Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Религиозно-философские и эстетические искания Николая Клюева 17
Глава II. Приемы и функции стилизации фольклорных образов и мотивов в лирике Н. Клюева дооктябрьского периода 43
Глава III. Мифологическая основа движущегося поэтического космоса Н. Клюева 87
Заключение 142
Список использованной литературы 160
- Религиозно-философские и эстетические искания Николая Клюева
- Приемы и функции стилизации фольклорных образов и мотивов в лирике Н. Клюева дооктябрьского периода
- Мифологическая основа движущегося поэтического космоса Н. Клюева
Введение к работе
Конец XIX - начало XX века ознаменовался глубоким кризисом, охватившим всю европейскую культуру. Россия была переполнена всевозможными течениями в искусстве и философии, чувствами религиозного беспокойства и богоискания, апокалиптическими настроениями и повышенным вниманием к мистике и оккультизму. Эго было время интереса к изучению язычества, мифологии и фольклора как наиболее древним пластам народной культуры, к сектантам и старообрядцам, носителям, по мнению А. Блока, «бунтарского» начала, характерного для народной души.
Творчество Николая Клюева (1884-1937), тесно связанного со старообрядчеством, занимает особое место в русской литературе первых десятилетий XX века. Именно древлеправославие стало одной из основ его поэтической системы. Отвечая требованиям времени, фольклорно-мифологическое творчество поэта оказалось чрезвычайно популярным. По верному замечанию Т.А. Пономаревой, творчество Н. Клюева - не идеализация деревни как таковой, а эстетизация «избяного космоса» [248, 64-65]. Поэт говорил «языком народа» с целью быть услышанным и поняіьім, поэтому весь образ жизни и даже внешность ею были превращены «в наглядное средство агитации, цель которой - утверждение самоценности крестьянского мира» [151, 106, 109]. По мнению В.Г. Базанова, такое поведение новокрестьян, как «маскарадность, сттизованность, ряжетюсть» [151, 16-17] - характерное явление для всей культуры начала XX века.
Трагическое противоборство сил, вызревавших в России, в итоге было направлено против национального, православного и крестьянского самосознания с его обостренным чувством природы и неприятием технического прогресса. Уничтожение мирового зла и торжесіво царства Божьего на земле, на что надеялся Клюев, было вне интересов большой поли гики, направленной на слом «кондовой», патриархальной России, в
итоге обернувшейся физическим уничтожением самою поэта. Многоуровневый поэтический «космос» Клюева сложен, мифологически «закодирован», осмыслить и проникнуть в его «потаенные глуби» непросю, поскольку творчество олонецкого поэта синтезировало в себе различные пласты культуры России.
Художественные тексты, документы и мемуары, представленные в качестве предмета исследования, философско-эстетические особенности его произведений изучены далеко не полно. В настоящее время идет осмысление творческого наследия Н. Клюева как национальной классики, при этом вопрос о значении его произведений вызывает много острых споров и диаметрально противоположных мнений.
Объектом работы является все поэтическое наследие 11. Клюева: отечественные и зарубежные издания его произведений, а также письма, статьи, воспоминания современников о поэте.
Предметом данного исследования является эволюция фольклорно-мифологических образов и мотивов в поэзии Н. Клюева.
Актуальность избранной темы определяется все возрастающим научным интересом к творчеству Николая Клюева, которое стало изучаться лишь недавно.
Остается неосвещенной проблема стилизации в изучении клюевскоіо фольклоризма. Не исследованы формы и функции реминисценций, аллюзий, цитации в создании фольклорной стилизации, не показана эволюция этих форм в разные периоды творчества поэта.
В наше время особо актуальна проблема изучения образов, восходящих к древнему мифологическому мышлению. Мифология как наука вновь начала развиваться с 90-х годов XX века (после известного активною периода изучения ее в XIX веке). Для нас открылась возможность разработки проблемы эволюции мифологических образов в творчестве Ы. Клюева, рассмотрения на примере его стихов диалектической триады «миф -фольклор - литература». Появились возможности в изучении его духовных
поисков, связей языка поэта и языка фольклора, северо-русской этнографической составляющей его творчества, образов демонологии и их роли в творчестве Клюева 1920-1930-х годов. Проблемы фольклоризма с точки зрения его жанровой специфики освещены не в полной мере. В лирике Н. Клюева мы исследуем пути создания фольклорной стилизации и ее функций, становление, развитие и генезис изучаемого явления.
Главная цель диссертационной работы - исследовать эволюцию фольклорно-мифологических образов и моґивов в поэзии Н. Клюева.
Выбор главной цели диссертации определил ее конкретные задачи:
1. изучить религиозно-философскую и эстетическую основы
творчества 11. Клюева;
2. проанализировать пути становления приемов и функций стилизации,
выявить соотношение традиционного и авторского начала в стихотворениях
поэта разного периода;
охарактеризовать многоуровневую структуру мифопоэтическою мира и рассмотреть отражение «народной космогонии» в творчестве поэта;
определить особенности эсхатологических мотивов в разные периоды творчества Клюева; выявить причины, вызвавшие в 1920-1930-е годы появление образов низшей мифологии; обобщить представления поэта о путях нравственного спасения человека.
Возвращение к наследию Н. Клюева, реанимация и признание значимости его творчества происходит постепенно. Почти полвека назад (в 1969 г.) в Мюнхене выходит двухтомник сю стихов под редакцией Г.П. Струве и Б.А. Филиппова. Автор вступительной статьи Э. Райе высоко оценил творчество поэта, подчеркнув «единственность» Клюева «во всей русской литературе».
Первым исследователем жизненною пути Клюева был А.И. Грушов, издавший «Материалы к биографии Н.А.Клюева» [171]. Признанное уже значительным, творчество поэта с трудом входило в сознание массового читателя. Кандидатские диссертации 1970-х - начала 1980-х гг. лишь
затрагивают лирику 11. Клюева, не исследуя ее специально. Это труды В.И. Коржан "Идейно-художественные искания крестьянских поэтов (1910-1920)" (Фергана, 1979); В.И. Харчевникова "С.А.Есенин и русская крестьянская поэзия начала XX века" (Ленинград, 1981); Т.К.Беляевой "Александр Ширяевец и русская крестьянская поэзия первой четверти XX века" (Краснодар, 1980).
В 1990-е годы возросший интерес к творчеству Клюева и новокрестьянских поэтов привел к появлению целого ряда диссертационных исследований: Л.И. Киселева «Особенности художественного мышления новокрестьянских писателей (Н. Клюев, О. Клычков, А. Ширяевец) (Киев, 1990), Л.В. Захарова «Творчество Н.А. Клюева в литературном процессе 10-30-х годов XX века: Типологическая общность и индивидуальное своеобразие» (Москва, 1993), И.В. Гречаник «Религиозно-стилевые тенденции в лирике первой фети XX века (Д. Мережковский, А. Блок, Н. Клюев)» (Армавир, 1998), Я.П. Редько «Поэтика цикла «Избяные песни» Николая Клюева» (Краснодар, 1998), С.Х.Головкина «Термины родства в поэзии Н.Клюева: В лексикографическом аспекте» (Вологда, 1999), Д.А. Савельев «Духовные искания Николая Клюева и его творческое наследие 1910 - 1930-х годов» (Москва, 1999). Сами названия тем говорят об интересе исследователей к различным сторонам творчества поэта. Выводы некоторых авторов кажутся нам спорными, в частности мнение И.В. Гречаник о «нерусскости» поэзии Н. Клюева.
В последнее десятилетие стали печататься поэтические произведения,
письма и публицистика Н. Клюева, был открыт доступ к секретным
документам КГБ, вышли в свет считавшиеся потерянными поэмы «Каин» и
«Кремль». Все это послужило материалом для ряда диссеріаций:
СБ. Виноградовой «Номинация водного пространства в творчестве
Н.А. Клюева: Лингвопоэтические аспекты"» (Вологда, 2000), Р.И. Климаса
«Сопоставительный анализ акгуализированных лексиконов полов
Серебряного века: 3. Гиппиус, М. Кузьмин, Н. Клюев, В. Хлебников,
И. Северянин» (Курск, 2002), М.В. Герасименко «Структурно-смысловая организация зооморфных образов-символов в поэзии Н.А. Клюева» (Краснодар, 2003), Е.Н. Лисицкой «Эпическое творчество Николая Клюева: организация мотивов» (Тюмень, 2003), В.А. Брыкалина «Книга стихов Николая Клюева «Песнослов» как художественное единство» (Волгоград, 2005), А.В. Фроловой «Художественная аксиология новокрестьянской поэзии первой трети XX века» (Воронеж, 2006). В своей работе мы пользовались возможностями электронного сайта «Клюевослов» (статьи Л.И. Киселевой, Н.Ю. Бельченко, И.В. Кулакова, Э.Б. Мекша, О.В. Пашко, Т.А. Шелкопляс, О.В. Шурляковой и др.).
Сведения Н. Клюева о себе воспринимались читателями нередко не как достоверное, а как вымышленное описание событий своей жизни. Поэт есть поэт. Выяснением спорных фактов биографии Клюева, изучением переписки, неизвестных архивных свидетельств, отзывов современников о личности и творчестве поэта занимается К.М. Азадовский. Из значительных работ последнего времени стоит выделить его монографию «Путь поэта» [139] и «Жизнь Клюева. Документальное повествование» [143], где изложен многолетний исследовательский материал. Обстоятельно и системно проанализировал северно-русскую основу поэтического творчества Клюева в статьях и монографии «С родного берега» В.Г. Базанов (1911-1981) [151]. Особое внимание автор уделяет мифологическим и философско-религиозным истокам творчества поэта. Продолжает начатую В. Базановым работу критик Валерий Дементьев, который дает в своей статье «Олонецкий ведун» точное определение клюевской поэзии - «избяной космос» [173]. Хлыстовско-мировоззренческой основе творчества 11. Клюева особое внимание уделяет Н.М. Солнцева в диссертации «Эстетические и мировоззренческие искания крестьянских поэтов 1900-1930-х годов» (1993), при этом делая, на наш взгляд, излишний упор на сектантстве Клюева как постоянном и превалирующем начале. В статье «Хлыст» А. Эткинд укрупняет эту тему [292]. Е.И. Маркова в монографии «Творчество Николая
Клюева в контексте северно-русского словесного искусства» [219] указывает на то, что поэт был обращен к «русскому христианскому сознанию». И.В. Гречаник в диссертации «Религиозно-философское и стилевое своеобразие лирики Николая Клюева» [170] опровергает положения, выдвинутые Е.И. Марковой, высказывает мысль о несоответствии сути языческого верования православию и отказывает Клюеву в «единстве духа и веры с народом» [170, 177]. Старообрядческую основу поэзии Н.Клюева выявляет в ряде статей Г.С. Ситько [263], [265]. В постижении особенностей древлеправославия большую помощь оказал недавно вышедший сборник трудов по старообрядчеству (составитель Е.М. Юхименко) [293]. Исследователь Р. Вроон среди множества высказываний по поводу старообрядческих взглядов Н. Клюева приводит примеры, где поэт отступает от своих вероисповедальных устоев [164]. Как видим, до сих пор нет однозначных мнений по поднимаемым вопросам.
Научный интерес представляют критические статьи и работы
А.И. Михайлова, освещающие исторический иугь развития
новокрестьянской литературы и творчество Н.Клюева [228-237]. В противовес мнению К.М. Азадовского, считающего биографические повествования Н. Клюева «легендой» [139, 24], А.И. Михайлов полагает, что «в автобиографических рассказах Клюева нет ничего, что так или иначе не соотносилось бы с его поэзией» [229, 146].
Исследованию литературной и политической эпохи, оказавшей влияние на формирование взглядов поэтов-новокрестьян и на их судьбы, посвящены книги Станислава и Сергея Куняевых: «Жизнь и смерть поэта» [209] и «Сергей Есенин» [212], где ярко обрисована творческая и жизненная судьба Ганина, Есенина, Клюева. Авторы используют в работе большое количество архивных документов, проливающих свет на многие до сих пор до конца не раскрытые вопросы взаимоотношений Есенина и Клюева. Полагаем, чю будут интересны для нашей работы впечатления современников Н. Клюева, характеристики, данные поэту А. Изрядновой [9], С. Есениным [9],
Г. Бениславской [9], О. Мандельштамом [217], Н. Гумилевым [172]. Большой след в жизни Н.Клюева оставила его дружба-переписка с А. Блоком: взаимная личностная заинтересованность, творческие контакты и влияние друг на друга несомненны [17].
Ни один исследователь, изучающий творчество Н. Клюева, не обходился без привлечения фольклорных и древнерусских образцов. Литературоведение, фольклористика и мифопоэтика, что закономерно, в нашем диссертационном исследовании- постоянно взаимодействуют. Источниками сведений из мифологии, народных обрядов, помогающих проследить истоки мифологических и фольклорных образов в произведениях Ы. Клюева, являлись работы русских ученых-этнографов Ф.И. Буслаева и А.Н. Афанасьева (продолжателей идей немецкой мифологической школы) и Я. Гримма (фрагменты его основополагающего труда «Немецкая мифология» даны в переводе диссертанта). Мир народных поверий питал творческую фантазию поэта, но без специальных знаний трудно понять значение солярных знаков, например, в вышивке: «На одном углу - скради глаза, / Наведите солнце с месяцем, / На другом углу - рехнись ума, / Нижьте девушку с прилукою» [16, 220 - далее указание только страниц]. Рассматривая образы низшей мифологии Клюева, мы использовали также такие содержательные работы, как: «Куль хлеба. Нечистая, неведомая и крестная сила» СВ. Максимова [82], «Русский народ. Его обычаи, обряды, предания, суеверия и поэзия» М. Забылина [24], «Восточнославянская этнография» [61] и «Статьи по духовной культуре» Д.К. Зеленина [62-64], «Сказания русского народа», собранные И.Г. Сахаровым [25]. Народ принимал из древних мифов «только то, что могло жить в его верованиях; каждый народ в свою очередь, прибавлял к ним, чего не доставало для его верований» [25, 32]. Представления народа о зарождении «Свято-Русь-земли», о единстве всего живого мира на земле подробно изложено в труде А. А. Коринфского «Народная Русь. Круглый год сказаний, поверий, обычаев и пословиц русского народа», где автор так говорит о представлениях
древнего человека: «Травы, цветы, кустарники и деревья, поднимавшиеся на ее могучем теле, казались ему пышными волосами, каменные скалы принимал он за ее кости, цепкие корни деревьев заменяли жилы, кровью земли была сочившаяся из ее недр вода» [72, 25]. Вполне возможно, что Н. Клюев знал эти работы и пользовался ими при написании своих произведений.
В диссертации использованы также исследования ученых-мифологов XX века: «Морфология сказки» [102], «Исторические корни волшебной сказки» [100], «Русские аграрные праздники» В.Я.Проппа [101], «Мифологические персонажи в русском фольклоре» Э.В. Померанцевой. Среди современных ученых-мифологов стоит назвать М.Н.Власову. В последних своих работах «Новая АБЕВЕГА русских суеверий» [48] и «Русские суеверия» [49] она дает расшифровку наиболее распространенных названий нечистой силы, объясняет действия существ низшей мифологии, их отношение к людям. Важно также, что автор уделяет внимание всевозможным оберегам, применению защитных трав, определенных запахов, защищающих человека от нечистой силы, что послужило подспорьем в понимании упоминаемых Н. Клюевым народных способов охранительной магии. Много места поэт отводит вопросам Вселенского Космоса, Мифологического Древа. Большую помощь в работе оказали и энциклопедические издания: «Славянская мифология» [109], «Мифолоіия. Большой энциклопедический словарь» [88], «Краткая энциклопедия славянской мифологии» [130], исследование английского ученого В. Тэрнера «Символ и ритуал» [119]. Для рассмотрения вопроса использования в произведениях Н. Клюева библейского фольклора считаем необходимым привлечение текстов «Ветхого» и «Нового» заветов [3]. Помощью в понимании многих мифов из церковного писания стала книга Дж. Фрэзера «Фольклор в Ветхом завете» [125].
Научную новизну данного исследования автор усматривает в выборе темы, раскрывающей неизученные стороны творчества Н.А. Клюева. Диссертант анализирует духовные искания поэта, влияние его религиозного
мировидения на фольклорно-мифологическую систему образов и мотивов, отражающих особенности русского народного сознания.
В диссертационном исследовании впервые предпринята попытка рассмотреть особенности фольклорной стилизации и ее функций в раннем и позднем творчестве Николая Клюева.
Методологическую и теоретическую основу исследования составили основополагающие труды ученых:
по теории мифологии и фольклора: Я. Гримм, Ф.И. Буслаев, А.И. Афанасьев, А.И. Соболевский, П.В. Киреевский, А.Н. Веселовский, А.А. Потебня;
по теории и истории лирики (Г.Н. Поспелов, Д.Н. Овсянико-Куликовский, Л.Я. Гинзбург, Ю.М.Лотман, Б.О. Корман, Л.С.Левитан, Л.М. Цилевич, В.Д. Сквозников, М.Н. Эпштейн, В.Е. Хализев, И.В. Силантьев);
- по проблемам взаимодействия литературы и фольклора
(И.П. Смирнов, Н.И. Кравцов, Л.И. Емельянов, Д.Н. Медриш, А.А. Горелов;
работы по данной тематике воронежских ученых - С.Г. Лазутин,
А.И. Кретов, Я.И. Гудошников, В.А. Павлова, Е.Б. Артеменко, Е.Г. Мущенко,
Н.И. Копылова, Т.Ф. Пухова, М.П. Шибанова);
- по стилизации (М.М. Бахтин, Н.П. Колпакова, Е.Г. Мущенко,
В.П. Скобелев);
- по философии (идеи B.C. Соловьева, Н.Ф. Федорова).
Выбор метода определился характером изучаемого материала и конкретными задачами литературоведческого анализа. Нами использовались возможности сравнительно-исторического и мифологического методов.
Теоретическая значимость состоит в том, что в диссертации уточняются проблемы теории стилизации, в частности, вводится понятие «неполной стилизации» и сделана попытка обозначить функции стилизации («пророческая», «проповедническая», «эстетическая») в лирическом тексте.
Практическая значимость данного исследования заключается в том, что его результаты могут найти применение в вузовских лекционных курсах по литературе XX в., курсу устного народного творчества и мифологии, а также способствовать дальнейшему изучению творческого наследия поэта.
В диссертации мы оперировали различными рабочими понятиями. Для анализа художественного творчества Клюева использовались понятия образ, мотив, топос, архетип. Как известно, литературные образы имеют свои разновидности и классификации. По определению М.Н. Эпштейна, художественный образ - это «категория эстетики, характеризующая особый, присущий только искусству способ освоения и преобразования действительности» [79, 252]. С одной стороны, он осмысливает существующую действительность, с другой - создает новый, вымышленный мир в соответствии с воображением писателя. Из известных классификаций (предметная, обобщенно-смысловая и структурная) мы пользуемся обобщенно-смысловой, согласно которой художественные образы подразделяются на ряд разновидностей. В первый раздел попадают индивидуальные, характерные, типические образы, являющиеся созданием одного автора в пределах конкретного произведения. Ко второму разделу относятся мотив, топос, архетип, отличающиеся устойчивостью употребления и выходящие за рамки одного произведения.
Мотив мог быть выделен как в пределах одного или нескольких произведений писателя (например, определенного цикла), так и в контексте всего его творчества. Топос («общее место») - «это образ, характерный уже для целой культуры данного периода или"данной нации» [79, 254]. Образ-архетип - «первообраз, модель» [79, 38]. Он восходит к исторически ранней словесности, к мифологии и составляет постоянный запас сюжетов и ситуаций. Главный упор в исследовании творчества Ы. Клюева будет сделан на анализ образов и мотивов, но, разумеется, мы будем останавливаться и на своеобразии композиции и языка художественных произведений.
Понятие «мотив» мы будем использовать и в другом значении, принятом в сюжетологии. В этом смысле категория «мотив» означает «устойчивый формально-содержательный компонент литературного текста» [79, 230]. Точно определяет это понятие А.Н. Веселовский, который рассматривал мотив как «неразложимый элемент текста - предмет, образ минимальная единица фольклорного сюжета» [79, 230].
Обращаясь к исследованию фольклоризма Н. Клюева, наше внимание будет посвящено рассмотрению таких фольклорных жанров, как плач, причитание, обрядовая и лирическая песня, духовный стих. Использование архивных записей фольклорной лаборатории Воронежского госуниверситета обосновано типологической общностью сюжетов, мотивов, этапов поминального обряда. При анализе мифологических мотивов будем оперировать следующими понятиями:
«миф» - «повествование, совокупность «рассказов» о мире. Это не жанр словесности, «а определенное представление о мире, выражающееся и в иных формах: действа (ритуал, обряд), песни, танца и др.» [79, 222];
«мифопоэтика» - наука о системе средств выражения в мифологии;
«реминисценции» - «смутное воспоминание, отголосок, отражение влияния чьего-нибудь творчества» [79, 588];
«аллюзия» - намек на реальный политический, исторический или литературный факт, который предполагается общеизвестным» [79, 20];
«цитата» - «дословная выдержка из какого-либо произведения» [79, 492];
«стилизация» - «намеренная и явная имитация того или иного стиля (стилистики), полное или частичное воспроизведение его важнейших особенностей [79,419];
«лирический герой» - «образ поэта, один из способов раскрытия авторского сознания» [79, 185];
- «народная культура» - духовная (православие, старообрядчество, хлыстовство, фольклор) и материальная (иконопись, народные промыслы, рукоделье, народный быт).
Основные положения, выносимые на защиту: 1. Поэзия Н.Клюева представляет собой синтез христианской, старообрядческой книжности, народного двоеверия, фольклорных и литературных традиций, поисков своего пути в современной литературе. Память детства, русские и финно-угорские корни поэта, предания о староверах-старцах во главе с протопопом Аввакумом, духовные скитания по монастырям сформировали основу для поэтической легенды о «родовом Древе», рождении образов «Белой Индии», «крестьянского рая» на земле, великой «Матери-Троицы», «плотяного Христа-Спаса», поданных в единстве с ключевыми образами природы Севера. В фольклорно-мифологическом творчестве Н. Клюева, в его системе сквозных образов и мотивов с годами все ярче проявлялось старообрядчество и связанная с ним система нравственных и эстетических ценностей.
2. Одним из основных путей создания и воплощения фольклорно-мифологических образов и мотивов является фольклорная стилизация. Начало ее - фрагментарное использование отдельных народных образов, эпитетов и метафор, включение реминисценций и аллюзий из различных народных жанров, наконец, собственно стилизация, нашедшая наиболее яркое воплощение в цикле «Песни из Заонежья». Фольклорная стилизация в творчестве Н. Клюева имеет характерную особенность: не все элементы отдельно взятого произведения созданы в рамках стилизуемого жанра. Такая форма может быть названа «неполной стилизацией» с ярко выраженным авторским началом в финале. Текстуальное сходство авторских и народных песен ограничивается только зачином, который можно считать этнографическим цитированием. Но и в дальнейшем стихотворение строится по заданному в зачине коду, образцу.
3. Важной особенностью клюевского цитирования является обращение сразу к нескольким текстам-источникам, принадлежащим к разным жанрам, что приводит к образованию в авторском тексте своеобразного многоголосия, расширяющего эстетические возможности писателя, преодолевающего однозначность и однонаправленную функциональность фольклорных образов. Следуя «жесткой нормативности» в применении фольклорных приемов, Н. Клюев переосмысляет и развивает их. В стилизациях солдатских, любовных, семейно-бытовых песен, плачей, духовных стихов возникают образы и мотивы, не свойственные фольклору, а имеющие тесную связь с духовным миром лирического героя («уход в белый скит», «изображение независимого характера женщины-старообрядки», «попадание в рай для павших воинов», «непременная смерть одного из влюбленной пары», «фатальная разлука», «отсутствие счастливых семей», «требования аскетичности по отношению к праздничной культуре»). Фольклорные стилизации в творчестве Н. Клюева полифункциональны. Они включают в себя «обучающую», «защитную», «проповедническую», «пророческую» и «эстетическую» функции.
4. В творчестве поэта реализовалась попытка воссоздания авторизованной народной картины мира, несущей в себе коллективное мифологическое сознание (народную космогонию и эсхатологию). Среди разнообразия языческих представлений народа на первый план выходят образы крестьянского быта и бытия: Изба, Печь, Очаг, печной Огонь, Божница, Вода, Ковш, Коврига. С крестьянскими реалиями в произведениях Н. Клюева происходит «обожение», они приобретают сакральный характер. Расширяя и переосмысляя традиционные образы, Н. Клюев создает свой пантеон духов и мифологических персонажей, перерастающий в грандиозные картины преисподней и Страшного Суда, что объясняется трагическими предчувствиями поэта, хлыстовским апокалиптическим мировидением. С другой стороны, мечта о жизни в мире художественно вылилась у олонецкого поэта в дальнейшее развитие федоровской идеи
победы добра над злом, всепрощения врагов своих и превращения их в друзей, утопического описания будущего «золотого» века. В целом же «яровчатые» стихи Н. Клюева, проникнутые гармонией христианского идеала и картинами крестьянского «избяного Рая», выражают особую авторскую позицию в понимании Жизни и Смерти, несут веру в Возрождение.
Апробация работы. Диссертация обсуждена на кафедре теории литературы и фольклора Воронежского государственного университета. Ее основные положения излагались на всероссийских и региональных научных конференциях, проводимых в Воронежском госуниверситете: «Народная культура и проблемы ее изучения» (Воронеж, 2002, 2004, 2006), «Этнография Центрального Черноземья Росси» (Воронеж, 2004), «Война в русской литературе» (Воронеж, 2005), в Воронежском областном институте повышения квалификации и переподготовки работников образования: «Проблемы преподавания литературы, русского и иностранных языков в современной школе» (Воронеж, 2005). По теме диссертации опубликовано шесть статей.
Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованной литературы, включающего 296 наименований. Общий объем работы составляет 185 страниц.
Религиозно-философские и эстетические искания Николая Клюева
Поэтический мир Н. Клюева пронизан жизненными силами народа, насыщен его духовным опытом. Основным материалом творчества поэта стало живое крестьянское и старопечатное слово, что способствовало цельности и органичности произведений художника. Судьба поэта сложна, полна тайн и противоречий, о чем он- неоднократно говорил в своих автобиографиях: «Жизнь моя - тропа Батыева. От Соловков до голубых китайских гор пролегла она: много на ней слез и тайн запечатленных» [17, 30]. Изучая духовные искания поэта, мы в первую очередь ищем ответы на следующие вопросы: 1) в каких условиях формировался поэтический дар Клюева; как способствовал этому семейный уклад, быт и особенности двоеверия крестьян Русского Севера; 2) в чем проявилось влияние Клюева-старообрядца на становление Клюева-поэта; каковы особенности воплощения старообрядческого начала, отдельных моментов биографии поэта в его стихах и прозе; 3) как взаимодействуют старообрядчество, хлыстовская культура и язычество в творчестве поэта; как реализуется увлечение хлыстовской культурой и голгофским христианством; как представлен образ Христа в разные периоды жизни Н. Клюева.
Николая Клюева до сих пор относят к поэтам загадочным и малоизученным. Его мировосприятие «было и оставалось в основе своей религиозным, мистически окрашенным» [139, 140]. Еще Валерий Брюсов в предисловии к сборнику «Сосен перезвон»-писал, что «огонь, одушевляющий поэзию Клюева, есть огонь религиозного сознания» [159, 430]. По его словам, стихотворения и поэмы 11. Клюева «являют редкий у нас образец под шнной и религиозной поэзии» [158]. Об исключительной религиозности поэта свидетельствуют и письма Клюева Блоку. Этторе Ло Гагго, итальянский историк русской литературы, отмечал тот факт, что Н. Клюев в своем творчестве не только «сохранил свои деревенские корни, но в нем осталось от них помимо ностальгии подлинное религиозное чувство» [215]. Можно привести еще довольно много суждений литературоведов, подтверждающих веру олонецкого поэта.
В искренней религиозности Н. Клюева не приходится сомневаться, поэтому в последнее время исследователи стараются разобраться в причастности поэта к тому или иному религиозному течению. Нередко полярные точки зрения филологов на творчество Н. Клюева основываются на несовпадении между реальными документами и автобиографической прозой поэта. Путешествуя по скитам, Клюев проникался особенностями той или иной веры, что впоследствии находило отражение в его произведениях. Земляки Клюева - беспоповцы - пели его песни как народные, а некоторые хлыстовские «Корабли» исполняли их вместо «радельных». Поэтому лирику Н. Клюева необходимо рассматривать в свете его религиозных исканий.
Рассказы поэта о себе и о своей родословной требуют тщательной проверки. Исследователь северно-русского словесного искусства Е.И. Маркова предлагает «реконструировать Житие Николая Олонецкого, поведанное им самим» [219, 59-69], с чем не соглашается Л.А. Киселева, считая, что эти попытки «неизбежно активизируют внимание к теневым аспектам жизнетекста «олонецкого ведуна», «непомерного Клюева»; подлинные же масштабы явления при этом утрачиваются» [197]. Как отмечает К. Азадовский, «автобиографические» фрагменты 11. Клюева - это скорее художественное, нежели реальное жизнеописание, своего рода «апокрифы», целенаправленно созидаемый «образ» [139, 7], но мы опираемся на них, поскольку поэт использует их в качестве основы своей поэтической биографии. Однако то, что Клюев «родом... по матери прионежский», о чем он пишет в автобиографической справке 1925 года, можно считать достоверным фактом. Мать его действительно была из тех краев, где процветало старообрядчество с его крепкими законами и своеобразной книжной культурой. «Жизнь на родимых гнездах, под олонецкими берестяными звездами дала мне песни, строила сны святые, неколебимые, как сама земля», - скажет Н. Клюев об этом, времени [ 17,36].
Понятие родного края поэт также представляет в духе «творимой легенды». Поэтому не столько лесные деревеньки Коштуги и Желвачево, где прошло детство и юность Н. Клюева, а все Обонежье и Олонию, весь Поморский край, а точнее - весь Русский Север считал он своей родиной. «Осенняя явь Обонежья, / Как сказка, баюкает дух» [203], - скажет поэт о Природе своего края в стихотворении «Пушистые, теплые тучи...». В автобиографическом очерке 1930 года он с гордостью напишет: «Родом я крестьянин с северного Поморья» [17, 47]. В географических названиях, в диалектизмах, в деталях костюма и утвари, в упоминаниях народных традиций рисуется картина Русского Севера, где тесно переплелись славянские и финно-угорские культуры: «Эти гусли - глубь Онега, / Плеск волны палеостровской... / Ель с карельскою березкой. / Эти притчи - в день Купалы, / Звон на Кижах многоглавых» [701]. Реалистическая картина лесного Вытегорского края, непосредственной родины поэта, запечатлена в стихотворении «Косогоры, низины, болота...»: «Косогоры, низина, болота, / Над болотами ржавая марь. / Осыпается рощ позолота, / В бледном воздухе ладана гарь» [151].
Приемы и функции стилизации фольклорных образов и мотивов в лирике Н. Клюева дооктябрьского периода
Самобытное творчество Николая Клюева чаще всего определяли как патриархально-религиозную поэзию. Но его стихи и проза значительно шире, многостороннее и богаче по своему содержанию. Яркой стороной произведений поэта является их фольклорно-мифологическая основа. Исследуя путь Н. Клюева к фольклору, мы ставим перед собой следующие задачи: 1) рассмотреть путь поэта к фольклоризму в дооктябрьский период творчества на фоне фольклористического опыта символистов, акмеистов, новокрестьян; 2) определить нарастание в лирике Н. Клюева различных форм подачи фольклорного материала (реминисценция, аллюзия, цитата) на пути к созданию фольклорной стилизации; 3) проследить особенности фольклорной стилизации (на уровне образов и мотивов, сюжета, композиции, языка) и ее функции в циклах «Мирские думы» и «Песни из Заонежья»; 4) установить влияние религиозно-философских взглядов поэта на развитие сюжета, систему образов и мотивов. Н. Клюев очень требовательно относился к написанию произведений о народе, в особенности - от имени народа. Народный характер своих произведений он всячески подчеркивал и гордо заявлял: «Я - посвященный от народа». А.К. Грунтов, библиограф Клюева, отмечал, что поэт «хорошо знал русский фольклор и обижался, когда говорили, что ему знаком только фольклор Севера» [171, № 1, 121]. За подлинно народный слог Н. Клюева называли «Олонецким Лонгфелло» - настолько его поэзия связана с фольклором северорусской деревни. «Баснослов-баян, он... вольно слагает свою «песню-золото», как слагали его предки, и говорит тем же местным наречием, каким говорят его односельчане» [257]. Но существуют и другие мнения по поводу народной основы лирики Н. Клюева. Известны жесткие высказывания К. Азадовского о том, что творчество Н. Клюева следует рассматривать только как литературное, стилизованное под народное. В.Г. Базанов же считает, что Клюев шел по пути сознательного освоения литературных приемов через фольклор и фольклорные стилизации, поэтому он в равной мере использовал как приемы книжной лирики, так и народного творчества. Поддерживаем точку зрения большинства литературоведов о фольклорной основе произведений Н. Клюева, которую выразил известный ученый А.И. Михайлов: «Специфически крестьянские слова в стихах Клюева вовсе не производят впечатление некоего застывшего этнографизма ... Эти диалектизмы - поэтические, независимо от того, взяты ли они из речи деревенских старух или созданы по принципу «языкового расширения» самим поэтом» [236, 68]. Клюевские слова-диалектизмы народны по своей сути, поэтому они органичны в ряду традиционных образов: «На заманку посулила князем величати» [179]; «Прыснул в глаза огонечек малешенек» [204]. Стихи Н. Клюева разных периодов отличаются по тематике, образному строю, но прежде всего по интенсивности обращения к фольклору. В его ранней лирике преобладала книжная речь с незначительным использованием народных эпитетов и метафор. Первые его стихи («Не сбылись радушные грезы...» и «Широко необъятное поле...»), напечатанные в малоизвестном петербургском альманахе «Новые поэты», относятся к 1903-1904 годам и еще не носили печать клюевского своеобразия. Основное их настроение - это чувство угнетенности от разлада жизни. Единственным спасением было единение с Природой, где «не увидишь рыданий и слез, / Только в редкие дни непогоды / Ветер стонет меж сучьев берез» [78]. Через год в сборнике народного кружка П.А. Травина появятся еще пять стихотворений молодою Клюева. Многое в них напоминало мотивы крестьянских поэтов XIX века с их вековой «бедняцкой долей», «подневольной жизнью батрака». Бунтарские мотивы в его стихах родились под воздействием поэзии революционеров-народников П.Ф. Якубовича и Л.Н. Трефолева, а также начавшейся в стране революции 1905 года: «Не безгласным рабом, / Проклиная житье, / А свободным орлом / Допою я ее» («Безответным рабом.,.») [79]. Они явились следствием активной жизненной позиции Клюева, его участия в крестьянском движении Олонецкой губернии, за что он поплатился шестимесячным тюремным заключением. Свободолюбивыми настроениями наполнены и другие стихи 1905 года («Гимн свободе...», «Народное горе...», «Слушайте песню простую...», «Где вы, просторы кипучие...»). Революцию Н. Клюев воспринимает в первую очередь не как социальное, а как религиозное обновление, поэтому ее поражение вызвало в деятельном Клюеве ощущение тоски и безысходности и невольно усилило религиозное чувство. Человек, по его убеждениям, рожден для христианской жертвенности и страдания во имя большой идеи: «Я надену черную рубаху / И вослед за мутным фонарем / По камням пойду на плаху / С молчаливо-ласковым лицом» («Я надену черную рубаху...») [114]. Стихи 1907 года, написанные в условиях охватившей страну реакции, нередко объединяют в так называемый «казарменный» цикл: «Холодное, как смерть, равниной бездыханной...», «Казарма мрачная с промерзшими стенами...», «Горниста смолк рожок...», «На часах у стен тюремных...» и др. Их отличает литературный слог и отсутствие фольклорных элементов. Странствуя по скитам, Клюев осваивает идеи голгофствующих христиан и стремится заглушить в себе поэта. «Бог с ними, со словами-стихами. Буду бороться с ними», - пишет он Блоку в сентябре 1909 года [17, 181]. Интерес к голгофскому учению привел Клюева к сближению с И.П. Брихничевым и сотрудничеству с еженедельником «Новая земля». Пафос религиозного мученичества, «Голгофы» и революционно-бунтарский дух пронизывают стихотворные произведения 1907-1910 годов, составившие впоследствии «Братские песни» (1912). Сборник имел функциональный характер и был сочинен для внутреннего обихода «братии», хлыстовских «Кораблей» (подробнее мы об этом говорили в предыдущей главе). Религиозные мотивы в этом цикле преобладают над мирскими, например, господствуют голгофские мотивы «преодоления Ада», «всеобщего Возрождения».
Мифологическая основа движущегося поэтического космоса Н. Клюева
Исследуя мифологические образы и мотивы в творчестве Н. Клюева, мы ставим в эюй главе перед собой следующие задачи: 1. выявить глубинную связь поэтического творчества Н.Клюева с мифологией как формой древнего сознания (явления анимизма, антропоморфизма, тотемизма, фетишизма); 2. показать основные мифологические образы в поэзии Николая Клюева на примере космогонических образов (Солнце, Небо, Земля, Огонь, единицы времени, модель мира - Мировое Древо в облике разных пород деревьев, крестьянская Изба); охарактеризовать многоуровневую структуру мира; 3. рассмотреть отражение мифологических представлений о Смерти и культе предков; 4. установить причину гиперболизации мифологических образов в позднем периоде творчества поэта и показать особенности взглядов Клюева на пути нравственного спасения человека (оппозиция «Смерть/Возрождение»). Все творчество Н. Клюева построено на одушевлении природных явлений, на олицетворении всего, что окружало человека, на поэтизации крестьянского быта в его предметных деталях, поверьях, народных приметах, чго представляло «сильнейшую сторону фольклоризми» [256, 57]. Реально существовавший в народном сознании языческо-христианский мир, знакомый самому П.Клюеву по его жизни в деревне, поэт сопоставлял и расширял за счет образов и мотивов, восходящих к основополагающим трудам А.Н. Афанасьева, который являлся продолжателем мифологической школы братьев Гримм. Традиционные образы Н.Клюев дополнял вымышленными («Мать-Планида», «черная птица Обида», «колдунья-Дрема» и др.), показывая тем самым стихийную мощь человеческого слова. Но больше всего Н. Клюев развивал мифологические образы и мотивы народной культуры, ценности которой он впитал в себя с дегских лет. Кровно связанный с народной культурой, поэт создал в своем творчестве сложный и многогранный мифопоэтический мир, который постоянно менялся, но при этом оставался цельным и органичным. Для чего Клюев использует в своем творчестве мифологические образы и мотивы? Обращаясь к мифу, к первобытному мышлению и фольклору, поэт пытался ответить на онтологические вопросы бытия. Наступление города губило сокровенную тишину, в которой древний мир был еще жив. Наивная вера человека в одушевленные силы Природы и приметы цивилизации - в поэзии Н. Клюева понятия несовместимые, поэтому его стихи пронизаны настроениями мучительной тоски по невозвратно уходящему миру, по «отлетающей» Руси. Древние представления народа олонецкий поэт воссоздает из знакомых ему воспоминаний, но назвать этот процесс реанимацией нельзя, так как Русский Север, Олония во времена Н. Клюева еще стояли на древнем типе мышления, поэтому он смотрит на все как с позиций современной поэтической системы, так и архаичной, к которой привык. Особый тип верования, основанный на очеловечивании Природы, найдет впоследствии свое отражение в языковом Космосе Н. Клюева, возникнет его трактовка космогонии, взгляд на мир по-клюевски. Это будет олонецкий мир с его реалиями и деталями, центр которого - северная Изба. Последняя из мифологических проблем - эсхатологическая, к которой поэт переходит с особым вниманием в поздний период своего творчества, во время процесса разрушения, гибели его «запечного» Рая. Остаточные языческие элементы, встречающиеся в массе народных суеверий, представляют собой зерно мировоззрения наших предков. Заглянуть в далекое прошлое позволяет ряд фольклорных жанров, легших в основу эсхатологически направленных произведений Н. Клюева. Традиционность в его творчестве имеет значение символа жизни. Если она уходит, жизнь угасает. І Іе случайно образ судьбы у Клюева является связующим, сквозным, проходящим через все поэтические перипетии. Особенно знаковым является трагически окрашенный мотив «прерванной нити судьбы». Первые стихи Н. Клюева еще не были наполнены космогоническими образами. Они в них лишь изредка упоминаются, как, например, в стихотворении «Горние звезды как росы» (1908): «Месяц, как лилия нежен, / Тонок, как профиль лица. / Мир неоглядно безбрежен. / Высь глубока без конца» [111]. К фольклорным образам и мотивам Н.Клюев обратился раньше, чем к мифологическим. «Истоки образного мира поэта лежат в его знании жизни, быта, фольклора русского и многих иных народов, канонической и апокрифической христианской мифологии (в том числе хлыстовства и скопчества), других традиционно-религиозных и языческих верований» [176, 102]. Духовной пищей и источниками вдохновения были для поэта Библия, Евангелие, Псалтирь, Коран, «Огненный Талмуд», «Мужицкие Веды», «Голубиная книга» и др. [176, 103], старообрядческий и традиционный фольклор, славянская мифология. В своем сложном художественном мире Н. Клюев совместил различные идеи о сути земного и небесного, свел в одном поэтическом пространстве далекие по времени образы небожителей.
