Содержание к диссертации
ВВЕДЕНИЕ 3
Глава 1. Генезис и структура историософской концепции А. Платонова 15
Глава 2. Архитектура телесного устройства человека 87
Глава 3. Мир семейственности человека: мать-природа и брат-
машина ....132
Глава 4. Антропологическая модель бога и новый человек 224
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 285
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК 297
Введение к работе
Мысль о том, что А. Платонов - трудный писатель, давно укоренилась и в сознании рядового читателя, и во мнениях специалистов-платоноведов. Тем не менее художественный мир Платонова привлекает значительное число исследователей, которых не смущает сложность чтения его произведений. Количество работ, посвященных творчеству писателя, сравнительно велико (интересно будет отметить, что зарубежное платоноведение по числу изданных в последнее десятилетие монографий ни чуть не уступает отечественному - см. 66,195,197). Впрочем, еще одна расхожая мысль - о том, что писатель плохо изучен, не так банальна, как это может показаться. Так, например, не может не поразить скудость нашего знания о биографии Платонова. Совершенно справедливо писала десять лет назад Н. В. Корниенко, что "и при жизни писателя и после его смерти суждения о Платонове по-своему опережали процесс возвращения его произведений. Невостребованными остаются целые материки наследия: повести, сценарии, рассказы, статьи, наброски, научно-технические изобретения, работы по мелиорации 20-х - 40-х годов" (62,131). Однако на сегодняшний день изменилось не так уж и много. Освоение творчества писателя было осложнено также и тем, что ряд ключевых для Платонова произведений был опубликован только в 90-х годах - после быстротечно схлынувшего (во многом спекулятивного) интереса конца 80-х: титаническими усилиями дочери писателя М. А. Платоновой, являющейся президентом "Общества А. Платонова", и Н. В. Корниенко, бессменного председателя Оргкомитета уже четырех международных платоновских конференций, были изданы роман "Счастливая Москва" (1991), пьеса "Ноев ковчег" (1993) и др. вещи писателя, значение которых еще предстоит по достоинству оценить.
История изучения художественного наследия Платонова насчитывает несколько основных этапов, каждый из которых имеет свою специфику: прижизненная критика (1922 - 1951); критика первой волны "возвращенной литературы" (1958 - 1965); период философского осмысления (конец 60-х - начало 80-х); критика второй волны "возвращенной литературы" (1986 - 1991); постсоветское платоноведение 90-х (доминанту научного подхода этого этапа пока еще сложно определить, так как он далек от своего завершения).
Особенностью прижизненной критики произведений писателя являлась ее крайняя степень тенденциозности и заидеологизированности. Л. Авербах, В. Стрельникова, И. Майзель, Р. Мессер, Б. Ильюшин, А. Гурвич, В. Ермилов анализировали Платонова под углом зрения его соответствия агитпроповским идеологемам 20 - 40-х годов. О тех заключениях, к которым приходили эти авторы, можно судить по заглавиям их статей: "Ошибки мастера", "Попутчики второго призыва", "Порочная философия", "Клеветнический рассказ А. Платонова" и т. п. Учитывая фактически тотальную (за несколькими исключениями из "правила") предубежденность официозной печатной критики против писателя, необходимо заметить, что (весьма относительная) устойчивость творческой деятельности Платонова держалась на той высокой репутации, которую он имел во внутриписательских кругах - у М. Шолохова, Л. Леонова, Вс. Иванова и др. Литературная работа Платонова находила сочувствие, как видим, в, так сказать, "внутренних отзывах" писателей, стремившихся в своем собственном творчестве постигнуть глубину философского содержания бытия. Поэтому не удивительно, что (РАППовская в основном) подцензурная критика не принимала общефилософскую проблематику платоновских вещей, злостно ее игнорировала или замалчивала, если не находила повода к политическим обвинениям.
Внимание к Платонову критики первой волны "возвращенной литературы" было связано с общей тенденцией пересмотра отношения к тем писателям, восприятие которых было искажено погромной РАППовской демагогией. Это обстоятельство заставило исследователей обратиться к вопросу о РАППовском
5 подходе к творчеству писателя. Среди работ на эту тему выделяются исследования Л. Шубина (183), С. Шешукова (182) и др. Праведное желание снять с Платонова приклеенные РАППовцами ярлыки привело, однако, к некоторому перекосу в представлениях о особенностях его поэтики: так, в 50-60-х большинство платоноведов склонялось к тому, чтобы видеть в нем только бытописателя и психолога. Эта точка зрения отражена в работах А. Гладкова (24), А. Хайлова (176) и др. Однако частные замечания Л. Шубина (184), Л. Аннинского (4), В. Свительского, суть которых можно свести к тезису последнего о том, что у Платонова наблюдается приоритет "общей мысли над конкретным наблюдением и крупного масштаба над показом частного" (157,8), создали предпосылки для обращения к анализу философских построений писателя. Он и является отличительной чертой платоноведения 70 -80-х годов.
В. Скобелев (161), Н. Корниенко (64), Н. Полтавцева (146), Л. Бабенко (6), Г. Паршина (76), Т. Осицкая (75) и некоторые другие рассматривали философские аспекты творчества Платонова в целом - в контексте причастности писателя к наследственной традиции отечественной литературы, бескомпромиссно ставившей перед собой "вечные проблемы" и "последние вопросы". Между тем продуктивной оказалась и линия исследования генезиса философских воззрений писателя, имеющих разнообразные источники. С. Семенова подробно анализирует воздействие на Платонова "Философии общего дела" Н. Федорова (159,363-373), Е. Яблоков прослеживает софиологию Вл. Соловьева (194), Н. Малыгина находит следы влияния научных представлений А. Чижевского (70,26-29), В. Чалмаев - философской публицистики В. Розанова (180,436;443). М. Геллер (22), Э. Найман (195), Е. Толстая-Сегал (166) обращают внимание на фрейдистский подтекст платоновских вещей, рассматривая его, впрочем, в "смешении" с уже упоминавшимися Н. Федоровым и В. Розановым.
Особое место в истории изучения Платонова занимает критика второй волны "возвращенной литературы". Она была чрезвычайно обильной. Однако степень ее глубины оказалась в обратно пропорциональной зависимости от ее количественного показателя. Чаще всего в работах этого времени имя писателя (и его творчество) некритически ставилось в один ряд с теми художниками, кто так или иначе был вытеснен на обочину культурного процесса в СССР. Причем самое местоположение в этом официозном культурном ландшафте интерпретировалось как мировоззренческая позиция Платонова. Он предстает в этих работах замаскировавшимся социальным критиком, тайным разоблачителем "коммунистической утопии", провидцем той кошмарной реальности, которая по сей день ассоциируется с печально известным 1937 годом. Исходя из оппозитивной логики, критика рисует его носителем традиционных ценностей - как общечеловеческих, так и (несколько реже) религиозных. Типичными в этом отношении являются работы И. Золотусского (47), Р. Гальцевой и И. Роднянской (21), А. Зверева (43). Не смотря на крайне низкий уровень научного осмысления творчества Платонова именно критика второй волны "возвращенной литературы" сформировала стереотипный образ писателя, который намертво утвердился в массовом сознании в 90-х.
Разительно отличается от критики второй волны "возвращенной литературы" постсоветское платоноведение, хотя и оно не свободно от поверхностных культуртрегерских клише, которые были навязаны в 80-х. За счет включения Платонова в новые (зачастую экзотические) религиозные, философские, политические и художественные контексты и анализ интертекстуальных связей представление о творчестве писателя теряет свою былую конъюнктурную однозначность и существенно углубляется. Так, по мнению В. Вьюгина некоторые стороны платоновской поэтики высвечиваются сквозь призму анархизма П. Кропоткина (18). Интереснейшие размышления об отношениях коммунизма (по Платонову) с христианством содержатся в работах Л. Карасева (50,51), который связывает их друг с другом "мистикой детства". Есть также исследования, рассматривающие религиозную проблематику у писателя с точки зрения сектантских движений, как общеевропейских, так и национальных. Г. Гюнтер (30), например, поднимает вопрос о милленаризме (Т.
7 Мюнцер, анабаптисты), В. Васильев (15) и И. Сухих (164) - о народно-утопических (зафиксированных в фольклоре) тенденциях. А. Эткинд актуализирует хлыстовский подтекст (191), а В. Живов - скопческий (36). Работ этого типа не так уж и много, однако широкий спектр сектантской проблематики, возникающий в их совокупности, заставляет задуматься о действительной значимости для Платонова этой темы.
Но наиболее вероятный всплеск исследований, как нам представляется, будет связан с анализом гностических мотивов платоновского творчества: предварительные наметки о теософско-антропософском влиянии на писателя содержат работы Н. Дужиной (34) и Н. Малыгиной (69). Кроме того, имеются и статьи, в которых Платонов рассматривается в контексте масонской проблематики: так, Ю. Пастушенко считает, что в "Чевенгуре" обнаруживается обширнейший пласт символики масонства (78,79).
Достаточно объемным является в постсоветском платоноведении и философский "фон" творчества писателя. В основном это концепции мыслителей серебряного века, что вполне объяснимо, но не всегда представляется оправданным. Гораздо реже платоноведы обращаются к западно-европейской и американской традициям философской мысли. В этом плане заслуживает внимания работа М. Дмитровской, в которой исследователь обнаруживает поразительное сходство воззрений Платонова и взглядов основоположников философской антропологии М. Шеллера и X. Плеснера (31).
Характеризуя постсоветское платоноведение, мы, разумеется, весьма выборочно указали на те направления, которые в нем прослеживаются. Но его тематика и проблематика не ограничиваются ими. Однако и этот (по объективным причинам) усеченный список дает яркое представление о процессах, происходящих в сфере освоения творческого наследия Платонова. Все эти отрадные изменения тем не менее не позволяют утверждать, что художественный мир писателя в достаточной мере описан и в необходимой степени осмыслен. Более того, самые мировоззренческие основы представлений
8 писателя остаются, по нашему мнению, не проясненными. Что (отчасти) связано и с тем безудержным потоком разнообразных культурных контекстов постсоветского платоноведения, который (нередко) размывает суверенные границы уникального платоновского мира.
АКТУАЛЬНОСТЬ предлагаемого диссертационного исследования обусловлена рядом факторов, которые до сих пор выпадали из поля зрения большинства платоноведов. Фактически все исследователи однозначно признают, что в центре внимания творчества Платонова находится проблема взаимоотношений человека и мира. Однако дальнейшая конкретизация понятия мир приводит к возникновению вопросов, несколько замутняющих простоту и ясность этого понятия. Так, в одном случае с понятием мир нам необходимо связать природу, в другом - общество (а в третьем - и самого человека, поскольку он, во-первых, также имеет отношение к миру, а во-вторых, постольку, поскольку внутренний конфликт ставит его в общий с природой и обществом "конфликтный" ряд). Впрочем, даже не касаясь вопроса о понятийном содержании мира у писателя, мы не можем однозначно ответить, что из себя представляют отношения человека с миром: родство? враждебность? или их связывает некая "диалектика", примиряющая родство и враждебность как количественно-качественные состояния? Чаще всего платоноведы дают "диалектообразные" варианты ответов на этот вопрос: "метаморфоза" (С. Бочаров), "взаимопревращение" (В. Эйдинова), "обращение" (Н. Малыгина), "амбивалентность" (Ю. Пастушенко) и т. п. М. Дмитровская, сделавшая попытку подойти к платоновскому творчеству с собственно антропологической позиции, в качестве "диалектического инструмента" приводит сознание: "Особенности положения человека во вселенной связываются Платоновым с наличием у человека сознания <...> Сознание, будучи отношением рефлексивным, приковывает человека к своему собственному "я" и к телу, в котором существует человек, Одновременно с этим человек выходит из круга природной, космической жизни и обретает отдельное,
9 замкнутое в своих границах существование" (31,91). Принимая во внимание, что существуют религиозные и психоаналитические подходы к проблеме сознания (к слову сказать, находившиеся в сфере интересов писателя), включающие в его область и подсознательное - обобщенно говоря, некие универсалии психики, как бы закрытые для влияния самого человека, - определение М. Дмитровской теряет свою первоначальную отчетливость. Да и как объяснить парадоксальное платоновское представление о том, что
Октябрьская революция открывает эпоху Царства сознания, в которой сознание становится новой душой человека (82,90)? Где же оно было до 17-го года, как говорили в начале 20-х, и что делало? Имел ли его буржуазный человек? Судя по тому, что в буржуазном человеке наличествовала старая душа - половое чувство (82,90; 102; 106), именно в нем, высоко воспитанном и блестяще образованном, сознания как раз и не было. К этому мнению писателя можно относиться как угодно, но не считаться с ним нельзя.
Некие антропометрические критерии человека у Платонова дает в своей типологии персонажей писателя Е. Яблоков. Он, правда, отождествляет сознание с рацио, рассматривая вместе с ним подсознательное (инстинктивность) и интуитивное как типы "отношения к миру в целом" (194,195). Однако и здесь не избежать непростых вопросов: каким образом эти типы связаны между собой или, иначе говоря, в рамках чего инстинктивность, рациональность и интуитивность становятся "типовыми" свойствами человека?
С чем связано "отношение к миру в целом" - с историческим (то есть культурным) развитием человека? Может быть, оно мотивируется психологическими механизмами структуры личности? тогда какими именно - связанными с детским опытом (3. Фрейд) или с архетипами (К. Г. Юнг)? Или все-таки мистикой духовного переживания, русло которого простирается, однако, от традиционного христианства до разнообразных эзотерических систем? Как мы уже писали, все эти гипотетические предпосылоки антропологических представлений писателя, будучи освоенными
10 платоноведением как индивидуальный контекст, в принципе выглядят не столь убедительно. Таким образом, мы можем видеть, что ашропологическая проблематика творчества писателя (не смотря даже на то, что вопроса о человеке - в связи с теми или иными его отношениями с миром - касается едва ли не каждый, кто пишет о Платонове, вне зависимости от того, какой аспект платоновского художественного мира исследуется: религиозный, философский, эстетический и т. п.) остается, в сущности, "белым пятном". Именно с этим и связана значимость темы нашего диссертационного исследования.
ЦЕЛЬ ДИССЕРТАЦИОННОГО ИССЛЕДОВАНИЯ состоит в том, чтобы дать опыт систематизированного анализа антропологической проблематики Платонова в обход жесткой оппозитивности: мир - человек, в том (эксплицитно) или ином (имплицитно, то есть в ситуации, когда речь ведется о каком-либо из "видов диалектики") случае априори задающей типологию отношений между ними. Суть этого анализа связана с тем, чтобы проследить имманентное развитие некоей универсальной субстанции платоновского мира, которая у писателя антропологически акцентировала, но не является, как это ни удивительно, самим человеком. Этой субстанцией, по нашему мнению, является вещество существования, категориально единое и для природных, и для человеческих, и для технических, скажем так, объектов. При таком подходе антропологизм Платонова, характеризующий качество вещества существования человека как данную в определенной пространственно-временной (исторической) точке (хронотопе) модификацию вещества самой Вселенной, открытого для эволюционного развития, преодолевает антропоцентризм, довлеющий уже в силу самой постановки вопроса о человеке. В соответствии с поставленной целью в диссертационной работе формулируются и решаются следующие ЗАДАЧИ:
1) выявить источники и генезис космологических представлений
Платонова, взглядов на человека и социум, описать их внутреннюю структуру и механизм функционирования;
11 2) показать специфику антропологически ориентированной историософской концепции писателя в контексте перекрестного взаимовлияния христианской догматики и научного знания конца 19 - начала
20-го веков.
На защиту выносятся следующие ОСНОВНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ диссертационного исследования:
1) вещество существования - центральная категория платоновского художественного мира, оно является "несущей осью" диахронно- антропологической цепочки развития мира: Вселенная (природа) - человек (и являющаяся ему, согласно взглядам Платонова, братом машина) - техника (включающая, как считал писатель, и нового человека - техника); структура и механизм функционирования Вселенной, человека и общества имеют общую типологическую основу и являются изоморфными; своеобразие взглядов Платонова на мир связано с его представлением о Вселенной как о некоей пустоте (объеме), внутри которой осуществляется динамическое изменение соотношения пустотелости и заполненности веществом (космогенез);
4) специфику онтогенетического и филогенетического развития человека (антропогенез) писатель находит в процессах перемещения энергийного ресурса вещества существования человека, осуществляющихся внутри семейно- сексуального комплекса: родители (отец/мать) - ребенок (или дети, братья и сестры);
5) типология платоновского человека основывается на историософски понимаемом писателем поколенческом признаке, суть которого составляют внутренние пространство и время, порождаемые в результате столкновения человека с миром и как бы являющиеся выражением качества его вещества существования;
6) социум у Платонова является системой, образующейся как следствие взаимонаправленных действий его полюсов-хронотопов, имеющих диахронно-
12 антропологическую природу.
НАУЧНАЯ НОВИЗНА диссертационного исследования заключается в целостном подходе к творчеству Платонова, которое интегрирует в некоем синкрезе разнообразные источники мировоззренческих принципов писателя на основе антропологической фокусировки, особенности которой связаны с универсализацией категории вещество существования.
ТЕОРЕТИЧЕСКАЯ И МЕТОДОЛОГИЧЕСКАЯ БАЗА ИССЛЕДОВАНИЯ. В качестве опорных теоретических посылов, дававших импульс для нашей мысли или предоставлявших рабочий материал для размышлений о творчестве Платонова, в диссертации использованы наработки ведущих ученых в области методологии литературоведения, теории и истории литературы: М. Бахтина, С. Бочарова, Л. Гинзбург, Н. Корниенко, Е. Яблокова, С. Семеновой; в области философии: А. Пятигорского, М. Мамардашвили, Л. Карасева, В. Подороги, В. Хорунжего, А. Габричевского; в области истории: В. Булдакова, Л. Милова; в области психоанализа и аналитической психологии: 3. Фрейда, К. Г. Юнга, А. Адлера, В. Райха; в области культурологии: А. Эткинда, М. Эпштейна, Ф. Аинсы.
В основе методологического подхода нашей диссертации лежат историко-культурный и сравнительно-типологический методы. В работе также использовались элементы биографического, контекстуального и системно-типологического методов.
МАТЕРИАЛ ИССЛЕДОВАНИЯ. Объектом и методологическим полем диссертации является все творчество Платонова, которое рассматривается как в некотором роде единый текст. Ранняя проза (малых жанров), поэзия, публицистика, проза (больших жанров) конца 20-х - 30-х годов и драматургия, литературно-критические работы не являются в нашем исследовании изолированными предметами анализа. В структуре диссертации каждая из глав в той или иной степени фокусирует весь художественный универсум платоновского творчества, эксплицируя в нем теоретически значимые ракурсы
13 и контексты рассмотрения и следуя тому комплексу проблем, который обозначен в формулировках их названий и выступает как существенно значимый именно для данной конкретной главы. Большую часть предметного анализа занимают тексты таких повестей и романов Платонова, как "Рассказ о многих интересных вещах", "Эфирный тракт", "Чевенгур" и "Счастливая
Москва".
АПРОБАЦИЯ основных положений диссертационного исследования проходила в различных формах. Материалы и результаты исследования в течении ряда лет использовались в лекциях, спецкурсах и спецсеминарах по истории русской литературы на факультете журналистики Кубанского Государственного университета. Центральные положения диссертации легли в основу содержания докладов, сделанных на 4 международной научной конференции, посвященной 100-летию со дня рождения А. П. Платонова (Москва, 1999), научно-теоретической конференции "Христианство и культура" (Краснодар, 1999), на 3 межрегиональной научно-практической конференции (Пушкинских чтениях) "Философия любви и добра" (Краснодар, 2000). Отдельные разделы и этапы исследования обсуждались на кафедре аналитической журналистики и литературно-социологических проблем КубГУ. По теме данной работы опубликованы пять статей.
НАУЧНО-ПРАКТИЧЕСКАЯ ЗНАЧИМОСТЬ диссертационного исследования состоит в том, что основные положения работы могут быть использованы в лекционных курсах по истории русской литературы XX века, спецкурсах и спецсеминарах. Результаты исследования можно применять при изучении творчества Платонова для обобщенного описания его художественного метода и при анализе конкретных произведений писателя. Эти результаты могут также стать действенным средством преодоления трудностей интерпретации платоновского художественного наследия при освоении его в ВУЗах и школах.
СТРУКТУРА И ОБЪЕМ ДИССЕРТАЦИОННОГО ИССЛЕДОВАНИЯ.
14 Диссертация состоит из Введения, четырех глав, Заключения и
Библиографического списка. Основной текст изложен на 308 машинописных страницах; список использованной литературы включает 197 наименований.
