Фольклорно-мифологическая традиция и проблемы эволюции раннего творчества Андрея Белого Ощепкова Анна Игоревна

Содержание к диссертации

Введение

Глава 1. Мифофольклорная концепция Андрея Белого 1905 -1909 годов

1.1. К эволюции раннего творчества Андрея Белого: от мифа к фольклору 37-66

1.2. Белый и литературная традиция: к проблеме фольклоризма 67-102

Глава 2. Фольклоризм литературных текстов Андрея Белого 1906 -1909 годов: от фольклора к мифу

2.1. Традиции мифофольклорного повествования в литературных текстах Андрея Белого 103-127

2.2. Поэтика "парафольклорного" текста Андрея Белого 128-183

Заключение 184-186

Список использованной литературы 187-195

• К эволюции раннего творчества Андрея Белого: от мифа к фольклору
• Белый и литературная традиция: к проблеме фольклоризма
• Традиции мифофольклорного повествования в литературных текстах Андрея Белого
• Поэтика "парафольклорного" текста Андрея Белого

Введение к работе

Актуальность исследования. Современное литературоведение насчитывает значительное количество работ, посвященных различным аспектам изучения как всей творческой эволюции Андрея Белого, так и отдельных ее этапов. В отечественном науке в соответствии с установками самого Белого, высказанными им в мемуарной трилогии ("На рубеже веков", "В начале века", "Между двух революций"), сложилась продуктивная традиция рассматривать литературное и теоретическое творчество поэта именно этого времени (до 1917 года) как художественное и теоретическое обобщение основных этапов становления символизма.

Периодизация творчества А.Белого разрабатывалась в отечественном ли
тературоведении в соответствии с этапами становления русского символизма, и
в настоящее время представляется устоявшейся и в достаточной-мере исследо
ванной в работах А.В.Лаврова, З.Г.Минц, Л.К.Долгополова, Т.А.Хмельницкой
и др. В общем контексте эволюции Белого особое внимание уделялось раннему
периоду его творчества, предопределившему последующие творческие искания
поэта. ^/

Ранний, "аргонавтический", период творчества, охватывающий 1898-1904-е годы, традиционно рассматривался как этап становления поэта и формирования его самосознания как идеолога символизма. Этот период является выражением "аргонавтического" мировосприятия Белого, понимаемого как история поиска Души мира, воспринятой поэтом сквозь призму соловьевского и античного мифа. В центре внимания исследователей оказывается сборник стихов "Золото в лазури" и три симфонии "Северная", "Драматическая" и "Возврат". Нельзя не отметить, что уже этот период содержит экспериментальные опыты поэта как в области формы искусства вообще, так и на< уровне структуры отдельного художественного текста. Тем не менее в целом первый, наиболее ранний, этап творчества А.Белого характеризуется "аргонавтическими" устрем-

_,?

лениями, поисками соловьевского идеала. Рубежом между первым и последующим этапом становится пережитый Андреем Белым кризис 1905 года.

Следующий этап творчества исследователи традиционно относят к ортодоксально символистскому периоду творчества, который представлен такими художественными произведениями, как сборники "Пепел", "Урна", повесть "Серебряный голубь", в это же время созданы наиболее концептуальные работы Белого по теории и эстетике символизма (А.В.Лавров), начата фундаментальная работа по исследованию поэтики Гоголя (В.Паперный).

Типологически между двумя этими периодами существуют различия принципиального плана, связанные с тем, что именно период с 1906 по 1909-е годы характеризуется непосредственным обращением Белого к фольклору и осмыслением фольклоризма, преломленным через Гоголя и Некрасова, а также принципиально новым пониманием мифологизма, в отличие от более ранней, "аргонавтической", трактовки мифа. Выход из мировоззренческого кризиса 1905 года совпал с общим интересом Белого к народной традиции и возможностями ее воплощения в литературном тексте. Вполне закономерно, что завершается этот этап созданием повести "Серебряный голубь", логической предтечи последующих романов и этапов творчества писателя. В зарубежном литературоведении существует даже мнение о том, что период написания "Серебряного голубя" характеризует Белого как писателя и мыслителя, который уже вышел за рамки символистской поэтики и мировоззрения (M.Carlson, V.Alexandrov, A.Barratt).

Действительно, общий характер творчества этого периода определяется тем, что именно в эти годы присущи поэту "порывания за грани символистского "панэстетизма" к национально окрашенным утопиям "скифства" или к философскому методологизму неокантианства" [Минц, 2004, с. 189]. Важной чертой символистской поэтики этого периода становится мифологизм - восприятие мира как мифа, "творимой легенды". Общая картина мира предстает как некий "универсальный текст", воплощающий мировой "космогонический" миф"

которая сыграла определяющую роль в становлении теоретических основ символизма 1909-1910-х годов и предопределила характер творческой эволюции самого писателя.

Между тем рассматриваемый период раннего творчества Белого не всегда отчетливо выделялся в качестве определенного этапа его творческой эволюции. Недостаточная выделенность этого периода и его обособленность от предшествующего сказалось в том, что "Серебряный голубь", в частности, рассматривался только как завершение раннего, "аргонавтического", этапа. В этой связи следует, по-видимому, иначе трактовать этапность и этого произведения. Именно повесть "Серебряный голубь" своеобразно завершила многообразные обращения Белого к народной традиции и явилась воплощением тех принципов мифофольклорного повествования, которые характерны для него на данном этапе творческой эволюции. Тем самым период с 1906 по 1909 год предстает как достаточно неоднозначный в многоплановости эстетических и теоретико-научных устремлений писателя; в экспериментальном синтезировании литературы, фольклора и мифа, поэзии и прозы; создании "текста-мифа". Основная тенденция развития'этого периода'определяется различными аспектами взаи- j модействия с фольклорно-мифологической традицией. Однако до сих пор указанный этап творческой эволюции раннего Белого не был предметом специального исследования. Изучение "постаргонавтического" периода раннего творчества А.Белого в его соотнесенности с фольклорно-мифологической традицией представляется актуальным.

Предметом исследования является фолышорно-мифологическая традиция в раннем творчестве Андрея Белого.

Объектом исследования - поэтические сборники "Золото в лазури", "Пепел", "Урна", "Симфонии" ("Северная симфония", "Драматическая симфония", "Возврат", "Кубок метелей"), рассказ "Куст", повесть "Серебряный голубь", в их соотнесенности с его теоретическими статьями.

Историография и степень изученности вопроса.

Творчество А.Белого в современном литературоведении до недавнего времени было почти не исследованным, в связи с тем, что его произведения практически не переиздавались с 1940 года. Только в 1970 - 1980-е годы началось серьезное и последовательное освоение этого "неизведанного материка", которое, по определению Л.К.Долгополова, связано с творчеством А.Белого.

В отечественном литературоведении сложилась устойчивая традиция в изучении определенных аспектов творчества Белого, исходя из многогранности его творческой деятельности. Творчество Андрея Белого привлекает внимание исследователей в первую очередь в общем контексте эволюции русского символизма. В этой связи особую актуальность приобретает как творческий путь самого Белого от "аргонавтического" периода к собственно символизму, так и соотнесенность творчества Белого с младшими символистами (А.Блок, Вяч.Иванов) и старшим поколением символистов (Ф.Сологуб, В.Брюсов, К.Бальмонт и др.). Особое направление в научном осмыслении творчества Белого связано с изучением истоков и литературных связей писателя с предшествующей литературной традицией (Гоголь, Некрасов, Достоевский), а также с исследованием сложной архитектоники поэтики Белого-поэта, Белого-прозаика и Белого-стиховеда.

Изучение творчества А.Белого традиционно рассматривается в контексте истории, эстетики и поэтики символизма.

Особый этап в научном осмыслении русского символизма связан с исследованиями З.Г.Минц. Одно из ее фундаментальных исследований - "Поэтика русского символизма" (2004), - представляет собой впервые концептуально сформулированные положения символистской эстетики и поэтики, системное изложение генезиса и истории русского символизма. Для целей нашего исследования принципиальными в методологическом плане являются статьи по

ключевым проблемам поэтики русского символизма: "Миф о пути" и эволюция писателей-символистов" (совместно с Н.Г.Пустыгиной) (1975), "О некоторых "неомифологических" текстах в творчестве русских символистов" (1979), "Об эволюции русского символизма: (К постановке вопроса: тезисы)" (1986), "Русский символизм и революция 1905-1907 гг." (1988).

В статье, рассматривающей соотнесенность "мифа о пути" с эволюцией писателей-символистов, З.Г.Минц приходит к принципиальному выводу о том, что в основе эволюции символистов лежит мифопоэтическое понимание "идеи пути". Объектом анализа исследователя становится творчество Блока и его периодизация в соотнесенности с эволюцией всего символизма. "Миф о пути" -"как концепция собственной эволюции" поэта-символиста - рассматривается с нескольких позиций: во-первых, с точки зрения "отображения в нем объективных особенностей творческого пути художника"; во-вторых, с точки зрения "активного влияния мифологической автохарактеристики на последующее творчество писателя"; в третьих, с точки "отражения в нем мифопоэтической концепции того или иного художника, лишь в какой-то степени соответствующего его реальному творческому пути" [Минц, 2004, с. 140]. Обозначив "идею пути" в качестве основной части мифологизированной концепции творческой эволюции А.Блока, З.Г.Минц предлагает периодизацию его поэтической системы. Разработанная исследователем концепция "пути" в ее соотнесенности с реальной эволюцией поэтов-символистов представляется перспективной при периодизации основных этапов поэтического творчества символистов. Следует в этой связи отметить продуктивность "мифа о пути" в осмыслении творческой эволюции А.Белого.

Еще одна работа З.Г.Минц (1979) имеет исключительно важное значение для понимания мифологической концепции, символизма, в особенности поэтики "неомифологического" символистского текста. Работа структурно состоит из трех частей: в первой - показаны общеэстетические предпосылки возникновения "неомифологических" устремлений в символисткой культуре; во второй -

выделены основные структурообразующие принципы построения символистских "неомифологических" произведений; в третьей - на примере анализа романа Ф.Сологуба "Мелкий бес" утверждается, что "русский символизм создает действительно "неомифологичекие" произведения", а не стилизованные под миф и фольклор тексты [Минц, 2004, с. 57]. В основе символистского мироощущения, определившего его "ориентацию на миф и "неомифологическую" устремленность", прослеживается отчетливо выраженный "панэстетизм" [Минц 2004, с. 60]. Исходя из этого, в центре внимания символистов оказывается миф: "Искусство в целом как наиболее совершенное проникновение в тайны бытия и как его преображение само по себе приравнивалось мифу - его природе и культурной функции. Всякое искусство - есть миф" [Там же, с. 65]. Вместе с этим широким пониманием- мифа, замечает исследователь, в символистском миропонимании наблюдается постоянная ориентированность на миф в узком значении слова, которая определяется тем, что миф "был понят как выражение исходных и основных черт- человеческой культуры, ее Первоначал и Первоис-токов - в этом смысле миф становится универсальным "ключом", "шифром" для разгадки глубинной сущности всего происходящего в истории, современности и искусстве" [Там же, с. 65]. В работе подчеркивается исключительная роль мифопоэтических основ философии Вл.Соловьева в предвосхищении мифологической концепции русского символизма. В частности, соловьевский миф о становлении мира (мир, развивающийся по законам "триады": теза, антитеза и синтез) определил понимание мира как "текста-мифа", отсюда стремление символистов связать художественный текст с мифологическим нарративом, в основе которого лежит представление о том, что "лирический текст как отображение мига в бесконечном становлении мира-мифа" [Там же, с. 68].

В основе поэтики символистского текста отчетливо прослеживается, по утверждению З.Г.Минц, "структура мифа". Миф в символистских текстах выступает, в основном, как план содержания, т.е. "получает функцию "языка", "шифра-кода", проясняющего тайный смысл происходящего" [Там же, с. 73].

Исходя из такого понимания мифа, исследователь выделяет следующие структурообразующие особенности "неомифологических" текстов символистов: 1) сложная полигенетичность, которая ведет к широте ориентированности такого типа текста на те или иные традиции; 2) гетерогенность образов и сюжетов, имеющих мифологические, фольклорные, литературные источники; 3) структура изображаемой реальности обнаруживает чертььмифа; 4) автор выступает в роли наблюдателя, его голос "есть определение места изображаемого в универсальным космогоническом мифе" [Там же, с. 77]. Разработанная исследователем методология может быть применена к изучению творчества многих символистов, развертывание же символистского "текста-мифа" оказывается особенно продуктивной на уровне текстуального анализа.

В другой не менее концептуальной статье З.Г.Минц (1986) о путях развития русского символизма была представлена общая картина эволюции русского символизма как хронологической системы, обозначенной в виде девяти "программ" (по терминологии А.Ханзен-Леве). При этом исследователь, в отличие от других исследователей (А.Ханзен-Леве, И.П.Смирнов и Н.Г.Пустыгина), строит свою концепцию эволюционного развития русского символизма, исходя из изменений характера, "панэстетизма", который, на ее взгляд, является "доминантной особенностью" этого направления, проявляющей себя как в его имплицитной (художественное творчество), так и в эксплицитной (критико-теоретическая программа) эстетике [Минц, 2004, с. 178]. В эволюции же русского символизма прослеживаются три варианта проявления "панэстетизма": "эстетический бунт"; "эстетическая утопия"; "самоценный утопизм" [Там же, с. 179]. В работе специально подчеркивается, что выявленные варианты символистского "панэстетизма" сформировались практически одновременно: эволюция их одномоментна по отношению к друг другу. Всвою очередь каждый из вариантов проходит трехэтапный путь развития: 1890-е гг. - "становление"; второй период, "зрелость", соответственно разделен на две части - 1901-1903 и 1904-

1907; 1908-1910 - "кризис символизма". В такого рода изменениях панэстетиче-ской модели мира сосредоточен неомифологизм символизма как направления.

В одной из работ З.Г.Минц подчеркивает, что поворот к русскому фольклору, совершившийся в 1905-е годы в творчестве символистов, имел более глубокий смысл, чем просто воспроизведение фольклорно-мифологических представлений: "фольклорные образы несли не только заключенное в них символическое содержание (связанное с архаическим мифом), но одновременно и сами становились знаками народного сознания; характера, языка" [Минц, 2004, с. 197]:

К проблеме эволюции символизма обращена работа другого исследователя - Н. Г. Пустыгиной. С ее точки зрения эволюция русского символизма определяется этапами* становления/разрушения "основного мифа" направления -"идеи об искусстве как высшей реальности". Вторая из этих тенденций - деструктивная - связана с постоянным движением от литературы к металитератур-ности (созданию "литературы о литературе") [Пустыгина, 1975, с. 144].

В работе И.П.Смирнова "художественный-смысл и эволюция поэтических систем" (1977) рассматривается проблема литературной эволюции символизма с семантической точки зрения. Выявление "семантического механизма литературной изменчивости" позволит наиболее точно раскрыть переход от символизма к постсимволизму [Смирнов, 2001, с. 15-16]. Для цели нашего исследования актуальным представляется рассмотрение автором общих семиотических признаков символизма, явившихся впоследствии предпосылкой для дальнейшей его трансформации. Картина мира у символистов имела ярко выраженную форму "фантастического универсума", которая сказывалась на стилистические приемы их поэтики - тавтологических словосочетаниях, фигурах умолчания, "призванных компенсировать разрыв между обычным содержанием словесного знака и привносимым сюда субъективным содержанием" [Там же, с. 39]. Проецируя представление о непознаваемости мира на художественное прошлое символисты рассматривали литературную традицию "в качестве многоступен-

чатого приближения к их собственному искусству", отсюда, считает исследователь, "их принципиальное использование всего прежнего литературного опыта" [Там же, с. 41]. Обращение символистов - к прежней мифологической, литературной и культурной традиции обусловило, по мнению И.П. Смирнова, ее трансформационные изменения.

Концептуальными представляются взгляды на эволюцию русского символизма, разработанные в монографии А. Ханзен-Леве "Русский символизм: Система поэтических мотивов. Ранний символизм" (1999). Исследователь выделяет три этапа в эволюции направления: "дьяволический символизм"; "мифопоэтический символизм"; "гротескно-карнавализирующий". Внутри каждого из них выделяются две "программы", также развертывающиеся в процессе эволюции направления, но порой функционирующие синхронно. Так, первый вариант состоит из: "негативного дьяволизма" 1890-х гг. и "позитивного дьяволизма", или "магического символизма" конца XIX - нач. XX в.; для второго - определяется как "позитивный мифопоэтизм" (нач. XX в.) и как "негативный мифопоэтизм". В третьем варианте также выделяется две "программы": "позитивная де-и ремифологизация" и "деструкция и автомифология разрозненных [писателей]-символистов" [Ханзен-Леве, с. 16].

Концепция А. Ханзен-Леве значима, прежде всего, тем, что основана на описании поэтики только стихотворных текстов русского символизма, за исключением - "симфоний" Андрея Белого, рассмотренных на "мотивно-символическом" уровне и в аспекте парадигматики. Избранный аспект помогает наиболее четко осмыслить основные свойства имплицитной поэтики символизма, в первую очередь - особенностей художественного языка символизма в его эволюционном развитии.

Специально к проблеме творческой эволюции А.Белого и периодизации ее этапов обращался Л.К.Долгополов. В своих работах (1988) он осмысляет литературную и личную судьбу А.Белого сквозь призму исторических и литературных событий того времени, вписав тем самым имя поэта в широкий кон-

текст истории развития русского символизма. Исследователь справедливо указывает на то, что в ранних своих "симфониях" "первым в русской литературе, если не в словесном искусстве вообще, Белый увидел человека, находящегося на грани двух сфер существования - мира эмпирического, вещественно осязаемого и мира "духовного" (говоря условно), космического, отчасти мифологического, праисторического, во всяком случае мыслимого лишь в категориальных аспектах" [Долгополов, 1988, с. 51]. В творчестве А.Белого Л.К.Долгополов особо выделяет период с 1905 года по 1909 год, характеризующийся выходом "к широким темам творчества, в которые неминуемо вливалась национальная традиция, его настойчивые попытки через историю понять человека (а не наоборот, как это раньше) повлекли за собой и известную переориентацию по отношению к смыслу и назначению искусства вообще" [Там же, с. 30]. Белый именно в это время находит опору в традициях русской литературы, так как "он вообще не мог жить без ассоциаций, аллюзий, параллелей и прямых заимствований <...> В "Пепле" такой воображаемой "опорой" был Некрасов, в "Урне" -Баратынский, в "Серебряном голубе" - Гоголь, в "Петербурге" - и Пушкин, и Гоголь, и Достоевский, и особенно Рудольф Штейнер; используя готовые образы и идеи, он проделывает с их помощью такие головокружительные эксперименты, от которых захватывает дух" [Долгополов, 1988, с. 60]. Тем самым исследователем выявлен достаточно широкий ряд контекстуальных связей творчества Белого с предшествующей литературной традицией. Впервые подчеркивается такая принципиальная черта творческой методологии А.Белого, как ориентация на чужой текст. Л.К. Долгополов одним из первых выявил соотнесенность творчества АБелого с некрасовской традицией. Вместе с тем, следует отметить, что исследователь порой несколько сужает круг авторов, сюжетов и тем, повлиявших на творчество Белого, ограничиваясь традициями русской литературы только XIX века.

В целом, работа Л.К.Долгополова имеет принципиальное значение для понимания раннего творчества А.Белого по следующим параметрам: впервые в

раннем творчестве поэта выявлены основные этапы литературной эволюции; подчеркнута в этой связи важность периода с 1905 по 1909 годы, как наиболее концептуального в аспекте становления Белого-писателя вообще и его раннего творчества в особенности; впервые определен круг традиций, намечена смена ориентиров в литературных традициях, обусловленная ходом творческой эволюции самого Белого.

Нельзя не упомянуть в этой связи еще одну работу другого исследователя - Д.Е.Максимова, монографически рассматривающего роман "Петербург" (1988). Исследователь особое внимание уделяет языковой стилистике, в которой, по его мнению, проявляется катарсическое действие романа, а сам роман следует рассматривать как явление катарсиса. Пристального внимания заслуживают замечания Д.Максимова о мифологической структуре романа "Петербург". При этом мифологичность "Петербурга" соотносится с явлением катарсиса, поскольку роман содержит в себе "момент просветляющего очищения" [Максимов, 1988, с. 277].

В одной из работ последнего времени - И.Г.Минераловой (1994) творчество А.Белого рассматривается в связи с проблемой художественного синтеза в поэтике символизма. Творчество А.Белого, по мнению исследователя, представляет собой уникальный пример художественного синтеза как в аспекте синтеза искусств вообще, так и в области соединения стиха и прозы. Тем самым в рамках символизма была создана сама теория художественного синтеза, имеющая двойной ракурс освещения как на уровне синтеза искусств вообще, так и на уровне художественного синтеза поэзии и прозы. В этой связи пристальное внимание исследователя направлено на реализацию в тексте "музыкального начало". Делается вывод о том, что "симфонии" А.Белого представляют собой не "стилизацию словесно-литературного текста "под музыку", а стилизацию, в которой "стремление к художественному синтезу превратило стилизацию из поэтической забавы в серьезный инструмент творчества" [Ми-нералова, с. 174].

Одним из фундаментальных исследований раннего творчества А.Белого является специальная монография А.В.Лаврова "Андрей Белый в 1900-е годы" (1995), дающей целостное представление о жизни и литературной деятельности поэта с 1886 по 1910 годы. Существенными этой работе является то, что впервые в беловедении представлен наиболее полный и вместе с тем детальный обзор именно раннего творчества А.Белого. В качестве несомненных достоинств исследования следует рассматривать опору автора на архивный материал, что позволяет впервые представить первые юношеские произведения писателя, дать развернутый литературоведческий комментарий к ним.

Белый начинает свой творческий путь с неоконченной поэмы "Тристан", драмы, навеянной Ибсеном, Метерлинком, романтической сказки-легенды о мальчике-короле, в которой- "сказывается влияние романтической поэзии, сказок Андерсена и О.Уайльда" [Лавров, 1995, с. 30]. Исследователь отмечает склонность юного тогда еще Белого к имитации и стилизации: "работая над этой сказкой (и, видимо, также над другими аналогичными произведениями), Борис Бугаев покорно следует канонам романтической стилистики и полностью доверяет ее шаблонам" [Там же]. К наиболее серьезным опытам юного Бориса Бугаева А.А.Лавров относит мистерию об Антихристе и прозаические отрывки "Волосатик" (июнь 1897 г.) и "Сон". Исследователь замечает, что произведения этого периода представляли собой "не более чем спонтанную, дневниковую фиксацию подчиненных предустановленному образному ряду - реальному или фантастическому, - исходной форме всех прозаических жанров А.Белого: из лирических фрагментов разовьются и "симфонии", и повествовательные художественные опыты 1900-ых гг. (рассказы и прозаические этюды), и статьи отвлеченно-символического характера. Более того, самое ближайшее родство с прозаическими миниатюрами Белого обнаруживают его первые (из числа сохранившихся) стихотворные опыты тех же лет; показательно, что в его рабочей тетради выделены два раздела, как бы уравновешивающие и дополняющие друг друга: "Лирические отрывки (в прозе) и "Лирические отрывки" (в

стихах). Стиховые отрывки при этом не подвергнуты строфическому членению, и единственное, что отличает их от аналогичных прозаических отрывков (при разительном общем тематико-стилевом, интонационном и эмоциональном сходстве), - это рифменные созвучия и стремление к. ритмической урегулиро-ванности текста" [Лавров, 1995, с. 39].

В первой главе монографии - "1890-годы. На пути к "симфониям" - делается вывод о том, что "символизм Белого вырастал в гораздо большей степени из внутреннего уединенного опыта, чем благодаря активному усвоению начавшему заявлять о себе в России "нового" искусства" [Там же, с. 40]. Исследователь считает, что "симфонии'¹ скорее всего займут "особое промежуточное положение между традиционной прозой и традиционной поэзией, как своеобразный опыт синтеза не только разных видов искусств, но и различных форм литературного творчества" [Там же, 45].

Во второй главе - "1901 год и начало десятилетия. Андрей Белый - кормчий "аргонавтов" - детально- исследуется "аргонавтический',' этап творчества. Белого. В главе наиболее подробно рассматривается история создания^ "симфоний" Белого, выявляется характер эволюции жанра "симфонии". Исследователь считает, что 2-ая "симфония" Белого "стала зерном, из которого развилось все его зрелое творчество" [Там же, с. 76]. В частности, отмечается, что "многообразные линии преемственности соединяют ее не только с последующими "симфониями", но и со стихами 1900-ых годов, с романами "Петербург", "Котик Ле-таев", "Москва", с поэмой "Последнее свидание" и т.д. Замечательно, однако, что Белый предвосхитил в этой "симфонии" не только многие мотивы своих будущих произведений, но и конкретные приметы будущей, еще только предвидимой и предсказуемой, реальности" [Там же, с. 79]. "Во 2-ой "симфонии" нетрудно обнаружить элементы сюжетных конструкций, а местами и* вполне цельное повествование (например, вся ее 3-ая часть), но в основном связь между сменяющими друг друга рядами образов и картин осуществляется ассоциативным либо монтажно-"кинематографическим" путем. Следование этому

принципу позволяет Белому выявить единство изображаемого калейдоскопического мира, показать связь "высокого" и "низкого" планов бытия" [Там же, с. 79-80]. К 1902 году, замечает Лавров, Белый "уже начинал осознавать пределы "симфонической" формы и ее жесткую обусловленность известным строем переживаний - тех, которые определили становление его личности на рубеже веков" [Там же, с. 97]. В это время Белый приступает к теоретическому осмыслению "нового искусства" в программных статьях "аргонавтического" периода: "О теургии", 1903; "Символизм, как миропонимание", 1904; "Апокалипсис...", 1905 и др. В этих работах подчеркивалось, что "новое искусство" имеет значение лишь как знамение и предтеча грядущего универсального, теургического творчества" [Там же, с. 99].

А.В.Лавров обращает особое внимание на лирико-философские статьи Белого 1905-1906 годов - "Сфинкс" и "Феникс". Мифопоэтические образы сфинкса и феникса, считает исследователь, наиболее ярко характеризуют мистическое мироощущении» Белого этого времени, в то же время "само понятие мистики, по мере усиления переломных тенденций в мироощущение Белого, утрачивало для него свою безусловную подлинность, становилось угрожающе амбивалентным" [Там же]. В частности, мифопоэтический образ Сфинкса в одноименной статье символизировал для Белого "психологическую мистику", смешивавшую воедино "небесное" и "звериное", сакральное и очевидное. Выстраивая в своей статье сложный и многосоставный калейдоскоп наблюдений, цитат и мифологизированных образов, писатель стремился показать многоли-кость, вездесущность и гибельную природу "сфинксова" начала - "тумана нечистых смешений", нагнетаемого "очевидностью", здравым смыслом, животной субстанцией, грозящей уничтожением человеческой духовности и сковывающей или искажающей высокие творческие порывы" [Там же, с. 183]. "Столь же многообразно варьируемые "сокровенные" мифопоэтические мотивы и формированная стилистика присущи и статье Белого "Феникс" (1906), составляющей идейно-психологическую антитезу по отношению к "Сфин-

солнечного, "заревого" начала: ведь "Сфинкс - только начертание на слепящем пере фениксовом" (Арабески. С. 155)" [Там же, с. 184]. Исследователь подчеркивает, что накануне 1905 года мироощущение писателя начинает наполняться другим содержанием: "мифопоэтические символические ряды, знаменующие фениксово начало, начинают ассоциироваться для Белого с национальной идеей; в его сознании постепенно выкристаллизовывается и приобретает духовную плоть образ России" [Там же]. Характерно, что в этом же аспекте рассматривается и статья "Луг зеленый".

В четвертой главе исследователь рассматривает достаточно неоднозначный период творчества Белого - 1907-1908 годы. Наиболее ярким художественным достижением Белого этого времени считается сборник "Пепел", отличающийся от предыдущего творчества поэта "тяготением к фольклору, притом к фольклору современному, имеющему живое бытование, - частушке, плясовым мотивам ("Веселье на Руси", "Песенка комаринская")" [Там же, с. 258]. А.В.Лавров справедливо отмечает такую характерную черту фольклоризма Белого как ориентация "на традицию литературного фольклоризма, опять же ассоциирующегося прежде всего с некрасовской поэзией; но вбирающего в себя и широкий пласт популярной песенной лирики" [Там же,]. Отмечая роль некрасовской традиции в формировании фольклоризма Белого, исследователь замечает, что "включенные в "Пепел" сюжетные стихотворения на темы из жизни социальных низов - казалось бы, вполне в духе некрасовских "рассказов в стихах" - отличаются пунктирностью или ослабленностью событийной канвы и довольно условной обрисовкой персонажей; вместо линейно выстроенного повествования на первом плане - сцепление и развитие повторяющихся образно-сюжетных мотивов, организующих всю художественную систему произведения и приобретающих сугубо символический смысл" [Там же, с. 261].

Особую важность в целях нашей работы приобретает последняя глава работы, посвященная творчеству А.Белого 1909 года. Важность этого периода в творческой эволюции творчества поэта подчеркивается тем, что именно в это

время национальная концепция Белого приобретает окончательные черты "сложного двуединства, не сводимого однозначно ни к западнической, ни к славянофильской интерпретации" [Там же, с. 278]. "Восток и Запад - между этими двумя силовыми полями, двумя трагическими антитезами ищет Белый,-пишет исследователь, - своего, особого спасительного для России пути" [Там же]. Романы "Серебряный голубь" (1909) и "Петербург" (1911-1913) художественно сформулировали именно такое понимание национальной проблемы, при этом отмечается, что "Серебряный голубь" явился для Белого первым опытом традиционного фабульного повествования, которое писатель "взялся осваивать, апеллируя не к ее "среднеарифметическому" стилевому архетипу, а к заведомо узнаваемому "чужому слову" " [Там же, с. 279]. Использование гоголевской традиции, по мнению исследователя, связано, прежде всего, с реализацией гоголевского видения будущего России: "свой роман Белый менее всего воспринимал как умышленный эксперимент в "гоголевском" стиле; это было своего рода продолжение Гоголя: творчество великого писателя оказалось такой же органической почвой-для построения собственных художественных структур, какой некогда служили для великих древнегреческих трагиков мифологические сюжеты" [Там же, с. 283]. Исследователь особо отмечает, что "экспрессивность стилевого выражения, прихотливость интонационно-синтаксических рядов, приемы фольклорной стилизации, последовательная ритмизация и метафориза-ция речи, обилие образных лейтмотивов создают в "Серебряном голубе" "отчетливое преобладание образа и слова над сюжетом", что станет затем принципиальным конструктивным, элементом в русской орнаментальной прозе, возникшей в значительной мере благодаря усвоению творческого опыта Белого-прозаика" [Там же, с. 285]. "Серебряный голубь" А.Белого, по мнению А.В.Лаврова, поставил "итоговую точку под целым этапом русского символизма" [Там же, с. 299].

Таким образом, исследование А.В.Лаврова впервые наиболее полно и целостно представило характер творческой эволюции А.Белого в ранний период

А.В.Лаврова, поставил "итоговую точку под целым этапом русского символизма" [Там же, с. 299].

Таким образом, исследование А.В.Лаврова впервые наиболее полно и целостно представило характер творческой эволюции А.Белого в ранний период его творчества. В работе основательно прослежены основные этапы этой эволюции, воплощенной как в художественных текстах, так и в его теоретико-эстетических работах этого периода. Ориентация исследователя на анализ поэтической системы Белого в ее соотнесенности с его теоретическими статьями приобретает в монографии А.В.Лаврова методологический характер.

Одно из основных направлений отечественных исследований творчества Белого связано с изучением предшествующей и последующей литературной традицией. Этот аспект разрабатывается в целом ряде работ В.Паперного. В отношении А.Белого особую актуальность приобретает указанная самим автором преемственность с гоголевской традицией. В статьях В.Паперного специально рассматривается проблема "Белый, и Гоголь" (1982, 1985). "Стремление "воскрешать" и "возобновлять" традицию Гоголя, - утверждает В.Паперный, -сопровождала А.Белого на всех этапах его творческой эволюции, то усиливаясь, то временно ослабевая, но никогда не исчезая" [Паперный,1982, с. 112]. Особо важным,представляется исследование влияния гоголевской традиции на раннее творчество А.Белого.

Исследователь выделяет несколько этапов в творчестве Белого, в основе которых лежало разное по динамике восприятие художественного мира Гоголя. Первый этап, отличающийся некоторой интуитивностью, неосознанностью, это этап написания "симфоний". В работе выявлена динамика воздействия гоголевских произведений на "симфонии!', начиная с "Первой симфонии", и кончая "Кубком метелей", при этом общая тенденция в этой динамике связана с усилением гоголевского влияния. Если в "Первой симфонии" присутствие гоголевских мотивов едва заметно, то уже во "Второй симфонии" они играют значительную роль, "оформляют не только "сатирический" план, являющийся фоно-

вым, но и проникают в "идейно-символический" план, реализуемый через систему персонажей" [Там же, с. 114]; в третьей "симфонии" "Возврат" важнейшим источником выступает повесть Гоголя "Записки сумасшедшего", в этом произведении "мир Хандрикова, - это стилизованный "гоголевский мир", мир нищеты, страха перед начальством..." [Там же, с. 115]. В "Кубке метелей" Белый, по мнению исследователя, широко использует систему гоголевских мотивов, иногда даже полностью экспонируя сюжет из "Страшной мести", которая служит одним важнейших способов выражения "центральной - "апокалиптической" - темы произведения" [Там же, с. 117].

Следующий этап, характеризующийся более осознанным обращением к гоголевской традиции, В.Паперный относит к годам первой русской революции 1905 года. Интерес к Гоголю, по мнению исследователя, возникает у Белого в контексте осмысления русской культурной традиции в целом. Гоголь на этом этапе превратился "в основной инструмент воплощения и идеологизации центральной для?творчества Белого 1905-1909 гг. темы России" [Там же, с. 119]. В.Паперный отмечает, что на представление Белого о Гоголе сильное влияние оказала концепция В.В.Розанова, основанная как на отказе в человечности гоголевским героям, так и самому автору. Концепция В.Розанова была трансформирована и приведена в соответствие с категориями символистского мышления Д.С.Мережковского, который усматривал в Гоголе "неравновесие языческого и мистического", их "смешение" вместо "синтеза" [Там же, с. 121]. В эти же годы Белый "стремился утвердить своеобразное мифологическое отождествление себя с Гоголем" путем, воспроизведения его стиля, использования его имени, в результате чего, "тесно сопрягая судьбу Гоголя и России, А.Белый, считает исследователь, создает мифопоэтическую концепцию, в центре которой - судьба нового Гоголя (самого Белого) и новая судьба России" [Там же, с. 124]. В статьях "Луг зеленый" и "Апокалипсис русской поэзии" эта концепция конструируется через мотивы "Страшной мести" Гоголя. Для раннего творчества Белого осознание Гоголя, таким образом, имело этапный характер, в результате чего

была создана мифопоэтическая концепция, в основе которой лежала, по мнению В.Паперного, романтическая утопия Гоголя о будущей России, вера в "быстрое и чудесное превращение "таинственной", "загадочной" и "страшной" России настоящего в прекрасную Новую Россию будущего" [Паперный, с. 125].

Рецепция некрасовского творчества в сборнике Белого "Пепел" специально рассматривается в работе Н.Н.Скатова. Исследователь считает, что главной особенностью этого сборника является то, как "подобно Некрасову, Белый стремится к сюжетной разработке темы" [Скатов, с. 154]. На примере стихотворения "Телеграфист" Н.Н.Скатов показывает, каким образом происходит "ов-ладевание некрасовским методом" [Там же, с. 157]. Вместе с тем исследователь отмечает некрасовское влияние на уровне сходства только основных образов и отдельных мотивов, не затрагивая влияния собственно "некрасовского метода" на поэтику Белого. При этом, правда, отмечается особый ритм в сборнике стихотворений "Пепел": "Эмоцию рождает лишь мерность стихов да повтор, связанный с народной песней" [Там* же, с. 176]. Исследователем таким образом подчеркивается фольклорность происхождения ритма в "Пепле".

Венгерской исследовательнице Л.Силард принадлежит работа о связи "Петербурга" с "Бесами" (1981). Помимо уже очевидной тематической связи обоих романов "нынешняя стадия изучения поэтики романа, - замечает исследовательница, - позволяет поставить вопросы, касающиеся глубинного родства главного творения Белого с этим "отклоняющимся от нормы" детищем романной техники позднего Достоевского; родства, которое проявляется прежде всего на уровне повествования в структуре и фактуре его" [Силард, с. 80]. Открытием Достоевского в структуре повествования, подготовившим "модернистскую революцию" XX века является немаркированное колебание дистанции между уровнями автора, повествователя и персонажей. Эту технику символистский роман, прежде всего в лице А.Белого, разовьет в высоко эстетизирован-ную игру повествовательных масок. Стремясь выявить загадку прозы Белого, исследовательница находит ее своеобразие в сочетании двух плохо сочетаемых

элементов: с одной стороны, "прозу Белого отличает высокий коэффициент литературности", с другой - вызывающее, подчеркнуто обыгрываемое "небрежение словом" [Там же, с. 96].

В одной из статей (1988) А.В.Лаврова специально рассматривается вопрос о восприятии раннего творчества А.Белого Достоевского. Для исследователя принципиально важно выявить эволюцию отношения Белого к Достоевскому в ходе собственного творческого развития и отражению этого в критике и публицистике писателя. В конце 1890-ых и начале 1900-ых годов Достоевский воспринимался Белым, прежде всего, в контексте соловьевской апокалип-тики и софиологии, как один из выдающихся мыслителей, "как "тайновидец духа", стремящийся к "воплощению духа" и "грядущего града взыскивающий" [Лавров, 1988, с. 134]. Наибольший интерес для него представляли те герои Достоевского, которые являлись "носителями нравственного и религиозного идеала", такие как князь Мышкин, старец Зосима [Там же, с. 135]. В 1905 году выходит в свет статья Белого "Ибсен и Достоевский", в которой Белый заявил о кардинальной перемене оценки творчества Достоевского. Новая позиция по отношению к Достоевскому, пишет А.В.Лавров, заключалась в том, что она "отрицала благотворность воздействия Достоевского на русскую литературу", прежде всего, из-за "клинических форм мистицизма" [Там же, с. 138-139]. Исследователь объясняет негативное отношение Белого этого периода к Достоевскому, прежде всего, попыткой преодолеть собственный творческий и психологический кризис: "Мотивы истерики, скандалов, "подполья" у Достоевского вышли в сознание Белого на передний план не в последнюю очередь потому, что он сам ощутил себя в замкнутом кругу, внутри которого царила атмосфера безысходных личных переживаний, чувств распадения устойчивых связей, обстановка групповой литературной борьбы и ожесточившейся внутри символистской "семейной" полемики" [Там же, с. 143]. Только в 1910 году в статье "Трагедии творчества" Белый ^ "возвращает Достоевскому его значение величайшего русского художника и провозвестника судеб России" [Там же, с. 149].

Иррациональная историософская концепция России, сформулированная Белым в "Трагедии творчества" и в основе которой лежит осознание того, что "Достоевский воплотил целостный и одновременно противоречивый образ России, измеренной "меркой абсолютной гармонии" - обреченной к гибели и жаждущей воскресения, объединил историческое знание и эсхатологическое предзнаменование" [Там же]. Итак, рассмотренные работы Л.Силард и А.В.Лаврова позволяют говорить о том, что для раннего творчества Белого не характерно влияние поэтики Достоевского, глубинное осознание художественного мира писателя придет к нему позднее, в процессе написания романа "Петербург".

В общем контексте работ об Андрее Белом следует особо выделить работы, посвященные рассмотрению в творчестве А.Белого проблем мифологизма. В.Пискунов в статье "Второе пространство романа "Петербург" (1988) предпринял попытку анализа мифологической организации пространства в этом произведении ("астральный верх", "инфернальный низ", объединенные мотивом бездны и т.д.), которую он связывает с типологией барочного трагифарса.

Другой аспект мифологизма рассматривается Е.М.Мелетинским (1994). На материале романа "Петербург" анализируется.воспроизведение на модернистский лад^г древних архетипов хаоса - космоса и героя - антигероя [Мелетин-ский, 1994, с.1'19]. Для трактовки категорий хаоса - космоса А.Белый, по мнению Е.М.Мелетинского, привлекает античные мифологические ассоциации во временном (эсхатологическом) и пространственном аспектах, и вместе с тем исследователь отмечает одновременную литературную ориентацию Белого на традиции Пушкина, Гоголя и Достоевского в связи с образами-символами петербургского текста, что позволяет говорить о полигенетических истоках мифологизма самого автора.

По проблеме мифологизма Белого знаменательна также работа Н.Г.Пустыгиной (1986), в которой речь идет об использовании образа*Мирового древа и его эквивалентов в раннем творчестве А.Белого. Исследователь подчеркивает, что архетипическая символика дерева "прекрасно укладывается в

рамки "синтетической" концепции поэта" [Пустыгина, 1986, с.115]. Символика дерева, в которой воплощается идея "синтеза", имеет под собой именно в раннем творчестве А.Белого мифологическую основу. Исследователем подчеркивается тот факт, что использование мифологических сюжетов, образов подкреплено у Белого его научным интересом к работам таких русских мифологов того времени, как А.Н.Афанасьев, А.Н.Веселовский, А.А.Потебня и др. Особенно показательным в этой связи представляется анализ образа мирового дерева в контексте литературной эволюции Белого, в результате чего исследователь приходит к выводу о том, что интерпретация образа-символа на каждом этапе творчества писателя имела разный характер.

В диссертации Е.В.Глуховой (1998) специально рассматривается биография и творчество А.Белого в ракурсе "посвятительного" мифа.

Среди работ о Белом следует выделить специальную статью Ю.М.Лотмана "Поэтическое косноязычие Андрея Белого" (1988). Размышляя об языковых экспериментах Белого, исследователь сравнивает его косноязычность с косноязычием мифологических сказаний о пророках, в частности, с косноязычием библейского Моисея. Косноязычность Белого несколько не вписывалась в рамки эзотерического языка символистов, для которых язык имел второстепенное значение, "внимание их обращено на тайные глубины тайны смысла" [Лотман,1988, с. 439]. У А.Белого же формируется другое представление: "он ищет другой язык", слово перестает для него быть "единственным носителем языковых значений" [Там же]. Ю.М.Лотман считает, что Белый создавал "язык пророческого косноязычия", предвосхищая дадаизм Хлебникова, языковые эксперименты Чуковского. Особенно важным представляется проделанный исследователем текстологический анализ стихотворения "Буря". В качестве основного признака."пророческого языка" Белого выделяются разнообразные повторы "целых слов и словосочетаний, групп фонем, которые образуют здесь морфемы или псевдоморфемы, воспринимающиеся как морфемы, хотя таковыми в русском языке не являющиеся, и, наконец, отдельные повторяю-

щиеся фонемы". В результате чего акцентируются грамматические признаки и лексико-семантические значения отдельных слов, которые в свою очередь " на более высоком уровне сливаются как варианты некоторого высшего инварианта смысла" [Там же]. В работе также отмечается, что в такого рода текстах усиливается смысловая нагрузка интонации, которая создается при помощи точных лексико-синтаксических повторов и знаков препинаний. Следует отметить, что Ю.М.Лотман подчеркивает особое художественное новаторство А.Белого, выходящее за рамки символистского мировоззрения, которое выразилось, главным образом, в "поиске языка" для адекватного "самовыражения и эпохальных поисков "безъязыким" (Маяковский) веком средств для обретения языка" [Там же, с. 442].

Проблема ритма - одна из центральных в эстетической концепции < А.Белого, и не могла не вызвать интерес исследователей. По мнению первого исследователя - В.М.Жирмунского - в "символизме" Белый первым разработал статистический метод, суть которого в том, что ритм "создается, как факт меняющийся, индивидуальный, изучается на фоне метра, как явление общего, постоянного, неизменного" [Жирмунский, 1975, с. 35]. Вместе с тем, наряду с несомненными достижениями Белого в этой области, В.М.Жирмунский замечает существенные недочеты, связанные: во-первых, с недостаточностью графического метода, которая, по мнению автора, заключается в связанных с ним подсчетах, которые отмечают только ударные слоги; во-вторых, с субъективностью оценок исследователя, для которого "одни фигуры являются "более гармоническими", другие - менее "изящными для слуха" [Там же, с. 36]. В результате, по мнению В.М.Жирмунского, слово "ритм" приобретает двусмысленность, обозначая, с одной стороны, ритм в более широком понимании, являющимся выражением души поэта, с другой стороны - ритм, понимаемый более традиционно и в узком значении, как отступление от метра. При этом В.Жирмунский предлагает свою формулировку, которая, по его мнению, наи-

более удачно соответствует основным мыслям Белого: "ритм как реальное чередование ударения в стихе" [Тамже, с. 37].

Среди современных работ наиболее концептуальной представляется статья М.Л.Гаспарова "Белый-стиховед и* Белый-стихотворец" (1988), в которой проблема ритма Белого рассматривается на материале двух его книг "Символизм" (1910) и "Ритм как диалектика" (1924). М.Л.Гаспаров отмечает новаторство Белого в понимании ритма как "сложного единообразия отступлений" [Гаспаров, 1988, с. 448]. Вместе с тем подчеркивается, что в работе "Ритм как диалектика" эволюционирует само понимание Белым ритма в сторону функционально-динамического подхода к нему. "Каждая строка, - замечает исследователь, - рассматривается не сама по себе, а на фоне предыдущих строк, и измеряется степенью контраста с ними по формуле п - 1, где п - промежуток между данной строкой и предыдущей тождественной ей по ритму" [Там же, с 449]. Впервые тем самым Белым-стиховедом акцентируется мнемоническая функция ритма, учитывающая*в полной мере "интонационный жест смысла", что одновременно становится, по представлению Белого, мелодией. М.Л.Гаспаров приходит к выводу о том, что идеалом позднего Белого становится* "неповторимость и непредсказуемость интонации, порождаемая только стихом", которая более всего выражена именно в прозе, а не в стихе, поэтому для того, чтобы "гибкость интонаций была ощутима", он использует прием прямого перенесения трехсложного метра в прозаический текст [Там же, с. 458]. М.Л.Гаспаров впервые в современном стиховедении дал оценку ритмической концепции А.Белого, детально в стиховедческом плане развернув эволюцию его теоретических взглядов от "Символизма" до "Ритма как диалектики", предвосхищая тем самым возможные пути изучения стиховедческого наследия Белого.

Исследования'Белого в области ритма продолжены в работе одного из современных исследователей - Ю.Б.Орлицкого. Огромная заслуга А.Белого видится исследователю в том, что он осуществил реформу русской прозы путем непосредственного перенесения особенностей стиха в прозаический текст. Ис-

следователь выделяет пять основных направлений структурной перестройки прозы: "это метризация, паронимизация, строфизация, визуализация и минитю-ризация" [Орлицкий, 2002, с. 172]. Показательно, что динамика обращения Белого к различным особенностям "стихоподобной" прозы, хотя и прослеживается в самых общих чертах, рассматривается в контексте эволюции его творчества.. Для ранних прозаических опытов -"лирических отрывков (в прозе)" Белого были характерно использование метра и рифмы, но при этом, замечает исследователь, он начинает уходить от "полного стихоподобия, прежде всего, благодаря разрушению строфики, в результате чего концы условных силлаботониче-ских строк и "оперяющие" их рифмы умышленно теряются внутри прозаического монолита" [Там же]. В "симфониях" же Белый, применяет так называемую "версейность" прозы, т.е. проводит "последовательное членение текста на нумерованные строфы-"стихи", каждый из которых невелик по объему". В целом такое членение ориентировано на "библейскую структурную модель-прообраз" [Там же, с. 171]. "Визуализациями минитюризация" прозы,впервые явились в качестве эксперимента в создании прозаических отрывков в стихотворном сборнике "Золото в лазури". Метризация прозы, по мнению Ю.Б.Орлицкого, наиболее последовательно осуществлена сначала в "Петербурге", затем - с принципиальным уменьшением - в "Москве". В позднем своем произведении "Маски" наиболее важной стала "звуковая перестройка прозы, сказавшаяся как в появлении в ней рифменных созвучий, так и в тотальной па-ронимизации текста по стиховой модели" [Там же]. Таким образом, в статье Ю.Б.Орлицкого детально исследована сущность и составляющие ритмической реформы А.Белого, впервые эксперименты писателя в области метризации прозы осмыслены в эволюционном контексте, соотносясь с тем или иным этапом эволюции, представленном в том или ином произведении. Проблема особой прозы А.Белого наиболее широко раскрыта Л.Новиковым. Книга задумана как общий анализ орнаментальной прозы писателя. "Аспект проявления ритма, прямо переносимого поэтом из стиха в прозу " исследователь рассматривает на

материале романов А.Белого, по его мнению, существенными признаками ор-наментальности прозаических произведений Белого является: "метризован-ность" прозы, использование фигур повтора (звуковые, лексические, грамматические, синтаксические), тропов и т.д.

В отечественных исследованиях последних лет достаточно отчетливо прослеживается, устойчивый интерес к поэтике Белого, как в ее семантико-содержательных, мифологических аспектах, так и в ее структурообразующих составляющих, связанных с многоплановой экспериментаторской деятельностью писателя в области ритма прозы, в области соотношения.художественного и научного творчества.

В особый разряд следует выделить зарубежные исследования по творчеству Белого. Интересной, среди них представляется тема "Андрей Белый и оккультизм". Она подробно исследуется в работе M.Carlson "Подчинение'хаоса: эзотерическая философия и развитие Андреем Белым теории символизма как мировоззрения " (1983). В символизме Белого видится попытка писателя прийти в согласие с действительностью и придать структурированность окружающему миру. Теория символизма в целом выходит за рамки большинства литературных теорий. Необычность концепции теоретика символизма, отличающегося в этом смысле от многих философов .культуры XX века, состоит в том, что принципы его мировоззрения, по мнению M.Carlson, прочно основаны на метафизических ценностях. Поскольку теория символизма Белого основана на эзотерических доктринах, не находящихся в.главном русле современной западной культуры, его литературное творчество, по мнению исследователя, кажется темным и даже несколько эксцентричным читателю, который, как правило, не знаком с мистической частью западной интеллектуальной традиции.

Таким образом, зашифрованный стиль Белого оказывается результатом несознательной попытки утаить.природу оккультного откровения-от непосвященного профана. В-этом смысле творчество Белого "самозащитно"; оно не может быть исчерпывающе понято читателем, который не готов предпринять

известную интеллектуальную подготовку и открыть свое сознание алогичному, ассоциативному (то есть, по M.Carlson, символическому) способу мышления. Автор-творец, обращаясь к небольшой, но мыслящей аудитории, требует от этой аудитории, чтобы она привнесла некую часть своего опыта в чтение и перечитывание его творчества. Белый не является "соболезнующим" автором: он никогда не оскорбляет читателя объяснением очевидного. Здесь M.Carlson отмечает, правда вскользь, никак не комментируя, новое отношение автора к читателю. Рассматривая подтекст в "Серебряном голубе", исследовательница, открывает возможность сплошного, строка за строкой, истолкования текста романа как аллегории космических реалий. Каждая черточка этого произведения оказывается "мистериальной для современного человека" и по существу неисчерпаемой: например, тяжелая трость Дарьяльского знаменует добровольно взятый им крест, во всем многообразии его трактовок. "Ирония заключается в том, что самая вещь, на которую Белый полагается, чтобы раскрыть, прояснить, структурировать свое творчество...а именно символ затрудняет доступ к нему... Создания Белого не могут быть исчерпывающе поняты читателем, не желающим пройти известную интеллектуальную подготовку" [Carlson, с. 352].

В фундаментальном труде Vl.Alexandrov "Andrey Bely. The Major Symbolist Fiction" (1985) дается попытка осмыслить целостную картину творчества А.Белого. Исследователь особо выделяет фарсовый элемент творчества Белого. Уже в первой симфонии он находит "своеобразное сопоставление иерархической торжественности и почти фарсовой сатиры", которая, на его взгляд, типична "для самых сильных вещей" Белого [Alexandrov VL., с. 11-12]. Разбирая "симфонии", исследователь пишет о том, что хотя они являются оригинальными формальными созданиями Белого, вместе с тем они наследуют и предвосхищают целый ряд важных направлений* в современной прозе, которые в общем-то вышли из европейского символизма. В "Серебряном голубе" исследователя особенно привлекает "дихотомия" Запада и Востока. Он анализирует то известное место повести, где Россия ассоциируется с мудростью молчания, а

Запад с материализмом и поверхностным взглядом. Оно чрезвычайно важно для понимания "Серебряного голубя" поскольку здесь Белый "предлагает положительный контрапункт извращенным теургическим планам "голубей". Повествователь предсказывает, что "синтез заменит существующую дихотомию России и Запада и воплотится этот синтез в оптимистическом, хотя вместе с тем апокалиптическом образе воскрешения через сожжение" [Там же, с. 80]. Катастрофической ошибкой Дарьяльского, считает автор работы, было смешение секты "голубей" с подлинным русским народом - "ошибка познания, основанная на неправильном восприятии" [Там же, с. 82]. Необходимо отметить, что исследователь говорит об "анахронизме" Белого, в чьей "мозговой игре", в "панорамах сознания" трудно разобраться, если не видеть, что даже среди символистов он был исключением по силе своей непоколебимой веры в то, что поющее в нем слово не менее реально, чем вещи, окружающие читателя. "Его концепция авторства определенно не современна и не иронична, она ближе всего к Гомеровой мольбе в "Одиссее", которую Р.Фитджеральд передал словами: "пой во мне, Муза, и повесть свою чрез меня ты поведай" [Там же, с. 192]. В целом исследователь подчеркивает, что отход от литературных традиций был у Белого одновременно возвращением к прадревнему лирическому началу. Его новаторство восходит к крайнему архаизму. И больше всего находок, замечает исследователь, обещают поиски в области лирической стихии Белого.

К аналогичным выводам об архаической основе творчества Белого приходит A Barrat при анализе романа "Серебряный голубь". Художественный мир Белого "похож на космос первобытного человека, где все вещи - люди, животные, растения, минералы, небесные тела, - разделяют между собой одинаковую способность обнаруживать таинственное, священное значение" [Barrat, с. 142].

Таким образом, в зарубежных исследованиях творчества Белого актуализируются преимущественно содержательные, мировоззренческие аспекты его творчества.

Историографический обзор показывает, что поэтическая система Белого достаточно исследована в обширном контексте различных традиций, в том числе мифологической, определены основные этапы эволюции писателя, выявлены основополагающие моменты концепции Белого как теоретика символизма и как автора художественных текстов, установлены принципиальные черты поэтики Белого на том или ином этапе его творческой эволюции.

Однако, несмотря на ряд фундаментальных исследований, недостаточно проясненными остаются отдельные этапы творческой эволюции Белого, в частности, ранний, характеризующийся обращением Белого (после 1905 года) к фольклорной традиции и мифу на новом этапе. Вместе с тем мифофольклоризм Белого следует понимать в широком мифологическом ракурсе, с одной стороны, как преломление на новом этапе мифологических устремлений символизма, создание нового "мифа-текста", и в связи с этим переход к качественно новому пониманию мифа, по сравнению с "аргонавтической" трактовкой мифа. С другой стороны, фольклоризм Белого включает в себя сознательное обращение к научному фольклоризму, опосредованному через труды А.Веселовского, А.Потебни, А.Афанасьева, и к литературному фольклоризму, преломленному через литературную традицию, прежде всего, Гоголя, Некрасова.

Тем самым в раннем творчестве Белого особо следует выделить этап, охвативший 1906-1909 годы и характеризующийся определенного рода целостностью, основанной на концептуальном освоении фольклорно-мифологической традиции. В этой связи необходимо специально оговорить, в каком смысле используется в работе понятие "традиция". В данном случае под "традицией" понимается соотнесенность художественного сознания писателя на данном этапе с определенным типом пространства, в котором определяющую роль играет устная культура, "народная традиция", целый комплекс предшествующих литературе фольклорно-мифологических

представлений. Как правило, эволюция литературного развития понимается как диахроническая цепь, связующая предшествующий и последущие ряды. В данном случае эволюция определенного этапа раннего творчества Белого рассматривается в типологической (синхронной) соотнесенности с фолышорно-мифологической традицией, как с определенным пластом культуры. В то же время достаточная степень изученности проблемы мифологизма позволяет вплотную подойти к постановке на материале раннего творчества А.Белого проблемы соотношения с фольклорно-мифологической традицией, особенно актуальной для эволюции писателя на этом этапе.

Цель и задачи исследования. Целью работы является выяснение роли фольклорно-мифологической традиции в теоретико-художественной концепции Андрея Белого 1905-1909 годов, предопределившей характер его эволюции > и особенности его поэтики на данном этапе. Исходя из этого, поставлены следующие задачи:

1. выявить предпосылки возникновения мифофольклорной концепции Андрея Белого в его теоретических и публицистических работах 1905-1909 годов;

2. рассмотреть, каким образом литературная традиция оказала влияние на формирование фольклоризма Андрея Белого;

3. выяснить, как повлияла поэтика повествовательных жанров фольклора на художественную структуру литературных текстов Белого этого периода;

4. определить черты мифофольклорной поэтики в повести "Серебряный голубь".

Методология исследования. Отправной точкой исследования является концепция русского символизма, разработанная в трудах З.Г.Минц, а также периодизация этапов творческой эволюции Андрея Белого, и, в особенности, ее раннего периода, уточненная в работах А.В.Лаврова.

Исходным в диссертации является представление о типологической автономности фольклора и литературы, восходящее к фундаментальным различиям

этих двух систем, установленным в свое время П.Г.Богатыревым и Р.СЯкобсоном, а также разработка различных аспектов фольклоризма в работах М.И.Стеблин-Каменского, Е.М.Мелетинского, С.Ю.Неклюдова и др.

Теоретической' основой исследования являются отдельные положения работ В.Я.Проппа, Е.М.Мелетинского, М.М.Бахтина, И.П.Смирнова, используемые в работе в качестве методологических ориентиров и посылок при конкретном текстуальном анализе.

Методы исследования определяются характером текстового материала (как литературным, так и фольклорным) и конкретным задачами анализа. В работе преимущественно использован имманентный анализ художественного текста в сочетании с методами сравнительно-типологического анализа.

Научная новизна исследования обусловлена пониманием раннего творчества Андрея Белого как достаточно неоднозначного и вместе с тем как этапного для его последующей эволюции как романиста и как теоретика символизма. В связи с этим в работе специально выделяется и всесторонне анализируется период с 1906 по 1909 годы, хронологические рамки которого охватывают с созданием рассказа "Куст" (1906) и повести "Серебряный голубь" (1909). Тем самым уточняется представление о раннем творчестве А.Белого. Впервые при рассмотрении этого периода раннего творчества А.Белого в его соотнесенности с предшествующей литературной традицией выявляется фольклорный аспект, вплотную связанный вместе с тем с мифологизмом поэта. "Аргонавтическая" устремленность в мифологически высокое сменяется на данном этапе фольклоризмом, сознательным обращением к "народной традиции", фольклорному началу других литераторов и осмысление мифа на принципиально новом уровне.

В работе детализируется и уточняется представление о фольклоризме А.Белого этого периода, понимаемом в широком значении;, так как сознательное обращение к фольклору, к народным традициям включает в себя: использование отдельных составляющих фольклорных жанров (заговор, "посвятительный миф", корильная и величальная песня и др.) и фольклорной стилистики,

изучение теоретических работ по поэтике фольклора (А.Н.Веселовский, АПотебня, ААфанасьев); переосмысления фольклорной традиции через "чужие" тексты (Гоголь, Некрасов); осмысление нарративных возможностей фольклорных и мифологических текстов и создание в связи с этим "народного" текста в литературе, поэтика которого восходит к фольклорно-мифологической традиции. В целом фольклоризм Белого оказывается полигенетичным по своим истокам и источникам и в большей степени является результатом типологической соотнесенности фольклора и литературы в творчестве этого писателя.

Новизна исследования связана с тем, что впервые в соотношении литературных текстов Белого и фольклорно-мифологической традиции актуализируется типологический аспект соотношения литературы и фольклора.

Мифофольклорная концепция Белого, как выражение определенного этапа его эволюции 1906-1909 годов, выявляется на основе анализа корпуса текстов, как собственно литературных, так и теоретических (публицистических и научных), что позволяет выйти на уровень взаимодействия идеологического и эстетического в художественном текстах писателя, мировоззренческого (идеологии) и художественного видения в его творчестве.

Результаты предпринятого текстуального анализа позволили выявить: традиции, восходящие к фольклорному повествованию; поэтику "парафольк-лорного" текста А.Белого в рассказе "Куст" и повести "Серебряный голубь"; на материале последней реконструировать "посвятительный миф", что в целом также определяет новизну исследования.

Практическая значимость исследования состоит в том, что ее основные положения и выводы могут быть использованы в дальнейшем изучении творчества Андрея Белого, в вузовских общих и специальных курсах по истории русской литературы начала XX века, при составлении пособий, посвященных проблемам соотношения поэтики и типологии литературных и- фольклорных произведений, рассмотрению символистских "текстов-мифов".

Апробация работы. Материалы диссертации используются при чтении лекций, спецкурсов и проведении семинарских занятий на филологическом факультете, факультете иностранных языков, факультете якутской филологии и культуры ЯГУ. Основные положения диссертационного исследования были апробированы на "Лаврентьевских чтениях" молодых ученых ЯГУ (1999, 2003, 2005), докладывались на научных конференциях: международных - "Эпический текст: проблемы и перспективы изучения" (Пятигорск,2006), "Литература в контексте современности" (Челябинск, 2007), "Теоретические и методологические проблемы современного литературоведения и фольклористики" (Алматы, 2007); всероссийских - "Историческая поэтика жанра" (Биробиджан, 2006), "Синтез в мировой и художественной культуре" (Москва, 2006); республиканских "Логос. Культура. Цивилизация" (Якутск, 2003); "Русское слово и словесность в Республике Саха" (Якутск, 2005).

Структура работы. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения и списка использованной литературы.

К эволюции раннего творчества Андрея Белого: от мифа к фольклору

"Аргонавтический" период в раннем творчестве Андрея Белого. Самый ранний - "аргонавтический" - этап-творческой эволюции А.Белого ознаменовался созданием кружка "аргонавтов", в общей направленности которого отчетливо прослеживается устремленность к мифотворчеству, к созданию "текста лшзни". По сути, это общество было символистским только по духу, считает З.Г.Минц, "оно воплощало наиболее последовательным образом главнейшую особенность символистского мироощущения - восприятие мира как искусство-подобного феномена, приписывание реальности свойств художественного текста, так создавался текст жизни" [Минц, 2004, с. 134].

Для данного периода «аргонавтизма» Белому было важно создание авторского жизненного мифа. Зерно становящегося мифа содержалось уже в самого псевдониме «Андрей Белый». Белый цвет воплощал для писателя «абсолютнук полноту бытия и тем самым наиболее адекватно отражал ноуменальную сущность мира» [Лавров, 1978, с. 169]. "Наш мистический опыт этого времени, вспоминал Белый о себе и С. Соловьеве в 1900 г., - узнание апокалиптическю переживаний в связи с «белым» цветом; смеясь, мы говорили друг другу, чтс мы исследуем «белые начала» жизни; в них - веяние наступающей великой эрь пришествия Софии Премудрости и Духа Утешителя» [Б7, с. 16]. Выбор псевдонима, таким образом, утверждение, прежде всего, причастности к свершающемуся «преображению» и готовностью к жизнетворческому подвигу. Псевдониіу как нельзя лучше соответствовал представлениям о теурге и неоднократне обыгрывался в интерпретации мифа о Белом как «проповеднике» нового искус ства. В непосредственной связи с этим находится и восприятие современникам!-внешнего облика Белого. Многим он казался «вестником иных миров», постоянно подмечалось его «ангелоподобие» и «светоносность» [Долгополов, 1988, с 28].

Одним из первых и самых значительных жизнестроительных мифов Белого является миф о Вечной подруге. «Предчувствие наступающей эры и схождения «Невидимой подруги» символизировалось для Белого в образе Маргариты Кирилловны Морозовой, которую он увидел в феврале 1900 г. на симфоническом концерте во время исполнения- бетховенской симфонии. Эта случайная «встреча глазами» была воспринята в соловьевском ключе, как свидание с «Подругой Вечной», а в жене московского фабриканта была угадана «Жена, облаченная в Солнце» [Лавров, 1978, с. 152].

Показательно, что свидетельствами создания жизненного мифа (по Белому - "жизнестроения") этого времени служат не литературно-теоретические тексты Белого этих лет, а, в основном, письма к Э.К. Метнеру (идейно близкому ему в это время по мировоззренческой позиции) и собственная мемуарная проза 1920 годов («В начале века», «Между двух революций», «О Блоке»), что позволяет говорить о позднейшей, отчасти реконструктивной нацеленности автора, впрочем, характерной не только по отношению к раннему периоду, но и к более позднему. Транспонирование своих позднейших представлений на ранний период творчества, его восприятие, дистанцированное временем, и одновременно рефлективное осмысление прошлого из настоящего - характерная черта Белого-мемуариста и Белого-теоретика (ср., например: глава "Белый и Гоголь" в "Мастерстве Гоголя").

Этот период творчества тесно связан с философскими взглядами и мистической лирикой В.Соловьева. З.Г.Минц, рассматривая символистскую поэтику А.Блока, отмечает, что наиболее ярко черты мифопоэтизма В.Соловьева проявились в представлении о становлении мира как триады. Миф о становлении мира у В.Соловьева имеет, таким образом, трехчастную структуру: 1)"мировой дух, в доприродной фазе ("экспозиция" мифа) пребывавший в абсолютном единстве с "душой мира" (идеей человечества и материального и бытия), создавая мир материальный, разлучается с Софией"; 2)"коллизии мифа - история того, как "душа мира" "ниспадает" в мир тварной множественности, одновременно утрачивая свою власть над ним - становясь пленницей Хаоса"; 3)"окончательное соединение Бога и Мировой Души, победа Любви и всеединства над косностью Хаоса" [Минц, 2004, с. 338].

Сборник стихов "Золото в лазури" А.Белого во многом восходит к "мифам" соловьевского мировосприятия и к его лирическому мировидению. Неудивительно, что и принципы символообразования, и значения символов у Белого и у В.Соловьева глубоко родственны. Это не помешало создать Белому произведения ярчайшей оригинальности, не имеющих в русской литературе прямых литературных источников.

Белый и литературная традиция: к проблеме фольклоризма

Л.К.Долгополов, первым из исследователей, отметил принципиальную черту творчества Андрея Белого -установку на литературную традицию XIX века. Исследователем подчеркивается, что именно поворот к писателям XIX века охарактеризовал новый период творчества поэта 1905-1911 годов, Белый открыл для себя пространство литературной традиции после "наивно-романтического" этапа написания первых "симфоний". Благодаря переосмыслению литературной традиции, "тема личной судьбы, осмысленная сквозь призму общего - и общечеловеческого, исторически-мирового и конкретно-социального, российского - неблагополучия, становится едва ли не главной темой творчества Белого" [Долгополов, 1988, с. 48]. Исключительное значение в этой связи приобретает замечание исследователя о том, что "выход Белого к широким темам творчества, в которые неминуемо вливалась национальная традиция" был осуществлен путем "нещадной эксплуатации литературной традиции": в "Пепле" поэт опирается на "Последние песни" Некрасова, в повести » "Серебряный голубь" - "на сказовую манеру Гоголя", в "Петербурге" представлен сложный синтез Пушкина, Достоевского и Толстого [Там же, с. 59]. Ориентация поэтов-символистов на литературную, и шире - культурную, традицию общеизвестна.

Период с 1906 по 1909 гг. отмечен наибольшим интересом поэта к национальной традиции, олицетворением которой на данном этапе становится именно литературная традиция. Однако обозначенный Л.К.Долгополовым круг литературных имен показателен в несколько ином аспекте, чем просто опора на ту или иную литературную традицию. В указанном круге авторов важна не только установка на "чужое слово" как таковая, а то, что в период с 1906 по 1909 гг. А.Белый приходит к осознанию национальной традиции, ее целостности (Ср.: "Пушкин целостен") в аспекте специфически понимаемого фольклор ного начала. Понятие национальной традиции ассоциируется не с литературным, а с фольклорным началом у Некрасова, Гоголя. Обращение Белого к фольклору опосредовано литературной традицией, именно литературная традиция оказала влияние на формирование фольклоризма писателя, фольклориз-[ма "опосредованного", "вторичного", если так можно выразиться, идущего через освоение фольклоризма Пушкина, Некрасова и Гоголя. В этом смысле можно говорить о некоторой условности фольклоризма Белого, принимающего на первых порах опосредованный характер, неслучайно непосредственное внимание к фольклору совпадает с сознательным обращением к фольклоризму Некрасова. Исходя из этого, представляется необходимым специально рассмотреть, каким образом литературная традиция оказала влияние на фольклоризм Белого в том его понимании, которое характерно для теоретика символизма.

Для символизма в целом характерно обращение к "чужим текстам", реминисценции из которых составляли неотъемлемую часть символистского искусства. "Представителем традиции" в символистском произведении оказывалась цитата. З.Г.Минц подчеркивает, что цитата в символистском понимании, воспринимаемая как "чужое слово", "как представитель какого-либо текста" [Минц, с. 370], до сих пор еще недостаточно изучена, прежде всего, в функциональном отношении. При этом для исследователя характерно расширительное толкование цитаты. С одной стороны, в символистском тексте цитата имеет функцию "отсылки к источнику", поэтому в определенных случаях "цитатам функционально тождественны разнообразные перефразировки "чужого текста", сохраняющие значение сигналов об обращении к этому тексту" [Там же, с. 367]. С другой стороны, исследователь выделяет не только лексическую цитату, но и метрическую, строфическую, эвфоническую и т.п., так как "понятие цитаты... можно распространить и на иные, чем лексика, уровни художественного текста: более низкие или же отсутствующие в естественном языке" [Там же, 371].

Принцип обращения к "чужому тексту" был типологически общей, характерной чертой для всех символистов. Тем самым одним из основных приемов освоения Белым "чужого текста" была цитация. Вместе с тем следует подчеркнуть, что в задачи исследования не входит изучение всего круга проблем, связанных с цитацией в творчестве Белого. В данном случае необходимо ограничиться анализом лишь тех произведений Белого рассматриваемого периода, в которых в наибольшей степени выразился его фольклоризм. Интерес писателя к фольклору, фольклорному началу нашел выражение как в различных речевых формах (стих / проза), так и в разной степени имитации, стилизации, но в любом случае - в виде преломления, цитации "чужого" текста.

Некрасовские традиции в сборнике стихов "Пепел"(1908). Эпиграфом к своему сборнику "Пепел" Белый использовал строки стихотворения Некрасова ("Что ни год уменьшаются силы"), посвятив его памяти весь сборник. Это одно из самых скорбных стихотворений поэта, и оно как нельзя лучше подходит на роль эпиграфа для книги стихов, по словам самого автора, отражающей "картину растущих оврагов с бурьянами, деревеньками - живой символ разрушения и смерти патриархального быта" [Б1, с. 544].

Начиная с современников Белого, в исследовательской литературе чаще всего указывается, что Некрасов оказал влияние, прежде всего, на тематику и проблематику сборника стихов "Пепел" (Л.К.Долгополов, Т.Хмельницкая, Н.Н.Скатов и др.). Вяч.Иванов, в частности, писал в 1909 году: "Как Гоголь помог развитию художника, так Некрасов разбудил в Белом человека - брата; и новая книга его уже плоть от плоти и кость от кости истинной "народнической" поэзии" " [Иванов, 1909, с. 47]. В этом высказывании Вяч.Иванова есть некоторая противоречивость: вначале отмечается содержательная - этическая сторона влияния; затем подчеркивается органичность сборника "Пепел" "народнической" поэзии вообще.

Традиции мифофольклорного повествования в литературных текстах Андрея Белого

Уже в ранней прозе А. Белого определенным образом сказались традиции фольклорного повествования. Следует особо подчеркнуть, что речь идет не о генетической связи его произведений с определенным сказочным или эпическим сюжетом, с отдельными фольклорными образами и мотивами, а скорее всего об их глубинной соотнесенности с фольклорной традицией в самом типе литературного повествования, поскольку произведения А. Белого целиком принадлежат своей литературной эпохе.

Рассмотрение механизмов использования традиций мифофольклорного повествования в этих произведениях позволит более детально представить специфику их «парафольклорности».

Рассказ «Куст» А. Белым был напечатан в журнале «Золотое Руно» (1906, №7-9), в конце рассказа было указание на дату написания: Дедово, 29 мая 1906 года. «Куст» осмысляется самим автором как результат его обращения к народной традиции. Характерно, что Белый сам указывает на присутствие в рассказе таких стилевых элементов фольклорного происхождения, как «образ сказок», «былинный лад» [Б10, с. 123]. Исследователи также единодушны в признании фольклорной основы этого рассказа. В.Пискунов отмечает особую фольклорную ритмичность произведения, говоря о том, что «в духе стилизованного былинного стиха и «поэзии» народных заговоров - звучит «проза» рассказа «Куст» [Б5, с. 7]. Исследователем невольно подчеркивается типологическая (в известной мере) соотнесенность "стиха" и "прозы" в ритмическом целом этого произведения.

В.Н.Топоров выделяет в этом произведении внутреннюю генетическую связь, с одной стороны, с блоковской темой в ее автобиографическом контексте, с другой стороны, с повестью самого автора «Серебряным голубем». Более того, исследователь прослеживает вполне определенную динамику в эволюции самого мифофольклорного комплекса писателя, проявившейся в движении от рассказа «Куст» к сборнику стихов «Пепел", а от него - к повести «Серебряный голубь», что, в частности, находит выражение в сквозном образе - символе "Куста" в этих произведениях [Топоров, 1999].

Закономерность появления рассказа Белого в конечном счете обусловлена эволюцией самого писателя. Именно этот рассказ является первым произведением в числе "парафольклорных" текстов писателя, определившим характер освоения им принципов фольклорного повествования и, соответственно, повлиявших на эволюцию Белого-прозаика.

Опыт фольклорной-стилизации в рассказе "Куст". Для раннего творчества А.Белого показателен рассказ "Куст" не только в плане обращения автора непосредственно к фольклорному повествованию, но и, что особенно знаменательно, в плане первого опыта создания такого типа текста, который на разных уровнях воссоздает поэтику текста стилистически приближенного к фольклору. Именно этим определяется значение этого произведения, его этапность в эволюции раннего творчества Белого.

Фольклорная стилизация в этом рассказе отчетливо проявляется на стилистическом уровне организации текста. Это и обилие инверсий, порой нагнетание в различной степени инвертированных конструкций; это повторы, в том числе градационные; развернутые сравнения; а метафора, эпитет и метонимия большей частью даются как принцип разрастания образа. Однако наибольшая степень сгущенности профольклорного описания выражается в повествовательной структуре рассказа. Повторы, сравнения, метафоры и другие стилистические фигуры даются не в качестве отдельных, разрозненных приемов, а в строго определенной плоскости пространства: в сложно организованной, неоднозначной, чаще всего - двойственной структуре авторского слова и в собственно сюжетной структуре рассказа. Сюжетная же основа рассказа типологически соотносима с сюжетной последовательностью сказочного сюжета.

В рассказе отчетливо прослеживается определенное родство всей структуры произведения со сказочной композицией. Исходной в анализе будет номенклатура открытых В.Я.Проппом элементарных составляющих сказочного сюжета - функций персонажей [Пропп, 2001].

В рассказе основные части повествования, по всей видимости, соответствуют выявленным В.Я.Проппом традиционным функциям сказочных персонажей. Начинается рассказ с риторического обращения: "Эй, куда вы, Иван Иванович?". Использование междометия "эй" сигнализирует об ориентированности авторского слова на сказовую манеру, разговорную речь. Нужно отметить, что рассказ и заканчивается этим же мотивом "возвращения Иван Ивановича". "Элемент сказа, то есть установки на устную речь, - считает М.М.Бахтин, - обязательно присущ всякому рассказу" [Бахтин, 2000, с. 221]. Б.В.Томашевский в свою очередь определяет сказовый момент способом "выведения" рассказчика: "Выведение рассказчика сопровождается, во-первых, введением обрамляющих мотивов рассказчика, во-вторых, разработкой сказовой манеры в языке и композиции" [Томашевский, 2002, с. 244]. Таким образом, обрамляющая композиция этого рассказа сигнализирует о сказовой манере, восходящей к фольклорному типу повествования.

Поэтика "парафольклорного" текста Андрея Белого

Первое "масштабное повествовательное произведение" Белого [Лавров, 1995, с. 563] - "Серебряный голубь" представляет собой качественно новый этап в освоении фольклорной поэтики. По определению самого Белого жанр этого произведения - повесть, большинством же исследователей оно рассматривается как первый опыт романной формы (Л.К.Долгополов, Л.Силард).

"Серебряный голубь" явился завершением целой цепи напряженных поисков Белого в области прозы. Первой попыткой создания "парафолышорного" текста явился "Куст" (1905). Уже в нем становится очевидной продуктивность сказочной повествовательной структуры и, соответственно, были найдены те нарративные приемы, которые восходят к поэтике повествовательных жанров фольклора. Прямая преемственность с прозаическим опытом в жанре рассказа обозначилась в том, что Белый уже в новом произведении расширил область применения авторского слова, включающего не только план повествователя (хотя и усложненного, неоднозначного уже и в рассказе), но и зачастую всю сюжетно-топическую основу всего произведения. Не только речь героев, сказовая манера сменяющих друг друга рассказчиков, но и организующее весь текст авторское повествование начинает строиться как "чужая" позиция, настолько, что можно говорить о стилизации всего текста.

Начиная с симфонии "Кубок метелей" (1908), Белый активно искал такую прозаическую форму изложения, которая позволила бы воплотить индивидуально выраженную стилевую манеру, адекватную напряженности его авторских исканий, трактуемых в символическом контексте. Поиски сугубо индивидуализированной стилевой манеры находят выражение в рамках прозаической формы: вначале в симфонии "Кубок метелей" (1908), затем в повести "Серебряный голубь" (1909). Однако опыт индивидуализации стилевой манеры в "Кубке метелей" оказался не совсем адекватным намерениям автора в рамках жанровой формы "симфоний", поскольку изобиловал формотворческими экспериментами по ритмизации прозы и по созданию перенасыщенных, "вихревых образных картин, нарушающих допустимые границы художественной условности" [Лав-ров,1995, с. 563]. Однако ранние "симфонические" эксперименты Белого в области прозы оказались органично задействованными в новом тексте, это касалось и ритмизации прозы, в плоскость которой вовлекался авторский синтаксис, и техники "контрапунктов и соединений", разработанной в симфониях. Лишь в следующей, крупной прозаической форме Белому удалось вернуться к воплощению индивидуализированной стилевой манеры в сложной архитектонике повествовательного текста.

Еще один аспект, связанный с историей создания "Серебряного голубя", обращает на себя внимание. Произведение было создано с февраля по ноябрь 1909 года. Параллельно с печатанием первой части этой повести в апреле 1909 года была опубликована статья Белого "Гоголь". Сопряжение в одном ряду первого прозаического произведения в романной форме и теоретической статьи о Гоголе не случайно для Белого. По признанию писателя, "Серебряный голубь" является своеобразным "семинарием по "Вечерам"...". В позднейшей ретроспективе собственного творчества - в книге "Мастерство Гоголя" - Белый указывал на то, что "Серебряный голубь" есть "итог увлечения прозой Гоголя до усилия ее реставрировать" [Б8, с. 321]. Оба признания автора знаменательны тем, что подчеркивают характерную особенность Белого-прозаика тех лет -пристальное внимание к стилизаторским возможностям Гоголя и поиски в связи с этим собственной стилевой манеры, способной к стилевому и сюжетному развертыванию в плоскости стилизации. Показательно, что еще в статье "Апокалипсис в русской поэзии" Белый изложил такую специфическую черту Пушкина, как умение "перевоплощаться в какую угодно форму", что в конечном счете определяет "целостность", цельность его музы ("Всецело он извне охватывает народное единство") [Б6, с. 411]. Если к 1905 году представление о целостности поэта еще имело теургическое, "жизнетворческое" обоснование, то к

1909 году формируется представление о стилевой основе и, собственно, словесной природе стилистического перевоплощения художника. Эта тенденция находит выражение в одной из программных статей 1909 года - "Магия слов", с самого начала включенной в систему теоретического обоснования символизма -в круг теоретических статей о символистском искусстве 1908-1909 гг.

В своей статье «Магия слов» (октябрь 1909 ) А.Белый писал: «В слове дано первородное творчество; слово связывает бессловесный, незримый мир, который- роится в подсознательной глубине моего личного сознания, с бессловесным, незримым миром, который роится вне моей личности... в слове и только в слове воссоздаю я для себя окружающее меня извне и изнутри, ибо я - слово и только слово» [Б7, с. 143]. В этом концептуальном, на наш взгляд, признании А. Белого заслуживают пристального внимания два момента. Во-первых - это представление о том, что в слове заложен древний глубокий смысл, который корнями уходит в устную традицию, и, во-вторых, представление о мистической стороне языка. В основе увлечения Белого фольклором лежит, прежде всего, его интерес к «первородной» творческой сущности слова, к магическому началу, свойственному языку. Нужно отметить, что слово "магия" Белый употребляет не в переносном, или сравнительном значениях, а в самом прямом смысле. Для Белого-символиста чрезвычайно важна та словотворческая созидательная суть языка, которая и создает «магию слова». Отсюда его внимание к народной поэзии: «недаром старинное предание в разнообразных формах намекает на существование магического языка, слова которого покоряют и подчиняют природу» [Б7, с. 125].

В устной поэзии, считал Белый, слово имеет «тройственный смысл: первый смысл сочетался со звуком слова, дающим наименование образу (время); второй смысл сочетался с пространственным начертанием звука (образом); третий смысл заключался в символическом знаке слова» [Б7, с. 229]. Дляподтвер-ждения этих заключений исследователь приводит примеры А.Потебни и А.Афанасьева, взятые ими из народного творчества. В этих образцах устной традиции, по мнению Белого, «ход умозаключения обуславливается звуком слова: 11 мая - воспоминания об обновлении Царьграда; в народе создалось представление, что в этот день в поле работать нельзя, чтобы «Царьград не выбил хлеба» (Афанасьев «Поэтические воззрения славян» II, в. 1, 319); 16 июня -день Тихона - «Солнце идет тише, певчие птицы затихают» (Даль)» [Б7, с. 229]. А.Белый понимал звуковое сходство слов как свидетельство первоначальной, глубинной связи вещей и явлений, как отголоски древнего смысла.

Похожие диссертации на Фольклорно-мифологическая традиция и проблемы эволюции раннего творчества Андрея Белого

Устюжская литературная традиция XVI-XVII вв. : (Проблемы генезиса и эволюции повествовательных форм)Власов, Андрей Николаевич

Пушкинская традиция в творчестве М.А. БулгаковаЗабровский, Андрей Петрович

Традиции русской поэзии ХVIII - ХХ вв. в творчестве И. А. БродскогоРанчин Андрей Михайлович

Агиографическая традиция в русской литературе XVIII в.: проблема генезиса и жанровой трансформацииРастягаев Андрей Викторович

"Немецкий текст" в творчестве Андрея БелогоКарпухина Оксана Станиславовна

Художественная концепция личности в творчестве Андрея БелогоАфанасьев, Антон Сергеевич

"Посвятительный миф" в биографии и творчестве Андрея БелогоГлухова Елена Валерьевна

Антропологическая доминанта художественных исканий в творчестве Андрея ПлатоноваМороз Олег Николаевич

Синтез искусств в теории и раннем творчестве Андрея Белого : Цикл "Симфонии"Поттосина Виктория Геннадьевна

Творчество Андрея Платонова в политическом и культурном контексте (Повесть "Котлован" и пьеса "Шарманка") Дужина Наталья Ильинична