Содержание к диссертации
Введение
Глава I Читатель в процессе работы Толстого над «Войной и миром» 13
1. На подступах к великой книге 14
2. О созидании читательского потенциала «Войны и мира» 32
Глава II Восприятие «Войны и мира» читателями - современниками Л.Н. Толстого (1869-1910) 54
1. Восприятие «Войны и мира» в 1870-е годы 55
2. Восприятие «Войны и мира» в 1880-е годы 70
3. Восприятие «Войны и мира» в 1890-1900-е годы 81
Глава III Из истории восприятия романа «Война и мир» в Советской России 108
1. Критика и литературоведение 1920-х годов 108
2. Направленное чтение «Войны и мира» в русской школе XX века 121
3. Школьные сочинения как материал для изучения современного восприятия «Войны и мира» 128
Заключение 135
Список литературы 148
- На подступах к великой книге
- Восприятие «Войны и мира» в 1870-е годы
- Восприятие «Войны и мира» в 1890-1900-е годы
- Школьные сочинения как материал для изучения современного восприятия «Войны и мира»
На подступах к великой книге
Известные высказывания молодого Толстого о «воображаемом читателе», сопровождавшие его первое произведение, давно широко цитируются. Более того, они подвергались уже предварительному осмыслению . Но еще не сопоставлены между собою различные понятия и определения из этого цикла и, главное, они не соотнесены еще с конкретными творческими усилиями писателя в его работе над «главным» произведением -«Войной и миром». Мы попытаемся выполнить хотя бы в некоторых моментах, обе эти задачи. При этом мы отдаем себе отчет в том, что сложившаяся система суждений Толстого в процессе работы над «Детством», не может быть механически применена к «Войне и миру». Мы рассматриваем эту систему как исходный пункт, понимая, что общие контуры творческой модели читателя оставались неизменными, но обогащались с каждым новым произведением Толстого. Впрочем, эта динамика видна уже и в 1850-е гг. «Всякий автор - в самом обширном смысле этого слова, - когда пишет что бы то ни было, непременно представляет себе, каким образом подействует написанное», - замечает Толстой в 1852 г., «отдавая дань общей всем авторам слабости - обращаться к читателю» (1, 207).
Уяснить для себя отношение автора и читателя, прокомментировать это отношение для людей, на которых должно подействовать написанное, поделиться с читателем мыслями о нем самом откровенно и даже «с грубостью и неплавностью в иных местах слога» (1, 209) - вот те задачи, которые ставит перед собою Толстой в обращении «К читателям», предпосланном им ко второй редакции повести «Детство» (1852). Так уже в этом первом произведении Толстого ставятся связанные с читательским восприятием вопросы, которые будут волновать Толстого на протяжении всей жизни, возрастая количественно и изменяясь качественно, отражая этапы становления его как художника и мыслителя.
«Слабость обращаться к читателю» осознавалась Толстым как задача серьезная и чрезвычайно важная. Неизбежная сопричастность читателя к процессу творчества, читательская позиция в оценке произведения ощущалась писателе достаточно остро. Отсюда прямое обращение «К читателям», имеющее своей целью четко обозначить авторскую позицию, тем самым исключая по возможности будущие разночтения.
Говоря о «воображаемом читателе» вообще. Толстой замечает: «Одно место может нравиться одному, другое - другому... Всякая откровенно выраженная мысль, как бы она ни была ложна, всякая ясно переданная фантазия, как бы ни была нелепа, не могут не найти сочувствия в какой-нибудь душе» (1, 207). Здесь обрисован читатель не конкретный, а просто разный. Далее он осмысляется глубже. Читатели делятся в сознании Толстого на две группы: «избранный читатель», который прочтет автора с удовольствием, и читатель, который по определенным своим человеческим качествам не попал в число «избранных». Качества же эти задаются самим писателем: «Чтобы быть принято в число моих избранных читателей, я требую очень немногого: чтобы вы были чувствительны, то есть могли бы иногда пожалеть от души и даже пролить несколько слез об вымышленном лице, которого вы полюбили, и от сердца порадоваться за него, и не стыдились бы этого; чтобы вы любили свои воспоминания; чтобы вы, читая мою повесть, искали таких мест, которые заденут вас за сердце, а не таких, которые заставят вас смеяться; чтобы вы из зависти не презирали хорошего круга, ежели вы даже не принадлежите к нему, но смотрите на него спокойно и беспристрастно - я принимаю вас в число избранных» (1, 208).
В плане осознания этой авторской модели будет интересно рассмотреть людей, которые исключаются писателем из круга «избранных», что достаточно красноречиво говорит о его отношении к ним. Толстой, таким образом, «не принимает» людей бесчувственных, не любящих свои воспоминания, «нерелигиозных», завистливых, способных презирать окружающих. Нетрудно заметить, что основным качеством «избранного читателя» должна быть чувствительность, с которой связаны и «любовь к своим воспоминаниям», и религиозность, и поиски мест, которые «заденут сердце». Можно думать, что такое качество, как «любовь к своим воспоминаниям», было порождено более, чем другие, конкретным произведением, а именно повестью «Детство». Таким образом, «воображаемый читатель» своеобразно «привязан» к конкретному замыслу и его художественному воплощению.
Конструируя облик «воображаемого читателя». Толстой не ограничивается перечисленными выше качествами. Главное для него, чтобы читатель был человеком «понимающим», «одним из тех людей, с которыми когда познакомишься, видишь, что не нужно толковать свои чувства и свое направление, а видишь, что он понимает меня, что всякий звук в моей душе отзовется в нем» (1, 208). «Избранный читатель» должен быть «понимающим» - это главное для Толстого. В письме его А.А. Фету от 23 января 1865 г. мы находим: «На днях выйдет первая половина 1-й части 1805 года. Пожалуйста, подробнее напишите свое мнение. Ваше мнение да еще мнение человека, которого я не люблю тем более, чем более я вырастаю большой, мне дорого-Тургенева. Он поиметь...» (61, 72).
Необходимо остановиться еще на одном высказывании, по времени появившемся раньше, чем обращение «К читателям». 2 января 1852 г. Толстой записал в дневнике: «Всякий писатель для своего сочинения имеет в виду особенный разряд идеальных читателей. Нужно ясно определить себе требования этих идеальных читателей, и ежели в действительности есть хотя во всем мире два таких читателя, - писать только для них» (46, 242). По Толстому, воздействие автора может ограничиться даже двумя воспринимающими, если они воплощают в себе определенную эстетическую модель восприятия. Интересное замечание было сделано писателем в декабре 1853 - январе 1854 г.: «На всякое сочинение свое, критикуя его, смотреть с точки зрения читателя, ищущего в книге только занимательности» (46, 289).
Создание таких типов читателя, как «идеальный», «избранный», «понимающий» и тот, который ищет «в книге только занимательности», -а появились они именно в такой последовательности - позволяет говорить о постепенном расширении круга толстовского «воображаемого читателя» и свидетельствует о напряженных творческих поисках художником своей читательской модели, о желании «составить себе ясное, определенное понятие о уме, качествах и направлении предполагаемого читателя» (1, 207). Все это, несомненно, имеет связь с творческим мужанием, расширением писательского кругозора Толстого и, быть может, потенциальным возрастанием его демократизма. Художник должен ориентироваться не только на своих, любимых и понимающих читателей, но и на тех, кто «ищет в книге только занимательности», хотя отношение к ним самого Толстого не может не быть негативным. Круг «предполагаемого читателя» расширяется по мере того, как расширяется мировоззрение автора, его писательское я, вбирающее в себя все новое или по-новому осознанное, по мере того, как возникает новый круг вопросов, которые художник считает важными для себя и искусства в целом.
Роман «Война и мир» создавался в исторически знаменательные «шестидесятые годы», в период широкой демократизации русской литературы. Сама эпоха должна была вызвать у писателя новые «читательские ощущения». «Эпопея Толстого возводила на новый уровень литературно-эстетическое сознание современников и обладала в этом смысле колоссальной энергией общения, «потенциалами восприятия» исключительной силы и действенности»4. Период работы над «великой книгой» многое дал Толстому в расширении его «читательских» представлений. Роман «Война и мир» оказался вновь окруженным целым потоком размышлений о читателе.
Восприятие «Войны и мира» в 1870-е годы
Проанализировать восприятие «Войны и мира» 1870-е гг.- задача довольно скромная. Однако это не самоцель. Перспективное рассмотрение возможно большего временного отрезка под этим углом зрения - вот та цель, одним из звеньев которой и являются 1870-е гг. Специфика этого периода заключается в том, что именно 1870 г. (наряду с 1869-м) стал временем появления первых отзывов о «Войне и мире» как о законченном, цельном произведении. Анализ отдельных критических выступлений и частных высказываний по поводу «великой книги» можно найти у многих исследователей, но он, как правило, преследует другие цели. Наша же задача в изучении восприятия «Войны и мира» предполагает не только конкретную историческую направленность (с 1870-го по 1880-й), но имеет также обобщающий характер по отношению к означенному периоду и в таком ракурсе раньше еще не ставилось. Следует оговориться, что основным материалом исследования стали журнальные выступления, что определенным образом повлияло на выводы.
«Имеют свои судьбы книги, - писал Л.Н. Толстой в упомянутом письме и продолжал: - и авторы чувствуют эти судьбы. Издавая "Войну и мир", я знал, что она исполнена недостатков, но знал, что она будет иметь тот самый успех, какой она имела». А годом раньше в письме к тому же корреспонденту от 13 сентября говорилось: «Похвалы действуют на меня вредно (я слишком склонен верить справедливости их), и я с великим трудом только недавно сумел искоренить в себе ту дурь, которую произвел во мне успех моей книги» (61, 251). Пресса писала в подтверждение Толстому: «Роман служил предметом разговоров, суждений и большею частию самых восторженных похвал. Даже критика наша, полная такой разноголосицы при оценке произведений искусства, отнеслась к сочинению Л.Н. Толстого с замечательным вниманием и симпатией»2. С этим суждением из № 3 «Сына отечества» за 1870 г. перекликается оценка П.Н. Ткачева: «В общем, однако ж, все написанное о "Войне и мире", имеет хвалебный характер» .
Итак, симпатии, похвалы, восторг. Однако в 1883 г. Толстой в разговоре с Г.А. Русановым вспоминал: «Прежде ведь меня ужасно бранили как мыслителя. Вы помните, что было после "Войны и мира"»»4 В статье А. Вощинникова «Новые книги» находим следующее мнение: «Автора во многом и многие упрекали, отчасти справедливо» . В «Военном сбор-нике» отмечалось: «Критики с наибольшим вниманием останавливались на отрицательной стороне его (романа. - В.Ю.), на промахах и ошибках, которые они склонны были видеть в труде автора, о достоинствах же сочинения почти всегда уминается вскользь» .
Б.М. Эйхенбаум писал: «Окончание "Войны и мира" было для Толстого началом невеселой полосы сомнений, исканий и борьбы с самим собой. Слева он объявлен реакционером, справа - нигилистом. Своим его признали только новые славянофилы, "почвенники", возобновившие борьбу с западниками». Он же констатировал: «Толстой оскорблен журнальными отзывами о "Войне и мире"» .
Итак, упреки, брань, отрицание - и (вспомним) - симпатии, похвалы, восторг. И это касается не только отзывов обобщающего характера: в противовес любому суждению по поводу «Войны и мира» почти всегда можно найти другое, противоположное. Так, стали притчей во языцех нападки на философские воззрения Толстого, нашедшие свое отражение в произведении. Однако были и иные мнения. В одной из статей «Петербургской газеты» за 1870 г. (№ 2) встречается фраза: «Некоторые господа приходят в телячий восторг от философии графа Толстого» . А в упомянутой уже статье П.Н. Ткачев замечает: «Не только за свой художественный талант, но и за это миросозерцание граф Толстой уважается критикою самых разнообразных оттенков. Они говорят, что перед ним и Бокль, и Милль, Фейербах, Дарвин и Молешотт и даже Бюнер - швах» . В известной статье Н.К. Михайловского «Десница и шуйца Льва Толстого» о философском приложении к «Войне и миру» (имеется в виду издание 1873 г.) говорится как о «много осмеянном одними и много расхваленном другими» . Существовала и особая точка зрения, что философия автора «Войны и мира» не нова и не может претендовать на оригинальность. Так, A.M. Скабичевский в статье «Граф Л.Н. Толстой как художник и мыслитель» пишет, что «Толстой додумался до таких историко-философских истин, которые давно уже были открыты до него, но он их снова открыл для самого себя» . Сходное мнение, правда, по другому поводу, высказывал М. Драгомиров в статье «"Война и мир" с военной точки зрения». Он писал, что Толстой провозглашает «чуть не за открытие того, что в ней (в теории военного искусства. - В.Ю.) уже принято до его указаний»12.
За некомпетентность в вопросах военного искусства и за неточности в исторических описаниях Толстому делалось немало упреков. Но существовали и другие мнения. «Биржевые Ведомости» писали: «Художник занял таким образом возвышенный пункт относительно неточности исторических изысканий и самодовольной кропотливости военной науки. Идея превосходная, величавостию соответствующая великим событиям и благодарная для истинно художнического таланта» 3.
Широко известны многочисленные высказывания, в которых многие почитатели таланта Толстого ставили ему в вину то, что у него «герои и Наполеоны сведены с пьедестала до людей» 4. Однако это не мешало критикам признавать и достоинства романа. Указывая, что в романе Толстого Наполеон представлен не страшным, не умным, не волевым человеком, Н.Н. Страхов в «Критическом разборе "Войны и мира"» тем не менее замечал: «Изображение Наполеона все-таки изумительно верно»15. А в одном из номеров «Сына отечества» за 1870 г. отмечается: «Как живы и верны его Наполеон и Кутузов, Пьер Безухий и князь Болконский, император Александр I и Растопчин, княжна Марья и Наташа Ростова, Василий Денисов и последний русский солдат»16. И еще два мнения. «Петербургская газета» отмечала, что с философией Толстого под силу справиться только только под горячую руку мог сказать, что «граф ев олстои - конфетный талант и всем по плечу» .
Восприятие «Войны и мира» в 1890-1900-е годы
1890-е гг., наряду с 1880-ми, - время, когда читательская аудитория романа-эпопеи значительно расширила свои границы. Прежде всего, за счет международного читателя, получившего возможность пользоваться достаточно профессиональными переводами. Например, в 1892 г. появилось первое собрание сочинений Толстого на немецком языке. И именно по произведениям великого русского писателя (и, прежде всего, по «Войне и миру») многие немецкие читатели впервые познавали Россию, ее историю, природу, уклад жизни людей. В своем дневнике Т.Л. Сухотина-Толстая вспоминала, что 18 февраля 1894 г. молодая немка Ванда фон Мерц в разговоре в поезде говорила «о природе, о России, о меланхоличности русской природы, которую она чувствовала, читая «Войну и мир»81. Показательным этот пример можно считать в том смысле, что «Война и мир» заинтересовала «простого» читателя, молодую девушку, хотя, по всей видимости, она имела достаточно высокий и социальный, и образовательный ценз.
Растет круг читателя романа-эпопеи и в России, расширяясь, в частности, в социальном плане. Это, несомненно, было следствием, во-первых, повышения общего образовательного уровня населения, а во-вторых, того места, которое занял к этому времени в русской литературе и общественной жизни сам Толстой. Соприкасаясь с «великой книгой», каждый находит для себя что-то ценное.
Т.Л. Мотылева писала, что во второй половине 1890-х гг. «Война и мир» находилась в руках у всех русских девушек. То есть, можно предположить, что роман-эпопея становится «модной» книгой, прочитывается не только как необходимая часть литературного образования молодых людей, но и как увлекательный любовный роман. К ней обращаются и в трудные минуты жизни. Так, один из узников Шлиссельбургской крепости А. Морозов (автор книги «Повести моей жизни») в письме к матери от февраля 1899 г. высказывает мнение, что «находящиеся сейчас в большой славе проповеднические произведения Льва Толстого» не могут сравниться с его старыми романами "Война и мир" и "Анна Каренина"»82. А через год он сообщает родным, что вновь обратился к «Войне и миру», и новое его впечатление таково: «Толстой такой великий художник, что его каждый раз читаешь с новым удовольствием»83.
Находили «удовольствие» в общении с «Войной и миром» даже крестьяне. К.Н. Леонтьев в 1890 г. вспоминал, что однажды ему пришлось читать громко «Войну и мир» двум очень молодым, но умным и развитым мужу и жене из крестьян и ... произведение их обоих интересовало и восхищало до того, что по окончании чтения оба беспокоились о судьбе Пьера, как о живом человеке. Молодая жена говорила: "Ну, слава Богу, что Пьер устроился; только бы с его бесхарактерностью - не разорился бы он!" А муж возражал: "Ну нет, теперь Наташа не даст ему разориться"84. О крепостном праве они оба и забыли, хоть сами били дети крепостных, до того граф Толстой сумел заставить их полюбить своих дворян»85.
А вот пример чисто «профессионального» интереса к героям «Войны и мира». А.П. Чехов увидел одну из сюжетных коллизий произведения глазами врача: «...Если бы я был около князя Андрея, то я бы его вылечил. Странно читать, что рана князя, богатого человека, проводившего дни и ночи с доктором, пользовавшегося уходом Наташи и Сони, издавала трупный запах. Какая паршивая была тогда медицина...»86 А вот его же отзыв, но его уже можно, наверное, считать взглядом не простого читателя, но профессионала-писателя: «Каждую ночь просыпаюсь и читаю "Войну и мир". Читаешь с таким удовольствием и с таким наивным удивлением, как будто раньше не читал. Замечательно хорошо»87.
Интерес вызывает и та широта восприятия «Войны и мира», которую демонстрировали другие (кроме Чехова) «большие люди» (ведь как раз им Толстой давал право судить произведение). Например, 21-летний Генрих Манн почувствовал в романе-эпопее созвучие своей молодости и, не уточняя биографических фактов, предполагал в 1893 г., что Толстой «написал роман, видимо, в молодые годы», когда был «юным сорвиголовой ... поэтом, одержимым радостью творчества, когда любил преимущественно людей действия, конский топот и гром сражений»88. Ромен Роллан в 1895 г., перечитывая «Войну и мир», в письме к Мальвиде фон Мейзенбург выражал свое восхищение масштабностью и величием произведения, называл его «божественной книгой», «единственной, которая производит на меня такое же впечатление, как Шекспир», писал, что «это океан, суровый и невозмутимый, где смешаны радости и страдания, - это поэма современного мира»89. А Стефан Жеромский в одном из писем 1892 г. к своей невесте признавал Толстого мэтром, у которого следует учиться: «Читаю ... "Войну и мир" и учусь подлинной психологии»90.
Широкий диапазон читательского восприятия «Войны и мира», в 1890-е гг. вбирал в себя, тем не менее, и примеры достаточно пристального внимания к отдельным сторонам писательской манеры Толстого. Это, например, тот самый психологизм, которому учился С. Жеромский и который потом закрепился в понятии «диалектика души».
В 1894 г. Т.Л. Сухотина-Толстая вспоминала в своем дневнике о письме И.С. Тургенева к П.В. Анненкову о «Войне и мире», в котором Тургенев «хвалит художественную сторону и порицает психологическую, как и подобает истинному эстету»91. К 1890-м гг. непривычно детальный психологический анализ Толстого не отрицается, а воспринимается как «новое слово» в литературе, как признак самобытного и оригинального таланта; он получает высокую оценку. Так, Мельхиор де Вогюэ, рассматривая «Войну и мир» в контексте творчества Толстого и всей русской литературы, в 1897 г. пишет о строе этой книги, «неповторимо сочетающей в себе широту эпического дыхания с бесконечно малыми величинами анализа...»92 Генрих Манн в 1892 г. приходит к заключению, что в романе-эпопее «великолепно разработаны чисто человеческие конфликты»93. Но особого внимания в этом плане заслуживает критический этюд К.Н. Леонтьева «О романах графа Л.Н. Толстого. Анализ, стиль и веяние», над которым он работал в 1890 г. «Психический анализ в большей части случаев поразительный», - такую высокую оценку создателю «Войны и мира» дает автор этюда и продолжает, своеобразно полемизируя с Тургеневым: «Тургенев анализирует душу почти всегда только у одного главного своего героя, у того, который ближе всех к нему самому по душевному строю; а для анализа Толстого нет преград ни в темпераменте человека, ни в возрасте, ни в половых различиях, ни даже в зоологических, ибо на мгновение он и на то указывает, что почувствовал бык, что подумала собака, что сообразила лошадь ... Граф Толстой умеет с равным успехом изображать не только разные роды страстных чувств, но и работу мысли при различных верованиях»94. И еще одно интересное наблюдение критика за манерой Толстого: «...приостановив иногда надолго и ход действия, и работу своей внешней наблюдательности раскрывать внезапно перед читателем, как бы настежь двери души человеческой и приставив к глазам его (иной раз чуть не насильно) какой-то свой собственный психический микроскоп, погрузить его (читателя этого) в мир фантазии то наяву то в полусне то во сне то в разгаре сражения то на одре медленной и кротко примиряющей смерти». Но не только анализом психологизма Толстого ограничивается автор этюда. Он вводит довольно оригинальное понятие: «политическая заслуга Толстого в "Войне и мире"», - и расшифровывает его таким образом; «изображение эпохи в произведении ... оставляет в душе читателя глубокий патриотический след»95. Однако отдавая должное могучему таланту писателя, К.Н. Леонтьев, как представляется вследствие своего желания видеть в «Войне и мире» идеальное творение, не удерживается от того, чтобы не дать собственную программу совершенствования романа-эпопеи. Она такова: «необходимо упростить вообще язык Толстого, сделать его более похожим на язык Пушкинской прозы или на язык самого Толстого в небольшой повести "Кавказский пленник" и в других, очищенных от натурализма рассказах его, уничтожить вообще излишние подглядывания в душу действующих лиц; выбросить из рассказа ... все те особые повторения, которые свойственны самому Толстому ... отвергнуть возможность поклонения Каратаеву и вообще простому народу в стиле, слишком похожем на славянофильский стиль96.
Школьные сочинения как материал для изучения современного восприятия «Войны и мира»
Однако достаточно важным представляется рассмотрение также непосредственной читательской реакции на «Войну и мир». Ведь количество школьников, читающих и прочитавших произведение, огромно. Это та читательская аудитория, которой не было в конце Х1Х-го и начале ХХ-го в. Изучение отзывов о романе-эпопее наших юных современников представляет интерес еще и потому, что дает возможность «проверить» толстовские прогнозы относительно дальнейшей судьбы своих знаменитых произведений, Вспомним разговор с Толстым Н. Брешко-Брешковского, посетившего его в Ясной Поляне в 1907 году: «Толстой повторил: - Рассказы, повести... все это для меня кажется теперь таким далеким, таким далеким!..
Я не выдержал:
- и это вы говорите, Лев Николаевич, вы, написавший такие бессмертные, громадной художественности романы, как "Война и мир" и "Анна Каренина"?!
Толстой улыбнулся тихо и чуть заметно, чарующей улыбкой.
- Я этим вещам не придаю серьезного значения, их и теперь уже начинают забывать, а лет через пятьдесят и совсем забудут...»44
Время показало, что Толстой был, к счастью, не прав. Произведение включено в школьные программы и не только активно читается, но и изучается. И в проблему восприятия «Войны и мира» не может не войти анализ читательских откликов на роман-эпопею совсем еще молодых его читателей.
Как же воспринимают нынешние школьники Толстого? Какие впечатления получают они от встречи с героями «Войны и мира»? «Трудится» ли их душа над страницами этого грандиозного произведения?
Вот некоторые фрагменты сочинений, написанных десятиклассниками Пеновской средней школы Тверской области в 2000-2001 учебном году. Перед их анализом следует лишь сообщить, что тема творческих работ учащихся отражала непосредственное, не скорректированное учебни-ком восприятие школьников: «Что мне понравилось (не понравилось) в романе-энопее Л.Н, Толстого "Война и мир"?»
Характер сочинений разный: от задушевно-интимного до очень сдержанного, официально-суховатого. Но большинство ребят «Война и мир» все-таки «задела». Вот их впечатления.
Мартыненкова Юля:
«Читая произведение, начинаешь анализировать поступки героев, сравнивать их со своими собственными и делаешь для себя новые, порой неожиданные выводы... Некоторые из героев нравятся, некоторые нет.
Мне, например, понравились Андрей Болконский и Наташа Ростова. В Андрее меня привлекли собранность и целеустремленность, благородство и сдержанность. Но больше всего понравилось то, что он смог забыть о своем «Тулоне» и понял, что будет счастлив на своей земле со своим народом... В романе мне запомнилось две сцены. Первая - когда Наташа находится у постели умирающего князя Андрея. Мне кажется, я испытала все те чувства, которые испытала и Наташа. Даже плакать захотелось вместе с ней. Вторая понравившаяся сцена - рождение сына князя Андрея и смерть «маленькой княгини». Княгиня умирает не напрасно, вдохнув с последним вздохом жизнь в маленькое существо. И ее смерть, и рождение ребенка возрождают князя Андрея.
Прочитав эту сцену, понимаешь, что жизнь только одна, и нужно ценить и любить ее, идти по ней с достоинством... Заслуга Толстого в том, что он глубоко показал жизнь человека во всех ее проявлениях»,
Это сочинение является примером реализации той эстетической задачи, которую во время написания «Войны и мира» ставил перед собой Толстой, - заставить читателя пережить те же чувства, что и он. А вот отклик на произведение одновременно и наивный, и достаточно глубокий.
Григорьев Денис:
«Роман помог лучше узнать историю России начала XIX века... Помогло произведение найти ответ на вопрос, который мучил Пьера и который я тоже себе задавал: в чем смысл жизни? Я понял, хотя и с трудом, что смысл жизни и есть сама жизнь... Жаль, что мне не представится случая поблагодарить Толстого за его роман».
О трудности восприятия произведения пишет и Голышев Игорь: «Чтение "Войны и мира" было для меня увлекательным, но нелегким делом...Затруднителен толстовский стиль, его желание разом высказать все свои чувства... Мне интересны судьбы героев романа».
Интерес к героям Толстого объясняет Иванов Костя в очень образной форме: «Протискиваясь внутрь человека, Толстой приоткрывает нам такое богатство души народной, что его герои и сегодня нам интересны».
Со сдержанной оценкой, но широким обобщением выступает Каткова Настя: «Роман написан с душой... В нем присутствуют все жизненные ситуации, в которых может оказаться человек».
Однако в работах десятиклассников встречается и негативная реакция на содержание произведения. Так, Тимошину Денису «не понравились философские отступления Толстого, сложность композиции романа». А Ашурков Женя так и назвал свое сочинение - «Что мне не понравилось в романе-эпопее Л.Н. Толстого "Война и мир"». Он, в частности, пишет: «У меня заранее было предвзятое отношение к произведению Толстого. Вспоминалось отношение к роману знакомых, пугал его большой объем. Да и сам Толстой нелестно отзывался о "Войне и мире".., В 1 томе очень много сюжетных линий, причем Толстой постоянно переносит действие; очень большое количество героев, трудно следить за действием; большое количество лирических отступлений... Толстой предвзято описывает исторические события, дает оценку историческим личностям. По Толстому, Кутузов - близкий к простым людям, скромный, откровенный добряк-старик; Наполеон же, вообще, показан самовлюбленным до крайности ничтожеством. Однако история свидетельствует и о том что Кутузов был далеко не идеальный человек а Наполеон все же - великая личность... Толстой устами князя Андрея говорит что главное в бою - не стратегия а настроение солдат. Я в это не верю!!! Как не очень верю и в то что лучше жить сердцем а не умом».
Отражены в школьных сочинениях и разноречивые оценки произведения. Например, Тимофеев Миша пишет: «Я прочитал роман с трудом, и до сих пор многого в нем не понимаю. Особенно мне не понравилась Наташа Ростова. Эта героиня прямо выводит меня из себя... Все, что бы она ни делала, вызывает во мне отрицательные эмоции... Очень понравилась сцена дуэли Пьера с Долоховым, а также описания военных действий».
Однако примеров негативного восприятия «Войны и мира» значительно меньше. Подобных сочинений не более пятнадцати процентов от общего количества. Большинство десятиклассников все-таки обращаются к Толстому как к учителю, мудрому человеку, помогающему понять жизнь.
Бакиев Тимур:
«Думаю, те, кто прочитает роман, обязательно задумаются над собственными взглядами на жизнь, на то, что же такое есть человек». Роман помог мне понять, что такое истинная дружба. Это предельная откровенность и честность между двумя людьми, когда ни у одного из них не может возникнуть мысли о предательстве или отступничестве. Пример тому - дружба между князем Андреем и Пьером, которые глубоко понимали и уважали друг друга.
Я также понял, что такое истинный патриотизм. Он всегда молчалив и проявляется в делах, в действиях, а не на словах... "Война и мир" - роман, в котором мир предстает удивительным и разнообразным... Толстой ненавязчиво учит читателя отличать настоящего человека от лжечеловека... Прочитав роман, я понял, что нужно отличать живую, изменчивую красоту от красоты бездушной, однообразной».
Важно отметить и еще одну важнейшую особенность воздействия «Войны и мира» на молодого человека. Произведение может «подтвердить» и довести до ясного осознания внутреннюю жизненную установку.
