Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I Наука в структуре социо-культурного историзма 10
1.1 Структура научного процесса: парадигмальность и маргинальное как формы развития науки 10
1.2. Историцизм как принцип философии науки: методологический контекст 27
1.3 Социо-культурный фактор в развитии науки: постановка проблемы 44
ГЛАВА II. Сциентизмка основа формирования структурных характеристик современной модели науки 56
2.1. Типы сциентизма и его философские источники: традиции ХІХ-ХХ веков 56
2.2. Научная рациональность: от логико-: :етодологической к социокультурной интерпретации ее сути 87
2.3. Философские основания науки и ее альтернативные программы: опыт истории науки 102
2.4. Философский контекст формирования научного аппарата теории: историко-методологический экскурс 126
ГЛАВА III. Социокультурные детерминации в формировании концептуального строя науки 135
3.1. Образы науки как идеологические метафоры и теоретические конструкты: оценка дискуссии 135
3.2. Идея фундаментального знания и ее философские основания 149
Заключение 166
Библиография 17ї
- Структура научного процесса: парадигмальность и маргинальное как формы развития науки
- Историцизм как принцип философии науки: методологический контекст
- Типы сциентизма и его философские источники: традиции ХІХ-ХХ веков
- Образы науки как идеологические метафоры и теоретические конструкты: оценка дискуссии
Введение к работе
Актуальность и обоснованность темы диссертационного исследования обусловлены общим характером и концептуальным вектором разработок проблем развития науки, ее новыми цивилизацнонными функциями, и структурными изменениями б системе духовной деятельности современного общества и человека. Параметры науки решительно и динамично меняются. Становится необратимым убеждение, что внутринаучные факторы и детерминанты неспособны объяснить процессы научных изменений, касающиеся как тематики тате и горизонта исследований, формирования научных предпочтений и стратегических установок, выработки научного аппарата и методологических принципов его реализации.
Общеизвестно, что подобной объяснительной ориентации держалась классическая философия науки с момента своего возникновения в начале XIX века вплоть до середины прошлого столетия. Именно эта установка" получила именование лнтерналистской и предполагала определяющее значение имманентных законов для объяснения всею круга вопросов, относящихся к науке и ее развитию. Заявившая в полный голос о себе в середине XX века экстсрпалистская позиция, которую не совсем справедливо связывают с марксистской социальной философией, выдвинула положение о ведущей роли внешних факторов л развитии науки и появлении как ее проблем, так и результатов и научных идей. К таковым относили помимо экономических или потребностей производственной практики, военные, социальные, личностные (персонал истские) психологические а иные факторы. В ход были пущены объяснительные механизмы, оперирующие понятиями стилей пли типов ментальносте^ культурных традиций, этно-религиозных установок и прочим.
После кратковременного бурного интереса к экстернализму, стало ясно, чю с этой крайне односторонней позиции бесперспективно достичь понимания действия тончайших и сложнейших процессов формирования научных идей, складыванию научных программ и исследовательских практик, природу объективности научных результатов и их универсальной значимости. Имелся и
целый ряд других ттевыяснясмых экстернализмом вопросов. Дилемма эксг1 ернализм - интернализм оказалась бесперспективной, как и попытки создать некий обобщающий их синтез. Стало ясно, что речь должна идти о чем-то другом.
С конца прошлого века на фоне бурного развития культурологии, философии культуры и смежных с ними областей знания стала меняться сама концептуальная основа понимания науки. Как составная часть духовной деятельности она и но статусу и по своим формам опюсится к явлениям культуры. Следовательно, при сохранении полного понимания науки как относительно самостоятельной области человеческой деятельности с высочайшей степенью автономности ее функций и целевых установок, неизбежно было признание факта значения для правильной трактовки ее сущности именно этого культурного статуса науки а, следовательно, и учета общекультурных закономерностей. Как и в чем они проявляются, как соотносятся со специфическими законами развития науки - это вопросы уже особого значения. Но наука, как и культура в целом, не существует вне общества, вне социума и его истории. Они социально определены и опосредованы.
Общество выступает не оболочкой, а основным носителем и реализатором культурных и научных форм жизнедеятельности. Следовательно, для понимания пауки важны социо-культурные факторы, сквозь которые преломляются внутренние закономерности науки и вся проблематика науковедения. Социо-культурпый подход стал одним нз определяющих для современного этапа исследования науки. Сложились многочисленные школы исследователей как за рубежом, так и нашей стране, разрабатывающие понимание науки в широком контексте социо-культурных детерминаций се функционирования и развития.
Одной из наиболее известных стала школа, возникшая из критики и преодоления л о ги ко-методологического сциентизма, развившегося в русле позитивистской и неокантианской позиций. Она расширила рамки философии науки, введя представление об историзме как сущностном определении науки.
*
Она стала искать ответы на вопросы о механизмах функционирования науки и
причинах ее изменения и динамики в обстоятельствах вне самой науки: в
обществе, кул тлу ре, религии. Так были поставлены вопросы о генезисе
научных идей из философии и других вненаучных культурных резервуаров.
Стали придавать большее значение внснаучным факторам деятельности
ученых: их нраву, склонностям, заблуждениям, привычкам. В своей
совокупности это тоже были условия неслучайные и культурно значимые. Если
в начале XX века ученые и философы В. Освальд, А. Пуанкаре, А. Де Кандоль
и некоторые другие лишь спорадично обращали внимание на подобные сюжеты
в истории пауки и деятельности ученых, то иные под влиянием К. Поппера и
і его последователей И. Лакатоса, Т. Куна, Д. Агасси, С. Тулмина, П.
Фейерабенда, создавших школу так называемой «новой философии науки», развернулись исследования по проблемам кризиса науки и ее революций, о значении о к кул ьттто- герметических практик в раз питии наук, о религиозно-конфессиональном контексте легитимации научного творчества, философских, ценностных и других духовных предпосылках научной деятельности. Перечислить вес аспекты, точки зрения, позиции и прочес, порожденные социокультурным подходом к науке невозможно. В их аспекте по-новому предстали творчество корифеев и існиев науки Дж. Бруно, Р.Декарта, И. Ньютона, И. Канта, Я. Эйлера, М. Фарадея и других. В отечественных исследованиях новые подходы определены работами Б.М. Кедрова* Б.Э. Быховского, Ю.К, Мельвиля, И,С, Нарского, А.С. Богомолова, М.Л. Кисселя, М.С. Козловой, П.П. Гайденко, Н,С. Юлштой, B.IL Федотовой, B.C. Швыроиа, Б.С. Гряз нова, В.Л. Лекторского, А.Ф. Зотова, А.ГТ. Оіурцова, М. Розова, B.C. Палий и многих других. Крупное значение имели исследования М. Мамардашвили, Э.Ю. Соловьева, М.С. Кагана, В.П. Брапекого, Ю.Н. Солонина, Я.А. Слинина, Ю-М. І Пилкова, Б.ІІ, Маркова, С.С. Гусева, И.С. Дмитриева, Ю.Л. Жданова, В,А. Перцева и целого ряда других московских, петербургских, ростовских и екатеринбургских философов и исследователей науки. Сложились различные школы и традиции. Особое значение для понимания развития науки имело использование
синергетического подхода к проблемам культуры, в понимании истории науки дающего свои результаты.
Зарубежные работы, имеющие пионерский характер в постановке новых концепций, предсгавлены именами Ф.А. Йейіс, А. Венцель, В, Штегмюллер, В. Шулъц, М. Полаиьи, Л. Нельсон, Дж. Холтон, 11. Хэнсон, Л.Флек, X. Динглер и многих других.
Тем не менее, как бы ни были значимы достигнутые результаты, соотношение решенных и нерешенных проблем, подтверждений и гипотез все еще складывается в пользу проблемных ситуаций. Требуются дополнительные усилия в прояснении значения сопио-культурных коннотаций развития науки, чему и посвящена настоящая диссертация.
Объект исследования - наука, как явление культуры.
Цела и задачи исследования. Из сказанного об актуальности следует, что наиболее остро стоит вопрос об исследовании и выявлении реальных механизмов влияния еицио-культурпых детерминант на науки. Именно это и составило основную задачу данной работы. В ней поставлены следующие конкретные вопросы, образовавшие внутреннюю логику исследования:
а) что такое социо-культурные факторы и их смысловые контексты в отношении научных исследований;
б) что собой представляет динамика науки и какова структура
исторического развития науки;
в) в каком отношении оно находится с общекультурной концепцией
историзма и реальным процессом развития общества;
г) как формируется научный аппарат и его отношение к концептуализму
культуры;
д) типы сциентизма, его методологические границы и возмояшости.
Научная новизна исследования отмечена следующими положениями:
1. Изменен поход к анализу науки, который не отри цает и не противопоставляется социо-культурный контекст, как это имеег место современной научной литературе атеистической ориентации, предполагается возможность синтеза достижений ее различных школ и
направлений, обусловленных различием исходных философско-методологических постулатов;
Расширен круг источников, лпедеп в оборот новый слой литературы, на которых строится разработка диссертационной проблемы, что позволило создать более репрезентативную базу научной аргументации;
Представлен социо-культурный фактор, как сложная система вненаучных детерминант познавательного процесса в противоположность еще не преодоленной тенденции рассматривать его как фон, на когором развиваегся наука по своим собственным законам;
Делается попытка истолкования сошго-культурных предпосылок как сложной структуры, определяющей важнейшие параметры научного процесса, позволяет преодолеть односторонность традиционной дихотомии экстерпалис1еких и и'<терпалиетских концепций философии пауки;
Раскрыто воздействие соцжикультурных факторов в двух главных аспектах: а) развития, динамики науки как целостного явления, где это воздействие определяет, в первую очередь, фазы и стадии научного прогресса, выбор приоритетов исследования, внутреннюю структуру научных проблем и дисциплин (проблемы лидерства паук и фундаментальности), а также технику научной аргументации; б) в аспекте влияния на формирование концептуальной системы науки, на определение смысловых полей и акцептов ее фундаментальных понятий и принципов;
6- сформулирован принцип альтернативности развития науки, что позволило использовагь элементы синергстического понимания историзма и нелинейного развития;
дан анализ маргинальное как особой формы существования альтернативных по отношению к парадигмшштым концепциям научных воззрений и сделана попытка раскрыть диалектику соотношения парадигмальных и маргинальных линий единого научного процесса;
раскрыты конструктивные функции маргинальных научных систем, как резервуара идей и понятий, научных ориентации, способных служить базой и стимулом научного прогресса при деградации парадигмальных научных
систем. Таким образом сделана попытка преодолеть их понимания как деструктивных, тупиковых и регрессивных феноменов в развитии науки. Перечисленные элементы относительной новизны диссертационного исследования дают основание выдвинуть ряд тезисов для защити к дискуссии:
L Социо-культурные факторы столь же значимы в развипзи науки и научного исследования как и впутринаучные теоретико-методологические, логические и общекогнитавные, хотя механизм их влияния проявляется в скрытых, опосредованных формах.
2, Развитие науки осуществляется не только путем раскрытия
исследовательского и гносеологического потенциала парадигмалышх
теорий и научных миросозерцании, но и в конструктивном диалоге,
взаимовлиянии и попытках преодоления альтернативных конкурирующих
научных программ.
3. Формирование научного аппарата не может быть полностью объяснено
чисто л огнко-мето дологическими механизмами и критериями
рациональности, но требует учета влияния более широкого культурно-
идейного контекста и стилей мышления соответствующих культурно-
исторических эпох.
Формирование научной программы диссертации и разработка се конкретных проблем строилось на учете современных и классических методологических требований.
Поскольку значительное место в исследовании занимают- вопросы становления и разлитая пауки, то важнейшей методологической установкой явился принцип историзма с учетом тех важнейших его уточнений, которые исходят из сошю-кулътурной интерпретации сипергетического подхода, выраженной п идее нелинейного развития. Указанная интерпретация развита в работах как московской, так и петербургской школах сипергетического подхода: СП. Курдюмов, В.И Аршипов, М.С. Каган, В.П. иранский, В,В, Басилькова и др. Трактовка науки как сложи о орган изо ванной динамической системы также в значительной мере
предопределена общим духом учения о сложных самоорганизующихся системах, а раскрытие социо-культурпых детерминант определило обращение к выводам методологии герменевтического анализа.
Апробация диссертационного материала и результати исследования осуществлялась на ряде научных конференций симпозиумов, в том числе общероссийского уровня. Автор принял участие в круглом столе: Образование, коммуникации, ценности, в рамках конференции па Днях Петербургской Философии 2004 и конференции Актуальность реалистической философии (СПб-Пушкин 2005).
Публикации. Основные положения исследования нашли отражение в 3 публикациях в научных специальных изданиях, общим объемом 2 п.л.
Практическая ценность. Материалы исследования использовались в целом и по разделам в лекционных курсах, спецсеминарах, читаемых в Санкт-Петербургском государственном аграрном университете, и могут быть положены в основу курсов по философии и социологии науки и учтены в исследованиях на указанную тему.
Диссертация обсуждалась и одобрена на кафедре философии культуры и
культурологии философского факультета Санкт-Петербургского
государствен ного университета.
Структура работы. Диссертация состоит из трех глав, введения, ставящего исследовательскую задатіу и ее обоснование, и заключение, подводящего итоги и суммирующего результаты и их значение в современной разработке проблем социо-культурной детерминации науки. Библиография касается только тех источников, которые непосредственно использовались при написании диссертации и большая часть которых процитирована.
Структура научного процесса: парадигмальность и маргинальное как формы развития науки
Прорыв, который произошел в конце 80-х годов прошлого века, открыл перед руссішми читателями западную философию ьо всем ее многообразии и во всех тенденциях ее эволюции, И все же остается группа философов, которым не суждено было попасть в поле зрения пытливых искателей новинок и интеллектуальных раритетов. При той идеологической неразборчивости и бравировании всевозможными теоретическими экстравагангаостями, которые существуют ныне у нас, объяснить этот странный факт невнимания к определенному типу философии идеологическими или моральными запретами невозможно. Коммерческая конъюнктура требует выводить на книжный рынок только тот род литературы и тех писателей, которые способны обеспечить приемлемый успех. Едва ли его способны обеспечить произведения философов этой группы. Даже во времена своей деятельности многие из них имели скромный успех. Хотя были и іакиеп которые получили кратковременное признание и поддержку. Но если иметь в виду сферу научных изданий, то отсутствие этих имен в ней порождает недоумение. Стремясь понять своеобразие духовной культуры XX столетия, природу свойственных ей драматических коллизий, особенно в философии, философии культуры, политической и социальной философии, внимательный и тонкий исследователь не может не заметить сколь многим она обязана идеям мыслителей, которые сейчас скрыты от нашего взора густой толпой мыслителей и менее одаренных и менее значительных в идейном отношении. Странность этой ситуации придает еще и то обстоятельство, что речь идет о представителях духовного мира, таких стран, которые, подобно Германии, традиционно были наиболее близки русскому духу, на которые более всего ориентировалась наша философская мысль и положение дел в которых нам известно порой до деталей.
Конечно, в каждом национальном духовном мире найдется множество теоретиков, так сказать, вторичного и даже третьего планов, неоригинальных но свойству принадлежащих им идей, писателей со слабым пером, обрабатывавших неважные побочные проблемы, попросту эпигонов, уродующих мысли своих выдающихся учителей и великих предшественников. Но мы имеем в виду именно тех, кто обладали и должной мерой оригинальности и размером таланта, тех, кто был созвучен общему тону своей эпохи и даже собственно его определял, кто способен был остро чувствовать и остро выражать потребность времени, чертить перед обществом перспективы, которые и доныне, при знакомстве с ними, не потеряли своего смысла и привлекательности.
Чтобы как-то объяснить положение вещей хотя бы самим себе, мы свели некоторых немецких интеллектуалов не такого уж далекого прошлого, например, Рудольфа Касснсра, Мельхиора Поладьи, Леопольда Циглера, Эрнста Никита, Карла Шмигга и других в одну рубрику, которую обозначили не очень симпатичным термином «интеллектуальные маргиналы». Это подразумевало понимать их как обочилных мыслителей, как интеллектуалов, находившихся, по складу своих идей, при всей их оригинальности, в стороне от магистрального тона современной духовной жизни, не отвечавших на коренные вопросы общества, не высветивших его главных проблем и коренных тем. По так ли это? Попробуем более основательно представить затронутый вопрос.
К середине XIX столетия закончился важнейший этап развития европейской философии. В лице немецкой философской традиции она достигла высот и совершенства в построении универсальных философских систем. Движение дальше в этом направлении стало бессмысленным и невозможным. Хотя в недрах университетской философской жизни еще долгие годы сохранялась норма доказывать профессионализм и уровень построением «своей» философской системы, большого теоретического значения и историко-философского смысла это уже не имело. Системосозидание стало анахронизмом, равно как и натурфилософия оказалась безжизненной перед лицом пауки.
Вместо этого стали ясно различаемы три тенденции. Одна вызвана к жизни теоретической экспансией науки, которая стала энергично претендовать на теоретическую самодостаточность. Носители этой тенденции стали отрицать спекулятивно-философские принципы построения теории природы, особенно если они заимствованы «извне», а не родились в структуре наблюдений и экспериментов, вместо них естествознание начинает основываться на законах и математическом формализме. От философии, в той мере в какой с пей еще считаются начинают требовать исключительно прикладного дополнении к положительному научному знанию: ей вменяют его методологическую шлифовку, упорядочение, классификацию и другие подобные операции. «Наука сама себе философия» — один из популярнейших лозунгов, формировавших мышление ученых со второй половины пошлого века. Перед философами возникла реальная перспектива обслуживать научную практику. От самой философии требуют, если она еще надеется на признание, следовать канонам и нормативам науки. Она сама должна тоже стать позитивной. То есть должна представлять знание, приемлемое с точки зрения научных стандартов, В дополнение к этому и методологические принципы ее должны быть гомоморфны таковым же в науке. Особенно впечатляюще сформулировал это положение австрийский философ Франц Брентано {1838 — 1917), заявив, что в философии не может быть иного метода, кроме методов естествознания.
Историцизм как принцип философии науки: методологический контекст
В комплексе исследований о пг.уке особое внимание привлекает интенсивное развитие историко-научной проблематики. В настоящее время во многих странах действуют институционизированные научные учреждения в этой области, которые дополняются всевозможными постоянными и периодическими семинарами, симпозиумами и копферешптями. Даже беглого взгляда достаточно, чтобы обнажить необычную разветвленность исследований исторической проблематики развития и функционирования науки. В широком диапазоне представлены и профессии исследователей: философы, социологи, психологи, представители конкретных областей науки, историки, экономисты и т.п.
Размах историко-научных исследований предстанет особенно явственно, если обратить внимание на то обстоятельство, что история науки как самостоятельная и постоянная тема исследований появляется только со второй половины XIX века. Однако и после этого она еще долго находилась на периферии научных интересов общества и ученых.
Интересно проследить фазы становления историко-научной дисциплины, изменение концепций истории науки и оценки их познавательного значения.
Первые исследования истории отдельных наук стали появляться еще в эпоху возрождения. Однако они не имели самостоятельного значения. Как правило, они сохранились в предисловиях переводчиков к знаменитым трудам античности, например к переводам «Пичал» Евклида, или во введениях издателей к получившим признание и популярность произведениям европейских авторов, особенно по механике, астрономии, медицине, оккультным наукам . Исторические экскурсы имели в основном мифический характер. Таков, например, очерк истории логики Пьера Рамэи. Их цель состояла прежде всего в том, что поднять авторитет и престиж науки, например, ссылкой на знаменитых, порой освященных традицией, деятелей, посвятивших себя данному поприщу. Такой понималась задача истории науки вплоть до XIX века.
К середине XIX века можно выделить две главные формы, в которых осуществлялись историко-научные исследования: научную биографию и исторический обзор. Эти жанры наиболее полно гармонировали с господствовавшими тогда предпосылками и методологией исторического исследования. К ним следует отнести прежде всего отсутствие развитой и обоснованной концепции, дающей представление об истории науки как целостном и регулярном процессе. Ею занимались, по преимуществу, сами ученые, практики пауки, обычно стоявшие п стороне от логико-методологических и философских проблем истории науки и часто проецировавшие свой личный опыт исследователя на всю научную историю.
Главным структурирующим принципом исторических воззрений являлась естественная диахроническая упорядоченность фактов, отождествляемая с самой историей. Далее, — гоеподеттю среди историков пауки убеждения о кумулятивном характере научного знания. Прогресс пауки представлялся как последовательное накопление фактов, открытий и изобретений, постепенное усовершенствование методики исследований, уточнение научных описаний и объяснений. Наконец, одной из важных методологических предпосылок выступала вера в то, что наука по своей природе есть дело индивидуального научного творчества и, следовательно, каждое открытие, изобретение, каждый научный закон имеют своего конкретного творца. Долг истории науки - выявить его. Любопытно в связи с этим отметить, что все законы в науке до XX в. известны нам как законы того или иного автора, как законы, носящие имя своего открывателя. В современной же науке господствует тенденции предать в названии закона его идею или существо дела, что отражает трактовку научного творчества как коллективного и в том смысле анонимного. Во времена Лейбница и позже был важен не только результат; но и престижные соображения. Не случайно, что в первых работах по истории науки большое место занимали вопросы авторства, снятия анонимности, установление научного приоритета и т.п.
За историей науки в традиционном смысле установились две основные функции: функция «памяти» и функция «поучения». В первом случае история пауки приобрела вид своеобразного архива или справочника фактов, во втором, - пыталась резюмировать итоги научной практики. В последнем случае преимущественное внимание уделялось анализу случаев безрезультативности научного исследования при внешне многообещающих посылках, или, наоборот, случаев плодотворных открытий там, где обстоятельства, казалось, не сулили никакого успеха и он оказывался обеспеченным причинами весьма случайного свойства. Отсюда - стремление подчеркнуть важность самого. малозначительного момента в исследовании, что достигалось путем детальнейшей реконструкции всей обстановки какого-нибудь открытия. Нельзя не обратить внимание па известную полезность таких анализов. В частности, они способствовали сохранению таких фактов науки прошлого, значение которых может быть оценено вполне только в настоящее время, а также выявлению механизмов индивидуальной психологии научного творчества, особенно если в качестве историка выступил сам ученый. Методологические же открытия делались спорадически.
Типы сциентизма и его философские источники: традиции ХІХ-ХХ веков
Мы коснулись, ради примера, воззрений лишь нескольких теоретиков пауки, которые работали в русле тех идей и подходов, которые с известными изменениями, стали общепризнанными в западной философии науки лишь спустя 40-50 лет. По отношению к их работам многие открытия 60—70-х годов в этой сфере оказываются повторными, не оригинальными. Приведенные примеры касаются философов, не создавших школы; некоторые из них, как Э. Меиерсон, признаются «новой философией науки» как предшественники, иные, подобно представителям польской философии науки, почти неизвестны и составляют иоле философской маргинальное. Но в истории философских идей XX века они занимают свое место вне зависимости от меры признания их заслуг. Историч западной философии пауки и п особенности истоки ее новейшей фазы еще ждут своего описания1.
Несомненно, большего внимания заслуживают те философы, которые создали устойчивые философские течения, оказали определенное влияние на сциентизм XX века в целом, но конкретное воздействие идей которых на философию науки последних десятилетий почти не выявлено.
1. К числу философов, влияние которых В плане философии науки еще требует своего осмысления, относится Франц Брептано (1838-1917). От него берет свое качало так называемая австрийская школа философии, действовавшая на рубеже веков, представители: которой оказали крупное влияние на развитие психологической науки (X. Эрснфельс) и философии языка (А. Марти), создали своеобразную онтологическую теорию («теория предмета» А. Мейнонга) и в лице Э. Гуссерля положили начало феноменологической философии XX века. Именно в связи с последним обстоятельством имеют место наиболее частые упоминания о Брентано, впервые развившею понятие интенниональноети, как того общего, что тлеется во всех психических феноменах и проявляется в их «направленности на объект». В последнее Бремя делаются попытки прояснить значение Брентано для современной философіш в более широком плане, но его воздействие па философию науки все еще остается вне поля зрения.
Прежде всего удивляет тот факт, что не только в западной, но и отечественной литературе не исследовано влияние Брентано и его школы на становление неопозитивизма, хотя оснований для постановки вопроса имеется с избытком3. Неопозитивизм возникал тех научных центрах Европы, где представительство брептанизма было наиболее внушительным — Вена и Прага, и в тот период, когда его влияние было наиболее заметным — 10-20-е гг. Но, разумеется более важной является концептуальная преемственность. Близость взглядов Брентано к позитивизму XIX века не подлежит сомнению. Корпи такой близости следует искать в общем для них хотя и азлично обосновываемом психологизме и в методологическом натурализме, который Брентано выразил в тезисе: «Действительным методом философии является метод естествознания» . Этим он не решал конкретно проблему философского метода, но ориентировал философское сознание своих последователей на пояски такого образа «научной философии», которая бы основывалась на методологии, заимствованной из естествознания. Импульс, который сообщил Брентано, реализовался в физикалистской программе неопозитивизма и интерпретации философии как «логики науки». Можно указать на его номинализм, редукционизм и учение .о дескриптивном методе как на дополнительные пункты соприкосновения Брентано с неопозитивистской философией науки, а посредством нее и со всеми теми школами философии науки, которые оказались методологически родственны неопозитивизму.
Но в воззрениях мы находим целый ряд моментов, особенно соответствующих современным тенденциям в истолковании философско-научных проблем. Таковым Является его внимание к истории познания и науки. Причем, в отличие от распространенной в его время фактографической методологии и куму лит ивизма, Брентано определенно ориентировался в концептуальную и понимающую историю. Главным элементом его теории является понимание истории науки, ее процесса, как углубления познания мира, «История воякой науки должна представляться в таком виде, что вначале неполное (несовременное) познание все более и более расширяется посредством присоединения вновь открытых истин и таким образом вырастает до завершенной науки. Наука вовсе не начинается в любой голове сызнова». Ценность познания растет путем прибавления к наследию прошлого того, что дают позднейшие времена . Разумеется, здесь еще налицо элементы кумулятивном а и эволюционизм, но все же это явная методологическая установка рассматривать историю науки как углубление познания и расширение его сферы. Определенная оригинальность историзма Брентано видна в брентановской трактовке особого значения метода в развитии наук. Именно: изменение в методе всегда составляет поворотный пункт в развитии науки. Так, XVI век является, по Брентано, переломным в развитии естествознания, ввиду обновления его метода на основе введення наблюдения и эксперимента . Поэтому история науки — не однообразное накопление фактов и ее количественных характеристик, а цепь последовательно сменяемых фаз или стадий, отличающихся друг от друга методологическим базисом, не котором основываегся новый тип науки.
Образы науки как идеологические метафоры и теоретические конструкты: оценка дискуссии
Каждое развитое направление западной философии имеет свою «философию науки» и, следовательно, свойственный ей образ науки. Он образуется как сплав теоретических принципов, составляющих ядро данного мировоззрения, специфически приложенных к объяснению науки. В той мере, в какой эти теоретические принципы представляют собой «метафоры или конструкты», в такой же мере, вплетаясь в общую теоретическую ткань философского осмысления науки, они с неизбежностью определяют статусный характер тех положений, па которых строится синтетическое представление о науке, - и следовательно, определен ее образ. Отечественные исследователи придают огромное значение проблеме образа науки, в том числе и исследованию специфических условий его формирования и функционирования в западной философии науки. Но в действительности эта проблема не получила еще систематической разработки. Возможно, в силу той ее специфичности, которая требует особенно значительного внимания к социо-культурным факторам развития науки и установления каналов, через которые их воздействие проникает в сферу собственно-научных изменений. Ценные исследования принадлежат А.Ф.Зотову, АЛ. Огурцову, В. М. Пору су и АЛ. Никифорову, М.С. Юлиной. Фактически указанными авторами ограничивается круг исследователей указанной проблемы. Как нам представляется, особенностью большей части работ является акцент на трактовку образа науки как некоего результирующего сплава принципиальных .для данного направления философии науки положений относительно сущности, структуры, функций и генезиса научного знания в некую рационалыгую модель, в свою очередь, влияющей как скрытая предпосылка на характер философско-научного исследования. Иначе говоря, образ науки — это, в первую очередь и главным образом, теоретический продукт. А.П.Огурцоп определяет образ науки «как интегративное, синтетическое представление о структуре и развитии научного знания, которое существует в двух различных формах — дорефлективной и рефлективной»1. К дорефлективной форме следует отнести тс представления о науке, которые функционируют в обыденном массовом сознании, механизм образования которых существенно отличается от того, который выработан в специализированном теоретическом сознании. Обыденное сознание не участвует непосредственно и целенаправленно в производстве научных знаний и сама наука выступаег но отношению к нему внешним образом: в виде социальных институтов, организующих научную деятельность, ее непосредственных результатов, доступные через различные каналы социальной трансляции в виде овеществленных идей, опосредовашю через социальные и культурные последствия использования ее результатов и прочее. Обыденное сознание лишена возможности воспринимать науку в ее внутренних структурных связях и явлений, с точки зрения их содержания, действительной динамики развития и взаимодействия с социальной системой. Но даже и при этом внешнем взгляде на науку, обыденное сознание не в состоянии охватить ее в целом, имея дело лишь с фрагментами, отдельными формами и проявлениями науки. В связи с этим представления о науке, ее образ в обыденном сознании складываются постепенно как результат проявлення тех же причин, которые обусловливают и другие его содержательные элементы. Огромное значение имеют социально-психологические механизмы. Кроме этих общих моментов на обыденные представления влияют те специфические формы социального бытия, которые порождаются конкретным типом общества с присущим ему способом производства и социальной структурой. Разумеется, в обыденной, дорефлексивной форме образ науки также предстает как некоторое синтетическое, ингегративное представление, но эга характеристика имеет иной смысл, чем ннтегративность образа науки в рефлективной форме. Главным образом потому, что в этом синтезе сплавляются совершенно иные, не теоретические элементы, а ценностные, эмоциональные и социально-психологические компоненты массового сознания, наложенные на социально-исторический опыт соответствующей этой форме сознания социальной группы. Но эта сложность не дана в самом образе, который представлен структурно ограниченным числом, хотя и размытых, но имеющих определенную устойчивость, упрощенных характеристик, В этом смысле понятие «образ науки» будет соприкасаться в каком-то отношении с понятием стереотипа. Образы науки, которые существую! в рефлекшвной форме, несомненно отличаются качественно иными особенностями. М.С, Юлипа, имея в виду их, отмечает «образы науки — это весьма сложные культурпо-идеологические образования»3. Однако, как и АЛ. Огурцов, раскрывая это положение, она фактически сложность образов отождествляет с идейным и концептуальным содержанием тех теорий «философии науки», с которыми эти образы идентифицируются. Соответствующая теория выступает как развернутое определение понятия науки, свойственного ей. В таком случае теряет свой эвристический смысл специальное введение термина «образ науки». Дело, разумеется, в другом. Если образ науки и формируется на основе определенных теоретических предпосылках, то они в нем представлены селективно и в разной образотворческой значимости так, что возможны такие доминантные характеристики образа, которые не вполне совпадают по своей роли с теми принципами, которые выражены в развернутой теоретической модели науки. Так, натуралистический образ пауки, господствовавшей в европейской и американской философии во второй полрвипе ХТХ — начале XX веков, в методологическом отношении имел много способов конкретизации: от механистических аналогий до биологических. Особое значение применительно к западной философии науки имеет вопрос о соотношении между образами пауки, сформированными в недрах западного обществоведения и теми, которые фупкционируют в обыденном сознании. Можно указан, по крайней мере па две возможности объяснения подчеркиваемой исследователями неопределенности образов. Одна связана с методологической характеристикой сущности современного западного теоретического сознания, особенно четко проступающей на уровне философского отражения, и получившая в отечественной литературе наиболее полное раскрытие как его эклектизм. Философское осмысление научных процессов, лишенное целостных и последовательных принципов, неизбежно ведет либо к несогласованным, зафиксированным на уровне феноменальных характеристик, констатациям социального бытования науки и ее функций, либо к непроизвольному наложению образов науки, полученных в результате реализации совершенно различных методологических позиций.
Похожие диссертации на Социо-культурные коннотации парадигм развития научного знания
