Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Особенности эвфемистического употребления в языке газет 10
1.1. Эвфемия как универсальный коммуникативно-прагматический феномен 10
1.1.1. Определение понятий «эвфемия» и «эвфемизм» 10
1.1.2. Соотношение эвфемии и табу. Сферы эвфемизации 16
1.1.3. Эвфемия и принцип коммуникативного сотрудничества. Мотивы эвфемизации 20
1.1.4. Эвфемия как одна из фигур имплицитности. Основные критерии эвфемизации 26
1.1.5. Эвфемия как отражение тенденций к компрессии и к расширению 30
1.2. Эвфемия в языке газет 33
1.2.1. Язык газет как средство политической коммуникации 33
1.2.2. Политическая эвфемия. Понятие политического табу 36
1.2.3. Мотивы политической эвфемизации 39
Выводы к главе 1 43
Глава 2. Лексические средства эвфемии 46
2.1. Метафора 49
2.2. Метонимия 57
2.3. Генерализация значения 65
2.4. Местоимения 79
2.5. Гипонимы * 91
2.6. Иностранные заимствования 94
Выводы к главе 2 102
Глава 3. Грамматические средства эвфемии 105
3.1. Морфосинтаксические средства эвфемии 107
3.1.1. Употребление неопределенно-личных и безличных структур 108
3.1.2. Употребление пассивных структур 114
3.2. Структурно-синтаксические средства эвфемии 119
3.2.1. Структурно-синтаксические средства эвфемии, основанные на пропуске некоторых компонентов высказывания 119
3.2.1.1. Абруптив 121
3.2.1.2. Эллипсис 125
3.2.2. Структурно-синтаксические средства эвфемии, основанные на включении некоторых компонентов высказывания. Перифрастические обороты 135
Выводы к главе 3 147
Глава 4. Отрицание как прагматико-синтаксическое средство эвфемии 150
4.1. Эксплицитно-отрицательные модели 156
4.1.1. Асимметричное отрицание (простое предложение) 158
4.1.2. Отрицание с использованием кванторных слов (простое предложение) 159
4.1.3. Перенос отрицания в главное предложение (сложное предложение) 163
4.2. Имплицитно-отрицательные модели 164
4.2.1. Имплицитно-отрицательные модели на основе антифразиса 165
4.2.1.1. Нейтральные имплицитно-отрицательные модели 168
4.2.1.2. Аффективные имплицитно-отрицательные модели 170
4.2.2. Перифрастические модели имплицитного отрицания 173
4.2.3. Использование степеней сравнения 178
4.2.4. Имплицитное отрицание в модусной части сложноподчиненных предложений 181
Выводы к главе4 182
Заключение 185
Библиография
- Определение понятий «эвфемия» и «эвфемизм»
- Эвфемия как отражение тенденций к компрессии и к расширению
- Употребление неопределенно-личных и безличных структур
- Отрицание с использованием кванторных слов (простое предложение)
Введение к работе
Эвфемия представляет собой универсальное многомерное явление, обладающее своей культурной, исторической, социальной, психологической и лингвистической спецификой. В настоящее время эвфемия широко исследуется в трудах современных лингвистов с точки зрения прагматического подхода, в рамках которого эвфемия служит средством обеспечения коммуникативного комфорта и способствует достижению кооперативного сотрудничества с адресатом.
В лингвистическом плане эвфемизмы стали изучать с 19-го века: о них писал еще Г. Пауль в «Принципах истории языка» (первое издание вышло в 1880 г., русский перевод - М., 1969). В первой половине 20-го века внимание ученых к данному явлению привлекли работы Д.К. Зеленина, Д.Д. Фрезера, А. Мейе, исследовавших языковое табу и эвфемию у древних. Однако наибольший интерес к проблеме эвфемизмов в связи с их заметной распространенностью в современных языках отмечается с 50-60-х годов 20-го века, когда появились монографии С. Видлака, Ч. Кейни и первые диссертационные работы на эту тему. Явление эвфемии в лингвистической литературе рассматривается в нескольких аспектах: социолингвистическом (табу, понятийные сферы использования), функциональном (мотивы эвфемизации), грамматическом и семантическом (структура эвфемизмов, способы эвфемизации). Об универсальном характере данного явления свидетельствуют исследования эвфемии на материале различных языков: английского [Allan, Burridge 1991; Holder 1995; Neaman, Silver 1983, 1995; Safire 1979; Warren 1996; Артюшкина 2001; Кацев 1988; Кипрская 2005; Босчаева 1989; Бушуева 2005; Потапова 2008; Терещенко 2005; Харитонова 2008; Шейгал 2004], немецкого [Бердова 1981; Катаева 2005; Кудряшова 2002; Прудывус 2006; Ульман 1970], французского [Видлак 1965; Голованова 2005; Турганбаева 1989], итальянского [Galli de Paratesi 1964; Widlak 1970], испанского [Casas Gomez 1992; Капу 1960; Montero 1979; Lechado Garcia 2000; Кацев 1988; Родченко 2000], португальского [КгбН 1984], русского [Ковшова 2007; Ларин 1961; Будагов 2003; Булаховский 1953; Крысин 1996; Мейриева 2004; Москвин 2001; Реформатский 1996; Сеничкина 2006; Шмелев 1979], а также других языков, например, грузинского [Джорджанели 2005; Шахжури 1956], башкирского, казахского [Мухамедьянова 2005], баскского, японского, венгерского [Киквидзе 1997] и т.д.
Актуальность выбранной темы обусловлена тем фактом, что, несмотря на существование многочисленных трудов, посвященных различным вопросам эвфемии, данные работы не являются исчерпывающими, а многие аспекты этого явления остаются дискуссионными. Разногласия касаются определения и классификации конкретных мотивов табу и эвфемии (социальных или психических); выделения ведущего критерия эвфемии (косвенности наименования или благозвучности, изысканности формы); стилевой принадлежности (репрезентации эвфемизмами всех стилей или только нейтрального и возвышенного); распространенности эвфемизмов (широко распространены или встречаются эпизодически); имеются различные классификации мотивов эвфемизации, предметно-понятийных сфер и способов образования эвфемизмов, нет единого мнения по вопросу о месте эвфемии среди смежных языковых явлений. Кроме того, в научной литературе пока отсутствует четкое определение данного понятия, а разнообразные трактовки явления эвфемии, существующие на сегодняшний момент, не вполне отражают его суть. Следует отметить, что термин эвфемия до сих пор не зафиксирован в словарях, в то время как термин эвфемизм понимается или слишком узко (лексический субститут) или слишком широко (эвфемизм = эвфемия, целое явление), в связи с чем данная проблема требует специального рассмотрения.
Отдельного внимания заслуживает изучение эвфемизмов в языке газет, где их использование приобретает особую значимость в связи с требованиями правовой и культурной корректности. Специфика современных газет заключается в отчетливой тенденции к эвфемизации, то есть ориентации на корректность речевого поведения, на стремление сгладить противоречия, завуалировать резкие прямые оценки, замаскировать сущность некоторых реалий нашего времени с тем, чтобы воздействовать на аудиторию, «корректировать» ее ценностные установки. Таким образом, язык газет служит материалом для исследования политического дискурса, где тенденция к эвфемистическому манипулированию общественным мнением прослеживается наиболее отчетливо, что позволяет говорить об особом виде политической эвфемии. Следует подчеркнуть, что большинство работ на данную тему касается в основном английского и русского языков, в то время как в зарубежной и отечественной испанистике относительно проблемы политической эвфемии встречаются лишь отдельные замечания и наблюдения. Все это и вызывает необходимость изучения лингвистических аспектов указанного явления в более полном объеме на материале испанского языка.
Исходя из вышеизложенного, объект исследования диссертации составляет явление эвфемии в испанском языке с точки зрения прагматического подхода.
Предметом исследования является функционирование лексико-грамматических средств эвфемии в языке газет Испании. Поскольку основной прагматической задачей газет как средства политической коммуникации является осуществление манипулирования общественным сознанием и формирование у массового адресата определенной идеологической картины мира, предметом изучения выступают особенности функционирования политической эвфемии.
Цель исследования состоит в описании специфики использования средств эвфемии в языке испанских газет, исходя из определения эвфемии как коммуникативно-прагматической стратегии.
В соответствии с целью определены следующие задачи:
1) дать новое определение термину эвфемии;
2) определить основные функции эвфемизмов; 3) выявить соотношение эвфемии и категории имплицитности;
4) охарактеризовать главные критерии эвфемии;
5) рассмотреть явление эвфемии с точки зрения тенденций к компрессии и расширению;
6) изучить особенности функционирования эвфемии в политическом дискурсе;
7) провести анализ лексических и грамматических эвфемистических средств с учетом тенденций к компрессии и расширению.
Материалом для исследования послужили примеры из испанских газет «El Pais», «El Mundo» и «ABC», изданных в период с 2001 по 2008 гг. В качестве источника использовались публикации с официальных интернет-сайтов данных периодических изданий (www.elpais.es, www.elmundo.es, www.abc.es). Исследование проводилось на материале испанского языка, с привлечением, в случае необходимости дополнительной иллюстрации, примеров из других языков.
В качестве метода исследования послужил компонентный и коммуникативно-прагматический анализ, который позволяет рассматривать каждый случай эвфемии исходя из конкретного коммуникативного контекста. Правильное декодирование эвфемистического высказывания обусловлено учетом таких прагматических факторов, как фактор адресата, фактор коммуникативного намерения говорящего, а также наличием общего фонда знаний, способствующего успешности коммуникации (Ч. Моррис, Г.П. Грайс, Дж. Остин, Дж. Лич, Ч.С. Пирс, Дж. Р. Серль, и др.).
На защиту выносятся следующие положения: 1. Эвфемия определяется как косвенная коммуникативная стратегия мелиоративной направленности, которая предполагает использование как лингвистических, так и экстралингвистических средств (эвфемизмов) с целью не создавать у собеседника ощущения коммуникативного дискомфорта. 2. Основными функциями эвфемии является функция смягчения и вуалирования, при осуществлении которых говорящий, так или иначе, нарушает отдельные / все постулаты речевого общения.
3. В качестве одной из фигур имплицитности эвфемия представляет собой языковой код, способствующий маскировке подлинной сущности явления при помощи внешней формы, в связи с чем, основными критериями эвфемии является косвенность обозначения мелиоративного характера и наличие имплицированной негативной оценки.
4. Эвфемия как имплицитный способ построения высказывания реализуется посредством его семантико-структурной реорганизации с учетом двух основных тенденций - к компрессии и расширению.
5. Политическая эвфемия в языке газет характеризуется функциональной спецификой и представляет собой разновидность фокусировочного референциального манипулирования.
6. В рамках прагматического подхода политическая эвфемия предусматривает определенный выбор языковых средств, эвфемизмов, как лексических, так и грамматических.
Научная новизна работы заключается в том, что изучение эвфемии с позиции прагматики позволяет преодолеть узкое понимание эвфемизма только как небольшой части лексической системы языка, в связи с чем рассматриваются не только лексические, но и грамматические средства эвфемии; при этом учитываются особенности реализации эвфемистического смысла в рамках тенденций к компрессии и расширению высказывания. Кроме того, новизна определяется включением в предмет исследования уточнения понятия и функциональной специфики политической эвфемии в языке газет.
Теоретическая значимость исследования состоит в систематизации знаний об эвфемии, в разработке нового понимания эвфемии как коммуникативно-прагматической стратегии, в определении особенностей функционирования эвфемии в газетных текстах. Практическая значимость работы определяется возможностью применения ее результатов в преподавании курсов лексикологии, грамматики, стилистики, прагматики, теории переводоведения, социолингвистики и лингвокультурологии, на практических занятиях по испанскому языку. Полученные данные могут быть использованы также при составлении словаря политических эвфемизмов.
Апробация результатов работы. Основные положения и отдельные аспекты диссертации были представлены на XXXVI Международной филологической конференции Санкт-Петербургского государственного университета (март 2007г.), на VI Степановских Чтениях (апрель 2007г.); кроме того, были опубликованы в Вестнике Санкт-Петербургского университета (июнь 2007г.). Результаты исследования отражены в трех публикациях.
Структура диссертации. Композиционно работа состоит из введения, четырех глав, заключения, списка цитируемой литературы (204 наименования). Основное содержание изложено на 186 страницах, общий объем исследования составляет 206 страниц. Во введении обосновывается актуальность поставленной проблемы, определяются объект, предмет и методы исследования, его цели и задачи, характеризуется научная новизна, теоретическая и практическая значимость, формулируются положения, выносимые на защиту. В первой главе рассматриваются теоретические положения, связанные с проблемой определения явления эвфемии, выделяются основные критерии эвфемии, дается определение понятию эвфемии, выявляются особенности политической эвфемии в языке газет. Во второй, третьей и четвертой главах проводится анализ лексико-грамматических средств политической эвфемии в языке испанских газет. В заключении излагаются основные выводы и определяются перспективы дальнейшего изучения явления эвфемии.
Определение понятий «эвфемия» и «эвфемизм»
Эвфемия представляет собой сложный универсальный коммуникативный феномен, разнообразное по структуре языковое явление, которое играет важную роль в истории развития общества, поскольку представляет собой «отражение нравственной и духовной культуры, ценностных установок, особенностей мышления и мировоззрения отдельной личности и этнокультурной общности» [Мухамедьянова 2005: 3].
Термины «эвфемия», «эвфемизм» происходят от греч. єг)фти.іа, егкртцхшиод (ей - хорошо + phemi - говорю) и впервые встречаются в античной риторике. В рамках древнегреческой традиции теория эвфемизмов рассматривалась в связи с эвфонией - целостным учением о благозвучии, синтезирующим в себе акустическую, зрительную, смысловую стороны, тесно взаимосвязанные с выбором слов, их сочетанием и фигурами [Квятковский 1966: 348]. Э. Бенвенист обращает внимание на двойственность толкования греческого термина «эвфемизм» - как языкового и как: речевого феномена (смешение между «языком» и «речью» в соссюровском смысле). Собственное языковое значение терминов dxpnuia, єйфлидхншд, употреблявшихся у древних греков, означает «произносить слова, несущие доброе предзнаменование». В ситуациях, связанных с религиозными обрядами, в силу воздействия культового употребления на смысл слова, возникает значение «воздержание от слов, имеющих дурное предзнаменование», и даже «хранить благоговейное молчание» - как самый надежный способ избегать плохих слов. Таким образом, ситуация, условия употребления в речи, определяют двойственный характер «эвфемизма» говорить хорошее и не говорить плохого (вплоть до умолчания) [Бенвенист 2002: 370-372].
Если в античной теории эвфемизм был своеобразным звеном единой «цепи», то впоследствии под влиянием специализации лингвистического знания стали возникать противоречивые формулировки и многообразие определений эвфемизма и эвфемии. Несмотря на многочисленность дефиниций, в научной литературе пока отсутствует единое определение данных понятий, а в разнообразных трактовках явления эвфемии, существующих на сегодняшний момент, по-прежнему отражаются лишь отдельные ее аспекты. Следует отметить, что термин эвфемия до сих пор не зафиксирован в словарях, в то время как термин эвфемизм понимается или слишком узко (лексический субститут) или слишком широко (эвфемизм = эвфемия, целое явление) \
Все исследователи соглашаются в том, что решающим критерием эвфемистичности является косвенность номинации, то есть эвфемизмы возникли как следствие необходимости косвенным образом передать понятие, прямое наименование которого по разного рода соображениям -религиозным, морально-психологическим, социальным - нежелательно или запрещено. Однако, определения, в которых эвфемизмы рассматриваются лишь как заменители древних табу, являются слишком узкими: «это заменные, разрешенные слова, которые употребляют вместо запрещенных (табуированных)» [Реформатский 1996: 105]. Подобные определения встречаются также у других авторов [Варбот 1979: 345; БулаховскиЙ 1954: 49]. Б.А. Ларин применяет более широкую трактовку, считая, что следует четко отграничить: 1) «старые эвфемизмы» или «переименования по запрету» (вместо не столь ясных и удобных «языковые табу» или «слова-табу») - пережиточно сохраняющиеся слова-заменители по запретам древних религий и 2) современные эвфемизмы - «новые эвфемизмы» или просто «эвфемизмы», порождаемые «либо лживой моралью, либо ужимками жеманности» [Ларин 1961: 109]. Но данное толкование игнорирует факт преемственности, поскольку многие современные эвфемизмы исторически восходят к древним табу (обозначения смерти, телесного «низа» и т.п.).
Более приемлемыми являются определения, в которых на первый план выходит прагматическое объяснение эвфемии. В связи с этим термином «эвфемия» стала обозначаться языковая тенденция к смягченному выражению определенного содержания: «воздержание от неподобающих слов, смягченное выражение, служащее в определенных условиях для замены таких обозначений, которые представляются говорящему нежелательными, не вполне вежливыми, слишком резкими» [Шмелев 1979: 402]. Сходные определения встречаются в работах [Bruneau 1952; Капу 1960; Кацев 1988].
Многие исследователи предпочитают употреблять в связи с эвфемизмом понятие стигмы": «В общем виде под эвфемизмами понимаются смягчающие, описательные слова и выражения для номинации предметов или явлений, отмеченных стигмой, то есть некоторыми отрицательными качествами, присущими человеку или обществу в целом. Это такие явления, как смерть, болезни, человеческие пороки, интимные отношения и др.» [Босчаева 1989-3: 79].
Эвфемия как отражение тенденций к компрессии и к расширению
Прагматический подход способствует изучению языка не с точки зрения его «внутреннего устройства», а с точки зрения его функционирования в обществе как инструмента коммуникативного взаимодействия. Прагматика занимается рассмотрением факторов, обеспечивающих успешное использование языка субъектом коммуникативной деятельности для достижения своих целей (Д. Кристал, Ч. Моррис, Ч. Филлмор, Ч.С. Пирс, Дж.Р. Серль, П. Грайс, Дж. Лич, Дж. Остин). При реализации конкретной прагматической функции выбор тех или иных языковых средств с целью оказать определенное воздействие на адресата, вызывать у него определенные реакции, склонить его к определенному поведению, осуществляется исходя из (внутри, интра)лингвистических параметров (языковая компетенция коммуникантов, знания грамматики и словаря, соотношения языковых знаков и значений, правил сочетания и употребления языковых единиц, а также их использования в различного вида контекстах) и экстралингвистических параметров, то есть параметров ситуации общения (отношения и статус коммуникантов, коммуникативная интенция говорящего, а также наличие общего для участников коммуникации фонда знаний о мире).
Прагматика эвфемизмов обусловлена их природой: основная цель, которая преследуется говорящим при использовании эвфемизмов, - это стремление не создавать у собеседника ощущения коммуникативного дискомфорта. Таким образом, употребление эвфемизмов связано с соблюдением главного принципа прагматики - принципа достижения бесконфликтного коммуникативного сотрудничества, то есть как важнейшее средство коммуникативной стратегии эвфемия рассчитана на установление и поддержание кооперативных отношений с адресатом [Бердова 1981; Босчаева 1989; Бушуева 2005; Заботкина 1989; Макарова 1986; Мейриева 2004; Мухамедьянова 2005; Турганбаева 1989].
Эвфемистическая замена входит в число приемов и средств, связанных с выполнением, либо нарочитым несоблюдением так называемых требований к речи, иначе именуемых качествами речи. Список коммуникативно значимых качеств речи - достоинств (virtutes dicendi), к которым нужно стремиться, и недостатков (vitia), которых следует избегать, - сформировался еще в античности, в трудах Феофраста, Аристотеля, Деметрия, Цицерона, Квинтилиана, других греческих и римских философов, логиков и грамматистов V-I вв. до н. э. Основными качествами в эллинистическо-римской традиции признавались правильность, однозначность, логичность (связность), понятность (ясность), точность, благозвучие, разнообразие, изобразительность (наглядность), краткость и уместность речи, а также правдоподобие ее содержания. Различные варианты этого списка, модифицированные либо в сторону детализации, либо в сторону обобщения, находим и в работах современных ученых. Так, эвфемизмы служат соблюдению одного из условий, определяющих уместность речи, согласно которому слова и выражения должны быть уместны по отношению к адресату речи, то есть соответствовать требованиям ситуации общения. Их назначение, как справедливо отметил И.Р.Гальперин [Galperin 1981: 173], вполне разъясняется происхождением соответствующего термина.
Г.П. Грайс выделяет основной принцип, которым должны руководствоваться участники речевого общения для обеспечения успешности коммуникации и достижения в ходе речевого взаимодействия взаимной выгоды, - принцип кооперации или сотрудничества, который, в свою очередь, предполагает следование четырем постулатам (или максимам) общения: 1) постулат количества (информативности, полноты информации) - говори так, чтобы высказывание содержало не меньше и не больше информации, чем требуется; 2) постулат качества (истинности) - старайся говорить правду; 3) постулат релевантности (отношения) - говори по существу дела, не отклоняйся от темы; 4) постулат манеры (способа, тождества, ясности изложения, образа действия) - избегай неясности, расплывчатости, неоднозначности, двусмысленности выражений (Грайс 1985: 221].
Коммуникативный ко деке также включает в себя принцип вежливости и максиму такта, предлагаемые Дж. Личем в дополнение к постулатам речевого сотрудничества Г.П. Грайса, соблюдение которых также является одной из целей эвфемизации. Если говорящий заботится о своем собеседнике, то с помощью эвфемизмов он старается сделать свою речь «доброй», «благостной», «благопристойной», «радостно звучащей» и т. п. [Leech 1983: 79]. Эвфемистические средства служат максимально корректными способами для передачи информации, способной вызвать у адресата отрицательные эмоции [Родченко 2000: 6]. Таким образом, использование эвфемизмов связано, прежде всего, с социальным аспектом речи (этикетизацией общения) и направлено на соблюдение норм речевого поведения. Этикетные эвфемистические формулы свидетельствуют о «культурности», «интеллигентности», то есть принадлежности к тому или иному типу речевой культуры, а значит и принадлежности к определенному социальному кругу. Употребление эвфемизмов всегда свидетельствует об интеллекте; языковом вкусе и такте говорящего [Костомаров 1994; Кочеткова 1998; Михайлова, Якименко 2002].
Одновременно с соблюдением принципа вежливости и максимы такта, эвфемизация представляет собой стратегию вуалирования, затушевывания нежелательной информации, которая позволяет приглушить, сделать менее очевидными неприятные факты посредством неоднозначности и неопределенности высказывания, а также недоговаривания и умалчивания. Это, в свою очередь, ведет к несоблюдению постулатов манеры и количества: созданию эвфемистического смысла способствует построение высказывания на основе нарочито двусмысленной, неясной и неточной речи [Москвин 2001: 59-60]. Наиболее явно эта особенность прослеживается в случае политической эвфемистики, не случайно в работе Р: Дентона и Г. Вудварда она связывается с понятием мистификации. Мистификация через передефинирование (mystification by redefinition) представляет собой использование номинаций, «затрудняющих нашу способность схватывать суть политических событий», «погружая описание событий в словесный туман» [Denton, Woodward 1985: 336].
Употребление неопределенно-личных и безличных структур
При намеренном употреблении говорящим неопределенно-личных или безличных предложений, когда речь идет об определенном / известном субъекте речи, имеет место эвфемистическое вуалирование, которое достигается, прежде всего, за счет транспозиции значений категорий числа и лица (использование формы мн.ч. глагола в значении ед.ч. и преобразование определенно-личного предложения в неопределенно-(без-)личное), которая способствует неопределенности номинации [Баскова 2006: 19-20; Родченко 2000: 16; Сеничкина 2006: 16, 64]. Следует отметить, что в неопределенно-личных предложениях опущение грамматического субъекта приводит к образованию эллиптических структур, в то время как в безличных моделях предполагается устранение субъекта-каузатора как с формальной, так и с семантической точек зрения (компрессия) [Зеликов 2005-1: 147, 155-156, 162, 170] . В обоих случаях невыраженность субъекта приводит к образованию имплицитных моделей: в подобных структурах синтаксическое лицо подвергается семантической редукции, результатом которой является смысловая неопределенность и отсутствие конкретного указания на субъект действия [Сеничкина 2006: 64]. В связи с этим, неопределенно-личные и безличные модели можно рассматривать как морфосинтаксические средства выражения тактики умолчания в рамках общей стратегии эвфемизации высказывания. Вуалированию субъекта действия и созданию синтаксической неопределенности способствует таюке семантическая неопределенность употребляемых в рамках данных структур полиреферентных местоимений, обладающих пониженным уровнем конкретности (редукция индивидуальных сем): местоимения собирательной семантики все (исп. todos, todo el mundd) и неопределенных местоимений кое-кто, некоторые, определенные, отдельные (исп. alguien, algunos, cierta gente, una persona) и т.п.
Взаимозаменяемость морфологических категориальных форм широко используется в эвфемистически-манипулятивных целях и часто обусловлена нежеланием говорящего брать на себя персональную ответственность за те или иные слова / действия. Способствуя особой речевой организации текста, неопределенно-личные и безличные модели имеют наибольшее распространение при формировании политически выгодных оценок и мнений с учетом оппозиции «свой-чужой» [Fernandez Lagunilla 1999-1: 51-55;
Веретенкина 2003: 78; Гурочкина 2005: 107; Добросклонская 2005: 183-194; Копнина 2008: 29, 51; Логинова 2005: 340-341; Чернявская 2006: 60].
В данной работе выделяется следующие приемы речевой манипуляции, основанной на эвфемистическом умолчании информации в рамках неопределенно-личных и безличных конструкций: 1) генерализация и 2) неопределенность.
1) В основе приема генерализации (обобщение, расширение), лежит плюрализация (множественность) создаваемой референтной группы: это означает говорить (все) они, когда речь идет только об одном конкретном человеке. На основе генерализаций происходит перенос мнения отдельных / нескольких людей на представительскую группу, а также создаются некие универсальные высказывания, которые невозможно проверить (типа Все мужчины подлецы) [Быкова 1999: 18-19; Доценко 2000: 140; Копнина 2008: 29, 71-77]. В связи с этим использование генерализации Т. ванДейк рассматривает в рамках такого стратегического хода импликации, как «сдвиг», при котором личное мнение «сдвигается», приписывается другим членам МЫ(или ОНИ)-гругшы, как, например, в предложении /Мне более или менее все равно, но] остальные соседи просто выходят из себя [Дейк 1989: 285]. Получаемое в результате обобщение удобно использовать для того, чтобы замаскировать под общее мнение индивидуальную точку зрения, содержащую отрицательную оценку, в целях эвфемизации высказывания. Подобное грамматическое средство «более абстрагированной или общей референции» позволяет говорящему избежать «формулирования некоторых частных суждений, а именно отрицательных замечаний или оценок», переведя их «в русло более общих, общепризнанных знаний или мнений, за которые говорящий не несет ответственности» [Там же: 298-299].
Отрицание с использованием кванторных слов (простое предложение)
В роли кванторов выступают уточняющие слова с обозначением меры / степени интенсивности, которые в сочетании с отрицательной частицей не, способствуют смягчению отрицания, в связи с чем обладают высокой частотностью употребления в качестве эвфемизмов: не совсем (не вполне) здоров (болен), не слишком (не очень) умно (глупо), не очень понравилось (совсем не понравилось), недостаточно хорошо (плохо), не до конца понял (плохо) [Джорджанели 2005: 35; Сеничкина 2006: 14, 82, 113-115]. Ср. употребление ит. отрицательной частицы поп в сопровождении наречий punto, davvero, certo, del tutto, precisamente: il comportamento поп precisamente eroico (по сравнению с ним простое отрицание является более прямым и, соответственно, более сильным: il comportamento поп eroico) [Widlak 1970: 102-103]. Ср. исп. по + тиу / mucho..., по + sujiciente / bastante. Таким образом, употребление кванторов при отрицании представляет собой прием эвфемистической деинтенсификации, которая способствует ослаблению категоричности оценки через снижение количества признака (мейозис). С ее помощью высказывание получается менее уверенным и более субъективным: не очень умный, не очень хороший [Вольф 2002: 111-112].
11 Следует отметить, что подобные эвфемистические структуры могут быть декодированы двояко: например, не очень интересный (исп. по es тну interesante) в зависимости от контекста может означать: 1) интересный, но не очень; малоинтересный {es росо interesante) — преуменьшение интенсивности признака; 2) вовсе не интересный, скучный (по es nada interesante, es aburridd) - вуалирование отсутствия признака {интересный). И то, и другое значение является эвфемистическим с разной степенью смягчения. В связи с этим, использование кванторных слов возможно в предложениях с частным, асимметричным и с общим отрицанием.
1) Частное отрицание (неприглагольное) понимается как отрицание отдельного непредикативного члена высказывания, не влияющее на общую утвердительную номинацию события; то есть действие, выраженное глаголом, не отрицается: по tanpoderosa estes [Ламина 1988: 35, 48-58, 93].
2) Чаще всего в предложениях с кванторными словами речь идет об употреблении асимметричного отрицания, поскольку эти слова способны семантически сосредоточивать на себе отрицание, формально принадлежащее глаголу-сказуемому [Там же: 105]. Таким образом, значение предиката, как и в случае частного отрицания, остается аффирмативным, а само отрицание направлено на квантор: по poder mucho (= poder, pero no mucho; poder росо), no lloramos mucho (= lloramos, pero no mucho; lloramos росо), no le costo muy caro (= le costo, pero no muy caro; le costo росо) [Там же: 18-19,98].
3) Общее отрицание (приглагольное, полное) понимается как отрицание предикативного отношения, таким образом, в предложениях подобного типа отрицается вся ситуация, о которой сообщается [Там же: 48-58]. При употреблении кванторных слов в данных структурах происходит смягчение смысла общего отрицания, причем, в отличие от случаев ассиметричного отрицания, структуры остаются общеотрицательными по форме и значению (смягченное отрицание всего действия). Присутствие квантора действует как некий отвлекающий внимание маркер контекста. Так, вышеприведенные примеры можно декодировать как: по poder mucho (= poder, pero no mucho; poder росо = no poder), no lloramos mucho (= lloramos no mucho; lloramos росо = no lloramos), no le costo muy caw (— le costo, pero no muy caro; le costo росо = no le costo nada).
Таким образом, если частное отрицание структурно выделить довольно просто (оно стоит перед неглагольным членом предложения), то присутствие кванторных слов, так или иначе, затрудняет четкое разделение предложений на предложения с асимметричным и общим отрицанием, поскольку в целях эвфемизации происходит нарушение постулата манеры, и один и тот же контекст может быть прочитан по-разному. Рассмотрим следующие примеры:
a. "Nadie estd hablando aqui de guerra, sino de la planifwacion de medidas preventivas ante la amenaza real de tin ataque contra Turquia", explica cuando se le pregunta por la insistencia de los estadounidenses у se le recuerda que no todas las medidas eran defensivas . - Никто здесь не говорит о войне, речь идет о внедрении превентивных мер перед реальной угрозой атаки на Турцию», -объясняет он, когда его спрашивают по поводу настойчивости американцев и напоминают, что не все меры были оборонного характера (Дж. Робертсон, генеральный секретарь НАТО). Речь идет об обеспечении серии «превентивных мер оборонного характера» для союзника США - Турции, которая «запросила помощи» в период иракского кризиса. Наличие отрицания в таких случаях ведет к двойственности толкования. Здесь частноотрицательное предложение «не все меры были оборонного характера» достаточно двусмысленно, поскольку может быть декодировано как «некоторые меры были оборонного характера, а некоторые нет, то есть наступательными» или «не было мер оборонного характера вообще и все меры были агрессивными, наступательными».
