Содержание к диссертации
Введение
Глава первая.. Место смысловой оппозиции в поле символических значений. генезис платоновских оппозиций (к теории и истории вопроса)
1 Бинарная оппозиция как понятие 20
2. Художественный потенциал бинарной оппозиции 29
3.Социально-исторические истоки платоновских оппозиций 37
4.Философские истоки платоновских оппозиций < 42
5. Путь А. Платонова от надежды к разочарованию 50
6. Обращение к возможностям символического кода 62
Глава вторая... Система бинарных оппозиций в прозе А.Платонова
1. Ведущая оппозиция «живое» - «мертвое» 70
2. Оппозиция «теснота» - «пустота» 100
З.Оппозиция «смех» - «стыд» 108
4.Смысловая оппозиция и фигура парадокса 112
5. Оппозиция «очарование» - «разочарование» 121
6. Оппозиция «личность» - «общество» 12/
7. Оппозиция «хаос» - «космос» 140
Заключение. 144
Литература 149
- Бинарная оппозиция как понятие
- Художественный потенциал бинарной оппозиции
- Ведущая оппозиция «живое» - «мертвое»
- Оппозиция «теснота» - «пустота»
Введение к работе
Развитие русской литературы в XX веке - это сложный и противоречивый процесс. У него были имевшие знаковый характер этапы, свои поворотные, узловые моменты. Начинался век с захлестнувших общество утопических иллюзий. Одна из этих утопий была технологически детерминированной. Она объединяла в себе технологическую установку развития общества и космоургическое восприятие человека. Наступившая эра электричества, успехи в воздухоплавании, огромные производства с динамично работающими конвейерами - все это рождало представление, что техника решит абсолютно все проблемы, стоящие перед человечеством. Оставалось грезить, совершенствовать изобретенные механизмы и ждать наступления земного рая. Бурно расцвела научная фантастика. Заговорили о межпланетных сообщениях. «Модной» планетой стал загадочный Марс. Первая мировая война 1914 года безжалостно разметала в клочья такие утопические ожидания - техника оказалась не только почти сказочным «волшебным помощником», но и орудием зла, средством массового истребления человеком себе подобных.
Не менее широкое распространение получила и социально-экономическая утопия, реализующая вековечный идеал общества справедливого распределения. О мире социальной гармонии мечтали веками, ждали наступления тысячелетнего царства праведников. Иногда эта утопия приобретала не диахронический, а синхронический характер - возникало представление, что где-то на земле люди уже нашли рецепт подлинно счастливой жизни. И тогда неистовые мечтатели отправлялись в поисках такой заветной страны. Снаряжались целые экспедиции. Так, в конце XIX века уральские казаки объехали полмира, тщетно желая открыть местоположение вожделенного рая на земле.
Имела бытование и нравственно-религиозная утопия. Акцент ставился на внутреннем, духовном преображении личности. Человек должен прийти к желанному счастью не с помощью внешних факторов (ведь техника, совершенствова-
ние экономических отношений, способы справедливого распределения - это все моменты внешние по отношению к отдельной личности), а построить себя сам, сопрягая в себе земное и мистическое, вещное и вечное. В эти годы учитывался любой мистический опыт. Многие писатели отдали дань увлечению восточными религиями. Однако последовавшие за мировой войной революционные события, события гражданской войны опрокинули все утопии.
Человек заглянул в бездну, в жуткую воронку бурлящего хаоса. Возникли экзистенциальные проблемы, проблемы поиска смысла персонального бытия. Обрела особую семантическую глубину антитеза полнокровной жизни и призрачного существования. Именно об этом размышлял И.Бунин в рассказах «Господин из Сан-Франциско» и «Казимир Станиславович». Огромную значимость приобрела в русской литературе тема сиротства. Да, в веке двадцатом (как это ни парадоксально!) человек, как никогда, почувствовал себя сиротой, сиротой, так сказать, в тотальном смысле. Еще ранний М.Горький задумывался о такого рода сиротстве в своих «босяцких» рассказах 1890-х годов («Как поймали Семагу», «Бабушка Акулина» и др.). Но особенно остро почувствовал и прочувствовал безмерное, воистину вселенское сиротство своего героя Андрей Платонов. Его сокровенный человек с неповторимым душевным миром оказался никому не нужным, не востребованным в системе, где правил бал бездушный чиновник.
Андрей Платонов не был писателем-изобразителем, любящим лишь колоритную поверхность жизни, а был писателем-мыслителем. Его настоящими героями становятся по существу не люди, а именно мысли. Как пишет Бальбуров, он стремился «изображать не вещи, но смыслы». Само сознание претендовало на роль литературного героя. Кстати, в данном направлении двигалась вся мировая литература XX века. В этом отношении писатель, как нам представляется, близок, скажем, Сигизмунду Кржижановскому (данного прозаика только сейчас начинает открывать отечественное литературоведение), содержанием прозы которого оказывались «приключения мысли». Отечественные исследователи уже писали о платоновской «поэтике мысли». Назовем С.Бочарова, Л.Карасева,
М.Дмитровскую. Поиск истины - это не простенькая прогулка по безопасной и благоустроенной прямой дороге. Этот поиск зачастую драматичен и чреват трудностями, противоречиями. Поэтому не случайно интеллектуальное пространство платоновской прозы созидается из парадоксов и смысловых оппозиций. Такие смысловые оппозиции тесно связаны между собой и образуют семантически емкую художественную систему. Оппозиция является у Платонова определенным эстетическим кодом, позволяющим адекватно оценить отображенный мир. Актуальность исследования видится нам в комплексном изучении системы смысловых оппозиций в прозе А.Платонова.
Теоретическая значимость исследования видится в:
-осмыслении противоречий эпохи, в которой жил и развивался писатель, философ А.Платонов;
-осмыслении философских, эстетических, идейных * представлений
А.Платонова, определивших концепцию его художественного творчества с пози
ции бинаризма; .»
-дихотомическом осмыслении принципа функционирования платоновского художественного пространства (основание построения, выявление основных частей, определение системы и ее доказательство на примере концептуально значимых произведений А.Платонова, системе образов его произведений).
Практическая значимость исследования определяется:
-поиском и подробным анализом имеющегося фактического материала по проблеме, его обобщением и интерпретацией с позиции дихотомического (бинарного) подхода;
-использованием материалов работы и обобщающих выводов при углубленном изучении творческого наследия А.Платонова, при осмыслении платоновского художественного метода, в качестве дополнительного материала в курсах истории литературы XX века, отечественной философии (биокосмизма).
В настоящей научной работе автором предпринята попытка раскрыть стройную систему смысловых оппозиций, которые составляют специфику худо-
жественного мира А.Платонова и выполняют многообразные функции парадоксального опознания явлений жизненного абсурда.
Объект исследования. В диссертации анализируются повести «Город Градов», «Сокровенный человек», «Котлован», рассказы «Усомнившийся Макар», «Джан», «восточные» произведения Платонова как наиболее концептуально значимые в рамках настоящего исследования: одно произведение словно вырастает из другого (является «моментом перехода» одного в другое, если воспользоваться известной гегелевской формулировкой), они и пишутся одно за другим или одновременно. Бинарность и символизм художественных оппозиций в указанных произведениях наглядно проявляются при анализе их внутренней структуры с учетом авторской философии.
История изучения проблемы (обзор). В литературоведении, начиная с 60-х годов XX века, сформировался устойчивый интерес к оригинальному;писателю и философу Андрею Платонову.
Понимая, что Андрей Платонов перешагнул рубеж «человека разумного» и пошел дальше - к «человеку духовному», Андрей Битов, современный писатель-прозаик, так отзывался о его творчестве: «... Платонов необъяснимым образом всегда вызывал у меня в жизни доверие большее, чем способен вызывать писатель: Платоновым я даже не всегда восторгаюсь, не всегда могу ... чувствую, что тяжело мне открыть эту книгу, что я настолько вместе со всеми где-то не там, не в подлинной реальности, что нужно проделать огромную духовную работу, чтобы оказаться в одной с Платоновым точке» .
Аналогично высказывание Евгения Евтушенко: «Проза Платонова - это взлетевшая над своим временем гениальная русская мысль»2.
Уже эти отзывы могут быть свидетельством огромного читательского интереса к писателю Андрею Платонову. Однако, несмотря на признание сегодняшними читателями и критиками писателя Андрея Платонова, в литературоведении
1 Андрей Платонов сегодня // Собеседник: литературно-критический ежегодник. М, 1989. Вып.9.С. 101.
многие аспекты его творчества до сих пор остаются недостаточно изученными: эстетика Платонова, философско-эстетические концепции, художественный метод писателя, тип его художественного мышления - по этим вопросам целостной литературоведческой концепции в современном литературоведении не сложилось, чем и объясняется противоречивая оценка творчества писателя. Его творчество в полной мере не соотнесено ни с одним из существующих литературных направлений. Выдвигаются самые разнообразные трактовки его творчества: Платонова причисляют к писателям реалистического направления, модернистского направления, авангардистского, символистского, соцреалистического. Единого общепринятого мнения по этой проблеме нет. Видимо, с позиции только литературоведческого понятийного аппарата (художественный метод, литературное направление) назревшую в платоноведении проблему не решить. Поэтому, как нам кажется, оправдано обращение к общеметодологическому принципу бинарности
.У
(дихотомии), суть которого состоит в том, чтобы выявить контрастные противоположности - определить их универсальные связи - прийти к принципиальному обобщению. С этих позиций попытаемся выявить в творчестве писателя отдельные черты того или иного литературного направления, к которым причисляли Платонова.
Современники А.Платонова зачастую находили его творчество антисоветским, вредоносным, уличали его в скрытой контрреволюции (Л.Авербах «О цело-стном масштабе и частных Макарах» , В.Стрельникова «Разоблачители социализма»4 и др.) несмотря на его очевидную революционность («Ленин», «Слышные шаги», «Свет и социализм», письма к жене, «Сокровенный человек» и др.). Но такая оценка творчества Платонова, как ни странно, не лишена оснований. О принадлежности писателя к анархизму, а, следовательно, об отрицании им любой государственности, в том числе и советской, говорил И.В.Сталин в своем письме к М.Горькому5, высказываясь об А.Платонове. На этом фоне возникает разделение писателя на революционного и контрреволюционного, что в его твор-
2 Евтушенко Е. Психоз пролетариату не нужен // Взгляд. М., 1989. Вып. 2. С.388,389.
3 Авербах Л. О целостном масштабе и частных Макарах // Октябрь. 1929. №11.
4 Стрельникова В. Разоблачители социализма // Вечерняя Москва. 28 сентября 1929.
честве выльется в функционирование бинарных оппозиций «государство и личность», «очарование и разочарование», «надежда и тщетность».
Иосиф Бродский в статье о Платонове «Пик, с которого некуда шагнуть»,
пишет, что он, являясь лучшим «описателем своего времени»6, следует концепции модернизма. Сущность классического модернизма состоит в отражении субъективной реальности, при этом особенностью западного модернизма является индивидуализм. Модернизм Платонова, по мнению Бродского, состоит в том, что писатель выражал не единичное эго, а коллективное сознание страны, эпохи, времени, что, несомненно, является отражением особенностей менталитета России (в отличие от Запада), и может явиться интересной темой отдельного исследования. И.Бродский, с позиции современного Платонову критика, оценивает феномен писателя как яркое проявление революционного искусства, а именно искусства пролетарского авангарда, причисляя его одновременно к литературе абсурда. Умышленное построение ситуации абсурда Платоновым в своем творчестве И.Бродский считал основой творческого метода писателя. Этому же вопросу посвящены отдельные параграфы настоящего исследования.
Исследователь В.Васильев считает, что Андрей Платонов соцреалист: «А.Платонов при всей кажущейся фантастичности письма - проникновенный и страстный реалист...»7. В.Васильев выводит свою логическую формулу прочтения Платонова, согласно которой писатель эволюционирует как само общество, он идет от излишней революционности к сбалансированному взгляду на мир и, в конце концов, восстает сам (зрелый) против себя (молодого). «Платонов против Платонова» - формула, определяющая основной конфликт творческого развития писателя, также основана на бинарном осмыслении его творчества.
5 См. переписку Горького: Литературное наследство. М., 1963. Т. 70.
6 Бродский И. Пик, с которого некуда шагнуть // Известия. 1 сентября 1989. № 244.
7 Васильев В. Без меня народ не полный ... // Сопричастность жизни. Лит. кр. статьи. М, 1977.
С. 61.
Исследовательница Н.Малыгина соотносит творчество Платонова с реалистическим8. Однако реализм предполагает типизацию, система же образов, выстроенная в произведениях Платонова, основана на других принципах, здесь встречаются целые системы аллегорий, многочисленные образы-символы. Нет в произведениях Платонова и привычного для реалистического искусства понимания положительного героя. Проблема положительного героя очень важна для литературоведческого и художественного анализа, так как решает многие важные вопросы, такие, как: художественная специфика произведения, идейное содержание произведения, проблема метода, соотносимость автора с определенным литературным направлением. Традиционно положительный герой в литературе отождествлялся с идеальным, и каждое литературное направление вырабатывало свой идеал. Героем реализма революционно-демократического, народнического направления был Базаров - Рахметов. В более позднее время, когда это направле- J ниє претерпевает изменения и становится социалистическим, возникают новые идеалы: Чапаев - Корчагин. В противовес этому направлению жило и развивалось 1 другое литературное направление реализма, выступавшее с позиций христианского гуманизма. Оно культивировало своего положительного героя - выразителя^ христианских идеалов. Это князь Мышкин («Идиот»), Алеша Карамазов («Братья Карамазовы») Ф.Достоевского, на путь к этому идеалу направил своего героя Нехлюдова («Воскресенье») Л.Толстой. Концепция положительного героя в разных своих проявлениях самым серьезным образом влияла на развитие литературного процесса. И лишь в конце XIX - начале XX вв. подверглась критике со стороны декадентствующей эстетики. В литературе серебряного века роль положительного героя стали брать на себя сами авторы. Как видно, положительный герой является носителем и самым ярким выразителем философско-эстетических концепций автора, его наличие в системе образов проясняет ряд вопросов: проблематика идейного содержания произведения, принадлежность автора к литературному на-
8 См.: Малыгина Н.М. Художественный мир Андрея Платонова. М., 1995.
правлению, проблему метода. Когда мы говорим о платоновском положительном герое, то достаточно спорной представляется сама постановка вопроса: можно ли признать положительного героя положительным; по каким критериям судить о «положительности»? Есть ли у Платонова положительный герой в привычном его понимании, то есть соответствующий определенным требованиям современности. Буквально способный умереть за ее идеалы? Может ли им быть Фома Пухов -«ветер, дующий мимо» идеалов современности? Или усомнившийся в них Макар? Или разочаровавшийся в этих идеалах-идеях Саша Дванов? Или отказавшийся от них Вощев? И все-таки эти герои Платонова несомненно положительные, так как положительной является их философия, философия их автора-создателя.
Проблема платоновского положительного героя рассматривается в данной работе в системе с другими образами («научный» человек, романтик революции, дети, «прочие», «прежние») с позиции именно особенной авторской философии, і т.е. на основании их близости к природе. Характер и специфика платоновского положительного героя раскрывается в системе выстроенного им художественного і мира.
Художественный мир Андрея Платонова созидается из различных смысловых оппозиций: органическое — неорганическое, живое — мертвое, человеческое '' - механическое. Эти оппозиции, наполняясь универсальной и многослойной семантикой, обретают черты символа. Таким образом, символика платоновских произведений вырастает как результат функционирования контрастных пар. В связи с тем, что каждый герой Платонова напрямую соотносится с его философией, то каждый нарисованный им образ символичен.
Теоретическим осмыслением проблемы символа занимались многие исследователи. С позиций бинаризма к этому подходили такие исследователи, как А.Белый и А.Лосев, которые выделяли в символе «две сущности» (Белый), «две степени» (Лосев).9
9 Подробнее см. далее гл. 1. 2.
Близко дихотомическому платоновскому пониманию символа, основанному на смысловом противопоставлении «абстрактность - конкретность», определение этого понятия, данного исследовательницей проблемы символа Н.Жюльен. Она рассматривает символ в качестве: «абстрактной реальности, воплощенной в конкретный знак, способный передать сложнейшие логические понятия, идеи, мистические явления и состояния»10. Изучению символического наполнения бинарных оппозиций в произведениях А.Платонова «Котлован», «Сокровенный человек», «Город Градов» посвящается одна из глав нашего исследования.
Итак, творчество А.Платонова (а конкретно, «Котлован», «Сокровенный человек», «Город Градов», «Усомнившийся Макар», «восточные» произведения: «Песчаная учительница», «Джан» и др.) показывает некоторую условность границ между символизмом, реализмом, соцреализмом, модернизмом, различные элементы которых способны к взаимопроникновению. В своем художественном творчестве автор переосмысливает богатый культурный опыт этих литературных направлений, предопределивших магистральные линии развития в русской и мировой литературе XX века. Именно это, как нам кажется, объясняет насыщенность платоновского художественного мира контрастами, парадоксами, символами, которые являются, пользуясь гегелевской формулировкой, «моментом перехода» в смысловые бинарные оппозиции. Поэтому мы считаем обоснованным бинарный подход к интерпретации названных произведений А. Платонова.
Научная литература об Андрее Платонове весьма обширна.
Как пишет современный исследователь-литературовед Илья Куку лин, есть две «первопроходческие» работы о Платонове. Эти работы написаны давно, и в обоих случаях авторы стремились осознать феномен Платонова в болі злом историческом контексте. Это книги литературоведа Льва Шубина «Поиски смысла общего и отдельного существования» (издана после смерти автора в 1987 г.) и историка Михаила Геллера «Андрей Платонов в поисках счастья» (первое издание
10 Надя Жюльен. Словарь символов М., 1999. С. 5.
книги вышло в Париже в 1982 г.). Название первой, шубинской книги - цитата из Платонова, название второй придумано Геллером, но в обоих есть слово «поиск». Видимо, это не случайно: персонажи Платонова (пользуясь выражением философии Мартина Хайдеггера) «заброшены в поиске, их глубинное свойство — неутолимый поиск среди томительной бессмыслицы мира».
Учитывая работы платонововедов разных лет, мы отмечаем, что сложность восприятия и классификации творчества Платонова состоит в том, что исчерпывающей целостной концепции восприятия Платонова пока не существует. Его творчество и в мысли, и в слове оригинально, самобытно и не соотнесено ни с одним из существующих художественных направлений, как мы убедились выше. Но это не значит, что художественный мир писателя лишен внутренних связей с отечественной и зарубежной литературной традицией. На этом основании в современной литературоведческой науке стал популярен исследовательский метод анализа текста с позиции межтекстовых связей.
В.Васильев, отмечая в соответствии с канонами советского литературоведения народность и гуманизм Андрея Платонова, (и, может быть, слишком расширяя сферу влияния традиционного на писателя), считает, что он продолжает традицию автора «Слова о полку Игореве», протопопа Аввакума, Пушкина, Гоголя, Некрасова, Достоевского, Льва Толстого, Горького, Шолохова.
Е.Толстая-Сегал также устанавливает, что проза Платонова «олитературена» и источником своим имеет русскую классику. Исследовательница устанавливает конкретные факты использования Платоновым в качестве литературного материала фрагменты русской классики11.
Т.Лангерак указал на перекличку прозы Платонова с произведениями Пушкина. Анализируя письма писателя из Тамбова, он отметил, что при цитировании наизусть настоящих и вымышленных стихов Пушкина, Платонов «ставит себя на одну доску с изгнанным на юг поэтом»12.
11 Толстая-Сегал Е. Возьми на радость. Амстердам, 1980. С. 193.
12 Лангерак Т. Платонов во II половине 20-х гг. В 2 ч. Голландия, 1987. 4.1. С. 32.
Н.Полтавцева выявила родство философской прозы Платонова с гуманистическими традициями русского философского романа XIX века и, прежде всего, с романом Достоевского, видя в творчестве Платонова «трагическое, фило-софски-напряженное восприятие мира,... стремление пересоздать этот мир....» .
Н.Корниенко также обнаружила в творчестве Платонова близкие Достоевскому проблемы поиска смысла жизни человека и идеального мироустройства14.
В.Васильев уточняет, что Платонов, близкий по своей гуманистической позиции и нравственным исканиям к Достоевскому, не разделяет концепцию Достоевского о двойственности человеческой природы. Но разделяет его мысль о «восстановлении погибшего человека» и «оправдании униженных и всеми отвергнутых».
Сегодня обращает на себя внимание факт связи Платонова с русской сатирической традицией. В прижизненной критике творчества Платонова (1922 - »
J 1951гг.) содержатся лишь косвенные указания на связь произведений писателя с
традициями Гоголя. В 1937г. в статье А.Гурвича «Андрей Платонов» отмечено, что для героев Платонова «грань между жизнью и смертью стерта, неразличима,' что живые люди Платонова мертвы» э. В этом замечании косвенно обозначены традиции гоголевских «мертвых душ». В.Ермилов заметил, что в платоновской і сатире добродушный смех уступает место сарказму и социальному разе 5лачению, которые направлены на «дискредитацию идеи социализма»16. В.Ермилов не называет истоки сатиры Платонова, но они очевидны, словно Платонов был «кровным» наследником идеи творчества Гоголя и Салтыкова-Щедрина (иногда отмечаются прямые цитации из произведений последних).
Исследовательница О.В.Сизых так же отмечает интерес Платонова к русским классикам. Особо она изучает гоголевский мотив «мертвых душ», который
ПолтавцеваН. Философская проза А. Платонова. Ростов, 1981. С. 6S.
14 См. Корниенко Н. Философские искания и особеЕіности художественного метода
А.Платонова. Автореф. дисс. ... канд. филол. наук.Л., 1979.
15 Печать и революция, 1925. № 5. С. 34.
16 Ермилов В. О взглядах «Литературного критика» // Литературная газета. 1938. 15 декабря.
она внимательно прослеживает в таких произведениях Платонова, как «Котлован», «Чевенгур», «Впрок», «Счастливая Москва»17.
На наличие этого же мотива обращает внимание исследователь К.А.Баршт18. Однако он рассматривает его дихотомически и не в качестве мотива творчества Платонова, а в качестве фундаментальной проблемы, выразившейся в бинарной оппозиции «жизнь — смерть» (хотя Баршт не дает ей наименование оппозиции, называя проблемой). Фундаментальность проблемы жизни и смерти в творчестве Платонова объясняется, по мнению Баршта, тем, что она непосредственно связана с проблемой осмысления особого места человека во Вселенной. Принцип дуальности прослеживается и в методологической установке исследователя: «Штайнер и Платонов» - ключ к пониманию творчества последнего, по мнению Баршта.
Той же методологической установкой пользуется исследовательница'[ Т.А.Никонова при осмыслении творчества Платонова. Она находила антиномии ведущим принципом писателя. Т.А.Никонова объясняет данную антиномичность логикой перехода молодого Платонова от увлеченности «массой» к идее зрелого Платонова о бережном отношении к отдельному «сокровенному» человеку, о чем она размышляет в своей диссертации: «Как и для всей литературы начала 1920-х годов, масса для Платонова - «новое вселенское существо», телесное единство, путь, способ, превращающий человека в покорителя вселенной: «Мы усталое солнце потушим, / Свет иной во вселенной зажжем». Футурологическая устремленность платоновской формулы роднит его с идеологами Пролеткульта, в частности с А.Богдановым, о чем уже говорилось в современном платоноведении (Н.Корниенко, Н.Малыгина, Н.Хрящева и др.). В.Васильев, В.Выогин отметили «однотипность сюжетных ходов» ранних повестей с произведениями фантастики. /.../ Однако довольно скоро А.Платонов уходит от формул борьбы и преодоления и в статье «Питомник нового человека» (1926) утверждает уже иное: <л...человек
17 Сизых О.В. Мотивы русской классики в творчестве А.Платонова. Автореф. дисс....канд. фи-лол. наук. М., 2000.
и природа должны восстановить порванные добрые отношения». Точность, выве-ренность этого утверждения принадлежат уже автору «Епифанских шлюзов» и «Сокровенного человека». Молодые теории откорректированы художественной и жизненной практикой.
Суть «практической философии» зрелого А.Платонова состоит в осознании необходимости возвращения (выделено - Т.А.Никонова) к утраченной гармонии «изумрудного мира», когда человек-природа-машина дополняли друг друга»19. Т.А.Никонова определяет путь А.Платонова как «движение от идеи к жизни, а в ней - к человеку. Место «нового человека» в его размышлениях естественно занял «сокровенный» странник, для которого главным является поиск себя в ми-го ре» .
Исследователь Д.Л.Борноволоков увидел в прозе Платонова 30-х гг. проявление межтекстуальных связей с книгами Ветхого завета от «Исхода» до «Книги Иисуса Навина», а также с «Божественной комедией» Данте21. И если вышеназванные исследователи только устанавливали близость Платонова к определенной философской позиции разных писателей, что в последующем анализе привело к более глубокому пониманию истоков конфликта произведения и, как следствие, обогатило семантику авторской художественной оппозиции, то Д.Л.Борноволоков (отчасти Т.А.Никонова) отмечают наличие этих оппозиций. Однако, хотя в их исследованиях была поставлена проблема символики и противопоставления как фундамента платоновского художественного мира, она не получила достаточного развития.
Литературно-критические монографии и статьи о творчестве и жизни писателя приобретают читательскую популярность. Это обстоятельство вызвано прежде всего общим интересом к смысловой глубине многомерного художественного мира писателя, к философски насыщенному платоновскому слову. Они отличаются философическим характером и имеют своей целью выявить систему ми-
18 К.А.Баршт. Поэтика прозы Андрея Платонова. Снб, 2000.
19 Никонова Т.А. Мифология «нового мира» и тенденция развития русской литературы первой
трети XX века: Автореф. дис. ... док. филол. наук. Воронеж, 2004. С. 28.
2Тамже. С. 30.
21 См.: Д.Л. Борноволоков. «Чевенгур» и повести Андрея Платонова 30-х годов: К проблеме
межтекстовых связей. Автореф. дисс....канд. филол. наук. М, 2000.
ровоззрения автора. Однако нередко исследователи творчества Андрея Платонова рассматривают слагаемые художественной системы писателя не в едином комплексе, а по отдельности. В.Чалмаев, А.Урбан, М.Золотоносов, С.Семенова, В.Васильев, С.Агранович, И.Саморукова, не отрицая реалистичности творчества А.Платонова, находят в его произведениях в то же время условно-притчевый, символический характер. Исследователи отмечают, что символика образов в произведениях Платонова обусловлена философско-обобщенным типом сознания, и решающую роль в определении модели мира и философской аллегории играет идейная позиция автора.
В контексте народного художественного сознания рассматривает творчество Платонова исследовательница Е.Н.Сергеева. Не претендуя на типологию, Е.Н.Сергеева обозначает особенности отражения представлений народно-художественного сознания в образной структуре платоновской прозы" .
Современный исследователь А.А.Дырдин рассматривает произведения Ан
дрея Платонова как «порождение художнического философского акта или в каче-''?
стве «философии в образах». Так, исследователь считает, что в текстах писателя-
мыслителя Платонова «образное содержание выражается через слово-концепт. '
систему знаков социального и природного пространства. Оно пропущено сквозь
призму символической мысли»"'. \\
Исследователь русской философской прозы М.Дунаев, считает, что Платонов пытался активно противостоять начавшейся секуляризации русской духовной мысли, создавал идейно-глубокие произведения на материале собственной страны, в результате соприкосновения с народной верой, христианской культурой, на основе чего и создал свой художественный метод, который оказался близким «духовному реализму»24.
Сам Платонов не считал свой художественный метод чем-то устоявшимся, окончательно оформившимся. В статье 1931 года «Великая глухая» он подчерки-
22 См.: Сергеева Е.Н. Народное художественное сознание и его место в поэтике А.П. Платонова.
Автореф. дисс. ... канд. филол. наук. Воронеж, 1996.
23 Дырдин А.А. Русская философская проза после 1917 года: А.П. Платонов, М.М.Пришвин,
Л.М. Леонов (символика мысли). Автореф. дисс. ... доктора филол. наук. Саратов, 2002. С. 3-4.
24 Там же. С. 3.
вал особую функцию искусства в оощественном сознании: «Художественный метод не может быть одним: он не политика; у искусства свои местные конкретные условия, требующие применения своеобразных методов» . И здесь же о драматических последствиях политизации искусства: «Место, населенное одними идеями и мероприятиями, - не есть социалистическое место: бесчувственная идеологическая упитанность, сама по себе, не может сотворить нового мира» .
Другая серия критических работ о творчестве Платонова представляет собой критико-публицистическое истолкование проблематики его произведений (здесь можно особенно отметить известную статью Евгения Евтушенко «Психоз пролетариату не нужен»),
В начале 90-х годов получили распространение литературные встречи («круглые столы»), посвященные «спорным», не до конца исследованным писателям. Темой одной из таких встреч была - «Андрей Платонов сегодня». В разговоре участвовали: прозаик Андрей Битов, литературовед Олег Михайлов, критики Владимир Васильев и Владимир Верин, скульптор Федот Сучков, лично знавший А.Платонова. Кроме того, регулярно проводились и проводятся научные конференции, посвященные платоновскому творчеству.
Однако, несмотря на появившееся в последние годы немалое количество диссертаций, монографий, литературно-критических статей, посвящеі дых творчеству Платонова, проблематика и поэтика его произведений до конца еще не осмыслены.
Целью работы является исследование системы бинарных оппозиций, характеризующих художественный мир прозы А.Платонова как единую систему. Данная цель обусловила постановку следующих частных задач:
выявление противоречий эпохи, в которой жил и развивался писатель-философ А.Платонов; исследование философской основы бинарных оппозиций
25 Цитируется по статье Н. Корниенко. Свет платоновского творчества // Андрей Платонов. Вся жизнь. М, 1991. Сб.
Цитируется по статье Н. Корниенко. Свет платоновского творчества // Андрей Платонов. Вся жизнь. М., 1991. Сб.
А.Платонова;
' - определение специфики функционирования элементов художест-
венной системы произведений А.Платонова с помощью бинарноло-гического принципа;
анализ фактического материала по проблеме, его обобщение и интерпретация с позиции бинарнологического принципа; определение символического значения составляющих художественный мир А.Платонова систему концептов и архетипов исходя из бинарнологического принципа. Научная новизна представленного исследования заключается в последовательном многоаспектном описании целого комплекса бинарных оппозиций, лежащих в основании художественного мира платоновской прозы, в установлении философско-художественной функции оппозиционных пар, в определении их взаимосвязей.
Теоретическую и методологическую основу диссертации составляют прежде всего работы российских и западноевропейских ученых, исследовавших как проблему бинарных оппозиций в качестве аналитического инструмента (методологический аспект), так и творчество писателей XX века с позиции бинариз-ма (литературоведческий аспект). Среди них можно выделить исследования К.Леви-Стросса, А.Кемпе, Е.М.Мелетинского, А.Ф.Лосева, М.С.Уварова, В.Н.Топорова, В.В.Иванова, И.Н.Сухих, Н.А.Гуськова, О.А.Скубач. Кроме того, огромный интерес представляет теоретическое наследие самого Андрея Платонова.
При выборе методики исследования мы ориентировались на интегратив-ный анализ, учитывающий семиотический, культурологический, аксиологический и интертекстуальный аспекты изучения художественных текстов в соответствии с поставленными в диссертации задачами.
На защиту выносятся следующие положения:
Лнтиномичность художественного мира А.Платонова была обусловлена специфическим составом философских идей в мировоззрении писателя и трагическими противоречиями современной ему эпохи.
Художественный мир платоновской прозы представляет собой динамичную систему смысловых оппозиций, подчиняющих себе всю макро- и микропоэтику повествовательных структур.
Ведущей смысловой оппозицией в данной системе становилась оппозиция мертвого /живого во всей сложности многомерной семантики составляющих эту оппозицию понятий.
Оппозиция мертвого / живого определяла собой художественное функционирование в платоновской прозе других значимых оппозиций, таких, как теснота/пустота; гора / яма; человек / машина; железо / земля; счастье / свобода; контакт / дистанция; намерения / возможности; очарование /разочарование и др.
Все названные смысловые оппозиции выполняют в прозе А.Платонова сложные символические функции, эстетически реализуя систему философских представлений писателя.
Выявление системы смысловых оппозиций, иерархически между собой связанных и функционально зависимых, - это один из ключей к постижению художественного мира А.Платонова как диалектической и динамичной целостности.
Бинарная оппозиция как понятие
Определимся с понятием бинарная оппозиция, которое в нашей работе будет ключевым. Понятия «бинарность», «бинарная оппозиция», «бинаризм», «бипо-лярность», «двоичный код», «двоичные противопоставления», «дихотомическое деление» широко используются в современной науке представителями таких областей знания, как философия, социология, психология, антропология, информатика, этнология, геополитика, филология.
«Этимологический словарь русского языка» свидетельствует, что слово «бинарный» заимствовано из латинского языка от слова binarius — суффиксальное производное от bini «пара, двое; по два» . «Словарь иностранных слов» дает такое толкование: «Бинарный [лат. binarius] - двойной, состоящий из двух частей, компонентов и т.п.; бинарное счисление -двоичная система счисления, в которой все числа записываются с помощью двух цифр, например, 1 и 0; бинарные сплавы - сплавы, состоящие из двух металлов (например, меди и олова) или металлов и неметаллов (например, железа и углерода)» .
Ближе к задачам нашего исследования толкование, предлагаемое лингвистическими справочниками, в частности, «Словарем лингвистических терминов» О.С.Ахмановой: «Бинарный, англ. binary. 1. Составленный из двух частей, имеющий две составляющих (англ. constituents). Исходящий из двучленности как обязательного (конституирующего) свойства изучаемого лингвистического объекта и, следовательно, методологической основы его исследования и описания. Бинарный принцип (дихотомический принцип) англ. binary principle. Принцип описания языковых систем, основанный на предположении, что фонологическая - и даже морфологическая - система каждого языка поддается сведению к ограниченному числу бинарных оппозиций. Бинарное противопоставление см. противопоставление»29.
В одном из учебников по этнопсихологии указывается, что важность принципа биполярности при восприятии мира подчеркивают многие исследователи, полагая, что уже первобытный человек пытался упорядочить окружающий мир, категоризуя его с помощью множества бинарных оппозиций: жизнь - смерть, небо - земля, солнце - луна, день -ночь, огонь - вода, животное - человек, мужчина - женщина, старший -младший, свой - чужой, счастье - несчастье, правое - левое, светлое -темное и т.п. Причем парность категорий сопровождалось у него абсолютизацией их противоположности.
Традиционные для европейской культуры бинарные оппозиции играли роль основных несущих конструкций, позволявших организовать мыслительное пространство. Это был так называемый классический тип рациональности. Фундаментальными дуальными оппозициями в нем были такие, как субъект - объект, Запад — Восток, внешнее - внутреннее, мужское — женское.
Большую роль в развитии бинарного принципа как научной проблемы сыграли известные труды К.Леви-Стросса. Современный исследователь констатирует тот факт, что бинарный принцип был основополагающим в становлении европейской научной мысли и антиномическое мышление в культуре имеет высокую степень укорененности. Развивая эту мысль, он считает, что функционирование идеи бинарности в европейской культуре следует зафиксировать как факт, требующий своего объяснения и философской интерпретации. Еще в конце XIX в. А.Кемпе, известный специалист по символической логике, писал, что человеку свойственно мыслить в терминах диадных отношений: мы обычно разбиваем любое реальное отношение на пару диад. Эта склонность бывает столь сильно выраженной, считал А.Кемпе, что любое триадное (тройственное) отношение представляется человеку не более сложным, чем пара диад. Столь же логичным было бы утверждение, что диадные отношения суть триады, содержащие нулевой член. Вся совокупность проблем, возникающих сегодня перед логикой, подтверждает этот тезис, поскольку универсальные проекты создания альтернативных логических систем (нечеткие, бесконечнозначные логики и т.п.) исходят из неявного допущения того факта, что двузначная логика лежит в основании культуры и познания, и дело заключается в том, чтобы расширить представления человека о смысле классических логических процедур, избавить его от «компьютерного» дуально-двойственного сознания, поскольку «мыслительные процессы относятся к классу нелинейных процессов, характеризующихся громадной сложностью, многофазностью протекания, разно-направленностью, стохастичностью и противоречивостью
Художественный потенциал бинарной оппозиции
Явление бинарной оппозиции встречается в разных сферах научного и художественного познания мира. Рассмотрим некоторые аспекты функционирования бинарной оппозиции в художественном произведении.
В одной из своих статей («Система эстетических категорий как литературоведческая проблема») В.И.Тюпа писал фактически о бинарном характере сатирического мировосприятия. «Всякая эстетическая концепция личности - в отличие от концепций философских, религиозных, научных - состоит в той или иной установке на «оцельнение» личного существования, т.е. на выявление его границ со сверхличным. Установление такой «границы» создает необходимый момент «эстетической внена-ходимости» (Бахтин) и знаменует собой одновременно как отделение личного от сверхличного единства мира и жизни, так и их эстетически значимую встречу, их сопряжение. Ученый утверждал, что «индивидуальная целостность личного заключена меж двух границ, составляющих вместе с нею «систему фундаментальных отношений личности». С одной стороны, это инфраличное — место и роль личности в единстве относительно стабильного, тождественного себе, готового миропорядка, в «царстве Судьбы». Миропорядок - это совокупность ролей и функций, совокупность готовых сверхличных сущностей личного бытия (норм, долженствований, призваний, предназначений и т.п.), которые следует осуществить. Второй предел личности - ультраличное: ее человечность, та или иная форма причастности (любовь и смерть, страдание или счастье, природ но-плотское или духовность и т.п.) к текучему и незавершенному единству жизни, к «царству Случая», к сверхличному существованию»41. По мнению В.И.Тюпы, наличие двух границ личности определяется художнической стратегией писателя: «В основе эстетической установки -фундаментальная потребность личности к самоактуализации своей целостности, которая есть не что иное, как «внутренняя» граница личности в ее проекции на «внешнюю» границу - инфраличную или ультраличную. С трагической точки зрения личное шире своей сущности, оно выходит за пределы своего инфраличного, своей судьбы, в чем и заключается его «трагическая вина». Трагический мотив самоубийства - самоутверждение через отрицание: утратой свободы доказать эту свободу. В сатирическом мировосприятии, формирующемся в комедии и лирической инвективе личности, картина разобщения личного со сверхличным приобретает противоположный характер. Инфраличное здесь - не судьба уже, не предназначение, а субъективная претензия личности, совпадающая, правда, с объективной «высокой заданностью» миропорядка, но не отвечающая действительной «низкой данности» (Я.О.Зунделович) личного существования. Сатира демонстрирует неполноту личного начала, «пустое разбухание субъективности» (Гегель), обнаруживающей свою несостоятельность именно вследствие этого «разбухания», этой претензии». Бинарная оппозиция и парадокс
Бинарная оппозиция тесно связана с парадоксом. По природе своей парадокс имеет бинарную структуру. Бинарность парадокса в том, что он «ставит две величины в поразительные, казалось бы, противоречащие отношения». Это высказывание, «совмещающее в себе два исключающих друг друга термина»43. И еще: «Парадокс - это явление опрокидывания понимания, резкой смены точек зрения»44.
В парадоксе проявляется бинарность оксюморона. Ренате Лахманн пишет: «Основанный на адинатоне оксюморон, один из главных приемов изнаночного мира, представляет собой самую краткую форму парадок-сального высказывания» . И далее: «Парадокс (...) в качестве фигуры инверсии ... выступает на передний план в топосе «мир наизнанку» и скрывается в топосе «выражение невыразимого». Топос «мир, вывернутый наизнанку» является выражением человеческой способности представлять порядок вещей в целом как противоречащий самому себе. Эта способность лежит в основе выходящего за границы топоса пр. ма инверсии. «Выворачивание наизнанку» означает концептуальное, символическое или ритуальное построение антимодели существующему миру, создание альтернативного мира с обратным знаком, в котором инвертируется определяющая повседневную практику шкала ценностей, социальная и половая иерархия, здравый смысл, законы времени и пространства, причинно-следственная связь, отношения человека и животного, человека и вещи, а также отношения между обычным и экстраординарным, между тем светом и этим.
Ведущая оппозиция «живое» - «мертвое»
Художественный мир А. Платонова созидается из различных смысловых оппозиций: органическое - неорганическое, живое - мертвое, человеческое - механическое. Эти оппозиции, наполняясь универсальной и многослойной семантикой, обретают черты символа. Таким образом, символика платоновских произведений создается как результат функционирования контрастных пар.
Живое и мертвое у Платонова - это не разделенные между собой непроходимой стеной сферы. Они способны проникать друг в друга. Иной человек, погибая, обретает подлинное бессмертие в своих свершениях, в содеянном, оставляя о себе благодарную память. А другой, физически продолжая благополучно существовать, создает вокруг себя безжизненную зону, пространство смерти, руководимый мертворожденными и обреченными на неуспех идеями. Платоновский бюрократ, «бумажный суслик» - именно такой полумертвец.
Кстати, подобными проблемами занимался другой писатель, современник Платонова, - Сигизмунд Кржижановский. В рассказе «Чудак», открывающем сборник с характерным названием «Чем люди мертвы», читаем: «Думают - трупы на кладбищах. Вздор. В каждого - и в того, кого хоронят, и в того, кто хоронит, - вдет труп, и я не понимаю, как они там у их могильных ям не перепутают - себя и их. Труп зреет в человеке исподволь: правда, обыкновенно он спрятан от глаза, вобран в ткань, но... зреет, и трупные проступи от дня к дню яснее и четче. Живое не может пугать: жизнь, во всех ее модификациях, влечет — не отталкивает. Но стоит, прикоснувшись к человеку рукою ли, глазом ли, ощутить в нем, хотя бы на миг, трупную проступь и... мы мало зорки, но если отточить глаз, развить в себе вот это чувство, то незачем и телег с мертвецами, незачем кладбищ- мертвец и кладбище всюду. Конечно, в каждом из нас колебания, каждый то в мертвь, то в жизнь» . Конечно, краски здесь сгущены, да и вообще приведенные слова принадлежат герою с обусловленным мировой войной умонастроением, но если вспомнить другие произведения писателя (в частности, повесть «Автобиография трупа»), то можно признать, что данная тема его достаточно сильно волновала. Понятно почему: революция декларировала тотальное обновление жизни, но на деле парадоксально увеличивалось царство теней, пространство смерти. И обновляемая жизнь, и смерть были неразлучно рядом. Одно проникало в другое.
Об этом задумывается и А.Платонов. «... Платонов говорил не только о явлениях жизни и смерти, но также пристально рассматривал в своих эстетических работах ив художественном мире понятие «духовного» и «материального», и как более частные, «живого» и «мертвого», отделяя их от мгновенного события - рождения или гибели. На этом пути он обращается и к промежуточному состоянию - «неживого», часто стоящему на грани между «живым» и «мертвым», - пишет С.В.Брель . По отзывам современников А.Платонов был очень привязан к тому, что Вернадский называл «живым веществом», - всему многообразие «живого», разлитого везде, но невидимому глазу. «Андрей страшно беспокоился за землю. Он ее воспринимал как живую»83, - писала В.Трошина. «Он (Платонов. -Ю.С.) любил животных и верил в их человечность» , - говорил друг Платонова Л.Гумилевский.
Так, явления природы у Платонова являются «живыми» сущностями, имеющими «свое тело», и это не является своеобразным чисто художественным ходом писателя, а - искренней его убежденностью в том, что все окружающее нас, имеющее творческий потенциал создателя, начиная с камня и заканчивая деревянной посудой и машиной, обладаем душой: «...дождь уснул в почве, его заместило солнце; от солнца же поднялась суета ветра, взъерошились деревья, забормотали травы и кустарники и даже сам дождь, не отдохнув, снова вставал на ноги, разбуженный щекочущей теплотой, и собирал свое тело (все выделено мной. - Ю.С.) в облака» (СП).
Даже лапоть, несущий на себе творчество рук человеческих, в художественном мире Платонова «оживает»: «... лапоть тоже ожил... и нашел свою судьбу - он дал из себя отросток шелюги, а остальным телом (все выделено мной - Ю.С.) гнил в прах и хранил тень над корешком будущего куста» (С. 15).
Оппозиция «теснота» - «пустота»
Одной из смысловых оппозиций, приобретающих особую значи мость в художественном мире А.Платонова, становится пара теснота - " пустота. Она, эта оппозиция, прежде всего, относится к организации художественного пространства. С одной стороны, тесное, плотно «заставленное» пространство города, с другой - «глухая глубина родины», пустое необъятное и чужое пространство (деревни были разбросаны «робко и временно, будто они были сиротами в чужой стране и постоянно готовы были исчезнуть»). Теснота выталкивает человека куда-то вовне, в поисках глотка воздуха. Но пустынный простор, в свою очередь, обрекает платоновского странника (а герои его странники) на безрезультатный поиск мира в себе и себя в мире.
Кстати, образ пустынного пространства был весьма характерен для русской литературы 1920-х годов. Современный исследователь Н.А.Гуськов, анализируя роман К.Федина «Города и годы», отмечает: «Россия представляет собой иной тип хронотопа. В противоположность Германии - это страна не городов, а огромных неведомых пространств, что особенно бросается в глаза иностранцам: «То, что мы видим - и есть Россия: снег, бездорожье, сон. Здесь - овраги, дальше степи, еще дальше - пустыня, в другом конце - леса, болота, мох. Среди этого первобытного величия - поселения, названные городами, и кое-где поля»115. Неразрывно связан у Федина с Россией образ пустыря, очень значимый для его поэтики символ. Незаполненные пространства сопровождают русского человека: не случайно они возникают во время побега Андрея, исчезают после его возвращения в Германию и уже не оставляют героя на роди-не»
Мотив тесноты восходит к мотиву дома (символ стабильного существования), где герой Платонова «мучится сердцем, окруженным жесткими каменистыми костями» (С.389). Ощущение тесноты возникает из-за несоответствия внутренних потребностей героя и возможностей их реализовать на этом этапе. Нежелание жить как собака «благодаря одному рождению» толкает героя на поиски смысла существования или истины: «вскоре он почувствовал сомнения в своей жизни и слабость тела без истины...» (С.392). Истину герой ищет вовне, в мире людей, поэтому герой Платонова странник, а странничество - категория бытия. «Вощев захватил свой мешок и отправился в ночь» (С.390). Однако желание поиска истины отнюдь не просто удовлетворить, герой сталкивается с усталостью, разочарованием, огромной духовной работой. «Он шел по дороге до изнемождения; изнемогал же Вощев скоро, как только его дуна вспоминала, что истину она перестала знать» (С.393). Преодоление тесноты и косности своего сознания зачастую приводит платоновского героя к разочарованию и пустоте (опустошенности): символичен конец Дванова, финал повести «Котлован», но Платонов не был бы Платоновым, писателем-гуманистом и человеколюбцем, если бы не увидел и другой вариант финала поиска: «Сокровенный человек» об этом. В «восточных» произведениях Платонова («Такыр», «Джан», «Песчаная учительница») категория «теснота» «рифмуется» уже не столько с застоем, стабильностью, сколько с со смертью. В художественном мире этих произведений «мертвое» ассоциируется с солнцем, молчанием и безлюдьем. Солнцу тут не рады. В рассказе «Песчаная учительница» читаем: «Солнце исходило зноем с высоты жуткого неба, и раскаленные барханы издали казались пылающими кострами, среди которых саваном белела корка солонца». Характерно это - «саваном». Испепеляющее солнце несет погибель, омертвляет все живое. Но и луна выступает как образ с весьма ущербной семантикой - «этот свет нищих и мертвых». Солнце и луна здесь взаимозаменяемы: «Среди дня...нельзя определить положение солнца, а яркий день кажется мрачной лунной ночью»1 7. Яркий контраст жизни в пустыне и жизни за ее пределами рождает в нашем сознании смысловую оппозицию там -здесь: «Пустыня приняла прежний вид: ...сухое томящее пространство, за которым чудилась влажная, молодая, неутомимая земля, наполненная звоном (выделено мной. - Ю.С.) жизни» . Наличие «звона жизни» говорит нам о звуке и наполненности некоего пространства, пустыня же лишена звона и звука, а, следовательно, ассоциируется с молчанием, пространственной и временной пустотой.
Молчание как знак человеческого одиночества «среди безлюдных песков» также приобретает семантику омертвления. В рассказе «Песчаная учительница» повествователь сообщает нам, что «сторож-старик, очумевший от молчания одиночества, обрадовался ей, как вернувшейся дочке...». Кстати, и слово «очумевший» приходится тут к месту, поскольку чума - вполне реальная первопричина смерти в среднеазиатских песках (вспомним соответствующие эпизоды рассказа «Такыр»). Молчание пустыни делает молчаливыми и людей. «Степь давно умерла — птицы улетели, черепахи спрятались в норы, мелкие животные ушли на север.../.../ Хошутово замерло, поселенцы лепились друг к другу и молчали (выделено мной. - Ю.С.)»119. Молчание становится человеческой реакцией на испытания (бури, ураганы) - «и люди окончательно замолчали». «Туркмены, усталые от набега и бедствий пустынной жизни (выделено мной. - Ю.С), закрывали по одному глазу, чтобы дремать и видеть наполовину...»120. Джумаль из рассказа «Такыр» «...умолкла от одиночества- под нею тоже была умолкшая земля»1
