Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Человек в гармонии с Богом. Поэтизированная мечта об идеальном обществе 22
Глава 2. Человек на пути к божественной гармонии. Отражение реалий бытия 66
Глава 3. Человек в конфронтации с божественной силой. Проявление дуалистических начал в человеческой сущности 114
Заключение 167
Библиографический список 176
- Человек в гармонии с Богом. Поэтизированная мечта об идеальном обществе
- Человек на пути к божественной гармонии. Отражение реалий бытия
- Человек в конфронтации с божественной силой. Проявление дуалистических начал в человеческой сущности
Введение к работе
Возрастающий интерес к духовной поэзии, наблюдаемый в литературоведческих работах конца XX - начале XXI веков, свидетельствует о недостаточной изученности этого вопроса. Оценивая вклад поэтов-классицистов в становление литературы в России, исследователи старались не заострять внимание читателей на влиянии религиозных доктрин на утверждающуюся в XVIII веке светскую литературу. А вместе с тем представители просветительства, не порвав связи с национальными традициями, стремились совместить нравственность Древней Руси с надвигающимися с Запада новыми, прогрессивными идеями.
Исторические преобразования, сдвинувшие с места патриархальный уклад России, отразились и на литературе, которую, по мнению М. М. Бахтина, «... нельзя изучать вне целостного контекста культуры. Литературный процесс есть неотторжимая часть культурного процесса».1 При Екатерине II «любая культурная деятельность, в том числе поэтическая, являлась прямым участием
в созидании государства». Поэзия «концентрировала в себе почти всё содержание духовной жизни нации».3 Россияне, уставшие от жизни под «диктовку государства», погружались в сферу внутреннего самосозерцания.
Находясь в сложных социально-политических условиях, поэты обретали нравственную основу в Библии. Избрав для поэтических переложений текст Псалтири, они стремились выразить в духовных песнях индивидуальное созерцательное начало. «Ведь переложения псалмов, - писал И.З. Серман, -гораздо более «личны», более «индивидуальны» по своему содержанию, по тематике и эмоциональному строю, чем оды торжественные. В переложениях псалмов «беседа» с богом легко превращается в жалобу на врагов, на свои несчастья, бедствия и неприятности. В переложениях псалмов вполне уместно
1 Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. - М., 1979. - С. 344.
2 Ходасевич В. М. Статьи о русской поэзии. - Пг., 1922.-С. 45.
3 Серман И. 3. Литературная позиция Державина // XVIII век. Сборник 8. Державин и Карамзин в
литературном движении XVIII - начала XIX века. - Л., 1969. - С. 45.
развитие любой темы — от самой отвлеченно-философской до глубоко личной, частной».1
Отражая всю историю Израиля, как считают некоторые исследователи, Псалтирь занимала главенствующее положение и в православном богослужении, была основным пособием при обучении грамоте. Специфика Псалтири в том, что она является собранием молитв, обращений к Богу верующего человека, не находящего в миру успокоения.
Оказавшись у истоков формирования новой русской литературы, поэты избрали стиль Псалтири образцом одического жанра. Подтверждением этому служит «поэтический турнир» Тредиаковского, Ломоносова, Сумарокова, и то, что практически все поэты XVIII века ставили переложения псалмов первыми в своих собраниях сочинений. Закладывая основы дидактической поэзии на русской почве, Сумароков, Херасков черпали вдохновение в божественных строках Священного Писания.
Литературные переложения псалмов, которые распевали бродячие певцы, всегда находили своего слушателя, были известны и любимы в народе. Становясь кантами, некоторые произведения Тредиаковского, Ломоносова, Сумарокова «представляли собой народно - бытовые песни, любимые и широко распространенные среди городского населения».2 Провозгласив XVIII век веком просвещения, мыслители сумели сохранить духовную связь с предыдущими поколениями.
Стараясь приблизиться не только к смысловой, но и к поэтической стороне псалмов, переводчики экспериментировали с текстом. Добиваясь гармоничного сочетания, единства смысла формы, поэтам XVIII века приходилось учитывать особенности построения Псалтири, поэтическая форма которой основывается на метрической организации стиха.
Главным ритмообразующим элементом псалмов (повторяющимся, противопоставляющимся, соотносящимся), по определению Ш. Маркиша,
1 Серман И.З. Русский классицизм. (Поэтика. Драма. Сатира). - Л., 1973. - С.59.
2 Западов А. В. Поэты XVIII века (М. В. Ломоносов, Г. Р. Державин). - М., 1979. - С. 186.
выступают единицы смысла, а не формы — «отрезки» мысли, а не стопы или икты, ударения. «Отрезки» складываются в разного рода параллельные конструкции, которые, в свою очередь, восходят к исполнению дуэтом. Фонетическая организация библейского стиха отличается обилием аллитераций, ассонансов, сложной, эффектной звукописью, правда, наблюдаемые созвучия в окончании «отрезков» еще не позволяют говорить о рифме в поэзии древнего еврейства.
Обращение к Псалтири как к источнику поэтического вдохновения не случайно. Обычай перелагать Святые книги идет из Испании с IV века. Псалмы, написанные на еврейском языке стихами, побудили в XVII веке к первому русскому поэтическому переводу псалмов Симеона Полоцкого. «Литературная форма Псалтири также находится в русле общего развития ближневосточной лирики (Например, псалом 104-ый близок к египетским гимнам солнцу эпохи Эхнатона), но выделяется своим резко личностным характером; бог из объективной силы становится, прежде всего, соучастником человеческих излияний».
Приступая к исследованию переложений псалмов поэтами XVIII века, необходимо обратиться к истории и рассмотреть Псалтирь как источник поэтических текстов для русских поэтов.
Книга Псалмов дошла до нас в двух редакциях:
масоретской (VIII в. до рождества Христова);
септуагинтской (II-III вв. до рождества Христова).
В масоретской редакции содержится лишь Ветхий завет и в Псалтири
насчитывается сто пятьдесят псалмов разделенных на пять книг. Не исключено,
что первоначально каждая из них представляла самостоятельный сборник, но в
какой-то момент они были объединены. В септуагинте (греч.) - «перевод
семидесяти», встречаются отличные от масоретского перевода детали:
сто пятьдесят один псалом вместо ста пятидесяти;
1 Гребнев Н. Книга псалмов./ Предисловие Ш. Маркиша, послесловие С. С. Аверинцева. - М., 1994. - С.
13-14.
2 Краткая литературная энциклопедия. Т. 6. /Глав. ред. А. А. Сурков. - М., 1971. -С. 63.
отсутствие деления на пять книг;
соединение девятого и десятого масоретского текста в один псалом (девятый);
Человек в гармонии с Богом. Поэтизированная мечта об идеальном обществе
Поэтическое воспевание гармонических отношений Бога и человека находило отражение в жанре переложения псалмов. Изображая жизнь во всем ее многообразии, поэты наряду с изобличением пороков естества замечали и культивировали душевное спокойствие праведника. Интересуясь вероисповедальной жизнью предков, они не раз обращались к псалмам, продолжая традицию стихотворного переложения Псалтири, начатую на Руси еще в XVII веке Симеоном Полоцким. Стихотворцы ориентировались на псалмы Давида, заимствуя только тему или же стремясь воспроизвести доверительный разговор с Богом на поэтическом языке своей эпохи. К жанру переложения псалмов обращались видные поэты XVIII века: Ф. Прокопович, А. Кантемир, В.К. Тредиаковский, М.В. Ломоносов, А.П. Сумароков, Г.Р. Державин и другие, для того, чтобы выговориться, снять тяжесть с сердца, уставшего от борьбы и житейских перипетий.
До недавнего времени исследователи, как правило, интересовались закономерным для того времени жанром - одой. Несомненно, ода главенствовала на литературном Олимпе, подтверждение этому находим в многочисленных исследованиях светской литературы XVIII века. Однако не следует забывать, что образцом одического жанра, с легкой руки Тредиаковского, стали поэтические переложения псалмов. Принадлежа к литературе «высокого стиля», они, по мнению поэта, «... не что иное, как токмо оды, хотя на российский наш и не стихами они переведены, но на еврейском все сочинены стихами.... ».! В них воспеваются праведность и порядок, проводятся параллели между Богом и Царем. Поэтому для создания целостной картины литературной деятельности того времени необходимы анализ религиозных произведений и осмысление нравственных взглядов поэтов XVIII века, которые своим обращением к духовной тематике псалмов расширяли рамки классицизма.
Прилагая все свое умение в области стихосложения, проявляя чудеса изящества в создании виртуозных оборотов, они стремились к гармоничному сочетанию формы и содержания. Переложения не считались предосудительными, многие выдающиеся поэты искусно копировали античных творцов или же более удачливых современников. Прав Н.Ф. Остолопов: «Предосудительны только подражания, так сказать, механические, то есть такие, в которых встречаем не красоту оригинала, не дух автора, но единственно рабское последование даже погрешностям его».1 Парафразисы помогают по-новому взглянуть на авторов, создавших их, дополняют сведения о личной жизни и творческих исканиях поэтов, расширяют знания об общепризнанных поэтах, свидетельствуют о влиянии, оказанном на формирование индивидуального стиля «поэтических соперников». Они раскрывают духовную жизнь поэтов XVIII века, дают представление о неизменности нравственных идеалов от царя Давида до эпохи классицизма. Стихотворные переложения Псалтири позволяют глубже познакомиться с мировоззрением переводчиков. Надо учитывать то, что в системе классицизма отношения человека с миром базировались на тех же двух уровнях, из которых состоит философская картина мира. О.Б. Лебедева характеризует их так: «Первый уровень - это «естественный человек» - биологическое существо, стоящее наряду со всеми предметами материального мира. Это частная сущность, беспорядочная и ничем не ограниченная в своем стремлении обеспечить свое личное существование. На этом уровне человеческой связи с миром ведущей категорией, определяющей духовный облик человека, является страсть - слепая и безудержная в своем стремлении к реализации во имя достижения индивидуальных благ.
Второй уровень концепции личности - «общественный человек», гармонично включенный в социум в своем высшем, идеальном образе, сознающий, что его благо является неотъемлемой составляющей блага общего. «Человек общественный» руководствуется в своем мировосприятии и поступках не страстями, а разумом, который является высшей духовной способностью человека».1 Таким образом, заключает О.Б. Лебедева, «концепция человеческой личности в идеологии классицизма оказывается сложной и противоречивой: естественный (страстный) и общественный (разумный) человек - это один и тот же характер, раздираемый внутренними противоречиями и находящийся в ситуации выбора». Одних влекли проблемы мироздания (Капнист), другие обращались к реальной жизни (Державин), третьи интересовались переживаниями конкретного человека (Сумароков, Херасков, Богданович), четвёртые стремились сохранить нравственное начало божественных текстов (Тредиаковский). Многие философские подходы давали свои всходы из единой, благодатной почвы Святого Писания, создавали общую картину творческих поисков поэтов XVIII века. Раскрывая тему гармоничных отношений между Богом и человеком, проявляемых в человеческом обществе (божье благословение и защита) и в космической сфере (величие творения и всемогущество Бога), поэты трактовали псалмы Давида с учетом требований эпохи и литературных норм. Переложения Псалтири позволили совершить постепенный переход от религиозной литературы к светской поэзии.
Человек на пути к божественной гармонии. Отражение реалий бытия
Путь к гармонии - попытка преодоления собственных слабостей, надежда на возрождение, переходящая в уверенность и терпеливое ожидание поддержки Господа. Осуществляя продвижение по жизненному пути, страждущие используют при обращении к Богу жалобные, покаянные, благодарственные псалмы, получившие свои названия по доминирующему в них признаку. В ЖАЛОБНЫХ ПСАЛМАХ большое значение придаётся внутренним терзаниям, слабости сил человеческих перед недружелюбным окружением. Обессиленный, уставший от нападок, молящийся лишь взывает к помощи и участию. Его просьбы нашли сочувствие у многих перекладывающих Псалтирь поэтов, которые, внося в канонический текст личностное начало, поддерживали саму идею обращения к Вседержителю.
ПОКАЯННЫЕ ПСАЛМЫ близки по теме к жалобным, они тоже включают в себя поиски гармонического существования человека. Вера в бесконечную благодать Творца пронизывает псалмы этой группы. Большей частью покаянное начало в них направленно на то, чтобы Господь вновь обратился к тем, кого покинул. В данном случае речь идёт об избавлении от душевных мук и внутренних противоречий.
Движение к гармоничному существованию подразумевает изменение мировоззрения. Человек должен изменить своё отношение к окружающим, сделать выбор между лёгким, но грешным путём жизни, и трудным, но богоугодным, праведным. Поэтому так распространены в покаянных псалмах мотивы раскаяния в прегрешениях, констатация ошибочности выбранной дороги.
Стремясь к Господу всей душой, кающиеся, ищут и находят утешение, получают ответы на вечные вопросы, а так же поддержку извне. Связывая всё это с благодатью, идущей от Творца, они посвящают ему БЛАГОДАРСТВЕННЫЕ ПСАЛМЫ, в основе которых лежит воспевание мудрости и вездесущности промысла божьего. Освободившись от телесных или душевных недугов, герой псалма, выражает надежду на то, что Господь не будет и впредь отворачиваться от него.
С точки зрения Ветхого Завета, страдание - знак покинутости Богом, знак греха, наказание за безбожие. Этим объясняется связь категорий прегрешение - покаяние, ведь именно через покаяние происходит приближение к гармонии. Объединённые общей теологической тематикой, жалобные, покаянные, благодарственные псалмы по-разному раскрываются под пером поэтов XVIII века. Каждый из них стремится внести свое личностное начало, поэтика в этих псалмах преобладает над теологией. Точно подметил Гиземанн: «Отношение лирического Я к Богу становится самоцелью изображения, оно больше не подчинено доминирующей в псалме теологической причиной обусловленности. Указывая на обновление внутреннего мира человека, в покаянных псалмах содержится глубокое изменение понятия жертвы: требуется уже не внешнее «жертвоприношение» а жертвование собственной волей, самопожертвование во имя Господа».1 Учитывая то, что в России к поэту относились как к пророку, служителю истины, подкрепляющему слово готовностью к гонениям, лишениям и гибели, поэтому становится понятным установление связи между словом писателя и его биографией.2 Проявлением этого служит становление образа собственно в переложениях псалмов.
Тема гражданина созвучна для России с библейской идеей поэта-пророка (Г.Р. Державин, А.П. Сумароков). В поэзии В.К. Тредиаковского, В.В. Капниста она выражается в самопожертвовании и мученичестве, в мотивах покаяния и искупления «вины» в произведениях И.Ф. Богдановича, М.М.
Хераскова. Подвижничество в жизни и искусстве для русских поэтов становилось основой творчества.
Еще А. Б. Шишкин обратил внимание на то, что в эпиграфе из Горация, предпосланном известному сборнику «Три оды парафрастические псалма 143, сочиненные чрез трех стихотворцев, из которых каждой одну сложил особливо...», слово «divinus vatibus», употребленное Горацием для обозначения поэтов, может также переводиться как «божественные поэты-пророки, поэты-прорицатели». Таким образом, поэт выступает в роли носителя высшей истины, а поэтическое слово получает ценность слова, дарованного свыше, наделенного особой авторитетностью. Облекая библейские истины в стихотворную оболочку, поэты руководствовались не только стремлением сохранить тематику псалма, но и выразить свой темперамент, чувства, мысли относительно высказанного.
Человек в конфронтации с божественной силой. Проявление дуалистических начал в человеческой сущности
Решающее значение во внедрении духовных од в русскую поэзию все же имела аргументация Тредиаковского о принадлежности псалмов к жанру оды. Спустя столетия, литературоведы поддержали теоретическую правоту Тредиаковского: «В этом теоретическом споре прав был Тредиаковский».3 Указав на Псалтирь как на единственно приемлемый факт литературного прошлого, имеющего определяющее значение для новой литературы, Тредиаковский заявил о нормополагающем характере этого памятника. Бесспорно заключение В. Живова о цели состязания, состоящей в том, чтобы «продемонстрировать допустимый набор адекватных русских поэтических средств, которыми может быть передана поэтика Псалтири»,4 это и определило нормативный реквизит поэзии высокого стиля вообще.
Сосредоточившись на поиске литературной нормы, поэты (Тредиаковский, Ломоносов, Сумароков), участвовавшие в первом русском поэтическом состязании, выбрали нормополагающий текст - псалом. Стилистические черты, присущие этому жанру, после состязания закрепились за духовными одами, а затем стали неотъемлемой частью одических произведений в целом.
Для понимания идейно-тематической направленности стихотворений необходимо понять мировоззренческую позицию поэта, в которой «факты личной жизни поэта являются лишь отдельными толчками, вызывающими своего рода «цепную реакцию» в его сознании».5 Отголоски масонского учения не случайны в стихотворениях Хераскова и объясняются автобиографическими фактами. Известно то, что к концу 70-ых годов была создана мощная и разветвленная организационная основа для масонской литературы в московском университете и его типографиях. Дружеские отношения, связывающие куратора Московского Университета Хераскова и книгоиздателя, редактора журналов «Трутень», «Утренний свет», «Вечерняя зоря» Новикова, объясняются не только личными симпатиями, но и общностью интересов, принадлежностью к одному течению - масонству. Объединение разных писателей в целостное направление - масонскую литературу, было подчинено декламируемой цели: «возрождению человека ветхого, падшего, греховного, «раздвоившегося на душу (хозяина дома) и тело, (дом, орудие души)».1 Веря в соединение духовного и материального в человеке, в его влияние на гармонию жизни, Херасков с помощью масонской поэзии стремился к соединению разорванной цепи натуры. Считая себя спасителями уклонившегося от света и истины человечества, масоны руководствовались планом устройства новой жизни и обработки заблудшей души, «изложенном в Библии», которую, по их мнению, следует толковать как шифрованное послание великого архитектора вселенной (принцип древнеиудейской каббалы), в Евангелии от Иоанна и масонской составной мифологии, частью которой является орденская поэзия».2 Масонская поэтическая традиция совмещала черты многих культур, неся на себе отпечаток разных эпох и стилей, что заставляло западных исследователей рассматривать её не как целостное явление, а как элементы и компоненты религиозной литературы. Херасков, по выражению В.И. Сахарова, «поворачивает от, условно говоря, «французской» школы «легкого», чисто лирического стихотворства к немецкой поэтической культуре, к традициям европейской богословской оды, подражаний псалмам, т.е. приходит к поэзии религиозной и, следовательно, философской, объективной и дидактической. Л.В. Пумпянский точно обозначил многие особенности этого поворота в своей классической работе о Ломоносове, где в частности, сказано: «...На первом месте после протестантских стран стоит русская религиозная поэзия; язык псалмов дал в русском поэтическом языке особую поэтику, ясно отличимую от общелитературной, но так же ясно отличимую от церковного языка».1 Исследователь здесь же верно определяет оду Хераскова как «мистико-религиозную», основанную «на громадном резонансе философских решений».2 Очевидно, что херасковская ода вырастает из «идейного резонанса «масонских мистико-философских исканий».3 Оригинальным образом раскрывается проблема конфронтации, основанная на дуалистическом принципе в сфере человеческих отношений в оде «Утешение грешных», которая печаталась в сборнике сочинений Хераскова4 с эпиграфом «сей грешники приемлет» из Ев. Луки. Гл.15 Ст. 1-7, в которых отражена мысль, вынесенная в название оды. Масонские литераторы не скрывали, что творят не для широкой публики, а для избранных, понимающих зашифрованный философский смысл написанного. Примечательно, что уже Радищев в своей широко известной книге обвиняет Ломоносова-поэта в громкозвучной, но лишенной истинной аналитичности риторики, пространном многословии, лишенном многомыслия: «В самых одах своих вмещал иногда более слов, нежели мыслей».5 Точно определил приоритеты масонов В.И. Сахаров, отмечавший: «ценится именно философская поэзия, до понимания которой читателю надо дорасти, развивать свою душу и разум в масонской школе назидательного дидактико-философского
