Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. Проблемы специфики детского фольклора и детской литературы 23
ГЛАВА 2. Мифологический генезис детской поэтической классики 41
2.1. О мифологическом начале вопросо-ответной формы детской прибаутки 41
2.2. Мифопоэтические мотивы вода, дождь в традиционном детском фольклоре 55
2.3. Кумулятивная форма в детском фольклоре и ее мифоритуальные истоки 67
2.4. Звукоречь детского фольклора 77
ГЛАВА 3. Поэтика детского стиха в ее отношении к детскому фольклору 92
3.1. Детская поэзия в ее собственной форме 92
3.2. Детская литературная колыбельная песня и ее фольклорная основа 103
3.3. Другие фольклорные жанры в детской поэзии 112
3.4. Предметный мир детских стихов. Поэтика заглавия 125
3.5. Олицетворение в детской поэзии 128
3.6. Словотворчество и игра словом — принцип поэтики детского стиха 136
3.7. Местоименная поэтика детского стиха 142
3.8. Диалогичность и вопросо-ответная форма как принцип поэтики детского стиха 153
3.9. Ритмическая организация и интонационная структура детского стиха как явления его поэтики 160
3.10. Звукообразы детской поэзии 181
ГЛАВА 4. Современная детская мифология в школьном фольклоре и детской литературе 199
4. 1. Детские мифологические рассказы 199
4.1а Указатель типов и сюжетов-мотивов детских страшных историй 219
4.2. Игра в страну-мечту в детском фольклоре и литературе 232
Заключение 271
Библиография 277
Список сокращений 311
- Проблемы специфики детского фольклора и детской литературы
- О мифологическом начале вопросо-ответной формы детской прибаутки
- Детская поэзия в ее собственной форме
- Детские мифологические рассказы
Введение к работе
Актуальность исследования определяется отсутствием работ, посвященных взаимосвязи детской литературы и фольклора, необходимостью теоретического осмысления детской художественной словесности в двух главных ее составляющих — детском фольклоре и детской литературе.
Без преувеличения можно утверждать, что XX веку детский фольклор обязан своими главными «открытиями» и — что не менее важно — проникновением в культуру.
С этим связано появление детской поэзии в ее собственной форме. И хотя история русской поэзии для детей уходит в XVII век, детская поэзия как специфическая область искусства и поэзии, детской лирики началась в веке XX. Это доказывает как отечественный, так и мировой опыт детской литературы, для которой детский фольклор — своеобразный пролог. Совершенно очевидно, что детский фольклор следует рассматривать как в его генетической и исторической самобытности, эстетической самоценности, как особый художественный (и не только художественный) мир, который можно понять, раскрыв присущие ему закономерности, так и в его укорененности, апперцепции в детской поэзии на жанровом, структурообразующем, словесно-языковом, ритмико-синтаксическом уровнях. Тем самым расширяются методологические аспекты изучения.
Мы не можем назвать ни одного обобщающего исследования, посвященного проблеме взаимодействия, взаимовлияния, взаимопроникновения детской литературы и детского фольклора. Исследователи детского фольклора, за редким исключением, далеки от детской литературы, и наоборот. В имеющихся критико-биографических работах о творчестве отдельных писателей и статьях о детской литературе эта проблема носит, как правило, либо констатирующий, либо маргинальный характер.
Представленная диссертация — первая попытка в отечественной филологии дать целостную картину взаимодействия детской литературы и детского фольклора. Она аккумулирует многолетние искания автора, определившего одно из направлений межвузовского сборника научных трудов Петрозаводского университета «Проблемы детской литературы и фольклор», который, начиная с 1976 годаавышел уже десятью изданиями.
Цели и задачи исследования:
исходя из новых в фольклористике и этнографии методологических принципов в истолковании понятия «фольклор», учитывая расширение фольклорного поля, предложить современную характеристику содержания, объема и границ термина «детский фольклор», его классификацию;
дать всестороннюю, учитывающую достижения современной науки о детстве, интерпретацию специфики детского фольклора и детской литературы как со-природных явлений в главных контекстах их функционирования;
показать, что детский фольклор ценен не только собственными художественными достижениями, но и тем, что он является основополагающим пластом культуры, на котором базируется детская литература;
проследить, как фольклорный текст аккумулирует, формализует, сюжетно оформляет типично мифологическое детское мышление, как происходит процесс создания фольклорной образности и стилистики путем «эстетической перекодировки» этнографических субстратов, иными словами, как складывается историческая поэтика детского фольклора;
проследить, как миф и игра становятся средством познания мира, каковы характерные формы мифотворения в детском фольклоре и детской литературе;
какие архетипы мифомышления проявляются в словотворчестве детского фольклора и детской литературы;
показать, как и в каких формах детская поэзия XX века сохраняет энергию детского фольклора, его поэтику;
обозначить универсалии поэтики детского стиха.
Новизну исследования определяют:
соположение детского фольклора и детской литературы как явлений, принадлежащих одной субкультуре, точнее слагаемых одной метасистемы — словесной культуры детства;
концептуализация специфики детского фольклора и детской литературы как родственных явлений междисциплинарной природы;
постановка теоретических проблем, касающихся детского фольклора и детской литературы: рассмотрение и методологически новое обоснование категории «детский фольклор» как самостоятельной, многосоставной области народного творчества, синтезирующей в себе традиции народной культуры и особенности социализации и психического развития ребенка;
интерпретация мифологического генезиса игровой поэтики детского фольклора, рассмотрение ее как одного из первоэлементов поэтики детской литературы, обоснование, что теоретическое значение детского фольклора возможно понять и оценить на фоне развития художественного опыта детской поэзии;
—раскрытие детского фольклора как поэтического арсенала детской поэзии XX века — от писателей-фольклористов, авторов детских книг (О. И. Капица, И.В.Карнаухова, Н. П. Колпакова, Т. Маврина), К.Чуковского, Маршака и обернутое к поэтам последующих поколений, с творчеством которых связано укоренение, воскрешение и обновление разнообразных форм детского фольклора в современном творчестве;
исследование универсалий поэтики детского стиха: предметного мира и лексического состава, места и роли олицетворения; местоименного дейксиса; ди-алогичности и вопросо-ответной структуры; ориентации на звучание текста; ритмической и интонационной организации; укоренение отдельных жанров детского фольклора в детскую литературу;
изучение и систематизация современной детской мифологии (составлен Указатель типов и сюжетов-мотивов детских «страшных» историй) в тератологических текстах школьного фольклора и современной прозы для детей;
«открытие» и введение в научный оборот такого феномена детской субкультуры, как игра в вымышленную страну-мечту, рассматриваемую нами как явление современной детской мифологии, расширяющей современное научное представление об утопиях.
Методология и методика исследования
Теоретической и методологической базой исследования служили концепции и выводы отечественных и зарубежных ученых по проблемам, касающимся теории
фольклора и его специфики, теории мифа, основополагающие труды по литературоведению и теории стиха, по психологии детства и детской речи.
Диссертация опирается на принципы историко-типологического и сравнительно-исторического анализа.
Материал исследования
Диссертация основана на:
1. а) фольклорно-этнографическом материале по детскому быту и фольклору в известных записях и публикациях XIX—XX веков;
б) на фольклорных текстах (несколько тысяч), записанных автором работы и
руководимыми им во время полевой практики студентами Карельского пе
дагогического университета в период с 1971 года по 1990 годы;
в) записях детского фольклора разных лет, переданных автору коллегами-
фольклористами, учителями, воспитателями дошкольных учреждений и др.;
г) всего фонда детского фольклора Архива Карельского Научного Центра;
д) на результатах разысканий, атрибутирования, научного комментирования
коллекций детского фольклора, принадлежавших олонецким учителям и,
как выяснилось, выдающимся собирателям-краеведам (Е. В. Ржановская,
И. М. Дуров), «открытие» имен, деятельности и биографий которых сделало
их достоянием истории русской науки;
2. а) на научных изданиях «Русская поэзия детям» (однотомном и двухтомном), составленных, прокомментированных Е. О. Путиловой;
б) на произведениях для детей, созданных писателями-фольклористами
(О. Капица. И. Карнаухова, Б. Шергин, М. Булатов, Н. Колпакова, Т. Мав-рина и др.);
в) собраниях сочинений К. Чуковского, С. Маршака, Д. Хармса, А. Введенско-
го, отдельных изданиях поэтов 1950—90-х годов (Я. Аким, В. Берестов, Е. Благинина, О. Григорьев, Б. Заходер, Ю. Мориц, И. Токмакова и др.)
г) изданиях прозы для детей 1920—1990 гг.;
д) на изданиях стихов зарубежных поэтов (сравнительный материал) —
Э. Лира, А. Милна, Д. Чиарди и др.; ж) мемуарной, автобиографической, дневниковой литературы о детстве.
Практическая значимость исследования
Опубликованный текстовой фольклорный материал, равно как идеи и наблюдения автора, высказанные в разных работах могут быть использованы и уже используются фольклористами и литературоведами. Об этом свидетельствуют многие ссылки на работы соискателя. Они могут быть применены в вузовских лекционных курсах «Устное народное творчество», «Детская литература», специальных курсах и семинарах, посвященных культуре детства, этнографии детства, литературе для детей.
Апробация основных положений и выводов исследования осуществлялась в докладах, прочитанных на межвузовской научной конференции в Карельском педагогическом институте (Петрозаводск, 1991), международной конференции (Петрозаводск, 1993), Виноградовских чтениях (Москва, 1989; Вологда, 1994; Петрозаводск, 1995; Ульяновск 1998); Международных Рябининских чтениях-95 (Петрозаводск, 1995), Республиканской научно-практической конференции (Северодвинск, 1996); международном симпозиуме (Петрозаводск, 1997), межвузовской научной конференции «Свое» и «чужое» в культуре» (Петрозаводск, 1999), международной конференции «Язык и поэтика фольклора и литературы» (Петрозаводск, 1999), международной конференции (Париж, Сорбонна, 2000), международной конференции «Образы России в художественном, научном и политическом дискурсах» (Петрозаводск, 2000), всероссийской научной конференции «Русская историческая филология», посвященной 100-летию со дня рождения Н. А. Мещерского (Петрозаводск, 2000), международной научной конференции «Свое» и «чужое» в культуре народов Европейского Севера» (Петрозаводск, 2001), международной конференции «Музеи и краеведение на Европейском Севере» (Петрозаводск, 2001), региональной сессии Союза Научных Сообществ в Европейском университете (С.-Петербург, 2001), ежегодных всероссийских междисциплинарных семинарах при Петрозаводской консерватории (Петрозаводск, 1998,1999,2000,2001,2002).
По теме диссертации опубликовано более 40 работ (книги, статьи, рецензии, обзоры, словарные статьи). Общий объем примерно 60 авторских листов.
Общая характеристика работы
Наше изучение детского фольклора и детской литературы определяется тем, что эти два различные типа словесно-художественной культуры, являясь в то же время
«двумя составными частями одной метасистемы»1 — словесной культуры детства, находятся в постоянном взаимодействии, взаимовлиянии и взаимопроникновении. Отличаясь единоприродностью, общими психо-социально-культур ными истоками, постоянно пересекаясь в бытовании (об этом см. ниже специальную часть), они оказались отделенными китайской стеной в исследовательском поле.
Отсутствие специальных или обобщающих работ о взаимосвязи детского фольклора (как и фольклора вообще) и детской литературы - одна из причин неудовлетворительного состояния теории последней.
Коротко обозначив достигнутое в изучении детского фольклора и детской литературы, не разрушая их родовой специфики и потому соблюдая принцип раздельного, но не изолированного рассмотрения, назовем главные вехи и теоретические проблемы, возникающие в исследовании обоих явлений и попытаемся преодолеть их имманентность.
Как уже отмечалось, детский фольклор вообще и русский детский фольклор, в частности, — одна из составляющих традиционной народной культуры и главная составляющая «культуры детства» — стал в XX веке самостоятельным разделом русской фольклористики и этнографии, специфической областью народоведения, обретя право на «академическое признание».
В России «открытие» детского фольклора, а с ним и «племени детей» началось во второй половине XIX века — с появления сборников «Детские песни» П. Бессонова (1868), «Детские игры, преимущественно русские» Е. А. Покровского (1887), «Народные колыбельные песни» А. Ветухова (1892). Однако первым, кто выделил детский фольклор в самостоятельную область народной словесности, сделал попытку классификации собранного фольклорно-этнографического материала, был П. В. Шейн .
1 МедришД. Н. Литература и фольклорная традиция: Вопросы поэтики. Волгоград, 1980. С. 11,
12. В словесную метасистему детства входит и индивидуальное художественное творчество детей
(стихи, проза), оно нами учитывается, но специально не исследуется.
2 Шейн П. В. Материалы для изучения быта и языка русского населения Северо-Западного края.
Т. III. СПб., 1887—1902; Шейн П. В. Великорусе в своих песнях, обрядах, обычаях, верованиях, сказ
ках, легендах и т. д. Т. І.Вьш. 1.СП6., 1898; Т. 1. Вып. 2. 1900.
Тем не менее XIX век, который был «золотым» для русской фольклористики в целом, не стал таковым для фольклористики детства. Главные достижения в исследовании детского фольклора в XX веке связаны с именем выдающегося фольклориста Георгия Семеновича Виноградова (1886—1945). Виноградов — это целая эпоха в изучении детской культуры и детского творчества. Его работы («Русский детский фольклор: Игровые прелюдии», «Детский быт и фольклор», «Детская сатирическая лирика», «Детский народный календарь», «Из наблюдений над детским потешным фольклором», «Детские тайные языки», «Детский фольклор в школьном курсе словесности» и др.), выходившие мизерными тиражами главным образом в Иркутске в 1920— 1930 годах и аккумулировавшие огромный собирательский и исследовательский опыт, долгое время были, по существу, недоступны. Признание пришло к Виноградову уже после смерти, а его прижизненная нелегкая судьба достаточно типична для советского ученого.
Недавно в издательстве «Историческое наследие» вышел том избранных трудов Г. С. Виноградова3. В нем, наряду с публикациями наиболе известных работ, есть описание архивных материалов, хроника жизни и библиография научных работ.
Считая собирательство первоосновой фольклорно-этнографической деятельности и опираясь на свой полевой материал, Г. С. Виноградов предвосхитил в подходах и принципах изучения детской словесности мировую фольклористику и этнографию. Другое дело, что многое он лишь наметил и обозначил. Так, для него безусловна релевантность детской этнографии: «Детская этнография — не только сколок, она имеет вполне самобытные, не встречающиеся у взрослых, особенности и черты, обуславливаемые совокупностью особенностей детского возраста»; «Неведомую страну населяет недолговечное племя, каждый представитель которого живет 12—14 лет. Оно имеет свой жизненный уклад, общественность, определенный круг знаний, довольно своеобразный язык, свое искусство».
3 Виноградов Г. С. Страна детей: Избр. тр. по этнографии детства / Сост., био-и библиография А. В. Грунтовского; Подг. текстов и коммент. А. Ф. Некрыловой; Архивы В. В. Головина. СПб., 1998. 550 с. (Историческое наследие). См. также: Исследования Г. С. Виноградова по детскому фольклору / Публикация А. Ф. Некрыловой, В.В.Головина // Русский школьный фольклор. М, 1998. С. 653—742.
Виноградов был первым, кто предложил определение термина «детский фольклор»: «...обнимает собою всю совокупность разных видов словесных произведений, известных детям и не входящих в репертуар взрослых; другими словами, термином «детский фольклор» обнимается то, что создано в слове самими детьми, и то, что не будучи созданием детских поколений, вошло со стороны в их репертуар, выпав из репертуара взрослых»4. Это определение представляется нам спорным, и мы вернемся к нему в дальнейшем.
Виноградов обстоятельно исследовал отдельные жанры (считалки, дразнилки и приговорки, сечки, заклички) из детского репертуара.
Ученый одним из первых обратил внимание на детскую мифологию, ее общие тенденции и индивидуальное мифотворение детей. Он рассмотрел игру в десятках аспектов — историческом, возрастном, сравнительном, мифологическом, ситуативном, обрядовом, коммуникативном, языковом, предложил через игру интерпретировать важнейшие этнографические понятия.
О масштабе и вкладе Г. С. Виноградова в изучение детства, «оригинальности, жизнеспособности и своевременности (через полвека) его идей», привлекательности его имени для современных этнографов, фольклористов, литературоведов, психологов, лингвистов, педагогов и культурологов свидетельствует то, что с 1987 года в разных городах (С.-Петербурге, Москве, Новосибирске, Иркутске, Вологде, Петрозаводске, Екатеринбурге, Челябинске, Ульяновске) прошло одиннадцать Виноградовских конференций; некоторые из них имели статус международных. Научной деятельности Виноградова и проблематике Виноградовских чтений посвящен составленный В. Ф. Шевченко специальный библиографический указатель «Георгий Семенович Виноградов и Виноградовские чтения»5. В конце «Слова о Виноградове» составитель справедливо резюмирует:
«И все же, пока труды Г. С. Виноградова не переизданы, архивы не исследованы, а научная биография не написана, имя его нельзя назвать знаменитым».
Большую роль в развитии «фольклористики детства» сыграла доцент Ленинградского педагогического института им, А. И. Герцена О. И. Капица, по чьей инициативе
4 Виноградов Г. С. Страна детей... С. 9.
5 Георгий Семенович Виноградов и Виноградовские чтения: Библиографический указатель / Сост.
и отв. ред. В. Ф. Шевченко. Ульяновск, 1998.
в 1927 году при Русском Географическом Обществе была создана специальная Комиссия по детскому фольклору. Сама О. И. Капица и члены ее комиссии вместе с руководимыми ими корреспондентами собрали большой текстовой материал, составивший ряд сборников, которые легли в основу обобщающей теоретической работы «Детский фольклор» и ее авторских книг для детей.
Сегодня, оглядываясь назад и осмысливая достигнутое в собирании и изучении детского фольклора и детской народной традиции, понимаешь, насколько значительным был этот период (1920—1930 гг.), связанный с именами Виноградова и Капицы, чьи труды и усилия способствовали признанию детского фольклора как «полноправного члена в ряду других, давно признанных отделов фольклористики»6.
Однако последовавшие десятилетия (вторая половина 1930-х— 1950-е гг.)1 мало что добавили в изучение детской традиционной культуры. Советская парадигма детства была политизированной и конформистской, в ее идеологические постулаты не вписывался сам материал «обособленного», автономного, изолированного от воздействия «взрослых» детского фольклора.
Лишь в 1970 году (после длительного перерыва) появилась специальная работа сибирского исследователя М. Н. Мельникова «Русский детский фольклор Сибири», обобщившая детскую традиционную культуру большого региона России. Позже вышла его книга «Русский детский фольклор», рекомендованная Министерством просвещения в качестве учебного пособия для студентов-филологов8. Две ее части объединяют 1) теоретический материал, изложенный в традиционной для учебников последовательности — специфика детского фольклора, история собирания и изучения, классификация и разделы («Поэзия пестования», «Бытовой фольклор», «Потешный фольклор», «Игровой фольклор»), внутри которых выделены жанры, дана их характеристика и внутрижанровая классификация (например, в колыбельной песне), и 2) тексты, систематизированные по этой же классификационной схеме. Эта классификация,
6 Виноградов Г. С. Детский фольклор / Публикация А. Н. Мартыновой // Из истории русской
фольклористики. Л., 1978. С. 188.
7 Единственные работы: Аникин В. П, Русские народные пословицы, поговорки, загадки и дет
ский фольклор. М., 1957; Литвин Э. С. К вопросу о детском фольклоре // Русский фольклор. М.; Л.,
1958. Вып. III.
8 Мельников М. Н. Русский детский фольклор Сибири. Новосибирск, 1970; Мельников М. Н. Рус
ский детский фольклор. М., 1987.
мало аргументированная, искусственная (разделение «игровой фольклор» и «потешный фольклор») может быть принята только условно.
Детский фольклор начинает издаваться отдельными, специальными публикациями (речь идет только о научных), а не в составе общефольклорных сборников, как это было долгое время9. Появляется целый ряд фундаментальных изданий детского фольклора разных этносов бывшего Союза — украинского, таджикского, грузинского, а вышедший в Минске сборник «Дзіцячьі фальклор» до настоящего времени остается одним из лучших изданий в этой области10.
Несомненно, наряду с некоторой либерализацией, на русскую фольклористику и этнографию детства оказало влияние то обстоятельство, что в 1950-е годы мировая наука переживала некий «культ детства», появились новаторские труды (изучались главным образом городские дети) английских фольклористов Айоны и Питера Опи «Фольклор и язык школьников», «Детские игры на улице и игровой площадке», монография американских фольклористов — супругов Мэри и Герберта Кнапп «Детский фольклор Америки», работы финской фольклористки Леа Виртанен11.
В 1960-е годы после длительного перерыва издаются труды выдающегося отечественного психолога Л. С. Выготского (в 80-е годы, наконец, увидело свет его шеститомное издание сочинений). На русский язык переводятся книги крупнейших исследователей детства — Маргарет Мид, Жана Пиаже, Эрика Эриксона и других.
Но совершенно особую роль в активизации изучения традиционной культуры детства сыграли уже упоминавшиеся Виноградовские чтения. Они консолидировали многих современных исследователей — специалистов разных гуманитарных дисциплин — и стали безусловным импульсом для новых поисков и идей. Чтения убедитель-
9 Младенчество. Детство / Сост., подг. текстов, вступ, ст. В. П. Аникина. М, 1991, Вып. 1. (Муд
рость народная: Жизнь человека в русском фольклоре); Русский детский фольклор Карелии / Сост.,
подг. текстов, вступ, ст., пред. к разделам, коммент. С. М. Лойтер. Петрозаводск, 1991. (Памятники
фольклора Карелии); Детский поэтический фольклор: Антология / Сост. А. Н. Мартынова. СПб.,
1997 (Studiorum Slavicomm Monumenta); Детский фольклор. Частушки: Фольклорные сокровища
Московской земли / Статья от редакции В. М. Гацака; Вст. статьи, сост., коммент. Т. М. Ананичевой,
Е. Г. Ворониной, А. Н. Мартыновой, М. Ю. Новицкой, Е. А. Самоделовой. М., 2001.
10 Дзіцячьі фальклор / Сост. Г. А. Барташевич. Минск, 1972.
11 Opie I. The Lore and Language of Schoolchildren. Oxford, 1959; Opie I., Opie P. Childrens Cames in
Street and Playground. Oxford, 1969; Knapp M., Knapp H. One Potato, Two Potato: The Secret Education
of American Children. N. I., 1976; Virtanen L. Childens Lore-Studia Fennica. Helsinki, 1978.
но показали, что детский фольклор — объект междисциплинарного изучения. Отобранные доклады Виноградовских чтений составили десять научных сборников12.
Виноградовские чтения стимулировали обновление методик полевых исследований, ввели в научный оборот материалы по этнографии младенчества, участию детей в традиционных крестьянских обрядах, народной медицине, которые по известным причинам долго находились на периферии полевой фольклористики XX века.
Вместе с тем Виноградовские чтения убедили и в том, что только полевое, ориентированное главным образом на деревенскую местность фольклорно-этнографи-ческое исследование детской культуры оказывается ограниченным, недостаточным, порой пройденным этапом. Чтобы выявить всю детскую традиционную культуру, особенно современную, нужны и такие методы исследования, которые широко практикуются в мире: включенное наблюдение с использованием технических средств, массовые опросы, письменные анкеты, интервьюирование, картографирование и т. д. В известной степени с такой собирательской методикой связано открытие целого пласта современного городского детского фольклора — школьного, о котором еще пойдет речь.
Виноградовские чтения как бы высветили, обозначили круг важнейших проблем в изучении культуры детства. Вместе с тем они выявили сильные и слабые стороны в подходах и решениях.
Так, совершенно очевидным стало усилившееся внимание к детскому фольклору различных этносов, которым были посвящены многие доклады и публикации (о детском фольклоре Украины, Молдавии, Эстонии, Узбекистана, Удмуртии, Дагестана, Казахстана), что говорит об оживлении собирательской работы. В то же время налицо описательная стадия накопленного фольклорно-этнографического материала. Впереди — как выявление его национального своеобразия, так и перспектива сравнительно-
Мир детства и традиционная культура: Материалы Третьих чтений памяти Г. С. Виноградова/ Сост. В. М. Григорьев, М. А. Мухлынин. М., 1990; Дети и народная культура: Четвертые Виноградовские чтения: Тезисы докл. Новосибирск, 1990; Дети и народные традиции: Материалы Пятых Виноградовских чтений: В2ч. Челябинск, 1991.; Дети и народная культура: Шестые Виноградовские чтения. Иркутск, 1995; Народная педагогика. Воспитание детей, подростков и молодежи: Материалы VII Виноградовских чтений: В 2 ч. Екатеринбург, 1993; Мир детства и традиционная культура: Сб. науч. трудов и материалов. М., 1995. Традиционная культура и мир детства: Материалы международной научной конференции «XI Виноградовские чтения»: В 3 ч. Ульяновск, 1998.
исторического и типологического изучения детского фольклора, установление межэтнических связей. Этой проблеме были посвящены только два доклада — М Ю. Новицкой «Сюжетно-тематические связи русского, украинского и белорусского детского фольклора» (Четвертые Виноградовские чтения. Новосибирск, 1990) и И. Е. Карпухина «Влияние на детей взаимодействия русского и нерусского фольклора в Башкирии» (Пятые Виноградовские чтения. Челябинск, 1991).
Виноградовские чтения актуализировали изучение архаической мифологии в традиционном детском фольклоре: в докладах и публикациях В. А. Коршункова «Бабушкино угощенье в потешке "Ладушки"» (Мир детства и традиционная культура. III Виноградовские чтения. М., 1990), «Этнографический комментарий к «Ладушкам» (Четвертые Виноградовские чтения. Новосибирск, 1990), «Образ прилетающей птицы в восточнославянском детском фольклоре» (Пятые Виноградовские чтения. Челябинск, 1991), «Обрядовое хлестание в детской потешке» (Мир детства и традиционная культура. М., 1995), «Фольклорно-этнографический комментарий к восточнославянским потешкам про сороку» (XI Виноградовские чтения. Ч. П. Ульяновск, 1998), М. П. Чередниковой «О некоторых традиционных формулах детских считалок» (XI Виноградовские чтения. Ульяновск, 1998), Д. А. Несанелиса «Игра, ритуал и этикет в традиционной культуре», В, Э. Шарапова «О символике традиционной куклы акань в фольклоре и обрядах коми» (XI Виноградовские чтения. Ульяновск, 1998) прослеживается, как фольклорное сознание задерживает в себе стадиально древние элементы представлений, каковы этнографические истоки сюжетов и образов детского фольклора.
Что же касается современной детской мифологии, воплотившейся в основном в жанрах городского детского фольклора, то с ней связаны единичные выступления и работы.
Виноградовские чтения обнажили и слабые места в исследовании детского фольклора и детской традиционной культуры. Среди них — забвение, игнорирование одной из основополагающих проблем, касающихся объема, содержания и границ самого понятия «детский фольклор».
Между тем к детскому фольклору в полной мере относится то, что стало содержанием новаторской по своей методологии монографии Б. Н. Путилова «Фольклор и
народная культура» (СПб, 1994) и дискуссии на страницах журнала «Живая старина» (1994—1997гг.), в которой приняли участие ведущие фольклористы: В.Е.Гусев, Е. В. Костюхин, С. Ю. Неклюдов, Б. Н. Путилов, К. В. Чистов и др. Речь шла о содержании термина «фольклор», вошедшего в научный обиход русской фольклористики в 1880—1890 годы и имевшего лишь одно значение — «устная народная словесность», «устное поэтическое творчество», «искусство слова». Такое отождествление фольклорного слова и слова художественного, поэтического имеет свои позитивы, когда речь идет только о «классическом» фольклоре. Вместе с тем у этого уподобления есть и свои негативные последствия.
Примат критерия «художественность» привел к тому, что примерно до середины 1970-х годов официальное собирание и изучение фольклора ограничивалось легко учитываемым набором элитных жанров. А рассмотрение фольклора в рамках литературной эстетики привело фольклористику в ее советской ипостаси к идеологизации. Из предметного поля фольклора были исключены целые пласты материалов. Следствием только эстетических критериев, идеологических запретов и всякого рода охра-нительства явилось отсутствие записей того, что не соответствовало официальным представлениям, что звучало вольно, эпатажно и неблаговидно. Это прежде всего городской фольклор, который долгое время оставался для науки за семью печатями.
Все сказанное в полной мере относится к той части детского фольклора, который называется школьным. А. Ф. Белоусов определяет его как фольклор тех, «кто еще не достиг совершеннолетия, т. е. не стал взрослым; ...в цивилизованной среде начало взрослой жизни связывается с окончанием специальных институтов социализации человека — школы и т. д. Поэтому и так называемый «школьный» (или ученический) фольклор имеет самое непосредственное отношение к детскому фольклору»13. В отличие от классического детского фольклора школьный фольклор — городской по преимуществу. Подлинным событием в его изучении явился двухтомник «Школьный быт и фольклор», составленный А. Ф. Белоусовым и объединивший разрозненные усилия многих собирателей и исследователей разных городов России и бывшего СССР14. В 1998 году широко и многопланово русская школьная культура предстала в объем-
13 Белоусов А. Ф. Детский фольклор. Таллинн, 1989. С. 4.
14 Школьный быт и фольклор: Учебный материал по русскому фольклору: В 2 ч. / Сост.
А. Ф. Белоусов. Таллинн, 1992.
ном томе, вновь собранном А. Ф. Белоусовым и подготовленном ведущими специалистами, соискателя в их числе15.
С публикацией школьного фольклора связано введение в научный оборот таких слоев, которые ранее оставались за пределами фольклористики. Это прежде всего тератологические (о страшном, об ужасах, уродстве) тексты. К ним относятся детские «страшные» истории, рассматриваемые нами как современные мифологические рассказы (им посвящена отдельная часть работы), а также и так называемые «садистские» стишки, у которых уже есть свои исследователи (А. Ф. Белоусов, Е. М. Неёлов, М. П. Чередникова и др.)16.
Именно школьная среда вызвала к жизни тексты, бытовавшие (бытующие) в письменной форме, жанры и виды «фольклорной письменности» (Е. А. Костюхин), «письменного фольклора» (В. С. Бахтин), который близок к устному наличием вариантов, господством стереотипов, приемами использования устоявшегося запаса словесных блоков и формул. Одна из основных форм бытования письменного фольклора среди школьников — девичий альбом. Несмотря на то, что каждый альбом принадлежит конкретному лицу (как правило, подписывается фамилией и именем хозяйки), он выражает не индивидуальное, а коллективное сознание, подчинен выработанным канонам и нормам. То же можно сказать и о варьируемом альбомном репертуаре, варьируемой структуре и варьируемых вербальных стереотипах оформления. История бытования, содержание, структура, жанровый состав девичьих альбомов XX века —
15 Русский школьный фольклор: От «вызываний» Пиковой Дамы до семейных рассказов / Сост.
А. Ф. Белоусов. М., 1998 (Русская потаенная литература).
16 Белоусов А. Ф, Воспоминания Игоря Тальского: «Кривое зеркало действительности»: К вопросу
о происхождении «садистских стишков» // Лотмановский сборник. I. М., 1995. С. 681—692; Белоусов
А. Ф. Возникновение «садистских стишков»: Предыстория фольклорного жанра // Мир детства и
традиционная культура. М., 1996. С. 87—90; Неёлов Е. М. Черный юмор «садистских стишков»: дет
ский бунт кромешного мира // Мир детства и традиционная культура. М., 1996. С. 100—104; Неми
рович-Данченко К. К. Наблюдения за структурой «садистских» стишков» // Школьный быт и фольк
лор. Ч. I. С. 100—124; Новицкая М. Ю. Формы иронической поэзии в современной детской фольк
лорной традиции // Школьный быт и фольклор. Ч. I. С. 100—124; Чередникова М. П. «Маленький
мальчик» в универсуме нового мира // Чередникова М. П. Современная детская мифология в контек
сте фактов традиционной культуры и детской психологии. Ульяновск, 1995. См. рецензию: Топорков
Андрей. Детские секреты в научном освещении: Обзор современной литературы по детскому фольк
лору //Новое литературное обозрение. 2000. N 45. С. 352—359.
предмет изучения В. Ф. Лурье, В. В. Головина, С. Б. Борисова и других17. В Финляндии девичьим альбомам посвящена специальная книга Уллы Лигаюнен13.
К явлениям письменного фольклора школьной среды относятся девичьи рукописные рассказы, «школьные хроники», граффити, пародийные стихи (они бытуют и в устной форме), детские текстографические загадки19.
Так, расширение фольклорного поля вносит свои коррективы в представления об объеме, содержании и границах категории «детский фольклор». Сегодня детский фольклор — обширная, многосоставная, специфическая область народного творчества, включающая в себя классический детский фольклор (это прежде всего «поэзия пестования», т. е. произведения, создававшиеся и исполнявшиеся взрослыми), фольклорные явления, носители которых — дети дошкольного возраста, и школьный фольклор в его устных и письменных формах, все речевые образования, вошедшие в детскую традицию.
Как уже отмечалось, работы о детской мифологии в русской фольклористике появились в 1990-е годы. До этого времени ни в учебных пособиях, ни в энциклопедиях и справочниках, ни тем более в статьях детская мифология не была выделена. Между тем детская поэтическая классика (колыбельные, потешки, заклички, считалки, игры) содержит в себе немало мифологических образов и мотивов. Бука, Барай, Сон, Дрема, Угомон, божья коровка, Чур — эти мифологические существа были замечены и комментировались исследователями отдельных жанров детского фольклора, соотносило лись с архаическими представлениями .
17 Лурье В. Ф. Современный девичий альбом-песенник // Школьный быт и фольклор. Ч. П. С. 42—
67; Девичий альбом XX в. / Предисл. и публикации В. В. Головина, В. Ф. Лурье // Русский школьный
фольклор. М., 1998. С. 269—362; Борисов Б. С. Девичий рукописный любовный рассказ в контексте
школьной фольклорной культуры // Школьный быт и фольклор. Ч. И. С. 69—П9; Лойтер С. М. Де
вичий альбом // Лойтер С. М, Неелов Е. М. Современный школьный фольклор. Петрозаводск, 1995.
С. 93—114.
18 Lipponen Ulla. Usko. Toivo. Rakkaus: Tyttojen mnovihkoperinneta. Helsinki, 1992. 168 с
" См.: Русский школьный фольклор. М, 1998. Впервые рукописные девичьи рассказы о любви собрал шадринский исследователь С. Б. Борисов, издавший их отдельной книгой «Тридцать рукописных девичьих рассказов о любви» (Обнинск, 1992); См. его же книгу: Культурантропология девичества. Шадринск, 2000; Власкина Т. Ю. Детские текстографические загадки // Живая старина. 2000. № 4. С. 28—30.
20 Мартынова А. Н. Колыбельная песня и заговор // Проблемы изучения русского устного народного творчества. Вып. 1. М., 1975. С. 55—57; Виноградова Л. Н. Славянские заговорные формулы от бесонницы // Этнолингвистика текста. М., 1988. С. 82—83.
Мы уже отмечали, что как отдельные доклады Виноградовских чтений, так и некоторые статьи, касающиеся детской мифологии, — это своеобразный комментарий к текстам с «архетипическим воспроизведением исчезнувшего мифа в фольклоре»21. Наша задача иная — показать, как происходил процесс создания фольклорной сюжетики, образности и стилистики путем переосмысления, «эстетической перекодировки» элементов социально-бытовой сферы народной жизни, ее этнографических субстратов. Иными словами речь идет о складывании исторической поэтики детского фольклора. А поскольку поэтику фольклорного текста нельзя рассматривать в категориях литературной поэтики, она исследуется в своем специфическом проявлении — бесконечности вариантов. «Поэтика фольклора — это поэтика искусства со специфическими формами взаимоотношения с реальной действительностью... Поэтика фольклора — это поэтика исторических, исторически развивающихся структур...»22 Этим определяется изучение нами формирования исторической поэтики детской поэтической классики и детской речи.
Особая глава посвящена современной детской мифологии, которая впервые исследуется в двух полярных, разнородных явлениях школьного фольклора («Мифологические рассказы» и «Игра в страну-мечту»), детской литературы и разножанровой литературы о детстве (мемуары, дневники, письма, эссе). Перспективность и плодотворность избранного пути подтвердило вышедшее недавно в серии «Библиотека антропологии» двухтомное учебное пособие по педагогической антропологии и истории детства .
Еще в конце 1920-х годов в книге «Детские игровые прелюдии», а позже и в других работах Г. С. Виноградов высказывал идею преемственности детской литературы из детского фольклора: «...новейшая детская литература (в лучшей ее части) является
21 Байбурин А. К., Левинтон Г. А. К проблеме «у этнографических истоков фольклорных сюжетов и образов» // Фольклор и этнография: Проблемы реконструкции фактов традиционной культуры. Л., 1990.
72 Путилов Б. Н. Современные проблемы исторической поэтики фольклора в свете историко-типологической теории // Фольклор: Поэтическая система / Отв. ред. А. И. Баландин, В. Л. Гацак. М., 1977. С. 18—21; Путилов Б. Н. Методология сравнительно-исторического изучения фольклора. М., 1976. С. 22—26.
13 Природа ребенка в зеркале автобиографии: Уч. пособие по педагогич. антропологии / Под ред. Б. М. Бим-Бада и О. Е. Кошелевой. М., 1998; Кошелева О. Е. «Свое детство» в Древней Руси и в России эпохи просвещения (XVI—XVIII вв.): Уч. пособие по педагогич. антропологии и истории детства. М., 2000 (Б-ка антропологии).
изводом из детского фольклора» . К сожалению, это его суждение, по существу, постулат не нашли своего продолжения или отклика в исследованиях. Можно предположить, что, когда Виноградов говорил/писал «новейшая» и «в лучшей своей части», он имел в виду К. Чуковского и С. Маршака, детские книги которых уже были известны.
Сами же эти авторы неоднократно манифестировали свою зависимость от детского фольклора, опора на который дала почти все признаки стиля.
В книге «От двух до пяти» и «Признаниях старого сказочника» К. Чуковский подчеркивал, что его путь в детскую литературу начался с «хождения в детвору», с улавливания закономерностей и приемов детского фольклора, с постижения пра-речи, пра- языка, с того, что он назвал «поэтикой детского возраста». Именно ребенок, не прекращающий жить в фольклорной стадии, которая у детей в отличие от «взрослых» никогда не кончается и остается продуктивной, — главный, по признанию писателя, его творческий учитель. Фольклорные истоки детской поэзии К. И. Чуковского, его «детский комический эпос» не раз оказывались предметом исследования35.
С изучения детского фольклора (в том числе английского) начал свой путь в детскую поэзию С. Я. Маршак, сам не раз заявлявший об этом в статьях книги «Воспитание словом»26.
Постигая то главное и общее, что характеризует путь детской поэзии и что сделало ее «органически равноправной» и, с другой стороны, отдельной областью всей поэзии, Ст. Рассадин писал: «Это «хождение в ребенка» стало чертой всей нашей детской поэзии»27.
Свою концепцию развития детской поэзии обозначила Е, О. Путилова в уже упомянутых сначала однотомнике, затем двухтомнике «Русская поэзия — детям», которые вместе с вступительными статьями, основательным комментарием, научным аппаратом, можно назвать одним из самых значительных достижений в изучении детской литературы последних десятилетий. Книги открывает большой раздел «Народ-
Виноградов Г. С.Страна детей... С.156.
25 Назовем лишь некоторые из них: Петровский М. Книга о Корнее Чуковском. М., 1966; Расса
дин Ст. Так начинают жить стихом: Книга о поэзии для детей. М., 1967; Кузьмина М. Ю. Сказочный
эпос К. Чуковского: Автореф. ... канд. фил. наук. Петрозаводск, 1997.
26 Маршак С. Я. Собр. соч.: В 8-й т. М., 1971. Т. 7. С. 583, 588.
27 Рассадин Ст. Так начинают жить стихом. С. 19.
ная поэзия», представленный всеми жанрами детского фольклора. Он предваряет авторскую поэзию для детей и является, по мысли создателя изданий, предтечей ее развития28.
Кроме К. Чуковского и С. Маршака, лишь творчество обернутое было соотнесено в исследованиях с детским фольклором29.
Между тем изучение укоренения, обновления детского фольклора в детской литературе не может быть ограничено отдельными именами. Любой поэт, «пришедший к детям, располагает множеством проверенных форм, от скороговорки до небывальщины, от песенки до иронической баллады. Поэт вправе бесконечно варьировать их изобразительные возможности, наполнять эти формы новым содержанием. Но форма, созданная народом, только тогда выполняет свое художественное и воспитательное назначение, когда пишущий органически прочувствует дух и стиль фольклорной поэзии, проникнется горячей любовью к ее простоте и честности, к ее жизнерадостности и лукавству...». Эти слова принадлежат Б. Бегаку, исследователю детской поэзии и трансформации в ней небыличного фольклора30.
Попытавшись осмыслить искания и пути развития детской поэзии советских лет, В. Д. Разова осталась в границах идеологических интерпретаций и не приблизилась к взаимосвязям детской литературы и фольклора". Постигая характерные черты детской лирики, «продолжающей линию Маршака», преимущественно на уровне отображения поэтом действительности, Н. Павлова констатирует, что «в поэзии третьего поколения (имеется в виду Е. Благинина, И. Токмакова, Р. Сеф, Л. Мезинов, Ю. Ку-
Русская поэзия — детям / Вст. ст., сост., подг, текста, биографии, справки и примеч. Е. О. Путиловой. Л., 1989 (Б-ка поэта; Бол. серия); Русская поэзия — детям: В 2-х т. / Вст. ст., сост., подг. текста и примеч. Е. О. Путиловой; Отв. ред. А. Е. Барзах. СПб., 1997. Т. 1-2. (Новая б-ка поэта).
29 Рогачев В. А. Своеобразие поэтики обернутое // Проблемы детской литературы. Петрозаводск, 1979. С. 38—46; Калашникова Р. Б. Обернуты и В.Хлебников// Проблемы детской литературы и фольклор. Петрозаводск, 1984. С. 90—98; Калашникова Р. Б. Даниил Хармс и народная считалка// Проблемы детской литературы и фольклор. Петрозаводск, 1989. С. 24—33; Путилова Е. О. Поэзия 1920—1930 годов — детям // Русская поэзия — детям: В 2-х т. СПб., 1997. Т. 2. С. 50—56; Литягин А. А. Число в детской игровой поэзии // Традиция в фольклоре и литературе. СПб., 2000. С. 82-40.
30БегакБ. Дети смеются: Очерки о юморе в детской литературе. М., 1979.; этот аспект нашел отражение в ст.: Е. М Левина. О небыличной стране в современной поэзии для детей (фольклорные и литературные истоки)// Проблемы детской литературы и фольклор. Петрозаводск, 1984. С. 150—156.
31 Разова В. Д. Советская поэзия для детей: Учебное пособие. Л., 1973.
шак, Я. Аким, А. Крестинский, В. Берестов — примеч. С. Л,) творчески применяются, осваиваются детский фольклор и классическая литературная традиция»32.
Обращение к «литературе вопроса» убеждает, что работы по интересующей нас теме в лучшем случае касаются идиостиля того или иного поэта33.
Все сказанное выше определяет последовательность и структуру диссертации. Логика подсказывает необходимость постановки одной из фундаментальных проблем теории детского фольклора и детской литературы — их специфики (I глава диссертации).
II глава, выявляющая мифологический генезис детской поэтической классики,
имеет целью проследить становление, формирование тех поэтических фигур (средств,
тропов), которые станут основополагающими в детской поэзии XX века. Этому под
чинен выбор жанров и видов детского фольклора. Прибаутка «Коза, коза, лубяные
глаза» (в ее многовариантности) оказывается тем «началом», которое обнаруживает
становление вопросо-ответной формы как игровой; пестушка «С гуся вода...» и за
клинка о дожде позволяют обнаружить историко-генетический аспект олицетворения
и антропоморфизации; кумулятивная форма, аккумулирующая в себе ритмическое на
чало и все виды повторов, проявляет генерализирующие признаки детского игрового
стиха; наконец, исследование звукоречи детского фольклора — прямой путь к звуко-
изобразительности детской поэзии.
III глава «Поэтика детского стиха в ее отношении к детскому фольклору» (она
состоит из десяти параграфов-подглавок) является логическим продолжением пред
шествующей: анализ обозначенных универсалий поэтики детского стиха XX века дает
возможность увидеть системные и типологические связи с детским фольклором.
Материал анализа этой части работы составляют: названные одно- и двухтомное издания Е. О. Путиловой «Русская поэзия — детям», издания поэтов-фольклористов для малышей (О. Капица, Н. Колпакова, Т. Маврина), сочинения К. И. Чуковского, С. Я. Маршака, А. Л. Барто, обернутое, сборники стихов Акима Я., Берестова В., Бла-
Павлова Надежда. Лирика детства: Некоторые проблемы поэзии. М, 1987. С. 139. 33 Первая специальная работа о влиянии детского фольклора на прозу для детей: Лойтер С. М, Юмор «Кондуита и Швамбрании» Л. Кассиля и детский фольклор // Проблемы детской литературы. Петрозаводск, 1976. С. 121—132; Лойтер С. М. Юмор «Кондуита и Швамбрании» Л. Кассиля и детский фольклор// Жизнь и творчество Л.Кассиля: Сборник/ Сост. Л. Э. Разгон. М, 1979. С. 189— 203; о взаимодействии школьного фольклора и прозы см. глава 3.
гининой Е., Вострякова И., Высотской О., Григорьева О., Дриза О., Заходера Б., Квитко Л., Кончаловской Н., Козловского Я., КоринцаЮ., Матвеевой Н., Мошковской Э., Мориц Ю., Сапгира Г., Токмаковой И. и др. Для сопоставления привлекаются стихи зарубежных поэтов — Э. Лира, Д. Родари, Ю. Тувима, А. Милна, М. Карема, Д. Чиарди и др.
IV глава посвящена исследованию современной детской мифологии, которая обнаруживает себя во взаимодействующих жанрах школьного (городского по преимуществу) фольклора и литературы. Городская среда оказывается тем мифологизированным пространством, где, с одной стороны, формируется свой демонологический пантеон, с другой, моделируются утопические представления.
Работу завершает Заключение, Библиография (более 500 названий), Список сокращений.
Проблемы специфики детского фольклора и детской литературы
Содержание, объем и границы понятия «детский фольклор» впервые, как уже упоминалось, охарактеризовал Г. С. Виноградов — сначала в работе «Детская сатирическая лирика» («Термином «детский фольклор» можно обозначить всю совокупность словесных произведений, известных детям и не входящих в репертуар взрослых»), а затем в монографии «Русский детский фольклор», где, называя детский фольклор особым явлением «обособленного детского быта и обособленной детской жизни», определяет его как «всю совокупность разных видов словесных произведений, известных детям и не входящих в репертуар взрослых; другими словами, термином «детский фольклор» обнимается то, что создано в слове самими детьми, и то, что, не будучи созданием детских поколений, вошло со стороны в их репертуар, выпав из репертуара взрослых»1. Отказывая тому, что не исполняется самими детьми, что не составляет непосредственно их репертуар (а это вся «материнская лирика», или «поэзия пестования») в принадлежности детскому фольклору, Г. С. Виноградов руководствуется одним условием — кто является носителем фольклора. Вместе с тем Г. С. Виноградов выделяет колыбельные песни, пестушки и потешки в пособий отдел фольклора, устную литературу для детей (курс. — Г. В.)», связывая ее с «материнской школой», с народной педагогикой, аккумулировавшей народные представления, взгляды и опыт в воспитании ребенка. И эти его идеи, изложенные в статье «Народная педагогика» (они получили дальнейшее развитие во многих выступлениях участников Виноградовских чтений), несомненно, не утратили своего значения.
Почти одновременно с Г. В. Виноградовым О. И. Капица предложила свое понимание и определение детского фольклора: «Термин «детский фольклор» применяется для обозначения всех произведений устного народного творчества, которые бытуют среди детей. Носителями и творцами детского фольклора являются взрослые и дети»2, С тех пор без какой бы то ни было мотивированности и обоснования в научных публикациях текстов, исследованиях, учебных пособиях уживаются два подхода к объему и содержанию понятия «детский фольклор»: один (О. И. Капица, Б. и Ю. Соколовы, В. П. Аникин, Э. В. Померанцева, Э. С. Литвин, В. А. Василенко, М. Н. Мельников, А. Н. Мартынова, Г. А. Барташевич3) связан с признанием принадлежности колыбельных песен, пестушек и потешек детскому фольклору, другой (Г. С. Виноградов, Н. И. Кравцов, С. Г. Лазутин, А, Ф. Белоусов4) — с исключением поэзии пестования из состава детского фольклора. Обе эти позиции, точки зрения сосуществуют вне дискуссии, вне научной полемики, преимущественно на уровне констатации, а это свидетельствует об их теоретической неразработанности.
Нам представляется, что рассмотрение категории «детский фольклор» как самостоятельной, неоднородной и многосоставной области народного творчества, народной культуры возможно только в связи с осознанием его специфики. А она может быть выявлена при равноценном внимании к обоим словам (а за ними явлениям) словосочетания «детский фольклор». Речь идет о необходимости учитывать все контексты его функционирования.
Несомненно, детский фольклор — это прежде всего фольклор, он принадлежит культуре традиции, в основе которой типологическая преемственность и типологическая повторяемость. К. В. Чистов определяет фольклор как «совокупность словесных текстов, вошедших в устную бытовую традицию того или иного этноса или — уже — какой-либо локальной, профессиональной (добавим — половозрастной. — С Д.) и т. п. общности»5. Новую, современную, обусловленную накопившимся, особенно в последние десятилетия, собирательским опытом точку зрения на понятие «фольклор» предложил Б, Н. Путилов в уже упоминавшейся монографии «Фольклор и народная культура». Он обозначил пять позиций для характеристики термина «фольклор». Пятая («...явления и факты вербальной духовной культуры во всем их многообразии» ) актуализирует собирание и изучение не фиксировавшихся долго жанров и форм фольклора, которые не соответствовали критерию «художественность», а также не фиксировавшихся явлений городского фольклора, фольклора разных социальных слоев, профессиональных, половозрастных групп и т. д. Записи и публикации детского фольклора последних двух десятилетий, «открытие» нового его пласта — современного школьного фольклора — оказываются еще одним обоснованием этой последней интерпретации объема и содержания термина «фольклор».
Общефольклорные законы, согласно которым «способом существования» традиции является вариативность как «органическое и универсальное свойство фольклорной культуры, важнейшая закономерность фольклорного творчества»7, имеют прямое отношение к детскому фольклору.
О мифологическом начале вопросо-ответной формы детской прибаутки
Известный по записям со второй половины XIX и XX веков традиционый детский фольклор в настоящее время — сфера преимущественно художественная. Главная его функция эстетическая, а его язык — язык поэзии, которая вышла из «древнего синкретизма» и прошла многовековой путь развития. Исследование генезиса детской поэтической классики ведет к древнему мифу и обряду . В них начала и контуры различных фольклорных текстов, принявших, войдя в жанровый состав детского фольклора, сложившуюся структуру и формы. Проследим это на примере одной разновидности вопросо-ответной прибаутки «Коза, коза, лубяные глаза...». Предварительно оговорим: прибаутки — один из жанров «поэзии пестования», или «материнской лирики» (наряду с колыбельными, пестушками и потешками), которая отобрана взрослыми для забавы детям. Это те бессмертные шедевры, те «прообразы искусства» (как «Ладушки», «Сорока-ворона»), что, по словам А. Т. Твардовского, «застают нас на самой ранней поре» и без которых нет нормального, здорового младенчества. В отличие от пестушек и потешек, в которых стихотворное слово соединяется с элементарными движениями (поглаживанием по телу, разведением ручек и т. д.), прибаутки адресуются ребенку, когда о «третьем годе» ему является слово, когда он сам начинает им овладевать, когда «начинает жить стихом» (Б. Пастернак). Слово как таковое, а не действие или происшествие — доминанта прибаутки. На уровне слова и происходит игра, которая создается то веселым диалогом, то звукоподражаниями («Ту-ру-ру, ту-ру-ру...», «тра-та-та, тра-та-та...», «тук-тук-тук», «тым-тын-тын...»), то различными несуразностями. Именно в таком качестве — игровом — живет слово в диалогической прибаутке, записанной нами в 1979 году в селе Ялгуба Прионежского района Карелии: — Коза, коза, лубяные глаза, Где была? — Коней пасла. — Кого выпасла? — Жеребеночка. — Где этот жеребеночек? — Миколка увел. — Где этот Миколка? — По клиньям ушел. — Где эти клинья? — Водой снесло. — Где же вода? — Быки вызымали. — Где же эти быки? — За горами лежат. — А где же эти горы? — Черви выточили. — А где же эти черви? — Гуси выклевали. — Где же эти гуси? — В трепесняк (тростник. — С. Л.) ушли. — Где этот трепесняк? — Девки выломали. — А где эти девки? — По замужьям ушли. — А где эти замужья? — У Бога в раю в золотом пузырю . Одна из наиболее ранних записей такой прибаутки в нашей фольклористике — это три варианта из «Народных русских сказок» А. Н. Афанасьева, который в Примечаниях к текстам оговаривает, что «это не сказки в собственном смысле слова, а прибаутки»3. Тогда, во времена Афанасьева, детский фольклор еще не был осознан как самостоятельная область народной культуры и не имел собственных публикаций. Между тем варианты этой прибаутки включались составителями сказочных сборников и в более близкие нам времена , а В. Я. Пропп ввел их в XI раздел статьи «Кумулятивная сказка», опять же оговорив, что «они представляют собой не сказки, а прибаутки». Нами рассмотрено более 40 вариантов исследуемой вопросо-ответной прибаутки, записанной в XIX—XX веках в Вологодской, Владимирской, Тульской, Рязанской, Новгородской, Псковской, Тверской областях, в Карелии и Белоруссии. Самые поздние записи сделаны в 1990 годы — одна в 1992-м году, вторая в 1997 году — фольклористом Н. В. Дранниковой в Архангельской области . Вторую, неопубликованную, приведем полностью: — Векша-векошка, горожаночка, Где была? — У города. — Что там делала? — Коней пасла. — Кони-то где? — За воротами. — Ворота-то где? — Николка воду унес. — А вода-то где? — Гуси выпили. — Гуси-то где? — Гуси в лес ушли. — А лес-то где? — Люди вырубили. — А люди-то где? — Люди вымерли. — А могилки-ти где? — Черви выточили. — А где же эти черви? — Травой заросли. — А трава-то где? — Косы выкосили. — Косы-то где? — Косы выломаны. — Обломки-то где? — В кузнице на полке. Поиски, выявление «начал» и «прототекста» этих вопросо-ответов на семантическом и глоттогенетическом уровне ведут к обрядовым текстам. Именно в «загадочных текстах» обрядовой поэзии, как доказывает В. Н. Топоров, «исходный локус» и «сильная позиция» ВОД (вопросо-ответного диалога) . В восточнославянской традиции это прежде всего тексты, связанные с ритуалом зимнего перехода между солнечными циклами, в частности, с обрядом колядования с его обязательностью вопросов-ответов. Они, эти вопросы-ответы, обращены к тому, что «есть в мире сакрально и значимо», что освящено актом творения. Они вызваны желанием понять или объяснить существующий миропорядок, мироустройство эмпирически, через конкретное . И это отражают колядные песни, сопровождавшие праздничные обходы домов.
Детская поэзия в ее собственной форме
Как уже отмечалось, с XX веком связаны основные достижения русской детской поэзии, которая стала пространством укоренения, воскрешения и обновления разнообразных форм фольклора и детского по преимуществу в индивидуальном творчестве. «С тех пор как детский фольклор проник в книгу, целый ряд замечательных произведений для детей был создан на основании сознательного использования устного детского творчества» . Именно с этого времени можно говорить о том, что профессиональная детская поэзия обрела свой голос, свой репертуар, свои ключевые экзистенциальные темы, свою предметную изобразительность, свою графику и ритмику, свой «формальный образ стиха» , свой язык, которым говорят уже несколько поколений детских поэтов.
Детская поэзия — особая область искусства и поэзии, в частности, в которой специфика детской литературы проявляется с наибольшей полнотой и выраженностью. Не повторяя уже обозначенного, солидаризируемся с И. Роднянской, определившей детскую поэзию как «особый вид лирики» (И. Р.) «не с технологической, а психологической (И. Р.) стороны».
В лирике для детей «я» поэта — это раскрытая точка зрения детства, его (детства) «говорящее лицо» (Ю. Тынянов). Оно, это «я» не вполне совпадает с его личностью, со всем объемом ее. «Ему приходится считаться с «типажем», укладываться в рамки этого типажа... Это дар, родственный дару перевоплощения... Кто недостаточно пластичен или по натуре своей слишком далек от возможных в детской поэзии «амплуа», тот не сможет стать поэтом для детей, даже будучи незаурядно одаренным в «общепоэтическом плане» . Именно это имел ввиду А. Т. Твардовский, когда писал о трудности и сложности искусства детской поэзии, которая есть «взыскательнейший экзамен для поэзии вообще, насколько она обладает своими изначальными достоинствами ясности», неприятия, отвлеченности или беспредметности содержания. «То, что мы называем детской литературой, детской поэзией, застает нас всех еще на самой ранней поре нашего бытия. Впервые поэзия звучит для нас из уст матери напевом полуимпровизированной колыбельной, называющей нас по имени или сопровождаемой счетом на пальцах детской ручонки коротенькой сказочкой о том, как «сорока-ворона кашку варила, деток кормила» .
Обратим внимание на то, что детской поэзией, детской литературой Твардовский называет то, что относится к детскому фольклору, не разделяя их и ощущая как единое и соприродное целое.
Немаловажно то, что к 20—30 м годам XX века, когда стала складываться собственно детская поэзия, относится и обращение к детскому фольклору писателей-фольклористов, создавших по существу «свою» литературную поэзию пестования. Речь идет о книгах, представляющих собой обработки, переделки, пересказы фольклора и созданные в духе детского фольклора. Это книги О. И. Капицы, И. В. Карнауховой, Т. Мавриной и др. В этой связи уместно привести мнение В. Я. Проппа, который, говоря о недопустимости обработок фольклора, называя «варварством» всякое сглаживание, «олитературивание» фольклорного текста, подчеркивал необходимость обработки фольклора в книгах для детей.
Обратимся к уникальному творчеству Н. П. Колпаковой, которую с полным основанием можно назвать детским писателем. Именно с ней связан единственный в своем роде опыт обращения к детскому фольклору в авторских книгах.
Н. П. Колпакова широко известна как фольклорист-ученый: собиратель — итогом ее многочисленных фольклорных экспедиций были тысячи записанных текстов, составивших десятки фундаментальных научных сборников.
Именно на таком научном фундаменте — собирательстве и исследованиях — основывается писательство Н. П. Колпаковой, безусловно, наделенной этим даром изначально.
Из устных рассказов и выступлений для детей родилась «Книга о русском фольклоре», выдержавшая два издания — в 1948 и 1957 годах, а за ней две другие, адресованные детям, -— «Сокровище народа» и «Охотники за песнями». Так рассказать детям о фольклоре может только писатель, ибо только ему дано найти тот поэтический образ, который действует на воображение, а именно так представляется в книгах Колпаковой рождение, бытование, жизнь фольклора в его разных жанрах. Есть в творчестве Колпаковой несколько книг для детей, представляющих обработки и пересказы фольклора — «Былина» (с иллюстрациями В. Конашевича), «Сказания о непобедимых», «На Буяне, славном острове». Однако совершенно оригинальным путем, никого не повторяя, идет Н. П. Колпакова в своих книгах для самых маленьких.
С 1960 года их вышло около двух десятков — с прекрасными иллюстрациями Ю. Васнецова, Т. Мавриной, И. Ершова. Среди этих книжек есть настоящие шедевры, такие как «Гусли-самогуды», «Подарок», «Ерши-малыши», выдержавшие множество переизданий и переведенные на разные языки мира.
Книги потешек, прибауток, песенок Н. П. Колпаковой — произведения авторские. Но это авторство особого рода и свойства — по мотивам и на основе подлинного фольклора. Превосходный знаток народной песни (свадебной, хороводной, лирической), ее исследователь («Моя основная фольклорная специальность — песни»), Н. П. Колпакова создает свои оригинальные стихи на основе прежде всего народной песни, но по моделям детского фольклора. Из произведений детского фольклора мотивами, структурой, поэтическим строем, характером ритмизации ей ближе всего поэзия пестования.
Детские мифологические рассказы
О бытовании страшных рассказов среди детей еще в XIX—начале XX века свидетельствовали сначала литературные источники. Страшные истории слушали пушкинская Татьяна, тургеневские мальчики в «Бежином луге». Литературный критик и историк литературы А. М. Скабичевский, вспоминая свое детство, прошедшее в 40-е годы XIX века в Петербурге, писал: «По вечерам, когда солнце садилось и сменялось безоблачно-яркою, палевою зарею ... , наигравшись, набегавшись и умаявшись за день, мы усаживались в кружок в заветном уголке сада, под плакучею березою и ... друг перед другом изощрялись в рассказах о чертях, мертвецах, привидениях и тому подобных ужасах» . Страшные истории слушали и сочиняли «институтки», воспитан-ницы женских учебных заведений середины XIX века . Восстанавливая в памяти один из эпизодов своего детства середины XIX века на Брянщине, С. Гедройц (псевдоним Веры Игнатьевны Гедройц) в автобиографической повести «Лях» рассказывает: «И, сбившись около лежанки, начинали слушать еще более страшные рассказы про воскресшего мертвеца, про вампира — слушаем, пока тетя не приходит отправлять детей спать»3. В начале XX века гимназист пугает своих младших сестер «чудесными рассказами про чертей, вурдалаков и сыщиков» . Воспоминания протоиерея Михаила Ардова о том, как в его детские годы в московской больнице «пошли страшные разговоры про покойников, которые нападают по ночам на живых» , относятся уже к более позднему времени.
Однако нет необходимости доказывать, что для изучения детских страшных рассказов недостаточно упоминаний, нужны сами тексты.
В Англии, США, Финляндии, Польше, Болгарии страшные истории детей записывались и изучались с 1950—1960-х годов. В России на них впервые обратили внимание ленинградские ученые О. Н. Гречина и М. В. Осорина, заявившие об этом на Всесоюзной научной конференции в 1970 году в Новгороде. Позднее были опубликованы их статьи, в которых устанавливалась связь «страшилок» (термин М. В. Осо-риной) с волшебной сказкой и быличкой, определялась социальная функция страшных историй, «имеющих целью вызвать переживание страха, которое в заведомо защищенной и безопасной ситуации доставляет своеобразное наслаждение, приводит к эмоциональному катарсису» . Тогда впервые в качестве Приложения к статье были опубликованы 8 текстов «страшных» историй. Основные положения О. Н. Гречиной и М. В. Осориной, а также статьи Г. И. Мамонтовой7 излагает М. Н. Мельников в специальной главе «Страшилки» учебного пособия «Русский детский фольклор»8; вторую его часть составляют тексты, однако ни одной записи страшной истории в пособии нет. Следующая публикация детских страшных историй — это 10 текстов с предваряющим их предисловием в сборнике «Русский детский фольклор Карелии»9. Большую роль в обнародовании этого жанра сыграло двухтомное издание «Школьный быт и фольклор», составленное А. Ф. Белоусовым и вышедшее в Таллинне в 1992 году: в нем помещено 28 разнотематических текстов, записанных в 1981 году А. Л. Топорковым в одной из школ Ленинграда, и 36 текстов о Пиковой даме из им же собранной коллекции в разных местах тогдашнего Советского Союза . К этому времени относится выход в свет книги Эдуарда Успенского «Красная рука, черная простыня, зеленые пальцы» с подзаголовком «Страшная повесть для бесстрашных детей», которая в короткий срок выдержала несколько переизданий. Причем на некоторых из них значился дополнительный подзаголовок «Жуткий фольклор». Как явствует из одного переиздания, почти параллельного первому, присланные детьми писателю тексты «страшных» историй обрабатывал А. А. Усачев, а Э. Успенский претворил их в повестийный сюжет11. Популярность повести привела к тому, что детские страшные истории стали одним из самых распространенных жанров современного школьного фольклора. Читатели оказывались одновременно носителями жанра, создавая новые варианты, расширяя мотивно-сюжетный состав, демонологический пантеон, семиотический статус вещей. Рассказы, пришедшие к писателю из фольклорной традиции, вновь вернулись в устное бытование. Налицо «перетекание», диффузия книжной и фольклорной традиции, явление «бумеранга».
«Страшные» истории стали заметно преобладать в записях детского фольклора, о чем говорят и экспедиционные материалы. 131 текст, записанный на территории Карелии студентами-филологами Петрозаводского университета и Карельского педагогического института, содержит пособие-хрестоматия «Современный школьный фольклор»52. Одна из больших публикаций — это Приложение «"Страшные" рассказы и рисунки из собрания В. Ф. Шевченко»1 . Наконец, когда детские страшные истории обрели статус жанра, их собирание и печатание стало распространенным, появилась возможность сформировать корпус текстов в антологии «Русский школьный фольклор» .
О страшных рассказах детей имеется уже и определенная исследовательская литература. В работах А. Л. Топоркова и М. А. Мухлынина рассматривается Пиковая дама, один из персонажей целой тематической группы «страшилок» . Влиянию фольклорных и литературных жанров на страшные истории, их взаимодействию со «страшным» фольклором и детской литературой посвящены работы К. А. Рублева и С. Ю. Трыновой.
