Содержание к диссертации
Введение
Глава 1: Сын «случайного семейства» 11
Глава 2: «Идея» главного героя как мотив его поведения 60
Глава 3: Поиск духовного отца 89
Заключение 117
Библиография 124
Введение к работе
Многие российские и зарубежные исследователи обошли роман Ф.М. Достоевского «Подросток» молчанием, либо упоминали его вскользь, либо использовали лишь отдельные цитаты из него. Причиной этого послужило то общепринятое мнение, высказанное, например Г.С. Померанцемl, что этот роман является явной неудачей писателя. Некоторые исследователи «Подростка» отказывали этому произведению в должной продуманности и организации сюжета. Показательно в этом отношении мнение Л.П. Гроссмана: «При несомненной яркости отдельных эпизодов и философской значительности многих диалогов, роман "Подросток" как бы растворяется в лихорадочной смене фактов, заслоняющих от читателей контуры его главного замысла».2
Необходимо, однако, иметь в виду, что фабульная усложненность «Подростка» связана с особым свойством этого романа, давно замеченным исследователями. Прежде всего, как считает Т.А. Касаткина, в ней проявилась «"многослойная реальность" этого романа, где сюжетные события заключены как бы в несколько повествовательных См.: Померанц Г.С. Открытость бездне: встречи с Достоевским. М. 1990. С. 127.
2 Гроссман Л.П. Достоевский-художник // Творчество Достоевского. М., 1959, С. 392. рамок».3 Не самоочевиден вопрос о том, кто является главным героем «Подростка». Так, В.Л. Комарович4, К.В. Мочульский5 считали, что Аркадий Долгорукий в процессе написания произведения вытесняется на задний план и заменяется в качестве главного героя Версиловым. В работах других исследователей (Т.А. Касаткиной , Е.М. Мелетинского и др.) отстаивается точка зрения, что главным героем на протяжении всей творческой истории и в самом окончательном тексте романа был и остается Подросток. Ряд авторов, например А.Б. Криницын8, Г.Б. Пономарёва9, обращает внимание на то, что повествование ведётся от первого лица и весь роман написан в форме исповеди Подростка. Разделяя мнения исследователей, которые признают Подростка главным героем романа, мы считаем, что сюжет романа определен прежде всего жизненными устремлениями и поступками Аркадия Долгорукого, что и составляет основную сюжетную линию романа.
Сын «случайного семейства»
Крымская война (1853-1856 годов) всколыхнула все слои русского общества, с напряжением следившего за героической борьбой защитников Севастополя и быстро сознававшего всю экономическую, военно-техническую и общественную отсталость России сравнительно со странами Западной Европы. Эта война, совпавший с ней конец царствования Николая I и вступление на престол Александра II открыли новую эпоху русской жизни. В конечном счете ее новизна выразилась в новых отношениях человека и государства (общества), обусловивших формирование нового типа личности и ее онтологических устремлений и противоречий, глубочайшим образом выразившихся в творчестве Достоевского. Традиционное феодально-сословное русское общество строилось по модели патриархального семейства, главой которого — в биологическом, экономическом, юридическом и морально-нравственном отношениях — был отец (pater). Отец единолично отвечал за благополучие и нравственность семьи и ее членов перед обществом, государством и Богом. Эта ответственность наделяла его огромными правами перед членами семьи, питала его неколебимый авторитет в их глазах, сопряженный с глубочайшим почитанием отца, которое поддерживалось и религиозно, ибо в пределах семейства отец земной выглядел представителем отца небесного. Это объясняет, почему посягательство со стороны детей на жизнь отца (ставшее сюжетной основой, например, романа Ф. М. Достоевского «Братья Карамазовы») воспринималось как не просто страшное, но и кощунственное преступление, подобное святотатству. Отсюда же и та величайшая духовно-нравственная поддержка, которую дети патриархального семейства находили в отцовском (родительском) благословении и, напротив, тот мистический ужас, который овладевал ими при угрозе отцовского проклятия (она звучит, в частности, в романе Н. Г. Чернышевского «Что делать?» и в романе Достоевского «Братья Карамазовы»). Экстраполяция структуры патриархальной семьи на все русское общество наделяла статусом его отца главу феодального государства — царя-самодержца, носившего и сакральный титул "помазанника Божия". В качестве его "детей" выступали сословия: роли старших "сыновей" выполняли родовое и служилое дворянство, чиновничество и духовенство; в качестве детей "младших" мыслились купечество, мещанство и, наконец, крестьянство. Патриархально-семейная структура российского общества трактовалась (при этом далеко не только ее официальными идеологами вроде графа С. С. Уварова — автора формулы «Православие, самодержавие, народность») как огромное преимущество России перед буржуазной Западной Европой, где всё и все якобы довлеют индивидуализму, обособлению и разъединению, а также классовому антагонизму и революционным потрясениям. Эта точка зрения объединяла с теоретиками славянофильства (И. Киреевский, Константин и Иван Аксаковы, А. Хомяков) и Н. В. Гоголя, и Ф. И. Тютчева. Еще в 1811 году в «Записке о древней и новой России» ее сформулировал Н. М. Карамзин. «У нас, — говорит он здесь, — не Англия; мы столько веков видели судью в монархе и добрую волю его признавали высшим уставом. ... В России государь есть живой закон: добрых милует, злых казнит и любовь первых приобретает страхом последних. ... В монархе российском соединяются все власти: наше правление есть отеческое, патриархальное». Через 24 года подобным же образом видит русское государственно-общественное устройство и М. Ю. Лермонтов в стихотворении «Опять, народные витии ...» (1835): Так нераздельны в деле славы Народ и царь его всегда. Веленьям власти благотворной Мы повинуемся покорно И верим нашему царю! И будем все стоять упорно За честь его как за свою.7 Та же мысль о семейно-родственном характере русского государственного устройства звучит и в статье И. С. Тургенева 1842 года «Несколько замечаний о русском хозяйстве и о русском крестьянине»: «Тогда как на Западе семейный круг сжимался и исчезал при непрестанном расширении государства, — в России всё государство представляло одно огромное семейство, которого главой был царь, "отчич и дедич" царства русского, недаром величаемый царем-батюшкой...». В русском дореформенном обществе "семейные" отношения на макроуровне, в масштабах государства, воспроизводились и на микроуровне, в отношениях между помещиком и крестьянской общиной. Отношения между помещиками и крепостными, при всей гетерогенности двух этих культурных групп, в крестьянской среде понимались в патриархальном смысле как отношения между родителями и детьми. В данной сословной структуре крайне низка социальная мобильность "детей", то есть возможность их перехода из одной корпорации в другую, но низкая степень индивидуальной свободы компенсируется отношениями взаимовыручки в рамках корпорации и ответственности корпорации в целом за действия своих членов.
«Идея» главного героя как мотив его поведения
В утратившем "скрепляющую идею" и нравственные критерии человеческом социуме на смену каким бы то ни было коллективным устремлениям и ценностям (хотя бы сословным, корпоративным, кастовым и т. д.) приходит деспотический "частный интерес". Достоевский называет его «началом личным, началом особняка, усиленного самосохранения, самопромышления, самоопределения в своем собственном Я, сопоставления этого Я всей природе и всем остальным людям, как самоправного отдельного начала, совершенно равного и равноценного всему тому, что есть кроме него» [5, 79]. В 60-70-е годы Достоевский многократно говорит в этой связи об "обособлении" людей в эту эпоху, утрате ими социальных связей, ибо прежние связи уже не удовлетворяли формирующуюся личность, а связи новые, более обширные, связи с народом, нацией, человечеством, Богом и мирозданием еще не сложились. Таковы общественно-исторические обстоятельства, которые окружают главного героя «Подростка».
В силу обстоятельств, а также развитого личностного начала отпавший от традиционной российской системы жизненных ценностей, Аркадий Долгорукий самостоятельно ищет основу своей идентичности и программу жизни. «Я, — свидетельствует он, — ... жил с самого детства в мечтательном царстве известного оттенка» [13, 14]. В условиях крайне уединенного мечтательства и родилась его «идея». «Самая яростная мечтательность, — подчеркивает герой, — сопровождала меня вплоть до открытия «идеи», когда все мечты из глупых разом стали разумными и из мечтательной формы романа перешли в рассудочную форму действительности» [13, 73]. Главный герой романа Достоевского «Подросток» Аркадий Долгорукий является носителем оригинальной «идеи», разработанной им ещё в шестом классе гимназии. У "подрастающего нравственно" героя неопределённость и загадочность будущего обуславливают поведение и его «идею».
Подросток повторяет: «моя идея — это стать Ротшильдом, стать так же богатым, как Ротшильд; не просто богатым, а именно как Ротшильд» [13, 66]. Стать самым богатым, как Ротшильд, — первый момент, с которым мы встречаемся в «идее» Подростка. Зависть к Ротшильду как "звезде" капитализма на первый взгляд выглядит заурядным импульсом эпохи распада феодальной общественности.
Аркадий придумал систему, с помощью которой, посредством самодисциплины своих потребностей и руководствуясь твёрдыми принципами при совершении поступков, он сможет быстро накопить необходимый капитал, и уверен, что способен достичь этой цели. В процессе такого накопления проявляются другие характеристики «идеи»: «Его, главное, утешает в его системе наживы — бесталантность ее, — говорит писатель, особо подчеркивая в подготовительных материалах к роману привлекательность для молодого человека этого свойства его "идеи", — именно то, что не нужно гения, ума, образования, а в результате все-таки — первый человек, царь всем и каждому и может отмстить всем обидчикам» [16, 46]. Стоит только контролировать собственную волю, и прочие условия не составят проблемы в беспрепятственном достижении собственной цели. "Идея Ротшильда" — "волевая" идея, отвергающая дешевое утешение, предполагает действия по собственной воле. «Я стал себя пробовать: способен ли я на монастырь и на схимничество? С этою целью я целый первый месяц ел только один хлеб с водой. Черного хлеба выходило не более двух с половиною фунтов ежедневно» [13, 67]. Затем, в ходе второй пробы, Подросток накопил семьдесят рублей: «на карманные расходы мои, кроме содержания, уплачиваемого Николаю Семеновичу, мне полагалось ежемесячно по пяти рублей. Я положил из них тратить лишь половину ... Результат двух этих опытов был для меня громадный: я узнал положительно, что могу настолько хотеть, что достигну моей цели, а в этом, повторяю, вся "моя идея"» [13, 68]. Методика «упорства и непрерывности», о которой он говорит, означает установление полного контроля за собственной волей.
Опираясь на систему "копление, сила воли, характер", и одновременно проверяя ее, Подросток продал только что купленную на аукционе вещь какому-то человеку впятеро дороже, чем заплатил за нее. Здесь уместно вспомнить, что Аркадий на собрании дергачевцев обнажает и характер обоснования «идеи» — "математичность". «В художественной системе Достоевского, — разъясняют исследователи, — начиная с «Записок из подполья», "математичность" идеи героя есть свидетельство ее обреченности, оторванности от "живой жизни"».49 "Математичность" («докажу, что достижение моей цели обеспечено математически» [13, 66], — объясняет Подросток свою «идею») стояла у истоков "идеи Ротшильда".
Поиск духовного отца
Сюжетообразующей линией романа оказывается стремление главного героя постичь внутреннюю сущность отца, стремление узнать его. Исследователь указывает, что «Аркадия влечёт в Петербург не только идея, но и страстное желание узнать правду об отце».73 Выбор модуса поведения в настоящем, выбор пути в будущее зависел для Подростка от того, каким окажется его отец: «Он, — пишет Подросток, — наполнял собою все мое будущее, все расчеты мои на жизнь» [13, 16]. В столкновениях Подростка с отцом важен сам процесс узнавания. Главный герой романа встретился со своим кровным отцом только один раз — в десятилетнем возрасте. Это было в Москве, когда Версилов играл Чацкого в домашнем спектакле по комедии Грибоедова. «Когда вы вышли, Андрей Петрович, — воспоминает Аркадий, — я был в восторге, в восторге до слёз, — почему, из-за чего, сам не понимаю. Слёзы-то восторга зачем? — вот что мне было дико во все эти девять лет потом припоминать!» [13, 95]. Потом, когда Версилов опять уехал и Аркадия увезли в пансион, начались его поиски отца: «...Я только и делал, — признается Аркадий Версилову, — что доставал о вас подробности, все эти девять лет» [13, 96]. Но подробности, собранные Аркадием о своем отце, разрушают тот образ, который десятилетний Аркадий "выдумал" при первой их встрече: «Но ведь оказывается, — Аркадий думает, — что этот человек — лишь мечта моя, мечта с детских лет. Это я сам его таким выдумал, а на деле оказался другой, упавший столь ниже моей фантазии. Я приехал к человеку чистому, а не к этому. И к чему я влюбился в него, раз навсегда, в ту маленькую минутку, как увидел его когда-то, бывши ребенком? ... Фантастическая кукла разбита» [13, 62-63]. Но Подросток во всё время кутежа, исступления и затменья страстно и в волнении следит за отцом, ибо «поразил отец раз навеки» [16, 225], как отмечает Достоевский в подготовительных материалах к «Подростку». У каждого человека, с которым он встречается, он спрашивает его мнение об отце, в том числе и у Васина, с которым впервые встречается в доме у Дергачева. Как пишет Достоевский в черновых записях: «Он следит за каждым ЕГО шагом» [16,230]. Версилов и Аркадий на протяжении всего романа тянутся друг к другу и пытаются сблизиться, но стоит одному из них решиться открыться другому, как это оборачивается немедленным разрывом. Подросток сомневается в искренности Версилова, даже когда тот особенно откровенен: «Он, — замечает Подросток, — говорил с грустью, и всё-таки я не знал, искренно или нет. Была в нём всегда какая-то складка, которую он ни за что не хотел оставить» [13, 171]. Поиск отца чрезвычайно осложнён загадкой, какой для Аркадия является Андрей Петрович Версилов, и неизбывной противоречивостью этой личности: «Любопытно, что этот человек, — пишет Подросток, — столь поразивший меня с самого детства, имевший такое капитальное влияние на склад всей души моей и даже, может быть, еще надолго заразивший собою все мое будущее, этот человек даже и теперь в чрезвычайно многом остается для меня совершенною загадкой» [13, 6]. Подросток пытается разгадать тайну отца, найти в нём высоту идеала. Для полноты анализа мыслей Версилова важно рассмотреть его "сон о золотом веке". Версилов рассказывает своему сыну о сне, который ему приснился в немецком городке, где он однажды остановился. Точнее, он рассказывает о картине французского художника-пейзажиста Клода Лоррена "Асис и Галатея", которая была написана на основе сюжета XIII книги "Метаморфоз" римского поэта Овидия.74 Версилов рассказывает Подростку: «В Дрездене, в галерее, есть картина Клода Лоррена, по каталогу — "Асис и Галатея"; я же называл её всегда "Золотым веком", сам не знаю почему. ... Эта-то картина мне и приснилась, но не как картина, а как будто какая-то быль. Я, впрочем, не знаю, что мне именно снилось: точно так, как и в картине, — уголок Греческого архипелага, причём и время как бы перешло за три тысячи лет назад; голубые, ласковые волны, острова и скалы, цветущее прибрежье, волшебная панорама вдали, заходящее зовущее солнце — словами не передашь. Тут запомнило свою колыбель европейское человечество, и мысль о том как бы наполнила и мою душу родною любовью. Здесь был земной рай человечества: боги сходили с небес и роднились с людьми... О, тут жили прекрасные люди! Они вставали и засыпали счастливые и невинные; луга и рощи наполнялись их песнями и весёлыми криками; великий избыток непочатых сил уходил в любовь и в простодушную радость. Солнце обливало их теплом и светом, радуясь на своих прекрасных детей...» [13, 375].
