Введение к работе
Актуальность темы. В самом общем виде изучение многоаспектной темы художественной взаимосвязи Гоголя и Достоевского предполагает два подхода: во-первых, поиски собственно того вклада Достоевского т общелитературный процесс который обусловлен предшествующими достижениями художественного гения Гоголя; во-вторых, обогащение представлений о Гоголе-художнике в свете открытий Достоевского — художника и мыслителя, прояснение, в частности, тех моментов творческой биографии Гоголя, которые не получили до сих пор глубокого и всестороннего научного толкования (письма, «Выбранные места», «Авторская исповедь»), но в свое время стали объектом пристального внимания и интерпретации Достоевского.
Длительное время в литературоведении разрабатывался первый подход к искомой теме: исследовался эпизод поступательного движения литературы, понимаемого как литературная борьба или развитие, в со/противопоставлении Достоевского Гоголю. В этой традиции следует отметить работы Н. Н. Страхова, Вяч. Иванова, В. Ф. Переверзева, Ю. Н. Тынянова, В. В. Виноградова, М. М. Бахтина, М. С. Альтмана. С. Г. Бочарова, Ю. В. Манна, Г. М. Фридлендера и мн. др. Достаточное отдаление во времени 'позволяет осмыслить историко-литературную ситуацию «Гоголь и Достоевский» как систему, что ведет к постановке вопроса о влиянии Достоевского на прочтение Гоголя. Выбор этого подхода в качестве основы диссертационного исследования обусловлен двумя посылами: 1) то новое, что открывает в Гоголе художественная концепция Достоевского, возможно осмыслить при наличии в современном научном арсенале и основательного изучения творчества обоих писателей как имманентных систем, и сравнительно-типологического исследования поэтик, и, наконец, накопленного опыта изучения гоголевских традиций и новаторства Достоевского, а также самой интерпретации Достоевским феномена Гоголя; 2) если Гоголь стал неотъемлемой частью духовного опыта Достоевского, то «гоголевское в Достоевском» и «Достоевский о Гоголе» так же неизбежно вошли в наследуемый им духовный и исследовательский опыт освоения художественного мира и художественного мышления Гоголя. Необходимо осознать этот факт как научную проблему, решение которой существенно углубит представление о творческой индивидуальности обоих писателей и о «переходной» эпохе 40-х годов XIX века как о генезисе многих актуальных
вопросов общественного самосознания России, поставленных и решаемых литературой.
Приходится констатировать, что изучение феномена личности и творчества Гоголя с точки зрения художественной интерпретации его Достоевским еще ждет целенаправленного научного освоения, хотя сам метод приращения научного знания о писателе через изучение художественных рецепций его творчества — не нов. Проблема находится на той стадии научной разработки, когда, кроме одной, специально посвященной постановке и аргументации ее, статьи В. В. Зеньков-ского («Гоголь и Достоевский», 1929 г.), мы имеем лишь множество разрозненных, хотя и чрезвычайно ценных и глубоких наблюдений, рассыпанных в исследованиях другой (близкой и далекой) проблематики. Раздумья о стиле художественного мышления Гоголя, в основе которых лежит прозорливость и глубина осмысления его младшим современником, зачастую носят гипотетический или декларативный характер, теряются в основном объеме аналитического исследования соотношения художественных миров обоих писателей. Таким образом, изучение художественного мышления Гоголя (особенно позднего периода) в свете идей и образов, выдвинутых Достоевским, представляется актуальным и перспективным: налицо сформированность научных предпосылок и назревшая необходимость целенаправленного исследования.
Центральным и первостепенным аспектом проблемы является феномен авторства Гоголя, во-первых, из-за специфической значимости в художественной картине мира обоих литераторов; во-вторых, из-за того, что интерпретация Достоевским образа автора в гоголевской языковой деятельности обладает особыми возможностями приращения смысла.
Понятие «образ автора» по-разному функционирует в области чистой поэтики и на границе жизни и искусства как такового. Применительно к Гоголю и Достоевскому в их со/противопоставлении основное внимание ученых было уделено вопросам поэтики авторского мышления (В. В. Виноградов. М. М. Бахтин, С. Г. Бочаров. Ю. В. Манн и др.); тогда как эстетический аспект авторства Гоголя, позволяющий установить формы и функции посредничества «образа автора», практически не изучен. Этот пробел требует восполнения: нераздельность в Гоголе художника и человека, прецедент вовлечения читательской аудитории в «сотворчество» («Мертвые души»), феномен духовной биографии Гоголя как постскриптума к собственным произведениям («Портрет» и др.), одиоз-
Мая специфика писем и «Выбранных Meet» и тому подобные факты могут быть адекватно осмыслены только при дифференциации философско-эстетического и сугубо поэтического наполнения понятия «образ автора в гоголевской картине мира». Специфика гоголевского «материала», в свою очередь, позволяет прояснить многие до конца не устоявшиеся в теории «образа автора» представления.
Проблема образа автора сама по себе ставилась и решалась в советском литературоведении по-разному (В. В. Виноградов, Г. О. Винокур, М. М. Бахтин, Л. Я. Гинзбург, Ю. М. Лот-ман, Б. О. Корман). Несомненно правомерной представляется постановка проблемы образа автора в аспекте имманентного тексту авторского начала (В. Виноградов, Б. Успенский, С. Г. Бочаров, А. П. Чудаков и др.): посредничество повествователя и некий ментальный образ авторской воли, организующей все уровни художественного высказывания, т. е. образ автора «знаковой природы» (С. Г. Бочаров) в тексте — составляют предмет изучения текста как конечного продукта творческого акта. Сложнее обстоит дело с функционированием искомого понятия в области эстетики, т. е. с точки зрения соотношения литературного образа автора и реальной личности. В сущности, бесконфликтное решение проблемы эстетического посредничества между субъектом творчества и реципиентом еще не достигнуто. В целом очевидно плодотворным оказывается подход к проблеме в коммуникативном аспекте, постулирующий соответствие уровней авторского присутствия в тексте уровням подразумеваемого или эксплицированного адресата.
Проблему субъекта речи как автора «своего высказывания» ставили М. М. Бахтин, Л. Я. Гинзбург, Ю. М. Лотман; но в заложенном в любом высказывании как речевом акте соотношении автор-адресат ученые выделяли различные составляющие. Абсолютизация позиции автора (принципиальной вне находимости высказыванию как тексту) привела М. М. Бахтина к отрицанию понятия «образ автора» как такового, смягченному в 60-е годы. Л. Я. Гинзбург и Ю. М. Лотман предстоя-ние реального автора своему образу (любой степени завершенности) исследуют в историко-культурном генезисе последнего как коррелята индивидуального и исторического стилей мышления, отраженных в слове. Социальный и культурный контекст бытования представления о себе и своем образе (культурный код, по Лотману) является для Гинзбург тем источником «изобразительных средств», из которых формуется
«образ» автора, «той могучей точкой опоры вне себя», которая является предпосылкой самообъективации для М. Бахтина. При таком подходе допустимо говорить о некоем образе автора, пограничном реальному и собственно творческому бытию личности художника (от творения художественного слова до творения жизни), неотделимом в транслирующем и воспринимающем сознании от обеих областей, но и не сливающимся с какой-либо из них. Неполнота этого образа условна: восполнение недостающих компонентов осуществляется в любой момент рецепиирования и зависит от установок и осведомленности читателя. В этом смысле ориентация на литературный образ автора (имманентный тексту) сменяется воссозданием целого по этой, поэтической, части его; а это «целое» часто оказывается не равным автору (Гоголь-проповедник, Розанов-аморалист и т. п.) даже в отвлечении от качества реконструкции (Оссиан и т. п.). Несомненно, во избежание дурного релятивизма, точкой отсчета в экспликации образа автора художественного высказывания должен стать субъект творчества, проецирующий на читателя образ себя как автора текста, однако даже крайности читательского восприятия сигнализируют о наличии в тексте элементов мистификации и намечают границы искомого образа.
Вопрос об эстетической самообъективации личности связан с идеей знаковости поведения, плодотворно разрабатывающейся в советской науке Г. О. Винокуром, Ю. М. Лотманом, Д. С. Лихачевым, Л. Я. Гинзбург. Еще в 20-е годы Г. О. Винокур указал на то, что биография писателя как объект литературоведения может и должна изучаться на основе принципа стилевого изоморфизма; по Винокуру, «стилистические формы поэзии суть одновременно стилистические формы жизни». Стиль мышления субъекта как индивидуальный способ структурирования представления о мире и себе в нем и деятельности по его освоению — вот тот инвариант, различные модификации которого определяют разные сферы языковой деятельности писателя. Стилевой аспект поведения писателя обнаруживает и определяет границы между жизнью и искусством (Л. Я. Гинзбург), между личностью автора и текстом (Ю. М. Лотман) и позволяют рассматривать литературный стиль как стиль поведения и наоборот (Г. О. Винокур, Д. С. Лихачев). Общим для всех этих исследователей является постулат включенности субъекта биографии автора текста — в контекст культуры, из чего вытекает принцип реконструкции 4
стилевого образа автора во взаимодействии общего и частного, индивидуального и эпохального.
В конечном итоге мы приходим к необходимости определить место образа автора в постепенном продвижении с уровня на уровень проекции творцом образа себя в пространство художественной коммуникации. В западной теории литературной коммуникации (в рамках семиотики текста) предпринята попытка дифференциации разных уровней авторского присутствия (в системе автор — текст — читатель) через установление вертикального среза повествовательной структуры (от реального, биографического автора — через уровень абстрактного автора — к фиктивному автору, т. е. нарратору). Конструктивна идея связности образа автора с определенным текстом, однако в целом теоретическая модель Шмидта, Линк, Хаард и др. ученых оставляет за пределами возможность описания многих явлений даже традиционной (в родовом смысле) литературы, прежде всего — всякого рода мистификации и т. п. Считать ли предложенные уровни потенциально неоднородными или ввести новую позицию между реальным и абстрактным авторами — вопрос остается открытым. На практике артикуляция границ поэтического и эстетического значений понятия «образ автора» не столь значима, но присутствует в имлицитном виде. Так, в советском литературоведении намечается закономерная тенденция к совмещению двух подходов в одном исследовании («Динамическая поэтика», 1989). В этом случае экспликации эстетической парадигмы мышления сопутствует расширение границ текста до творчества в целом как совокупности разных типов речевой деятельности, включая эпистолярий, публицистику и т. п. (А. П. Чудаков), или включения на равных правах «возможного сюжета» (С. Г. Бочаров). Поэтому разработка проблемы советскими учеными, не оформившись в одну стройную теоретическую концепцию, тем не менее позволяет осуществить более глубокое освоение художественной реальности с точки зрения проблемы авторства. Особо это касается творчества Гоголя и проблемы Гоголь и Достоевский в целом.
Цель и задачи исследования заключаются в том, чтобы, используя накопленный культурой и наукой опыт постижения творчества двух крупных писателей XIX века, реконструировать «угаданные» Достоевским стилевые особенности авторского мышления Гоголя;
на этой основе рассмотреть гоголевскую' модель диалога
с читателем и ее реализацию в культурном пространстве 40—50 гг. XIX в.;
обосновать психологическую и эстетическую функции посредничества образа автора в эпистолярном, художественном повествовании и «житейском» поведении Гоголя; обозначить границы эпохального и своеобычного в личности художника — автора «Выбранных мест», исследуя книгу как эстетический феномен.
Методологическую основу исследования определяют принципы системно-исторического подхода, интегрирующего самые разные логики научного освоения реальности художественной культуры на основе дифференциации предмета изучения. Диалектичность метода позволяет изучить поставленную задачу во всей ее сложности, используя способы сравнительно-типологического, историко-функционального, культурно-исторического анализа, опираясь на достижения современных ученых в теоретической и историко-литературной областях знания.
В качестве основных историко-литературных источников привлекаются повести Достоевского («Село Степанчиково и его обитатели», «Двойник», «Дневник писателя»), а также эпистолярные и автобиографические тексты Гоголя, «Выбранные места», мемуарные свидетельства и критические отзывы современников о книге и ее авторе.
Научная новизна исследования. Впервые предпринята попытка рассмотреть образ автора в гоголевских текстах в свете художественной концепции Достоевского феномена позднего Гоголя. Произведенный анализ позволяет констатировать примат эстетического фактора во всех сферах деятельности Гоголя: осмыслить как эстетический факт эпистолярное наследие и «Переписку с друзьями», на основе чего пересмотреть утвердившееся представление об отходе от творчества, «упадке таланта» Гоголя в конце 40-х годов. Понятие «образ автора», используемое в исследовании в качестве ключевого, позволяет обнаружить и описать механизм «непонимания» гоголевских поздних текстов современниками, основанного на внутренней полемичности читательского восприятия, оппонировании субъективному образу Гоголя; скорректировать спорные суждения об абсолютном и последовательном отрицании Гоголя эпохи «Переписки» такими мыслителями, как Белинский и Достоевский: уточнить соотношение компонентов «подпольного» психологического комплекса и творческой воли гения в концепции Достоевского и собственном стиле мышления
Гоголя, реконструируемом на основе текстов разных типов*. Практическая ценность заключается в возможном использовании материалов диссертации в лекционном курсе и практических занятиях по русской литературе XIX в. и по теории литературы.
Апробация работы была осуществлена на заседаниях аспирантского научного объединения МОПИ им. Н. К. Крупской, в ходе проведения педагогической практики, а также в ряде статей, опубликованных и депонированных в ИНИОН АН СССР.
Структура диссертации. Диссертационная работа состоит из введения, трех глав, заключения и библиографии.
