Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Творчество А.П.Чехова в оценке Н.К. Михайловского 22
Глава II. Трактовка творчества А.П.Чехова в отзывах A.M. Скабичевского и М.А.Протопопова 54
Заключение 101
Ссылки и примечания 107
Список литературы 126
- Творчество А.П.Чехова в оценке Н.К. Михайловского
- Трактовка творчества А.П.Чехова в отзывах A.M. Скабичевского и М.А.Протопопова
Введение к работе
Тема «Гоголь и Набоков» имеет под собой определенные основания. Творчество Гоголя изначально было отмечено русскими и западными набоковедами как наиболее очевидное значимое явление русской культуры для творческой личности Набокова и его прозы. В настоящее время происходит углубление подобных наблюдений, что осуществляет «реабилитацию» набоковского искусства, названного искусством целиком западным, лишенным глубинных связей с русской культурой . Русскую культуру все больше поражает и пробуждает осознание того, что даже в своих англоязычных произведениях Набоков остается невероятно русским писателем, то есть его главный реципиент и идеальный читатель - это представитель русской культуры.
Творчество Гоголя служит одним из главных адресатов литературных аллюзий, объектом пародии и художественной игры в творчестве Набокова. Набоков, автор лекций по русской литературе, именно гоголевскому творчеству посвятил книгу, выделяя Гоголя из лекционного курса.
Изучение творчества В.В.Набокова в западном литературоведении - это долгий устоявшийся процесс. Западные ученые, интересуясь в основном «plays», так называемым пространством игры, па-
1 См.: Адамович Г.В. Наименее русский из всех русских писателей...// Дружба народов. 1994. №6. Рецеший этого солидного критика, появлявшиеся в парижских и берлинских эмигрантских изданиях, на долгие годы составили научное мнение о глубоко «нерусском» творчестве Набокова, и оно было поддержано российскими учеными при «возвращении» Набокова в конце 80-х -начале 90-х годов. А.С.Мулярчик говорит об «интернациональной сути» творчества В.В.Набокова, по мысли исследователя, «Набоков сыграл для своего времена роль незаменимого интегрирующего начала» (Мулярчик А.С Русская проза Вл-Набокова. М, 1997. С.134).
родней и литературными аллюзиями, а также проблемой интертек-стуальности, часто указывают на творчество Гоголя как их объект (Г.Струве, Д.Стюарт, ЭЛайфер, С.С.Давыдов, Д.Рэмптон, П.Тамми, В.Е.Александров, Нора Букс, Д.Старк, М.Лилли, С.Карлинский, Э.Филд, Л.Клэнси, Б.Бойд, Дж.Конноли и др.).
Нельзя пройти мимо статьи американского исследователя V.Terrasa "Nabokov and Gogol: The metaphysics of Non-being". Согласно этой работе двух писателей объединяет их «метафизика небытия», они проникали в преисподнюю область «пустого и полого» и выражали свой неописуемый опыт в антропоморфных формах. Исследователь видит миры Набокова и Гоголя расположенными вдоль вертикальной оси, по которой творческий дух каждого из двух писателей совершает восхождения к идеальной полноте бытия2.
Западное литературоведение интересует проблема автора. Но изучение этой проблемы сосредоточено на признании авторитарности автора в художественном мире Набокова, и дальнейший интерес представляют варианты общения автора с читателем (преимущественно игра) и мировой литературой (преимущественно пародия). Это очень важные наблюдения в самых разных аспектах.
Но нам видится, что изучение творчества Набокова как русского писателя в России может проводиться на несколько другом уровне, на основе теории, разработанной отечественными учеными в результате исследования русской классической литературы. Если нам будет позволено использовать метафору, то общение Набокова с русской культурой может быть увидено при помощи соответствующих оптических приборов. Тем более это касается его творческого диалога с гоголевским искусством.
1 Terrasa V. "Nabokov and Gogol: The metaphysics of Non-being// Poetica slavica: Studies in honour of Zbigniew Folejewski. Ottava, 1981. C.191-196.
Крупные работы отечественных исследователей творчества В.В.Набокова, начавшие появляться лишь в 90-х годах, касаются вопросов поэтики романов Набокова (монографии Н.А.Анастасьева «Феномен Набокова», 1992; В.В.Линецкого «"Анти-Бахтин" - лучшая книга о Владимире Набокове», 1994; Б.М.Носика «Мир и дар Владимира Набокова», 1995; А.С.Мулярчика «Русская проза Владимира Набокова», 1997). В 1997 году в Санкт-Петербурге вышел сборник «Владимир Набоков: PRO ЕТ CONTRA». Журналы «Звезда» (1996/11) и «Литературное обозрение» (1999/2) сделали выпуски, целиком посвященные Набокову. К столетию со дня рождения Набокова значительно вырос свод литературоведческих работ по изучению творчества писателя.
Сам Набоков объявил: «Отчаявшиеся русские критики, трудясь над тем, чтобы определить влияние и уложить мои романы на подходящую полочку, раза два привязывали меня к Гоголю, но, поглядев еще раз, увидели, что я развязал узлы и полка оказалась пустой»3. Вопрос ориентации В.В.Набокова на творчество великих классиков остается очень деликатным, тем более он осложняется категорическим отказом самого писателя от какой-либо преемственности, наследования или ученичества4 (исключением, пожалуй, остается А.С.Пушкин). Возможно, что именно этим и объясняется отсутствие работ, чья центральная проблема была бы посвящена творческому взаимодействию В.Набокова и НГоголя, тем более в аспекте такой сложной проблемы, как категория автора.
3 Набоков В.В. Комментарий к книге «Николай Гоголь»// Набоков В.В. Подлинная жизнь Се
бастьяна Найга Под знаком незаконнорожзеииых. Николай Гоголь. СПб., 1997. С.514.
4 АМПягигорсквв говорит о внутренней философии Набокова как о «некомпанейской» линии
его писательства, где остранение выражено сильнее всего (Пятигорский A.M. Чуть-чуть о фи
лософии Вл. Набокова// Пятигорский А.М. Избранные труды. М., 1996. С. 231-241).
Рассматривался взгляд Набокова на Гоголя в статьях Ю.Барабаша «Набоков и Гоголь (Мастер и Гений): Заметки на полях книги В.Набокова "Николай Гоголь"5, С.Залыгина «Набоков и Гоголь»6. Появилась диссертация Н.И.Ивановой «Н.В.Гоголь в восприятии и творческой интерпретации В.В.Набокова» (1999)7. Но авторы статей и диссертации не коснулись вопросов поэтики, дав только необходимый комментарий к интерпретации творчества Гоголя Набоковым.
И все же, благодаря наблюдениям Г.Барабтарло, НАнастасьева, ВЛинецкого, А.Мулярчика, Норы Букс и др., определенно можно сказать, что многие тенденции набоковского творчества ведут свое начало от Гоголя. И это касается как поэтики, как способов построения художественной реальности, так и особенностей художественного мышления и поэтического мировоззрения. Только подобные тенденции не реализуются у Набокова как прямое наследование, это скорее находки, любопытные факты или характерные черты, отмеченные Набоковым у Гоголя и реализованные в собственном творчестве в сильном развитии. Подобный взгляд ничуть не уменьшает важности проблемы и не делает незначительными малейшие признаки влияния творчества Гоголя на Набокова.
Мы хотели бы отметить несколько наиболее ярких явлений, развивающихся по линии Гоголь - Набоков. К ним относятся: категория автора; «высокая» пародия как элемент «деятельностной природы искусства» (Н.Т.Рымарь) и игры; а также такая особенность поэтики, как пристальное внимание к деталям, миру «чудесных под-
5 Барабані Ю, Набоков и Гоголь (Мастер и Гений): Заметки на полях книга В.Набокова "Нико
лай Гопш.7/ Москва. 1989. Jfel. С.180-193.
6 Залыгин С. Набоков и Гоголь// Залыгин СП. В пределах искусства. М., 1988. С.304-306.
7 Иванова Н.И. Н.В.Гоголь в восприятии и творческой интерпретации В.В.Набокова. Дисс.
...канд. филол. наук. Псков, 1999.
робностей», как элементу правдоподобия, воплощению идеального понимания художественной реальности и истины. Учитывая то, что каждая из этих тем требует глубокого изучения, поскольку неизменно далеко ведет в понимании как творчества Набокова, так и - не в меньшей степени - творчества Гоголя, мы приступаем к рассмотрению категории автора как осознанного (у Набокова) и неосознанного (у Гоголя) приема в произведениях двух писателей. Однако не следует забывать, что эти темы составляют логический каркас, определенную систему, и могут разрабатываться по возможности совокупно, то есть по одинаковым логическим схемам.
Исследование интереснейшей литературной линии Гоголь -Набоков способно принести свои плоды для гоголеведения. Эта сфера литературоведения сложилась уже давно, и для неё указанная линия является достаточно давним открытием. Набоков принимает только эстетическую линию гоголевского творчества8 и, как ни странно, оно ничего не теряет при таком взгляде и вполне оправдано для художественного мышления XX века (см. первый параграф первой главы). Что касается творчества Набокова, то тут налицо заметные приобретения, которые возводят «родословную» к Гоголю, но не имеют никакого отношения к «реалистической линии» русской литературы. Точнее, мы можем говорить об особом видении и представлении реальности в эстетическом искусстве.
Линия Гоголь - Набоков может пониматься как прослеживание определенной тенденции от вполне определенного А (реального рождения русской прозы в результате ее коренного обновления в 30-х годах XIX века) до условного Я (современного достижения на пу-
Широко известны заявления В.Набокова: «Творчество Гоголя - феномен языка, а не идей» или «Достоинство целого зависит не от того, что сказано, а от того, как это сказано, от блистательного сочетания маловыразительных частностей» (Набоков В.В. Николай Гоголь// Набоков В.В. Лекции по русской литературе. М, 1997. С.131. С.69).
ти литературного развития, предполагающего определенное будущее). Конечно же, не может считаться справедливым утверждение, что творчество Набокова в современной литературной ситуации -непройденный этап. Но надо иметь в виду то, что в творчеств Набокова обладает колоссальным потенциалом для русского литературного будущего, что имеет отношение к языку, к стилистике и особенно к раздвижению границ сознания. Вдобавок можно сделать маленькое добавление: творчество Набокова таит в себе множество открытий, которые до сих пор остаются предметом восхищения, не дав заметного «потомства» в современной романистике.
Избрав для изучения литературной связи творчества Набокова с наследием Гоголя проблему автора, мы руководствуемся тем, что данная проблема является наиболее очевидной для этой связи, и именно с нее следует начать серьезное изучение влияния творчества Гоголя на прозу Набокова.
Было бы несправедливо говорить, что отечественные ученые совсем не интересуются проблемой субъектной организации в произведениях В.В.Набокова. Существуют две блестящие работы Е.В.ПадучевоЙ в ее сборнике статей «Семантические исследования» . В первой работе «Время повествователя и время героя (по роману Набокова «Пнин»)» доказывается мысль исследовательницы о том, что повествователь в романе «Пнин» не следует во времени за персонажем, а живет в своем времени. Повествователь не только находится в отдельном пространстве, но и имеет отдельно текущее время: это время определяется только событиями, происходящими с ним, повествователем, и не касаются персонажа. Экзегетический повествователь «скрывает» свое существование - только для того, что-
9 Падучева Е.В. Семантические исследования. М, 1996. С. 382-393.
бы, к недоумению читателя, возникнуть в качестве реального персонажа в последних главах романа. Вторая статья - «Рассказ Набокова «Набор» как эксперимент над повествовательной нормой». Е.В.Падучева выделяет в рассказе «Набор» последовательно возникающие формы субъектного сознания Я-1 (повествователь, «рекрутирующий героя» для своей книги), Я-2 (автор-создатель, вставной автор, проводящий читателя через разрушение иллюзии реальности), которое уступает место Я-3 (еще более высокому сознанию) в конце рассказа. Исследовательница выделяет интересующие Набокова в «Наборе» темы: 1) отношения между творческим сознанием автора и образами, которые порождаются его воображением; 2) подход к собственному сознанию как к чужому; 3) условности нарративного жанра и возможности их нарушения. По мысли Е.В.ПадучевоЙ, смысл текста - это не структура, а динамический процесс, в ходе которого одно понимание сменяется другим, и только смысл предложения адекватно описывается статической структурой. В этой работе проведено много параллелей с творчеством Гоголя, что связано с проблемой нарушения иллюзии правдоподобия.
Невозможно оставить без упоминания работы Ю.И.Левина. В статье «Об особенностях повествовательной структуры и образного строя романа В. Набокова "Дар"» Ю.Левин показал, что временная позиция повествователя и наблюдателя (героя) в тексте романа непрерывно меняется: повествователь то и дело переходит из неопределенного будущего дискурса в "основное время" текста, а герой-наблюдатель совершает скачки из своего "настоящего" в "будущее", в "прошлое", в "историческое время", во время сновидения. Более того, в повествование вводится ряд метатекстов, которые оправдывают "уравнение в правах непосредственной реальности и воспоминание, действительно бывшего и воображаемого, исторического и
непосредственного времени" . В статье Ю.Левина «Владимир Набоков:... «Даре»11 рассмотрение личных форм романа и метатек-стов приводит исследователя к проблеме «авторства», точнее к проблеме «личности» имплицитного автора. Субъектом всех повествовательных приемов в романе «Дар» является Федор Константинович, герой романа. Реальный автор (писатель) передал свои функции своему alter ego, подарил ему свои способности, особенности и дар, сознательно самоустранившись. При этом исследователь оговаривается, что сам акт передачи и самоустранения предполагает наличие автора более глубинного уровня. По мысли Ю.Левина, в романе «Дар» решена проблема объединения практического и эстетического, вненаходимости и внутринаходимости, «жизни» и «формы» в «особой точке». Такой «особой точкой» в романе является случай, когда герой - писатель, носитель как жизненной, так и творческой, формообразующей активности. Эта активность имеет «избыток видения и знания» (свойственной, по Бахтину, автору по отношению к каждому герою) даже по отношению к себе, могущий стать «другим» для самого себя и быть носителем «завершающего сознания». В романе «Дар» сам герой является - потенциально и актуально -«совокупностью творческих принципов» (выражение М.Бахтина), определяющих структуру романа в целом. В романе «Машенька» Ю.И.Левин отметил гоголевскую модель сравнений-отступлений. «В «Даре» жизнь предстает как спектакль, хеппенинг, пантомима, разыгрываемая людьми, вещами, мыслями, голосами. В этом Набо-ков - прямой наследник автора "Мертвых душ"» .
Левин Ю. Об особенностях повествовательной структуры и образного строя романа В.Набокова "Дар7/Russian Literature. 1981. \Ы. DC-П. р.201. 11 Левин Ю.Н. Избранные труды. М, 1998. С. 287-323. п Там же. С. 319.
Актуальность исследования определяется тем, что разговор о категории автора как осознанном приеме в произведениях В.В.Набокова возникает достаточно спорадично, хотя необходимость этого разговора очевидна. Он тем более интересен, что автор у Набокова обнаруживает родственные черты с автором Гоголя, и обоюдоострая постановка проблемы помогает подробнее рассмотреть субъектную организацию, как у Набокова, так и у Гоголя.
Творчество В.ВЛабокова требует серьезнейшего изучения, потому что - как ярчайшее явление нового времени - способно представить для литературоведения новый материал, привнести новый смысл в понимание искусства.
В результате освобождения искусства и науки от официальных представлений об их роли, изучение творчества Н.В.Гоголя обновляется в понимании его эстетической значимости. При этом огромную роль играет интеллектуальный и художественно-практический диалог В.В.Набокова с гоголевским искусством.
Материалом нашего исследования служат «русские» романы и рассказы В.В.Набокова при обязательном использовании эссеи-стики, критики, лекций, интервью, что допускает необходимые обращения к англоязычным произведениям писателя. В центре внимания оказываются рассказы «Набор», «Облако, озеро башня», «Обида», романы «Приглашение на казнь», «Подлинная история Себастьяна Найта» и др.
В набоковедении сложилось представление о творчестве Набокова как «метатексте» (В Ерофеев говорит о «метаромане» Набокова как совокупности элементов романной поэтики в их метаописа-тельной функции ), то есть рассмотрение важнейшей категории
13 См.: Ерофеев В. Русский метаромая В.Набокова, или в поисках потерянного рая// Вопросы литерэтуры. 1988. №10. С.125-160.
произведения, - автора, может не ограничиваться рамками одного произведения. Приемы набоковского творчества предстают как развитие, движение из романа в роман. Его автор - как автор метатекста - неизменен, он изначально обладает знанием, которое требует вербализации, воссоздания в пределах художественной действительности. Мы не стараемся говорить об эмоциональной неподвижности образа автора, но структурно, как личность, как завершенное сознание, он неизменен. Автор осваивает различные стороны художественной реальности и тем самым последовательно проявляет себя. Для исследования образа автора мы выбрали роман В.В.Набокова «Приглашение на казнь» (1936), где автор является существом подлинного мира и противопоставлен изображаемой художественной реальности. Вместе с тем, мы обращаемся к другим романам Набокова, чтобы представить другие стороны образа автора: «Дар» (1938), где автор фактически тождественен главному герою, «Другие берега» (1954), где биографический автор так и не становится героем автобиографии. Не остаются без внимания англоязычные произведения Набокова, например, «Лолита» (1955, авторский перевод на русский язык - 1967), где автор заключает в себе нравственное условие художественной действительности, и «Истинная история Себастьяна Найта» (1941), главный герой этого романа — объект неудачной биографии, художник, равный автору по своему дару.
В творчестве Н.В.Гоголя особое внимание уделено «Петербургским повестям» и поэме «Мертвые души». Мы учитывали плохую оценку, данную В.В.Набоковым «малороссийским» произведения Н.В.Гоголя14, но не исключили их из сферы нашего интере-
14 «Когда я хочу, чтобы мне приснился настоящий кошмар, я представляю себе Гоголя, строчащего на малороссийском том за томом «Диканыда» и «Миргорода» - о призраках, которые бродят по берегу Днепра, водевильных евреях и лихих казаках» (Набоков В.В, Николай Гоголь// Набоков В.В. Лекции по русской литературе. М., 1996. С.53).
са. Эпистолярное наследие Н.В.Гоголя играет особую роль в диссертации, поскольку открывает его личностные характеристики и в значительной степени объясняет мировоззрение художника.
Основная цель данного исследования - начать углубленное рассмотрение диалога Набокова с творчеством Гоголя в пределах поэтики их произведений с ее центральной точки, категории автора. Определить истоки создания автора в произведениях Набокова в творчестве Гоголя. Достижение поставленных целей предполагает решение следующих задач:
обосновать закономерность общения Набокова с творчеством Гоголя как с исключительно эстетическим явлением;
вернуть актуальность понятию «образ автора» в связи с созданием автора в творчестве Набокова и заботой о его завершенном образе;
выяснить своеобразие взаимодействия образа автора произведений Гоголя с биографическим автором;
определить характерные особенности образа автора в поэме Гоголя «Мертвые души»;
показать категорию автора в произведениях Набокова как создаваемую художественную категорию.
Методологическое основание диссертации определяется интертекстуальным подходом к явлениям словесного искусства (М.М.Бахтин). Теоретической базой для нашей работой служит книга Н.Т.Рымаря и В.П.Скобелева «Теория автора и проблема художественной деятельности», замечательно иллюстрирующей развитие теории автора в отечественной науке. В этой книге современный этап теории автора часто выражен в виде положений или задач интерпретаторов. «Задача... заключается в том, чтобы исследовать не просто готовое произведение, которое, взятое как статическая струк-
тура, с неизбежностью предстает как сознание, отражающее действительность в некоей готовой концепции автора, а художественную деятельность, реализованную в организации текста, который, таким образом, заключает в себе и отраженную жизнь, и сам процесс ее отражения как познания и творческой переработки, эстетического преображения реальности»15. «Специальной задачей литературоведения должно стать ... изучение поэтики произведения с точки зрения того, как в ней осуществляется ... деятельностная природа искусства, как в поэтике, структуре произведения реализуется структура деятельностного отношения творческого субъекта к его предмету. Это значит, проблема автора должна быть поставлена как проблема деятельности автора, заключенной в структуре произведения»'6.
В работе использованы принципы сравнительно-исторического литературоведения (А.Н.Веселовский, В.М.Жирмунский), историко-функционального изучения литературы (М.М.Бахтин, С.САверинцев). При разработке темы мы обращались к работам крупных отечественных исследователей в области теории литературы: АЛВеселовского, В.В.Виноградова, Ю.Н.Тьшянова, Г.А.Гуковского, ЛЛ-Гинзбург, Д.С.Лихачева, АФЛосева, Ю-МЛотмана, Ю.В.Манна и др.
Творчество В.В.Набокова представляет определенный интерес в том, что практически каждый элемент его произведений находится под креативным контролем автора, и это позволяет В.В.Набокову максимально развивать его уникальные возможности. Научная новизна предлагаемого исследования состоит в осмыслении категории автора в произведениях Набокова как объекта усиленного внимания
15 Рымарь Н.Т., Скобелев В.П. Теория автора и проблема художественное деятельности. Воронеж, 1994. С. 149-150. ї6Тамже.С.І52.
со стороны художника. Внесены существенные дополнения в определение набоковского понимания искусства. Обнаружение истоков набоковского образа автора в творчестве Гоголя осуществляет «реабилитацию» искусства Набокова в контексте национальных традиций русской литературы. Рассмотрение образа автора по линии Гоголь - Набоков открывает углубленное изучение творческой связи двух уникальных писателей. В работе обоснован взгляд на творческую неудачу Гоголя во время создания второго тома «Мертвых душ» как непосредственной зависимости субъектной организации текста от изменений мировоззрения художника. Это связано с раздвоением образа повествователя в первом томе, которое не нашло адекватного продолжения во втором томе поэмы.
Кроме того, в данном исследовании предпринята попытка систематизировать различные взгляды на категорию автора не только отечественных исследователей, но и зарубежных.
Теоретическая ценность работы заключается в возвращении актуальности понятию «образ автора» в связи с возможностью сознательного создания автора и заботой о его завершенном образе. Автор в таком случае воплощает в своем образе идеальное понимание произведения и является максимальной аккумуляцией художественного дара писателя.
Появление в отечественной теории автора представления о возможности сознательного создания автора в тексте, как это происходит в творчестве В.В.Набокова, вносит определенные дополнения в теорию автора.
Практическая значимость настоящего исследования состоит в том, что сформулированные в ней положения и обнаруженные факты могут способствовать методологическому развитию отечественной теории автора. Положено начало углубленного изучения
творческих связей искусства Набокова с искусством Гоголя. Данная диссертация может быть использована в вузовских курсах, спецкурсах и спецсеминарах по истории классической русской литературы (творчество Н.В.Гоголя), литературы XX века (творчество В.В.Набокова и художественное мышление XX века) и по теории литературы (теория автора).
На защиту выносятся следующие положения:
в произведениях В.В.Набокова автор существует как вымышленное лицо, выполняющее сверхповествовательную функцию; в связи с этим мы можем говорить об образе автора, поскольку автор является предметом создания, и его целостный, завершенный образ (которого не допускает М.Бахтин) входит в замысел художника;
истоки сознательно создаваемого автора лежат в творчестве Н.В.Гоголя, для которого автор является воплощением личного творческого артистизма и усиленно развивает потенциал творческой личности писателя;
творческая неудача Гоголя во время создания второго тома «Мертвых душ» связана с непосредственной зависимостью субъектной организации текста от изменений мировоззрения художника. Раздвоение образа повествователя в первом томе не нашло адекватного развития во втором томе поэмы. Учитывая опыт Гоголя, Набоков полностью освобождает образ автора от давления биографического автора и целиком переводит произведение в сферу эстетического творчества;
автор в творчестве В.В.На6окова существует как «антропоморфное божество», причем адекватное понимание текста есть постижение образа автора;
идеальный читатель произведения Набокова тождественен автору текста.
Объем и структура диссертации. Общий объем диссертации составляет 208 страниц (включая приложение и библиографию). Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, приложения и списка используемой литературы.
Содержание работы. Поставленные в работе задачи обуславливают следующую композиционную организацию материала. Во введении обосновываются характер и задачи исследования, определяется степень его актуальности и научной новизны. В первой главе скоординирован набоковский взгляд (выявленный на примерах творческой рефлексии или рефлексии художников - героев произведений Набокова) в масштабах художественного мышления XX века. Преимущественно речь идет об особенностях видения и представления реальности в эстетическом искусстве (правомерность разделения «эстетического» и «реалистического» искусства доказывает Ор-тега-и-Гассет). Эстетическая концепция Набокова находит свои параллели в искусстве XX века, но и принципиально расходится по многим вопросам со многими литературными и философскими тенденциями.
В первой главе освещены основные подходы к проблеме автора и рассмотрен спор В.В.Виноградова с М.М.Бахтиным по поводу понятия «образ автора». Рассмотрены различные аспекты западной теории автора. Важной темой этой главы является «идеальный читатель», который помогает интерпретировать образ автора.
Во второй главе проведен подробный анализ биографического материала, свидетельствующего о том, что образ автора у Гоголя находится под влиянием биографического автора. В итоге автор в творчестве Гоголя предстает как выразительный прием, как модель писателя, воплощающая в себе лучшие надежды своего создателя. В раннем творчестве Гоголю удалось создать активного автора, руко-
водящего хором рассказчиков. В результате активного использования литературной маски Гоголь приходит к отказу от нее и потребности своим личным подвигом воплотить собственные художественные задачи.
Величественный образ автора у Гоголя, гфотивостоящий «приземленному» рассказчику, помогает воплотить нравственную идею писателя. Так называемые странные моменты позволяют проявиться идеальной действительности автора, утопии авторского сознания. Такой образ автора в произведениях Гоголя существует неявно, затаенно, как предчувствуемая правда. У Набокова образ автора
Тоже не лишен определенной условности, но интуитивно понятое писателем знание присутствует в образе автора как безусловная данность.
В поэме Гоголя «Мертвые души» существуют два повествователя, которые входят в обобщенный образ автора. Один текст поэмы, лишенный отступлений, прочитан тем, кто оставил свои пометки и патетичные пояснения, сделав необходимые для автора аллюзии на будущий второй том поэмы. Второй повествователь сначала выполняет роль идеального читателя, а потом выдает свою величественную функцию. Неудача со вторым томом находит свое внутри-художественное объяснение в том, что Гоголь старался своим личным подвигом создать картину идеального перерождения своих героев. Для Набокова, учитывающего опыт Гоголя, автор лишен «человеческих» черт, то есть избавлен от слабостей реального человека. Это усиливает его возможности, позволяет произведению развиваться, предполагает наличие правильного ответа у автора, но допускает его отсутствие у писателя.
В третьей главе образ автора у Набокова показан как создаваемая категория, обогащающая возможности художественной фор-
мы. Главная характеристика художественной реальности - созидательная атмосфера, в которой главенствует автор, как «антропоморфное божество». Автор у Набокова является совершенной формой эстетического и нравственного выражения личности. Он сознательно очищен от черт биографического автора. Даже в автобиографических произведениях Набокова главным интересом писателя остается подлинный мир своего сознания, а не реальные факты биографии. Мы опять имеем дело с автором в творчестве Набокова, с биографией художественного дара, а не его обладателя.
В заключении содержатся итоговые обобщения исследования и намечаются перспективы дальнейшего изучения поставленных проблем.
Апробация работы. Материалы исследования докладывались и обсуждались на межвузовских конференциях в Пензе (1997), Самаре (1996, 1997, 1998, 1999) и на международной научной конференции к 100-летию со дня рождения В.В.Набокова в Москве (апрель, 1999).
Основные положения работы отражены в публикациях:
Творчество как определение индивидуального рая (на примере творчества В.В.Набокова)// Новые имена. Сборник материалов ХХПІ областной студенческой конференции (15-25 апреля 1997 г.). Часть П. Гуманитарные науки. Самара, 1997. С.72-75.
Набоков и Гоголь: высокая функция пародии// Актуальные проблемы изучения и преподавания литературы в вузе и школе на современном этапе. Сборник материалов XXVI зональной научной конференции литературоведческих кафедр университетов и педвузов Поволжья (4-5 июня 1998 год, г. Пенза). Самара, 1998. С.181-182.
Изучение творчества В.В.Набокова в школе и вузе// Изучение литературы и методики её преподавания в вузе. Самара, 1998. С.67-73.
К проблеме индивидуального рая в творчестве В.В.Набокова// Сборник материалов международной научной конференции к 100-летию со дня рождения В.В Набокова. Москва, 1999.
«Пушкинские весы» в творчестве В.В.Набокова// Сборник материалов научной конференции к 100-летию со дня рождения АСПушкина. Самара, 1999.
Творчество А.П.Чехова в оценке Н.К. Михайловского
Среди русских писателей второй половины XIX века, чье творчество нашло свое отражение в работах Н.К. Михайловского, имя А.П. Чехова по праву занимает одно из первых мест: ни о ком из своих современников в 1890-1900-е годы критик не писал так часто. Шестнадцать лет пристального внимания к произведениям писателя, восемь статей, не считая небольших заметок и писем, - все это опровергает мнение о пресловутой «недооценке» критиком Чехова или тем более его полном отрицании.
В каждой статье Михайловский почти неизменно повторял: «Г. Чехов талантливый человек»1 (1887), «Г. Чехов очень талантливый писатель» (VI, 648) (1889), «Г. Чехов пока единственный действительно талантливый беллетрист из того [нового - М.Д.] литературного поколения...» (VI, 776) (1890), «Г. Чехов большой талант. Это факт общепризнанный» (VI, 1044) (1892). Как бы подводя итог своим оценкам, критик говорит о чеховских ранних рассказах как о «первых шагах писателя, занявшего впоследствии одно из самых видных мест в литературе...»3. Правда, в 1890 году, опять признавая одаренность писателя, критик добавил: «И я не знаю зрелища печальней, чем этот даром пропадающий талант» (VI, 776), но причина столь категоричного заявления, как мы увидим, крылась лишь в сомнении Михайловского по поводу целесообразности, по его мнению, неразборчивой траты сил большого таланта.
Первым отзывом Михайловского на творчество начинающего писателя можно считать небольшую рецензию, опубликованную в разделе «Новые книги» в сентябрьском номере журнала «Северный вестник» за 1887 г., где критик сотрудничал с 1885 года, сразу после закрытия «Отечественных записок». Рецензия не подписана, и документальных данных, свидетельствующих о ее принадлежности перу Н.К. Михайловского, нет: дело было в традиционной анонимности литературно-критических отзывов, ответственность за высказанные оценки ложилась на всю редакцию в целом, рецензии считались черновой журнальной работой, и поэтому их не включали в сборники и редко упоминали, а гонорар для простоты расчета с авторами выписывался на заведующего отделом4. Логика же высказанных суждений и манера их оформления, сам стиль позволили уже современникам Михайловского эту рецензию рассматривать как часть его наследия5.
В рецензии речь идет о сборнике рассказов А.П. Чехова «В сумерках» (1887). Заглавие, с точки зрения критика, необыкновенно точно отражает сущность творчества этого писателя: «сумеречное и, значит, пожалуй, полутворчество»6, — с сожалением добавляет он. Аргументами в пользу такого, быть может, излишне резкого определения выступают отмечаемые отсутствие ясной и четкой очерченности образов, оборванность сюжетных линий, расплывчатость авторской позиции. Однако Михайловский тут же зорко подмечает, что особенность несомненного таланта автора заключается в том, что, несмотря на все эти мнимые или подлинные недостатки, читатель получает «своеобразно цельное художественное наслаждение». Есть здесь и вторая сторона: слишком мало заинтересовывает своим творчеством Чехов, раз читателю нисколько не жаль, «когда эти действующие лица, чуть ли не на полуслове ... исчезают бесследно»7. Михайловский сетует на чрезмерную торопливость в отделке сюжетов и высказывает пожелание, чтобы «Чехов попробовал зажечь в своем кабинете рабочую лампу»8 или, иначе говоря, изменил отношение к собственному труду, более тщательно отделывал свои произведения.
Отношение Михайловского, прославленного критика и публициста, к молодым авторам заслуживает отдельного внимания. Он никогда не правил рукописей начинающих литераторов, но помогал им утвердиться в своем даровании, поверить в себя, его меткие характеристики заставляли писателей иначе взглянуть на свое творчество. И.Ф. Анненский так писал о нем: «Для Михайловского не существовало рангов в литературном труде; каждый скромный труженик, каждый самый маленький писатель был для него такой же творец, как и любая яркая звезда на литературном небосклоне»9. Так, при его содействии вошли в литературу Н.Г. Гарин-Михайловский, И.А. Бунин, А.И. Куприн, М. Горький и другие. В этот же ряд можно поставить и А.П. Чехова: подтверждением довольно высокой оценки критиком возможностей молодого автора является просьба, ему адресованная, написать для «Северного вестника» большую повесть. Переданная писателю через В.Г. Короленко, она явилась непосредственным поводом для начала работы Чехова над повестью «Степь». А 2 декабря 1887 года произошло и личное знакомство Н.К. Михайловского с А.П. Чеховым.
Повесть «Степь», прочитанная критиком в корректуре, дала ему повод для серьезного обращения к писателю в «непрошенном», по словам Михайловского, письме, датированном 15 февраля 1988 года. В нем критик отмечает необыкновенную глубину и ясность таланта Чехова. Здесь трудно согласиться с М.Л. Семановой, полагающей, что «в тоне первого письма опытного журналиста молодому писателю .. . чувствовалось желание польстить молодому самолюбию высокой оценкой его таланта сравнением с Успенским»11. Важнее была мысль о неразборчивой трате сил, о неумении автора вполне распорядиться ими. «Читая, я точно видел силача, — пишет Михайловский, - который идет по дороге сам не зная куда и зачем, так, кости разминает, и, не сознавая своей огромной силы ... то росточек сорвет, то дерево с корнем вырвет, все с одинаковой легкостью и даже разницы между этими действиями не чувствует».
Трактовка творчества А.П.Чехова в отзывах A.M. Скабичевского и М.А.Протопопова
Статьи A.M. Скабичевского о Чехове (а это около 20 работ) написаны в период снижения общего уровня его критики, когда после закрытия журнала «Отечественные записки», сотрудничество в котором, по признанию самого Скабичевского, явилось самым продуктивным и ярким периодом его жизни, идеи критика в значительной степени потеряли содержательность и оригинальность, а статьи - полноту и одушевлявший их пафос. Однако при всей субъективности и некоторой односторонности его оценки творчества молодого писателя интересны для нас отражением в них норм времени и тенденций общественного сознания. В конечном счете в поле зрения этого «надворного советника» литературы1 попала практически вся деятельность Чехова. Критик по-разному воспринимал его произведения, в своих текущих заметках давал им порой совершенно противоположные оценки, но в 1905 году в шестом номере журнала «Русская мысль» опубликовал итоговую статью, в которой попытался дать обобщающую характеристику всего творческого наследия писателя.
Парадоксально, но «визитной карточкой» отношения Скабичевского к деятельности Чехова, которое он полностью пересматривает в последней статье, долго оставалась первая рецензия критика на сборник «Пестрые рассказы» (1886), в которой тот предрек автору печальное будущее газетных писателей, которым «приходится в полном забвении умирать где-нибудь под забором» . В этой рецензии, напечатанной в разделе «Новые книги» без подписи, критик оценил первый сборник Чехова как «весьма печальное и трагическое зрелище самоубийства молодого таланта, который изводит себя медленной смертью газетного царства», так как «тратит талант на пустяки и пишет первое, что придет ему в голову, не раздумывая долго над содержанием своих рассказов».
Как ни смело и ни резко было пророчество Скабичевского, но оно содержало в себе лейтмотивы отношения к писателю всей народнической критики в этот период. Не случайно Чехов, очень болезненно переживавший появление этой статьи и назвавший ее «самой ядовитой руганью»4, некоторое время думал, что она написана Н.К. Михайловским. Суждение Скабичевского, несмотря на его категоричность, имело, однако, некоторые основания: и сам писатель в тот период не слишком высоко оценивал свои рассказы, которые, по его собственному признанию, писал «машинально, полубессознательно, нимало не заботясь ни о читателе, ни о себе самом», да и собственный сборник определял как «винегрет, беспорядочный сброд студенческих работишек, общипанных цензурой и редакторами юмористических изданий»5. Показательно, что впоследствии, при подготовке первого тома в собрании своих сочинений, Чехов счел достойными внимания лишь некоторые из своих ранних рассказов. Уверенность в правильности выбранной стези, в своем истинном предназначении тогда, в начальный период, еще не пришла к писателю; об этом свидетельствуют письма Чехова, в которых он делится с близкими и друзьями сомнениями в целесообразности своей деятельности, в ценности того, что он создает.
С 1874 года, когда происходит усиление роли газетной критики и во многих изданиях вводятся литературно-критические отделы, A.M. Скабичевский и некоторые другие сотрудники «Отечественных записок»: братья B.C. и Н.С. Курочкины, А.Н. Плещев, Н.А. Демерт, - по рекомендации Н.А. Некрасова начинают свою работу в редакции «Биржевых ведомостей». В этом достаточно солидном буржуазном издании, принадлежавшем ранее крупному финансисту К.В. Трубникову и проданном им впоследствии владельцу сталелитейного завода В.А. Полетике, основное внимание уделялось экономическим проблемам, литературный материал помещали в нижней части газетной полосы и серьезного внимания ему не уделяли. Однако с приходом в редакцию известных критиков, отстаивающих идеи «Отечественных записок», ситуация изменилась. A.M. Скабичевский почти в течение пяти лет поставлял в газету еженедельные литературные фельетоны, живо откликаясь на все книжные и журнальные новинки. Не претендуя на всеохватность, задачу свою критик видел в том, чтобы «уяснить и по возможности сформулировать те причины, вследствие которых данное произведение производит то или иное впечатление на публику» , а также сделать достоянием массового читателя смысл произведения: обратить внимание на некоторые его особенности, объяснить, порекомендовать, а вовсе не поучать и не навязывать свое мнение. «Я такой же заурядный читатель, как и ты»7, - убеждает Скабичевский, желая максимально приблизить свое мнение к мнению широкой публики. «Он далеко не все знает, во многом сомневается, готов подключиться к чужой точке зрения, если она убеждает. Он демонстративно демократичен», - трактует его позицию современный исследователь, называя такой тип литературной критики «читательской» или «обыденной», отталкиваясь от тер- мина Г.З. Елисеева . Не случайно именно обозначение «Заурядный Читатель» становится псевдонимом Скабичевского в газете.
