Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Основы социальных учений Русской православной церкви и исламских организаций России 10
1. Социальные установки в Библии и Коране 11
2. Православная традиция в осмыслении социальной реальности 25
3. Мусульманские теологи и философы об обществе и религии 41
Глава II. Социальные учения православия и ислама России 55
1. «Основы социальной концепции Русской православной церкви» и «Основные положения социальной программы российских мусульман»: концептуализация социальных позиций 55
2. Государство, право, политика в социальных доктринах конфессий.. 65
3. Социальные доктрины о науке, культуре и образовании 75
Глава III. Конфессии, государство, общество: тенденции взаимодействия 87
1. Положение Русской православной церкви и Совета муфтиев России в современном обществе 87
2. Внутриконфессиональные разногласия и социальные доктрины 100
3. Противоречия в межконфессиональных отношениях — причины и способы их преодоления 109
4. Проблемы и перспективы диалога Русской православной церкви и Совета муфтиев России 124
Заключение 135
Список использованной литературы 137
Приложение 154
- Социальные установки в Библии и Коране
- Православная традиция в осмыслении социальной реальности
- «Основы социальной концепции Русской православной церкви» и «Основные положения социальной программы российских мусульман»: концептуализация социальных позиций
- Положение Русской православной церкви и Совета муфтиев России в современном обществе
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Глубинные трансформации в России конца XX столетия, новые социально-экономические условия, смена политических режимов, ценностных ориентации и стремительные изменения в науке и культуре оказали огромное влияние на духовную жизнь российского общества. Изменение вероисповедной политики государства создало условия для роста религиозности населения, увелечения численности религиозных организаций, повышения их роли в общественной жизни. Наибольшую активность проявляют православие и ислам - две традиционные религии на территории Российской Федерации, численность их последователей в совокупности составляет в среднем 60% от числа всех верующих в стране. Более того, ситуация такова, что и межэтнические отношения зависят от межрелигиозного диалога. Социально-экономические и политические трансформации изменили не только положение этих двух конфессий в обществе, но и их социальную роль, расширив поле их нерелигиозной деятельности. Перед исследователем встает не столько проблема осмысления социальных функций религиозной организации, сколько вопрос конфессионального воздействия на социокультурную сферу и поведение верующих в социуме. Отмеченное воздействие возможно двумя способами: через отдельные концепты и теории богословов и религиозных философов, проповеди архиереев и клира, то есть при непосредственном контакте с верующими и светскими людьми, либо через создание доктрин. Социальные доктрины религиозных организаций -официальное выражение позиции на происходящие в общественной жизни процессы. Они создают систему координат со-существования конфессий и
(* общества в целом и определяют ход их развития.
В 2000 - 2001 гг. Архиерейский собор Русской православной церкви (Московский Патриархат) (далее в тексте РПЦ) и Совет муфтиев России (далее СМР) определили в специальных документах свои позиции по отношению к проблемам общества. Несомненно, две социальные доктрины - «Основы
'* социальной концепции Русской православной церкви»1 и «Основные положения
Основы социальной концепции Русской православной церкви // Сборник документов Юбилейного архиерейского собора Русской православной церкви. Москва, 13-16 августа 2000 г. Н. Новгород, 2001. С.
социальной программы российских мусульман»2 - имеют исторический характер и позволяют выявить и оценить социальную позицию конфессий в современном российском обществе. Впервые догматические положения в рамках доктрин были связаны с динамическими социальными процессами и светским законодательством, заложив таким образом новую традицию диалога религиозных объединений и общества.
Актуальность данного диссертационного исследования определяется необходимостью выявления специфики самоопределения традиционных для России конфессий в современной социокультурной действительности с помощью социальных доктрин, а также поиском путей формирования толерантности в российском обществе.
Степень разработанности проблемы. Проблема социальных доктрин -это прежде всего проблема взаимоотношения религии (религиозных организаций, в частности) и общества, она имеет междисциплинарный характер и является предметом изучения не только религиоведения и философии религии, но и социальной философии, социологии, психологии, истории. Важнейшей основой для нашего исследовании являются идеи, которые заложены в трудах Гегеля, Э. Дюркгейма, А.Р. Рэдклиф-Брауна, Р. Отто, М. Бубера, X. Ортеги-и-Гассета. Несомненно, интересны и могут быть полезны для исследования сущности социальных позиций конфессий результаты, полученные церковно-историческими науками- агиологией, патрологией, библеистикой. Основы для осмысления социальных доктрин были заложены в православной традиции отцами церкви Иринеем Лионским, Климентом Александрийским, Григорием Богословом, Иоанном Златоустом, Григорием Паламой, русскими богословами -Нилом Сорским, Иосифом Волоцким, Сильвестором Медведевым, Филаретом Московским. В мусульманской традиции проблема религии и общества исследовалась теологами и философами при тафсире Корана и толковании Сунны, разработке фикха, создании цельных философских концепций, данной проблемой занимались ал-Укбари, аль-Фараби, Ибн Рушд, Ибн Хальдун и другие. Для указанных авторов характерно рассмотрение общества через призму
171-250.
2 Основные положения социальной программы российских мусульман / Совет муфтиев России. Ярославль,
2001.
провиденциализма, конечности существующего мира и проблемы греховности
человеческой природы. Анализ сущности социальной позиции церкви
представлен в трудах русских религиозных философов - Н.А. Бердяева,
С.Н. Булгакова, Г.В. Флоровского, В.В. Зеньковского, философов «исламского
возрождения» М. Абдо, С. Кутба, М. Икбала, А. А. Маудуди,
И. бей Гаспиринского, М. Бигиева. Указанные мыслители пытались решать актуальные проблемы общества в духе православной и исламской философии.
Определенную ценность представляют исследования советского периода, косвенно затрагивающие социальные позиции религиозных организаций и посвященные трансформации социальных учений православной церкви и исламских организаций после Великой Октябрьской революции.3
Сами социальные доктрины, принятые Советом муфтиев России и Архиерейским собором Русской православной церкви, пока не получили достаточного философского и религиоведческого осмысления. Этой проблеме посвящены ряд статей ведущих отечественных религиоведов, коллективная монография исследовательского центра «Религия в современном обществе» Института комплексных исследований РАН (ИКСИ РАН) под руководством М.П. Мчедлова.4 В 2000 - 2004 гг. были проведены конференции и круглые столы, посвященные новым конфессиональным доктринам и их практической реализации.5
Проблемы возникновения и «идеологическую» настроенность документов изучали Д. Кратов, О.Н. Величко, К.Н. Костюк. 6 Краткий анализ документов и перспективы их существования реализации проанализированы А. Кыржлевым, М. Мчедловым, С. Мельковым. 7 Игумен Вениамин (Новак), И. Кантеров,
3 См., к примеру: Новиков М.П. Современный религиозный модернизм. М., 1973; Ахмедов А. Социальная
доктрина ислама. М., 1982; ГордиенкоН. С. Современное русское православие. Л., 1987. Ахадов А.Ф. О.
Ислам в погоне за веком. М., 1988.
4 О социальной концепции русского православия / Под общ. ред. М.П. Мчедлова. М., 2002.
5 См., к примеру: Основы социальной концепции Русской православной церкви («круглый стол») // Социс.
2001. №8.
6 Кратов Д. Размышления по поводу «Основ социальной концепции Русской православной церкви» // Русская
мысль. 2000. № 4331; Величко О.Н. О социальной доктрине Русской православной церкви // Религия и
политика на рубеже двух тысячелетий. Доклады Института Европы. № 72. М., 2000. С. 27 - 38; Костюк К.Н.
Возникновение социальной доктрины Русской православной церкви // Общественные науки и
современность. 2001. № б. С. 114 - 132.
7 Кыржлев А. Церковь и мир в социальной концепции Русской православной церкви // Русская мысль. 2000.
№ 4330. Мчедлов М. Светский взгляд на проблему. Социальная доктрина РПЦ: достоинства и недостатки //
НГ-религии. 2000. № 23 (70). 14 декабря; Мчедлов М. Особенности конфессиональной социальной доктрины
(К принятию «Основ социальной концепции РПЦ») // Религия и право. 2001. № 2; Мельков С. Социальная
программа мусульман: к партнерству и взаимопониманию // Религия и право. 2001. № 3.
А.А. Мишучков рассматривали отдельные проблемы в доктринах. Существует также ряд работ, в которых авторы касаются социальных доктрин лишь косвенно, в ходе изучения различных проблем современного религиоведения. Для понимания сущности социальных доктрин определенную значимость имеют труды православных и мусульманских богословов, которые более подробно выражают позицию религиозной организации по социальным вопросам. Продуктивным для исследования явился анализ трудов, посвященных социальному учению различных религиозных организаций - Римско-католической церкви, протестанских религиозных объединений, иудаизма. Анализ показал, что исследование социальных учений проходит пока только в плоскости религиозно-общественных отношений, но не в контексте межрелигиозного сотрудничества. Данные обстоятельства обусловливают цели диссертационного исследования.
Цель и задачи исследования. Целью исследования является выявление сущности социальных доктрин, принятых Архиерейским собором Русской православной церкви и Советом муфтиев России в контексте межконфессионального и государственно-конфессионального диалога в современной социокультурной ситуации.
Реализация указанной цели требует решения следующих задач:
выявить основы взаимодействия религиозных объединений и общества, заложенные в священном писании христиан и мусульман;
реконструировать православную традицию в осмыслении проблем общества;
выявить позиции мусульманских теологов в оценке взаимодействия общества и религии;
Вениамин (Новак), игумен. Анализ 1 - 5 глав «Основ социальной концепции Русской Православной Церкви» // Социс. 2002. № 4. Кантеров И. Православие и ислам о религии и науке // Мир нравственности. 2003. № 5. С. 13 - 14; Мишучков А.А. Социальная концепция РПЦ: региональный аспект // Этноконфессиональный диалог: состояние, противоречие, перспективы развития. Оренбург, 2002. С. 382 -385.
9 См., к примеру: Абдулатипов Р.Г. Судьбы ислама в России: история и перспективы. М., 2002; Медведко СВ., Элбакян Е.С. О религиозной ситуации в современной России // Религиоведение. 2002. № 2. С. 104 - 110; Митрохин Л.Н. Христианство и политика. М., 2003; Элбакян Е.С. Христианская трудовая этика: сравнительный анализ конфессиональных особенностей // Религиоведение. 2003. №2, С. 61 - 69. 1 См., к примеру: Кирилл, митрополит Смоленский и Калининградский. Общественное служение Церкви // Социальная концепция Русской православной церкви. М., 2001; Кирилл, митрополит. Вызовы современной цивилизации. Как отвечает на них православная церковь? М., 2002.
См., к примеру: Поташинская Н.Н. Социально-экономическая доктрина католической церкви: отдельные аспекты // Религии мира: Ежегодник 1987. М. 1989. С. 73 - 93; Поташинская Н.П. Проблема глобализации в социальной доктрине католицизма // Религия и политика на рубеже двух тысячелетий. № 72. М., 2000. С. 39 - 52; Грубарг М.Д. К истокам социального учения иудаизма // Социс. 2002. № 4. С. 86 - 96.
рассмотреть су тность положений «Основ социальной программы Русской православной церкви» и «Основных положений социальной программы мусульман России»;
проследить тенденции развития современной религиозной ситуации в российском обществе;
выявить особенности самоопределения религиозных объединений в современной России;
выявить истоки и сущность межконфессиональных противоречий;
сконструировать сферы взаимодействия религиозных объединений и общества в условиях реализации принципа свободы совести;
предложить социальный прогноз развития межконфессионального диалога на основе практической реализации социальных доктрин РПЦ и СМР.
Объектом исследования является социальная деятельность религиозных организаций.
Предметом исследования являются социальные доктрины, принятые Архиерейским собором Русской православной церкви и Советом муфтиев России, их общекультурные характеристики, способствующие развитию диалога светского и религиозного мировоззрений, межконфессионального взаимодействия.
Теоретико-методологическая база исследования. Важнейшей теоретической основой для анализа социальных доктрин в нашем исследовании являются идеи, которые заложены в трудах А.Р. Рэдклиф-Брауна, М. Бубера, Н.А. Бердяева, С.Н. Булгакова и других исследователей выявивших смысл взаимодействия религиозных организаций и общества. Методологическую основу исследования составляет диалектический метод познания
действительности, а таюке совокупность общенаучных и частпонаучных
методов познания: сравнительно-исторический, обобщения и типологизации,
моделирования, абстрагирования и обобщения, компаративный анализ. Были
использованы принципы системного и функционального подходов.
Научная новизна диссертационного исследования заключается в
следующем:
- реконструирована модель богословской традиции, которая заложена в
основание современных социальных доктрин Русской православной церкви и мусульманских общин России;
с помощью впервые проведенного сравнительного анализа социальных доктрин крупнейших религиозных объединений России выявлены основы развития социального партнерства религиозных объединений с государством и обществом в условиях светского государства, вероисповедная политика которого строится на принципе свободы совести и свободы вероисповедания;
представлены перспективы развития православно-мусульманского диалога, основанного на общности понимании смысла ценности человеческого бытия и помощи в его социальных невзгодах.
Основные положения, выносимые на защиту:
Различия в социальных доктринах РПЦ и мусульманских организаций заложены в первоначальных социальных установках в Библии и Коране и детерминированы разным положением конфессий в социокультурном поле истории России.
В социальных доктринах православных и исламских организаций зафиксированы две различные модели отношения между обществом и религиозной организацией: открытая система православной церкви и закрытая, но не изолированная система исламских организаций. Если церковь постулирует взаимное невмешательство, то для исламских организаций большую роль играет сотрудничество в рамках законодательства светского государства. Важное значение в этой сфере приобретает активная позиция государства, в силах которого создать условия для равноправного и результативного межконфессионального диалога и сотрудничества в нерелигиозной сфере.
Православно-исламский диалог в современной России является важным фактором развития толерантности в обществе, достижения гражданского мира и согласия. Существующие межконфессиональные противоречия не имеют острого характера и могут быть урегулированы в диалоге конфессий, при участии государства и общества.
Социальные доктрины - основа для проявления и появления толерантности в межконфессиональном диалоге, поскольку в них представлены общность взглядов религиозных организаций по социальным вопросам, что дает основу
для поискау компромисса, к развитию диалога индивидов независимо от их мировоззренческих позиций, что в конечном итоге будет способствовать решению общегосударственных социальных задач. При этом историческое соседство и единая социально-культурная среда является общей основой для такого социального служения.
Теоретическая и практическая значимость диссертационного исследования заключается в том, что его результаты могут быть использованы для дальнейших исследований, связанных с изучением социальной деятельности религиозных организаций; для разработки политики органов власти и управления в области государственно-конфессиональных отношений; развития толерантности в обществе, а также для подготовки основных и специальных курсов по религиоведению, философии и истории религии.
Апробация работы. Основные положения диссертации отражены в 6 научных публикациях, а также были изложены в докладах на ежегодных конференциях молодых исследователей Волгоградского области (2002 - 2004 гг.), Международной научно-практической конференции «Этносоциальные и конфессиональные процессы в современном обществе» (г. Гродно, Белоруссия) (2003 г.); III Международном научном конгрессе «Наука, искусство, образование в III тысячелетии» (Волгоград, 2004), научно-практической конференции «Православие и патриотизм» (г. Санкт-Петербург, 2004 г.); XV краеведческих чтениях (Волгоград, 2004 г.). Работа над диссертационным исследованием была поддержана грантом для аспирантов и молодых ученых Федерального агентства по образованию (2004 г.).
Структура работы подчинена достижению цели и решению задач исследования, соответствует его логике. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и списка использованной литературы.
Социальные установки в Библии и Коране
Появление любой мировой религии - поворотный момент в развитии сообщества. Религиозно-этические, моральные и социальные установки перевернули мировоззрение человека в древности и предопределили развитие его в средневековое, новое и новейшее время. Человек говорит о христианстве или исламе, не говоря о нем: христианские (мусульманские), по своей сущности, ценности лишаются религиозного обоснования и превращаются в ценности общепринятые, общечеловеческие. В сознание большинства людей религиозные нормы вошли так прочно, что, заявляя, о своем атеизме, секуляризированном мышлении и толерантности, они не могут преодолеть этот «привкус» в-самом-себе как личности.
Христианство и ислам принято называть «религиями корня Авраама», иудаизм не был базисом обоих, но питающей (для христианства) и окружающей (для ислама) средой. М. Бубер указывает: «Еврейское сообщество, очевидно, не может быть втиснуто ни в одну известную схему. Его не удается подвести ни под одну историческую категорию или общее понятие; оно уникально. Народ Израиля переживает историю как откровение и откровение как историю. В процессе религиозного переживания группа становится народом».14 Эта группа, считает С.Э. Крапивенский, прошла процесс одухотворения и, достигнув высокой степени цивилизации, может считаться осевым народом. Но одухотворенность иудаизма имеет особую специфику - для мудрецов иудаизма практика религиозного действа намного важнее, чем теоретико-отвлеченные начала веры. Гегель отмечал, что для еврейской религии характерна коллективная связь с Богом, а конкретный «субъект лишен свободы для самого себя и вынужден соблюдать обряды и закон».16 М. Бубер полагает, что иудаистическое учение - это «учение о даровании направления человеческому сердцу. Тора указала человеку угодные Богу поступки и дела, совершая которые человек учится направлять свое сердце к нему».17 Но у фарисеев и таннаев была и еще одна прагматичная цель - строгими предписаниями и установлениями оградить Закон от изменений и сохранить социально-религиозное иудейское общество в разрушающие периоды захватов, эллинизации и диаспоры.
Отсутствие единого религиозного социального института в иудаизме порождает первенство отдельного авторитета мудреца над коллективным разумом, но специфика социальной доктрины иудаизма заключается еще и в том, что оно, изложенное в Торе и Талмуде, предназначено для всей конфессии в целом, раввина, малой общине в диаспоре и члену общины в отдельности, это учение позволяет говорить об иудаизме как о цельной надтерриториальной национальной религии.
Общество в витках своего развития постоянно сталкивается с одними и теми же проблемами, но на разных уровнях прогресса. Вопросы государственного построения, прав и обязанностей, личной, семейной и общественной нравственности, здоровья нации присутствуют в Пятикнижии и лишь обозначены по-другому. Цель всех этих социально-религиозных установок - регулировать социальные отношения в русле идеи избранничества. Избранный Адонаем, народ должен был сохранить себя и Завет не для собственных интересов, но для Бога и будущего. В «веру вступило все»,18 в том числе и социальное бытие еврейского народа. Иудаизм - это религия коллектива и тот, кому предоставлено вырваться из этой религиозной поруки, сакрализуется в Библии, и он увлекает за собой других в свой личный поиск Бога - таковы Моисей, Авраам, Соломон, но они лишь исключение, чем правило. «Избранные те, кто требует от себя больше, даже если требование к себе непосильно». Приумножение численности, нравственная и физическая чистота, отсутствие социальной напряженности служили идеальными методами для достижения поставленной перед народом Авраама задачей. Нарушение установок «грех против человека и через это преступление против Господа» (Чис. 5:6), Бог Завета не только на небе, но и в человеке, в обществе и, следовательно, в социальных отношениях.
Сам Завет или Союз - это идеальная модель социальных отношений, субъектами которых, с одной стороны, является Яхве, с другой - иудеи. В этих отношениях нет равенства20, только условия, с одной стороны: «если вы будете слушаться гласа Моего и соблюдать завет Мой, то будете Моим уделом из всех народов» (Исх. 19:5), и добровольное согласие - с другой: «выполним и выслушаем» (Исх. 19:8). Поддерживая идеальные социальные отношения в среде самого еврейского народа на основании Декалога и других предписаний, тем самым поддерживается и Завет с Богом. Субъект, управляющий в социальных отношениях Завета, есть еще и субъект управляющий в обществе в отдельности. Но выгоден патронат Завета в большей степени субъекту подчиняющемуся, поскольку интересы его удовлетворяются, а интересы и потребности субъекта управляющего не постижимы для человеческого разума.
Социальное, таким образом, связанно в Торе с религиозным, а оно ведет к избранничеству и к спасению в будущем. Социальное учение иудаизма - это основа иррационального миропонимания. Но в то же время социальное учение -это «земные» и прагматичные установки существования отдельного народа, необходимые для его выживания. На такой двойственной иррационально-практической основе было основано христианское учение.
С какой бы позиции не рассматривалась нами личность Иисуса Христа, мы должны отталкиваться от идеи, что он - иудей, как бы пусто и парадоксально не звучало это положение. При этом иудей, знающий Закон и интерпретирующий его точно и в рамках традиции (ср. Лк. 2:46 - 52). Семитское мышление очень сильно в нем, многие социально-религиозные установки его учения остаются в рамках Завета. «Евангелия изображают безоговорочную веру Иисуса в точность и авторитет Писания», отмечает один из исследователей.23 «Исполнение»24 того иррационально практического Закона, о котором мы говорили выше, сделало бессмысленным создание кардинально нового социального учения. В социальную доктрину иудаизма вносились те новые социально-этические поправки, которые были востребованы учением Христа. Рассмотрим два примера, подтверждающих наш тезис: притчу о блудном сыне (Лк. 15:11-32) и Нагорную проповедь (Мф. 5:1 - 7:29).
В притче о блудном сыне пример социальный становиться примером религиозным. Три субъекта социальных отношений - отец и два сына - в экзегезе понимаются как Бог, верующий и кающийся. Для семита эпохи Христа текст притчи обладает ярким, практически-визуальным рядом. Младший сын, затребовавший наследство, нарушает четвертую заповедь Декалога (Исх. 20: 12), идя против отца, совершает непростительный и позорный поступок. «Простые слова: Отче, дай мне (Лк. 15:12)... означают: «Отец, дай мне сейчас то, что все равно достанется мне после твоей смерти. Я хочу жить своей жизнью, а ты стоишь на моем пути. Мне нужна свобода и все плоды твоей жизни и трудов; умри и дай мне. жить!». Подобное высказывание могло быть расценено как злословие на отца, грех непростительный и наказуемый «преданием смерти» (Исх. 21:17). Но, несмотря на позор и осуждение обществом, отец отдает сыну часть его наследства, которую сын в «дальней стороне» «расточил, живя распутно» (Лк. 15:13). Нравственное падение (иррациональное) сына завершается падением физическим (социально-практическим) - он нанимается к иноземцу (недопустимое, для члена избранного народа служение) пасти грязных животных - свиней (Лев. 11:7), и еда их для него становится радостью (Лк. 15:14-16). «Он достиг последнего дна, и теперь из этой глубины он начинает оплакивать свое несчастье». Последний, отчаянный шаг сына — возвращение домой, он признал, что, разрывая связь с родом, он изгнал сам себя из избранного общества, он готов вернуться как наемник, раб, то есть чужеземец. Но отец встречает его, вопреки всем ожиданиям, как лучшего и желанного гостя, как своего сына. Отец, что для «евреев безумие», снимает с сына и грех бунта против родителей, и грех разрыва с обществом (разрыва с Богом Завета), и грех нечистоты. Сын оправдан - «был мертв, и ожил; пропадал и нашелся» (Лк. 15:19-24). Притча должна была поразить семитов того времени новым Законом безграничного милосердия, когда общепринятая практика, общественное мнение и теория Торы не имели никакого значения перед отцовской любовью. Любовь отца оправдывает все нарушения Закона, любовь - это действенный закон, а не «поверхностный чертеж общественной жизни».
Православная традиция в осмыслении социальной реальности
Современное социальное учение Русской православной церкви, изложенное в «Основах социальной концепции», восприняло огромное богословское наследие, затрагивающее социальные вопросы, и использовало его как неоспоримый аргумент своего существования. 39 источников, упоминаемых в документе, можно разбить на следующие группы. 1. Творения Отцов Церкви и решения Вселенских соборов. 2. Византийские сборники, кодексы и трактаты. 3. Сочинения учителей Русской православной. 4. Решения Архиерейских и Поместных соборов, Священного Синода Русской православной церкви (XVII - XX вв.). 5. Русские светские богословы и философы, касавшиеся данной темы. Эти группы отражают развитие богословской мысли, которое было воспринято русским православием от момента крещения Руси и до наших дней. От отцов Церкви через византийское осмысление христианства к собственному мнению, которое сначала проявлялось в теологуменах, а затем уже официально закреплялось кафолическим consensus patrum. Излишнее, мимолетное и проходящее отбрасывалось на протяжении веков, но непреходящее закреплялось и возводилось в роль традиции и канона. Для каждого этапа характерно свое осмысленное решение социальных проблем, диктуемое и уровнем развития богословской мысли,и тогдашним состоянием в государстве и обществе.
После периода апостольских мужей начинается период апологетов, цель которых была защитить христианское учение от нападок эллинизированного сознания большинства. Церковь в этот период находится в состоянии «войны против всех» - продолжаются ее гонения со стороны властей Римской империи, неприятие в обществе и внутренние проблемы с первыми волнами еретиков -гностиками, монархианами и савеллианами. Именно в этот конфронтационный период раскрываются такие богословы, как Иустин Философ, Тертуллиан, Климент Александрийский, Ириней Лионский, Ориген. Сонм великих богословов в этот период закладывают основу понимания учения Христа: они применяют категории и методы философии для объяснения истинности своих взглядов, начинают разрабатываться основные проблемы богословской науки, окончательно оформляется экзегеза, в центр которой, в отличие экзегезы иудейской и греческой, ставится антропоцентризм, но не в смысле «человек как мера всех вещей», а с позиции ценности человека и жертвы за него Христа.48 Семитское, греческое и римское культурное наследие были переработаны и адаптированы к учению Христа, но и само учение изменялось под их влиянием. Богословы пытались избежать «два затруднения быть «эллином», то есть подходить к Библии с чисто метафизической точки зрения и оказаться «иудеем», то есть понять конкретный символизм Священного Писания буквально».49 Это новое мышление, эклектичное по форме, но простое по содержанию, направленное на спасение человека, не отторгало от себя, но, наоборот, с каждым днем привлекало к себе новых и новых приверженцев.
И чем больше Церковь принимала в себя новых членов, тем больше она «втягивалась» в общество, воспринимала его структуру, перенимала опыт государственного управления. Но, как мы упоминали, она не только не преодолевала свою отрешенность от мира, но и закрепляла ее. Ириней Лионский сравнивал общины христиан с островами, которые «поставлены среди волнения и претерпевают бурю богохульств и служат убежищем для любящих высоту (небесную)».50 Ириней получил известность не только как автор трактата, изобличающего гностиков, но и как глашатай хилиазма. Он увещевает своих слушателей терпеть ради Царства Божьего - идеального социально-благополучного общества, где «будут царствовать праведные, восстав из мертвых, когда и тварь обновленная будет плодоносить множество», где сохранится дифференциация, но не по богатству и знатности, а по праведности «одни из них будут взяты на небеса, другие будут жить в раю, третьи - обитать в городе».51 Но это в будущем, а пока нужно стоять от общества, не сопротивляясь ему, поскольку оно необходимое зло и появилось, чтобы «люди не поедали друг друга подобно рыбам, но посредством законодательства подавляли разнообразную неправду народов».
Тертуллиан отмечает, что «христиане - враги общества»,53 но заявление это, шокирующее обывателя, лишь удачный риторический ход. Убежать от общества в полной мере христианам не удавалось. Христиане, «люди истинного благочестия»,54 отторгают его лишь в том случае, когда оно, противореча нравственным и этическим установкам учения, вовлекает его в греховное состояние. С позиций «содержателей публичных домов, сводников, прелюбодеев, убийц, составителей ядов, магов, гадателей, колдунов и астрологов» - христиане вредны, поскольку не приносят зло в форме греха -отказа от нарушения моральных и этических установок, «но не приносить им зло, значит, приносить им великую пользу».55 С позиций мытарей, савеев и других купцов «должно их (христиан - Т.Ф.) благодарить», поскольку они честными поступками, которые основаны на вере, влияют на их коммерческую выгоду и социальное благополучие.56 Отцов Церкви более волновали в то время духовные беды людей, чем «телесные». Для них мир этот - лишь мгновение перед вечной жизнью и мгновение это требует терпения и благочестия -«необходимо учиться, как устоять в различных невзгодах, чтобы жизнь была для нас средством к достижению жизни вечной», - указывает Климент Александрийский. Он предлагает сносить все: и бедность, и богатство, и аскетизм, и брак, и горе и радость со стоицизмом, поскольку «бесчисленные заботы», которые они вызывают, мешают «прорасти, развиться и принести плоды» учению Христа.58 Жизнь христианина «проникнута благопристойностью и определяема познанием» - вот он путь к вечности.59
История победила и общество, и христианство, изменив их отношения, принеся Церкви «и великую тоску, и великую гордыню»60, дав ей роль государственной идеологии в рождающейся Византийской империи. Миланский эдикт, обезопасив церковь от внешней опасности и гонений, вскрыл опасности внутренние, и несколько столетий подряд вся мощь богословской мысли была направлена на создание стройной и строгой догматики, которая обезопасила учение Христа. Церковь становится «ковчегом мышления» всех слоев населения, ей уже не надо призывать отойти от «мира», она сама - мир. Изменяя пространственно-временной континуум, церковная мысль обрела универсальность и всемирность, отказалась от первоначальных крайностей, умеренность первых апологетов переросла в добротную ортодоксию византийских богословов. Яркий тому пример - отход от хилиазма, который проповедовал Ириней Лионский, и экзегеза рая не в буквалистическом, а аллегорическом смысле,61 Богословие общества в этот период сводится к отдельным беседам и проповедям, которые несут больше нагрузку конкретно-практическую, чем теоретически-отвлеченную.
«Основы социальной концепции Русской православной церкви» и «Основные положения социальной программы российских мусульман»: концептуализация социальных позиций
Социальные учения Совета муфтиев и Русской православной церкви не получили достаточного богословского и философского осмысления, в отличие, например, от социальной доктрины католицизма. Заявления глав Римско-католической церкви, исследования богословов и критика со стороны научной общественности - все это дает более глубокое и широкое понимание доктрин. Так, например, в энциклике Иоанна XXIII указывается, что социальное учение католицизма - это связующая всего католического учения о человеке.199 «Гуманитарные науки и философия» - основа этого учения, но «исходит» оно из веры, для церкви социальная идея Евангелия - это «основание и руководство к действию».200 Самой важной «задачей христианского социального учения является исследование социально-метафизических, социально-этических и социально-теологических основ»,201 то есть для Римско-католической церкви социальное учение - это учение об обществе, наблюдение и описание происходящего.
Те вопросы, которые возникают у исследователей доктрин Русской православной церкви и Совета муфтиев, уже во многом решены в применении к доктрине католиков. В случае нашего исследования приходится начинать с самых простых методологических приемов: с понимания логических причинно-следственных структур, с внешней и внутренней критики документов, то есть с тех характеристик, которые определяют подходы для более конкретного и углубленного изучения доктрин.
Социальная доктрина любой религиозной организации напрямую зависит от социально-культурных трансформаций. Социально-экономические и политические кризисы, стабилизационные периоды, изменения структур и институтов общества и их негативные социальные последствия - все это не могло не отразиться на самом статусе религиозной организации и на ее учении. Современная ситуация в обществе одновременно выступает детерминантой, субъектом и объектом социального учения. Нельзя говорить о дихотомии пары «социальное учение религиозной организации - общество», скорее, их можно рассматривать как взаимопереходящий субъект и объект. В социальном учении, безусловно, общество - это объект, на которое направленно познание, но четко прослеживается и обратная субъективно-объективная связь: социально-религиозная доктрина трансформируется под влиянием секуляризованного общества. Воздействия на доктрины могут происходить либо постепенно, и тогда развитие учения религиозной организации носит эволюционный характер, но чаще - в результате резкого влияния общественного на происходящие в религиозной организации процессы. Чем сильнее трансформации в социальных процессах, тем сильнее изменения доктрин, при этом социальные учения конфессий имеют силу лишь опосредованного влияния через верующих на эти процессы. Силу эту можно «измерить» не численностью приверженцев религиозной конфессии, но участием в социальных и политических событиях и экономической мощью организации. Например, действия мусульманских религиозных организаций в обществе настолько вызывают резонанс, насколько дестабилизирована ситуация в традиционных регионах распространения ислама.
Социальные учения, в понимании самих же создателей, это и инструкция, и декларация — формы, которые свидетельствуют о зависимости их изменений от внешних факторов, а также о некоторой второстепенности по сравнению обязательными по характеру постановлениями и определениями Соборов всех уровней и фетвами Совета муфтиев.
Формы инструкции и декларации подразумевают их различную смысловую нагрузку и деятельную силу. Инструкция — это простейшая форма нормативного документа, которая де-юре носит обязательный характер. Инструктивность форм, возможно, лишь очерчивает сферу социальной деятельности, в рамках которой свобода действий остается за общиной либо индивидом, давая тем самым право более глубокого и конкретного решения проблем. Но, возможно, инструктивность, не подразумевающая под собой обязательность, позволяет говорить о формализме документов. Адресатом данной формы в первую очередь является клир религиозной организации и только потом верующие, поскольку, столкнувшись с той или иной проблемой, верующий вряд ли будет открывать документ, но пойдет к священнику или имаму за советом. Трансформация доктрин в такой форме не зависит от внутренних факторов, административно-бюрократическая система религиозных организаций, иерархичность структур предполагает медленную внутреннюю эволюцию нормативных постановлений. Под сомнение можно поставить и роль клира, и его инициативы в изменении данных документов, как и принятие документа, это дело не практикующего священства, но управляющих структур.
Декларативность форм придает документам совсем другое значение. Декларация - это лишь официальное, ни к чему не обязывающее заявление, которое «принимается к сведению» и дает заявителям и «слушателям» некую независимость друг от друга как в суждениях, так и в действиях. Но декларативность эта подразумевает под собой не монолог религиозной организации, но диалог ее с обществом. Общество не воспринимает доктрины «на веру», оценка их неминуема, и оценка эта неоднозначна, как и результат любого познания.
Общество развивается динамичней, чем конфессия, но в этом заключается превосходство последней - у нее есть время осмысления всего нового, что происходит в социуме. И чем выше будет интеллектуальный и богословский уровень создателей доктрин, тем больше шансов адекватного отражения происходящих процессов, тем выше практическая значимость социального учения для общества и в обществе. Социально-экономические трансформации в России и отражение их в доктринах, таким образом, отражены либо опосредовано (через решение остросоциальных вопросов, касающихся индивида) либо с определенной задержкой, которая не имеет решающего значения.
Положение Русской православной церкви и Совета муфтиев России в современном обществе
Положение религии и религиозных организаций в обществе следует оценивать, исходя из трех признаков: 1. Количественные и качественные показатели (количество конфессий, количество религиозных организаций и численность верующих; качественно-количественные показатели религиозности населения (степень религиозности)). 2. Институциональные условия (изменения статуса религиозно-социальных институтов, институционализация религиозных объединений, взаимоотношения социальных и религиозных институтов, межконфессиональные отношения). 3. Государственно-конфессиональные отношения.
Достаточно часто при изучении совокупности указанных нами признаков говорят об изучении «религиозной ситуации»,291 которая рассматривается как «структурно-функциональное состояние субъектов религии, вызванное совокупностью внутренних и внешних факторов».292 По нашему мнению, совокупность факторов следует рассматривать как проявление изменяемости социальных процессов, происходящих между двумя структурами, при этом довлеющую сторону при такой изменяемости имеет общество, поскольку оно полиструктурно и, следовательно, имеет возможность многофакторного влияния на религиозные организации. Отметим также, что любой конфессии, какой бы она модели сосуществования с обществом изначально не придерживалась, присуще чувство ответственности за него, и в этом парадокс их диалога. Возникает ощущение, что глядя на современный социальный процесс, конфессия сначала удивляется, а потом «боится» общества и «за общество». В современном мире появилась антитеза общественное - религиозное, в котором секуляризированное мышление сталкивается с религиозным чувством. Возможно, «страх» нарастающей волны этого противоборства и толкает религиозные организации на диалог с общественным, заставляет отодвинуть на второй план воцрос истинности и позволяет говорить о проблеме духовной выживаемости общества в целом - вот еще один мотив в создании социальных доктрин. Статистика Министерства юстиции РФ свидетельствует о следующем положении интересующих нас религиозных объединений. Русская православная церковь - самая крупная и влиятельная религиозная организация, которая насчитывает около 11 тыс. приходов, объединенных в 130 епархий, также действуют около 600 православных монастырей и 150 подворий. Второе место занимает ислам - более 3 тыс. религиозных объединений (составляет 18% от общего числа всех зарегистрированных организаций).
Российская Федерация - поликонфессиональное государство, хотя в некоторых регионах мы можем фиксировать состояние «традиционной предмоноконфессиональности». «Предмоноконфессиональность» - это когда все, кроме одной религиозной организации, находятся в статусе меньшинства, но их совокупность равняется не менее 25 - 30% от общего количества религиозных организаций, зарегистрированных в Управлении юстиции региона. Кроме указанного процентного соотношения, которое не позволяет нам говорить об абсолютной моноконфессиональности, в термине «предмоноконфессиональность региона» большую роль играет компонент традиции присутствия на определенной территории той или иной религии. К сожалению, полностью такие данные на общероссийском уровне не опубликованы, но можно предложить, что этих регионов немного. Обе конфессии в различных регионах страны могут считаться религиозным меньшинством: исламские организации в северо-западной, центральной, волго-вятской частях страны, православная церковь на Северном Кавказе, в ряде субъектов Федерации в Поволжье и Сибири. В большей же части регионов страны соотношение религиозных организаций если не является равным, то позволяет нам говорить о пропорциональном соотношении их численности.
Социологические опросы фиксируют, что к верующим в Бога себя относят 43,4% респондентов, неверующих и безразличных к религиозным установкам -28,6%, колеблющихся - 23,9%, верующих в нечто сверхъестественное - 3,9%.295 Более половины респондентов (почти 56%) отнесли себя к последователям православия, 2,3% - ислама.
Отметим, социологические опросы фиксируют, что «доля респондентов, заявивших о своей конфессиональной принадлежности (60.5%), оказывается существенно выше удельного веса верующих в Бога (43,4%)», таким образом, конфессиональная самоидентификация сливается с самоидентификацией цивилизационной.
В наше время идет активный процесс «размывания» традиционных групп, происходит становление новых видов межгрупповой интеграции по различным факторам идентификации, одним из которых может служить религиозный фактор.298 Понятие «религия предков», скорее, носит традиционный, «называющий», но не сакральный характер. Несомненно, такой тип самоидентификации («православный» значит русский, лезгин значит «мусульманин» и т.п.) не новое явление, он формировался на протяжении веков существования конфессий. Исследователи отмечают также, что обращение к религии служит средством самосохранения этнического меньшинства, при этом этническое меньшинство активнее в религиозной сфере.299 Но если в традиционном обществе при соотношении признаков «нация» и «религиозная принадлежность» второй был определяющим, то теперь соотношение это изменилось («православный» значит русский, но это не значит, что «православный» - это русский, верующий в Бога).
То есть специфика современного общества такова, что большинство этнических русских соотносят с себя с православием, подчеркивая тем самым историческую и социально-культурную, но не религиозную его значимость. С других позиций такую же значимость будет играть ислам для татар, лезгинов, башкир и др. национальностей, которые признают в нем традиционность. Исходя из этих положений, мы можем предположить, что «значимость» религиозных объединений в российском обществе будет определяться не количеством последователей и структурных единиц, а тем, сколько людей будут идентифицировать себя с ними, даже не являясь верующими. Подобная идентификация в форме обычая и традиции передается от поколения к поколению как социальный опыт и не является религиозной установкой, но воспитывается. Самодентификация не связанна с уровнем религиозности, но, скорее, наоборот, свидетельствует о внешней, поверхностной традиционности современного социума.
