Введение к работе
Тема влияния пушкинского творчества на поэтику И. С. Тургенева изучена глубоко и многосторонне. В начале века М. О. Гершензон в книге "Мечта и мысль Тургенева"(1919) размышляет о двойственном положении творчества Тургенева в русской литературе, об устремленности его в прошлое, в традицию пушкинской эпохи, с одной стороны, и обостренном .ощущении современности. Борьба между двумя этими началами и обусловливают особенности поэтики, стилистики и мировоззрения писателя.
В современном тургеневедении существует ряд монографических работ и статей, выясняющий эстетические сближения между Тургеневым и Пушкиным. В этих исследованиях делается попытка установить идейно-эстетические связи творчества Тургенева с творчеством А. С. Пушкина (Г. Б. Курляндская). Анализируются "пушкинские" начала в "Записках охотника" (Н. Д. Просекова). Исследовательница находит чрезвычайно интересные сближения между лирикой Пушкина и прозой Тургенева. Рассматривая повесть "Клара Милич", Н. Н. Мостовская справедливо указывает на инверсированное воплощение некоторых онегинских мотивов в поэтике Тургенева. Ряд работ затрагивает проблему стилистической близости прозы Тургенева с поэзией Пушкина (В. М. Маркович, А. Чичерин, Н. Н. Мостовская). М. М. Кедрова рассматривает этот вопрос с точки зрения функциональной стороны литературной преемственности. Это перечисление можно было бы продолжать: описание прямого цитирования Тургеневым пушкинского романа, «идейные», мировоззренческие параллели, наблюдения над реминисценциями на уровне персонажей, «мотивировок» поведения героев, это и многое другое становится объектом исследований, посвященных данной проблеме.
Диссертационная работа останавливается на достаточно узкой и в силу некоторых объективных причин методологически сложной теме. Речь пойдет о преломлении онегинских мотивов в поэтике И. С. Тургенева. Этой темы касаются все вышеперечисленные исследователи, хотя бы в силу того, что говорить о Пушкине, не упомянув о «Евгении Онегине», нельзя.
Постановка проблемы стала возможна благодаря работам В. М. Марковича, в частности, монографии "Тургенев и русский реалистический роман 19 века (ЗОе-50е годы)" (1982) В ней нашел отражение принципиально новый взгляд на поэтику и стилистику Тургенева. Генетическое родство романов Тургенева с романами 1-ой четверти 19 века, о которых В. М. Маркович подробно говорит в первой части своей книги, порождает ряд черт тургеневской поэтики, кардинально отличающий его романы от эстетики натуральной школы.
Теоретически проблема генетического восхождения русского прозаического романа к роману в стихах была сформулирована в работах Ю. М. Лотмана: "Характерным свидетельством того, что онегинская традиция неизменно сопровождалась трансформацией образов, имеющей характер упрощения структурной природы текста и введения ее в рамки тех или иных, литературных традиции [...], является раздвоение сюжетных интерпретаций. В определенной традиции "онегинская ситуация" - это конфликт между "онегинским" героем и героиней [...], либо столкновение двух мужских персонажей".
Стихотворная природа "Евгения Онегина", являющаяся единственно определяющей для адекватного восприятия романа в повествовательных текстах последующей традиции, таким образом, естественно нивелировалась. Опираясь на работы Ю. Н. Тынянова о композиции "Евгения Онегина" и о специфике поэтического языка, можно предположить, что не только повествовательный план влияет на поэтическую природу текста, но что и поэтический элемент, попадая в прозаическую стихию, создает в ней некие качественные преобразования.
Нроцесс попадания поэтического слова в структуру прозаического текста сравнивается с переводом словесного элемента с одного языка на другой. Оригинал несет в себе совершенно особую артикуляционную, акустическую, непередаваемую семантическую, и даже синтаксическую окраску. Потеря или изменение на этих уровнях при переводе неизбежны. Потенциальному «переводчику» важно, как правило, перевести мысль, выражаемую словом, а не способ ее воплощения. Эта «схема» вполне, на первый взгляд, приложима к ситуации попадания стихотворного слова в прозаический текст. Проза будет стремиться «пересказать» какую-то крупную стихотворную композиционную часть, группу или уровень (строфу, главу и т. д.), опуская при этом стилистические нюансы.
Так будет происходить именно с большими частями «переводимого» текста, по этому механизму, видимо, происходит «трансформация образов, имеющая характер упрощения структурной природы текста». Автору повествовательного текста при «переводе», скажем, эпизода объяснения Татьяны и Онегина нет необходимости «воспроизводить» роль Автора и тех стилистических сломов, которые лирическое пространство порождает.
Однако процесс «перевода» слова из одной языковой среды в другую не может быть односторонним. Должно происходить обогащение прозы новым смыслом за счет поэзии и обогащение поэзии смыслом за счет прозы. (Ю. Н. Тынянов) Процесс этот можно ощутить в форме передачи потенциала одного словесного элемента другому. Потенциал будет пред-
ставлен в виде множества валентных связей, которыми стихотворное слово обладает. Попадая в прозаический текст, оно их утрачивает, но не негативно, они отдаются прозаическому тексту в уже трансформированном виде, зачастую неузнаваемым при беглом взгляде.
Эти способности к образованию дополнительных связей материализуются следующим образом. Стихотворное слово, попадая в прозу, начинает вокруг себя имитировать строфическую организацию текста, «версейность», поворотность, правда, в отличие от стихотворной она будет не столько ритмической, сколько смысловой. Может возникать стиховая пауза в членении прозаического текста на уровне абзаца или предложения. Обилие авторских знаков препинания: многоточий, тире, риторических восклицаний - также является знаком такого влияния. Все это, в свою очередь, приводит к ощущению ораторского характера прозаических эпизодов, подвергшихся воздействию стихотворного элемента.
Квазистрофичность на короткое время создает иллюзию вертикального членения прозаического текста, то есть взаимодействие соседних участков повествовательного текста становится теснее, что напоминает особенности существования стиха. Кроме того, поэтический элемент способен аккумулировать и мотивный спектр стихотворного романа, невероятно сложный в силу сложности жааровой природы пушкинского текста .
Аналогия с «переводом» словесного элемента с одного языка на другой, таким образом, позволяет нам выделить два направления в усвоении онегинской традиции тургеневским творчеством. Первое направление можно уподобить процессу «перевода» мысли, а не «формы» и, воспользовавшись формулировкой Ю. М. Лотмана, обозначить его как трансформация онегинского сюжета с последующим упрощением структурной природы текста, второе - можно уподобить попытке «перевести» не значение слова, а его форму - и определить как процесс «исследования взаимопроницаемости стиховой и прозаической структур на одном текстовом пространстве" (Ю. Б. Орлицкий). Как нам кажется, эти два процесса неотделимы друг от друга; 14 в прозе, и в поэзии Тургенева они реализуются симультанно, или, вернее, неразрывно.
По замечанию КЗ. М. Лотмана, текст не появляется на пустом месте, он наполняется «элементами текста», уже «отягченными предшествующей социально-культурной и литературной семиотикой. Они не нейтральны и несут память о тех текстах, в которых встречались в предшествующие традиции». Чтобы сближения между романом в стихах и произведениями Тургенева не носили необоснованного, легковесного характе-
pa, взаимодействие двух «поэтических миров» осмысляется через анализ функционирования «совпадающих» частей текста: «...Мы можем доказать наличие литературного влияния, - говорил М. Риффатер, - ...лишь в том случае, если мы можем показать параллелизм структур. Сравнивать надо не составные части текста, а их функции». Именно эта точка отсчета позволит сохранить «внутреннюю логику индивидуальных контекстов» двух художников, исключая «прямые переносы из одной художественной системы в другую». (Н. А. Ермакова)
В качестве таких «структур» в нашей работе выступают «слово» и «мотив». Показав функционирование поэтического слова и мотива в повествовательном тексте, мы прослеживаем механизм трансформации элементов структуры стихотворного романа в роман прозаический.
Для того чтобы выяснить, как онегинская традиция повлияла на поэтику Тургенева, нами было проведено текстологическое исследование поэм «Параша», «Андрей», повести «Ася», романов «Отцы и дети», «Накануне», «Дым».
Актуальность «темы исследования, таким образом, определяется следующими обстоятельствами:
-
Необходимостью уточнения методологических принципов подхода к проблеме «литературного влияния», принципов, которые бы позволили решать данную проблему не на уровне «абсолютной всеобщности содержания» или мировоззренческих точек соприкосновения, но с учетом «конкретной содержательности» и «организации взаимодействующих художественных систем» (Н. А. Ермакова);
-
Недостаточной изученностью вопроса о соотношении «поэтического» и «прозаического» в творчестве И. С. Тургенева;
3. Необходимостью возвращения к поэтическому опыту
И. С. Тургенева в контексте «подражательной традиции»
1830-1840-х годов;
4. Принципиальной важностью понимания того, что
«онегинская традиция» не может по определению ограничи
ваться повествовательными рамками «влияния», поэтому рас
смотрение «стихотворного плана» романа выходит на первое
место, приоритетным становится исследование онегинских по
этических мотивов и механизмов их трансформации в творче
стве И. С. Тургенева;
Научная новизна работы связана с задачей описания механизмов сюжетной трансформации онегинской ситуации в произведениях И. С. Тургенева не только на уровне героев (Ю. М. Лотман) , но и на уровне поэтического мотива. Это, в свою очередь, позволит по-новому взглянуть на поэтику И.
С. Тургенева, на его место в литературном процессе 19 века. Целью работы является, во-первых, осмысление жанровой специфики «Евгения Онегина», как «оксюморонного» жанрового феномена (І0. Н. Чумаков); во-вторых, уточнение понятия «сюжетной трансформации» как трансформации мотива; в-третьих, обнаружение специфической трансформации «онегинских мотивов» в прозе и поэзии И. С. Тургенева как «зеркальной проекции» мотивов в их функционировании;
Методологическая основа работы определяется спецификой заявленной темы диссертации, в рамках которой принципиальное значение имеет точность выбора установок в решении проблемы «влияния» и «преемственности». Здесь мы опирались на исследования В. М. Жирмунского, М. Л. Гаспарова, Р. О. Якобсона с их подчеркнутым вниманием к индивидуальной поэтической картине мира художника.
Принципиальная установка на «стихотворный план» в структуре романа в стихах определила наше предпочтение тем исследованиям, которые изучали двойственную природу «Евгения Онегина». Отправными в этой работе оказались исследования Ю.Н. Тынянова, Ю. М. Лотмана, С. Г. Бочарова, Ю. Н. Чумакова, Л. Н. Штильмана и других ученых.
Системно-функциональный подход к анализу текста не столько позволил нам установить генетически преемственную связь между произведениями двух писателей, сколько показал «функциональное притяжение» между ними.
Первая глава «Онегинское слово в поэзии И. С. Тургенева» описывает механизмы трансформации онегинского слова в поэмах И. С. Тургенева «Андрей» и "Параша".
Вторая глава «Проза Тургенева в свете онегинских мотивов» рассматривает проблему преломления поэтического слова в прозе ("Отцы и дети"), генезиса тургеневского сюжета и героя ("Ася"); и процесс трансформации онегинского мотива «сна» в романах «Накануне» и «Дым».
Практическая ценность результатов исследования заключается в том, что материалы, представленные в диссертации, могут быть использованы при подготовке общих и специальных курсов и семинаров по истории русской литературы 19 века, анализу художественного текста, в проведении уроков и факультативных занятий по литературе в средней школе. Апробация работы. Основные положения диссертации были изложены в докладах на аспирантском семинаре при кафедре русской литературы филологического факультета НГПУ с 1997 - 2000 годы. Список опубликованных работ прилагается.
Структура исследования. Объем основной части диссертации, состоящей из введения, двух глав и заключения, -158 страниц. Библиография содержит 276 наименований.
