Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Когнитивный диссонанс в процессе эволюции философских знаний .
1. Признаки когнитивного диссонанса в исторических формах познания от мифологии до Нового времени 15-39 стр.
2. Когнитивный диссонанс в философских идеях от Нового времени до середины XX в 40 - 65 стр.
Глава 2. Инициация проблемы когнитивного диссонанса.
1. Философское обоснование понятия когнитивного диссонанса 66-85 стр.
2. Логика развития когнитивного диссонанса в новом образе субъект-объектных отношений 85 -103 стр.
Глава 3. Феномен когнитивного диссонанса в формировании философского знания .
1. Когнитивный диссонанс сквозь призму личностного самоопределения философа 104-125 стр.
2. Когнитивный диссонанс в механизме реализации принципов философского образования 125-144 стр.
Заключение 145-151 стр.
Список литературы 152-170 стр.
- Признаки когнитивного диссонанса в исторических формах познания от мифологии до Нового времени
- Когнитивный диссонанс в философских идеях от Нового времени до середины XX в
- Философское обоснование понятия когнитивного диссонанса
- Когнитивный диссонанс сквозь призму личностного самоопределения философа
Введение к работе
Философская мысль часто становится объектом критики, основной мотив которой - отрыв философии от индивидуально-психологической реальности «действующего человека» . При определении «действующего человека» через обозначение интегрированного выражения способа существования человека через такие формулы, как Homo sapiens (человек разумный), Homo faber (человек созидающий), Homo loguens (человек говорящий), Homo ludens (человек играющий), Homo sociologikus (человек социологический) или Homo psychologicus (человек психологический), приобретает смысл актуализация исследования характера проявления субъективной позиции индивида, реализующего свои возможности в условиях современной многоликой культуры.
Осмысление собственных действий в окружающем мире заставляет людей все большее внимание обращать на характер организации своих знаний об этом мире, поскольку именно эти знания задают деятельностные программы, реализуемые в процессе существования общества на различных этапах его развития. Специфика современной мировоззренческой ситуации характеризуется все возрастающей когнитивной оппозиционностью. Человек в «со-бытии» с многокачественными и многоаспектными объектами окружающей действительности ощущает дисгармонию в своей когнитивной системе в процессе самореализации. В таких ситуациях у человека возникает потребность поддержать свою индивидуальную целостность и самотождественность.
Именно в этом смысле, как утверждает М.М. Бахтин, современная философия и должна выступать в первую очередь как наука «о человеке в его специфике, а не о безгласной вещи и естественном явлении» . Поэтому мы в своем убеждении о собственном значении должны от установленных концепций эмпирической, логической или научной «объективации» идти к
!См.: Каган М.С. Человеческая деятельность. -М., 1974. -С.5. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. -М., 1986. -С.301.
4 «жизненному миру», к опыту нашего пребывания в мире.
Уровень развития человеческой индивидуальности находится в прямой
зависимости от способности индивида господствовать над собой, подчинять
свои внутренние силы единой цели. Роль централизующего ядра
индивидуальной структуры человека выполняет его внутреннее «Я», которое
поддерживает его индивидуальную целостность и самотождественность в
условиях внешней среды. В процессе развития человек изменяется, но
благодаря наличию «Я» воспринимает при этом себя единым и целостным. С
этой целью он организует «психологическую защиту»1, обеспечивая
целостность индивидуального сознания личности в различных конфликтных
2 „3
ситуациях , при столкновении противоположных идеи и стремлении .
В развитых концепциях современного постклассического когнитивизма, стимулируемых критико-рефлексивным анализом, эти ситуации рассматриваются при определенных обстоятельствах как проблемы, затрагивающие связь познания, выбора, решения и действия. Но в этом плане становится проблематичным выделение того индикатора, который является необходимым элементом обоснования поведенческих структур «действующего человека» и оправдания его поступков.
В последние десятилетия наблюдается повышенный интерес к конфликтологии, в рамках которой рассматриваются различные модификации проблем (от внутриличностных до общечеловеческих) в сложной структуре деятельности в условиях быстро расширяющегося информационного поля. И необходимо согласиться с тем, что так или иначе весь этот «пресс» вызывает
3. Фрейд в 1894 г. ввел понятие психологической защиты - неосознаваемой регуляции деятельности, с помощью которой происходит вытеснение неприемлемых для личности психических содержаний и снятие дискомфортного эмоционального напряжения (чувства тревоги, вины, стыда). 2С расширением проблемного поля исследований различных наук, понятие конфликта стало применяться достаточно широко, фактически адресуясь к весьма различным разнородным явлениям.
3См.г Басейн Ф.В. О силе «Я» и «психологической защите» //Вопросы философии. -1969. -№2.
5 напряжение и оказывает деформирующее влияние на психику,
определяющую качественное своеобразие мышления. К. Поппер
характеризует такое состояние как «плату за каждое наше продвижение в
знании, в разумности, в сотрудничестве и взаимопомощи, в шансах на
выживание. Возникает страх перед мыслью, что полная ответственность за
наши этические решения ложится на нас и не может быть передана никому
другому: ни Богу, ни природе, ни обществу, ни истории»1.
Представители когнитивной психологии дают свое определение детерминации поведения человека: знания, которыми располагает человек, предопределяют его действия и поведение2. В этом аспекте одной из распространенных концепций западной когнитивной психологии является теория когнитивного диссонанса американского психолога Леона Фестингера (1957)3. В его теории представлены выводы из практических исследований, согласно которым в когнитивной структуре человека присутствующие одновременно противоречивые знания об одном объекте переживаются им как дискомфорт, от которого человек пытается избавиться путем трансформации одного из компонентов диссонирующих знаний.
Но эта теория не получила своего должного внимания и распространения в психологической практике и философской теории нашей страны. Возможно, потому, что проблема индивидуального сознания, разрабатываемая западной наукой, всегда была предметом жесткой критики.
В.П. Трусов, проведя критический анализ теории когнитивного диссонанса, справедливо замечает, что Л. Фестингер указал только на одну детерминанту условий возникновения когнитивного диссонанса: на
'Поппер К. Открытое общество и его враги: В 2 т. -М., 1992. -Т. 1. -С. 221. См.: Роговицин М.С. Предмет и теоретические основы когнитивной психологии //Зарубежные исследования по психологии познания. -М., 1977. -С.62-149. 3Festinger L. A theory of cognitive dissonance. -Stanford, 1957. (В переводе с английского: Фестингер Леон. Теория когнитивного диссонанса. -СПб., 1999.)
недостаточное оправдание своего поведения1. Хотя практически в экспериментальных ситуациях «присутствовали все детерминанты, но сами экспериментаторы этого еще не осознавали»2, что нашло подтверждение в последующих исследованиях.
Явления когнитивного диссонанса, безусловно, имеют место, и изложенные факты обогащают эмпирический фонд конкретных данных о механизмах формирования оценочных суждений в сфере обыденного сознания. Но интерпретации, предлагаемые авторами психологических экспериментов, не выходят за пределы когнитивных образований, которые сами порождаются условиями жизнедеятельности человека. Поэтому данные экспериментальных исследований представляют собой, как пишет В.П. Трусов, «абстрактные возможности абстрактного индивида»3.
Мы видим представленную теорию как предсказываемую в своем развитии систему взглядов на одномоментный акт возникновения когнитивного диссонанса и последующего решения задачи по уменьшению или разрешению когнитивных противоречий. Но, как замечает П.Н. Шихарев, «основные трудности и проблемы социально-психологического исследования коренятся в довольно тривиальном на первый взгляд обстоятельстве: объект исследования -в конечном итоге человек...Способность человека как существа, наделенного сознанием, хотеть одного, осознавать другое, говорить третье, а поступать как-то иначе представляет для социальной психологии проблему номер один»4.
Представления о теории когнитивного диссонанса так трудно распространялись в научном сообществе во многом потому, что они «трудные»
Характерно название статьи Л. Фестингера: «Психологические эффекты недостаточного оправдания». //См.: Festinger L. The psychological effects of unsufficient rewards//American Psychologist. -1961. Vol. 16. -P. 11-21. 2Трусов В.П. Социально-психологические исследования когнитивных процессов: По материалам зарубежных экспериментальных работ. -Л., 1980. -С.26. 3Тамже.-С.120.
4Шихарев П.Н. Об особенностях методов социально-психологических исследований в США //Методология и методы социальной психологии. -М., 1977.-С.216.
7 психологически: для того, чтобы их принять, надо сломать привычную
психологическую структуру, переносимую в науку из здравого смысла. В то же
время логических трудностей эти представления не вызывают.
В справочной литературе имеется указание на первую идею формулировки теории когнитивного диссонанса Ф. Хайдером (1944)1. Мы в свою очередь отметим, что ранее, в 1922 г. была издана значительная работа русского философа и психолога И.И. Лапшина «Философия изобретения и изобретение в философии», где он во второй главе второго тома, рассматривая виды формальных чувствований интеллектуального порядка, в подобной постановке проблемы, использует термин «диссонанс». Он пишет: «К таким формальным чувствованиям нужно прежде всего отнести чувство свободы от внутреннего противоречия (Widerspruchlosigkeit). Логическое противоречие сознается как диссонанс (выделено мною - О.Б.), требующий разрешения. Так, Кант 12 лет не находил покоя, чтобы устранить «скандальное» противоречие разума с самим собою» .
Нам следует обратить внимание на то, что в последних теоретических исследованиях гуманитарных наук все чаще выдвигаются на первый план проблемы, связанные с всеобъемлющей трансформацией цивилизации и небывалым ростом факторов риска для человечества. Парадокс состоит в том, что сам человек применяет всю свою энергию знаний отнюдь не всегда во благо своего существования. Налицо вполне определенная проблемная ситуация, для разрешения которой следует обратиться к достаточным основаниям, объясняющим эту ситуацию с точки зрения теории когнитивного диссонанса.
А.С. Ахиезер уже поднял проблему осмысления раздвоенности культуры субъекта, не называя в прямой постановке ее диссонансом. Он пишет: «...попытка синтеза (противоположных полюсов дуальной оппозиции культуры субъекта - уточ. О.Б.) может быть неудачной, ошибочной, привести к
!См.: Радкевич Н.В. Когнитивный диссонанс //Всемирная энциклопедия: Философия. -М., Мн., 2001. -С.485.
2Лапшин И.И. Философия изобретения и изобретение в философии. -М., 1999. -С. 183.
8 дезорганизации самой мысли человека, взрыва, вызывающего дискомфортное
состояние в результате возникшего несоответствия, антиномии, противоречия,
раскола между накопленной личностной культурой и вторгающимися в нее
инновациями»l.
Таким образом, актуальность работы обусловлена: во-первых, отсутствием фундаментальных философских исследований феномена когнитивного диссонанса; во-вторых, существует необходимость теоретико-философского обоснования феномена когнитивного диссонанса как актуального и универсального момента в современной методологии исследования философского знания. Эти обстоятельства логично встраиваются в рамки современной постнеклассической теории познания, своеобразно возвращающейся к психологизму, причинно обусловленному рациональными основаниями.
Степень разработанности проблемы
Свое развитие теория когнитивного диссонанса получила в основном в западной когнитивной психологии. У нас в стране в рамках теории когнитивного диссонанса на сегодняшний момент проведено одно психолого-педагогическое диссертационное исследование Т.Я. Решетовой3.
Ахиезер А.С. Об особенностях современного философствования III (Взгляд из России) //Вопросы философии. -1999. -№8. -С.7.
2 См.: Gergen K.J. The Concept of Self. -Holt, Rinehalt and Winston, 1971; Thibodeau R, Aronson E. Taking a gloser look: Reasserting the role of the self-concept in dissonance theory //Personality and Social Psychology Bulletin. Vol. 18. -1992. -№ 5; Bednar R.L., Wells M.G., Peterson S.R. Self-esteem: Paradoxes and innovations in clnical theory and practice. -Washington, DC: АРА Press, 1991; Burns D.D. The feelling good handbook. -N. Y.: William Morrow and Company, 1989; Swann W.B.Jr., Tafarodi R.W. Embracing criticism in the wake of prise: Compensatory self-verification among people with negative self-views. Manuscript under review //Yournal of Personality and Social Psychology, 1991; Larrik R.P., Josephs R.A. Protecting the self from regret in risky decisions //Paper presented at the American Psychological Association Annual Convention. -San Francisco, С A, 1991; Swann W.B.Jr., Pelham B.W., Krull D.S. Agreeable fancy or disagreeable truth: Reconciling self-enhangement and self-verification //Yournal of Personality and Social Psychology, 1989.
Решетова Т.Я. Когнитивный диссонанс как фактор развития тревожности у учащихся. Автореф. дисс.канд. психол. наук. -Сочи, 1998.
9 Изучение логики развития познания и собственно знания, начиная с
истоков философии, показывает нам различные специфические стороны
нетождественного соотношения личностного знания и бытия, через которое
обнаруживается проблема когнитивного диссонанса. Учитывая то, что любое
философское исследование носит комплексный характер, выделение
конкретной группы исследований может базироваться лишь на вычленении их
совокупности задач, доминирующей тенденции, конечной цели. Анализ
изученной литературы позволяет выделить несколько основных групп работ, в
которых в той или иной степени рассматриваются различные аспекты,
касающиеся исследуемой нами проблемы.
I группа - это работы, в которых внимание авторов сосредоточено
непосредственно на критическом рассмотрении проблем обоснования
противоречивого характера процесса формирования философского знания. Эти
проблемы в рамках классического типа теории познания, вплоть до середины
XX в., обозначили в наибольшей степени Платон, Аристотель, Н. Кузанский,
Ф. Бэкон, Р. Декарт, Д. Локк, Г. Лейбниц, Т. Гоббс, Б. Спиноза, Д. Юм, И. Кант,
И. Фихте, Г. Гегель, О. Конт, К. Маркс, Ф. Энгельс, Э. Гуссерль, Л.
Витгенштейн, К. Поппер и др1.
В рамках неклассического типа теории познания выделяются идеи отказа от фундаментализма, субъектоцентризма, наукоцентризма, связанные с изменчивостью познавательных норм, включенностью субъекта в реальный мир и необходимостью изучения до-научных и вне-научных форм и типов знания. Это находит свое отражение в работах Р. Карнапа, Т.В. Адорно, Ж. Дерриды, К. Лоренца, И. Лакатоса, Т. Куна, Г. Райла, Г. Фоллмера, М. Хайдеггера, В А. Лекторского, Ю.А. Шрейдера, Л.А. Микешиной, Л.А. Секлитовой и Л.Л. Стрельниковой и др .
II - группа - это группа работ, авторы которых с герменевтических
'См.: Список литературы [9-14; 38-40; 47; 57-60; 63; 68; 69-74; 100-104; 112; 117; 118; 130; 138; 153-156; 176-180; 185; 221-223; 238; 239; 277; 278; 282]. 2См.: Список литературы [3; 105; 119; 126; 131; 132; 141; 160; 183; 192; 197; 204; 241; 251; 252; 273].
10 позиций анализируют проблемы эволюции теории познания в различные
исторические периоды развития философского знания. Содержание работ
Диогена Лаэртского, В. Вундта, В. Виндельбанда, В.Ф. Асмуса, Б.Э.
Быховского, А.Ф. Лосева, А.С. Богомолова, А.В. Гулыги, А.Н. Чанышева, Э.В.
Ильенкова, И.С. Нарского, Т.И. Ойзермана, Г.Г. Майорова, В.В. Соколова, П.П.
Гайденко, Ю. Боргоша, Ж.П. Вернана, Ф.Х. Кесседи, Ф. Коплстона, Б. Рассела,
Дж. Реале и Д. Антисери, Р. Тарнаса, А.С. Чупрова и др.1 позволяют нам
составить базис обоснованных подходов к формированию проблемы
когнитивного диссонанса в историческом измерении.
III группа - это работы, в которых центральные вопросы теории познания
содержат проблемы человека в получении, ассимиляции и употреблении
знания. В подходах И.И. Лапшина, М. Полани, Н.С. Автономовой, B.C. Библера,
М.С. Кагана, В.В. Лазарева, П. Рикера, Г. Риккерта, Э. Фромма заслуживают
внимания моменты выделения структурных элементов различных видов знания
и динамика их изменения.
IV группа - это работы, касающиеся исследования когнитивно-
психологических проблем мыслительной деятельности. Работы С.Л.
Рубинштейна, Л.С. Выготского, Б.М. Теплова, А.А. Леонтьева, В. Франкла,
Л.М. Веккера, Г.С. Батищева, И.С. Кона, В.Ф. Басейна, М.С. Роговицина, Б.С.
Братуся, Н.В. Гришиной, А.Н. Славской, П.Н. Шихарева, В.М. Аллахвердова и
др.3 позволяют многосторонне использовать когнитивные аспекты сознания для
создания базового содержания феномена когнитивного диссонанса.
V группа - это работы, посвященные разработке идей о перспективах
синергийно-информационной парадигмы развития, в рамках которой
естественное положение человека определяется его возможностью и
способностью к переработке информации. Особого внимания заслуживают
'См.: Список литературы [15; 16; 29; 31; 37; 44; 45; 52; 56; 67; 77; 78; 92-94; 108; ИЗ; 142; 143; 147; 166; 172; 193; 194; 195; 214; 215; 225; 259; 260; 261; 262]. 2См.: Список литературы [1; 27; 96; 97; 125; 127; 183; 197; 198; 247; 248; 249]. 3См.: Список литературы [7; 22; 23; 32; 42; 53; 66; 110; 133; 134; 200; 202; 209; 227; 244; 268].
труды А.А. Богданова, Н. Винера, Д.П. Горского, И.Р. Пригожина, И. Стенгерс, К. Шеннона, Ю.А. Шрейдера, У.Р. Эшби, К. Поппера, Б.М. Кедрова, В.А. Лекторского, И.П. Меркулова, B.C. Швырева, B.C. Егорова и др1.
Несмотря на то, что в ходе анализа трудов данных авторов мы не найдем сколько-нибудь относительно близкого исследования проблемы феномена диссонанса, но сама идея о его функции, регулирующей познавательную и поведенческую активность человека, может послужить отправной точкой для многих будущих самостоятельных исследований.
Объект исследования - феномен когнитивного диссонанса.
Предмет исследования - эвристический потенциал теории когнитивного диссонанса в формировании и развитии философского знания.
Цель исследования — проанализировать феномен когнитивного диссонанса и показать его эвристический потенциал в решении современных философских проблем.
Задачи исследования:
Выявить историко-философские основания формирования и постановки проблемы когнитивного диссонанса.
Уточнить понятие «когнитивный диссонанс» с точки зрения рефлексивной самоорганизации субъекта в рамках современной синергийно-информационной парадигмы развития.
Рассмотреть механизм инициации и логики развития когнитивного диссонанса в субъект-объектной структуре бытия.
Раскрыть эвристический потенциал феномена когнитивного диссонанса и его влияние на развитие философского знания.
5- Показать особенности проявления когнитивного диссонанса в реализации основных принципов философского знания.
Методологическая база исследования в значительной мере основана на принципах современной синергийно-информационной методологии:
!См.: Список литературы [28; 46; 64; 84; 106; 131; 132; 159; 185; 187; 188; 264; 265; 266; 274; 280].
12
открытости, объективности, многомерности, процессуальности,
самоорганизации, становления и др.
В ходе решения конкретных задач нашего исследования использован диалектический метод, позволяющий осуществить анализ отдельных сторон феномена когнитивного диссонанса в процессе исторического развития философской мысли и его проявления в многомерных взаимосвязях мышления и бытия.
Кроме того, важное для исследования методологическое значение имел функциональный метод, связанный с анализом функций феномена когнитивного диссонанса в целеполагании и ценностно-оценочной ориентированности человека в изменяющихся условиях действительности.
Субстратный подход позволил нам использовать в исследовании обоснование диссонанса с позиций совокупности философских знаний,
Сравнительный анализ оправдан как при выдвижении гипотезы об универсальности феномена когнитивного диссонанса, так и при обосновании применения различных подходов к его теоретическому описанию и объяснению.
Попытки формирования философского знания о феномене когнитивного диссонанса в границах исторического развития философской мысли обращают нас к методу «метафилософствования».
Научная новизна исследования состоит в следующем:
Впервые обоснована методологическая база формирования теории когнитивного диссонанса.
Предпринята попытка анализа когнитивного диссонанса как универсального вида когнитивных противоречий и их разрешения в многоаспектных модификациях взаимосвязи субъекта с онтосом-средой.
Пересмотрена традиционная интерпретация проблемы когнитивного диссонанса.
Внесены уточнения в существующие модели познавательной деятельности субъекта с учетом функциональной роли когнитивного
13 диссонанса, задающего программу гармонического согласования элементов
когнитивной системы в изменяющихся условиях объективной реальности.
Показан новый тип исследования субъект-объектного отношения с учетом момента возникновения и влияния когнитивного диссонанса в рамках современной синергийно-информационной парадигмы развития, расширяющий и дополняющий философию знания.
Выделены роль, значение и функции когнитивного диссонанса в построении теоретических схем философских теорий и реализации принципов философского знания.
Основные положения, выносимые на защиту:
Эвристическое многообразие различных когнитивных проекций философских идей, принципов, концепций в качестве критериев оценки предшествующей философской мысли создает условия для возникновения уникального феномена когнитивного диссонанса.
Феномен когнитивного диссонанса в различных формах своего проявления (ощущения когнитивного противоречия, апорического и антиномического сознания, критического осмысления когнитивной ситуации) является нормативной основой для констатации действенно-познавательных отношений человека с окружающей действительностью.
Феномен когнитивного диссонанса возникает как следствие потребности человека в преодолении разрыва между субъективной когнитивной системой и внешним информационным пространством.
4. Феномен когнитивного диссонанса способствует трансформации
монологического миропонимания в диалоговое отношение с внешним
миром.
5. Феномен когнитивного диссонанса является регулятивом
философских исследований и реализации принципов философского знания.
Теоретическая и практическая значимость работы Решая концептуальные задачи исследования, мы затрагиваем наиболее острые онтологические, гносеологические, логические, аксиологические и
14 праксеологические проблемы современных реалий существования человека. В
работе показана возможность практического применения теории когнитивного
диссонанса к трансформационным процессам современного информационного
общества в различных аспектах связей и отношений.
Предлагаемый нами когнитивно-диссонансный стиль метафилософской рефлексии позволяет продемонстрировать связь глубинных противоречий философского мышления с закономерностями развития философского знания.
Практическую значимость работы мы видим в возможностях использования знаний о феномене когнитивного диссонанса для моделирования познавательных процессов в специфических частных сферах философии знания, в исследованиях природы человеческого мышления и поведения.
Апробация исследования
Основные идеи и отдельные положения диссертации докладывались на межвузовских и региональных научных конференциях, круглых столах г. Челябинска.
По теме диссертации опубликовано 8 научных работ, касающихся различных типологических ситуаций проявления феномена когнитивного диссонанса (статьи, тезисы, рецензии).
Структура диссертации разработана в соответствии с целью и конкретными задачами исследования. Работа состоит из введения, трех глав, заключения и списка литературы.
Признаки когнитивного диссонанса в исторических формах познания от мифологии до Нового времени
В гармонии чисел Пифагор нашел те созвучия - консонансы (от лат. consonantia - созвучие), которые позволили проникнуть не только в суть физических явлений, но и увидеть в этой гармонии числовой мистики характерное для сегодняшнего обыденного понимания такое понятие музыкознания, как «лад». Математическое выражение системы звуковысотных отношений (лада) называется музыкальным строем. По мнению свидетелей того времени, пифагорейцев и интересовал прежде всего музыкальный строй, ибо, как свидетельствует Плутарх, «почтенный Пифагор отвергал оценку музыки, основанную на свидетельстве чувств. Он утверждал, что достоинства ее должны восприниматься умом, и потому судил о музыке не по слуху, а на основании математической гармонии...»1.
Пифагор открыл человечеству могущество абстрактного знания. Он показал, что именно разум приносит человеку истинное знание. Вот почему Пифагор и советовал своим ученикам переходить от изучения «телесного», то есть физических объектов, которые никогда не бывают в одном и том же состоянии, к изучению «бестелесного», то есть к изучению абстрактных математических объектов, дарующих человеку вечные непреходящие истины. А перенесение количественных закономерностей природы на душевные проявления через «гармонию музыки» явилось прообразом более поздних идей о сходстве микро- и макрокосмоса. Красота макрокосмоса - Вселенной, верили пифагорейцы, открывается лишь тому, кто ведет «прекрасно устроенный» образ жизни, то есть кто в своем внутреннем микрокосмосе поддерживает порядок и красоту. Следовательно, пифагорейский образ жизни имел прекрасную «космическую» цель - перенести гармонию мироздания в жизнь самого человека.
Если следовать замечанию А.Н. Чанышева, что все существующее во времени имеет свою историю, а все имеющее историю имеет и предысторию, причем всякая история без своей предыстории непонятна2, то нам необходимо обратиться к более раннему периоду, периоду формирования мифологического мышления с присущей ему противоречивостью мысленных образов.
Философская традиция, рассматривающая миф как исходное начало интеллектуального и достаточно плодотворного мышления, представляет нам огромный массив показательных «символических» форм человеческой деятельности, направленной на решение проблем взаимоотношения внутреннего мира человека и окружающих его природной и социальной среды. Сколь бы ни были мифы богаты воображением, фантастическими событиями и ситуациями, все они структурированы согласно чувству гармонии, пропорции и меры, т. е. теми самыми составляющими, которые потом философия поднимет до уровня онтологических принципов1.
Немецкий философ К. Хюбнер (род. 1921), анализируя гносеологические проблемы философии мифа2, отмечает, что функцию общих понятий мифологически мыслящего человека выполняют мифологически-нуминозные (от греч. noumenon - сила божества) имена. Это область особого рода опыта, в которой человек не столько прочитывает (интерпретирует, истолковывает) знаки божественного присутствия, сколько живет, непосредственно общаясь с ними и строя из них картину природы, общества и духовности. Образ всеобщего природного мира не противопоставлялся единичному и особенному в качестве понятия: всеобщее и особенное образовывают такое нерасторжимое единство, что для мифологически мыслящих людей они никогда не постигались как его образующие элементы. Но в мифологически единичном действовала субстанция нуминозной и индивидуальной сущности.
Логическая связь между модальными нуминозными именами богов в мифе представлена так, что является необходимой, поскольку содержание мифа - постоянная борьба богов - природных стихий, обладающих всеми признаками человечности. И именно этот признак мифа позволяет нам утверждать, что мифологически мыслящий человек, пусть и не осознающий своей индивидуальной человеческой сущности, находится в постоянном диссонантном состоянии, когда испытывает психологический дискомфорт от противоречивости своих моральных оценок поступков богов.
Е.М. Мелетинский, прослеживая психологическую сторону переживания мифически мыслящего человека, пишет о том, что из первоначальных образов, созданных под влиянием мгновенных страхов, желаний и внешних событий, мифологические боги постепенно превращаются в антропоморфические прототипы наших собственных как добрых, так и злых действий1.
В материале исследования Е.М. Мелетинского содержится описание ситуации в мифологии, характерной для теории когнитивного диссонанса: наличие диссонирующих элементов - представлений человека о положительных и отрицательных качествах героев мифа; подтверждение способа уменьшения диссонанса путем изменения ситуации, в которой имманентно присутствует человек, еще не выделяющий себя из природы; эффективность усилий, направленных на уменьшение диссонанса - придание больших сил и возможностей для победы одному из героев.
Мифологически мыслящий человек пытается преобразовать потенциально содержащуюся в воображаемом образе мифологического героя скрытую информацию в соответствии со своими собственными интенциями. Как справедливо считает Б. Малиновский, «миф, каким он существует в первобытной общине, т.е. в его живой первозданной форме, - это не история, которую рассказывают, а реальность, которой живут... Это не интеллектуальное упражнение или воображение художественной фантазии, а практическое руководство первобытных верований и поведения»2. И как утверждает И.Н. Лосева, «слова (в мифах - уточ. О.Б.) переходили в действия и наоборот. Можно сказать, первобытный человек осваивал свое общественное бытие посредством мифа, который служил регулятором поведения в системе общения»3.
Миф является внутренним языком психики, своего рода дологическим, с помощью которого устанавливается гармония отношений между человеком, природой и культурой через образы и интуицию. И мы вправе рассматривать миф как модально зашифрованные повествования о действительных событиях, которые переживаются человеком, и, следовательно, при этом имеет место когнитивный диссонанс.
Искусство мифа, предваряющее исторически и логически философию, рождало новые формы мышления, но уже на более высоком уровне -мировоззренческом, через новые грани, ракурсы и аспекты видения и постижения мира. Греческий дух, освобождающийся от родовой опеки мифа и занятый неустанным вопрошанием, что особенно заметно в досократике, получает типологию возможных позиций, инициирующих когнитивный диссонанс. Ничто не установлено твердо, все открыто. Допустима любая точка зрения. Дух ищет и исследует. Он экспериментирует с разными предпосылками, получая в конце концов не просто совокупность знаний, но устойчивую мировоззренческую установку.
Когнитивный диссонанс в философских идеях от Нового времени до середины XX в
Новое начало интеллектуальной жизни Европы порождало диссонанс, заключающийся в критике дедуктивного метода получения знаний, господствовавшего в средневековой схоластической философии. Полное выражение такого возражения мы находим у английского философа Фрэнсиса Бэкона: (1561-1626), провозгласившего рождение новой «естественной философии». Определяя науку как средство человека для познания природных явлений, основное внимание Бэкон уделяет анализу опыта, который им сводится к чувственным данным и роли индукции в получении знания.
Основной метод, который должен был обеспечить выполнение этой задачи, изложен Бэконом в «Новом Органоне» (опубликован в 1620 г.). Тот способ пользования опытом, который люди применяют, слеп и бессмысленен, считает Бэкон. Деятельность человека очень противоречива; возможности его огромны, велики его способности, но он запутывается в своих собственных слабостях. Так, порожденные разумом «слова обращают свою силу против разума»1. Иными словами, человеческий разум сам же себе ставит преграды и ловушки. Вследствие этого знание может приносить людям большой вред, так как переход его в заблуждение происходит с коварной незаметностью. И это происходит потому, что люди не осознают, что «ум человека уподобляется неровному зеркалу, которое, примешивая к природе вещей свою природу, отражает вещи в искривленном и обезображенном виде» . Отсюда и возникают различного рода предрассудки, призраки - идолы (idola tribus - идолы рода, idola specus - идолы пещеры, idola fori - идолы площади или рынка, idola theatri -идолы театра). Кроме разума, источником «призраков-идолов» является чувственная структура человеческой природы, а с другой стороны - сетка межлюдских отношений: некоторые возникают вследствие «взаимной связанности и сообщества людей» . От них разум должен быть совершенно освобожден и очищен.
Противоречивая природа человеческого разума, видимая Бэкону, это и его личностная проблема, поскольку его диссонансное состояние определенно обнаруживается в различных критических оппозициях к ранее существующему знанию. Вероятно, в какой-то мере понимая слабость подобной позиции, Бэкон пишет: «...мы не умаляем значения чувства, а помогаем ему и не пренебрегаем разумом, а управляем им»2.
И на этом, уже более правильном пути, где отдается должное и чувствам и разуму, Бэкон критикует эмпириков и рационалистов. Эмпирики, говорит он, подобно муравью только собирают и пользуются собранным. Рационалисты же подобно пауку из самих себя создают ткань. А пчела избирает средний способ, она извлекает материал из цветов сада и поля, но располагает и изменяет его собственным умением. Из этого Бэкон делает вывод, что следует возложить добрую надежду на более тесный и нерушимый союз опыта и рассудка.
Этот определенный компромисс, проявившийся в теории принятия двух истин, а также и в его взглядах на «двойственную» душу человека, мы можем зафиксировать в качестве попытки Бэкона устранить диссонирующие отношения между подходом, абсолютизирующим знания, с одной стороны, полученные с помощью чувственного познания и, с другой стороны, дедуктивной логикой. «Человеческий разум в силу своей склонности легко предполагает в вещах больше порядка и единообразия, чем их находит...он придумывает параллели, соответствия и отношения, которых нет» . Этот факт, как мы понимаем, обусловлен когнитивными механизмами восприятия людей, предрасполагающими к выбору наиболее простых в понимании, четких, упорядоченных и осмысленных форм.
В противоположность бэконовскому направлению, несколько десятилетий спустя в лице выдающегося и влиятельного французского мыслителя этого времени - Рене Декарта (1596-1650) выступает философия, склонная к умозрительному обсуждению проблем. Философия Р. Декарта трудно понимаема вследствие наличия в ней антиномических позиций идеализма и материализма, метафизики и диалектики, совмещения ярко выраженного рационализма с религиозной верой1. А это, по нашему мнению, как раз те ситуации, когда возникают возможности для проявления когнитивного диссонанса.
Философствование Декарта во всем принимает форму «методического сомнения» к «неочищенному» знанию. Он говорит: «Что же касается мнений, воспринятых мною до сих пор, то самое лучшее - раз и навсегда отрешиться от них...и я твердо верю, что таким способом мне удастся построить жизнь гораздо лучше, чем если бы я строил только на старых основаниях»2.
Другим направлением критики у Декарта становится фидеизм. Теологии, откровению и авторитету церковных авторов он противопоставляет силу разумного мышления и понятийного усмотрения сущности вещей. Эта сила -знаменитый «естественный свет» (lumen naturale)3, «свет ума»4 и «прирожденный свет»5. Вынужденный постоянно уверять своих противников в том, что его философские убеждения совместимы с церковными догматами, Декарт никогда не оставлял сомнений в том, что избрал себе в судьи разум, а не веру. Бог нужен Декарту только в один момент - для того, чтобы дать системе толчок.
Декарт критикует наивную доверчивость к непосредственным данным чувственного восприятия. По его убеждению, непосредственные чувственные восприятия, не подвергнутые анализу и проверке в свете разума, могут вводить в заблуждение и не являются сами по себе гарантами достоверного познания1. Но все же Декарт упоминает о том, что «хорошо руководимые» разумом ощущения способствуют познанию, но эту задачу так и не решает. В итоге получается, что иногда он упрекает чувственный опыт, называет ощущения помехой познанию, «фиктивными» идеями, отвлекающими мысль в сторону от истины, почему и «надо приучать свой дух отрешиться от показаний чувств»2, но иногда он объявляет ощущения «второй ступенью» познания, действующей уже на стадии анализа и еще более важной в дальнейшем: опыты «тем более необходимы, чем дальше мы продвигаемся в познании»3.
Для Декарта сомнение во всем - не итог, не вывод философии, а прелюдия к ней. Сокрушая скептический нигилизм, он с полным правом заявляет: «...я не подражал...однако, скептикам, которые сомневаются ради самого сомнения и предпочитают пребывать всегда в нерешительности; наоборот, мое стремление было целиком направлено к тому, чтобы достичь уверенности, отметая зыбкую почву и песок, чтобы найти гранит или твердую почву»4.
Философское обоснование понятия когнитивного диссонанса
Нам следует акцентировать внимание на том, что в современных исследованиях все чаще встречаются комплексные подходы к познанию конкретного человека. Как подчеркивает Л.А. Микешина, обращение от абстракции субъекта познания к «человеку» в ходе исследования познания и является «...основанием и предпосылкой синтеза идей герменевтики, экзистенциализма, персонализма и в определенной степени «живого марксизма» в понимании субъекта как человека познающего» . Общая для всех этих философских направлений идея - антропологизм - уточняется признанием близкими по сути решениями ряда фундаментальных проблем - проблем соотношениям универсального и индивидуального, общего и единичного, телесного и духовного и т.д. Комплекс этих уточнений и образует основание для синтеза целостного когнитивно-рефлексивного подхода к изучению проблемы когнитивного диссонанса.
Мы также будем исходить из подобной исторической конкретности объяснения исследуемой проблемы.
В первой главе мы коротко познакомились с этимологией понятия «диссонанс», имеющего древнее орфико-пифагорейское происхождение. В этой связи логично привести замечание Ю.Н. Холопова относительно того, что «...историческое прошлое мы анализируем как логически глубинные слои нашего настоящего. В этом единстве логического и исторического заключена действенная сила, позволяющая трактовать старые проблемы гармонии - консонанс и диссонанс...- как исторически детерминированные и тем самым по сей день теоретически актуальные»1.
Следует сказать, что в своей теории Л. Фестингер не дает полного определения когнитивного диссонанса, ограничившись только концептуальными положениями теории.
Еще Гегель заметил, что «чем богаче подлежащий определению предмет, т.е. чем больше различных сторон он представляет рассмотрению, тем более различными оказываются даваемые ему дефиниции» .
В справочной литературе, в общем виде, когнитивный диссонанс определяется как интеллектуальный конфликт, возникающий, когда имеющимся мнениям и представлениям противоречит новая информация3.
Это определение, как мы считаем, заслуживает нескольких критических замечаний, во-первых, потому, что задача на данной стадии исследования усложняется включением в оборот других понятий, определения которых окончательно в содержательном плане еще не оформились. Например, понятие «конфликт» ([от лат. confliktus - столкновение] - столкновение противоположных интересов, взглядов; серьезное разногласие, спор)4.
Касаясь методологической проблемы научного определения конфликта, Н.В. Гришина отмечает, что «при всей близости характеристик, описываемых в качестве компонентов или признаков конфликта, ни одно из определений не может быть принято в качестве универсального либо в силу ограниченности охватываемых им явлений лишь частью конфликтной феноменологии, либо из-за многозначности используемых формулировок»1.
И нам следует обратить внимание на значимые для нашего исследования положения. Внутриличностный конфликт в когнитивном плане существует на момент принятия решения субъектом при условии относительно равно известных альтернатив (знаний о разных объектах по своей привлекательности) в выборе. Конфликт в онтологическом плане как бы является источником самоопределения субъекта и осмысления им своей позиции в окружающем мире . Причем упорядоченность когнитивной системы через механизм разрешения конфликта происходит за счет вытеснения непривлекательного объекта, но не содержательных компонентов знаний о нем.
Л. Фестингер указывает на то, что «после того, как решение принято, конфликта больше нет: человек сделал свой выбор, он, так сказать, разрешил данный конфликт. С этого момента он находится в рамках выбранного образа действия» . После этого и возникает когнитивный диссонанс, мы можем утверждать, как «психологическое дополнение» к решению в виде оправдания своего выбора. И это «психологическое дополнение» является фактором, активизирующим мышление человека и направляющим его на критическую проверку принятого решения с целью своего самоутверждения4. Здесь упорядоченность когнитивной системы через механизм диссонанса, следуя принципу динамического гомеостазиса1, зависит от самого субъекта (его способностей и возможностей).
В гносеологическом- плане определение конфликта очерчивается проблемами субъекта в обнаружении противоречий в некоторой связке «объект 1 - объект 2», которая, конечно, является непременным условием развития человека, как познающего существа. Но в этой связке гносеологической целью являются оба объекта. А в ситуации когнитивного диссонанса, как мы понимаем, гносеологической целью в связке «субъект-объект» является сам рефлексирующий субъект, для которого объект, вносящий неопределенность, является лишь «поставщиком» дополнительной информации к определенному знанию субъекта об этом объекте, вызывая неустойчивость в когнитивной системе.
Понятие «информация», употребляемое в определении когнитивного диссонанса, является очень удачным. Информация, как мы знаем, выражает разнообразие самых различных сущностных основ мира. Ведь знание, хотя и порожденное интеллектом субъекта, неотделимо от информации и строится на основе ее как природного свойства. Получая информацию из миропроявления и перерабатывая ее, мы получаем объективированное представление в виде знании .
Известно, что теория познания - это критика того, что считается знанием в обыденном здравом смысле, в имеющейся в данное время науке, в других философских системах. Поэтому исходной для теории познания является проблема иллюзии и реальности, мнения и знания. Эта тематика была хорошо сформулирована уже Платоном в диалоге «Теэтет» и проиллюстрирована примером вопроса Сократа «Что такое знание?»1. Л. Фестингер, как мы считаем, неправомерно сводит все эти явления в «суть элементы знания»2. Хотя все эти явления мы можем представить как видовые признаки информации.
Если конфликт в функциональном значении является своеобразным «катализатором» развития, как говорит Б.Ф. Ломов3, или «сигнализатором» о противоречивой ситуации, как говорит Ф.Е. Василюк4, то когнитивный диссонанс выполняет совершенно иную функцию, функцию конституирующего основания к действию на достижение когнитивной определенности, устойчивости и выполняющего роль защитного пояса5.
В некоторых работах по когнитивной психологии утверждается, что система психологической защиты ограждает сознание от информации, которая может повлиять на принятую этим сознанием модель мира . А защитный пояс создается работой сознания для того, чтобы поступающая информация соответствовала (не противоречила) ожиданиям относительно полноты информации об одном и том же объекте. В теории Л. Фестингера впервые и рассмотрена работа сознания по сглаживанию «диссонансов».
Когнитивный диссонанс сквозь призму личностного самоопределения философа
Подходя к рассмотрению этой проблемы, мы должны сказать, что фиксация целостности личности в реальной полноте охватываемых ею способностей, возможностей, модальностей и т.д. становится возможной благодаря объяснению функционального назначения всех элементов психики, в том числе образующих механизм когнитивного диссонанса.
Когда мы рассуждали о двухвекторном изображении когнитивной системы субъекта, то подразумевали не однозначно идеализированное представление о нем, а некоторое духовное качество. Ведь «духовное» не может быть заменено категорией «идеального» или, как трактует Д.И. Дубровский, с точки зрения их близости1. Мы должны понимать, что идеальное в марксистском определении представляет собой продукт деятельности («материального, пересаженного в человеческую голову и преобразованного в ней»), тогда как «духовным является не только этот продукт, но и порождающий его процесс» .
Так и момент возникновения когнитивного диссонанса и его проявление в рефлексии мыслителя служит причиной развития философского знания.
В истории философии разные традиции взаимно критикуют друг друга с позиций общей ориентации на единый объект «человек-мир», суммарной тенденции или идейной стилистики мышления. Это, в том числе, и критика друг друга разными познавательными традициями. Однако в процессе развития знания выясняется, что те познавательные традиции, которые казались полностью вытесненными или же отошедшими на периферию познания, обнаруживают новый смысл в новом контексте философствования с учетом проблемы когнитивного диссонанса.
Может быть, поэтому Э. Гуссерль писал, что мы становимся философами «не через философию», «потому что в ней нет таких объективно понятых и обоснованных идей» . «Вся энергия мысли прежде всего концентрируется на том, чтобы привести к решительной ясности наивно пропущенные или дурно понятые предшествующей философией условия строгой науки...» . Согласно его идее «всякий стремящийся является неизбежно «философом» в самом первоначальном смысле этого слова»3. Совершенно ясно Э. Гуссерль говорит о том, что необходимо занять позицию и попытаться уничтожить в разумном, хотя бы и ненаучном, «миро-и-жизнепонимании» дисгармонии нашего отношения к действительности4, исходя «от вещей и проблем», при «феноменологическом постижении сущности»5.
Э.Гуссерль на вопрос: «Что такое философия?» - отвечает: «Философия есть наука об истинных началах, об истоках, «risomata panton» (корнях всего)» . Для Э. Гуссерля философия представляет собой фундаментальное исследование, содержание которого апплицируемо к личности самого философа. «Философия - мудрость (sagesse) - есть всецело личное дело философствующего. Она должна состояться как его мудрость, как им самим добытое стремящееся к универсальности знание, за которое он от начала и в каждом продвижении мог бы быть ответственным на основании своих абсолютных усмотрений. Приняв решение направить свою жизнь к этой цели, т.е. то решение, которое единственно может способствовать моему философскому становлению, я тем самым сделал выбор в пользу первоначальной абсолютной нищеты познания»1. Речь идет о принципиально важной для понимания философии Гуссерля идее органического единства жизненной и теоретической позиции мыслителя.
Гуссерль заостряет внимание на недостатках традиционного гносеологизма и несовершенстве безличностной рефлексивности, в результате которой философия утрачивает сущностное для себя личностное измерение познания, закрывается в сфере стерильного теоретического опыта. Он пишет: «...лишь у тех ученых, кто исполнен философского духа и интересуется высшими,, метафизическими, вопросами, сохраняется обостренное чувство неудовлетворенности. Именно в них зарождается протест, исходящий из глубинных, хотя и совершенно непроясненных мотивов, протест, все более открыто направленный против укоренившихся и господствующих идеалов, кажущихся всем понятными» .
Во введении к «Картезианским размышлениям» Э. Гуссерль говорит: «Вместо единой живой философии мы имеем выходящий из берегов, но почти бессвязный поток философской литературы; вместо серьезной полемики противоборствующих теорий, которые и в споре обнаруживают свое внутреннее единство, свое согласие в основных убеждениях и непоколебимую веру в истинную философию, мы имеем лишь видимость научных выступлений и видимость критики...Это менее всего свидетельствует об исполненных сознания ответственности... и нацеленности на объективно значимые результаты. Объективно значимые - т.е. именно очищенные во всесторонней критике и устоявшие перед всякой критикой результаты»1.
Э. Гуссерль правильно, на наш взгляд, усматривает необходимость . гносеологического исследования основных, исходных понятий, категорий научного знания, но он их пытается рассмотреть с позиций антипсихологизма. Чтобы пробраться к истокам, к началам, корням всего - нужно оторваться от всего реального, от изменчивых, преходящих явлений, сделать epoche, как выражается Гуссерль, ввести их в скобки. Тогда за скобками останется чистое, идеальное бытие, которое есть искомая философией истина, гарантируемая от всяких сомнений самой очевидностью. И можно утверждать, что никто из его современников не решался говорить с такой смелостью, остротой и силой об автономной, ни от кого не зависящей истине.
Э. Гуссерль, тем самым, возвращается как бы к платоновской идее «царства истин», идеальных образований, не зависящих ни от реального бытия, ни от познающего их сознания. Он ведет свои критические рассуждения2 таким образом, что если встать на точку зрения психологизма, то придется признать, что из эмпирических психологических оснований могут вытекать лишь эмпирические приблизительные логические правила, обладающие только вероятностью, но не абсолютной всеобщностью. Относительность истины, признаваемая релятивизмом, влечет за собой относительность существования мира.
