскольку в основе даже казалось бы совершенно алогичных, спонтанных, хаотичных действий государственных деятелей находится их идеологическая подоплека. Всегда происходит преломление самых казалось бы логичных и оптимальных поступков сквозь призму тех ценностей, которые доминируют в этом обществе, даже если правящая элита и не вполне разделяет их.
Несомненно, что в любом обществе существует некоторое количество ценностных или идеологических систем, существенно отличающихся друг от друга. Они могут находиться в состоянии крайне острой и непримиримой конкурентной борьбы, могут сосуществовать на основе определенных компромиссов, могут существовать, практически не пересекаясь, т.е. набор вариантов их взаимодействия достаточно велик. Столкновение старых представлений с новыми приводит к жесткому конфликту, переходящему на страницы газет и журналов. В центре борьбы мнений оказываются ценностные категории - когнитивные конструкции, определяющие поведение человека и восприятие им действительности, формирующие оценки происходящих событий и разделяющие наше окружение на друзей и врагов.
Привычные концептуальные противопоставления «наш социалистическое народовластие - их/буржуазная демократия», «наши советы - их парламент», наши права - их права» (бесправие для бедных и свобода для богатых), «наше единство - их плюрализм», имевшие отчетливый оценочный коррелят «хорошо - плохо», размывались. Это происходит либо за счет появления нового компонента (демократия как общечеловеческая ценность), либо в результате переосмысления одного из членов (осознание того, что наши советы должны выполнять именно парламентские функции), либо в процессе переосмысления двух составляющих. Одовременно с концептуальным размыванием ценностных оппозиций происходит утрата свойственного им оценочного коррелята - весьма существенного фактора принятия решений, структурирующего наш опыт и превращающего наши действия в поступки. «Поскольку такое размывание носит массовый характер, возникает ценностная неопределенность и ценностный дефицит, рождающие психологический дискомфорт... и специфические для революционной ситуации когнитивные процессы:
- мобилизацию новых ценностей;
- актуализацию ценностей непосредственно предшествующего социльно-политического периода;
- актуализацию культурно обусловленных ценностей, имеющих глубокие корни в общественном сознании социума.
Эти когнитивные процессы приводят к ценностному размежеванию, которое и дает начало когнитивному конфликту, осложняющему любые попытки достижения консенсуса» (Рекламный текст, 2000, 148).
Смена ценностей ведет к поиску новой идеологии. Последние годы в России ознаменованы поиском новой идеологии, системы ценностей, лежащих в основе политического поведения. Поиски новых идей, способных консолидировать российское общество, важны не только для россиян: за этим процессом с интересом наблюдают и иностранцы, в частности, те, которые изучают русский язык.
Однако в силу того, что на протяжении Х1Х-ХХ веков происходила борьба и смена оценок по отношению к таким ключевым, наиболее значимым и важным, словам политического дискурса, как «власть», «политика», «народ» и др., презентация и семантизация подобных лексем инофонам представляет значительную трудность. Особенно это относится к словам, имеющим единое индоевропейское обозначение, генетически тождественным, звучащим и обозначающим в русском языке и родном языке инофона, казалось бы, то же самое, но имеющим свою историю и свои индивидуальные особенности функционирования: «партия», «демократия», «патриотизм», «либерализм».
Сложность в экспликации подобных слов объясняется тем, что, во-первых, слова-эквивалентны родного языка инофона могут иметь иную коннотацию, чем та, которая существует у данных слов в русском языке; во-вторых, значения подобных слов размыты или полярны, они выступают как окрашенные ярко положительно, ярко отрицательно или остаются нейтральными для разных групп населения России, т.к. у каждой из политических партий и групп существуют свой политический словарь, свои символы, значительно отличающиеся друг от друга.
В условиях складывающейся многопартийности наряду с процессом выработки партиями соответствующей идеологии идет процесс поисков адекватного языка для ее выражения. «Различные языки - это не различное обозначение одного и того же предмета, а разные видения его» (Гумбольдт, 1984, 9). Восприятие одного и того же факта, события может быть совершенно различно у людей разной политической ориентации. «Современное состояние языка характеризуется «идеологической неупорядоченностью». Мы прослеживаем опасный период ломки тоталитарных стереотипов. Обвальная деиделогизация языка соседствует с неупорядоченной идеологизацией» (Купина, 1998,212).
В этой главе мы намерены рассмотреть такие общественно-политические термины, как «партия», «власть», «политика», «капитализм», «демократия», «либерализм» в индивидуальном использовании политическими лидерами.
Концептуальная метафора в парадигме антропоцентрической лингвистики
Одной из наиболее важных проблем в сфере политического языка является изучение функционирования образных средств в современной политической речи, в частности, метафор как «самого простого приема переосмысления и усиления образного сигнала» (Телия, 1986, 70).
Как справедливо отмечает А.П.Чудинов, «у каждого времени - своя система метафор. Каждый новый этап социального развития страны отражается в метафорическом зеркале, где вне зависимости от чьих-либо намерений фиксируется подлинная картина общественного самосознания. Система базисных метафор - своего рода ключ к пониманию «духа времени» (Чудинов, 2001 в, 31).
Идея базовых, или концептуальных, метафор заключается в том, что значительная часть социальной реальности осмысливается в метафорических терминах, общих для всех членов «национально-лингво-культурного сообщества» (Красных, 19986). «Наша обыденная понятийная система, на языке которой мы думаем и действуем, по сути своей метафорична... Метафоры могут творить для нас реалии, в особенности социальные реалии... Метафора может стать ориентиром для будущего действия» (Лакофф, Джонсон, 1987, 145).
Постановка вопроса о метафоре как средстве формирования концептов стала возможной в теории интеракции, рассматривающей метафору как взаимодействие двух участвующих в ней сущностей, - обозначаемого и образного средства. Концептуальная метафора выражает связь между понятием, как способом отражения мира сознанием, и использованием словесной языковой формы в процессе этого отражения.
В метафорах, выражающих индивидуальное видение мира, ведущую роль играют субъективные, образные и эмоциональные установки автора. Когнитивная активность человека связана с его способностью совершать концептуализацию и освоение более сложных абстрактных сущностей через более простые и конкретные.
Одной из главных функций метафоры в политической сфере является ее концептуальная роль, которая основывается на ее способности формировать новые концепты, исходя из уже сформированных понятий. Входя в образный контекст, концептуальная метафора реализует свои креативные потенции, обусловленные коммуникативной направленностью.
Формирование концепта в политическом дискурсе чаще всего опосредовано прагматической интенцией языковой личности политика. Прагматическая направленность политических метафор состоит в том, что субъект, дающий оценку, стремится к формированию у адресата тождественного отношения к объекту оценки.
Для оптимального воздействия на адресата и достижения коммуникативной цели в условиях заданной ситуации общения в образ, создаваемый на основе тропа, автор вводит распространители, коннотативно нагруженные единицы, используемые для создания экспрессивного эффекта.
Языковой образ, содержащийся в метафоре, богат импликациями, которые актуализируют в сознании человека ассоциативные связи. Для реконструкции смысла метафоры, мотивированной разнообразными ассоциативными связями первичных значений основного и вспомогательного средств, для ее осмысления необходимо восстановление этих связей и закономерностей, необходим «когнитивный аналог» (Баранов, Караулов. Словарь...) реальных связей сущностей объективного мира, их взаимодействий и зависимостей. «Когнитивный аналог» создается на основе классификационных связей метафорических единиц.
Коннотативные понятия антропоцентричны. Они отражают явления через призму человеческого сознания. В связи с этим при анализе коннотативных метафорических структур особое внимание следует уделять выявлению обобщенных представлений об окружающем человека мире, о моральных и этических нормах, сложившихся в данном языковом коллективе и отраженных в структуре метафорических переносов, обладающих общепринятым коллективно осознанным аксиологическим значением.
Организация материала в работе в значительной мере опирается на понятие «метафорическая модель». Вслед за А.Н.Барановым и Ю.Н.Карауловым, под метафорической моделью мы понимаем понятийную область (область источника в когнитивной интерпретации метафоры), элементы которой (смыслы и сочетания смыслов) связаны различными семантическими отношениями (Баранов, Караулов, Словарь русских..., 1994, ХУ).
Имидж политика и стереотипы речевого общения
Проблема личности лидера всегда занимала центральное место в анализе российской политики (Егорова-Гантман, 1994; Шестопал,1996, 1997; Коноплин, Лобанов, 1995; Ильясов, 1997 и др.). Все специалисты сходятся во мнении, что во все времена, от Ивана Грозного до Ельцина, отечественный политический процесс во многом определялся личностными его составляющими. Повороты в российской истории не могут быть поняты без учета того, кто правил страной, каким бы ни был титул правителя: царь, генеральный секретарь или президент.
Приход М.Горбачева и других лидеров перестройки являлся революционным с точки зрения стиля. В политику вошли яркие, неповторимые индивидуальности. «Личностно окрашенными стали их речь, жесты, поступки. Чем более непохожими на прежних вождей, критичными по отношения к ним они были, тем реальнее казался шанс выдвинуться. Политика с 1985 г. становилась все более публичной, а следовательно, вопрос о том, что от руководителя ожидает общество превратился в один из главных в свете новых демократических норм» (Шестопал, 1996, 57).
Постперестроечный период принес очередную смену парадигмы лидерства. Прежде всего сменились доминирующие роли. Выдвинувшиеся на волне перестройки политические лидеры привлекали своей необычной яркой риторикой, запоминающейся манерой общения и идеологическим разнообразием.
В последние годы наметилась новая политическая мода. На место «шоумена» пришел «хозяйственник», классическим воплощением которого стал московский мэр Ю.Лужков.
Социальный и политический кризис последних лет потребовал от лидеров демонстрации их личностного потенциала. При этом набор личностных переменных оценивается гражданами как в целом (общее восприятие), так и дифференцированно в контексте политической ситуации. «Чтобы удержаться «в седле» в кризисной ситуации, политику приходится быстро реагировать на изменения ожиданий избирателей и демонстрировать свое политическое «лицо» с разных сторон» (Шестопал, 2000, 225).
В политической психологии (см., например, Дилигенский, 1996) выделяется два самостоятельных типа лидерства: лидерство «лицом к лицу», осуществляемое в небольших группах, где все участники процесса имеют возможность непосредственно взаимодействовать между собой и «отдаленное» лидерство, т.е. лидерство вождей, за которыми идут многочисленные массы.
Особенностью политического лидерства на современном этапе является то, что оно все больше начинает приобретать виртуальный характер, т.е. зачастую граждане не имеют непосредственного контакта с политиком, и взаимодействуют не с реальным политиком, не с личностью, а с его образом. Можно даже сказать, что именно образы политических лидеров стали самостоятельным фактором, влияющим на политический процесс, особенно в ходе выборов.
«Отдаленное лидерство» имеет свои специфические особенности. Его важнейшей чертой является то, что общение лидеров с последователями в случаях «отдаленного лидерства» редко осуществляется непосредственно в личных контактах. Определяющим для него становится опосредованное общение. А это означает не только то, что взаимодействие происходит с помощью различных средств массовой информации, но и то, что между лидерами и его последователями появляется такой промежуточный элемент, как имидж лидера.
В связи с этим необходимо отметить, что нас интересовала лишь публичная сторона личности политика, т.е. те ее аспекты, о которых могут судить и эксперты, и неспециалисты. Именно имидж, «лидер-для публики», выполняет в данном случае лидерские функции. Таким образом, в качестве лидера мы имеем здесь не реальную личность, как в случае лидера «лицом-к-лицу», а образ лидера. Этот образ формируется в результате коммуникации между политиком и аудиторией. Как отмечают исследователи, при такой ситуации отступают на второй план традиционные проблемы психологии лидерства: какие черты личности и характера необходимы лидеру («теория черт»), какой тип личности требуется в той или иной специфической ситуации (ситуационная теория лидерства) (Егорова-Гантман, 1994, 95).
Мы не можем согласиться с мнением, что «лидер-для публики» как сконструированный образ может обладать практически любыми заданными характеристиками, соответствующими ожиданиям публики (Егорова-Гантман, 1994). Исследованный нами материал убедительно показывает, что личность политика проявляется в его речи, достаточно часто противореча конструируемому образу. Безусловно, что эти случаи наиболее интересны при моделировании языковой личности политического лидера.
Имидж должен соответствовать не только личностным особенностям политика или содержанию рекламируемой политической идеи, но и ожиданиям социальной среды. Известно, что каждый политик опирается на определенную часть электората. Наиболее ярко это проявляется в период обострения предвыборной борьбы. Очевидно, апеллируя к своему электорату, стараясь привлечь избирателей на свою сторону, политик обращается к некоторым феноменам, наиболее близким и понятным его потенциальным избирателям.
Исследователи политического дискурса обращают внимание на то, что «каждый политик имеет некоторое - осознанное или неосознанное -представление о тех элементах русского культурного пространства, которые, по его мнению, максимально близки «его» электорату, ориентируется на них и, опираясь на данные представления, строит свою деятельность по созданию некоего «квазимезосоциума» (т.е. своего электората). Последний может включать в себя представителей разных мини- и мезосоциумов, объединенных некоторым коллективным когнитивным пространством, «искусственно созданным» политиком. «Искусственность» такого коллективного когнитивного пространства объясняется тем, что, с одной стороны, в процессе своей деятельности политик «отбирает» необходимые ему элементы разных коллективных когнитивных пространств и когнитивной базы, а с другой - та или иная часть электората, объединенная некоторыми общими представлениями, выбирает того политика, который наиболее точно и последовательно выражает наиболее актуальные (приемлемые) идеи, обусловленные определенной совокупностью представлений. Иначе говоря, связь политик - электорат носит двунаправленный характер.
Однако на выбор «своего» политика, помимо факторов «рациональных», влияют и факторы «иррациональные». Ведь не секрет, что не все, выбирающие определенного политического деятеля, досконально или хотя бы приблизительно знают его программу. Иначе говоря, совпадение или несовпадение взглядов всегда является определяющим в выборе «своего» политика (Захаренко, Красных, 1998, 44).
