Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. «Жизнь разлагающаяся...» 17-82
1.1. Духовно-нравственный кризис российского общества 60—70-х гг. XIX в 17-43
1.2. Образ Петербурга в художественном мире романа «Идиот» 43-82
ГЛАВА 2. Неверующие герои 83-116
2.1. Тоцкий Афанасий Иванович 83-87
2.2. Иволгин Гаврила Ардалионович 87-93
2.3. Иволгина Варвара Ардалионовна 93-97
2.4. Иволгин Ардалион Александрович 98-100
2.5. Терентьев Ипполит 100-107
2.6. Докторенко Владимир 107-111
2.7. Епанчин Иван Федорович 112-115
ГЛАВА 3. Между верой и неверием (сомневающиеся герои) 117-170
3.1. Барашкова Настасья Филипповна 117-134
3.2. Рогожин Парфен Семенович 134-146
3.3. Епанчина Аглая Ивановна 146-159
3.4. Лебедев Лукьян Тимофеевич 159-164
3.5. Радомский Евгений Павлович 164-170
ГЛАВА 4. Верующие и спасающие герои 171-202
4.1. Мышкин Лев Николаевич 171-192
4.2. Лебедева Вера и Иволгин Коля 192-195
4.3. Матери в романе — генеральша Епанчина, генеральша Иволгина, мать Рогожина 195-202
Заключение 203-210
Библиография 211-226
- Духовно-нравственный кризис российского общества 60—70-х гг. XIX в
- Иволгина Варвара Ардалионовна
- Барашкова Настасья Филипповна
- Матери в романе — генеральша Епанчина, генеральша Иволгина, мать Рогожина
Введение к работе
Поразительно острое и злободневное звучание общечеловеческих морально-нравственных, религиозно-философских, этических проблем, поставленных Федором Михайловичем Достоевским, заставляет внимательно прислушиваться к предложенным им же решениям, сопереживать героям его произведений и мучиться от невозможности достичь того идеала, который манит к себе Фаворским светом Преображения. Взгляд писателя, острый и пронзительный, точно высвечивал все пороки современной ему действительности, предвидел трагедию духовного одиночества и разъединения людей, искал пути выхода из морально-этического кризиса для человека, возлюбившего золотого тельца больше своего ближнего, больше Бога.
Обращаясь к Достоевскому, наш современник ищет ответ на извечные вопросы о смысле жизни, ищет света для своей души, и потому Достоевский остается одним из самых читаемых писателей в мире. Нравственную составляющую жизни сам автор связывал с красотой Христовой, труднодостижимой, таинственной, жертвенной, и задачу художника видел не только в том, чтобы «затрагивать конечные явления мира, но и вглядываться в духовный идеал реальности, выявлять невидимые причины видимых явлений»'. Поэтому сюжетным центром многих произведений Достоевского становится изображение духовного развития общества и своего современника.
Главной идеей романа «Идиот» является «любимая мысль» писателя изобразить «положительно прекрасного человека». Идеал человека на земле, по мнению автора романа, Иисус Христос, Богочеловек. Влияние личности Христа на Достоевского настолько сильно, что он признается в письме к Наталье Дмитриевне Фонвизиной (1854г.): «Я скажу Вам про себя, что я —- дитя века, дитя неверия и сомнения до сих пор и даже (я знаю это) до гробовой крышки. Каких страшных мучений стоила и стоит мне теперь эта жажда верить, которая
1 Рыкова К.А. Проблема творчества в этико-эстетических воззрениях Ф.М. Достоевского: Автореф. дисс. ... канд. филол. наук. М., 2002. С. 10.
тем сильнее в душе моей, чем более во мне доводов противных. И, однако же, бог посылает мне иногда минуты, в которые я совершенно спокоен; в эти минуты я люблю и нахожу, что другими любим, и в такие-то минуты я сложил в себе символ веры, в котором всё для меня ясно и свято. Этот символ очень прост, вот он: верить, что нет ничего прекраснее, глубже, симпатичнее, разумнее, мужественнее и совершеннее Христа (курсив наш. — О.С), и не только нет, но с ревнивою любовью говорю себе, что и не может быть. Мало того, если б кто мне доказал, что Христос вне истины, и действительно было бы, что истина вне Христа, то мне лучше хотелось бы оставаться со Христом, нежели с истиной» (28, кн. 1; 176)2.
Остаться «со Христом», быть христианином важнее для Достоевского, пережившего тяжелейшие годы каторги и солдатчины, чем следовать истине, требующей рационального, логического доказательства, лишенной духовного, божественного начала. Роман «Идиот» мы рассматриваем как первую попытку писателя показать преимущество христианского образа жизни, христианского отношения к людям и миру с Богом в душе, т.е., по мысли Достоевского, преимущество идеальных отношений между людьми. Реализуется эта попытка через главного героя романа, князя Мышкина, названного в подготовительных материалах к роману (сокращенно ПМ) «князь Христос». В понимании писателя идеал есть одухотворенная красота. Однако свойственный человеку нравственный дуализм осложняет понятие красоты, и Достоевский размышляет
0 двух полюсах ее проявления в жизни людей: красоте Добра и
привлекательности Зла, поэтому в душе его персонажей часто совмещаются два
идеала: идеал Мадонны и идеал Содома. Как скажет Дмитрий Карамазов, «тут
дьявол с Богом борется и поле битвы — сердца людей» (14; 100). Достоевский
стремился проявить эту борьбу, сделать ее зримой до последнего тайного
желания и подсознательного движения захваченного ею человека. Необходимо
это было для того, чтобы вынести ее на суд читателей и вместе с ними
1 Достоевский Ф.М. Полное собрание сочинений в 30-ти томах. Л., 1972 - 1990, Здесь и
далее ссылки на это издание даются в тексте в круглых скобках арабскими цифрами с
указанием тома - первая цифра, через точку с запятой - страницы.
попытаться понять, почему же в современниках, людях просвещенного XIX века «свет» не побеждает «тьму», что мешает людям быть лучше, следовать идеалу, и есть ли надежда на победу Христа в душе человека?
В.Ф. Погорельцев отмечает, что «"Идиот" — это новый этап в развитии миропонимания Достоевского. Писатель только что привел заблудившегося студента-разночинца Расколышкова к каторжному православному люду. Теперь художника занимал иной вопрос: можно ли на путях братства, взаимопомощи и сострадания, к чему стихийно, по его мнению, способен русский народ, изменить всю национальную жизнь, начиная с верхних классов России? Именно в их души вселился бес меркантильности, сословного эгоизма и тщеславия!» . С этой целью писатель «переносит акцент с социальной неустроенности людей в эпоху капиталистического первонакопления — на нравственную»4. Подлинная нравственность, по мнению Достоевского, не может существовать без опоры на христианские ценности, присущие верующим людям (мысль, что нравственность без веры невозможна, в «Идиоте» выскажет Лебедев, являясь в этом вопросе резонером автора). Схожую с В. Погорельцевым позицию занимает В. Мильдон, считая роман «Идиот» новым вариантом ответа на вопрос: в чем заключается счастье человеческое? «Сопоставление двух героев (Раскольникова и Мышкина. -— О.С.), — пишет он, — позволяет с достаточной уверенностью считать: Достоевский 1) отказывается от идеи переделать мир, чему, напомню, был привержен до каторги: теперь он думает иначе; 2) единственное возможное средство противостоять злу видит в том, чтобы человек переделал себя» .
Князь Мышкин исполнен пафоса духовного обновления и воскресения усомнившегося в Божией Благодати человека, источник пафоса, по убеждению Достоевского, — православная вера. И никто из героев романа «Идиот», в отличие от исследователей романа, не сомневается в том, что Мышкин —
5 Погорельцев В.Ф. Искусство общежития; О романе Ф.М. Достоевского «Идиот». М., 1998. С. 8.
4 Там же.
5 Мильдон В. Раскольников и Мышкин (К художественной идеологии Достоевского) //
Вопросы литературы. 2005. № 3. С. 352.
человек верующий. Именно поэтому, согласно нашей точке зрения, проблема веры и неверия может быть решена только после обращения к системе персонажей романа.
В связи с этим нужно отметить, что актуальность данного исследования обусловлена возросшим в современном литературоведении интересом к роману «Иднот», в частности к духовно-нравственной составляющей образа «положительно прекрасного человека»; необходимостью подробного исследования проблемы веры и неверия в идейном замысле романа и ее реализации в системе персонажей.
Удалась или не удалась миссия Мышкина помочь возрождению жителей Петербурга, как метонимии всей России, — таков один из основных вопросов данной работы. Большинство исследователей при решении этого вопроса уделяли основное внимание религиозным воззрениям самого писателя. Анализ морально-нравственных позиции его героев проводился с акцентированием отдельной детали. Мы стремимся вернуть приемы научного литературоведения в обиход исследователя.
Научная новизна исследования состоит в том, что, несмотря на существование многочисленных исследований, посвященных изучению христианских мотивов в творчестве Достоевского и евангельских реминисценций в текстах писателя, до сих пор не было сделано попыток обобщить накопленный исследователями разрозненный фактический материал по проблеме веры и неверия как главной составляющей нравственных позиций героев романа «Идиот». Настоящая работа призвана выявить те духовные качества человеческой личности, которые Достоевский считает основополагающими для становления характера. При этом мы считаем необходимым избегать подмены эстетических категорий художественного текста религиозными постулатами.
Впервые мысль о связи основных идей творчества писателя со светлой личностью Иисуса Христа высказали русские философы конца XIX — начала
7 XX века . В своих работах они проанализировали идейные переклички евангельского учения и религиозно-нравственных постулатов автора «Идиота». Личность Христа, по мысли русских философов, выступает у Достоевского отправной точкой в размышлениях героев писателя и одновременно — высшим нравственным критерием в их духовных поисках.
Стоит отметить, что и советское литературоведение не отказывало Достоевскому в его постоянном интересе к религиозно-христианской проблематике. Так, Г.М. Фридлендер считал, что в силу многогранности таланта писателя, нельзя рассматривать его творчество в рамках какой-либо одной идеи, Достоевский не помещается «прокрустово ложе тех или иных <.. .> художественных и философских доктрин»7. При этом ученый в качестве общего начала, присущего писателю, называл неиссякаемую любовь к человеку и поиск гармонии и счастья на земле для каждого. Фридлендер писал о пророческом даре, которым был наделен писатель и который не смогли рассмотреть его современники, считая его талант «жестоким» (Н.К. Михайловский) или нереалистическим. О мессианстве романиста, проявляющемся в первую очередь в его нравственно-эстетическом идеале и соположенности деяний главных героев Достоевского с земной миссией и крестным путем Богочеловека, пишет современный исследователь В.А. Недзвецкий8.
Роман «Идиот» оказался в центре пристального внимания литературоведов около пятнадцати лет назад, что связано с подъемом религиозного осмысления творчества Федора Михайловича Достоевского в
Среди наиболее значительных работ назовем следующие: К. Леонтьев. Наши новые христиане: Ф.М. Достоевский и граф Толстой. М., 1882; В. Соловьев. Три речи о Достоевском. М., 1884; В. Розанов. «Легенда о Великом инквизиторе» Ф.М. Достоевского. СПб., 1894; Л. Шестов. Достоевский и Нитше. Философия трагедии. СПб., 1903; Д. Мережковский. Л. Толстой и Достоевский. СПб., 1901-1903; Пророк русской революции // «Весы». 1906. Февраль-март; А. Белый. Трагедия творчества, Достоевский и Толстой. М., 1911; В. Переверзев. Творчество Достоевского. М., 1912; Н. Бердяев. Миросозерцание Достоевского. Париж, 1923; Г. Флоровский. Религиозные темы Достоевского // «Россия и славянство». 1931. 21 февраля; С. Франк. Достоевский и кризис гуманизма. Париж, 1931; Н, Лосский. Достоевский и его христианское миропонимание. Нью-Йорк, 1953.
7 Фридлендер Г.М. Достоевский и мировая литература. М., 1979. С. 9.
8 Недзвецкий В.А. Ф.М. Достоевский как художник-миссия. Статья первая. Роман как
крестный путь современного человека // Известия РАН. Серия литературы и языка. Т. 65.
2006. № 1. С. 12-29.
8 целом. Подтверждает повышенный интерес к «Идиоту» обстоятельный обзор исследований романа, содержащийся в статье В. Свительского9, и библиография работ, посвященных произведению за последние тридцать лет, составленная Т.А. Касаткиной10.
Т.А. Колесникова объясняет наличие многочисленных интерпретаций романа «Идиот» тем, что «произведение писателя — образец высшей сложности, открывающееся поэтапно тому, кто берется за его истолкование»". Возможность же различного прочтения художественного текста заключается, по мнению Ю.М. Лотмана, в его характерной особенности выдавать «разным читателям различную информацию — каждому в меру его понимания, он же (текст. - О.С.) дает читателю язык, на котором можно усвоить следующую порцию сведений при повторном чтении»12.
Формирование интерпретаторских тенденций романа, как правило, связано с той или иной характеристикой его главного героя. Кто он, князь Мьтшкин? Одни исследователи говорят, что он Спаситель-Мессия , другие видят в нем просто хорошего человека,14 третьи называют князя Мышкина больным, несчастным, обиженным природой , четвертые считают князя
4 Свительский В. «Сбились мы. Что делать нам!..»: (К сегодняшним прочтениям романа
«Идиот») // Достоевский и мировая культура. Альм. № 15. СПб., 2000. С. 205—228.
10 Роман Ф. М. Достоевского «Идиот»: современное состояние изучения. М., 2001, С. 540-
557.
" Колесникова Т.Л, Поэтические компоненты структуры образа главного героя в романе
Ф.М. Достоевского «Идиот»: Автореф. дисс. ... канд. филол. наук. Барнаул. 2003. С. 3
12 Ю.М. Лотман. Структура художественного текста // Лотман Ю.М. Об искусстве. СПб.,
1998. С. 35.
13 См. об этом: Кирпотин В.Я. Мир Достоевского. М., 1980; Галкин А.Б. Образ Христа в
творческом сознании Ф.М. Достоевского: Дисс. ... канд. филол. наук. М., 1992; Ашимбаева
Н., Бирон В. Музей Достоевского в Санкт-Петербурге. СПб., 1999; Ермилова Г.Г. Идея
разобщенной личности в романе Достоевского «Идиот»// Достоевский. Материалы и
исследования. Вып. 16. СПб., 2001. С. 137-149.
и См. об этом: Джоунс М. К пониманию образа князя Мышкина // Достоевский. Материалы и исследования. Вып. 2. СПб., 1976. С. 106-112; Облом невский Д. Д. Князь Мышкин // Там же. С. 284-296; Твардовская В.А. Достоевский в общественной жизни России (1861-1881). М., 1990; Смирнова Л.Н. «Мир красотой спасется», Категория красоты в творчестве Ф.М. Достоевского // Литература в школе. 2004. № 1. С. 14-17.
IS См. об этом: Дилакторская О.Г. Петербургская повесть в русской литературе XIX в. СПб,, 1999; Белякова Е.Н. Христианская идея в художественном мире И.С. Тургенева и Ф.М, Достоевского: Дисс. ... канд. филол. наук. Кострома, 2000; Саль в естрон и С. Библейские и святоотеческие источники романов Достоевского. СПб., 2001; Касаткина Т.А. О творящей природе слова... М., 2004.
юродивым, блаженным, не от мира сего чудаком, «идиотом»16. Можно привести и множество других ответов на этот вопрос, в который Мышкин осмыслен негативно - от неудачного воплощения Христа17 до лже-Христа (или демона) включительно.
Особенно показателен в этом плане оказался рубеж веков. Так, В.Ы. Захаров в 1994г. доказывал необходимость нового, не социологизироваїпюго подхода к изучению текстов Достоевского, убеждал коллег осваивать другой пласт художественного реальности его произведений — пласт христианский, православный. «За последнее столетие, — писал исследователь, — много сказано о национальном своеобразии русской литературы, но не сказано убедительно главное: русская литература была христианской (здесь и далее в цитате курсив автора. — О.С.). <...> Со всей определенностью необходимо заявить: нужна новая концепция русской литературы, которая учитывала бы ее подлинные национальные и духовные истоки и традиции»19. В 1997г. С. Жожикашвили выступил с критикой современных тенденций в понимании Достоевского, отметив, что, на его взгляд, российские публикации 90-х годов представляют собой переработки прежних идей, и призвал исследователей к поиску нового подхода к анализу творчества Достоевского.
С середины 90-х годов в российском литературоведении сложилось целое
См. об этом: Иванов В.В. Юродивый герой в диалоге иерархий Достоевского // Евангельский текст в русской литературе XVIlI-ХІХв. Петрозаводск, 1994; Новикова Т.Л. Агиографические мотивы в романе Ф.М. Достоевского «Идиот» // Русская литература XIX века и христианство. М., 1997.
17 Мнение о профанации идеала в образе героя отражено в следующих работах: Горичена
Т.М. О кенозисе русской литературы // Христианство и русская литература. СПб., 1994. С.
50-S8; Левина Л.А. Некающаяся Магдалина, или почему князь Мышкин не мог спасти
Настасью Филипповну// Достоевский и мировая культура. Альм. № 2. СПб., 1994. С. 343-
368. Догматически, сравнивая с библейским «прототипом», вне динамических связей
внутри романа, трактует образ Мышкина К.А. Степаняп в статье «Формирование
повествовательной манеры (Достоевский в работе над романом "Идиот")» // Динамическая
поэтика. От замысла к воплощению. М., 1990. С. 134-147. В итоге он приходит к мысли о
«самозванстве» князя.
18 А. Мановцев б статье «Свет и соблазн» (сб. «Роман Ф.М. Достоевского «Идиот»:
современное состояние изучения». М., 2001) считает князя Мышкина одержимым демоном,
С. 257, и называет его псевдо-Христом, лже-Христом. С. 276. По мнению Ел. Мсстсргази
(Там же), Мышкин — «неверующий "святоша"», С. 310 и «идол», С. 313.
19 Захаров В.И. Русская литература и христианство // Евангельский текст в русской
литературе XVIII-XX веков. Петрозаводск, 1994. С. 5.
20 Жожикашвили С. Заметки о современном достоевсковедепии // Вопросы литературы.
1997. №4. С. 126-161.
10 течение, названное С.Г. Бочаровым «религиозной филологией», или, по определению А.А. Звозникова и В.А. Недзвецкого, «религиозное литературоведение». Новое течение в изучении творческого наследия Достоевского представлено работами М.М. Дунаева, В.Н. Захарова, И.А. Есаулова, Т.А. Касаткиной, К.А. Степаняна, Б.Н. Тарасова. Благодаря этим и другим исследователям, в русской литературе заново открыты мощные пласты соборности и пасхалыюсти русской культуры (И.А, Есаулов), углублен анализ художественных текстов на семантическом уровне, выявлено влияние на них библейских, святоотеческих мотивов и образов, а также иных духовных сочинений. Актуализировано положение о значительном единстве национальной духовной культуры, обусловленном сакрально-религиозными корнями последней. Однако в 2001г. В.В. Борисова обращала внимание исследователей на то, что происходит некоторый перегиб в изучении творчества Достоевского в сторону усиления религиозного подхода, и предупреждала о том, что «абсолютизация религиозного, в равной мере и национального (что во сто крат хуже), подхода к Достоевскому может завести научную мысль в тупик. Видимо, требуется одинаковое соблюдение принципов научности и веротерпимости, веропонимания в такого рода вопросах» .
В 2005г., 16 ноября на кафедре истории русской литературы московского госуниверситета состоялся круглый стол «"Религиозное" литературоведение: обретения и утраты», В проблемном докладе В.А. Недзвецкий, отдавая должное проделанной огромной работе по восстановлению духовных связей писателей и их произведений с религиозными источниками, тем не менее указал на односторонность только религиозного подхода к анализу художественных текстов, который способен привести к серьезной научной утрате. «Ее первопричина, — считает Недзвецкий, — трактовка искусства и художественной литературы как "лишь средства, а не цели", "лишь пути", "проводника и посредника", "лишь дороги ввысь" — к истинам и ценностям,
Борисова В,В, Интерконфессиональная основа образа князя Мышкнна // Роман Ф.М, Достоевского «Идиот»; современное состояние изучения. М., 2001. С, 359.
открываемым религией» . В этом случае вклад писателя в литературу оценивается только с позиции его вклада в упрочение православия, а в независимости художественного творчества от религии такой критик, по наблюдению В.Л. Недзвецкого, видит только «бунт секуляризованного, отпавшего (от Бога. — В.Н.) слова против Слова» . С чем невозможно согласиться, так как секуляризация литературы — неизбежный исторический результат дифференциации культуры.
Игнорирование эстетической природы художественной литературы, на наш взгляд, проявилось и в ряде трактовок романа «Идиот», представленных в посвященных ему двух недавних сборниках статей. Первый сборник вышел в г. Иваново (1999г.)24, второй в Москве (2001г., под ред. Т.А. Касаткиной)25. Сборники объединяет желание их участников интерпретировать художественный текст романа с религиозной точки зрения. «Основная линия, ось дискуссии — образ князя Мышкина. Авторы пристально вглядываются в структуру, характер и особенности текста романа в поисках интерпретации, адекватной авторскому замыслу, который все больше утрачивает свою первоначальную очевидность и беспроблемность своей основной интенции» , — заявлено в аннотации к московскому сборнику. Подробный анализ допущенных в нем неточностей провели А.Е. Кунильский27 и Г.К. Щенников28. Вместе с тем сборник содержит интересные идеи, ряд которых мы используем в настоящей работе.
Обычно достоевсковеды дают оценку личности главного героя «Идиота», опираясь на религиозно-философские взгляды самого писателя и высказанную им в подготовительных материалах к роману и письмах задачу изобразить
21 НедзвецкиЙ В.А. Религиозное литературоведение: обретения и утраты // Вестник МГУ.
Серия «Филология». M., 2006. № 3. С. 92.
а Слова Т.Л. Касаткиной цит. по ст.: Недзвецкий В.А. Религиозное литературоведение:
обретения и утраты // Вестник МГУ. Серия «Филология». М., 2006. № 3. С. 93.
14 Роман Достоевского «Идиот»: раздумья, проблемы. Межвуз. сб. науч. трудов. Иваново,
1999.
25 Роман Ф.М. Достоевского «Идиот»: современное состояние изучения. М., 2001.
26 Там же. С. 2.
27 Кунильский А.Е. Опыт истолкования литературного героя (роман Ф.М. Достоевского
«Идиот»). Петрозаводск, 2003. С. 5-7.
28 Щенников Г.К, Метафизика романа «Идиот» // Щенников Г.К. Целостность Достоевского.
Екатеринбург, 2001. С. 23-27.
«положительно прекрасного человека». При анализе характера Мышкина в центре внимания оказывается определение «князь Христос», впервые появившееся на полях в подготовительных материалах к роману 9 апреля 1868 г., потом два раза 10 апреля (9; 246, 249, 253). Больше это определение не повторяется, тем не менее, оно становится важнейшим при интерпретации личности главного героя. Исследователи либо берут эти слова за образец, подгоняя все поведение Мышкина под христианский канон, либо находят в Мышкине черты, противоречащие замыслу автора, и утверждают, что Достоевский показал полное крушение миссии его «князя Христа».
Г.К. Щенников обратил внимание на ранее не учитывающийся при ссылке на дефиницию «князь Христос» факт: «...она появилась уже после того, как в журнале "Русский вестник" в январе 1968 года была опубликована вся первая часть романа, в том числе сцена "прощения" Мышкиным Настасьи Филипповны, в которой прежде всего просматривается связь романа с Евангелием. Позднее запись "князь Христос" никак не комментируется и не развивается автором. <.. .> Достоевский, — заключает Щенников, — соотносил своего героя с Христом. Для писателя Христос был мерилом нравственного развития личности, "указателем" к ее совершенству. <...> Мышкин впитал в себя это указание. Но это совсем не значит, будто в нем явлен новый Христос»29.
Действительно, Мышкин — «князь Христос» вовсе не в смысле некоего заменителя или двойника Иисуса Христа. Ведь Христос на древнегреческом языке означает то же самое, что на иврите Мессия. Он помазанник Божий, каким потенциально, благодаря таинству крещения, является всякий христианин. И автор «Идиота» не писал о втором пришествии Бога-Сына на землю, не предлагал читателю новое Евангелие или аналогичную ему духовную проповедь. Роман «Идиот» — художественное произведение, своеобразный ответ на мнение В.Г. Белинского о Христе и судьбе Его учения в
Щенников Г.К. Метафизика романа «Идиот» // Щенников Г.К. Целостность Достоевского. Екатеринбург, 200І. С. 28.
13 современную эпоху.
Как художник Достоевский на первое место в своем представлении о человеческом совершенстве ставит качество эстетическое — «прекрасный», а не религиозное или умозрительное. Красота (или, по Достоевскому, «благообразие») становится первой составляющей его художественного идеала. Через красоту подходит Достоевский и к решению вопроса веры. Его благообразный герой противостоит без-образной действительности. Но красота («благообразие») не может состояться без веры — веры в Христа. Подлинная красота, по Достоевскому, несет в себе зерна добра и способна стать обновляющей душу силой. Поэтому первый вопрос, который задал себе князь Мышкин при взгляде на портрет красивой Настасьи Филипповны: «...добра ли она? Ах, кабы добра! Всё было бы спасено!» (8; 32). Так красота и добро поставлены Достоевским рядом как сущности взаимопроникающие и взаимодополняющие.
Высшее же добро — любовь к ближнему, ставшее главным заветом христианской веры. «Заповедь новую даю вам: да любите друг друга» (Ин. 13: 34), — сказал Христос своим ученикам; и фраза эта присутствует на всех иконах с Его изображением. В Евангелиях приводится ответ Иисуса Христа книжнику, спросившему Его о главных заповедях для верующего человека. Отец А. Мень обобщает этот ответ: «Первая есть, — ответил Христос, — "Слушай, Израиль! Господь Бог наш есть Бог единый, и возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всем разумом твоим, и всей крепостью твоею" (это первая заповедь из синайского Декалога, данного Моисею. — О.С.). И вот вторая: "Возлюби ближнего твоего, как самого себя". Нет другой заповеди, больше этих» (Мф. 22: 35-40; Мк. 12: 28-33; Лк. 10: 25-28)30.
В романе «Идиот» представлены три вида любви: «1) Страстно-непосредственная любовь — Рогожин. 2) Любовь из тщеславия — Ганя. 3) Любовь христианская — Князь» (9; 220). Способность любить бескорыстно, по-
Мень Д., прот. Сын человеческий. М., 2005. С. 103.
14 христиански, является одним из показателей истинно верующей души. Через любовь — к вере, именно так понимал дело «спасения погибшего человека» автор «Идиота».
Проблема веры по-разному встает для каждого героя романа и является определяющей в нравственной позиции большинства персонажей. Это и понятно: ведь нравственное состояние современного российского мира, как оно изображено в «Идиоте», и способность к его возрождению зависит у Достоевского в огромной степени от того, вернутся ли люди к христианской вере или нет.
Центральное лицо, положительный герой «Идиота» — человек верующий, он пришел в этот мир, чтобы способствовать его возрождению. Удалось ли ему это сделать и в какой мере —- этот вопрос решаем мы в исследовании.
В современном достоевсковедении ответ на данный вопрос имеет два противоположных решения. Согласно первому, Мышкин если не спасает всех персонажей «Идиота», то способствует их нравственному возрождению, и миссия его удалась. Согласно второму, главный герой «Идиота» никого не мог спасти, потому что сам был неверующим в Бога или же потому, что он — только человек, а не Бог. На наш взгляд, к истине ближе первое решение: Мышкин своим нравственным обликом и поведением облагораживает души многих персонажей «Идиота»; если не в самом действии романа, то в дальнейшей жизни героев возможно их духовное воскресение. Необходимо помнить о сложности и двойственности человеческой натуры, как ее понимал Достоевский. Его герой идет к свету, перерождению и воскресению через сомнения, искушения, самые аморальные преступления и последующее очищающее его нравственное страдание. Этими путем шел Раскольников. Этим же путем идет Рогожин.
При постоянно растущем интересе мирового литературоведения к творчеству Достоевского, работ, посвященных непосредственно проблеме веры и неверия героев романа «Идиот» весьма немного. Основной интерес
15 исследователей обращен к личности главного героя, тогда как остальные персонажи романа удостоились меньшего внимания ученых. Мы же анализируем действия каждого персонажа романа «Идиот», активно участвующего в развитии сюжета, с позиции отношения к вере, руководствуясь при этом совокупностью слов и поступков героя, представленных автором в произведении, а не доискиваемся скрытых подсознательных мотивов его действий.
Цель настоящей диссертации — рассмотреть, как Достоевским решается общефилософская проблема веры и неверия через систему персонажей романа «Идиот». Почему, с точки зрения Достоевского, без веры в Христа несостоятельна и красота человеческая? Кто из персонажей «Идиота» люди верующие и кто неверующие, а также пребывающие между верой и атеизмом? Как их религиозное состояние отражается в их морально-нравственных позициях?
Конкретными задачами данной работы являются:
изучить отражение духовно-нравственного состояния общества в России 60-70-х гг. XIX в. в романе «Идиот»;
классифицировать героев романа с точки зрения их духовного и религиозного состояния;
установить соотношение морально-нравственных позиций с их проявлениями в поступках героев романа.
По результатам проведенного анализа мышления, идеалов и поведения героев романа «Идиот» они были объединены по отношению к проблеме веры и неверия в три основные группы: персонажей «верующих», «сомневающихся» и «неверующих». Соответственно названы и главы диссертации.
Объектом исследования, таким образом, становится система персонажей романа Ф.М. Достоевского «Идиот».
Предмет исследования — проблема веры как пафосообразующее начало романа.
Основной метод исследования — сравнительно-сопоставительный
16 анализ героев «Идиота». Теоретическую базу диссертации составили работы Ю.М Лотмана, И.И. Виноградова, И.О. Лосского, В.А. Недзвецкого, А.Е. Куиильского, Г.К. Щенникова, СМ. Телегина, Г.Г. Ермиловой, Т. А. Касаткиной, в которых отражена проблема веры и неверия в творчестве Достоевского.
Практическая значимость работы определяется использованием ее итогов при подготовке общих и специальных лекционных курсов по творчеству Достоевского и в целом истории русской литературы второй половины XIX века. Результаты исследования могут быть учтены при разработке теоретических проблем об отношении в художественном произведении начал эстетических с этическими и религиозными.
Структура исследования. Работа состоит из введения, четырех глав и заключения. Библиография насчитывает 247 наименований.
Духовно-нравственный кризис российского общества 60—70-х гг. XIX в
«Духовно сформировавшийся в Швейцарии, в горах, среди патриархального пастушеского народа, в общении с детьми и природой, Мышкин уже сложившимся человеком возвращается в Россию, и это позволяет Достоевскому обрисовать в романе русское общество второй половины 1860-х годов со свойственными ему социальными и моральными противоречиями», -пишут в примечаниях к роману «Идиот» его комментаторы31 (9; 405). Для России вторая половина XIX века — время сложное, время становления новых систем координат во внутренней политике государства, выработки новых ценностей, этических и эстетических. Время, когда все «сдвинулось» и пока неизвестно к чему придет, когда нет нравственных ориентиров, опор, которые помогут создать будущую гармоническую жизнь.
В 1877 г. в «Дневнике писателя» Достоевский отмечал: «У нас есть бесспорно жизнь разлагающаяся и семейство, стало быть, разлагающееся. Но есть, необходимо, и жизнь вновь складывающаяся, на новых уже началах» (25; 35). Процесс «разложения» русской жизни началось задолго до 1877 года. Уже в 40-х гг. XIX века, особенно после французской буржуазной революции 1848 г., вследствие кризиса феодально-патриархальных отношений происходит активный рост самосознания личности, чувства ее самоценности. В умах прозападно настроенной молодежи утверждается мысль о праве личности отстаивать свои интересы согласно собственным понятиям о нравственности или справедливости, даже если эти понятия не одобряются господствующей моралью общества. Идеи социализма как общества равных возможностей, построенного на равноправии людей, сменяют в сознании христианские идеи смирения и покорности воле Бога. Амбиции «маленького человека», показанные Достоевским в ранних повестях, рождены из полуоформившегося желания быть не как все. Быть личностью уважаемой, сильной и милостивой мечтает Голядкин, герой «Двойника». Протест против нивелирующей действительности видим мы в «Неточке Незвановой» и в «Хозяйке». Но эти амбициозные требования еще мелки и эгоистичны, в них нет высоких устремлений героев-идеологов романного мира Достоевского, мечтающих изменить мир вокруг, сделать его лучше, справедливее не для себя, а для всех.
На одном из собраний у Петрашевского Достоевский выступил с докладом «О личности и человеческом эгоизме». А.А. Григорьев, ссылаясь на исследование Н.Ф. Бельчиковым дела петрашевцев, приводит слова Достоевского, взятые из показаний писателя во время следствия: «...я хотел доказать, что между нами более амбиций, чем настоящего человеческого достоинства, что мы сами впадаем в самоумаление, в размельчение личности от мелкого самолюбия, от эгоизма и от бесцельности занятий»32.
Слова Достоевского конца 40-х гг. о достоинстве человека, ощутившего себя не безликой частью целого, а самоценным индивидом, имеют перекличку с размышлениями А.И. Герцена этого же периода, правда, с одной существенной разницей. Герцен приветствовал подъем уровня самосознания и самоуважения в человеке, считая это необходимым для мыслящего, образованного человека. Достоевского же настораживало то, что рост личностного начала в человеке идет по пути отрицания прав другого человека.
Находясь за границей (в Риме), Герцен узнал о поступке профессоров Московского университета, подавших в отставку в знак протеста против ограничения прав студентов и запрещения выходцам из низших слоев общества поступать в университет. Одним из них был Тимофей Николаевич Грановский, близкий друг и во многом единомышленник Герцена. Этот поступок честного гражданина Герцен оценил как проявление нравственной сознательности современного, прогрессивно мыслящего человека. В письме к Грановскому от 30 января 1848 г. он писал: «Да, Грановский, именно так надобно идти и в таком расположении ... против ударов случайности. Мне смертельно понравилось, что ты при этом сослался на античный мир и взял из него этот гордый принцип личности, носящей свою судьбу в себе, — здесь я еще выше оценил ту силу, то презрение к внешними обстоятельствам, которое наполняет грудь человека ... не с хохотом и плачем, а с светлым челом и уважением к своей воле надобно встречать врага...» .
Таким рождается новый человек в новой эпохе экономических отношений и революционных переворотов — рост индивидуальности выдвигает на первый план проблему взаимоотношения человека и общества. Связано это вычленение «одного из массы» с тем, что происходит переоценка основ жизни, старые кумиры свергаются, а вместе с ними рушатся и старые связи, традиции, культурные и религиозные ценности. Процесс этот неизбежен в период смены эпох (от феодальной к капиталистической), реформаторской деятельности, войны. Рост личностного самосознания заставляет каждого человека искать новый смысл жизни, как для себя (в первую очередь) так и для общества в целом. От общества начинают требовать признания собственной исключительности. Человек более не хочет быть «ветошкой» или «винтиком», но он же способен противопоставить себя всему человечеству, резко обособиться от него. Таковы, например, герой романа Достоевского «Преступление и наказание» Родион Раскольников и носитель «разорванного сознания» Парадоксалист из «Записок из подполья».
Иволгина Варвара Ардалионовна
Варвара Ардалионовна Иволгина-Птицына, как более целеустремленная, чем Ганя, личность берет на себя заботы о родителях и брате, но мотивы ее действий не показаны автором как потребность натуры. Это скорее выполнение долга, обязанности дочери и сестры. Размышляя над характером Вари, Достоевский создает в апрельских набросках к роману тип интриганки и мстительницы за унижение брата, «рассчитывающей "стравить" Настасью Филипповну с Аглаей, чтобы Настасья Филипповна "со зла" вышла за князя, а Аглая "со зла" выбрала Ганю, который оказался бы в это время при ней в рабах» (9; 370). Тем самым писатель, как справедливо замечают комментаторы романа, «создавал тоже ординарный, но более активный характер. ... 16 апреля, раздумывая над индивидуализацией образов брата и сестры, людей одного социально-психологического склада и все же различных, Достоевский сделал для себя заметку: "С первого явления Гани обозначить, что он хоть и в сильной родственной любви с Варей, но во всех убеждениях с нею розно. (У той мщение из самолюбия.)" Постепенно "козни" Вари, сохраняя оттенок самолюбивого желания отомстить, приобретали большую целенаправленность: она и замуж выходила "по преданности" Гане и интриговала в основном в его интересах» (9; 371).
Этот замысел нашел отражение в тексте: «Она ... была с желаниями сильными, но более упорными, чем порывистыми. В ней было много благоразумия, когда дело доходило до последней черты, но оно же не оставляло ее и до черты. Правда, и она была из числа "обыкновенных" людей, мечтающих об оригинальности, но зато она очень скоро успела сознать, что в ней нет ни капли особенной оригинальности, и горевала об этом не слишком много, — кто знает, может быть, из особого рода гордости (курсив наш. — О.С). Она сделала свой первый практический шаг с чрезвычайною решимостью, выйдя замуж за господина Птицына; но ... после того, как уверилась основательно, что будущий муж ее человек скромный, приятный, почти образованный и большой подлости ни за что никогда не сделает. О мелких подлостях Варвара Лрдалионовна не справлялась, как о .мелочах; да где же и нет таких мелочей! (курсив наш. — О.С.) Не идеала же искать! К тому же она знала, что, выходя замуж, дает тем угол своей матери, отцу, братьям. Видя брата в несчастии, она захотела помочь ему, несмотря на все прежние семейные недоумения (8; 387), для чего возобновила прежнее детское знакомство с сестрами Епанчиными, без устали изучая характер Аглаи. «Что же касается глубины своей совести, то она не боялась в нес заглянуть и совершенно ни в чем не упрекала себя. Это-то и придавало ей силу. Одно только иногда замечала в себе, что и она, пожалуй, злится, что и в ней очень много самолюбия и чуть ли даже не раздавленного тщеславия; особенно замечала она это в иные минуты, почти каждый раз, как уходила от Епаичиных» (8; 388).
Варя — герой второстепенный, не участвующий непосредственно в развитии главного сюжета. Но и она добавляет штрих к решению «женского вопроса», остро стоящего в романе. Как человек обыкновенный, она понимает, что в ней нет особых талантов. «Раздавленное тщеславие», конечно, мучает ее, как и Ганю, но взяв решительно судьбу в свои руки, она не мечтает о невозможном, как Аглая, или об идеале, как Настасья Филипповна. На Варю легла ответственность за всю семью; отец в отставке, брат бросил работу и только злится, мать в отчаянии. Девушка самостоятельно ищет выход из трудной ситуации, в которую поставила ее судьба. Ее выбор пути вполне традиционен. Она вышла замуж за достойного человека. Не по любви, автор ни разу не показал нам чувств героев, но и голым расчетом этот брак тоже нельзя назвать. Так заключались многие браки. Ей, несомненно, был симпатичен ее жених, но трудно себе представить, чтобы Аглая Епанчина, или Вера Лебедева, или Настасья Филипповна нашли для себя нравственно возможным выйти замуж за ростовщика, так как даже мелкие подлости, о которых благоразумно не справлялась Варвара Ардалионовна, все же остаются подлостями. Накоплением средств на чужом горе, болезни или страсти (как было вначале с Рогожиным) в художественном мире Достоевского занимаются редкие герои, очерченные резко отрицательно. Рядом с ними гибнет все светлое, наивное, доброе. Вспомним процентщицу Алену Ивановну, вспомним рассказчика в «Кроткой». Во всей мировой литературе ростовщик — персонаж мрачный, осуждаемый, жестокий. Достоевский не разрабатывает глубоко характер Птицына, мужа Варвары Ардалионовны, поэтому трудно говорить уверенно о его принадлежности к тому или иному типу в нашей классификации, ссылаясь на его мысли и поступки.
Выбор Вари объясним и оправдан теми обстоятельствами, в которых оказалась семья Иволгиных, поэтому ее сердце и совесть спокойны. Она даже ни разу не попрекнула брата или отца за то, что они все живут за счет ее мужа. Госпожа Птицына не считает это подвигом или обузой, что, несомненно, говорит в ее пользу.
В то же время автор, упоминая о том, что Варя предугадала скорое известие о помолвке Аглаи и князя Мышкина, называет ее прозорливой женщиной. В толковом словаре СИ. Ожегова74 «прозорливый» значит «умеющий предвидеть, проницательный». В свою очередь, «предвидеть — заранее учитывать, предполагать возможность появления, наступления чего-нибудь», а «проницательный — наблюдательный, многое замечающий, предвидящий, угадывающий». Следовательно, быть прозорливой, значит уметь наблюдать, сопоставлять факты и делать верные выводы. Но не предчувствовать — это свойство героев горячего сердца. Через точно подобранное слово в характеристике героини Достоевский вновь подчеркивает в ней рационалистическое начало.
Есть в характере Вари и мелочность, так, рассказывая брату о помолвке Аглаи и князя Мышкшш как о состоявшемся факте, «она, как человек, не могла отказать себе в удовольствии преувеличением беды подлить еще более яду в сердце брата, впрочем, искренно и сострадательно ею любимого» (8; 420).
Выдержанная, спокойная, уравновешенная девушка, которая только раз показана в состоянии эмоционального возбуждения — в первой части, когда она бунтовала против решения брата жениться на «подлой» женщине и, выйдя из себя, плюнула «Ганьке» в лицо за семейное унижение. Чуть позже помирившись с ним, она вполне рассудительно объясняла брату, почему ей и матери не стоит ходить в гости к Барашковой. В остальное время Варю отличают трезвый ум, практичность, расчетливость и знание своего места под солнцем. Перед нами соблюдение внешних приличий и даже наблюдается некоторая гармоничность внутреннего мира, ведь разлада с самой собой у Вари никогда не было, в отличие от мятущегося Гани. Но эта гармония не в духовной сфере, не в устремленности к вершинам, к истинному предназначению человека, а в спокойном физическом существовании тела, без душевных и духовных порывов.
Барашкова Настасья Филипповна
Образ Настасьи Филипповны один из главных в «Идиоте», задуманный Достоевским еще в первой версии романа. Этот образ сопровождал главного героя неотступно, независимо от того, мыслился ли «идиот» коварным лицемером или носителем положительных качеств. Характер героини сильный, властный, но мятущийся и страдающий. Именно ее гибель являлась долгое время поводом для исследователей Достоевского обвинять князя Мышкина в бездеятельности, в неспособности к поступку, в мягкотелости. Из этого неизменно следовал вывод о неудаче романа с «идеальным» героем под тем предлогом, что появления в жизни персонажей «Идиота» «положительно прекрасного человека» разрушило привычный порядок вещей, а «инфантильность» самого князя не предоставила героям вариантов выхода из тупиковой ситуации. «Не революционер князь Мышкин, не теоретик новой веры, и даже не практический человек», —- так обобщенно можно сформулировать основные претензии к Мышкину. Быть просто хорошим человеком — этого казалось мало, чтобы спасти Настасью Филипповну от ножа ревнивца Рогожина, как будто в этом была главная цель всего произведения. Если все же отмечается, что влияние главного героя в романе несомненно, то в качестве примера обычно приводятся дети швейцарского кантона или Коля Иволгин.
Споры о значении личности Льва Николаевича Мышкина в романе продолжаются постоянно, и Настасья Филипповна призвана подтвердить те или иные вывода авторов исследований. Мы, в свою очередь, настаиваем на изменении подхода к образу Настасьи Филипповны на том основании, что эта героиня, как было сказано выше, присутствовала в романе изначально. Следовательно, она не второстепенный персонаж, призванный оттенить главного героя, а самостоятельная фигура, в которой также реализована основная идея произведения, но поданная по-другому. На примере жизни героини автором решается и другая проблема, не менее актуальная — о роли и месте женщины в современном обществе, так называемый «женский вопрос».
В романе две девушки борются за свою независимость и право самостоятельно выбирать жизненный путь. Две соперницы, увидевшие в князе Мышкине проводника к новой жизни. Но их беда состоит в том, что они не смогли понять основного — князь не может принадлежать одной женщине так как это есть проявление земной плотской любви мужчины к женщине, но не той христианской любви-жалости, которая составляет суть отношения князя к людям.
Аглая мечтает работать, учиться, познать жизнь и приносить пользу, возможно, поэтому она так понравилась Мышкину. Это душа ищущая, чистая, но слишком страстная, нетерпеливая, что становится в итоге причиной ее отпадения от православной веры.
А Настасью Филипповну воспитали именно как женщину, т.е. делая акцент на материально-телесном низе. Она же чувствует, что душе ее тесно в этих рамках, но других она не знает. Это ее тяготит. В начале романа, Достоевский, описывая образ жизни Барашковой, подчеркивает, что все попытки Тоцкого соблазнить ее «олицетворенными идеалами», иными словами, лучшими мужинами Петербурга, не возымели действия. «Ничто не произвело никакого впечатления на Настасью Филипповну, как будто у ней вместо сердца был камень, а чувства иссохли и вымерли раз навсегда. Жила она больше уединенно, читала, даже училась, любила музыку. Знакомств имела мало; она все зналась с какими-то бедными и смешными чиновницами, знала двух каких-то актрис, каких-то старух, очень любила многочисленное семейство одного почтенного учителя, и в семействе этом и ее очень любили и с удовольствием принимали. Довольно часто по вечерам сходились к ней пять-шесть человек знакомых, не более» (8; 39).
У обеих героинь изменены основные представления о предназначении женщины в обществе, обе даже не мечтают стать женами и матерями, хранительницами очага, женщинами при мужчине. В лучшем случае рядом с мужчиной, на равных. Не подчиняться, а подчинять. Любовь, свадьба, конечно, представляются в воображении, но, заметим, только как свободный личный выбор, поэтому Аглая отвергает всех навязываемых ей родителями женихов, а Настасья Филипповна бежит из-под венца множество раз, отвергает Тоцкого, Ганго, ухаживания генерала Епанчина, и несколько раз предложения Рогожина и Мышкина. В метаниях Барашковой явно прослеживается переплетение языческих и христианских представлений о назначении женщины. Героини древних мифов и русских былин — богини и богатырки —- равны по силам мужчинам, стоят с ними на равных, тогда как в христианском вероучении жена должна отлепиться от родителей своих и прилепиться (душой и телом) к мужу своему, стать с ним единым целым. А как объединиться душой с тем человеком, у которого души нет? У Тоцкого, у Гани. Даже у Рогожин она уступила место страстям.
Так же не может Настасья Филипповна сразу выбрать и Мышкина, ведь это означало бы торжество справедливости, да еще в самом начале романа. Она обижена, оскорблена, а прекраснодушный князь с древней фамилией из уважаемого рода, с богатством и в скором времени высоким положением в обществе ее обеляет, спасает. Не романный сюжет, а сказка о принцессе на горошине.
Именно эта сказка приходит на ум, а не сюжет о Золушке. Ведь Золушка один раз пришла на бал, потеряла туфельку и потом жила долго и счастливо. В браке с прекрасным принцем изменился ее социальный статус — из падчерицы, служанки в доме родного отца она волшебным образом, благодаря помощи феи-крестной и, конечно, доброму нраву, становится принцессой. Иначе говоря, она оказалась узнанной и пришлась по сердцу принцу только тогда, когда претерпела внешние изменения в лучшую сторону. Эти изменения, естественно, соответствовали внутренней красоте девушки. Поэтому любовь юноши воспринимается в сказке как заслуженная награда за долгое терпение жестокого обращения с сиротой злобной мачехи и ее злокозненных дочерей. Сюжет, широко распространенный в народном творчестве, вспомним, например, русские сказки о Крошечке-ховрошечке, Морозко. Любимый фольклорный сюжет, ставший распространенным и в литературе.
Но судьба главной героини «Идиота» напомнила нам другой сюжет. Дело в том, что с принцессой на горошине волшебные превращения не происходят. Героиня этой волшебной сказки всегда была принцессой (как и Настасья Филипповна, вспомним, как Лебедев на дне рождения называл ее королевной, а Фердыщенко исполнял при «дворе» Настасьи Филипповны роль шута), но злая судьба обрекла принцессу на скитания, изменила ее одежды. Принцесса стала выглядеть как бродяжка, но она все равно осталась принцессой. И поэтому сквозь дюжину перин чувствует она горошину, причинявшую боль. В сказке такая чувствительность помогла принцу узнать суженую, разглядеть под рваным платьем свою судьбу, свою принцессу.
Матери в романе — генеральша Епанчина, генеральша Иволгина, мать Рогожина
Вера Лебедева и Коля Иволгин — герои второго плана. Однако в романе они — те немногие персонажи, испытавшие на себе в полной мере благотворное влияние князя Мышкина, и, со своей стороны, положительно влияющие на людей, соприкасающихся с ними. Само имя Веры Лебедевой является символическим. Н.Н. Наседкин в «Энциклопедии» , посвященной Достоевскому, провел анализ частотности употребления имей в произведениях писателя и отметил, что имя «Настасья» (никогда «Анастасия») Достоевский использует 6 раз. Кроме героини «Идиота» Настасьей зовут в «Бесах» служанку Степана Трофимовича, в «Преступлении и наказании» — это имя кухарки и служанки у квартирной хозяйки Раскольникова. В романе «Подросток» Настасьей Егоровной зовут мать девушки-самоубийцы Оли, в «Записках из Мертвого дома» Настасья Ивановна — бедная и добрая вдова, помогавшая заключенным, в «Белых ночах» Настенька главная героиня повести. Но имя «Вера» у Достоевского нигде больше, кроме романа «Идиот», не встречается. Тем не менее, в критической литературе Вере Лебедевой уделено недостаточное внимание (подробно о ней пишет только Елена Местергази).
Старшая дочь Лукьяна Тимофеевича впервые появляется в романе с ребенком на руках в начале второй части повествования, что сразу вызывает в памяти иконный образ Богородицы. С ребенком (младшей сестрой) видит ее впервые князь, в таком же образе предстанет она перед Лизаветой Прокофьевной: «...из комнат вышла на террасу Вера, по своему обыкновению, с ребенком на руках» (8; 202). «Очень милая», — скажет о ней генеральша Епанчина. «Какая... славная...», — подумает о Вере Мышкин, после ее искренней просьбы не прогонять Ипполита. Подумает и тут же забудет (8; 366).
Дочь интригана, ябедника, тайного завистника и злопамятного человека, дяди нигилиста Докторенко, но при этом любящего отца, по ночам молящегося за упокой грешной души графини Дюбарри (возможно, потому что осознание собственных грехов не дает спать), Вера Лебедева — самый светлый женский образ в романе. Именно она всегда неотлучно пребывает при Мышкине когда ему плохо, а когда он счастлив, ее глаза светятся счастьем. На следующее утро после посещения семейством Епанчиных и скандального разбирательства с «сыном Павлищева», князь был грустен, и в этот момент на помощь пришла Вера: «Его развлекла немного Вера Лебедева, которая пришла к нему с Любочкой и, смеясь, что-то долго рассказывала. За нею последовала и сестра ее, раскрывавшая рот, за ними гимназист, сын Лебедева ... Вообще дети Лебедева всё более и более с каждым днем начинали князю нравиться» (8; 254), — подчеркивал Достоевский.
Она, Вера Лебедева, беспокоится о судьбе несчастного князя за границей, и с ней неожиданно связывает автор будущее Евгения Павловича Радомского. Вера всегда рядом, но как истинная вера она не навязывается, она тихо ждет, когда же человек обратится к ней за помощью и утешением, и всегда готова помочь. Е. Местергази именно Веру Лебедеву, а не князя Мышкина, называет «положительно прекрасным человеком»: «...в "Идиоте" есть свет. И этот свет исходит от ... "положительно прекрасного человека", на самом деле легко узнаваемого в лице Веры Лебедевой. ... Во всех сценах, где присутствует Вера, на несчастных героев, мятущихся во мраке лжи, "проливается свет". Подлинное, а не мнимое, как в случае с Аглаей, сияние исходит от ее улыбки, от ее добрых глаз и теплого человеческого сострадания. Невинность и чистота этой девушки располагают к ней всех, кто ее узнает ... То, что Вера не просто героиня, но еще как бы и символ, или олицетворение, христианской веры в романе, — очевидно»163.
Сразу после первой встречи к ней становится особенно расположена Лизавета Прокофьевна; ей вверяет свою судьбу Ипполит — читать или не читать Исповедь, его нерешительность в этом вопросе пугает девушку, она предчувствует нечто весьма серьезное, что может последовать вслед за чтением. Когда все гости «уселись и смотрели с любопытством» на Ипполита, «может быть, действительно ждали чего-то необыкновенного», а Лебедев даже «схватился за свечки и приблизил их ближе к Ипполиту, чтобы светлее было читать», Вера «уцепилась за стул отца и от испуга чуть не плакала; почти в таком же испуге был и Коля» (8; 320). Наконец, именно Вера с Колей пытаются удержать Ипполита от самоубийства, поняв его состояние по услышанной Исповеди, другие же гости князя были лишь возмущены и негодовали на «мальчишку», задержавшего их своими излияниями до утра: «Да он сейчас застрелится, что же вы! Посмотрите на него! — вскрикнула Вера и рванулась к Ипполиту в чрезвычайном испуге и даже схватила его за руки. — Ведь он сказал, что на восходе солнца застрелится, что же вы!
- Не застрелится! — с злорадством пробормотало несколько голосов, в том числе Ганя.
- Господа, берегитесь! — крикнул Коля, тоже схватив Ипполита за руку. — Вы только на него посмотрите! Князь! Князь, да что лее вы!
Около Ипполита столпились Вера, Коля, Келлер и Бурдовский; все четверо схватились за него руками» (8; 346). Затем Вера ухаживает сначала за Ипполитом, потом за больным князем.
Вере в романе двадцать лет, как и Аглае Епанчиной, но в первой нет бесовской гордыни, мучающей младшую из сестер Епанчиных. На Веру после смерти матери легла забот о домашней уюте, о новорожденной сестре. Ее детство закончилось, но чистая душа не озлобилась от несчастий, и Вера стала лишь тоньше и глубже понимать чужое горе и сочувствовать ему. Умеет девушка радоваться и чужому счастью.
Не претендуя на особое внимание со стороны Мышкина, не являясь его возлюбленной или невестой, Вера оказывается самым преданным и искренним другом. Узнав о несчастной судьбе князя Мышкина, пишет Достоевский, «Вера Лебедева была поражена горестью до того, что даже заболела» (8; 509). Так переживать за другого человека могут у Достоевского только самые светлые персонажи, а мы знаем, что, по мнению писателя, высокая нравственность и сострадание присущи только верующим героям.
Вера все время рядом с Мышкиным. И очень часто вместе с Верой появляется Коля Иволгин. Единственные дети в романе по возрасту — Коля Иволгин и младшие Лебедевы. Коля Иволгин совсем еще ребенок, но в нем очень сильно развито чувство ответственности и справедливости, попав под влияние князя Мышкина, этот юноша избегнул разрушающего воздействия своего друга Ипполита, сохранив в характере преданность, отзывчивость, доброту и жизнерадостность. Он будет верным, честным гражданином, несомненно, пройдет без разочарований в православии через искушение позитивистской теорией. Уверенность в том, что он герой, верующий без сомнений и разочарований, дает сердце мальчика, умеющее понять другого человека, простить ему его слабости, пожалеть. «Коля был глубоко поражен происшедшим; он окончательно сблизился с своею матерью. Нина Александровна боится за него, что он не по летам задумчив; из него, может быть, выйдет человек хороший» (8; 508), — писал в эпилоге автор. Слова Коли никогда не расходились с делом, а в мысли не закралась зависть к чужому счастью. Это очень важные показатели серьезности его веры.
