Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Пространственная картина мира и способы ее объективации 18
1.1. Картина мира, языковая и пространственная картины мира 18
1.2. Пространство в языковом сознании 28
1.3. Основные направления изучения средств и способов объективации пространственной картины мира 35
1.3.1. Средства и способы объективации картины мира 35
1.3.2. Лексические средства объективации пространства 40
1.3.2. Словообразовательные средства объективации пространства 49
1.3.4. Фразеологические средства объективации пространства 51
1.3.5. Синтаксические средства объективации пространства 52
Выводы 55
ГЛАВА 2. Лексико-семантическии способ объективации испанской пространственной картины мира 59
2.1. Основные подходы к изучению наречий пространственной семантики в испанском языке 59
2.1.1. Из истории изучения наречий в испанистике 59
2.1.2. Принципы классификации испанских наречий пространственной семантики 70
2.2. Семантика испанских локативных наречий 87
2.2.1. Знаменательные наречия 88
2.2.2. Дейктические наречия 97
2.3. Локативные наречия и параметры пространственной картины мира... 110
Выводы 131
ГЛАВА 3. Лексико-грамматический способ объективации испанской пространственной картины мира 135
3.1. Испанские предлоги и их роль в объективации и параметризации пространственной картины мира 136
3.2. Сочетательный потенциал испанских локативных наречий 145
3.2.1. Предложно-наречные сочетания как лексико-грамматический способ объективации процессуально-динамического фрагмента пространственной картины мира 149
3.2.2. Сочетания знаменательных наречий с предлогами 151
3.2.3. Сочетания дейктических наречий с предлогами 159
Приближения 168
Выводы 174
ГЛАВА 4. Синтаксический способ объективации испанской пространственной картины мира 178
4.1. Пространственная локализация действия.. 180
4.1.1. Пространственная локализация действия предложно-именными конструкциями 184
4.1.2. Пространственная локализация действия наречиями в глагольных конструкциях 190
4.1.2.1. Пространственная локализация действия знаменательными наречиями в глагольных конструкциях 192
4.1.2.2. Пространственная локализация действия деиктическими наречиями в глагольных конструкциях 211
4.2. Пространственная квалификация предмета субстантивно-адвербиальными конструкциями 223
4.3. Двойная пространственная локализация действия фразеологически связанными субстантивно-наречными конструкциями 231
4.4. Пространственная квалификация позиционного положения предмета фразеологически связанными конструкциями 255
Выводы 271
ГЛАВА 5. Пространственная составляющая картины мира 275
5.1. Номинативный потенциал средств вербализации сведений о пространстве в испанской лингвокультуре 275
5.2. Номинативные стратегии при объективации картины мира 290
5.3. Номинативные стратегии и тенденции развития испанского языка 318
Выводы 323
Заключение 326
Список используемой литературы 335
Список словарей и сокращений 372
Список источников языкового материала 375
- Словообразовательные средства объективации пространства
- Принципы классификации испанских наречий пространственной семантики
- Предложно-наречные сочетания как лексико-грамматический способ объективации процессуально-динамического фрагмента пространственной картины мира
- Пространственная локализация действия знаменательными наречиями в глагольных конструкциях
Словообразовательные средства объективации пространства
В картине мира, как ранее уже отмечалось, ученые в первую очередь разграничивают научную картину мира и языковую картину мира, а в рамках последней выделяют разные виды картин мира, репрезентирующих отдельные фрагменты объективной действительности (см., например, [Роль человеческого фактора в языке 1988; Серебренников 1988; Картина мира 2004; Кубрякова 2004; Попова, Стернин 2001; Рылов 2003; 2006]). Анализ языковой картины мира позволяет исследователю выявить зафиксированные в языке сведения о мире, а также механизмы вербализации этих сведений, к числу которых относятся "все элементы, все уровни, все субсистемы, представленные в соответствующей языковой системе" [Гришаева 2003, 33]. Иными словами, изучение языковой картины мира конкретного этноса способствует выявлению не только ее составных частей - концептов как особым образом структурированных квантов знания [Попова 2001], но и механизмов их овнешнения (в иной терминологии - вербализации, объективации или репрезентации). Процитируем в связи со сказанным хорошо известное высказывание Б.А. Серебренникова о том, что язык «означивает отдельные элементы концептуальной картины мира. Это означивание выражается обычно в создании слов, формативов и средств связи между словами и предложениями... Составными частями картины мира являются слова, формативы и средства связи между предложениями, а также синтаксические конструкции» [Серебренников 1988, 107].
Языковая картина мира объективируется с помощью различных механизмов (в иной терминологии - способов, средств), среди которых в зависимости от категориального статуса задействованных языковых средств выделяют лексико-семантические, фразеологические, словообразовательные, синтаксические и тексто-грамматические механизмы или способы вербализации (см. [Серебренников 1988; Уфимцева 1988; Кубрякова 1988; Постовалова 1988; Попова, Стернин 1999; 2007; Гришаева 1999; Рылов 2006]). Важно при этом учитывать следующие обстоятельства. Во-первых, различные механизмы вербализации в одной и той же понятийной сфере активизируют разные по характеру и степени абстрактности сведения. Во-вторых, в разных лингвокультурах одни и те же механизмы активизируют разные комплексы знаний, поскольку этноспецифичной является концептуальная картина каждого народа (см. об этом [Гришаева 2005, 141]). В-третьих, каждый конкретный механизм (способ) располагает определенным набором средств, в роли которых выступают языковые единицы определенной семантики. В-четвертых, очевидно, что каждый механизм (способ) и каждое языковое средство обладают своими возможностями в объективации языковой картины мира вообще и ПКМ в частности. На необходимости рассматривать все языковые средства вербализации картины мира, в том числе концепта пространства, настаивают многие ученые. В частности, В.Б. Кашкин указывает в этой связи следующее: «Многие концепты и концептуальные сферы (времени и темпоральности, количественности, вещественности, пространства и др.) реализуются как через лексические, так и через грамматические единицы и категории», поэтому правомерно рассматривать языковую базу концепта как поля, т. е. единства разноуровневных средств, превращает границу между лексикой и грамматикой в континуальную градацию перехода от одной сферы к другой (сходные идеи высказывали в свое время В.М. Жирмунский, Э. Косериу, П. Гиро, А.В. Бондарко и др.)» [Кашкин 2002, 45]. Важно отметить, что лексические единицы языка, по мнению многих лингвистов-когнитологов (см., например, [Кубрякова 1997; Алефиренко 2003; Бабушкин 1999; 2001; Болдырев 2000; Бабенко 2002; Попова, Стернин 2001; Шарандин 2005] и др.), осуществляют базисный уровень категоризации мира. С этой точки зрения номинативные единицы лексического уровня являются первичным средством объективации отдельных фрагментов языковой картины мира. Однако в результате взаимодействия отдельных языковых единиц как репрезентантов стоящих за ними определенных структур знания - концептов -рождаются новые концептуальные связи и новые концепты другого ранга. Следовательно, для полноценного анализа языковой картины мира необходимо изучать все способы и все средства ее вербализации. Анализ разнообразных языковых средств, будь то лексические единицы, морфологическая структура простого или производного слова, устойчивые фразеологические сочетания, синтаксические конструкции, позволяет выявить универсальные и уникальные черты, которые соответствуют определенным участкам концептосфер народов (см. об этом [Быкова 2005; Волохйна, Попова 1999; Гришаева 1998; Кашкин 2001; Лаенко 2005; Попова, Стернин 2002; Рылов 2006; Титов 2002; Топорова 1994; Топорова 1999; Фирсова 2007; Язык и национальное сознание 2002]). Это, в свою очередь, предоставляет возможность ученым детально изучить связи между мышлением (познанием) и языком, между восприятием и вербализацией образов, концептов, а также выявить этноспецифичность категоризации и концептуализации объективной действительности.
Универсальные параметры пространства в разных лингвокультурах находят этноспецифическое преломление. Так, например, в русской лингво-культуре, по данным Е.С. Яковлевой, по мере складывания лексико-семан-тической группы дистанционных наречий с семантикой далеко/ близко : вдали, вдалеке, вблизи, поблизости, неподалеку и т.п. наряду с универсальными пространственными характеристиками типа далеко/ близко получили языковое воплощение и национально-специфичные - "равнинность", "горизонтальность", "исхоженность", "освоенность" пространства и др. (подробнее см. [Яковлева 1993; 1994; 1996]). Для выяснения того, какими возможностями обладают разные способы и средства объективации языковой картины мира, правомерно, на наш взгляд, обратиться к анализу отдельных составляющих языковой картины мира, например, пространства. С этой целью рассмотрим языковые средства и способы вербализации пространственных представлений с учетом основных подходов, сложившихся в отечественной лингвистике в последние годы.
Никогда не угасавший интерес ученых к изучению пространства, наблюдающийся как в отечественном, так и в зарубежном языкознании, в последнее время породил мощный поток публикаций. Причина этого явления ясна: становление когнитивной лингвистической парадигмы в конце прошлого века с неизбежностью подвело ученых к осознанию того, что в науке появились иные приоритеты и перед лингвистами встали новые задачи, связанные, прежде всего, с осмыслением того, как с помощью языка происходит онтологизация и категоризация действительности. В процессе познания и отображения окружающего мира языковыми средствами пространству принадлежит важная, если не сказать исключительная, роль, поскольку, как показывают результаты многочисленных исследований, именно пространственные представления лежат в основе формирования многих фундаментальных концептов человеческого сознания.
Принципы классификации испанских наречий пространственной семантики
Наречия места, или в иной терминологии локативные наречия, наречия пространственной семантики, традиционно выделяются во всех грамматиках. В то же время анализ лингвистической литературы показывает, что наречия пространственной семантики как отдельный класс лексем во всей совокупности присущих ему функционально-семантических характеристик пока не стали предметом специального исследования. Малоизученность данного разряда лексем наблюдается не только в испанистике (как отечественной, так и зарубежной), но и в лингвистике в целом, хотя отдельные попытки, и притом весьма удачные, семантической дифференциации наречий на материале разных языков все же предпринимались. В частности, дистантные наречия в русском и английском языках стали предметом исследования таких ученых, как Е.С. Яковлева, О.Н. Селиверстова, Т.Н. Маляр; наречия верха и низа в русском языке рассматривались в работах Ю.В. Мазуровой; русские фронтальные наречия анализировались Н.В. Лягушкиной (подробнее см. [Яковлева 1994; Селиверстова 2004; Маляр 2002; Мазурова 2000; 2007; Лягушкина 2002]). Принципиально иной ракурс осмысления проблемы в русле семантических исследований с применением методики компонентного анализа наблюдается в работе М.А. Стерниной, которая на основании критерия многозначности и поликатегориальности наречных лексем выделила и описала семантические типы пространственных наречий в русском и английском языках [Стернина 1984].
Такое положение дел характерно, прежде всего, по отношению к знаменательным наречиям, поскольку местоименные наречия вообще и местоименные наречия пространственной семантики в частности неоднократно становились предметом специальных исследований. Подобный устойчивый интерес ученых к данному классу лексем, наметившийся в лингвистике после основополагающей работы К. Бюлера, который ввел в широкий научный оборот понятие дейксиса, вспыхнул с новой силой в 70-х годах XX века в связи со сменой научных парадигм (см., например, [Апресян 1995; Стернин 1973; Carbonero Сапо 1979]) и до сих пор продолжает оставаться актуальным (см., например, монографические исследования Х.Л. Сифуентеса Онрубии, Ш.П. Юсуфбекова, Н.А. Сребрянской [Cifuentes Honrubia 1989; Юсуфбеков 1998; Сребрянская 2003; 2005] и др.). Однако и в этих весьма многочисленных работах местоименные наречия пространственной семантики анализировались, как правило, лишь как одно из средств выражения дейксиса, в котором вслед за К. Бюлером различают такие его разновидности, как пространственный дейксис, временной дейксис и персональный дейксис ([Бюлер 2001]). Даже в тех случаях, когда рассматривается проблема языкового выражения только пространственного дейксиса, наречия опять-таки оказываются лишь одним из предметов исследования наряду с другими языковыми явлениями, поскольку дейксис присутствует во всех единицах языка (см., например, [Апресян 1995 (1967); Падучева 2000; Сребрянская 2003; Eguren 2000; Vicente Mateu]). Новейшие работы по дейксису проводятся в рамках номинативно-дискурсивного подхода к языку, в них рассматриваются возможности деиксиса в структурировании и организации текста (см., например, [Сребрянская 2005; Cifuentes Honrabia 1989]).
На материале испанского языка проблема пространственного деиксиса также решается в сопоставительном плане; в качестве объектов сопоставления выступают разные единицы испанского языка (чаще всего - дейктические наречия и личные и указательные местоимения) и анализируются их возможности в выражении деиксиса (см., например, [Carbonero Сапо 1979; Cifuentes Honrubia 1989; Vicente Mateu 1994; Eguren 2000; Rodriguez Ramalle 1995; Sanchez Lancis 1988]).
Для выяснения того, какова роль наречий в объективации ПКМ, какие именно параметры ПКМ и как вербализуются в испанском языке с помощью наречий, необходимо, прежде всего, выделить основные семантические разряды локативных наречий. Как показывает анализ лингвистической литературы, исследователи, как правило, ограничиваются тем, что выделяют в испанском языке наречия места наряду с наречиями времени, образа действия и др. и рассматривают их все вместе как особую часть речи с присущими ей словообразовательными, морфологическими и синтаксическими особенностями, оставляя в стороне их семантические характеристики (см., например, [Виноградов 2000; Popova 1997; Alarcos Llorach 1995; Matte Bon 2002; Pavon Lucero 1999]). Тем более примечательным выглядит на этом фоне предложенное отдельными авторами дальнейшее разграничение локативных наречий, правда, создание семантической классификации данного разряда наречий никогда не ставилось в качестве самостоятельной задачи.
Впервые испанские наречия как особый класс лексем были описаны А. де Небрихой в 1492 году. Примечательно то, что в первой «Грамматике испанского языка» А. де Небриха выделяет наречия места наряду с наречиями времени как особые разряды слов. Более того, он специально останавливается на рассмотрении именно наречий места ввиду многообразия выражаемых ими значений и предлагает первый опыт семантической классификации испанских локативных наречий по выполняемой ими функции. На этом основании он делит наречия на откуда-яаречия, куда-иаречия и где-наречия. Последние в свою очередь делятся на где-наречия движения и где-наречия местонахождения.
Сам автор объясняет подобное разграничение наречий следующим образом: «Об откуда-месте мы вопрошаем наречием de donde, как [в случае] ide donde vienes? и отвечаем этими наречиями: de aqui donde io esto, de ai donde tu estds, de alii donde alguno estd, de aculld, de dentro, defuera, de arriba, de abajo, de donde quiera. О куда-месте мы вопрошаем наречием adonde, как [в случае] ia donde vas? и отвечаем этими наречиями: aca adonde io esto, alia donde tu estds, alii о aculld donde estd alguno, adentro, afuera, arriba, abajo, adonde quiera. О где-месте [движения] мы вопрошаем наречием рог donde, как [в случае] ipor donde vas? и отвечаем этими наречиями: рог aqui donde io esto, рог ai рог donde tu estds, por alii о рог aculld рог donde estd alguno, por dentro, por fuera, por arriba, por abajo, por donde quiera. О где-месте [местонахождения] мы вопрошаем наречием donde, как [в случае] idonde estds? и отвечаем этими наречиями: aqui donde io esto, ai donde tu estds, alii о aculld donde alguno estd, dentro, fuera, arriba, debajo, donde quiera» [Nebrija 1980, 198] (перевод наш - B.K.).
Предложно-наречные сочетания как лексико-грамматический способ объективации процессуально-динамического фрагмента пространственной картины мира
Давно вошедшее в лингвистический обиход понятие «дейксис» подразумевает целый класс языковых явлений, интерпретация которых предполагает знание условий экстралингвистической ситуации, в которой осуществляется акт речи, или контекста (см., например, [Кравченко 1992, 10]. В зависимости от физических координат коммуникативного акта (его участников, места и времени осуществления) различают три основных вида дейксиса -персональный (личный), временной и пространственный дейксис, которые вербализуются специализированными дейктическими языковыми средствами.
Под пространственным дейксисом понимается имплицитная характеристика местоположения или направление движения объекта относительно некоторой точки отсчета (центра координации), в роли которой обычно выступает говорящий [Апресян 1995; Кравченко 1992; Стернин 1973; Сребрянская 2003]. Пространственный дейксис выражается главным образом наречиями места (дейктическими наречиями) и локативными словосочетаниями (сочетаниями предметных существительных пространственной семантики с указательными местоимениями).
Дейктические наречия (как, впрочем, и коррелирующие с ними указательные местоимения) давно привлекают к себе внимание ученых (см., например, [Апресян 1995; Лайонз 1978; Кравченко 1992; Падучева 2002]. Подобное внимание обусловлено тем, что дейктические наречия занимают особое место среди других наречий места, поскольку они маркируют пространство опосредованно, с точки зрения говорящего. Данное обстоятельство позволило Дж. Лайонзу с полным на то основанием квалифицировать их как «ситуационно-связанные наречия мест» [Лайонз 1978, 294].
Дейктические наречия, как правило, образуют оппозиции по близости/дальности относительно центра координации. Наряду с этим в языках мира встречаются более сложные дейктические системы, основанные на таких критериях, как видимость/невидимость референта для говорящего; расположение выше/ниже говорящего и др. (см., например, [Мерданова 2002; Юсуфбеков 1999]).
Согласно критерию «положение относительно говорящего» испанские дейктические наречия делят окружающее пространство на близлежащее (близкое) и удаленное. Для их обозначения в лингвистической литературе существуют термины "окрестность говорящего" или "окрестность говорящего субъекта" и "окрестность неговорящего". Следует, однако, заметить, что в разных языках позиции участников/неучастников процесса коммуникации (говорящий - собеседник - неговорящий) обладают разной значимостью и соответственно получают разную интерпретацию. Так, для русского языка характерна оппозиция "говорящий - неговорящий" (репрезентируемая различными языковыми средствами, прежде всего местоимениями и наречиями типа здесь - там), тогда как испанскому языку свойственна трехчленная система оппозиций (о формировании испанской дейктической системы см. [Раевская 2006, 103-104]). Однако и в том, и в другом случае в основе оппозиции лежит степень близости к говорящему (см., например, [Степанов 1975; Лайонз 1978; Alarcos Llorach 1995]. Дж. Лайонз прямо указывает на то, что эти формы «следует отличать друг от друга с помощью категории близости» [Лайонз 1978, 294-295]: «Как this этот, эта, это , так и here здесь должны интерпретироваться таким образом, чтобы им приписывался признак "ближайший" по отношению к говорящему» [там же, 295].
В русском языке, как мы уже отмечали, значимыми являются только окрестность говорящего и окрестность неговорящего, так как разграничение между 2 и 3 лицом по признаку близости к говорящему нейтрализуется. В испанском же языке наряду с окрестностью говорящего выделяются окрестность собеседника и окрестность неговорящего, что в принципе обусловлено более четким разграничением коммуникативных ролей. Соответственно этому выделяются наречия, репрезентирующие окрестность говорящего, наречия, указывающие на окрестность собеседника, и наречия, маркирующие пространство неучастников общения. Указательные местоимения также четко фиксируют местонахождение предмета или действия относительно участников коммуникации: «Местоимение este, - пишет известный испанский лингвист Эмилио Аларкос Льорах, - используется для указания на то, что говорящий включает в контролируемую сферу (dominio) 1 лица; ese - в контролируемую сферу 2 лица и aquel - в контролируемую сферу 3 лица» [Alarcos Llorach 1995, 92] (перевод наш - В.К.). Маркируемое данными наречиями и местоимениями пространство в испанском языковом сознании предстает как близкое, удаленное и далекое или, согласно терминологии Ч. Филлмора, «проксимальное, медиальное и дистальное» [Fillmore 1966, 221].
Отличительной чертой испанских дейктических наречий является не только тройное маркирование пространства с точки зрения удаленности от говорящего, но и наличие синонимов для указания на местонахождение предмета или действия в окрестности говорящего (т.е. близко) или в окрестности неговорящего (т.е. далеко).
Прежде чем говорить о синонимических средствах маркирования зон близости и удаленности в испанском языке, укажем на причину отсутствия синонимов для обозначения медиального пространства. Тот факт, что в испанском языке для обозначения окрестности собеседника есть только одно наречия ahi, является доказательством того, что наименее проработанной в триаде «говорящий - собеседник - неговорящий» оказывается позиция собеседника. Последнее обстоятельство можно, на наш взгляд, объяснить действием тех же самых причин, которые, согласно наблюдениям Ю.Д. Апресяна, ограничивают употребление местоимения ты в русском языке, а именно включением адресата в личную сферу говорящего, в которую «входит сам говорящий и все, что ему близко физически, морально и интеллектуально...» [Апресян 1995, 645-646]. К такому же выводу приходят Р.С. Мерданова и О.В. Федорова, отмечая, что в случае конкуренции между элементами дейктического поля близости и дейктического поля удаленности предпочтение всегда отдается элементам дейктического поля близости [Мерданова 2002, 230].
Пространственная локализация действия знаменательными наречиями в глагольных конструкциях
В настоящее время, как считают ученые, назрела необходимость перейти от общих рассуждений о картине мира и способах ее репрезентации к исчислению параметров, согласно которым можно было бы исследовать картину мира в отдельных лингвокультурах и проводить их корректное сопоставление (см., например, [Кубрякова 2004; Гришаева 2007]). В этом отношении наречия локативной семантики представляют весьма благодатный материал, поскольку их изучение позволяет показать, какие параметры могут лежать в основе структурирования ПКМ, под которой мы понимаем совокупность пространственных представлений, отраженных сознанием конкретного этноса и зафиксированных в языке.
Как уже говорилось, ПКМ вербализуется различными языковыми средствами. В зависимости от используемых средств объективации пространственных представлений ПКМ получает разный ракурс осмысления и, как следствие, разную конфигурацию.
При исследовании языкового материала мы исходим из того, что наречия локативной семантики, как и другие лексические единицы, осуществляют первичную категоризацию пространства (см., например, [Бабушкин 1999; Болдырев 2000; Попова, Стернин 2006; Шарандин 2005] и др.) и что изучение состава наречий и их количественного соотношения позволит определить основные параметры ПКМ, а также выявить семантические доминанты в ПКМ конкретного языка.
Для выявления основных универсальных параметров членения пространства и их этноспецифичной конфигурации в испанской лингво-культуре в качестве особого приема мы используем материал не только испанского, но и русского языка.
Для анализа русского материала мы использовали данные выборки М.А. Стерниной из 17-томного Словаря современного русского языка (подробнее см. [Стернина 1984]). Исходя из задач нашего исследования, мы модифицировали предложенный список локативных наречий следующим образом: исключили синонимичные наречия, которые, согласно данным словарей, вербализуют одни и те же пространственные представления и различаются лишь тем, что относятся к разговорному стилю речи (ср. впритык и вплотную; посередке и посредине, спереди и впереди, тут и здесь); в то же время мы расширили список за счет недостающих наречий вглубь, вплотную, глубоко, мелко, кое-откуда. В целом список исследуемых наречных лексем локативной семантики в русском языке составил 96 единиц. Выборка наречий пространственной семантики в испанском языке осуществлялась из словаря Испанской королевской академии наук (DRAE); она включает 24 лексемы. Нетрудно заметить, что корпус русских наречий многократно превышает состав испанских наречий локативной семантики: в русском языке в 4 раза больше наречий, чем в испанском языке. Малочисленность наречий компенсируется в испанском языке большим количеством наречных оборотов (см., например, [Рылов 2007]), в том числе наречными оборотами пространственной семантики (типа al lado сбоку, рядом , a la derecha справа, направо и др.). Кроме того, испанские локативные наречия в отличие от русских наречий характеризуются тем, что для уточнения своей семантики они могут сочетаться с предлогами (подробнее см. [Корнева 2006]). Однако рассмотрение названных изофункциональных языковых средств не входит в нашу задачу, в рамках статьи мы ограничимся анализом только наречных лексем как специализированного средства объективации ПКМ. Ввиду явного количественного дисбаланса наречий в русском и испанском языках невозможно сравнивать их в абсолютных цифрах. В связи с этим представляется целесообразным на основе анализа семантики наречий описать структуру ПКМ отдельно в русском и в испанском языках, выделить семантически значимые сферы пространства для каждого языка, а затем уже на основе полученных данных провести их сопоставление и выявить национально-культурные особенности структурирования ГЖМ в русском и испанском языках. Предваряя описание результатов проведенного исследования отметим некоторые принципиальные положения. В анализируемом материале - как русском, так и испанском - не нашли специального отражения вопросительные и относительные наречия где, куда, откуда и donde, adonde по той причине, что они вербализуют самое общее пространственное представление и дифференцируют пространственную локализацию исключительно по признаку «статика» - «динамика». Тем не менее важность данных параметров для ГЖМ очевидна: сам факт наличия данных наречий дает основания предполагать, что наречия могут различаться по данному признаку и дифференцироваться в зависимости от того, объективируют ли они некоторую пространственную сферу или же только указывают на направление к ней или из нее (ср. выделение где- и куда-наречий). Для целей нашего исследования оказывается нерелевантным традиционное для лингвистики разграничение наречий, с одной стороны, на неместоименные и местоименные (в иной терминологии знаменательные и указательные, или дейктические, наречия) по их отношению к референту; с другой стороны, на абсолютные и относительные в зависимости от их отношения к точке отсчета/центру координации. Обратимся к рассмотрению русской ГЖМ, объективируемой разными разрядами наречий локативной семантики. По количеству лексем, вербализующих разные пространственные представления, в русской ГЖМ можно выделить следующие типы пространства, которые даются в порядке убывания: 1) удаленное пространство (28 лексем), включающее концептуальную сферу «близко» (16 наречий) и концептуальную сферу «далеко» (12 наречий); 2) горизонтально ориентированное пространство (17 лексем), представленное в виде латерально ориентированного пространства, объективируемого 9 наречиями, и фронтально ориентированного пространства, вербализуемого 8 наречиями, из которых 5 наречий объективируют концептуальную сферу «сзади» и 3 наречия -концептуальную сферу «впереди»; 3) вертикально ориентированное пространство - 13 наречий (8 наречий вербализуют концептуальную сферу «вверху» и 5 - концептуальную сферу «внизу»).
