Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Теоретические основы повышения эффективности использования труда работников в условиях рыночной экономики
1.1. Сущность и значение труда в создании потребительной стоимости 10
1.2. Принципы и методы повышения эффективности труда 21
1.3. Система показателей оценки результативности труда работающих предприятий пищевой промышленности 34
Глава 2. Тенденции и закономерности развития социально-экономической системы предприятий пищевой промышленности в условиях рыночной экономики
2.1. Анализ основных показателей развития социально-экономической системы 48
2.2. Основные признаки развития социально-экономической системы страны 60
2.3. Зависимость уровня жизни населения от степени развития экономики 75
Глава 3. Основные направления реструктуризации социально-экономической системы предприятий пищевой промышленности
3.1. Составляющие социально-экономической системы и ее материальный потенциал 84
3.2. Организационно-технические мероприятия по повышению эффективности труда на предприятиях пищевой промышленности 92
3.3. Методический подход к определению минимального уровня заработной платы на предприятиях пищевой промышленности 103
3.4. Основные направления реформирования социально-экономической системы предприятий 109
Выводы и предложения 129
Список использованной литературы 132
- Сущность и значение труда в создании потребительной стоимости
- Принципы и методы повышения эффективности труда
- Анализ основных показателей развития социально-экономической системы
- Составляющие социально-экономической системы и ее материальный потенциал
Введение к работе
Творчество Б. К. Зайцева лишь с недавнего времени стало объектом пристального и глубокого научного изучения. Произведения патриарха русского Зарубежья, замечательного прозаика, драматурга, переводчика, эссеиста на родине до 1987 года не переиздавались; упоминания о писателе можно было обнаружить преимущественно в историко-литературных работах общего, обзорного характера.
В 1990-е годы работа по изучению творческого наследия Б. К. Зайцева заметно активизируется, выходит на новый уровень. Появляется ряд диссертаций, посвященных изучению своеобразия художественного стиля и мировоззренческих основ творчества писателя (Драгунова, 1997), рассматривающих поэтику сюжета прозаических произведений Зайцева (Сомова, 1998; Камильянова, 1998), лиризм зайцевской прозы (Полуэктова, 2000; Курочки-на, 2003), разрабатывающих проблему жанра (Глушкова, 1999; Конорева, 2001). Наибольшее количество диссертационных исследований (Жукова, 1993; Кашпур, 1995; Завгородняя, 1997; Яркова, 1999) посвящено принципам изображения творческой личности в художественных биографиях, созданных Б. Зайцевым в эмигрантский период его творчества.
Последние годы научного изучения творчества Б. К. Зайцева были отмечены появлением обстоятельных монографических работ, посвященных творчеству писателя. К ним относятся монография А. В. Ярковой «Жанровое своеобразие творчества Б. К. Зайцева 1922 - 1972 годов» (2002) и исследование Т. М. Степановой «Поэзия и правда. Структура и поэтика публицистической прозы Б. Зайцева» (2002). В настоящее время внимание исследователей привлекают различные аспекты творчества писателя, как идейно-философские, историко-литературные, так и касающиеся конкретных проблем поэтики отдельных произведений Зайцева. Проблема стиля и метода поставлена и развита в работах Ю. А. Драгуновой, В. Т. Захаровой, С. В. Сомовой, А. П. Черникова. О природе и функциях лиризма Зайцева писали И.
А. Каргашин, И. А. Полуэктова, Т. Ф. Прокопов. Православному миросозерцанию писателя, нашедшему адекватное выражение в его творчестве, посвящены статьи и монографии А. М. Любомудрова, М. Г. Мироновой, Н. И. Пак. Исследованием традиций мировой культуры и литературы в творчестве Зайцева занимаются Л. А. Иезуитова, О. Н. Калениченко, Л. А. Козыро, Н. И. Прозорова. Биографический аспект проблемы находится в центре внимания Е. К. Дейч, Н. П. Комоловой, О. Н. Михайлова и др. В зайцевоведении наметилась тенденция к расширению круга анализируемых произведений; исследователи обращаются к изучению драматургии писателя, его публицистики, эпистолярного наследия. Получают научную интерпретацию рассказы и повести Зайцева разных лет, зрелые романы писателя (особенно входящие в автобиографическую тетралогию «Путешествие Глеба»).
Однако, несмотря на очевидную активизацию изучения творчества Б. К. Зайцева, проявившуюся в появлении многочисленных исследований, задача всестороннего и системного освоения творческого наследия писателя остаётся актуальной. Творческий опыт Зайцева в настоящее время не осмыслен полностью. Практически неразработанной в современном зайцевоведении является актуальная и масштабная проблема мотивного анализа прозы писателя. Самостоятельных работ, посвященных данной проблеме, за редким исключением, не существует. Мотивный анализ, как правило, оказывается растворённым в освещении вопросов иного рода, а выводы исследователей о природе и основном корпусе мотивов зайцевской прозы остаются весьма противоречивыми. В этой связи плодотворной и необходимой представляется задача исследования эволюции системы мотивов, характерной для прозаических произведений Зайцева, призванная служить выявлению идейного и художественного своеобразия творчества писателя. Этой необходимостью и определяется АКТУАЛЬНОСТЬ нашей диссертационной работы.
Выбор хронологических рамок исследования продиктован тем фактом, что в период 1901-1921 гг. происходит формирование философско-этической позиции Зайцева, становление отличительных особенностей его художест-
венной системы. РІменно в этот период в творчестве писателя преобладают малые формы, наиболее подходящие для тщательного мотивного анализа. В малой прозе литературное мастерство Зайцева проявилось в совершенной степени; рассказы писателя - зерно, отправная точка его позднейших романов и пьес, квинтэссенция философско-антропологических и религиозных размышлений автора.
Ряд отличительных черт творческой манеры Зайцева делает обращение к мотивному анализу его творчества логичным и даже обязательным. «Система мотивов у Зайцева - одна из важнейших форм выражения авторского сознания», - пишет А. В. Курочкина (Курочкина, 2003; с. 12), рассматривая во второй главе своего диссертационного исследования роль мотивов и символических образов в лирической прозе писателя.
Оценивая ранние творческие опыты Зайцева, А. Блок отметил склонность молодого писателя к «повторениям», постоянное возвращение автора к одним и тем же образам, ситуациям, коллизиям. Несколько сужая художественный диапазон творчества, подобная особенность в то же время помогает лучше ощутить внутреннее единство всех «писаний» Зайцева, проследить генеральную линию произведений писателя, образующих, по наблюдениям Ю. А. Драгуновой, «единый тематический (и, добавим, мотивный. - Г.В.) комплекс» (Драгунова, 1997; с. 8).
Произведениям Зайцева в целом свойственна трансцендентная ориентация, стремление дать в единстве видимое и прозреваемое, познанное и угадываемое, что позволило уже современникам Зайцева (А. Топоркову, Л. Гу-ревич, А. Ященко) связать миросозерцание писателя с особым художественным методом, нашедшим отражение в творческой практике, -неореализмом, «углублённым», «духовным» реализмом. «В восприятии критики зайцевская созерцательность часто соотносилась с такими понятиями, как «вечность», «космическая тайна», «божественная сила мира»», - обобщает В. Т. Захарова (Захарова, 2003; с. 165).
Внутренним и магистральным сюжетом произведений писателя выступает открытие, постижение человеком космоса с последующим включением в вечный круговорот космического существования, исследование утрат и обретений, уготованных герою на выбранном им пути. Потаённый характер и принципиальная незавершимость такого рода бытийно-философской коллизии требует использования пластичных, подвижных, выразительных художественных средств, каковыми и являются в пространстве произведений Зайцева мотивы.
Л. К. Незванкина и Л. М. Щемелёва, авторы словарной статьи «мотив» в Литературном энциклопедическом словаре, замечают, что в лирике с её образными и философско-психологическим константами круг мотивов наиболее отчётливо выражен и определён. Лиризм как эстетический феномен творчества Зайцева был замечен ещё критиками-современниками писателя (В. Я. Брюсовым, А. Горнфельдом, М. Морозовым и др.); в настоящее время проблеме зайцевского лиризма посвящено немалое количество исследований, в том числе и диссертационного характера. Их авторы обращают внимание на ассоциативность, этюдность, ритмизованность, богатую цветовую палитру, поэтически преображённый пейзаж произведений писателя, на притче-вость и мифологизм его художественного мышления, на специфическую речевую и пространственно-временную организацию повествования у Зайцева, где господствует субъективное начало. В зайцевской прозе «владычествуют не причинно-следственные отношения, а лирическая стихия, самоизъявление, смена чувств, мыслей, настроений лирического героя, который является одновременно и субъектом, и объектом изображения» (Черников, 1998; с.9). Таким образом, «близость лирической прозы к поэзии подтверждает целесообразность мотивного анализа как отдельных произведений, так и творчества Зайцева в целом» (Курочкина, 2003; с. 12).
Ощущая перспективность применения мотивного подхода к творчеству писателя, исследователи зачастую оперировали понятием «мотив» при анализе отдельных произведений Зайцева, их идейного своеобразия, поэтики, но
не предпринимали сколько-нибудь значимых попыток описать систему мотивов, характерную для художественного мира Зайцева, и тем более проследить её в развитии. О мотивах, свойственных творчеству писателя, стали говорить ещё его современники. Так, Ю. Соболев в литературном портрете «Борис Зайцев» (1917) приходит к выводу, что во второй период (открывающийся сборником «Усадьба Паниных») в творчестве Зайцева «усиливается мотив печали земного бытия и глубокой любви к родине, окончательно формируется осознанное религиозное чувство» (Усенко, 1988; с. 162). Как видим, мотив здесь понимается тематически, в тесной связи с мировоззренческими установками писателя; критик не уточняет собственное понимание этого термина.
Исследователи русского Зарубежья, обращаясь к анализу творчества Зайцева, тонко подмечали некоторые особенности художественного мира писателя; в дальнейшем их наблюдения привлекали внимание литературоведов, рассматривавших произведения Зайцева в мотивном аспекте. Л. Ржевский в статье «Тема о непреходящем» (1961) одной из главных тем зайцевского творчества назвал «тему ведомости»; целый ряд современных исследователей считает мотив пути доминирующим в зрелых произведениях писателя. Архимандрит Киприан, отмечая близость Зайцева Тютчеву, говорит о «нотах тютчевских настроений, мироощущений, ночных голосов» (Яркова, 20026; с. 29), слышимых в ранних рассказах писателя. Современное зайцевоведение обнаруживает пушкинские, тургеневские, чеховские мотивы в ряде произведений Зайцева.
В 1980-е годы В. А. Келдыш отмечал характерное, по его мнению, для повести Зайцева «Голубая звезда» отчуждение от панорамы социального бытия, обращение автора к «изначальным, надвременным, «вечным» мотивам и смыслам» (Келдыш, 1984; с.299). Думается, что ему близок в своей трактовке понятия «мотив» А. П. Черников: «Основные мотивы зайцевской лирической прозы - жизнь, смерть, природа, любовь, т. е. универсальные темы лирико-
философских произведений многих художников слова» (Черников, 1998; с. 10).
В. Т. Захарова, рассматривая «концептуально обусловленные, структурные лейтмотивы» в романах Зайцева «Дальний край» и «Золотой узор», придерживается, по всей видимости, тематической концепции мотива: «Романтический и по-юношески наивный мотив всеобщей братской любви... становится центральным структурным мотивом романа. Обогащение его ведётся за счёт слияния этой темы с темой Вечности...» (Захарова, 2001; с.32) (Курсив мой. - Г. В.). В числе основных мотивов двух названных романов Зайцева исследователь называет мотив творчества, мотив веры, мотивы «прекрасной неповторимости человеческой судьбы» и «священной высоты искусства», отражающие духовные искания персонажей писателя. В то же время, анализируя образ Степана (роман «Дальний край»), В. Т. Захарова выделяет мотивы, «объединённые сюжетной функцией»: жертвы, испытания, преступления, вины, покаяния. Образно-символическими лейтмотивами, восходящими к заглавию произведений, являются, по мнению исследователя, мотивы «дальнего края» и «золотого узора». Заметим здесь, что В. Т. Захарова использует в статье и термин «вариации мотива / лейтмотива», говорит о «динамике звучания» того или иного мотива.
Выделяясь пристальным вниманием к проблеме мотива в зайцевском творчестве, точностью и справедливостью конкретных наблюдений над проблематикой и поэтикой романов писателя, статья В. Т. Захаровой всё же отличается, на наш взгляд, некоторой терминологической непрояснённостью, отсутствием чёткого, системного подхода к вопросам о принципах вычленения отдельных мотивов и их корреляции в структуре художественного целого.
В современном зайцевоведении существуют различные подходы к пониманию мотива, представленные, как правило, не теоретически, а эмпирически, в практике непосредственного анализа литературного произведения. Так, Л. А. Козыро в беллетризованной биографии Б. К. Зайцева «Жуковский»
обнаруживает сквозные повествовательные мотивы смерти, странничества, дороги; Ю. А. Драгунова выделяет в повести «Спокойствие» мотивы покушения, прощения, приятия судьбы. Понятие «мотив» также используют в контексте проблемы поиска и анализа литературных и культурных традиций, реминисценций в произведениях Б. К. Зайцева. О. Н. Калениченко выделила и описала пушкинские, гаршинские, а также мифологические мотивы в некоторых рассказах писателя; комментирование православно-религиозных мотивов творчества Зайцева - генеральная линия работ А. М. Любомудрова. Е. А. Быстрова, считая «мотивы sacrum» характерными для творчества писателя, описывает «их многочисленные реализации в поэтическом пространстве Б. Зайцева», «ступени актуализации сакрум» в рассказе «Миф», функции этих мотивов в структуре художественного целого. По мнению исследователя, «мотивы сакрум связаны с патриотической идеей, т.е. являются носителями концептуальности произведения и как формосозидающие единицы принимают участие в создании метафор, гипербол, метонимий и других тропов, влияют на развитие сюжета, на характер архитектоники и композиции...» (Быстрова, 2003; с. 48).
Привлекают внимание исследователей и так называемые «непредикативные», изобразительные мотивы; так, И. В. Соснина в своём докладе на четвёртых Международных научных Зайцевских чтениях рассмотрела функционирование мотива корабля в тетралогии «Путешествие Глеба», ассоциативно-семантическое поле мотива в романном пространстве Зайцева.
Наконец, необходимо назвать имя А. В. Курочкиной, вторая глава диссертационного исследования которой посвящена роли мотивов и символических образов в лирической прозе Бориса Зайцева. Понимая под мотивом «устойчивый формально-содержательный компонент литературного произведения», оперируя терминами «лейтмотив», «подмотив», «сопутствующий мотив», исследователь выделяет ряд сквозных для прозы Зайцева мотивов: смерти, любви, вечности, единения с природой, сна, одиночества, души. Доминирующими при реализации авторского замысла становятся, по
мнению диссертанта, христианские мотивы божественного присутствия, божьей кары и др. В исследовании А. В. Курочкиной прослеживается развитие отдельных мотивов в пределах конкретных произведений, их роль в структуре художественного целого (сюжетообразующая, композиционная), воплощение мотивов в тексте произведений с помощью разнообразных приёмов и средств. А. В. Курочкина приходит к выводу: «В произведениях Б. Зайцева соотношение мотивов создаёт ощущение рассредоточенности, видоизменяемости, многообразия их связей... многие из них повторяются, получают обновлённую интерпретацию...» (Курочкина, 2003; с. 14). Заметим здесь, что в целом исследователь не ставил своей задачей выявление, описание развития и функционирования системы мотивов прозы Зайцева как таковой, чего и не содержится в указанной работе.
Итак, общий обзор фрагментарных достижений зайцевоведения в аспекте мотивного анализа творчества Зайцева свидетельствует о том, что работа над данной проблемой с точки зрения системного и эволюционного подхода находится практически в начальной стадии, требует своего продолжения и развития. Нельзя также забывать, что большинство произведений писателя до сих пор не получило достаточной интерпретации в научной литературе; системный анализ малой прозы Зайцева в аспекте мотивного анализа позволит осветить в новом ракурсе проблему мировоззрения Зайцева, сделать важные выводы о своеобразии художественного мира писателя.
Прежде чем обращаться к исследованию конкретных мотивов малой прозы Зайцева, целесообразным представляется наметить, опираясь прежде всего на работу И. В. Силантьева «Поэтика мотива», генеральную линию развития теории мотива в литературоведении. Сам термин «мотив» пришёл из музыковедения; впервые он был зафиксирован в «Музыкальном словаре» С. де Броссара (1703). В литературный обиход термин ввёл Гёте, в статье «Об эпической и драматической поэзии» (1797). Значение термина ещё не было отчётливо определено, но уже в то время включало в себя два важнейших
элемента: динамику и ситуативность, повторяемость в многообразии вариаций.
Принято считать, что в русской литературе термин «мотив» как эстетическое понятие возник в «реальной критике» 50-60-х гг. XIX века. Ему предшествовала теория В. Г. Белинского о пафосе - главной мысли произведения. «Реальная критика» вычленила мотив как элемент содержания с его главным признаком — повторяемостью. Мотив в практике «реальной критики» — важнейший признак строго объективной художественной логики, без которой невозможно сюжетное развитие.
Литературоведение конца XIX - начала XX вв. включило термин "мотив" в круг основных проблем поэтики литературного произведения: тема, фабула, сюжет, жанр. Особая роль в исследовании мотива принадлежит А. Н. Ве-селовскому, который в труде «Поэтика сюжетов» (1897 - 1903) рассмотрел мотив как простейший компонент сюжета, неразложимую единицу повествования, а сюжет - как комплекс, определённую комбинацию повествовательных мотивов. «Под мотивом я разумею формулу, отвечавшую на первых порах общественности на вопросы, которые природа всюду ставила человеку, либо закреплявшую особенно яркие, казавшиеся важными или повторявшиеся впечатления действительности. Признак мотива - его образный одночленный схематизм...» (Веселовский, 1989; с.301). И. Силантьев в книге «Поэтика мотива» считает принципиально важным тот факт, что в качестве критерия неразложимости мотива у А. Н. Веселовского выступает семантическая целостность мотива: «мотив не разложим на простейшие нарративные компоненты... без утраты своего целостного значения и опирающейся на это значение эстетической функции «образного ответа»» (Силантьев, 2004; с. 17).
Последователь А. Н. Веселовского, также сторонник семантического подхода в теории мотива А. Л. Бем считал, что «мотив - это предельная степень художественного отвлечения от конкретного содержания произведения, закреплённая в простейшей словесной формуле» (Щелкова, 1999; с.205). В работе «К уяснению историко-литературных понятий» (1919) учёный, анали-
зируя фабульно подобные произведения («Кавказский пленник» Пушкина и Лермонтова, «Атала» Шатобриана), выделяет мотив, объединяющий эти тексты: любовь чужеземки к пленнику. Сравнивая варианты мотива, лежащего в основе фабул разных произведений, исследователь выявляет семантический инвариант мотива и систему дифференциальных признаков, варьирующих его.
Морфологический подход, наиболее глубоко разработанный В. Я. Проппом, направлен «к установлению формальной меры элементарности мотива» (Силантьев, 2004; с. 40). Учёный подвергает критике с позиции логического критерия неразложимости понятие мотива, предложенное А. Н. Веселовским. В «Морфологии сказки» (1928) В. Я. Пропп отказывается от понятия «мотив» и вводит в научный оборот принципиально иную единицу - «функцию действующего лица»: «...функция, как таковая, есть величина постоянная... Под функцией понимается поступок действующего лица, определённый с точки зрения его значимости для хода действия» (Теоретическая поэтика, 2002; с.209).
И. Силантьев замечает, что введённое В. Я. Проппом понятие функции действующего лица «не только не заменило, но существенно углубило именно понятие мотива, и именно в семантической трактовке последнего» (Силантьев, 2004; с.26). В «Морфологии сказки» развиваются дихотомические представления о мотиве как элементе языкового и речевого статуса одновременно. Фактически функция действующего лица представляет собой обобщённое значение мотива, его ключевой компонент и семантический инвариант, который, тем не менее, являясь частью, пусть и центральной, не заменяет целое.
Н. Д. Тамарченко, соотнося термин «мотив» с двумя аспектами словесно-художественного произведения (элемент сюжета, который повторяется в его составе, и элемент текста, словесное обозначение соответствующих событий и положений), замечает, что «необходимость разграничить эти аспекты... впервые... была показана В. Я. Проппом» (Теоретическая поэтика, 2002;
C.206). Эта проблема также была в чёткой форме поставлена и решена О. М. Фрейденберг. По её мнению, «мотив есть образная интерпретация сюжетной схемы», а «сюжет - система развёрнутых в словесное действие метафор». (Фрейденберг, 1997; с.222). В работах О. М. Фрейденберг также отчетливо сформулирован принцип системности мотива как образной единицы сюжета.
Рассматривая идеи В. Я. Проппа и О. М. Фрейденберг как взаимодополняющие в подходе к проблеме мотива, Н. Д. Тамарченко, обобщая, считает необходимым выстроить следующую трёхуровневую структуру: (1) «основной образ» (т.е. порождающая сюжет ситуация в её содержательности); (2) интерпретация этого образа в том или ином варианте комплекса схемообра-зующих мотивов; (3) интерпретация уже этого варианта сюжетной схемы в множественных словесных обозначениях, характерных для той или иной «системы метафор» (Теоретическая поэтика, 2002; с.207).
В то же время Б. И. Ярхо в работе «Методология точного литературоведения», написанной в 1930-х годах, вообще отрицает реальное литературное существование мотива, воспринимая его в качестве рабочего термина, служащего для сравнения сюжетов между собой.
Принципиальный шаг вперёд в развитии теории мотива, важный с точки зрения развития дихотомических представлений об этом феномене, сделал А. И. Белецкий в работе «В мастерской художника слова» (1923). Исследователь связал в единую систему два полярных начала в структуре мотива: его семантическому инварианту (мотиву «схематическому») поставил в соответствие фабульные варианты (мотив «реальный»).
Наряду с зарождением дихотомических идей в отечественной науке в 1920-х годах развивается тематическая концепция повествовательного мотива. Б. В. Томашевский в учебнике «Теория литературы. Поэтика» (1931) определяет мотив через категорию темы: «Тема неразложимой части произведения называется мотивом». Для учёного понятие мотива является вспомогательным и рабочим, оно необходимо при определении отношений между фабулой и сюжетом: «фабулой является совокупность мотивов в их
логической причинно-временной связи, сюжетом - совокупность тех же мотивов в той последовательности и связи, в какой они даны в произведении» (Томашевский, 1996; с.71). Б. В. Томашевский предложил тематическую классификацию мотивов: с точки зрения связанности с фабулой — связанные и свободные, с точки зрения объективного действия, заключающегося в мотиве - динамические (изменяющие ситуацию) и статические.
Тематической трактовки мотива придерживался и В. Б. Шкловский в работе «О теории прозы» (1929). Однако, если для Б. В. Томашевского мотив является тематическим пределом фабулы произведения, то в понимании В. Б. Шкловского мотив - тематический итог фабулы (или её целостной части), поэтому его семантика не дана изначально, но возникает в процессе сюжетного развёртывания произведения. И. Силантьев обращает внимание на тот факт, что для В. Б. Шкловского «мотив важен как единица типологического анализа сюжетики литературной эпохи в целом» (Силантьев, 2004; с.35).
В понимании А. П. Скафтымова (статья «Тематическая композиция романа «Идиот»» 1924 года) мотив также тематичен, но при этом соотносится не с уровнем фабульного действия, а с уровнем психологической темы как одного из аспектов смыслового обобщения фабулы в сюжете. Мотив в трактовке А. П. Скафтымова репрезентирует целостное психологическое качество действующего лица («мотив гордыни», «мотив детскости», «мотив эгоизма в любви»), именно поэтому он целостен и неделим.
«В 1930-ые годы отечественные традиции теоретической и исторической поэтики были надолго прерваны. Теория повествовательного мотива не стала исключением в этом ряду... Новый период изучения мотива в отечественном литературоведении... начинается в 1970-ые годы», - читаем у И. Силантьева (с.42). В то же время исследователь отмечает значимость работ М. М. Бахтина («Формы времени и хронотопа в романе») и В. В. Виноградова («Сюжет и стиль»), в которых понятие мотива было применено в непосредственной практике литературного исследования.
Принципиальным шагом вперёд в дальнейшем формировании теории мотива стало качественное развитие дихотомической концепции в направлении изучения семантической структуры мотива, осуществлённое в работах Е. М. Мелетинского (статьи «Проблемы структурного описания волшебной сказки» 1969 года, «Семантическая организация мифологического повествования и проблема создания семиотического указателя мотивов и сюжетов» 1983). Рассматривая мотив в качестве сложного целого в структуре сюжета, исследователь уподоблял структуру мотива построению предложения. Таким образом, структура мотива выступала как функционально-семантическая иерархия его компонентов, связанных логико-грамматическими отношениями нарратива, при доминирующем положении действия-предиката. Данная структура инвариантна по отношению к конкретным вариантам мотива и как инвариантный микросюжет является основой для построения конкретных сюжетов.
Б. Н. Путилов выделил (монография «Героический эпос и действительность», 1988) три постоянные функции мотива: конструктивную («входит в составляющие сюжета»), динамическую («выступает как организованный момент сюжетного движения») и семантическую («несёт свои значения, определяющие содержание сюжета») (с. 140). В трактовке учёного мотив в эпосе не сводим только к фабульному действию; Б. Н. Путилов говорит о «мотивах-ситуациях», «мотивах-речах», «мотивах-описаниях» и «мотивах-характеристиках». «Очевидно, что подобная трактовка выводит мотив за пределы отношения фабулы и сюжета и ставит его на уровень отношения содержания. .. и текста произведения» (Силантьев, с.54).
Вслед за Б. Н. Путиловым С. Ю. Неклюдов в статье «О некоторых аспектах исследования фольклорных мотивов» (1984) отмечает, что статические «элементы повествования», будучи своеобразными «семантическими сгущениями», «обладают высокой продуктивностью мотиво- и сюжетообразова-ния» (с.225). Исследователь предлагает называть такие статические единицы «мотивами-образами», или «квази-мотивами».
В последнее десятилетие теорию мотива разрабатывали в своих исследованиях В. Е. Ветловская, Г. В. Краснов, Н. Д. Тамарченко, Б. М. Гаспаров, А. К. Жолковский, Ю. К. Щеглов, И. В. Силантьев, В. И. Тюпа, Ю. В. Шатин. Существенное влияние на новые концепции в понимании мотива, преодолевающие структуральную его трактовку, оказал тематический подход, разработанный в 1920-е годы представителями «формальной» школы.
Г. В. Краснов, считая мотив тождественным общей, или ведущей теме произведения, развивает тем самым идеи В. Б. Шкловского. При этом, по мнению исследователя, отдельные композиционные части произведения также имеют свои мотивы как ведущие темы. Рассматривая функцию мотива в сюжетосложении русского классического романа, Г.В. Краснов отмечает его тесную связь с пониманием сюжета как цепи внешних событий или как развития действия, из которого не исключаются внутренние побуждения человека: мотив может быть и элементом интриги, и психологической характеристикой.
В свою очередь, точка зрения В. Е. Ветловской соотносится в большей степени с взглядами Б. В. Томашевского: мотив представляет собой мельчайший тематический элемент содержательной стороны литературного произведения, выраженный словом, несколькими словами, предложением.
Тематический принцип явился глубинным основанием и для трактовки мотива в рамках теории интертекста. Вместе с тем представители этого подхода выводят трактовку мотива за пределы его понимания как предопределённого повествовательной традицией элемента сюжетно-фабульного единства произведения. Категория мотива в результате оказывается вписанной в парадигму «текст - смысл» и трактуется предельно широко: как смысловой элемент текста, лишённого структуры и ставшего «сеткой». Определение понятия «мотив» с точки зрения интертекстуального подхода содержится в работе Б. М. Гаспарова «Литературные лейтмотивы» (1994): «Основным приёмом, определяющим всю смысловую структуру «Мастера и Маргариты»... нам представляется принцип лейтмотивного построения повествования... не-
который мотив, раз возникнув, повторяется затем множество раз, выступая при этом каждый раз в новом варианте, новых очертаниях и во всё новых сочетаниях с другими мотивами. При этом в роли мотива может выступать любой феномен, любое смысловое «пятно» - событие, черта характера, элемент ландшафта, любой предмет, произнесённое слово, краска, звук и т.д.; единственное, что определяет мотив, - это его репродукция в тексте...» (с.30 - 31).
Примечательно, что в рамках интертекстуального подхода понятия мотива и лейтмотива сливаются, тогда как в классическом понимании лейтмотив - это семантический повтор в пределах текста произведения, а мотив - семантический повтор за пределами текста произведения (Силантьев, с.92 - 94).
Интертекстуальный анализ акцентирует принципиальную связь темы и смысла литературного произведения. Тема является как бы «остановленным смыслом», поэтому мотив, в качестве семантического субстрата смысла, не отделим в рамках интертекстуального подхода от темы - формы содержательной фиксации смысла.
Помимо Б. М. Гаспарова, мотив как одно из основных средств интертекстуального анализа художественного произведения также рассматривают в своих работах А. К. Жолковский и Ю. К. Щеглов («Работы по поэтике выразительности», 1996).
Современный прагматический подход к пониманию мотива (В. И. Тюпа, И. В. Силантьев, Ю. В. Шатин) опирается на базовые представления о семантической природе феномена мотива, учитывает представления о семантической структуре мотива, развитые до уровня теоретической модели Е. М. Ме-летинским, и одновременно принимает во внимание тематический аспект теории мотива. Предлагая новый синтез, прагматическая концепция рассматривает мотив с точки зрения актуального художественного задания и смысла произведения как уникального коммуникативного события в эстетическом диалоге автора и читателя; мотив выступает коммуникативной основой сюжетного высказывания.
Связь прагматики и семантики в понимании мотива проявлена в концепции В. И. Тюпы. Исследователь рассматривает мотив в системе и контексте целостного сюжета. Актуализируя эстетический критерий А. Н. Веселовско-го в трактовке семантичности мотива, В. И. Тюпа определяет мотив как единицу художественной семантики. Центром концепции В. И. Тюпы является идея предикативности мотива. «Речь идёт о принципиальном свойстве мотива служить основой полноценного сюжетного высказывания, т.е. не только говорить об известном и принятом (что есть «тема»), но и сообщать о чём-то новом (что есть «рема»), а в плане сюжетосложения - сдвигать сюжетную ситуацию через новое событие в новую ситуацию» (Силантьев, с.66). Предикативность мотива у В. И. Тюпы, приобретая дискурсивный характер, перестаёт сводиться к обязательному наличию в структуре мотива действия.
В. И. Тюпа также выдвигает идею о континуальности семантики мотива. По мнению исследователя, мотив гносеологически дискретен, разложим на субмотивы, однако по своей онтологии он континуален, так как представляет собой феномен разложения некоторого субстрата, семантического поля, целого комплекса мотивов.
И. В. Силантьев, также являясь сторонником прагматического подхода в теории мотива, предлагает следующее системное определение этого феномена: «а) эстетически значимая повествовательная единица, б) интертекстуальная в своём функционировании, в) инвариантная в своей принадлежности к языку повествовательной традиции и вариантная в своих событийных реализациях, г) соотносящая в своей семантической структуре предикативное начало действия с актантами и пространственно-временными признаками» (Силантьев, с.96).
Как видим, в современном литературоведении термин «мотив» используется в разных методологических контекстах, что вызывает расхождения в трактовке самого понятия, его отличительных свойств. Л. К. Незванкина и Л. М. Щемелёва, определяя мотив в самом общем виде как «устойчивый формально-содержательный компонент литературного текста» (с.230), отмечают,
что «современное понимание мотива не обладает чёткой теоретической определённостью, что ведёт не только к расширительному употреблению термина, но и к его размыванию». Не заключает в себе чёткого терминологического смысла, по мнению авторов словарной статьи ЛЭСа, слияние понятия «мотив» с обозначением определённой проблематики творчества поэта или писателя, а также отнесение к мотивам т. н. «вечных тем», таких, как время и вечность, любовь, смерть, судьба. Распространено также отождествление мотива и темы, что особенно часто происходит при анализе лирического текста. Отличительным признаком собственно мотива исследователи считают его «непосредственную словесную закреплённость в самом тексте», выражение через устойчивую словесную формулу, «словообраз». «Наиболее строгое значение термин «мотив» получает... когда он содержит элементы символизации (дорога, пустыня у Лермонтова, сад у Чехова)» (с.230).
В нашем исследовании мы в целом придерживаемся трактовки мотива, выдвинутой Б. М. Гаспаровым, также учитывая системное определение этого феномена, предложенное И. В. Силантьевым. Вместе с тем ключевое значение для нас имеет принцип анализа литературного текста в его единстве и целостности; при всей существенности своих интертекстуальных свойств мотив обретает статус смыслового средоточия только в системе целостного сюжета. В силу этого ценными представляются нам наблюдения сторонников современного прагматического подхода к теории мотива, согласно которым свойство целостности присваивается тексту феноменом произведения, трактуемым как событие эстетической коммуникации, художественного дискурса литературы.
Основополагающими для нас также являются представления классика отечественного литературоведения А. Н. Веселовского об эстетической значимости и семантической целостности мотива, неразложимого на элементарные компоненты без утраты своего уникального значения и эстетической функции образной повествовательной формулы, закреплённой в традиции. В непосредственной практике анализа конкретных произведений мы исходим
из принципа дуальной, дихотомической природы мотива, детально разработанного такими современными исследователями, как Н. Д. Тамарченко, А. К. Жолковский и Ю. К. Щеглов, В. И. Тюпа.
Итак, АКТУАЛЬНОСТЬ диссертационного исследования определяется необходимостью выявить и описать в становлении и развитии основные мотивы творчества Б. К. Зайцева.
ОБЪЕКТОМ нашего исследования послужила малая проза Бориса Зайцева 1901 - 1921 годов. В качестве вспомогательного материала привлекаются драматические произведения писателя, его эссеистика и эпистолярное наследие.
ПРЕДМЕТОМ исследования стала система основных мотивов малой прозы Б. К. Зайцева 1901 - 1921 годов в её становлении, трансформации и эволюции.
ЦЕЛЬЮ диссертационной работы является анализ становления и эволюции системы мотивов малой прозы Б. К. Зайцева 1901 - 1921 годов в тесной связи с рассмотрением процесса постепенного формирования и развития в этот период философско-онтологических представлений писателя. В соответствии с целью исследования формулируются следующие задачи работы:
выявить основные мотивы ранней прозы Б. К. Зайцева 1901 - 1908 годов, определить их смыслообразующую роль в контексте художественного целого отдельных произведений;
осветить эволюцию и особенности взаимодействия мотивов в рассказах Б. К. Зайцева о любви 1907 — 1918 годов; осмыслить окончательное оформление их в устойчивую систему;
- показать доминирующее положение мотива пути в художественной
системе зрелого творчества Б. К. Зайцева на материале произведений
1916 - 1921 годов; раскрыть специфику воплощения в мотиве пути
философско-религиозных представлений писателя этого периода.
МАТЕРИАЛОМ для реализации указанных задач послужили наиболее репрезентативные в тематическом и мотивном аспекте произведения Б. К. Зайцева, созданные писателем в период с 1901 по 1921 годы.
МЕТОДОЛОГИЧЕСКУЮ ОСНОВУ диссертационного исследования составляют теоретические разработки ведущих отечественных учёных по проблемам общей и исторической поэтики (А. Н. Веселовский, В. В. Виноградов, М. М. Бахтин, Б. В. Томашевский и др.), мотивному анализу текста (Б. М. Гаспаров, И. В. Силантьев, Н. Д. Тамарченко, В. И. Тюпа и др.), а также отдельные положения работ отечественных зайцевоведов (Ю. А. Драгу-нова, Л. А. Иезуитова, А. М. Любомудров, А. П. Черников, А. В. Яркова и
ДР-)-
В работе используются принципы целостного изучения художественного произведения в тесном взаимодействии с историко-литературным, сравнительно-типологическим и системно-структурным методами исследования художественного материала.
НАУЧНАЯ НОВИЗНА диссертации обусловлена тем, что впервые система мотивов малой прозы Зайцева в её становлении и развитии становится объектом специального исследования. Нами предпринята попытка выделить ряд сквозных для творчества писателя мотивов, описать их семантику, рассмотреть наиболее характерные пути и способы воплощения их в художественном тексте. Проследив соотношение и координацию отдельных мотивов в пространстве единого художественного целого (на материале произведений малой прозы Зайцева, рассмотренных в хронологической последовательности), мы приходим к выводу о развитии системы мотивов творчества писателя как таковой. Подобный подход позволяет подробно охарактеризовать оригинальную концепцию мира и человека, выраженную в произведениях Зайцева, наметить основную линию эволюции философских представлений писателя. В работе также предложено основанное на мотивном анализе осмысление проблемы периодизации творчества писателя 1901-1921 годов.
ТЕОРЕТИЧЕСКАЯ ЗНАЧИМОСТЬ работы заключается в том, что данные, полученные в ходе исследования, способствуют уточнению представлений об особенностях поэтики творчества Б. К. Зайцева; основные выводы и положения работы могут быть использованы при дальнейшем изучении художественного мира писателя, а также в процессе исследования как отдельных мотивов, так и целых их систем в творчестве других авторов.
Результаты исследования имеют ПРАКТИЧЕСКОЕ ЗНАЧЕНИЕ и могут найти применение в общем курсе истории русской литературы XX века, в спецкурсах и спецсеминарах, посвященных творчеству Б. К. Зайцева и проблеме мотива в литературе XX века, а также в разработке методических рекомендаций по изучению литературы русского Зарубежья.
На защиту выносятся следующие положения:
1. В рассказах, созданных Б. К. Зайцевым в 1901 — 1908 гг. и относящихся к первому периоду творчества писателя, художественно представлена ситуация интеллектуального постижения космоса и места человека в нём. Главным онтологическим открытием героя Зайцева в произведениях этих лет становится понимание изначальной двуликости безграничного космоса, слитности в его круге тьмы и света, добра и зла, что определяет решение автором в рассказах основных «космических» мотивов в единстве их позитивного и негативного воплощений.
Система мотивов, с помощью которых творчески моделируется ситуация постепенного включения героя в пространство космоса, в произведениях первого периода творчества Б. К. Зайцева находится в процессе становления: определяется основной круг мотивов и принципы их объединения в систему, формируется устойчивая семантика мотивов, разрабатываются способы и приёмы включения их в художественное единство текста. Уверенно и оригинально вписанные в философский контекст произведений, мотивы выполняют в рассказах сюжетообразующую и композиционную роль, являются одной из важнейших форм выражения авторской позиции.
2. Второй период творчества Б. К. Зайцева (1907 - 1918) проходит под
знаком предпочтения эмоционального начала интеллектуально-
рациональному. Приняв идею одухотворённого космоса, герой писателя по
гружается в пространство земной жизни, в мир человеческих чувств и отно
шений, чтобы, пройдя сквозь земное существование, в финале выработать
чёткие нравственные принципы и обрести конфессиональную укоренённость,
стать человеком пути. Ключом к познанию космоса земной жизни, испыта
нием и бесценным даром в произведениях второго периода творчества Б. К.
Зайцева становится любовь.
Маркируя ситуацию эмоциональной всепоглощённости, система «космических», связанных с приобщением героя к целому мироздания, мотивов претерпевает закономерную эволюцию. Перестройка системы проявляет себя в возникновении новых элементов, в изменении общей иерархии системы, соотношений между отдельными мотивами в ней; целый ряд мотивов обретает принципиально новые вариации, продиктованные изменившимся планом содержания зайцевских произведений, ставших историями любви. Новая ведущая тема периода вызывает трансформацию семантики основных мотивов, их смыслового наполнения и путей воплощения в конкретном тексте.
3. Обретение автором и его героем-философом противоречивого опыта
интеллектуально-созерцательного постижения космоса, активного участия в
перипетиях земной жизни находит своё выражение в мотиве пути, доминант
ном для зрелой прозы Зайцева. Сквозной в творчестве писателя, мотив пути в
произведениях третьего периода (1916- 1921) пронизывает и организует весь
текст. В зрелой прозе Зайцева мотив пути представлен в контексте христиан
ского мирочувствования: обретение человеком личного пути, следование им
невозможно без обращения к христианским по генезису ценностям и пред
ставлениям.
АПРОБАЦИЯ ДИССЕРТАЦИИ осуществлялась на аспирантском семинаре и заседаниях кафедры русской литературы Волгоградского государственного педагогического университета в ходе обсуждения материалов и
результатов исследования. Отдельные аспекты работы были изложены в выступлениях на следующих конференциях: 1) Международной научно-практической конференции «Обучение иностранцев на современном этапе: проблемы и перспективы» (Волгоград, 2003); 2) II Международной конференции «Русское литературоведение в новом тысячелетии» (Москва, 2003); 3) Четвёртых зайцевских международных научных чтениях (Калуга, 2003); 4) Международной научной конференции «Рациональное и эмоциональное в литературе и фольклоре» (Волгоград, 2003); 5) Межвузовской научно-практической конференции «Междисциплинарные связи при изучении литературы» (Саратов, 2002); 6) VII региональной конференции молодых исследователей Волгоградской области (Волгоград, 2002); 7) региональной научной конференции «Художественно-историческая интеграция литературного процесса» (Майкоп, 2003) и др. Основные положения диссертационного исследования нашли отражение в семи публикациях.
СТРУКТУРА РАБОТЫ. Диссертация состоит из введения, трёх глав, заключения и библиографии.
Сущность и значение труда в создании потребительной стоимости
Переход к рыночным отношениям во всех развитых странах мира вызвал необходимость качественного преобразования процессов производства и составляющих его элементов. Важными частями производства выступают основные производственные фонды, с помощью которых человек преобразует оборотные фонды в готовую продукцию, имеющую потребительную стоимость. Это, в свою очередь, вызывает необходимость изменения качества труда, его условий, предоставления возможности накапливания знаний и практического опыта работы всеми участниками процесса создания новых потребительных стоимостей. В условиях становления рыночных отношений каждый человек должен иметь свободный доступ к получению образования, возможность для раскрытия индивидуальных способностей, обеспечения высоким уровнем благосостояния, удовлетворения культурных, оздоровительных и всесторонних духовных потребностей.
Просвещенные умы человечества во все времена его развития пытались установить взаимосвязь и противоречия между природой, обществом и человеком. В этой связи один из основоположников экономической теории Адам Смит утверждал, что каждый отдельный человек старается употребить свой капитал так, чтобы продукт его труда обладал наибольшей стоимостью. Обычно он не имеет в виду содействовать общественной пользе, а преследует лишь собственный интерес. Преследуя свои собственные интересы, он неизбежно предпочитает такие действия, которые наилучшим способом служат интересам общества [99].
Ученые Рима, пытаясь разрешить проблемы этого триединства, сделали важнейший вывод, что человеческий потенциал служит основой успешного развития или жесточайшего кризиса социальной, экономической, научно-технической и других видов систем [54].
Исключительное значение придавал труду К. Маркс, в то время как остальные элементы производства он считал производными от него. При этом капитал рассматривался им как накопленный неоплаченный труд. Согласно марксистской концепции трудовой стоимости, труд является единственным фактором, создающим стоимость.
Как считал Маркс, труд сам по себе не может покупаться и продаваться в нерабовладельческой экономике. То, что фактически покупается, это услуги труда, или рабочая сила, "товар, потребительская ценность которого имеет особые свойства быть источником ценности". Арендуемая ценность этих услуг, "как в случае любого другого товара", определяется количеством труда, необходимого для их производства, т.е. труда, необходимого для производства средств существования, которые обеспечили бы нормальное предложение трудовых услуг. В силу того, что труд обладает продуктивностью, ценность продукции, получаемой в результате его приложения - писал Маркс, - будет превосходить ценность рабочей силы. Поэтому существование прибавочной ценности вполне совместимо с "обменом эквивалентов". Иными словами, капиталисты нанимают рабочую силу, но взамен получают нечто большее, а именно продукт этой рабочей силы [60].
Коллектив авторов Института мировой экономики и международных отношений РАН считают, что современный подход к проблемам эффективности невозможен без выдвижения в центр решающей роли накопления человеческого потенциала и роста зависимости всех видов производственной и социальной деятельности от творческого труда. Все это вместе означает переход от формализма неоклассической и подобных ей трактовок эффективности, в которых труд сводится к количественной переменной, к широкому социально-экономическому переходу [105].
Зависимость экономического роста от человеческого потенциала обосновывается, по мнению группы ученых, тем, что он создает стоимость значительно большую, чем цена его труда. Управляя производственными и другими процессами, человек определяет степень использования имеющихся ресурсов предприятия, а в конечном счете - эффективность хозяйственной системы [137].
В российской экономике в связи со сменой общественного строя и форм управления ею сущность и роль человеческого потенциала имели несколько различных определений и оценок. Так, в доперестроечный период, вплоть до 1992 года, сущность труда определялась движущей силой развития экономики страны. В этих условиях роль человеческого потенциала определялась как система мер, призванная заинтересовывать коллективы и отдельных работников, связанных между собой производственными отношениями, в достижении высоких результатов производства, используемых для удовлетворения личных, общественных, материальных и духовных потребностей работников [10, 46, 121, 158, 159]. Следует отметить, что такое определение не было однозначным.
Ученые зарубежных стран также считают, например, что экономический рост необходим для того, чтобы создавать рабочие места для новых работников и избежать тем самым роста уровня безработицы и обеспечить повышение их жизненного уровня [9, 33].
Методологической основой труда работников промышленного производства является, по утверждению некоторых авторов, теория экономических интересов [5, 64, 153]. Мнения многих ученых сводится к тому, что экономические интересы побуждают людей к производственной деятельности, повышению творческой активности и реализуются через систему экономических стимулов к труду [16, 24, 26, 28, 38, 65].
Принципы и методы повышения эффективности труда
В научных исследованиях для более глубокого проникновения в изучаемый предмет желательно выработать основания некоторой совокупности научных фактов системы научных взглядов и знаний, которые называют принципами [118].
Для повышения эффективности трудовой деятельности на предприятиях пищевой промышленности можно рассматривать шесть принципов, которые представляются наиболее приемлемыми в рыночных условиях, а именно: научность, гарантированная занятость, получение гарантированной оплаты труда, непрерывное повышение квалификации, непосредственное участие работников в управлении предприятием, поощрение работников (рис. 1.2). Рассмотрим каждый из предлагаемых принципов более подробно.
Принцип научности. Этот принцип вытекает из объективно существующих законов развития общественных отношений, а его уровень зависит от комплекса и глубины научных знаний, связанных с трудовой деятельностью человека. Уровень научного подхода определяется степенью развитости теории рассматриваемого объекта, то есть системы знаний, которые представляют собой отражение сущности труда, как процесса, формирующего человека и общество.
Чтобы в достаточной мере решить задачу исследования данного предмета, теория должна быть развита до уровня, на котором она позволяет выработать программу познания предмета, стать орудием этого познания и практически овладеть предметом [148].
Принцип гарантированной занятости. Основным источником существования большинства трудоспособного населения страны служит заработная плата. Вольный или невольный отрыв от работы (даже частично) трудоспособного населения можно признать социально безнравственным. Труд - это не только средство к жизни, но и огромное благо. Намеренное отлучение человека от работы приводит к психологической травме, заболеваниям и деградации его личности. При этом определенная часть работоспособного населения становится источником для расширения криминального слоя и усиления социальной дестабилизации в обществе. Преодоление этих недугов впоследствии стоит государству очень дорого.
Принцип получения гарантированной оплаты труда. В настоящее время одной из важнейших задач развития общества является ликвидация огромной диспропорции в уровнях оплаты труда различных категорий, занятых в народном хозяйстве. Она сложилась еще в советские годы, когда уровень заработной платы был весьма низок. ООН давно признала, что часовая заработная плата не должна быть меньше трех долларов. В противном случае работник выталкивается за пороговый уровень его жизнедеятельности, за которым происходит разрушение трудового потенциала экономики [79]. Средняя зарплата в России в три раза ниже указанного порогового уровня. В то же время работнику приходится обменивать свой труд на товары и услуги, цены на большинство которых уже сравнимы с мировыми. Это значит, что в стране имеет место высочайшая эксплуатация труда. Следовательно, низкий уровень качества жизни населения России объясняется слишком малой компенсацией средств за труд. Даже средний уровень зарплаты существенно меньше минимально необходимого размера по западным меркам. В этих условиях первоочередной задачей экономики нужно считать приведение доли оплаты труда в себестоимости производимой продукции хотя бы до уровня восточно-европейских стран.
Принцип непрерывного повышения квалификации. Подавляющее число граждан нашей страны получают бесплатное образование в средней школе. При желании и возможности они могут поступить и закончить техникум, колледж, ВУЗ. Имея документ об окончании учебного заведения, человек может начать свою трудовую деятельность на предприятии, освоив соответствующую профессию или должность.
Однако наука и техника развиваются быстрыми темпами: постоянно совершенствуются существующие и создаются новые продукты, технологии, технические средства и т.д. Для их эксплуатации требуются новые знания, которые получить можно через систему повышения квалификации. Практика показывает, что совершенствовать знания необходимо примерно один раз в 5 лет. В США ежегодно в зависимости от сложности выполняемой работы персонал обновляет знания в течение 2-12 дней.
В случае, когда предприятие закрывается или наблюдается спад производства, то вообще возникает необходимость переквалификации работников.
Принимая во внимание, что научно-технический прогресс имеет тенденцию к ускорению, временами приобретая характер научно-технической революции, возникает необходимость в непрерывном, т.е. на протяжении всей своей трудовой деятельности обновлении знаний путем повышения квалификации всех категорий работников.
Анализ основных показателей развития социально-экономической системы
Степень развитости социально-экономической системы любого вида зависит от совокупности политических, внешнеэкономических, правовых факторов на макроуровне, а также специфики производственных условий работы конкретных объектов экономики. Анализ информации, характеризующей состояние социально-экономической системы России свидетельствует о правильности этого вывода. Он показывает, что по сравнению с 1992 годом в 1999 году численность занятых в промышленности сократилась на 7 млн. человек (7,4%), в сельском хозяйстве почти на 1,5 млн. человек (0,6%). В то же время значительно возросла численность занятых в торговле с 5,7 до 9,6 млн. чел. или на 7%, в сфере управления - с 1,4 до 2,8 млн. чел, т.е. практически в 2 раза (табл. 2.4). Удельный вес в структуре занятых по этому направлению увеличился с 1,9 до 4,4% [87, 110, 125].
Как свидетельствует информация, структура работающих по возрастному признаку существенно отличается от состава безработных. Наибольший удельный вес этой категории населения приходится на возраст от 20 до 39 лет, то есть на самую активную и работоспособную его часть. В то же время молодежи до 20 лет труднее найти работу, так как у нее нет опыта. Невелик удельный вес пенсионеров и людей предпенсионного возраста, которые пользуясь накопленным багажом знаний, при желании могут найти свою нишу деятельности.
В зависимости от уровня образования категории безработных также значительно отличаются. Наибольший удельный вес среди безработных составляют лица со средним профессиональным (27,7%) и средним образованием (31,3%). Причиной такого положения является то, что, как правило, среднее профессиональное образование получают те, кто будет трудиться в сфере материального производства. Поскольку в России наблюдается спад выпуска различных товаров, то потребность в кадрах существенно снижается.
По той же причине не могут обеспечить себя работой население, имеющее среднее образование, но не накопившее опыта работы.
Одним из показателей развития социально-экономической системы является структура численности занятых в различных отраслях экономики страны.
Как явствует из анализа данных табл. 2.5, численность занятых в промышленности сократилась по сравнению с 1992 годом на 7,4% [87]. Такая тенденция показателей занятости в промышленности свидетельствует о спаде производства. В сельском хозяйстве, несмотря на снижение объемов производства сельскохозяйственной продукции, учитывая негативные условия миграции населения внутри страны, зависимость уровня жизни от развития личного подсобного хозяйства и возрастную структуру сельского населения, численность сократилась всего на 0,6% [49, 72].
В строительстве в связи с сокращением объемов инвестиций удельный вес занятых снизился с 11% в общей численности до 7,7% в 1999 году.
Наблюдается существенное сокращение работающих в сферы науки и научного обслуживания. Это вызвано, с одной стороны, уменьшением бюджетного финансирования, неэффективной государственной политикой, а с другой, снижением имиджа работников этой сферы и невостребованностью предприятиями определенной направленности научных разработок [132]. В то же время в некоторых сферах наблюдается рост удельного веса работников. Например, в сфере торговли численность возросла с 7,9% до 14,9%, а в сфере государственного и муниципального управления - с 1,9 до 4,4% [87]. Выявленная тенденция свидетельствует о перенесении приоритетов из производственной в торговую отрасль и сферу аппарата чиновников.
Определенную роль в этом вопросе играет степень миграции населения. По данным Госкомстата РФ в стране сложилась довольно устойчивая тенденция уменьшения числа населения пребывающих на постоянное место жительства и выбывающих в другие страны. Если в 1994 году число прибывших составило 1146,7 тыс. человек, а выбывших - 337,1 тыс. человек, то в 1999 году их число было равно соответственно 367,2 тыс. человек и 238,0 тыс. человек (табл. 2.6) [87].
Составляющие социально-экономической системы и ее материальный потенциал
В общем понимании процесс реструктуризации означает реорганизацию, трансформацию какой-либо замкнутой несовершенной системы, которая нуждается в изменении ее структуры с целью улучшения результативности функционирования. Структура социально-экономической системы большинства предприятий России, как объекта экономики страны, характеризуется существенным несовершенством и поэтому должна быть реорганизована. Целью такого изменения является повышение качества жизни работников предприятий, улучшение их условий труда и культуры производства, а также повышение степени их заинтересованности в результатах деятельности.
Для выработки обоснованных предложений по совершенствованию социально-экономической системы предприятий пищевой промышленности необходимо, в первую очередь, изучить ее материальный базис. Основой материального базиса этой важной сферы деятельности предприятий является объем производства продукции и производные его параметры. Одним из основных показателей социально-экономической системы АПК является объем производства зерна и продуктов его переработки, как основы функционирования других отраслей промышленности.
Выполненный анализ данных дает возможность сделать вывод о том, что в России имеет место резкий спад производства зерна. Если в 1992 году было произведено почти 107 млн. тонн, то в 1999 году - менее 55 млн. тонн (табл. 3.1.). Значительно снизилась урожайность зерна - с 17,2 до 11,7 центнера с одного гектара. Особенно характерно снижение урожайности для пшеницы - на 18,7% и ржи - на 23%. Уменьшение объемов производства зерна связано также и сокращением посевных площадей. Величина общей площади сева снизилась почти на 23%, в том числе, пшеницы - на 5%, а ржи - на 54,7% [87].
Уменьшение объемов производства зерна обосновывается не только объективными, но и субъективными причинами. К ним можно отнести несовершенство учета объемов производства зерна, а также не отражение в отчетности его некоторой части сельскохозяйственными товаропроизводителями, т. е. намеренное сокрытие объемов и реализация через посредников по неофициальным каналам. Объем производства зерна, по-сути, является главной социально-экономической составляющей не только предприятий хлебопродуктового комплекса, но и других отраслей промышленности АПК - мясомолочной, животноводческой, комбикормовой, птицеводческой и др.
Объемы производства зерна влияет на степень использования имеющихся производственных мощностей предприятий различных видов.
Как видно из совокупности данных табл. 3.2, степень использования производственных мощностей по отдельным видам производства продукции снизилась в несколько раз [85, 87]. Так, производство мяса сократилось с 57 до 14%, молока - с 41 до 28%, муки - с 79 до 48%, крупы - с 62 до 22%, макаронных изделий - с 89 до 44%.
Снижение объемов производимой продукции на предприятиях пищевой промышленности повлекло за собой сокращение числа работающих и их неполную занятость. Особенно характерным снижение объемов производства является для предприятий хлебопродуктового подкомплекса. В 1999 году производство муки по сравнению с 1992 годом снизилось на 6 млн. тонн (40,2%), крупы - на 10099 тыс. тонн (56,8%), хлеба и хлебобулочных изделий - на 7,8 млн. тонн или на 46,4%. (табл.3.3) [87].
Несмотря на утверждения некоторых авторитетных специалистов, что такое явление связано с нехваткой зерна и что необходимо повышать степень использования производственных мощностей, следует отметить, что такой вывод не является бесспорным [50, 91, 143, 149]. На наш взгляд, снижение степени использования производственных мощностей обосновывается, кроме того, усилением конкуренции между бывшими государственными предприятиями хлебопродуктов, а ныне, как правило, открытыми или закрытыми акционерными обществами, обществами с ограниченной ответственностью и малыми предприятиями, расширением ниши рынка импортного продовольствия, а также превышением величин суммарной производственной мощности над объемом потребности.
В то же время для осуществления деятельности предприятия вынуждены были при сокращении объемов производства повышать цены на свою продукцию. Изменение динамики потребительских цен на основные виды продовольствия свидетельствуют о многократном их повышении, начиная с 1992 года. Например, цены на говядину повысились в 189 раз, молоко - более чем в 363 раза, муку - почти 175 раз, хлеб и хлебобулочные изделия - в 254,9 раза (табл.3.4) [87].
Повышение цен отрицательно сказалось на качестве жизни населения, привело к росту удельного веса малоимущего населения, осложнению социально-психологической обстановки в стране, а также к увеличению доли импортного продовольствия. Например, на ОАО «Московский мелькомбинат №4» зерно и муку поставляют из Украины, Белоруссии, Финляндии, Венгрии, Словакии и других стран.
