Введение к работе
Постановка проблемы. Настоящее диссертационное исследование посвящено изучению метафизической парадигмы в русской литературе 1970-х годов. Данный период занимает особое место в истории отечественной культуры и художественной словесности, так как на эти годы приходится возникновение и чрезвычайно интенсивное становление целого ряда художественных явлений, духовная мощь которых достигала такой глубины опыта метафизического постижения человека и мира, какой редко удается достичь художникам, чье формирование приходится на более благополучные десятилетия.
Данный парадокс, по всей видимости, связан со спецификой исторической ситуации, в которой складывались духовный облик поколения 1970-х и та картина мира, что легла в основу эстетических поисков художников, принадлежащих к этому поколению. Как правило, семидесятники – это люди, родившиеся накануне войны, когда «срока огромные брели в этапы длинные» (В. Высоцкий). Свою роль в определении духовного облика поколения семидесятых и в выработке того художественного языка, на котором будет говорить это поколение, сыграло и то обстоятельство, что семидесятники в отличие от своих непосредственных предшественников оказались практически не затронутыми той эйфорией оттепели, которая сформировала духовный облик и эстетическую программу поколения шестидесятых. Напротив, начало активного вхождения в мир совпало для семидесятников с пражскими событиями 1968-го года и усилением политической реакции, выразившимся в борьбе с инакомыслием, и т.д. Таким образом, еще одним событием, сыгравшим ключевую роль в формировании феномена семидесятых годов, стал конец оттепели, который был воспринят семидесятниками не как неожиданный коллапс, а как закономерное явление.
Ответом на вызов истории стал тот особый духовный и эстетический опыт, который выработало поколение 1970-х. Как справедливо отмечают авторы книги «Перспективы метафизики: классическая и неклассическая метафизика на рубеже веков», 70-е годы «породили духовный опыт поколения, вступившего в активную жизнь в самом конце хрущевской «оттепели», давшей ростки альтернативного поиска, и, подобно озимым, накрытых снегами застоя до лучших времен. И этот опыт был опытом ухода: в кочегарки и в дворники, в эмиграцию и жизнь «в отказе», просто в себя…». В отличие от шестидесятников, чувствовавших себя частью целого, семидесятники заключали это целое в себе самих, и каждый из них выстраивал свою собственную парадигму идей, оценок и суждений, которые носили в том числе метафизический характер.
Необходимость метафизики в рассматриваемый исторический период была вызвана стремлением семидесятников найти такие основания вначале индивидуального, а потом – и всеобщего бытия, которые обеспечили бы возможность разговора о человеке и мире. Ставя предельные вопросы, семидесятники стремились доказать право человека называться человеком в ситуации тотального обесценивания всех ранее сложившихся и прошедших проверку историей ценностей – ценности индивидуальной человеческой жизни, ценности родовых и родственных связей, а также – ценности того, что может быть названо смыслом существования, если понимать под таковым существование человечества в целом. Метафизика семидесятых была, по сути своей, метафизикой человекосозидания, противостоящей той пустоте, о которой несколько десятилетий спустя скажет в «Нобелевской лекции» И. Бродский, попробовавший описать ситуацию, в которой начал формироваться духовный опыт его поколения («мы начинали на пустом – точней, на пугающем своей опустошенностью месте, и <…> скорей интуитивно, чем сознательно, мы стремились именно к воссозданию эффекта непрерывности культуры, к восстановлению ее форм и тропов, к наполнению ее немногих уцелевших и часто совершенно скомпрометированных форм нашим собственным, новым или казавшимся нам таковым, современным содержанием»).
Следует особо подчеркнуть то обстоятельство, что человекосозидающая метафизика 1970-х была в то же время попыткой «восстановления форм и тропов» русской культуры и литературной традиции. То есть, «уходя» и «отказываясь», поколение семидесятых вместе с тем возвращалось к органичному для русской культуры состоянию, когда метафизические вопросы выступают как определяющие облик и дух этой культуры, выдвигающей на первый план проблему сущности Абсолюта и проблему сущности человеческого бытия. Художественная метафизика 1970-х должна рассматриваться как восстановление и органичное развитие важнейших тенденций становления русской культуры в целом и художественной словесности как ее неотъемлемой части.
Актуальность нашего исследования обусловлена необходимостью осмысления 1970-х годов как особого феномена, обладающего неповторимым обликом, философией, ценностной системой и художественным языком. «Пропущенные» в свое время как «потерявшиеся» на фоне более ярких шестидесятых и следующих за ними восьмидесятых, семидесятые и сегодня остаются в стороне от исследовательского внимания. Между тем вклад семидесятых в культуру чрезвычайно значим, а те смыслы, которые были найдены семидесятниками, образуют одно из самых напряженных смысловых полей как в литературе и культуре прошлых десятилетий, так и сегодня.
Объектом данного исследования стала русская художественная словесность 1970-х годов, включающая в себя как литературу, так и другие формы существования художественного слова, в частности, кинематограф.
Материалом исследования являются поэтические произведения И. Бродского и В. Высоцкого, проза и драматургия Вен. Ерофеева, кинофильмы, сценарии, проза и другие литературные опыты Андрея Тарковского, а также – дневники, записные книжки, воспоминания представителей культуры 70-х и воспоминания о них; кроме этого в качестве материала привлекались отдельные произведения В. Шукшина, Арсения Тарковского, Ф. Горенштейна, А. Солженицына и других авторов.
При отборе материала мы руководствовались несколькими критериями, главным из которых явилось понимание метафизического как синонима «человекосозидания» и сферы метафизического как той сферы, «через которую происходит непрерывный процесс воссоздания в лишь потенциально человеческом материале самого феномена “человек” и затем воспроизводства его (и в этом смысле охраны) в пространстве и времени культуры». Метафизика 1970-х, была, прежде всего, метафизикой поступка. Эволюционируя от метафизики антропологических состояний («метафизика страха») через метафизику родовых и родственных связей («метафизика страдания») к метафизике спасения мира («метафизика страстного»), в любом случае метафизика 70-х была чужда бездейственной созерцательности и спокойному разговору об отвлеченных материях, не связанных с борьбой за человеческое в человеке.
В этом случае понятие «метафизической парадигмы» будет означать такую совокупность конкретных художественных опытов трансцендирования, выработанных культурой семидесятых, которая объединяла уникальные метафизические языки и системы. В самом общем виде метафизическая парадигма 1970-х представляется нам состоящей из трех основных звеньев, соответствующих трем этапам ее формирования. Во-первых, это поиски метафизических оснований личного бытия («я как мир»), по времени приходящиеся на 1960-е и начало 1970-х гг. Во-вторых, метафизическое осмысление природного / родного / родового / родственного начала и родовых же связей с миром («я в мире»), явившееся, по нашему убеждению, центральной осью метафизики 1970-х и отозвавшееся наибольшим напряжением в художественных опытах семидесятников. И, в-третьих, переживание мира как метафизического единства смыслов («мир как я»), завершающее становление парадигмы и приходящееся на конец 1970-х – начало 1980-х гг.
В силу этого на страницах данного диссертационного сочинения особый интерес для нас представляли ранние произведения И. Бродского, написанные им в период поисков языка для разговора о метафизическом, тогда как более поздние произведения поэта, написанные уже сложившимся метафизиком И. Бродским принимались во внимание, но специально не рассматривались. Что касается В. Высоцкого, то в его творчестве метафизическое никогда не было определяющим художественным импульсом произведений, но постоянно проявлялось в них в виде метафизических интуиций. Эти интуиции пугали поэта, угрожая целостности его «физического» в основе своей мира, но от этого их присутствие не было менее интенсивным. Причем ближе к концу 1970-х годов интуиции метафизического становятся особенно напряженными и значимыми для художественного смысла произведений поэта. Это обстоятельство заставило обратиться к произведениям В. Высоцкого, написанным им на всем протяжении творческого пути и, особенно, в самом конце 1970-х – начале 1980-х годов.
Рассмотрение художественных систем И. Бродского и В. Высоцкого как взаимодействующих представляется продуктивным и оправданным, так как данный диалог обнаруживает общее в разном и разное в общем: метафизически-устремленный И. Бродский подчас оказывается в нем более «физичным», чем глубоко укорененный в этом – физическом – мире В. Высоцкий, метафизические интуиции которого, как правило, носили случайный характер.
Обратиться к творчеству А. Тарковского заставило то обстоятельство, что характер его метафизических поисков наиболее полно отразил характер художественной метафизики 1970-х, которая в значительной мере была метафизикой возвращения к утраченным истокам. В свою очередь А. Тарковский в спорах и диалогах с друзьями, современниками и с литературной традицией отстаивал найденные им метафизические основания бытия в мире утраченных и жадно восстанавливаемых родовых и родственных связей.
Наконец, в творчестве Венедикта Ерофеева нашла наиболее полное отражение эволюция сферы метафизического от личной метафизики и переживания «я» как мира – к метафизике всеобщего и переживанию мира как «я». Чтобы проследить эту эволюцию, на страницах данного диссертационного сочинения нами были рассмотрены все основные произведения В. Ерофеева, а также – точки соприкосновения его метафизических поисков с метафизическими поисками И. Бродского.
Предмет исследования может быть определен как метафизическое начало, активно присутствующее в произведениях семидесятников, и создаваемая им метафизическая парадигма, подразумевающая объединение разных вариантов решения одних и тех же – предельных – вопросов.
Цель диссертационного исследования заключается в том, чтобы представить словесность 1970-х годов как единое пространство смысловых и эстетических поисков, вместе составляющих единую метафизическую парадигму.
Цель исследования диктует следующие задачи:
1) выявить доминанты метафизического мироощущения у И. Бродского и В. Высоцкого;
2) сравнить художественные системы И. Бродского и В. Высоцкого, учитывая определяющий характер присутствия в этих системах метафизического начала;
3) рассмотреть феномен «поэтического кино» Андрея Тарковского в аспекте его связей и взаимодействия с метафизическими поисками в литературе 1970-х – установить, в чем заключался пересмотр А. Тарковским эстетических принципов шестидесятников (В. Высоцкий, В. Шукшин, А. Макаров, А. Солженицын); показать, как литература может выступать в качестве ключа к «метафизическому» кинематографу; проанализировать взаимодействие литературы и кино с точки зрения диалога искусств и выработки в каждом из них языка для разговора о метафизическом;
4) охарактеризовать диалог между А. Тарковским и Ф. Горенштейном как многоуровневую диалогическую структуру, образуемую метафизическими концепциями двух художников;
5) проследить эволюцию метафизического сюжета в творчестве Венедикта Ерофеева – с конца 1950-х годов к середине 1980-х;
6) осмыслить характер эволюции метафизического как парадигмообразующего начала – от истоков формирования парадигмы на рубеже 1950-х – 60-х годов до завершения этого процесса и начала трансформации данной парадигмы на рубеже 1970-х – 80-х годов.
Так понимаемые цели и задачи обусловили логику построения диссертационного сочинения, которое открывается анализом диалога художественных систем И. Бродского и В. Высоцкого, представляющего начало формирования метафизической парадигмы 1970-х и предельные пути становления метафизического в литературе этого десятилетия; далее всесторонне анализируется сама данная парадигма – для этого рассматриваются разного рода «споры», сближения и отталкивания, диалог различных искусств и т.д., вместе образующие феномен «поэтического кино» Андрея Тарковского – на наш взгляд, центральное явление в художественной метафизике 70-х; наконец, в заключительной главе прослеживается эволюция метафизического начала от того момента, когда оно впервые заявило о себе как о структурообразующем, до момента, который может быть условно обозначен как момент окончательного становления метафизической парадигмы 70-х и ее трансформации в нечто иное. Таким образом, в диссертационном сочинении осуществляется последовательное вычленение основных звеньев метафизической парадигмы 1970-х, к числу которых относятся осмысление антропологических состояний как метафизических оснований личного бытия («я как мир»), поиски духовно-родовых связей, делающих человека сопричастным миру («я в мире»), и переживание мира как сложноорганизованной системы смыслов («мир как я»).
Методология данного исследования в своих основных положениях основывается на трудах С.С. Аверинцева, М.М. Бахтина, В.В. Бибихина, Х.-Г. Гадамера, М.Л. Гаспарова, Вяч. Вс. Иванова, Б.О. Кормана, Е.М. Мелетинского, В.Н. Топорова, Ю.Н. Тынянова, П.А. Флоренского, О.М. Фрейденберг, М. Хайдеггера, Т.-С. Элиота и других философов, литературоведов, культурологов. В решении наиболее принципиальных вопросов, связанных с пониманием и интерпретацией художественных текстов, мы опирались на идеи, высказанные М.К. Мамардашвили и А.М. Пятигорским, определяющими культуру (и культуру художественного слова, в частности) в качестве пути трансцендирования, идя по которому, человек восходит к человеческому в себе самом. В рассмотрении других, более частных вопросов, касающихся определения места того или иного явления в метафизической парадигме 1970-х годов, определяющее значение для данного исследования имели работы С.Н. Бройтмана, Е.А. Иконниковой, С.В. Кековой, Л.В. Лосева, Н.Г. Медведевой, И.И. Плехановой, В.П. Полухиной, А.В. Скобелева, С.М. Шаулова и некоторых других. Особо следует назвать киноведческие работы Н.М. Зоркой, Д.А. Салынского, М.И. Туровской, С.И. Фрейлиха, которые легли в основу наблюдений, посвященных кинематографу А. Тарковского.
Таким образом, методология этого исследования определяется нами преимущественно как духовно-эстетическая. При этом она сочетает в себе элементы антропологического, культурологического, герменевтического, мифопоэтического, системно-субъектного и некоторых других подходов, либо дополняется ими.
Цель, задачи и методология данного исследования определили конкретные методы рассмотрения материала и жанр разговора о метафизическом, предпринятого на страницах данной работы. Главным из этих методов стал анализ той «эмпирии творческого наследия» (В.Н. Топоров), из которой, в конечном счете, складывается метафизическая парадигма 1970-х. Такой подход обусловлен тем обстоятельством, что художественная метафизика 70-х, страстная метафизика, была, в том числе, метафизикой художественного поступка. Метафизическое возникало в произведениях семидесятников не как результат умозрительных построений, а как результат художественного постижения бытия человека в мире. При этом присутствие метафизического начала в произведении могло быть неожиданно для самого художника, могло не осознаваться им или осознаваться спустя более или менее длительное время после того, как произведение явилось на свет. Соответственно, чтобы извлечь метафизическое из художественной целостности произведения, необходимо подвергнуть эту художественную целостность самому тщательному анализу, проделать работу понимания текста, только в этом случае позволяющему увидеть в нем тонкие смысловые слои, без выявления которых разговор о художественной метафизике 1970-х оказался бы голословным, да и просто невозможным. Таким образом, анализ эмпирии художественного текста оказывается единственным путем для постановки теоретических проблем, связанных с выявлением формирования, структуры и эволюции метафизической парадигмы 1970-х гг.
На защиту выносятся следующие положения:
1. 1970-е годы представляют собой особый феномен, который обладает неповторимым обликом, философией, ценностной системой и художественным языком.
2. В 1970-е годы в русской литературе складывается метафизическая парадигма, представляющая собой систему вариантов постановки и решения предельных вопросов онтологического и антропологического свойства; формирование данной парадигмы, пришедшееся на 1960-е годы, ее эволюция в течение 70-х и постепенный переход в новое качество на рубеже 1970-80-х годов следует рассматривать как одно из центральных событий в духовно-эстетической жизни указанного периода, что позволяет считать 1970-е годы прежде всего годами интенсивных метафизических исканий.
3. Начало формирования метафизической парадигмы в русской литературе 1970-х годов связано преимущественно с вопросами, затрагивающими сферу человеческих эмоций (в частности, состояние беспокойства, страха) и «кризисных состояний» (безумие, сон), которые постепенно начинают осмысляться как пограничные ситуации, выводящие того, кто в них оказался, за рамки естественного порядка вещей – в пространство Смысла. Соответственно данная стадия становления метафизического сюжета 1970-х может быть охарактеризована как стадия поисков метафизических оснований личного бытия («я как мир»).
4. Стоящие у истоков метафизической парадигмы 1970-х годов И. Бродский и В. Высоцкий обозначают два предельных пути, по которым в дальнейшем пойдет русская художественная метафизика 70-х, – в случае В. Высоцкого это путь предельного напряжения принадлежащих этому миру человеческих сил – волевых, физических, эмоциональных и др., обозначающего границу человеческих возможностей; в случае И. Бродского это практически полное игнорирование этого мира с его ценностями и антиценностями, и напряженный поиск другой перспективы, позволяющей иначе взглянуть на все происходящее с человеком и ставящей прямо и открыто вопрос о смысле мира и человеческого бытия.
5. Основу метафизического сюжета 1970-х составили поиски духовно-родового начала, если понимать под таковым переживание человеком своего присутствия в мире в единстве со всем, частью чего он себя осознает или стремится осознать («я в мире»). Соответственно главными звеньями этой составляющей метафизической парадигмы становятся представление о счастье, опыт его утраты и тоска по утраченному счастью. Опыт счастливого/несчастного человека приоткрывает опыт сопричастности всему сущему, в направлении которого развивается метафизический сюжет 1970-х гг.
6. Слово выступает в качестве одной из ключевых составляющих художественного мира кинорежиссера Андрея Тарковского, творчество которого рассматривается в этой работе как центральное явление художественной метафизики 1970-х: при помощи слова А. Тарковский освобождается от эстетического давления и мифологем 60-х (таких как «дружеский круг» и «возвращение домой»); в слове кодирует новое понимание известных истин; слово является для А. Тарковского средством установления диалогического взаимодействия с современностью и способом включения в традицию.
7. Собственный «метафизический сюжет» А. Тарковского связан с такими понятиями, как «счастье» и его утрата, «страсти» – с производными «страх» и «труд», и, наконец, – тоска по утраченному истоку и стремление вновь обрести единство с ним. Необходимыми звеньями этого сюжета оказываются такие образные и смысловые единицы, как Дом, Мать, История, Сон, Сокровенное, Иное, Апокалипсис и некоторые другие; между этими единицами в кинематографе и всех других формах развертывания «метафизического сюжета» у А. Тарковского осуществляется интенсивное взаимодействие, позволяющее говорить об одновременном присутствии в рамках данного сюжета целого ряда парадигмообразующих элементов метафизической парадигмы 70-х.
8. Итогом становления метафизического сюжета 1970-х становится выход к переживанию мира как метафизически-устремленного единства смыслов («мир как я»). Этот найденный мир, мир сложноорганизованного смысла, испытывает постоянную угрозу со стороны мира, устремленного к предельной простоте, и нуждается в защите, которая становится главной – метафизической – задачей человека.
9. Наиболее полное и завершенное отражение эволюция сюжета метафизических поисков, самая напряженная часть которых пришлась на 1970-е годы, нашла в творчестве Венедикта Ерофеева 1950-х – 80-х годов: за два с половиной десятилетия «метафизик» Ерофеев проделал путь от идеи противопоставления («крайних точек» – «бескрайнему», этого центра – другому, и т.д.) к идее Спасения. Постепенно освобождаясь от преобладания горизонтальной, физической, составляющей метафизических интуиций, Вен. Ерофеев усиливает роль вертикали («мета»), выводящей его к переоценке всех ценностей этого мира и ко взгляду на него «с потусторонней точки зрения».
10. Взаимодействие «метафизик» И. Бродского и Вен. Ерофеева отражает путь, пройденный художественной метафизикой 1970-х от истоков до начала перестройки метафизической парадигмы. Если для И. Бродского была актуальной борьба идеалистического и материалистического, а сама метафизика была для него главным образом способом преодоления власти времени, истории и т.д., то у Вен. Ерофеева метафизика постепенно становится синонимом прощения, объединения крайностей, примирения человека со всем сущим.
Научная новизна работы связана с тем, что в ней впервые поставлен вопрос об эпохе семидесятых как о целостном, внутренне связном и чрезвычайно динамичном этапе литературного развития и становления русской культуры; разработано понятие «метафизическая парадигма», положенное в основу анализа художественных поисков семидесятников; предпринят опыт сопоставительного рассмотрения «метафизик» и художественных систем И. Бродского и В. Высоцкого, художников, сформированных атмосферой грядущих 70-х и активно воздействовавших на эту атмосферу, но до сих пор рассматривавшихся в качестве представителей разных культурных полей; подвергнуто тщательному изучению многообразно проявляющееся словесное начало творчества одного из наиболее сложных и выдающихся метафизиков 70-х – Андрея Тарковского: выявлены и проанализированы переклички и диалоги А. Тарковского с современниками – В. Высоцким, В. Шукшиным, А. Макаровым, А. Солженицыным, Ф. Горенштейном и другими, намечены важнейшие линии взаимодействия метафизических поисков А. Тарковского с классической литературой, обозначено место слова в сюжетной структуре его картин, рассмотрены «словесные опыты» самого А. Тарковского, если понимать под этими опытами сценарии «Светлый ветер» и «Гофманиана»; намечено основное направление эволюции метафизического сюжета у Вен. Ерофеева.
Теоретическая значимость данного диссертационного исследования заключается в обосновании понятия «метафизическая парадигма» применительно к культурной ситуации 1970-х годов; в обнаружении и апробации методов сопоставительного анализа для сравнительного изучения таких «удаленных» друг от друга явлений, как поэтические системы И. Бродского и В. Высоцкого; в разработке принципов сопоставительного изучения и взаимодействия литературы и кино.
Результаты исследования имеют также практическое значение. Материалы диссертации использовались в учебных курсах «Теория литературы» и «История литературоведения», а также в спецкурсе и в работе спецсеминара на тему «Метафизическое в русской литературе 1970-х гг.». Основные положения диссертации могут быть использованы исследователями при изучении русской литературы и художественной культуры ХХ века, при подготовке общих лекционных курсов, а также спецкурсов и спецсеминаров.
Основные положения диссертационного исследования прошли соответствующую апробацию, которая осуществлялась в рамках следующих международных, всероссийских и региональных конференций: «Творчество Владимира Высоцкого в контексте художественной культуры ХХ века» (Самара, 2000 г.); «Владимир Высоцкий в контексте художественной культуры» (Самара, 2003 г.); «Отечественный литературный процесс 1960-х – начала 1980-х годов: проблема смыслового центра и периферии» (Самара, 2004 г.); «ХVII Кирилло-Мефодиевские чтения. Славянский мир: общность и многообразие» (Самара, 2004 г.); «Литература и кино: парадоксы диалога» (Самара, 2005 г.); симпозиум «Глобальный культурный кризис Нового времени и русская словесность» памяти Андрея Тарковского (Шуя-Юрьевец, 2006 г.); «Поэтика рамы и порога: функциональные формы границы в художественных языках» (Самара, 2006 г.); «Фантастика и технологии» (Самара, 2007 г.); «Творчество Владимира Высоцкого: итоги и перспективы изучения» (Воронеж, 2007 г.); «Язык и культура в России: состояние и эволюционные процессы» (Самара, 2007 г.); «Коды русской классики» (Самара, 2005 г., 2007 г. 2009 г.); VI Пасхальные чтения «Гуманитарные науки и православная культура» (Москва, 2008 г.); «Тексты Розанова: контексты и мифологемы» (Кострома, 2008 г.); «ХХХVI Болдинские чтения» (Б. Болдино, 2008 г.); «Поэтика пародирования: смешное / серьезное» (Самара, 2010 г.), «Филологические традиции в современном литературном и лингвистическом образовании» (Москва, 2010 г.) и др., а также – на заседаниях семинара аспирантов и докторантов кафедры русской и зарубежной литературы Самарского государственного университета. По теме диссертационного исследования опубликованы 54 научные работы, в том числе 2 монографии, 2 учебных пособия и 50 статей, девять из которых – в изданиях из перечня ВАК; общий объём публикаций составил 80,45 п.л.
Основные положения диссертации обратили на себя внимание следующих исследователей: И. Захариевой (Русское зарубежье – духовный и культурный феномен // Новый журнал. 2003. №233); А.В. Кулагина («И наши в общем хоре сольются голоса…». Книги о бардах: 2004-2006 // Новое литературное обозрение (Москва). 2006. №6 (82). С.482-497, о нашей работе: С.489-490); Е.А. Иконниковой (Рецензия на книгу «Бездны на краю. И. Бродский и В. Высоцкий: диалог художественных систем» // Performance (Представление). Самара. 2006. №2-3 (23-24). С.24; Ее же. / Рецензия// Вестник СамГУ. 2006. №10/3. С.199-201); С. Гедройца (Рецензия // Звезда (Санкт-Петербург). 2008. №6. С.237-238); Вл. Новикова (Высоцкий. Серия ЖЗЛ. М.: Молодая гвардия, 2008. С.425); А. Скобелева («Много неясного в странной стране…». Ярославль: ИПК «Индиго», 2007. С.21, 98, 165); Л.Я. Томенчук («Кони». Днепропетровск: Пороги, 2007. Серия «Высоцкий и его песни». Вып. IV. С. 83; Она же. «Вы вдумайтесь в простые эти строки…». Днепропетровск, 2008. Серия «Высоцкий и его песни». Вып.V. С.77) и др.
Структура работы обусловлена исследовательскими целями и задачами. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и библиографического списка, насчитывающего более 450 наименований.
