Содержание к диссертации
Введение
Глава 1 Социокультурные изменения как следствие процессов глобализации
1.1 Динамика ценностных ориентации с. 13
1.2 Сериальностъ как модель стандартизации культуры с. 19
1.3 Столкновение позиций 'Tiatura — cultura" и экологизация культурного пространства с. 27
1.4 "Человеческий фактор" в перспективе глобальной коммуникации с. 35
15 Миграции и путешествия с. 46
1.6 Кризис национального государства и формирование внегосударственных политических образований. с. 63
Глава 2. Разнооброзие моделей идентичности в истории европейской культуры
2.1 Идентификационный принцип и его значение для формирования современною поля культуры с- 74
2.2 Изменение идентификационных моделей: история идентичности
2.2.1 Модели идентичности в истории европейской культуры с. 87
2.2.2 Личность как идентификационная модель античной эпохи с. с.89
2.2.3 Индивидуальность как идентификационная модель западноевропейского средневековья с. 96
2.2.4 Субъективность как идентификационная модель Нового времени с, 102
2.3 Персоналистская (современная) модель идентичности в ситуации глобализации с. 119
2.4 Самоидентификация как кулыурообразующий принцип современности с. 136
2.5 Глобальная и региональная идентичность с. 156
Глава З. Модели идентичности в пространстве повседневности ,
3.1 Проблематизированне пространства обыденности с. 178
3.2 «Представление себя другим»: роли и маски с, 195
3.3 Единство культурного пространства: изменение форм фиксации опыта с.220
3.4 Информационная среда и виртуальное моделирование: фугурошок и потенция к невозможному с. 237
3.5 Идентификация «Чуждого»: границы, насилие и агрессия с. 256
Заключение. Возможные перспективы с. 280
Список использованной литературы
Литература на русском языке с.290
Литература на иностранных языках с.298
- Столкновение позиций 'Tiatura — cultura" и экологизация культурного пространства
- Модели идентичности в истории европейской культуры
- Глобальная и региональная идентичность
- Информационная среда и виртуальное моделирование: фугурошок и потенция к невозможному
Введение к работе
Актуальность исследования проблемы трансформации европейской модели идентичности в процессе глобализации не вызывает сомнений. С одной стороны, речь идет о современных процессах, разворачивающихся на протяжении последних десятилетий в мировом социокультурном пространстве, но связанных и с предшествующими изменениями как в европейской, так и в мировой культуре в целом1. С другой стороны, уже на протяжении XX в. вес острее давала о себе знать проблема «потери идентичности» или «кризиса идентичности». Поэтому автор считает важным рассмотреть истоки такой постановки вопроса и продемонстрировать динамику, происходящую в характере самоопределения как индивида, так и «сообществ» различного порядка.
В так называемой проблеме «потери идентичности» наблюдается некоторая динамика, происходящая в характере самоопределения как индивида, так и сообществ различного порядка. Но в последней трети XX века все острее давал о себе знать процесс «глобализации», образовавший единое пространство человеческого со всеми его противоречиями и множеством планов: культурным, экономическим, политическим и т. д., что повлияло и на формирование новой модели идентичности в культуре, прежде всего, европейских стран. Интернационализация общественных связей в этом регионе во многом была обусловлена спецификой культурного развития. Предпосылкой данной ситуации явились столетиями развивавшиеся представления о европейском культурно-религиозном единстве, которое сформировалось уже в позднем Средневековье. К этому периоду относилось также и образование торгово-экономичесих взаимосвязей, которые определили развитие не только разветвленной и продуманной европейской транспортной, но затем и кредитно-финансовой инфраструктуры, а также сформировали основания для появления «организационной» и «корпоративной» (отчасти противостоящих друг другу) культур. Именно поэтому Европейское сообщество оказалось наиболее прочным и развитым в экономико-политическом плане. В его рамках претерпевала существенную трансформацию идея государственности, превращая идею национального в транснациональное .
В научной среде до сих лор не существует однозначного мнения в определении и оценке того, что такое глобализация. В данной работе мы будем исходить из позиции, что глобализация представляет собой процесс формирования единого коммуникативного культурного пространства, оснопаннога, прежде всего, на базе новых информационных технологий. Это позволяет рассмотреть возможность осуществления проекта обобщения опыта человечества в целом» а іакже способствует развитию разных форм сотрудничества между людьми в планетарном масштабе. Данная ситуация характеризуется постоянным увеличением взаимоза-виеимосіи между государствами и регионами в политической, экономической, социальной, кулыурной и экологической сферах. Причем, стоит отметить, что идеальная картинка «планетарного сознания», безусловно, иллюзорна, поскольку последствия глобализацнонных процессов весьма разнообразны; интеграция и дезипгеграция. унифицированное обезличивание и обособленная самобытность и т. д, В силу такой неоднозначности происходящих изменений стоит» скорее, обратить внимание на ряд явлений, характеризующих тенденцию к глобализации. Хотелось бы подчеркнуть, что речь идет именно о тенденции, поскольку оформившихся процессов мы практически не наблюдаем з обыденной реальности, где в большинстве случаев продолжают сохраняться традиционные стереотипы и нормативность, а явления глобального характера лишь потенциально предполагаются, охватывая «юризонтыи наших представлений. 1 В современном мире экономики ряда стран превращаются из относительно замкнутых систем в части единого мирового хозяйства, где доминируют транснациональные корпорации. Как пишет У. Бек: «Функ-
Тотальная культурная агрессия европейской традиции привела к кризису и так называемому «закату Европы». Разрушилась или, вернее, трансформировалась колониальная система, в силу чего появилась «семья народов», что потребовало установления повой системы взаимоотношений. Ситуация развития культуры и искусства предстала двойственной, поскольку произошел толчок к бурному и продуктивному созданию нового общемирового культурного пространства, и одновременно возникла тенденция к самостоятельному существованию групп населения, организующихся по различным принципам,
Формирующаяся сегодня идентификационная модель может быть рассмотрена как глобальная, поскольку границы ее существования являются достаточно гибкими, что позволяет совмещать парадоксально несовместимые позиции а идентификационном пространстве собственного «Я». При этом отчетливость образа Самости оказывается высокой, поскольку он предстает открытым для потенциального исследования как полилокальное пространство возможных частных моделей идентификаций. Здесь общим выступает способ связывания глобальной системы, который предлагает вариант так называемой «глокальной биографии», которая, по мнению ряда исследователей {Р. Робертсон, У, Бек и др,), сочетает одновременно глобальные и локальные черты. У Бек в книге «Что такое глобализация?» пишет: «"Глобализация биографий" должна означать не любую "полилокальность", но только ту, которая перешагивает границы разделенных миров — границы между странами, религиями, культурами, цветами кожи и т. п., —и ту, чьи противоположности должны или могут вмещаться в одну жизнь» . Такая идентификационная модель, формирующаяся в ходе глобализагшонных процессов, обладает высокой степенью динамичности, позволяя свободно выбирать тот или иной вариант самопрезентации, формируя свой внешний облик сообразно избираемому пути выстраивания того или иною образа, сохраняя устойчивость целостности благодаря постоянному присвоению новых форм, дает возможность выполнять специфические правила той или иной разыгрываемой ситуации, избегая тотального разрушения связей между индивидом и его жизненным миром, и т. д.
Глобальная идентификационная модель обладает высокой степенью динамичности, позволяя индивиду свободно выбирать тот или иной вариант самопрезентации, формируя свой облик сообразно избираемому пути выстраивания образа, сохраняя устойчивость целостности благодаря постоянному присвоению новых форм, дает возможность выпол-
ционирующая в глобальных масштабах экономика подрывает основы национальной экономики и национальных государств. Тем самым открывается путь субполитизацин совершенно нового размаха и с непредсказуемыми последствиями- Речь идет о тон, чтобы в новом раунде борьбы элегантно отодвинуть старого противника по имени "труд" на запасной путь истории; но также — и прежде всего — о том, чтобы одновременно заявить о расторжении договора с '"идеальным совокупным капитализмом11, как Маркс называл государство: т. е. чтобы избавиться от пут труда и государства, как они сложились в XIX и XX веках» (Бек У Что такое глобализация? М„2001. С- 11-). Но и язык как основа национальной идентичности, ранее подчинявший себе монокультурное пространство, сегодня растворяется в информационной полифонии. Ускользнув и>іюд диктата языка, капитал оставил национальному государству неблагодарную роль бессмысленного насилия и гаранта воспроизводства «безжизненного» труда. Он постепенно приобрел символические формы, конвертируясь из меры труда в меру информации.
3 Бек У Что такое глобализация? Ошибка глобализма - ответы на глобализацию, — М.: Прогресс-Традиция. 2001. С. 135.
нять специфические правила разыгрываемой ситуации, избегая тотального разрушения связей между индивидом и его жизненным миром и т.д. Подвижность глобальной (Пер-соналистской) личности позволяет рассмотреть постепенный характер изменений, происходящих на протяжении столетия в рамках данной модели. Но необходимо отметить, что, по сути дела, до б0-70х гп мы имеем дело лишь с предысторией вопроса* с формированием новых, прежде всего европейских идентификационных границ, в то время как анализ ситуации последних десятилетий XX в, лает возможность говорить об относительно сложившейся ситуации появления глобальной модели идентичности, поскольку характер изменении приобрел определенность, устойчивость и ритмичность в различных регионах мира. Стоит отметить, что в данном исследовании разделены позиции глобальной идентичности как целостной модели, соответствующей рассматриваемому современному историко-культурному типу, и частные модели социокультурной идентификации, согласующиеся с собственной или узкогрупповой ориентированностью: этнические, конфессиональные, профессиональные, «досуговые», возрастные, гендерные и т.д. Можно утверждать, что именно современное состояние, которого человечество достигает в XX в,, в строгом смысле слова является глобальным в силу изменения форм фиксации опыта и расширения возможностей полной и быстрой передачи информации независимо от расстояния. Развитие информационных технологий позволяет достичь высокой степени связанности мирового пространства и создает возможность изменять представления о пространственно-временной картине мира. Подобные изменения приводят к переориентации культурных позиций и идентификационных границ, что способствует росту личностной агрессивности и социальной напряженности в целом.
Состояние исследования проблемы. Во многом толчком к появлению данной проблематики стал так называемый «антропологический поворот» в европейской культуре XJX в. Кризис, нараставший в европейской традиции, привел к стимулированию ряда исследований, обозначивших возможность определения границ человеческого, что нашло отражение в произведениях в области философской антропологии у таких философов как М, Шелер, А. Гелен и др. Проблемы, обозначившиеся в европейской традиции, ярко представленные в работах Н.Я. Данилевского, О, Шпенглера, А. Тойнби и др., обозначили необходимость определения специфики культурно-исторических типов и выявления особенностей идентификационных позиций носителей различных культур* одновременно демонстрируя преимущества кульгурного мноїхюбразия. К началу XX &. остро встает вопрос о кризисе идентичности, о чем пишут в своих произведениях философы-персоналисты (Н, Бердяев, Э, Мунье и др.), психоаналитики (3. Фрейд, К, Юнг, Э. Эриксон, Ж. Лакан и др,), социологи (М. Вебер, М. Мосс, А. Шкщ, И. Гофман, П. Бергер, Т. Лукман и др,) и т.д. Специфический взгляд на проблему существования и трансформации динамических систем представляет и появление новых объектов исследований: ноосфера, семиосфера, соотношение позиций «Порядка и Хаоса» и т.д., о чем пишут в своих трудах такие авторы как Г.В, Вернадский, М.С. Каган, КШ. Лотман,
Н.Н. Моисеев, И- Пригожий, П, Тейярде Шарден и др.
Все изменения, исследуемые указанными выше авторами, позволяют прийти к выводу о том, что под воздействием социокультурных процессов современности формируется новая модель идентичности, о возникновении которой на протяжении почти ста лет писали многие европейские философы (НА Бердяев, Э. Мунье, Н. Элиас и др.)» которую автор диссертационного исследования именует «Лерсоналистская личность». Но проблематика персоналистской философии складывается на протяжении XIX в., начиная с произведений Ф. Шлейермахера, а также активно разрабатывалась в трудах американских мыслителей {Б. Боуна, М Калкинса, Э. Брайтмена, Р. Флюэллинга и др.). Развитие в XX в. псрсоналистских идей, как и идей аналитической психологии, существенно воздействовало и на стремительное развитие личностной психологии, в основании своем ставяшей проблему свободного развития личности и реализации ее творческих потенций, в силу чего сама психотерапия обретала целостньвЭ характер равноправного участия в ходе лечения как врача, так и «клиента», что нашло отклик в работах Г. Олпорта, А. Маелоу, К. Роджерса и др. Среди отечественных исследователей, обращавшихся к философским позициям персонализма, которые интересуют нас в первую очередь, можно отметить таких авторов как ИХ. Вдовина и М.А. Можейко.
Во второй половине XX в. все острее встает вопрос о радикальных трансформациях человеческого сообщества, когда в силу изменений, происходянщх в организации структур различного порядка, доминирующую позицию занимают информационные технологии, принципиально меняющие способы фиксации опыта, характер деятельности, коммуникативные возможности человечества (Д. Белл, М Альетта, R Райх, Э. Гидценс, Ю. Хабермас и др.)- Одним из первых переосмыслил данные процессы как глобальное изменение всех позиций существования человечества М. МахЛюзн, поскольку; по его мнению, с выходом за пределы Земли, человек сжал планет)' до масштабов «глобальной деревни», что вывело в разряд центральных проблем современности вопросы информационной среды. Таким образом, уместным становится определение новой идентификационной позиции нашего современника как Персоналистской, поскольку такая форма индивидуализма предполагает одновременное обособление самостной организации при включенности в ситуацию «коллектива», причем целостность сообщества осуществляется во многом благодаря динамике информационных потоков. При этом глобальность общечеловеческих масштабов создает угрозу для целостности позиции индивида, а последний стремится к узкогрупповой идентификации, переходя с позиции Я-идентичности к Мы-идентичности, о чем, например, обстоятельно пишет в своих работах Н. Элиас и др. К данному вопросу обрашаются авторы, исследуюшие проблемы региональной, этнической, конфессиональной, гендерной, игровой и т.д. идентификаций, например, СХантинттон, У.Бек, М.Кастельс» М.Соарес, В.Л-Каганский, Д.Н,Замятин и многие др. В 60-е гг* XX в. во французской культуре появляется специфическая группа мыслителей, которые обозначают свои изыскания как «еитуадионизм», В работах авторов данного на-
правления (Р.Ванейгейма, Ги Дебора и др.), отмечаются противоречия современной эпохи, когда противостояние единичной ситуации, основанной на «власти воображения», и ситуации «общества спектакля» выявляют особенности новою виртуальною поля культуры, что одновременно знаменует как позитивный взрыв в искусстве, так и негативный политический выход, например, в безмотивном терроре. С этой позиции «ситуациоиизм» становится основанием идеолоітіи антиілобализма в целом, не смотря на все разнообразие проявлений последнего (Н,Хомский, Ф.Фанон, Х,Ньютон, СХоум, А,Горц, Б.Кагарлицкий, А.Цветков, Х.Бсй, К.Нейман и др,}- Само противостояние «персоналист-ской» группы глобальному человечеству выливается в целостность «глокальной биографии» (УБек), в которой человек осознает себя как включенным в мировую событийность, так и обладающим уникальным пространсгвом Собственною. В связи с этим изменяются представления и о ситуации формирования и существования іраниц любою порядка, в том числе и идентификационных, о чем пишет, например, БЗальдепфельс. В целом, проблематика границ и пограпичности становится востребованной и значимой в научных (математическом, географическом, философском, лингвистическом и т.д.) дискурсах XX в, (ІСХаусхофер, Б.Б.Родомап и др-)- Переориентация границ культурной идентичности в ходе глобализационного процесса, их подвижность и динамичность привлекает взгляды ученых, проводящих свои исследования в различных областях науки: Ф.Барта, З-Бжезинского, Б.Андерсона, И.Валлерстайна, В.Цымбурского и др. Философское переосмысление относительно новых позиций человека в культурном пространстве раскрывает само данное пространство в перспективе повседневности (Э. Гуссерль, М. Хайдеїтер, А. Шюц, и др.). Но далее можно наблюдать, как то демонсірирует в своих работах А.С, Панарин, что «глобализация бросает вызов жизненному миру». Здесь смешивается реальное и виргуальное, и «футурошок» (Э. Тоффлер, М Кастельс) добавляет к сложности геополитических позиций «хронополитическую».
Суммируя все, сказанное выше, мы можем констатировать, что к концу XX в. появляется сформировавшаяся динамическая идентификационная модель, основанием которой становится принцип «Мы», предполагающий наличие «глокальной биографии» и подвижность ситуационных границ, основанных на сериальности ценностных ориентиров. Предшествующие научные изыскания позволяют нам сформулировать новый предмет исследования, которому посвящена диссертационная работа. Обобщая научный опыт предшественников, автор выделяет и исследует новую идентификационную модель, трансформирующуюся под воздействием глобальных процессов современности.
Источники и литература* В разделе «Состояние исследования проблемы» уже был отмечен ряд ученых, исследования которых повлияли на раскрытие автором комплекса проблем, связанных с темой данной диссертационной работы. Говоря о европейских моделях идентичности, автор обращался к широкому историко-культурному материалу, рас-сматривая произведения античных (Платон, Аристотель, Авгусгин и др.), средневековых (Ансельм Кентерберийский, Фома Аквинский, Абеляр, Мейстер Экхарг и др,) и новоев-
ропейских (Декарт, Лейбниц, Ламетри, Кант, Гегель и др.) философов. Обращаясь к проблемам персоналистской идентичности, автор опирается на произведения Н.А. Бердяева, Э. Мунье, Н. Элиаса и др. При наступающем кризисе европейской идентичности в конце XIX в. в гуманитарном дискурсе актуализируется проблематика повседневности, что приводит в дальнейшем к появлению интереснейших исследований В. ле Дюка, Й. Хейзинги, А. Шюца, историков, прежде всего французской «Школы Анналов» (М Блок, Ж. Ле Гофф, Ф. Арьес, Э. Ле Руа Ладюри и др.), а среди современных отечественных ученых — А. Я. Гуревича, В. Д. Лелеко и др. Кроме того, проблема повседневности активно рассматривается в философских изысканиях XX в. (Э. Гуссерль, N1 Хайдсггер, Ж.-П Сартр, М. Мерло-Понти, М. Фуко, М. Ландман, Б. Вальденфельс, Б. В. Марков и др.)- Достаточно интересно исследуются и сопредельные проблемы, связанные с обозначением пространств Собственного и Чуждого с обращением к широкой антропологической проблематике. Это, во-первых, работы американских лингвистов и антропологов Э. Сепира и Ф. Боаса, которые спровоцировали широкий интерес к проблематике культурной антропологии и наряду с исследованиями психологов и психоаналитиков (прежде всего, 3. Фрейда) привели к появлению такой исследовательской школы как «Культура и личность» {М. Мид, А. Кардинер, Р. Линтон и др.) и другим направлениям в американской антропологии, породившим большое число талантливых авторов (К. Клакхон, М. Дуглас и др.). Далее стоит отметить труды французской социологической школы (Э. Дюркгейм, М. Мосс и др.), повлиявшую на развитие специфических направлений исследований, таких как социальная антропология (К. Леви-Строс и др.), а также на такое явление как тексты «Коллежа Социологии» (Ж. БатаЙ, М. Лейрис, Р. Кайуа и др.), в которых рассматривались вопросы повседневности, исследовались варианты идентификационных программ, индивидуальных и коллективных.
Связь между формированием нового образа культурною пространства, в том числе глобального, и типом идентичности отмечали авторы, проводившие исследования в различных областях социогумапитарного дискурса, такие как Э. Эриксон, Ф. Барт, И. Гофман, И, Ноймап, М. Кастельс, К Хомский, У. Бек, X. Бей, 3. Бжезннский,
A. С. Паиарин, А. А. Зиновьев, А. Дугин, В. Цымбурский, В. Л. Каганский,
Д. Н. Замятин, Н. А. Бутинов и др. Кроме того, в вопросах, связанных с проблемой языка и понимания, автор обращался к исследованиям философов-аналитиков: У. Куайпа, Д. Дэвидсона, Д. Остина, R Рорги и др. Также автора интересовала возможность проследить изменения в идентификационной позиции современного ученого, в связи с чем особый интерес дня данного исследования представляли работы Т. Куна, К. Пошіера и И. Лакагоса. По ряду формирования частных позиций исследования автор обращался к работам отечественных авторов: С. Эйзенштейна, A.R Лурии, Ю.М. Лотыана,
B. Недороги и др. Отдельные выводы крупнейших западных мыслителей XX в., таких
как X. Арендт, Р Барт, Ж. Бодрийар, П. Бурдье, К. Гирц, Ж. Делез, Ж, Деррида, С. Жижек,
Э. Канетти, Г. Маркузе- X. Ортега-и-Гассет, Л.Дж. Питер, К. Поппер, Д. Рашкофф,
П. Рикер, Э. Трельч, К. Ясперс, связанные с социокультурными изменениями современности, также были рассмотрены автором в диссертационном исследовании. На формирование концепции исследования большое влияние оказали работы коллег, посвященные образованию современного культурного пространства, вопросам функционирования массовой культуры, возникновению позиций полистильности, этнокультурного своеобразия, новых форм фиксации опыта, семиотическим аспектам повседневности и тд.: Т-П. Калугиной, С,А. Кириленко, А-С. Колесникова. Б.В. Маркова, И, Митина, Л.А, Орнатской, МТ, Петрова, P.P. Рахимова, В.В. Савчука, А.К. Секацкого, Е.С. Соболевой, Б.Г. Соколова, Е.Г Соколова, А.В. Тавровского, Е.Н. Устюговой, С.Л. Фокина, А.В. Худснко, ХБ. ЩепаньскоЙ и др. При рассмотрении отдельных актуальных проблем автор обращался к специфическим текстам, например, посвященным вопросам современного менеджмента (Нордстрем К. А., Риддерстрале И.), к этическим кодексам («Кодекс Американской Антропологической Ассоциации» и др.), к статьям в периодических изданиях и т,д.
1(ели и задачи исследования. Целью исследования является характеристика трансформации европейской модели идентичности в процессе глобализации. В связи с этим формулируются задачи, решение которых позволит достичь поставленной цели: исследовать динамик}' ценностных ориентации в современной культуре; —рассмотреть представления о человечестве как едином целом, о человеческом мире и культуре как целостной системе;
—раскрыть значение идентификационного принципа в современной культуре; —определить параметры социокультурных идентификационных границ сообществ и индивидов;
—выявить закономерности формирование европейского типа идентичности в исторической ретроспективе;
—выявить противоречия формирования идентификационного принципа современности, на основании одновременного развития процессов глобализации и регионализации; —охарактеризовать процесс самоидентификации как характерный признак модели Пер-соналистской личности;
—раскрыть системный характер формирования представления о пространстве повседневности через представление о ролевой структуре общества;
—определить новый глобализационный порядок выстраивания идентификационных границ межд> Собственным и Чуждым в позиционной структуре Персонал и стекой личности;
—выявить значение аудиовизуальных форм фиксации опыта для формирования единого мирового социокультурного пространства в восприятии Персоналистской личности; —продемонстрировать, что модель Персоналистской личности является основной формой идентичности современного европейского и — шире — мирового сообщества. Методы исследования. Данные задачи определяют необходимость комплексного ме-
тодологического подхода:
—философско-антропологическая методология, в частности, псрсоналистская стратегия исследования, используется при рассмотрении положения современного человека в социокультурном пространстве, оппозиции «человек — человечество», обозначении роли и места исследователя в современном мире;
—аналитико-философский метод исследования обозначает проблемные области изменения пространственно-временных параметров в философском и культурологическом восприятии, выявляет особенности функционирования языковых структур современности в динамическом ряду «устное — письменное — визуальное»;
—структурный метод используется автором в выявлении структурно-систематической конфигурации современного социокультурного пространства;
—феноменологический метод позволяет обратиться к проблеме констнтуирования по-зиции «Я» в оппозициях Собственною и Чуждого, Внугреннего и Внешнего, Обычною и Чрезвычайного и т.д„ а также при философском анализе пространства повседневности;
—аксиологический мегод важен при выявлении ценностной структуры нового порядка современного мира;
—этнологические, исторические и социологические методы используются как инструменты в исследовании формирования современных сообществ, предшествующих им в исторической перспективе групп, а также при анализе ритуальных, ролевых и игровых практик, в исследовании современных информационных систем:
—методы социальной и исторической географии при изучении проблем формирова- ( ния региональных «образов мест».
В решении частных проблем, разрабатываемых в диссертационном исследовании, автор использует методы и подходы отдельных научных школ: психоаналитической традиции, символического интеракционизма, политологических и конфликтологических концепций анализа современного мира, школы «культурной географии» и т.д.
Научная новизна и результаты исследования состоят в разработке нового подхода при анализе трансформации европейской модели идентичности в ситуации глобализации, которая не была проблематизирована в предшествующих научных исследованиях. Общетеоретическая установка, утверждаемая в ходе диссертационной работы, основана на выявлении особого значения идентификационного принципа в современной культуре, а также на характеристике исторических европейских идентификационных моделей. При сравни і'ельном историческом анализе типов идентичности это позволяет обнаружить особенности самостной позиции у представителей современной социокультурной среды, которая складывается под влиянием глобализационных процессов. Следовательно, можно выделить конкретные результаты работы, в которых:
—раскрывается целостность мировой социокультурной идентификационной модели — Персоналистскон личности;
—дается характеристика закономерностей трансформации идентификационных про-
цессов в европейской и мировой культуре на протяжении последнего столетия, а также в другие исторические эпохи;
—выявляются современные идентификационные параметры, их взаимовлияние и парадоксальное единство, что создает беспрецедентное в истории культуры мировое единство благодаря функционированию единой коммуникативной среды и целостной идентификационной позиции индивида^
—выявляются истоки современного кризиса крупных этнокультурных образований и формирования тенденций региональною развития при одновременной включенности в мировое социокультурное пространство;
—определяется изменение форм фиксации опыта и влияние новых форм на идентификационную позицию индивида, что и позволяет максимально полно реализовывать творческие интенции, адаптироваться в любой культурной среде, менять отношение к целому ряду ценностных позиций;
—раесмагриваетсч культурфилософекое понятие шранипа» и выявляются особенности формирования области Пограничья. при котором наибольшее значение обретает двойственность интенции властного насилия и личностной агрессии;
—обозначаются проблемные области современной культуры (например, формирующиеся локальные сообщества, использующие игровые стратегии при обозначении коллективной идентификационной программы, неупорядоченные миграционные потоки, приводящие к маргинализации культурного пространства и т.д.), сопряженные с повышенной творческой агрессивностью и возможностью сочетания противоположных тенденций, что создает в современном культурном пространстве благоприятные условия для развития провокативности различного порядка от позитивных художественных проектов до сугубо негативных ситуаций террористических актов.
Научно-практическая значимость исследования. Материалы диссертации, разработанные в ней методологические подходы и полученные в ходе ее разработки результаты и теоретические выводы позволят понять особенности современного развития культуры, скорректировать некоторые общие вопросы философии культуры, философской антропологии и истории философии, особенно по отношению к исследованию современных процессов (гл окапи зации, регионализации), а также позволят на данных теорегических основаниях разработать практические варианты разрешения проблемы «кризиса идентичности при выработке отчетливого представления о целостности модели идентичности и одновременном разнообразии социокультурных идентификационных типов. Выделенная типология может быть использована при анализе и опенке «проблемных» областей, связанных, прежде всего, с идентификационными процессами, приобретающими особую актуальность в ходе тотальною изменения іраниц: политических, экономических, географических, научных, личностных и т.д. В этом плане теоретическое исследование позволяет решать и конкретные проблемы, связанные с социокультурной адаптацией в поликультурном пространстве, особенно при возрастающих миграционных потоках. Ос-
новные положения диссертации моїут быть использованы при чтении общих и специальных курсов но философской антропологии, философии культуры, культурологии, истории культуры; при составлении учебных пособий, программ и методических разработок по соогветствующим разделам социальной философии, истории идей, психологии культуры, политической культуры, конфликтологии» прикладной культурологии.
Апробация работы. Результаты диссертации излагались на следующих научных форумах: Международный форум «Игровое пространство культуры», СПб. (апрель 2002); Дни Петербургской Философии, круглый стол «Анекдот как феномен культуры», СПб. (ноябрь 2002); Седьмая Санкт-Петербургская ассамблея молодых ученых и специалистов, семинар «Философские проблемы науки и общества», СПб. (ноябрь 2002); 13-ая международная конференция молодых ученых «Человек. Природа. Общество- Актуальные проблемы» (декабрь 2002); круглый стол «Стратегии удовольствия», СПб. (декабрь 2002); международный научный форум «Ку.тьтурное пространство путешествий», СПб. (апрель 2003); Дли Петербургской Философии, Круглый стол «Запреты в культуре и культура запретов» (ноябрь 2003); Восьмая Санкт-Петербургская ассамблея молодых ученых и специалистов. Философские проблемы науки и общества (декабрь 2003); круглый стол «Изменение моделей идентичности в рамках процесса культурной глобализации» СПб. (декабрь 2003); международный научный форум «Феномен удовольствия в культуре» СПбГУ, философский факультет (апрель 2004); международный научный форум «Глобальное пространство культуры», СПбГУ, философский факультег (апрель 2005); международная конференция «Воображая пограни чье» г. Минск, Бело-русь (февраль 2005); круглый стол «Насилие и агрессия», СПбГУ, философский факультет (март 2005); «Культура на рубеже ХХ-ХХ1 веков: глобатизационные процессы», Москва (ноябрь 2005). Автором в течение нескольких лет (с 2001 по 2006 г.) читатись специальные курсы лекций «Самоидеігтификаиия человека в культуре» и «Аспекты культурной глобализации» на философском факультете СПбГУ и в Российской христианской гуманитарной академии. В течение 2003 и 2004 гг. автор данного исследования работал в рамках программы гранта I (резидента Российской Федерации по теме «Изменение европейской модели идентичности в рамках процесса культурной глобализации» (МК-1324.2003.06). По заявленной проблематике были изданы две монографии (общим объемом 34 ал,), а также вышла21 статья (общим объемом 16 ал.). Диссертация была обсуждена и рекомендована к защите на заседании кафедры философии культуры и культурологии философского факультета СПбГУ 13 декабря 2005 г.
Объем и структура работы* Диссертационная работа состоит из введення, трех глав, заключения и списка использованной литературы. Число использованных источников (409 изданий на 4 языках), указанных в списке литературы, не включает в себя ряд электронных документов, к которым автор обращался по ходу работы.
Столкновение позиций 'Tiatura — cultura" и экологизация культурного пространства
В рамках современного проблемного поля в гуманитарном и обществоведческом дискурсе выделяется группа «глобальных проблем современности»- Такое выявление ряда острых вопросов представляется интересным, поскольку высвечивает область исследования, где невозможно какое бы то ни было единичное рассмотрение, как в рамках одной методологии, так и в границах отдельной культурной или общественной формы. Пред ставление о глобальности процессов связано с установлением новых ментальных границ, где наряду с собственными оригинальными взглядами индивида активизируются позиции обшечеловеческога характера. Высвечивание позиции единства человечества происходит блашдаря ряду явлений. Это и создание обширной информационной и коммуникативной среды, и связанное с ним, все более широкое экономическое и культурное взаимодействие стран и регионов, когда географические границы воспринимаются как анахронизм. В предельном варианте данный процесс приводит к появлению такого феномена как глобализация, что может быть рассмотрено в широком диапазоне политических, экономических, культурных и других явлений. В силу вышесказанного рождается представление о современной эпохе как об эпохе глобализации, в которой границы приобретают новое значение, предполагая культурные «зоны» с достаточно подвижными границами.
Глобальное проблемное поле не представляется исключительно новым, поскольку зачастую содержит так называемые «вечные» вопросы, а также привлекает напрямую или косвенно весь сформировавшийся на данный момент комплекс научных исследований. Но в череде прикладных аспектов, таких как предотвращение термоядерной войны, устранение экономической отсталости ряда стран, вопросов экологии различного порядка, формирования и развития информационной среды и новых систем коммуникации, появления новых форм фиксации опыта и т. д., мы наблюдаем радикально новые и остро актуальные установки. Если мы примем данный опять-таки глобальный подход к современному научному исследованию, то в таком случае наиболее перспективными окажутся междисциплинарные проекты, обладающие синтетической методологией, а также широко обсуждаемые и принимаемые мировым научным сообществом направления исследований современных социокультурных процессов и явлений. В рамках такой постановки вопроса оказывается необходимым активизация международной деятельности, направленная на выработку общей концептуальной базы науки в целом, не взирая па особенности национальных школ, расхождения взглядов к т. д., что создает прецедент глобальности и в рамках научной программы — подобное представляется весьма сомнительным в плане реализации на практике. Прежде всего, сомнения вызывают сами противоречия формирующейся эпохи, а также разнообразие позиций ученых, зачастую связанное с принципиально несопоставимым положением последних в рамках собственной культурной традиции и, что также немаловажно, положением той или иной страны в рамках мирового сообщества. Необходимость коллективных усилии всего международного сообщества по решению поставленных задач и выработка какого-либо целостного решения выглядит сомнительно, поскольку научная доказательность предполагает возможность последующего опровержения ранее установленной позиции при получении новых данных, и утопично, поскольку заведомо не может быть реализована в полном объеме. Поэтому установка на единое и единственное решение оказывается излишне идеализированной, и, тем не менее, только на такой основе комплексных исследований можно до биться реальной управляемости процессами, происходящими сегодня, что становится ключевым условием поддержания стабильности сосуществования в мире. В связи с этим обнаруживается еще одна возможность появления различных позиций в научном мире, где одни авторы решают частные проблемы, а другие стремятся к масштабным проектам, выполняемым группой специалистов.
Данная ситуация приводит к новому парадоксу; проводя то или иное исследование, «настоящий» ученый не стремится окончательно постичь истину, а заведомо знает, что совершает лишь один из возможных ходов, но избери он иную точку отсчета, и все было бы иначе: «При весьма общих условиях вес теории имеют нулевую вероятность, независимо от количества подтверждений; все теории не только равно необоснованны, но и равно невероятны» . На этом этапе возникает отнюдь не декартовское сомнение: стоит ли заниматься тем, ценность чего сомнительна и сиюминутна? Появляется страх несостоятельности, поскольку отсутствуют отчетливые критерии оценки. Риск несостоятельности постепенно охватывает не только научные круги. Крылатое выражение -— «я знаю, что ничего не знаю» — характеризует панику и растерянность, в коей пребывает человечество. Естественной становится попытка «захвата будущего» и развитие прогностики. Но если я создаю теорию, которая будет опровергнута в дальнейшем, то не проясненным останется вопрос о том, что будет с теоретическим прогнозом, который можно в будущем провериіь буквально.
Модели идентичности в истории европейской культуры
Мы, на основании вышеизложенного, можем утверждать, что на протяжении истории человечества происходят существенные изменения в формировании идентификационных моделей индивидов, которые сохраняются как относительно устойчивые лишь в рамках определенного историко-культурного периода. С точки зрения истории культуры важнейшим рубежом для выявления идентификационных моделей является глобальная смена форм фиксации опыта, прежде всего появление письменной традиции. Поэтому наиболее значимым представляется рассмотрение идентификационных моделей бесписьменного и письменного сообщества, чему уделяли достаточно внимания такие крупнейшие мыслители современности, как М. Фуко, М, Мак-Люэп, Ж- Деррида и т.д. При этом разделение на такие идентификационные модели, как «бесписьменная» и «письменная», является, с одной стороны, оправданным, с другой стороны, несколько общим, поскольку в рамках данных традиций мы можем выделить некоторые образы «Я», характерные для тех или иных менее обширных историко-культурных образований. Это вызвано рядом причин, среди которых мы можем отметить также другие, кроме письменной, формы фиксации опыта, кроме того, сама письменность также претерпевает существенные изменения. На ранних стадиях зарождения письменной традиции, при появлении пиктографии и иероглификн, формируются новые типы идентичности, а также происходит изменение структуры общества, т. к. подобная фиксация опыта создаст условия для возможности его отчуждения и передачи в пределах различных, хотя и ограниченных по числу социокультурных образований. Но только с появлением фонографического письма мы наблюдаем принципиальную трансформацию структур психики, формирование специфического логического мышления, направленного к обобщению, а также изменение памяти162. Но исследования, проводимые в так называемых «архаических сообществах», хоть и представляют огромньгй интерес, сталкиваются с целым рядом проблем, связан ных с достоверностью получаемого материала, а также с возможностью его адекватной интерпретации. Кроме того, в современном культурном пространстве они остаются актуальными только как один из моментов в связи с постепенной трансформацией всех форм идентичности и появлением новой идентификационной модели глобальной эпохи. Поэтому более интересным и достоверным нам представляется рассмотрение изменения форм идентичности письменного сообщества, поскольку в данном случае у нас в руках оказывается огромное количество письменных источников, доступных изучению, что дает возможность создать обобщенные образы, характеризующие идентичность представителей этой традиции, кроме того, письменная традиция до сих пор сохраняется как доминирующая. Так, нас более всего в ходе данного исследования интересует изменение идентификационных моделей в рамках европейской культуры в связи с тем, что здесь мы обнаруживаем наибольшее количество достоверных источников информации, многократно проинтерпретированных. Это позволяет, в свою очередь, наиболее эффективно проводить обобщения и выявлять существовавшие в культуре идентификационные модели, В рамках исследования европейской традиции мы можем констатировать отсутствие непрерывной и прямой исторической преемственности, что позволяет выделить по крайней мере четыре модели: Личностная (античная), Индивидуальная (христианская), Субъективная163 (новоевропейская или собственно европейская) и Персоналистская (современная). Стоит также отметить, что формирование современной идентификационной программы происходит в рамках глобальных процессов в культуре, тем не менее, основа-пня для ее появления прежде всего рождаются в рамках европейской, или же, производной от нее американской традиции. Безусловно, речь пе идет о существовали жестких рамок данных моделей- Более того, мы можем отметить, что каждый возникающий тип идентичности скорее представляет собой новую тенденцию в идентификационной программе, сохраняя и предыдущие варианты.
Итак, обратившись к первичному разделению традиций на «бесписьменную» и «письменную», а далее к определению моделей европейской идентичности, мы можем выделить некоторые образы «Я», характерные для отдельных историко-культурных образований. Письменная фиксация опыта создает условия для возможности его отчуждения и передачи в пределах различных, хотя и ограниченных по числу, социокультурных областях, что влияет на образование как устойчивых границ сообщества, так и образа Самости. В границах «культуры текста» нами в ходе данного исследования выделяются четыре модели идентичности в рамках европейской культуры: Личностная, Индивидуальная. Субъективная и Персоналистская, о чем речь пойдет чуть дальше164. Наибольший интерес для нас представляет современная Персоналистская модель, которая продолжает динамично развиваться и по сей день. 2.2.2 Личность как идентификационная модель античной эпохи
Обращаясь к первой выделяемой нами в письменной культуре модели идентичности — Личностной, мы огнюдь не стремимся утверждагь, что подобная идентификационная программа была присуща каждому индивиду в рамках указанного сообщества . Скорее наоборот, это была форма идеала, образца, причем в достаточной степени противоречивого. Так, ярчайшими образами, запечатленными в пашем восприятии древнегреческой культуры, выступают Сократ и Эзоп. Безусловно, выделение таких образов отражают специфическое видение ситуации, поскольку именно для нас они наделены особым значением. Но то, что данные имена сохраняются в памяти человечества, дает нам основание полагать, что они обладали определенной степенью авторитетности и для собственной культурной ситуации.
Сократ представляет особую фигуру, которая, и это надо особо отметить, уже для современников являлась экстраординарной. Платон, с наибольшим благоговением создававший данный образ в своих произведениях, демонстрирует и специфическое философское преодоление диссонанса, возникающего в конфликте этой личности с сообществом. Деятельность и рассуждения Сократа противоречат тому, что последовательно создавало бы образ достойного афинянина. Он не любит демократию, и афинский суд приговаривает его к смерти, которую Сократ как свободный гражданин может принять только сам. В то же время, тюремщик приходит проверить, как заключенный справляется с поставленной задачей, и остается им доволен, поскольку отнюдь не все граждане в состоянии с достоинством выполнить подобный «долг». Сократ некрасив, и в этом постоянно противопоставляется Алкивиаду166. Он не ведет достойную гражданскую и семейную жизнь. Будучи отцом и мужем, в памяти сограждан он остается как комичный персонаж, при людно попрекаемой сварливой женой: «Он говорил, что сварливая жена для него -— то же, что норовистые кони для наездников.,-»167. Надо отмегить, что его странности весьма экзотичны: замереть в непонятной позе посреди улицы, направляясь в гости, может позволить себе только Сократ, поскольку это соответствует его образу. И окружающие трепетно к данному факту относятся, поскольку именно в этот момент его посещает вдохновение: «Как-то утром он о чем-то задумался и, погрузившись в свои мысли, застыл на месте, и, так как дело у него не шло на лад, он не прекращал своих поисков и все стоял и стоял. Наступил уже полдень, и люди, которым это бросалось в глаза, удивленно говорили друг другу, что Сократ с самого утра стоит на одном месте и о чем-то раздумывает Наконец, вечером, уже поужинав, некоторые ионийцы — дело было летом — вынесли свои подстилки на воздух, чтобы поспать в прохладе и заодно понаблюдать за Сократом, будет ли он стоять на том же месте и ночью, И оказалось, чго он простоял там до рассве-та и до восхода Солнца, а потом, помолившись Солнцу, ушел» .
Глобальная и региональная идентичность
Глобальные процессы, разворачивающиеся сегодня в пространстве культуры, во многом связаны с изменяющимся самоощущением индивида, попытками транслировать образ Самости, проецируя его на возможно большее число являемых традицией ликов. Но индивид при этом сохраняет целостность позиции, предполагая получение многообразия вариантов «для себя», то есть центрируя позицию собственного присутствия в целостно-замкнутом мире- Как пишет У Бек в своей книге «Что такое глобализация?»: «Можно представить себе все эти имманентные границы линеарной культурной глобализации в духе унификации мира на примере макдонализации. Додуманная до конца унифицированная культура, в которой, с одной стороны, отмирают локальные культуры, а с другой — все потребляют (едят, спят, любят, одеваются, аргументируют, мечтают и т, д.) по одной схеме, даже если разделять все это в строгом соответствии с доходами той или иной группы населения, означала бы конец рынка, конец прибылей. Сотрясаемый кризисами сбыта мировой капитализм нуждается в локальном многообразии и противоречивости, чтобы выстоять в конкурентной борьбе, вводя необходимые производственные и рыночные инновации»"359. В силу вышесказанного можно отметить, что глобальная культура вес более становится полилокальной. Это ярче всего проявляется в современном развитии социокультурного пространства США, о чем неоднократно упоминает С. Хантингтон. Но еще почти сто лет назад Э. Сепир отмечал, что: «Вообще говоря, подлинной культуре легче просуществовать на более низком уровне цивилизации; дифференциация индивидуумов с точки зрения их социальных и экономических функций при этом столь намного меньше, чем на высших уровнях, что меньшей является и опасность сведения индивида к положению неразличимого фрагмента социального организма. Каким образом воспользоваться неоспоримыми преимуществами дифференциации функций и при этом не упустить из паля зрения индивида как сердцевину культурных ценностей — это большая и сложная проблема для любой быстро усложняющейся цивилизации. Мы в Америке далеки от ее разрешения»160. На протяжении столетия эта проблема только обострялась, поскольку от региональной традиции данная культура перешла к еще более дробной, которую и можно определить как нолшюкальную.
Возможность соотнесения актора с любой гонкой, не структурированной в системе нормативных координаг, предполагает свободу выбора границ явлешости, за которым стоит конструирование идентификационной модели, доминирующей в современной социокультурной среде. Здесь «точка» отнюдь уже не будет соотносима с топосом, хотя может и предполагать его. Сложность данной ситуации вызвана представлением о замкнутости культурного пространства, ограниченного образом земной поверхности, находящем выражение в глобусах, схемах и других изображениях. Такое охватываемое взглядом пространство, фиксируемое взглядом из иллюминатора космического корабля, тяготеет, по мнению М. Мак-Люэна, к образу (глобальной деревни». Подобное мнение должно быть нами учтено при изучении вопросов, связанных с анализом идентификационных процессов, но заведомо становится ясным, что оно отнюдь не единственно, кроме того, не очевидно в ситуации обнаружения «естественного» пространства, когда мы вырываемся за пределы мегаполиса, информационной среды и т. д. Здесь мы можем обнаружить предельную шестечковость», когда для обитателя данных мест ты становишься диковиной, поскольку приходишь издалека. Но при общей очень высокой плотности населения земного шара для огромного числа народов, особенно для городского населения, возникает ощущенне «тесноты» и близости удаленных точек пространства. Здесь по-разному складывается восприятие данного показателя» поскольку; например, для северных народов подобная проблема не возникает в связи с разреженностью обитаемого пространства. В связи с этим и рядом других коллективных и личностных различий при исследовании позиции индивида в современной культуре нужно обратиться к рассмотрению не только целостной идентификационной модели, каковой для ХХ-ХХТ вв. становится J Іерсона-лизм, но и изучить возможность существования частных программ самоидентификации. Более всего интересно обратиться к исследованию одной из перспективнейгоих, региональной модели, оппозиционной глобальной пол и локальности.
Образ «глобальной деревни» потенциально двойственен. Рассматривая поликультур-ностъ как целостность, мы вольны представить собственную позицию в качестве варианта, свойственного коллективной идентичности, что тут же позволяет предположить как возможную бесконечность перспективы таких вариантов, так и их соразмерность по отношению друг к другу. Тут уже проступает позиционирование Саыостной модели, что и характеризуег ситуацию именно как поликультурную, а вовсе не «симфоническую»361. Как пишет У. Бек: «Роланд Робертсон. один из отцов культурной глобализации, не устает подчеркивать, что глобализация всегда связана с локализацией. Работы по теории культуры (cultural studies) отвергают образ закрытых отдельных обществ и соотвегіл вующих им культурных пространсгв и описывают имманентный "диалеісгический" процесс культурной "пюбализацин" в котором одновременно возможны и происходят противоположные веши. Основной вывод гласит: глобализация не есть нечто автоматическое и одностороннее, одномерная глобализация — неиссякаемый источник недоразумений в этом споре. Напротив, при главенствующей роли "g-worcT речь повсюду может идти о новом усилении роли локального» . Следовательно, появляющийся в современной литературе, посвященной глобальным проблемам культуры, термин локализация» представляєм принципиально важным: «Робертсон предлагает заменить центральное понятие культур-нон глобализации понятием « локализация» — совмещением слов «глобализация» и «ло кализация»» В этом понятии заключена сущность процесса современной идентификации, когда наш современник полагает себя членом мирового сообщества, но, одновременно, обращается к «местечковой» форме самообоснования, согласующейся с позициями юпоса, локальной группы, профессиональной среды и т.д. Здесь как раз интересно отметить то, что современное европейское пространство также начинает распадаться на небольшие «автономные зоны» (X. Бей364), или «кластеры»365, которые центрируются вокруг символической точки, например, крупного университетского центра. Автономия кластеров достигается путем высокой продуктивности деятельности, в процессе от создания специалистов, производства идей и выпуска готового промышленного продукта. Постепенно обособленность такого «региона» возрастает, что не может не вызывать интерес у исследователя (прежде всего, антрополога) в связи с изменяющейся идентификационной позицией индивида внутри данного пространства: «Места дают повод открыть и испробовать особые стороны самого себя»366.
Информационная среда и виртуальное моделирование: фугурошок и потенция к невозможному
Появление книгопечатания радикально изменяет культурную и языковую ситуацию — за 50 лет в Нвропс XV-XIV вв. производство книг переориентировалось на обращение к «местным» языкам, а на следующем этапе возникло новое производство: грамматик и словарей национальных языков. Изменился статус самой книги, уходящей от мистической уникальности к товарному продукту563. Но: «Фунт сахара — просто количество, удобный вес, а не предмет сам по себе. Книга же — и в этом смысле она предвосхищает современные товары длительного пользования — является отдельным, самодостаточным предметом, точно воспроизводимым в широких масштабах»5 4. Таким образом, унифицируется форма нового товара, имеющего особое значение. Книга сопряжена с формой веры, основанной, с одной стороны, на культуротворчеетве человека, с другой стороны, на «захвате», потреблении.
Наличие собственного языка создает возможность пред-ставления Самости, в этом смысле печатный язык позволяет удваивать образ Я, отчуждая его. Но книга сохраняет еще в достаточной степени статус «священного»565, в то время как рождается новая форма печати — газета. Б, Андерсон отмечает, что еще Гегель писал о газете, заменяющей европейцу молитву Газета создает коммуникативное пространство, особенно эффективное в североамериканском опыте566. Именно СМИ здесь и позволяют «связать» различные штагы, создав первичный прецедент информациоішого сообщества567. Газета пред полагала поглощение читателем информации, носившей авторитетный в силу печатной запечатленности, по «проходной» характер.
«Печатные языки» в данном случае выражают характер эпохи Нового времени, которая претендует на выстраивание иных, нежели средневековые моментов, связанности сообщества, основанного на национальных принципах. С одной стороны, возникают «унифицированные поля обмена и коммуникации». С другой стороны, национальный язык обретает в данной ситуации некоторую устойчивость, «которая в долгосрочной перспективе помогла выстроить образ древности, занимающий столь важное место в субъективном представлении о нации» . Кроме того, это был отчетливо выраженный язык власти, подчинивший этническое и диалектное многообразие.
Такая языковая связанность еще раз подтверждает основную мысль Б, Андерсона о том, что любое сообщество обладает лишь воображаемой действительностью: «Все сообщества крупнее первобытных деревень, объединенных контактом лицом-к-лицу {а, может быть, даже и они), — воображаемые. Сообщества следует различать не по их ложности/подлинности, а по тому стилю, в котором они воображаются» , Также данный автор приводит мнение Геллнера о том, что национализм не пробуждает национальное самосознание, а именно «фабрикует», изобретает нации как «горизонтальные товарищества».
Как мы уже отмечали выше, современное сої щокупьтурное сообщество, обретая целостность, прежде всего в силу наличия единого информационного пространства стремится к локальным объединениям. В связи с этим крупные образования, такие как нации или «титульные» этносы, переживают состояние глубокого кризиса, что подталкивает к выводу об их разрушении. Существование гомогенного социокультурного пространства, как мы демонстрировали выше, выглядит по меньшей мере сомнительным. В связи с этим речь все чаше заходит о ситуации «множественных миров». Многоуровневые и многоплановые персональные связи в обществе не позволяют говорить о формировании устойчивых традиционных локальных образований. Каждый индивид попадает в многомерное коммуникативное пространство и выстраивает собственную систему связей , избегающих линейности и последовательности, то есть при наличии целостной идентифицирующей «универсальной» позиции он обладает множеством частных идентификаций.
Говоря об эпохе глобализма, мы переходим к рассмотрению современного общества как информационного в целом, что создает особый, виртуальный, аспект его существования, выходящий за пределы одномерных линейных общественных связей. В современном нам мире происходит принципиальное изменение способов, фиксации опыта. Текст не исключен из процесса сохранения и передачи информации. Он просто теряет лидирующую позицию, переходя в разряд «вспомогательных средств». В то же время с точки зрения рнда философов, например, Ж. Деррида, он наоборот обретает глобальное значение, поскольку все явления мира подчиняет своим законам, вытесняя (маргинализируя) смысл на «поля книги», то есть за пределы текста, «Не имеющий предела» (П. Рикер) смысл, прежде всего находящий выражение в знаке, раскрывает широкие перспективы для ин-терпретативной среды (пограничья), что делает подобное утверждение вполне обоснованным. Но при этом возникает и опасность попадания в «ловушку интерпретации» (К. Гири), где ее «самоценность» требует установления границ, что уничтожает смысл как таковой. Поэтому более продуктивно рассматривать текстуальность в современном мире культуры как вспомогательную, но существенную процедуру, апеллирующую к властной функции связанной подчиненности, но лишь на уровне сопредельных, пограничных позиций. Рождается особая позиция «гипертекста», «супертекста» и т. д., которые, по сути, не являются «текстами» в традиционном (литературном) понимании. М. Кастельс в своей книге «Информационная эпоха» приводит в качестве примера соотносимость виртуально-информационною пространства с реальным политическим посредством такого рода связанности, В ходе американской предвыборной компании 1992 г, вице-президент Дэн Квэйл выступил против «аморального» поведения героини сериала, решившей «завести» внебрачного ребенка, В ответ на это в последующей серии героиня, прослушав «внутри» сериала данное выступление, высказалась против вмешательства политиков в личную жизнь. В результате престиж «мыльной оперы» («Мэрфи Браун») сильно повысился, а Буш проиграл на выборах. В связи с этим М. Кастельс отмечает: «Супертекст был сделан путем смешивания в одном и том же дискурсе страстно утверждаемых сообщений, исходящих т обоих уровней опыта» .
