Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Религиозная ситуация на Дальнем Востоке России во второй половине XIX - начале XX веков
1. Формирование этнорелигиозной структуры Дальнего Востока России (XVII-середина XIX в.) 22
2. Религиозный потенциал русского колонизационного процесса 38
Глава II. Религиозные традиции китайского населения Дальнего Востока России
1. Религиозные верования и обряды маньчжур 55
2. Появление и распространение китайских религий в Приамурье и Приморье 75
3. Взаимодействие маньчжурских и китайских религиозных верований 89
Глава III. Взаимодействие Русской православной церкви с религиозными общинами китайцев и маньчжур
1. Конфронтация Русской Православной Церкви с религиозными общинами китайцев и маньчжур 96
2. Первые попытки организации православной миссии для обращения китайского населения Приамурья в XVII - середине XIX в 111
3. Миссионерская деятельность Русской Православной Церкви во второй половине XIX в 122
Заключение 146
Список используемых источников и литературы 151
- Формирование этнорелигиозной структуры Дальнего Востока России (XVII-середина XIX в.)
- Религиозный потенциал русского колонизационного процесса
- Религиозные верования и обряды маньчжур
- Конфронтация Русской Православной Церкви с религиозными общинами китайцев и маньчжур
Введение к работе
Актуальность темы.
Постсоветская трансформация общества и либерализация пограничного контроля привели к значительным демографическим и культурным изменениям в Дальневосточном регионе. С одной стороны, в последние годы происходит отток русскоязычного населения в западные районы России, с другой -российская территория принимает масштабный миграционный поток из Китая. По примерным оценкам, численность китайцев, прибывших в начале 90-х годов прошедшего столетия в Еврейскую автономную область, Приморский и Хабаровский края, Амурскую область и осевших на этих территориях, составила более 100 тыс. человек. В результате миграционных процессов в регионе произошло существенное изменение этнической ситуации: из достаточно однородной, каковой она была в советские годы, уже к середине 90-х годов она становится отчетливо контрастной.
Сфера религиозной жизни Дальневосточного региона также претерпевает кардинальные изменения. В 90-е годы происходит возрождение и укрепление дальневосточных епархий Русской Православной церкви, параллельно с этим воссоздаются католические, протестантские, иудаистские и исламские общины. В ближайшем будущем, как отмечают исследователи, не исключена возможность институционализации на Дальнем Востоке России и традиционных китайских религий1.
В настоящее время изучение и прогнозирование процессов религиозного и этнического взаимодействия, выработка гибкой конфессиональной и национальной политики приобретает для Дальневосточного региона России первостепенное значение. Особенно важным представляется исследование этнорелигиозных контактов русских и китайцев, так как сегодня взаимоотношения русского населения и китайской диаспоры в значительной степени определяют экономическую ситуацию, социально-психологический климат и этнокультурное состояние Дальневосточного региона.
Необходимо отметить, что аналогии решения многих современных проблем этнорелигиозной жизни можно найти, обратившись к дореволюционному периоду истории Дальнего Востока России. В этом контексте исследование процессов взаимодействия Русской Православной церкви с китайскими религиозными общинами во второй половине XIX -начале XX вв. представляется весьма актуальным. Степень изученности проблемы
В настоящее время в научной литературе накоплен обширный эмпирический, статистический и теоретический материал, позволяющий изучить процесс взаимодействия как этноконфессиональных сообществ на Дальнем Востоке в целом, так и православия с китайскими религиями в частности. Весь корпус исследований, в которых в той или иной степени затрагиваются данные проблемы, можно условно разделить на три направления: историческое, этнографическое и религиоведческое. Значительную часть научной литературы по теме диссертации составляют работы исторического направления, среди которых, в свою очередь, можно выделить две основные тематические группы: исследования по истории освоения и колонизации Дальневосточного края русским населением и исследования, посвященные проблемам китайской миграции и русско-китайским отношениям на Дальнем Востоке России.
Впервые проблема заселения и освоения Дальнего Востока выходцами из России получила освещение в дореволюционной историографии. Среди публикаций данного периода необходимо отметить работы П. Киселева, М. Степанова, Ф.Ф. Буссе, Г.Е. Грум-Гржимайло, Н.А. Крюкова, А.В. Кирилова, А.А. Риттиха, П.Ф. Унтербергера и А.А. Кауфмана2. В трудах этих авторов рассматриваются проблемы организации, причины и ход переселенческого движения, хозяйственная деятельность переселенцев. В ряде исследований на основании анализа обширного эмпирического материала предпринимается попытка реконструкции общей панорамы русского колонизационного процесса .
Однако наиболее полное освещение вопросы, связанные с заселением и освоением региона выходцами из России,получили в советской историографии истории Дальнего Востока России. В работах И.К. Кольцовой, Н.И. Рябова, М.Г. Штейна, Н.А. Билим, В.М. Кабузана, А.И. Алексеева, Б.Н. Морозова, Л.Л. Рыбаковского подробно исследуется переселенческая политика Российской империи, выделяются исторические периоды и этапы переселенческого движения, рассматриваются формы и методы колонизации, а также причины и ход обратного переселения4. Большое значение для раскрытия темы диссертации имеют содержащиеся в этих работах сведения, характеризующие численный, региональный и этнический состав выходцев из России, анализ которых позволяет проследить динамику изменения этнорелигиозной структуры Дальнего Востока России во второй половине XIX - начале XX веков.
Проблемам китайской миграции на Дальний Восток России, также как и русскому колонизационному движению в отечественной науке уделено большое внимание. В дореволюционный период наиболее активно исследовались проблемы, связанные с формированием китайского населения в регионе, социокультурные, политические и правовые аспекты китайской миграции, участие китайцев в экономической жизни Дальнего Востока, а также вопрос об эксплуатации китайцами коренных народов5. Необходимо отметить, что за небольшим исключением (исследования Н.А. Гребницкого, А.Рудакова, И.И. Петелина, В.В. Граве), большая часть работ носит сугубо эмпирический, описательный характер. В некоторых из них (например, очерках Ф. Духовецкого, И.С. Левитова, О.Ф. Менгедена и ряда других провозвестников «желтой опасности») объективный анализ китайского присутствия на российской территории нередко подменялся популизмом и синофобией. В частности, в них проводилась мысль о том, что немногочисленное русское население Дальнего Востока может раствориться среди китайцев, и Россия постепенно утратит свое влияние в этом регионе. В этой связи нередко высказывались требования немедленного выселения китайцев и запрещения их въезда в пределы России. Публикации подобного рода провоцировали среди русского населения страх и вражду по отношению к выходцам из Китая и тем самым в значительной степени осложняли русско-китайское взаимодействие.
В советский период внимание исследователей было, главным образом, сосредоточено на проблемах межгосударственных отношений России и Китая. В работах И.Э. Гейсинер, Г.Н. Романовой, А.Н. Хохлова подробно рассматриваются вопросы торгово-экономического сотрудничества двух стран . Исследования Л.Г. Бескровного, А.Л. Нарочницкого, С.Л. Тихвинского, B.C. Мясникова, Е.Л. Беспрозванных, Г.В. Мелихова посвящены изучению различных сторон дипломатических и политических отношений России и Китая7. Данная группа исследований интересна тем, что в них содержится подробный анализ внешнеполитической доктрины китайского государства, базисные положения и установки которой оказывали значительное влияние на характер межэтнических и межконфессиональных контактов русских и китайцев на Дальнем Востоке. В отличие от проблем межгосударственных отношений, вопросы русско-китайского взаимодействия в Дальневосточном регионе России во второй половине XIX - начале XX веков, также как и история китайской диаспоры в Приамурье, в силу политических и идеологических причин, не получили в советской историографии подробного освещения. В 60-х годах прошлого века изучение данных проблем проводилось сотрудниками Дальневосточного филиала АН СССР. Наиболее крупные исследования в этой области подготовил историк Ф.В. Соловьев . Его монография «ІСитайское отходничество на Дальнем Востоке России в эпоху капитализма. 1861-1917гг.» явилась первым комплексным исследованием китайской миграции в России. В данной работе автор, используя широкий круг источников, рассматривает динамику переселения китайцев на Дальний Восток России, выявляет особенности этого процесса. Значительное место в монографии уделено проблемам хозяйственной и общественной жизни китайских переселенцев в Дальневосточном регионе. Также в советский период вопрос о китайском населении в Приамурье затрагивается, помимо исследований Ф.В. Соловьева, в работах В.М. Кабузана и в ряде обобщающих трудов по истории Сибири и Дальнего Востока9.
В последнее десятилетие историками, социологами, психологами, экономистами было подготовлено большое количество крупных исследований по проблемам русско-китайских отношений в Дальневосточном регионе и судьбам китайской диаспоры в России10. Тем не менее, вопросы этнокультурного и межконфессионального взаимодействия двух народов остаются малоизученными. В настоящее время изучением данных проблем занимаются А.П. Забияко, Р.А. Кобызов, Е.И. Нестерова и ряд других исследователей .
Особый интерес представляет анализ этнографических работ, в которых исследуется китайское население региона, рассматриваются процесс распространения китайских религий и проблема этнорелигиозного взаимодействия китайцев с аборигенным и русским населением Приамурья и Приморья. Одну из первых попыток этнографического описания уссурийских китайцев предпринял французский католический миссионер де ла Брюньер, посетивший Уссурийский край в 1845-1846 годах. В его письмах, опубликованных в журналах «Современник» и «Сын отечества», содержится краткая и довольно поверхностная информация о занятиях, образе жизни и религиозных верованиях китайского населения, проживающего по берегам реки Уссури12.
Гораздо более подробные сведения о китайском населении можно найти в исследованиях русских этнографов и естествоиспытателей, изучавших Дальневосточный край в 50-60-х годах XIX столетия. В трудах К.И. Максимовича, Л.И. Шренка, Р.К. Маака, М.И. Венюкова, Н.М. Пржевальского отражены различные стороны жизни и деятельности китайских переселенцев, характер их взаимоотношений с коренными народами и русским населением Дальнего Востока .
Определенный интерес для данного исследования представляют собой работы архимандрита Палладия (П.И. Кафарова), начальника Духовной миссии в Пекине. По предложению митрополита Московского, в прошлом архиепископа Камчатского Иннокентия (Попова-Вениаминова), отец Палладий для проведения этнографических изысканий был включен в состав специальной экспедиции под руководством генерал-адъютанта Сколкова, отправленной русским правительством весной 1870 года для исследования Приамурского края и острова Сахалин14. Результаты своих наблюдений о. Палладий изложил в ряде научных статей, одна из которых, «Уссурийские маньцзы», была специально посвящена китайскому населению Южно-Уссурийского края15. Существенным достоинством данной работы является то, что в ней помимо исторических и этнографических сведений содержится описание китайских кумирен, а также приводится характеристика наиболее распространенных среди уссурийских китайцев культов божеств и духов.
В начале 80-х годов XIX века исследования китайского населения Дальневосточного региона России проводили И.П. Надаров и А.Ю. Назаров16. В очерках И.П. Надарова содержится обширная информация о численном, социальном, половозрастном и семейном составе китайских переселенцев в Уссурийском крае. Большую ценность представляют сведения И.П. Надарова, характеризующие быт, обычаи и религиозные верования уссурийских китайцев. Исследования А.Ю. Назарова посвящены китайскому населению Амурской области. По поручению военного ведомства, в начале 80-х годов XIX века А.Ю. Назаров произвел перепись подданных Китая, проживавших в «зазейском районе» Амурской области. В результате этой работы он собрал уникальный во многих отношениях материал, характеризующий этнокультурные и этнорелигиозные особенности китайского населения данного района. Впоследствии собранные А.Ю. Назаровым данные о китайских жителях Амурской области использовали в своих работах Г.Е. Грум-Гржимайло и Фр. Шперк17.
В середине 90-х годов XIX века по заданию Амурского генерал-губернатора изучением коренных народов Приамурья занимался чиновник особых поручений П.П. Шимкевич. По итогам своей работы он опубликовал несколько статей, в которых охарактеризовал этнический и численный состав, религиозные верования и обычаи китайского населения Амурской области .
Из многочисленных работ по этнической истории Дальневосточного края, изданных в начале XX века, отдельно необходимо отметить очерки С.К. Патканова, В.К. Арсеньева и СМ. Широкогорова19. Так, С.К. Патканов своих работах рассматривает географию расселения, динамику численности, занятия и верования маньчжур и китайцев, населявших «зазейский район» Амурской области, опираясь при этом на анализ материалов всеобщей переписи населения Российской империи 1897 года. Весьма примечательны сведения С.К. Патканова о распространении буддизма среди коренных народов Дальнего Востока России, а также о развитии православия среди выходцев из Китая.
Большая роль в изучении культуры Приамурских народов в целом, и китайского населения в частности принадлежит известному путешественнику и исследователю В.К. Арсеньеву. Его очерк «Китайцы в Уссурийском крае» является самой крупной и обстоятельной работой из всех дореволюционных исследований китайского населения Дальнего Востока России. В ней содержится детальная характеристика практически всех сторон жизни представителей данного этноса на территории Приморья. Особую ценность представляют наблюдения В.К. Арсеньева о влиянии религиозной культуры Китая на мировоззрение коренных народов Уссурийского края, о сложных взаимоотношениях китайцев с русским населением и об отношении китайцев к Русской православной церкви.
Значительной широтой научного охвата отличались исследования СМ. Широкогорова. Изучая духовную культуру народов Маньчжурии, он собрал и проанализировал обширный материал, касающийся взаимодействия традиционных религиозных верований тунгусо-маньчжурских народов с буддизмом и другими религиями Китая. Характеризуя данные процессы, исследователь отмечал, что наряду с трансформацией системы религиозных верований эвенков, нанайцев и маньчжур, происходившей под воздействием китайских религий, наблюдался и обратный процесс. Так, по мнению СМ. Широкогорова, маньчжурский шаманизм оказал заметное влияние на религиозные верования китайцев, проживавших в северо-восточных районах Маньчжурии.
Большую работу по изучению народов Дальнего Востока России проделали советские ученые, в трудах которых подробное освещение получают вопросы формирования материальной культуры и проблемы этногенеза народов Приамурья, их историко-культурные связи с племенами Сибири, Юго-Восточной и Северо-Восточной Азии. Пристально изучались и религиозные традиции народов Сибири и Дальнего Востока. В работах И.А. Лопатина, Г.М. Василевича, A.M. Золоторева, В.Г. Ларькина, А.И. Мазина, А.Ю. Сем, Ч.М. Таксами, В.Е. Медведева, Э.В. Шавкунова, А.В. Смоляк, Н.А. Алексеева, Е.А. Гаер собран и обобщен обширный фактический и теоретический материал по духовной культуре маньчжур, нанайцев, эвенков, нивхов, орочей, удэгейцев и других народов.
В последние годы изучением мифологии, религиозных верований и обрядов народов Дальнего Востока занимаются О.А. Бельды, СВ. Березницкий, А.Б. Островский, Т.А. Кубанова, СН. Скоринов, К.С Яхонтов и ряд других ученых, подготовивших интересные и содержательные исследования в данной области научного знания.
Помимо исторических и этнографических трудов, немаловажное значение для раскрытия темы диссертации представляют религиоведческие исследования, посвященные изучению китайских религий и проблемам религиозной истории Дальнего Востока России. История изучения китайских религий в России имеет давние традиции, берущие начало в трудах Н.Я. Бичурина, П.И. Каменского, СВ. Липовцева, З.Ф. Леонтьевского, П. Цветкова представителей российской духовной миссии в Пекине, заложивших своими исследованиями фундамент отечественного китаеведения. В дальнейшем, в XIX - начале XX веков, существенный вклад в развитие отечественной и мировой буддологии и синологии внесли такие выдающиеся русские ученые как П.И. Кафаров, В.П. Васильев, С.Ф. Ольденбург, Ф.И. Щербатский, О.О. Розенберг. В Советском Союзе изучением религиозных традиций и культуры Китая занимались Б.Л. Рифтин, В.А. Рубин, Л.Н. Меньшиков, Е.И. Кычанов, Л.С. Васильев, Е.В. Завадская, А.И. Кобзев и другие исследователи. В настоящее время широкую известность в этой области приобрели работы Е.А. Торчинова, К.Ю. Солонина, А.С. Мартынова, В.В. Малявина, К.М. Тертицкого, В.М. Крюкова. Для разработки проблем диссертации особый интерес представляют исследования китайского религиозного синкретизма. Одним из первых в отечественной науке к разработке этой темы обратился академик В.М. Алексеев . Определенный вклад в изучение данной проблемы внесли И.Г. Баранов и В.Н. Алин . В последние годы исследованием различных аспектов религиозного синкретизма в Китае занимается В.В. Малявин .
Переходя к обзору работ, посвященных истории религии на Дальнем Востоке России, необходимо отметить, что в существующей научной литературе данная тема исследована крайне слабо, а ее глубокое и систематическое изучение началось только в последнее десятилетие. При этом интерес специалистов сосредоточивается, главным образом, на исследовании русских конфессиональных групп - общин Русской православной церкви, старообрядцев, духовных христиан и баптистов. Так, в работах В.Ф. Лобанова, Ф.Ф. Болонева, Ю.В. Аргудяевой, подробно освещается процесс формирования общин духовных христиан (молокан, духоборов, прыгунов) и старообрядцев, акцентируется их роль в экономической и культурной жизни Дальневосточного региона23. Процесс взаимодействия молокан, прыгунов, духоборов, старообрядцев, баптистов с представителями Русской православной церкви, а также особенности религиозной политики Российской империи на Дальнем Востоке, получили подробное освещение в работах М.Б. Сердюк24. Различные аспекты деятельности Русской православной церкви на Дальнем Востоке и Сибири затрагиваются в исследованиях А.И. Костанова, Г.В. Прозоровой, И.В. Кодола, О.П. Федирко, А.А. Ипатьевой, М.В. Анохиной, Н.Н. Жукова25. Отдельно стоит выделить диссертационное исследование А.А. Ипатьевой, в котором специальный параграф отведен работе православных миссионеров с корейским и китайским населением Дальнего Востока России. Характеризуя итоги православной миссии среди китайского населения, автор отмечает, что «... русские власти не поощряли миссионерскую деятельность среди китайского населения, так как это способствовало закреплению китайцев на русском Дальнем Востоке, а китайские власти прямо препятствовали ей. В таких условиях провал миссии был предрешен, а результат фактически оказался нулевым». Далее А.А. Ипатьева приводит данные о количестве крещеных китайцев с 1864 по 1897 год (всего 17 человек) и заключает, что подобная ситуация сохранялась и в начале XX века . Если в целом с тезисом А.А. Ипатьевой о неуспехе православной миссии среди китайского населения нужно согласиться, то представленные в ее работе данные о количестве обратившихся в православие китайцев нуждаются в существенной корректировке. Анализ епархиальных и миссионерских отчетов, а также других источников позволяет предположить, что в период времени с 1864 по 1897 год было крещено как минимум в три раза больше китайцев, нежели определяет А.А. Ипатьева, а число обращений в православие со стороны китайского населения в начале XX столетия, в связи с социальными и политическими изменениями в Китае, резко увеличивается.
Итак, в настоящее время исследователи Дальнего Востока России ведут активное изучение религиозной истории региона, и в области изучения христианских конфессий уже достигнуты определенные успехи. Между тем проблема распространения и развития в регионе нехристианских вероисповеданий остается пока за рамками исследований.
Заключая обзор литературы, отметим, что сегодня история взаимоотношений России и Китая в приграничной полосе во второй половине XIX - начале XX веков занимает одно из ведущих мест в исследованиях российских ученых различных специальностей. Однако первостепенное значение для историков, этнографов, социологов, психологов имеют политические, экономические, правовые и демографические стороны этих взаимоотношений. Этнокультурные и межконфессиональные аспекты русско-китайских отношений на Дальнем Востоке по-прежнему остаются одной из малоизученных тем. Слабо исследована и история развития в регионе буддизма и других китайских религий. Предлагаемое диссертационное исследование позволит частично заполнить пробел, существующий на сегодняшний день в научной литературе.
Объектом исследования в данной работе выступают конфессиональные сообщества русского и китайского населения Дальнего Востока России второй половины XIX - начала XX веков.
Предметом исследования являются религиозные верования китайского населения, а также процесс их взаимодействия с Русской православной церковью.
Хронологические рамки диссертации охватывают период времени с середины XVII - до начала XX столетий. При этом наибольшее внимание уделено временному отрезку 1858 - 1917 годов, так как именно в этот период происходило массовое заселение Приамурского края выходцами из России и Китая, и в условиях совместного проживания на единой территории представителей двух народов этнорелигиозные контакты между ними были тесными и интенсивными.
Целью диссертационной работы является изучение религиозных верований китайцев и маньчжур, проживавших на Дальнем Востоке России во второй половине XIX - начале XX веков, а также исследование процессов взаимодействия между этноконфессиональными группами китайского населения и Русской православной церковью.
Реализация этой цели обусловила постановку и решение следующих задач:
•Проанализировать процесс формирования этнорелигиозной структуры Дальневосточного региона России в XVII - начале XX веков;
•Раскрыть специфику религиозных верований китайского населения Дальнего Востока России.
•Исследовать характер, содержание и результаты взаимодействия Русской православной церкви с китайскими этноконфессиональными сообществами.
Территориальные рамки исследования.
Изучение поставленных в диссертации вопросов велось на материале южных районов Дальнего Востока России. В настоящее время на этой территории располагаются несколько административных единиц: Амурская область, Еврейская автономная область, Хабаровский и Приморский края. Во второй половине XIX - начале XX веков здесь располагались Приморская и Амурская области, которые входили в состав Приамурского генерал губернаторства. В диссертации для обозначения территории всего исследуемого района используются названия «Дальний Восток России» (Дальневосточный регион/край), «Приамурский край». Под термином «Приморье» понимается территория, входящая в состав современного Приморского Края.
Методология исследования.
Методологической основой диссертационного исследования являются принципы историзма и научной объективности. Использование каузального, историко-генетического и сравнительно-исторического подходов позволило выявить комплекс причинно-следственных связей и особенностей в развитии китайских этноконфессиональных сообществ на Дальнем Востоке России, изучить формы, содержание и результаты их взаимодействия с Русской православной церковью. Для систематизации и анализа разнородных статистических данных, отражающих изменения этнического и религиозного состава населения Дальневосточного региона во второй половине XIX - начале XX веков, применялись математические методы (программа Statistica 6.0).
Источниковую базу диссертации составили несколько групп документов и материалов, как опубликованных, так и извлеченных из архивов. Первая группа объединяет материалы официального делопроизводства органов государственной власти (всеподданнейшие отчеты Приамурских генерал-губернаторов, отчеты и обзоры военных губернаторов Амурской и Приморской областей), а также документы различных государственных учреждений (Всероссийского и областных статистических комитетов, Переселенческого управления). Из многочисленных документов этой группы в диссертационном исследовании использовался ряд опубликованных материалов, заключающих в себе информацию о политике администрации в отношении китайских переселенцев, а также статистические данные, показывающие общую численность населения региона, распределение его по национальностям и конфессиям . Необходимо отметить, что статистические сведения, содержащиеся в различных официальных отчетах, обзорах, описаниях не всегда объективны. Так, в силу конъюнктурных соображений, в них нередко занижалась численность китайского населения Дальневосточного региона России, а при определении конфессиональной принадлежности жителей региона адепты китайских религий чаще всего либо вообще не учитывались в официальных документах, либо включались в общую группу с последователями различных нехристианских исповеданий. Поэтому проследить динамику развития китайских религий на Дальнем Востоке России на основании официальных данных крайне сложно.
Вторую группу источников составляют документы и материалы, связанные с деятельностью Камчатской, Благовещенской и Владивостокской епархий Русской православной церкви. В данной работе использовались материалы ежегодных отчетов епископов дальневосточных епархий в Священный Синод, в которых содержатся обширные сведения как о межконфессиональных отношениях на Дальнем Востоке в целом, так и о взаимодействии православия с религиозными общинами китайского населения в частности2 . Особый интерес представляют зафиксированные в них данные о результатах миссионерской деятельности Православной церкви среди выходцев из Китая. Ценная информация о межконфессиональных контактах русских и китайцев содержится в материалах Департамента духовных дел иностранных исповеданий29и в документах Камчатской духовной консистории30.
Немаловажное значение для раскрытия цели и задач диссертационного исследования имеет привлечение материалов личного происхождения -дневниковых записей, писем, мемуаров и воспоминаний священников и чиновников, проходивших службу на Дальнем Востоке России, а также ученых и писателей, посетивших этот регион в составе различных экспедиций и комиссий. Первостепенный интерес имеет эпистолярное наследие архиепископа Камчатского Иннокентия (Попова-Вениаминова), в котором подробное освещение получила история становления и развития Русской православной церкви на Дальнем Востоке в первой половине XIX века, а также вопросы, связанные с организацией и проведением православной миссии среди народов Приамурского края. В настоящее время большая часть административных и личных писем архиепископа Иннокентия опубликована . В диссертации использовались письма Иннокентия друзьям и единомышленникам - Н.Н. Муравьеву - Амурскому, М.С. Корсакову, Н.Д. Свербееву, А.Н. Муравьеву, митрополиту Московскому Филарету (В.М. Дроздову), епископу Дионисию (Д.В. Хитрову), обер-прокурорам Святейшего Синода А.П. Толстому, А.П. Ахматову и Д.А. Толстому.
Редкий материал, характеризующий быт, верования и обычаи китайско-маньчжурского населения Амурской области заключен в дневниковых записях миссионера Благовещенского архиерейского дома Р. Цыренпилова32. Богатая информация о жизни китайских переселенцев на Дальнем Востоке России, о проблемах их взаимоотношений с коренными народами и русским населением региона содержится в воспоминаниях и путевых заметках П.А. Кропоткина, Д.И. Стахеева, Е.С. Бурачека, С. Максимова, А.В. Елисеева, В.В. Крестовского, Ю. Лигина33.
Отдельную группу источников составляют материалы периодической печати. В диссертационном исследовании представлены научные, общественно-политические, литературные и церковные газеты и журналы. Из научных журналов следует особо отметить издания Императорского русского географического общества, в которых регулярно публиковались отчеты об экспедиционных исследованиях на Дальнем Востоке, исторические и этнографические очерки о народах Приамурского края34. Многочисленные проблемы, связанные с китайским присутствием на российской территории, а также различные аспекты русско-китайских отношений активно обсуждались на страницах сибирских и дальневосточных общественно-политических и литературных изданий35. Большое значение для раскрытия проблем диссертации имеет использование материалов Иркутских, Камчатских, Благовещенских, Владивостокских епархиальных ведомостей, и ряда других церковных газет и журналов, в которых периодически публиковались развернутые миссионерские отчеты и заметки о религиозной жизни Дальневосточного края36.
Научная новизна диссертации.
Предлагаемая работа представляет собой одну из первых в отечественной науке попыток исследования межконфессионального аспекта российско-китайских отношений во второй половине XIX - начала XX веков, и ее новизна заключается в следующем:
• На основании архивных материалов, статистических данных, дореволюционных исследований реконструирована этнорелигиозная структура Дальневосточного региона России в XVII - начале XX веков.
• Выявлена специфика религиозных верований китайцев и маньчжур, проживавших в конце XIX века на Дальнем Востоке России.
• Проанализированы особенности взаимодействия маньчжурской и китайской этнорелигиозных групп на территории «маньчжурского клина».
• Вскрыты причины и формы конфронтации Русской православной церкви с китайскими верованиями на территории Приамурья.
• Углубленному рассмотрению подвергнута миссионерская деятельность Русской православной церкви среди китайско-маньчжурского населения Приамурья в XVII - начале XX веков, определены факторы, осложнявшие работу православных миссионеров, проанализированы причины, которые в конечном итоге привели к низким результатам миссии.
• Привлечен широкий круг документальных источников, часть из которых вводится в научный оборот впервые.
Теоретическая и практическая значимость диссертации.
Представленные в диссертации проблемы и апробированные пути их разрешения могут способствовать дальнейшему развитию отечественного религиоведения. Так, к примеру, выявленные особенности взаимодействия православия с китайскими религиями позволяют углубить религиоведческие представления об этноконфессиональных процессах, происходивших на Дальнем Востоке во второй половине XIX - начале XX столетия. Содержащийся в диссертационном исследовании обширный фактический материал может быть использован при подготовке научных работ по этнорелигиозной истории Дальневосточного региона России. Кроме этого, на основе диссертации могут быть разработаны спецкурсы для студентов исторических и религиоведческих специальностей высших учебных заведений.
Практическое значение диссертации заключается в том, что выводы исследования могут быть учтены органами государственной власти при разработке нормативной базы, регламентирующей деятельность китайской диаспоры на Дальнем Востоке. Материалы диссертации могут быть использованы и представителями Русской Православной Церкви в ходе осуществления миссионерской работы с выходцами из Китая, проживающими в настоящее время на российской территории.
Апробация диссертации осуществлялась в виде докладов на международной научной конференции «Россия и Китай на дальневосточных рубежах» (Благовещенск-Харбин, май 2001 г.), Общероссийской школе молодых ученых «Религии Дальнего Востока» (Благовещенск, сентябрь 2002 г.), I Всероссийской научно-практической конференции грантополучателей программы МИОН «Потенциал социально-гуманитарных наук и проблемы развития современного российского общества» (Санкт-Петербург, декабрь 2002г). Диссертация была обсуждена на заседании кафедры философии религии и религиоведения философского факультета МГУ им. М.В. Ломоносова (протокол № 16 от 5 октября 2004 г.) и рекомендована к защите. Структура диссертации определяется целью и задачами диссертационного исследования и включает в себя введение, три главы, заключение, библиографию.
Формирование этнорелигиозной структуры Дальнего Востока России (XVII-середина XIX в.)
Население южной части дальневосточного региона России всегда отличалось значительным этническим и языковым разнообразием. С древнейших времен здесь проживали палеоазиатские, монгольские и тунгусские племена. В результате археологических исследований, проведенных на территории современной Амурской области, Приморского и Хабаровского краев, было выявлено существование культур эпохи мезолита и неолита (IV-II тыс. до н.э.), а также культур бронзового и железного веков (II-I тыс. до н.э.).
В настоящее время древняя история народов Дальнего Востока России изучена недостаточно. Так, до сих пор открытым остается вопрос о происхождении и этнической принадлежности автохтонного населения Приамурья. Одну из первых гипотез по данной проблеме еще в XIX веке выдвинул Л. Шренк, предложив считать исконными обитателями Приамурья представителей палеоазиатских народностей - нивхов1. В дальнейшем схожей позиции придерживались антрополог М.Г. Левин и историк Ч.М. Таксами2. Другие исследователи полагают, что в данном регионе существовало субстратное донивхское население, на основе которого позднее сформировались нивхи, нанайцы, ульчи и иные местные народы3. Еще одна часть ученых выражает мнение, что древнейшее население региона имело палеоазиатские корни и характеризовалось сложным этническим составом4.
Согласно археологическим данным, в конце эпохи неолита (конец И тыс. до н.э.) и в раннем железном веке (конец II - I тыс. до н.э.) на территорию Приамурья, где, как считают большинство исследователей, в это время проживали племена палеоазиатского происхождения, происходит миграция тунгусских племен из Забайкалья. В процессе культурного взаимодействия между аборигенами и пришельцами постепенно формируется новая этническая общность южных тунгусов5. В этот же период с юга на территорию Приамурья проникают малайско-полинезийские племена, ассимилирующиеся по пути своего продвижения с местным населением6.
Таким образом, уже в глубокой древности территория южной части Дальнего Востока России представляла собой контактную зону, в которой отмечались наложение и взаимопроникновение различных этнокультурных общностей. Древнейший субстратный компонент населения данного региона был этнически неоднороден и сформировался из народов, переселившихся сюда в различные периоды времени с юга, запада и севера.
В дальнейшем этнические процессы, протекавшие на территории Дальнего Востока, носили не менее сложный и многосторонний характер. Эволюция народов данного региона происходила в неразрывной взаимосвязи с историей соседних стран и народов. В Средние века важную роль в формировании этнического состава населения Дальнего Востока сыграли тунгусские государства, существовавшие на территории современного Северного Китая и вовлекавшие в орбиту своего влияния племена Приамурского края. В VIII веке тунгусские племена, известные в китайских летописях под названиями уцзи или мохэ, создали государство Бохай, в состав которого, наряду с племенами мохэ, вошли монголоязычные шиберы и кидани, а также палеоазиатские народности кусно {куюу) и когурёсцы. Несколько позже в состав Бохая вошли уйгуры, согдийцы и хотанцы, которые привнесли в культуру народов Дальнего Востока южно-сибирские, индоиранские и среднеазиатские элементы7. В X веке племена киданей уничтожили бохайское царство и создали собственную империю Ляо, которая, однако, просуществовала недолго и в уже в XI веке была разгромлена потомками мохэ -тунгусскими племенами чжурчжэней. В 1115 году вождь чжурчжэней Агуда основал империю Цзинь (1115-1234), включившую в свой состав территорию Северного Китая и часть территории Монголии. Культура чжурчжэней, наряду с ярко выраженными самобытными чертами, была генетически связана как с культурой предшествующих им мохэ-бохайских племен, так и с культурой и историческими судьбами тунгусских племен Сибири и Дальнего Востока . После того, как в XIII веке империя Цзинь была разрушена монголами, началось массовое переселение чжурчжэней с территории Маньчжурии в Приморье и Приамурье, где они постепенно смешивались и ассимилировались с местным населением. Как отмечают исследователи, с этого времени начинается процесс формирования современных этнокультурных элементов, характерных для тунгусских народов юга Дальнего Востока. Племена чжурчжэней явились непосредственными предками маньчжур и приняли значительное участие в этногенезе ряда других народов юга Дальнего Востока - удэгейцев, орочей, нанайцев, ульчей9.
С начала XV века заметное культурное влияние на население Приамурья начинает оказывать Китай. В эпоху династии Мин (1368-1644) китайские правители предпринимают первые целенаправленные попытки распространить свою власть на северные племена. В 1404 году на территории Центральной Маньчжурии создается Нурганьское военное управление, а в Приамурье для сбора дани с местных народов отправляются военные экспедиции. Известно, что во время этих экспедиций китайцы пытались привить туземным жителям буддизм10. Однако попытки китайских властей включить территорию Маньчжурии и Приамурья в состав своего государства в тот период времени окончились неудачей11. Тем не менее, как отмечал A.M. Золотарев, уже в минскую эпоху китайская культура стала оказывать определенное влияние на культуру народов Амура. Последние заимствовали у китайцев металлы, тип жилищ, покрой одежды, посуду, орнаментальные мотивы. К этому же времени A.M. Золотарев относит и начало регулярных торговых отношений между амурскими племенами и китайцами1 .
В целом, можно заключить, что процесс формирования коренного населения южной части Дальнего Востока России продолжался в течение длительного периода времени. Консолидация аборигенной культуры происходила в условиях тесных и активных взаимных контактов представителей палеоазиатских, тунгусских, тюркских и монгольских народов, что во многом определило ее синкретический характер. В общих чертах этнический состав населения данного региона сформировался к XVII веку .
Религиозный потенциал русского колонизационного процесса
Как уже отмечалось выше, освоение русскими Приамурья и Приморья началось еще в XVII веке. Однако, поскольку в это время основные силы русского государства были направлены на решение важнейших внешнеполитических задач, стоящих перед Россией на западных и южных рубежах, колонизация отдаленного Дальневосточного региона не составляла предмет первостепенных забот правительства и фактически была пущена на самотек. Немногочисленное русское население, представленное здесь, главным образом, «вольными людьми», казаками и крестьянами, лишенное поддержки государства, в условиях начавшейся войны с Китаем, было вынуждено оставить берега Амура. Таким образом, заселение и освоение Дальнего Востока русскими людьми в XVII веке продолжалось недолго (чуть более сорока лет) и поэтому не произвело каких-либо серьезных изменений в этнорелигиозной структуре региона.
С 50-х годов XIX века начинается новый этап русского освоения Приамурья и Приморья. В это время необходимость колонизации окраинных земель определяется в основном внутренними социально-экономическими условиями России. В середине XIX века Россия являлась аграрной страной, в сельском хозяйстве которой было занято 9/10 ее населения. Успешное развитие аграрного сектора экономики осложнялось проблемой малоземелья крестьян. Так, в надельном владении крестьянских общин находилось 139 млн. десятин земли, что в 60-е годы XIX века составляло в среднем всего 5 десятин на одну душу мужского пола, а к концу XIX века сократилось до 2,5 десятин54. Владение таким мизерным земельным наделом не давало крестьянину возможности развивать товарное хозяйство и едва обеспечивало его прожиточный минимум. Разрешение данной проблемы правительство видело в переселении безземельных и малоземельных крестьян из центральных областей страны на ее окраины. Помимо социально-экономических факторов, колонизация восточных окраин России была обусловлена политическими причинами. В рассматриваемый период времени во внешней политике России дальневосточное направление постепенно изменяло свой периферийный характер. Осада англо-французской эскадрой русских портов на Камчатке и побережье Охотского моря во время Крымской войны (1853-1856) показала необходимость усиления российских военно-стратегических позиций на Дальнем Востоке, а ослабление Китая и его превращение в страну, зависимую от капитала ведущих европейских государств, создавало благоприятные условия для пересмотра Нерчинского соглашения.
В 1849 году для изучения Амурского края была отправлена особая экспедиция под руководством Г.И. Невельского, члены которой основывают в 1850 году в устье Амура Петровское зимовье, ставшее с конца XVII века первым русским населенным пунктом в Приамурье. В это же время, по инициативе генерал-губернатора Восточной Сибири графа Н.Н. Муравьева, русское правительство начинает переговоры с Китаем, результатом которых становится заключение Айгуньского, Тяньцзиньского (1858) и Пекинского (1860) договоров, согласно которым территория Приамурья и Приморья включается в состав Российской империи. После подписания русско-китайских соглашений начинается массовое заселение новых областей России.
Первыми переселенцами в дальневосточный край стали военные моряки, солдаты Восточно-Сибирских линейных батальонов и забайкальские казаки. В годы Крымской войны моряки и солдаты образовали несколько поселений в районе Нижнего Амура, в которых к 1857 году насчитывалось около 7 тыс. офицеров и нижних чинов55. Несколько позже, в 1859 году, возникают военные посты в Приморье - на берегу озера Ханка и в бухте Ольги. В 1860 году солдаты 3-го линейного Восточно-Сибирского батальона образуют посты в бухте Новгородской, в районе современных поселков Раздольное и Угловое, а 20 июня 1860 года был основан военный пост Владивосток. Однако, роль военного элемента в формировании постоянного населения дальневосточного края была невелика, поскольку большая часть военнослужащих после окончания сроков службы возвращалась на свою родину. К началу XX века отставные солдаты и офицеры составляли всего лишь около пяти процентов в общем составе населения края56.
В отличие от военных, большинство оказавшихся на новых землях казаков оставались здесь навсегда, что, прежде всего, было обусловлено принудительным характером казачьей колонизации. Переселенцев-казаков выбирали из состава Забайкальского казачьего войска по жребию. В 1856-1857 годах они основали ряд станиц в районе верхнего и среднего течения Амура, на базе которых в 1858 году было сформировано Амурское казачье войско. На территории Приморья первые казачьи поселки возникли в 1859 году на реке Уссури, и в декабре этого же года был образован Уссурийский казачий пеший батальон. Всего в течение 1858-1862 годов в Амурскую и Приморскую области из Забайкалья было переселено около 16 тыс. человек, которые основали здесь в общей сложности 104 казачьих поселения57. В 1862 году принудительное переселение забайкальских казаков на Дальний Восток было прекращено.
Казачья колонизация возобновляется в 1895 году, когда уже на добровольной основе начинается переселение на Дальний Восток казаков из Европейской части России. Одной из основных причин этого переселения послужило строительство Уссурийского участка Сибирской железной дороги (Транссиба) и необходимость его охраны. За пять лет, с 1895 по 1900 год, на Дальний Восток, главным образом, в Уссурийское казачье войско (образованное в 1889 году), прибыло более 5 тыс. человек. Переселение казаков продолжалось и в начале XX века. К 1916 году только на территории Амурской области казаки образовали 109 поселений, в которых проживало около 50 тыс. человек.
Религиозные верования и обряды маньчжур
Основу религиозного мировоззрения маньчжур составляли анимистические представления, согласно которым окружающий мир мыслился ими как единый живой организм, и все его многочисленные обитатели - люди, животные, растения - наделялись собственной душой. Человек, в отличие от животных и растений, имел несколько душ. «Первичная» душа, оми, появлялась у человека еще до его рождения и покидала тело только после смерти. Другая душа, фаянга, могла временно покидать человека во сне или во время болезни. После его смерти фаянга оставалась на несколько дней у тела и затем отправлялась в нижний мир1.
С представлением о всеобщей одухотворенности мира у маньчжур была связана и вера в существование многочисленных духов. Духи персонифицировали различные космические и природные объекты, атмосферные и геотектонические явления; они наделялись способностью обладать волей, разумом, чувствами, желаниями, страстями и многими другими качествами, присущими человеку. Считалось, что духи, будучи бесплотными и невидимыми и существуя независимо от человека, могут оказывать различные воздействия на жизнь последнего, например, приносить ему здоровье, счастье, удачу или, напротив, страдания и болезни. В свою очередь человек, зная привычки и особенности духов, мог вступать с ними в связь, воздействовать на них и даже управлять ими.
Особенно важным для маньчжур представлялось знание дорог духов (джогун). Они верили в то, что каждый дух движется по своей собственной дороге, которая может быть ночной или полуденной, западной или южной, верхней или нижней. Степень и характер влияния духа на человека зависели от того, какой именно дорогой «пришел» тот или иной дух. Так, считалось, что духи, передвигающиеся по вечерним или ночным дорогам, как правило, приносят человеку болезни и оказывают на него другие вредные влияния. Духам дневных дорог, напротив, в целом приписывалось положительное воздействие на человека. Интересно в этом отношении замечание СМ. Широкогорова о том, что маньчжурам было несвойственно деление духов на добрых и злых. Вместо этого у них бытовало представление о духах как преимущественно благодетельных, нейтральных или вредоносных, причем духи каждой из этих категорий могли быть полезны человеку, в зависимости от возможностей и умения последнего установить с ними желаемые отношения2.
Для привлечения духов и вхождения в контакт с ними, маньчжуры изготовляли специальные предметы, в которые дух «вселялся». Такие «вместилища духа», называемые бурканами (бурханами)3, изготовлялись из различных материалов и имели самые разнообразные формы - это могли быть акварельные рисунки на бумаге, фигурные статуэтки, выполненные из дерева или металла, лоскуты кожи и ткани, пучки шнурков или ленточек и многое другое. Подобные «вместилища» предоставляли человеку возможность в любой момент вызывать духов и локализовать их, тем самым обезопасив себя. Дело в том, что, по представлениям маньчжур, духи, не имеющие фиксированного места, могли вселиться в самого человека, вследствие чего он мог тяжело заболеть.
Выбор той или иной формы бурхана зависел от того, каких целей стремились достичь с помощью духов. Так, например, «зазейские маньчжуры», отправляясь в далекое путешествие и желая обеспечить его благополучный исход, обращались за помощью к шаману, который во время своего камлания по данному поводу, использовал в качестве бурхана пучки разноцветных ленточек. В шаманских камланиях, устраиваемых с целью избавления человека от болезней, использовались бурханы, выполненные в форме антропоморфных соломенных статуэток, «одетых» в разноцветную бумагу, а также бурханы в виде бумажной фигуры волка или берестяной фигуры лошади . Обычно бурханы хранились в кумирнях или в жилых фанзах. Нередко рядом с ними изображались дороги духов в виде длинных канатов, шнурков, продолговатых кусков кожи с подвязанными на них ремешками или ленточками с бисером.
Следует отметить, что пантеон маньчжурских духов был огромен, и в результате постоянных контактов маньчжур с представителями других тунгусских народов, а также с монголами, корейцами и китайцами он непрерывно пополнялся. Выбор тех или иных духов в качестве объекта поклонения во многом зависел от специфики образа жизни и хозяйственной деятельности маньчжур, расселившихся на огромной территории, в районах с разными природно-климатическими условиями. Вместе с тем, существовали культы духов и божеств, которые имели среди них общее распространение.
К сожалению, недостаток источников не позволяет в полной мере проследить особенности религиозных верований маньчжурского населения «зазейского района» Амурской области. Однако, близкие родственные связи «зазейских маньчжур» со своими соплеменниками, населявшими правый берег Амура и глубинные районы Маньчжурии, наличие между ними тесных торговых, хозяйственных и бытовых отношений, схожесть их уклада жизни и занятий, а также ряд других сближающих их обстоятельств, позволяют предположить наличие у них и общности религиозных представлений. Не вызывает сомнений тот факт, что культы духов и божеств, имевших повсеместное распространение среди маньчжурского населения Китая, практиковались и маньчжурами Амурской области.
Согласно традиционным представлениям маньчжур, вселенная состояла из трех миров - небесного (верхнего), земного (серединного) и царства мертвых (нижнего). Верхний мир (абка) представлял собой систему из семи или девяти небес, на которых располагались солнце, луна и звёзды. Дух-властитель небесного мира Абкай эндури занимал главное место в сонме почитаемых маньчжурами духов. Обычно он мыслился как благорасположенный прародитель всех живых существ, от которого зависело наказание и вознаграждение людей. Маньчжуры, проживавшие в районе г. Благовещенска, называли его Абкай Эдзэнь (Царь Небесный). Ему поклонялись, строго соблюдая предписания божественных книг {Кгинъ битхэ), и приносили в жертву мясо свиньи, печеный хлеб и водку5.
Конфронтация Русской Православной Церкви с религиозными общинами китайцев и маньчжур
Взаимодействие религиозных общин китайцев и маньчжур с Русской православной церковью на территории Дальнего Востока России во второй половине XIX - начале XX веков носило достаточно напряженный, а нередко и конфликтный характер. Данное обстоятельство, прежде всего, было обусловлено общим неблагоприятным климатом русско-китайских отношений. В рассматриваемый период контакты русского населения с китайским на территории Приамурья отягощались комплексом политических, социально-экономических и военных противоречий между двумя государствами.
Внешняя политика Китая по отношению к России и другим странам во многом определялась традиционным для китайского мировоззрения этноцентризмом, в рамках которого Китай рассматривался самими китайцами как «Серединное государство», центр «Поднебесного мира», а император Китая именовался «Сыном Неба», управляющим империей в силу обладания «мандатом Неба». Из этих взглядов вытекало представление китайцев о верховенстве китайского императора не только над своими подданными, но и над остальной «варварской периферией». За всеми государствами мира признавалось право только на одну форму отношений с Китаем - вассалитет1. Такая идеологическая концепция взаимоотношений Китая с другими странами, сложившаяся в общих чертах в эпоху Древнего мира и Средних веков под влиянием конфуцианства, легизма и некоторых других философско-религиозных школ, и унаследованная в XVII веке правителями маньчжурской династии, повлияла не только на внешнюю политику Китая, но и во многом определяла характер межэтнических отношений китайцев с другими народами. Считая себя единственным «цивилизованным» народом, качественно превосходящим население всех других стран, китайцы рассматривали представителей последних как «варваров», в отношениях с которыми неприменимы правовые, этические и моральные нормы. По этому поводу китайский философ XVII века Ван Фучжи (Ван Чуань-шань) писал: «Поскольку варвары не являются нам подобными и наносят нам громадный вред, необходимо больше убивать их, и это не будет ущербом для нашего человеколюбия... уничтожение их не является жестокостью, обман их не является вероломством, занятие их территории и конфискация собственности не являются несправедливостью»2.
Представления обо всех некитайских народах как о «варварских», а также идеи о превосходстве и исключительности китайцев получили распространение не только среди представителей образованных слоев китайского общества, но были глубоко усвоены большинством китайского населения, что не могло не осложнять взаимоотношения китайцев с соседними народами.
Русских китайцы считали «западными варварами», и уже в конце XVII века под руководством придворного академика Чан Шу была разработана особая программа отношений с русскими, имевшая весьма красноречивое название - «Стратегические планы усмирения русских» . На протяжении XVTII - начала XIX веков китайцы воспринимали русских как своих вассалов, а преподносившиеся российскими посольствами подарки китайскому императору расценивались как выплата дани. Даже после заключения русско-китайских соглашений 1858-1860 годов китайский император продолжал считать Россию зависимым государством, а многие из его подданных, проживавших на территории Приамурья, вообще не признавали факта включения этих земель в состав Российской империи. Они полагали, что русские находятся здесь временно, и только потому, что великий Богдыхан из милости позволил «голодным варварам» попользоваться своими лишними угодьями на Амуре, но вскоре они будут отсюда изгнаны.
В значительной степени на характер русско-китайских отношений в Приамурье в конце XIX - начале XX веков, повлиял и тот факт, что до присоединения Приамурского края к Российской империи местное китайское население фактически находилось вне юрисдикции Цинской империи и привыкло к самостоятельности и свободе. Российские власти своими административными распоряжениями и предписаниями нарушали привычный для китайцев образ жизни, а иногда, для того, чтобы обеспечить земельными участками прибывающих в край переселенцев, прибегали и к насильственному выдворению китайцев, нередко лишая их при этом всего имущества. Такие меры вызывали у китайского населения многочисленные протесты, которые принимали самые разнообразные формы, от саботажа до открытых вооруженных выступлений. Наиболее крупное из них произошло в 1868 году в Уссурийском крае, когда восставшими китайцами было уничтожено несколько русских сел. Все это способствовало созданию атмосферы настороженности и даже враждебности в отношении китайцев к русским во второй половине XIX - начале XX веков. Переселенцы из России, и, в особенности, выходцы из казачьего сословия, также не всегда проявляли лояльное отношение к китайскому населению. По свидетельству современников, очень многие казаки «с откровенностью полудикого человека третировали китайцев как животных и не признавали их даже за людей»4. Не лучшим было отношение к китайцам и среди остальной части русского населения, всегда готового прийти на помощь армии и казакам при усмирении китайских бунтов. Так, после разгрома китайского восстания 1868 года по всей Приморской области прокатилась волна избиений и убийств китайцев. Очевидец этих событий писал: «Долго еще после знаменитой битвы при Дубининском все, кто хотел, гнали, били, убивали китайцев. Кто только не преследовал манзов! Телеграфисты и те запирали манз в фанзах и сжигали» .
Аналогичные события, только в более широком масштабе, наблюдались на Дальнем Востоке России и летом 1900 года. Поводом к ним послужил пушечный обстрел города Благовещенска отрядом ихэтуаней в начале июля. Существенного урона русским жителям при этом нанесено не было, однако это нападение роковым образом решило судьбу китайского населения города и его окрестностей: в течение нескольких дней военными отрядами при поддержке добровольцев из города было выдворено, а большей частью уничтожено, до 5 тыс. китайцев6. Активное участие в погромах приняли и русские крестьяне, которые, объединившись в «охотничьи отряды», грабили и жгли маньчжуро-китайские села «зазейского района». Летом 1900 года волна насилия над китайцами прокатились по многим крупным населенным пунктам и городам Дальнего Востока России. Так, во Владивостоке, узнав о событиях в Благовещенске, русское население при попустительстве полиции стало устраивать массовые избиения китайцев, а в Никольск-Уссурийском к бежавшим из города китайцам применялось оружие7.
