Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Проблема сознания в философии и науке 12
1.1 . Специфика и характер проблемы сознания в философии и в науке 12
1.2. Генезис учения о сознании в истории философии 24
1.3.Структура теоретического знания о природе сознания в современной науке 44
Глава 2. Логико-методологические проблемы наблюдения активности сознания 64
2.1. Логико-методологические особенности объективного наблюдения психофизической активности 64
2.2. Логико-методологические особенности интроспективного. и рефлексивного наблюдения 74
2.3. Проблема теоретических построений о природе сознания на основании интроспективных данных 88
Глава 3. Проблема наблюдения в феноменологическом анализе сознания 106
3.1. Значение трансцендентальной феноменологии как философии сознания 106
3.2. Метод феноменологического анализа сознания 111
3.3. Критика трансцендентальной феноменологии 122
Заключение 140
Библиография 153
- Специфика и характер проблемы сознания в философии и в науке
- Генезис учения о сознании в истории философии
- Логико-методологические особенности объективного наблюдения психофизической активности
- Значение трансцендентальной феноменологии как философии сознания
Введение к работе
Актуальность исследования. Проблема сознания является одной из наиболее важных в современной философии науки. Она предстаёт в виде множества частных, как конкретно-научных, так и сугубо философских проблем. Среди наиболее острых научных проблем можно указать на: а) поиск нейрофизиологического субстрата, отвечающего за высшие когнитивные функции, Ь) совместимости нервных тканей и электротехнических устройств, с) классификации ментальных актов, d) природы тяжёлых психических расстройств.
Среди наиболее дискуссионных философских проблем можно назвать: а) психофизическую, Ь) корректности теоретических построений в психологии, с) содержания сознания и d) возможности искусственного интеллекта.
Несмотря на множество перечисленных проблем, можно утверждать, что они составляют некоторый комплекс, являющий единство философской и научной проблематики. Сформировалось специальное направление в философии, появившееся благодаря многочисленным концептуальным попыткам решить этот комплекс. Это направление выросло из аналитической философии и получило название философии сознания («philosophy of mind»). Более того, такой известный и авторитетный исследователь аналитической философии как А.Ф. Грязнов, отметил, что философия сознания становится «центральной аналитической дисциплиной»1. Данная дисциплина стремится описать и объяснить психические феномены во всём их многообразии. В фокусе её внимания оказываются, в первую очередь, результаты наук, так или иначе имеющих отношение к психике и сознанию как специфическим предметам. Таким образом, можно говорить об аналитической философии сознания в противовес другим философским учениям о сознании.
В последнее десятилетие, как в англоязычной, так и в отечественной литературе, посвященной проблеме сознания, наблюдается возрождение интереса к
1 Грязнов А.Ф. Джон Сёрл и его анализ субъективности (предисловие к публикации) // Сёрл Д. Открывая сознание заново. М.: Идея-пресс, 2002. — С. 9.
4 феноменологическому подходу в анализе сознания, детально разработанном в конце XIX — нач. XX веков в работах Ф. Брентано и Э.Гуссерля. Этот подход характеризуется особым отношением к содержанию наблюдений и специфическим аппаратом извлечения и анализа интроспективных данных. Наличие именно этого аппарата позволяет причислить это направление к философии сознания и говорить о феноменологической философии сознания. Длительное время данный подход существовал как совершенно самостоятельное направление в рамках общих установок континентальной философии, отличных от методологических установок как аналитической философии, так и диалектического материализма. В настоящее время в русскоязычной философии, вследствие потери диалектическим материализмом своего доминирующего положения, феноменологический подход в основном развивается именно как самостоятельное, можно сказать, замкнутое направление, редко соотносящее свои результаты и свой концептуальный аппарат с результатами и аппаратом конкретных наук. В то же время, ряд западных исследователей, например Д.Фоллесдаль, стараются включить ряд понятий феноменологии в современный понятийный аппарат философии сознания. Следует отметить, что одно из таких понятий, а именно, понятие интенциональности, уже прочно вошло в обиход современной философии сознания. Тем более, что основания для этого включения существуют. Это общие исторические корни феноменологии и аналитической философии, восходящие к фигуре Ф.Брентано, и общность некоторых первоначальных методологических принципов и стремлений. В качестве примеров можно привести принцип организации философского исследования согласно научным канонам и стремление к предельной ясности изложения полученных результатов. Однако существуют и различия подходов, изучение которых является актуальным и может являться предметом самостоятельного исследования. В общих чертах эти различия касаются статуса событий и состояний, которые можно считать наблюдаемыми и из которых конструируются конкретные ментальные факты. Радикальные сторонники позитивизма либо вообще отрицают интроспективные данные, как полноценные данные, полученные в результате особого способа наблюдения, либо утверждают невозможность построения на их основе научных фактов. Сторонники
5 феноменологического подхода признают интроспекцию как особый способ наблюдения, более того, полагают, что интроспективный метод неоднороден по своей структуре и содержанию. Не вполне очевидна не только разница в методологии, но и онтологические предпосылки о природе сознания, которые лежат в основе различий между феноменологической и аналитической философиями. Данная проблематика до сих пор вызывает большую полемику.
С одной стороны, представляется актуальным исследование основных методологических и онтологических различий внутри достаточно богатого концептуального аппарата аналитической философии сознания, с другой стороны, между аппаратами аналитической философии и трансцендентальной феноменологии. Анализ понятий наблюдения и интроспекции позволит выявить те эпистемические и языковые ограничения, в рамках которых существует возможность корректно делать утверждения о ментальных фактах и соотносить их с прочими утверждениями. Выполнение этой задачи является необходимым условием решения проблемы корректности теоретических построений в психологии и философии сознания.
С целью дополнительного обоснования философской актуальности темы можно сослаться на высказывание X. Ортеги-и-Гассета: «Есть сущность, которая...входит во всё...Есть всеобщее, неуничтожаемое и вездесущее, что неизбежно сопутствует всякому явлению и называется сознанием...именно его труднее всего познать, почувствовать, описать, определить»1. В настоящем исследовании делается попытка найти рациональные подходы, по крайней мере, для выполнения одной из задач, а именно, для корректного и максимально полного описания сознания.
Степень разработанности темы. В отечественной философии наблюдается явный недостаток работ по философии сознания. Декларация вторичности сознания по отношению к материи в диалектическом материализме препятствовала
1 Ортега-и-Гассет X. Эстетика. Философия культуры. М.: Искусство, 1991. —
С. 213.
выдвижению смелых предположений онтологического характера, обсуждение которых было способно, по крайней мере, внести динамику в материалистическое учение о сознании. Среди немногих авторов, уделявших внимание этой теме: А.Ф.Грязнов, М.К.Мамардашвили, В.И.Молчанов, Н.М.Мотрошилова, А.Г. Пятигорскогий, Я.А.Слинина, А.З.Черняк, В.А.Ладов. В зарубежной литературе, в частности, в англоязычной аналитической философии тема проблемы сознания в философии и науке является гораздо более разработанной. В данном случае можно сослаться на имена Д.Дэннета, Х.Патнэма, Дж.Сёрля, Д.Дэвидсона, Я.Кима, К.Стросона, О.Фланагана, М.Тая, П.Чёрчленда, Д.Чалмерса, Г. Робинсона, К. Мак-Джинна, Т.Крэйна, и др. Между тем, большинство перечисленных авторов признают, что концептуальный прогресс в данной области оставляет желать лучшего.
Различным способам наблюдения, в частности, интроспекции, посвящено достаточное количество работ в пределах философии сознания, однако интроспекция обычно рассматривается односторонне, как очень простое явление. В феноменологическом анализе сознания этот способ наблюдения разработан гораздо более детально. Интроспекция и рефлексия не есть одно и тоже, как впрочем, не тождественны понятия явления и феномена. Прямой «импорт» терминологии из феноменологии в аналитическую философию сознания способен привести к ряду неточностей и даже ошибок. Детальных попыток исследовать разницу между двумя подходами предпринималось совсем не много. Большинство философов, например Р.Карнап и Г.Райл, ограничивались декларацией принципиальной несовместимости концептуальных аппаратов аналитической философии и феноменологии. В частности, Г.Райл, переживший увлечение трансцендентальной феноменологией, пришёл к выводу, что интроспекции не существует вовсе. Его ученик Д.Дэннет признал необходимость феноменологического описания, однако заявил, что известная до сих пор феноменология являлась «автофеноменологией», т.е. способом описания и анализа от первого лица. Науке же необходима «гетерофеноменология», т.е. способ описания от третьего лица, данные которого обладали бы интерсубъективной значимостью. Определённый интерес представляют работы американского
7 философа-аналитика Д.Фоллесдаля, уделившего немалое внимание феноменологической концепции и понятию интенциональности сознания1. Именно Д.Фоллесдаль успешно продемонстрировал упомянутую общность аналитической философии и феноменологии. Таким образом, работы вышеперечисленных авторов, с одной стороны, дают достаточные основания для дальнейшего исследования, с другой, оставляют большое место для самостоятельного анализа.
Предмет и объект исследования. Цель и задачи исследования. Предметом исследования являются онтологические и теоретико-эмпирические аспекты проблемы наблюдения актов сознания и познавательно-теоретический статус интроспективных данных.
Объектом исследования является сознание как специфический феномен. Целью настоящей работы является исследование тех онтологических и эпистемических ограничений интроспективного метода наблюдения, в рамках которых возможно делать корректные утверждения о ментальных фактах и соотносить их с прочими категориями фактов (физиологическими, поведенческими и т.п.) Указанный метод наблюдения, наиболее детально разработанный в рамках феноменологической концепции, обладает собственной спецификой, заключающейся в особом способе демаркации фактов наблюдения и теоретических фактов. Реализация поставленной цели подразумевает выполнение следующих задач:
1. Исследование генезиса наиболее общих представлений о природе сознания и самой категории сознания в истории философии как результатов различных онтологических редукций; исследование различных теоретических редукционистских представлений о сознании, лежащих в основе наиболее влиятельных научно-методологических концепций о природе сознания, демонстрация их как результата развития соответствующих онтологических редукций.
1 См. Follesdal D. Brentano and Husserl on intentional objects and perception II Husserl, intentionality and cognitive science. — Cambridge, 1984.
Анализ проблемы сознания через призму соотношения теоретических и эмпирических понятий в зависимости от выбранного способа наблюдения. Это подразумевает выявление того множества событий и состояний, которые допустимо считать наблюдаемыми и которые отграничиваются от событий и состояний, считающихся теоретическими.
Выявление наиболее общего методологического каркаса феноменологического подхода к анализу сознания. Изучение места интроспективного способа наблюдения внутри этого каркаса и способов репрезентации результатов, полученных благодаря применению именно этого способа наблюдения.
Попытка соотнесения наиболее значимых понятий трансцендентальной феноменологии и современной философии сознания. Выявление гносеологического статуса феноменологических фактов и их соотношения с фактами физиологическими, психологическими и поведенческими.
Методологические основы исследования. С целью введения в рассматриваемую проблематику используется историко-философский анализ онтологических представлений о природе сознания. Непосредственное исследование проблемы наблюдения и познавательного статуса интроспективных
данных основывается на предложенной Р.Карнапом логико-методологической
і схеме, описывающей соотношение теоретических и эмпирических терминов .
Работа построена на определённом противопоставлении концептуальных
аппаратов анализа сознания в аналитической философии и трансцендентальной
феноменологии. По этой причине существенную роль играет содержательный и
сравнительный анализ логико-методологических структур основных понятий этих
концепций.
Научная новизна и конкретные результаты исследования содержатся в следующих положениях, которые выносятся на защиту:
1 Карнап Рудольф. Философские основания физики.— М.: Прогресс, 1971.
Проведено различение между философской категорией сознания и конкретно-научными понятиями сознания. Различие проводится по логической структуре, по выбранному предмету исследования, по способу наблюдения. В философии категория сознания выступает как предельно общее понятие, под которое подпадает бесконечное множество актуальных и потенциальных фактов о таких предметах, как психика и сознание. Исследуемые в каждой из конкретных наук аспекты сознания ограничены наличными способами наблюдения и методологией установления научных фактов.
Выделено две разновидности теоретической редукции по отношении к вопросу об онтологическом статусе сознания: атрибутивная и релятивная. Атрибутивная редукция является сведением к качественным атрибутивным характеристикам. Релятивная редукция является сведением к структурным отношениям. Выявлены историко-философские корни атрибутивной и релятивной редукций. Первая является результатом развития идей платонической философии, вторая — фіилософии скептической, Обнаружены прямые аналоги указанных редукций в трансцендентальной феноменологии: эйдетическая редукция (ЭР) и трансцендентально-феноменологическая редукция (ТФР). Исторически атрибутивная редукция предшествовала релятивной, однако, как видно из феноменологической концепции, теоретическая полнота редукционистских утверждений возможна только при предварительном условии осуществления редукции релятивной.
Описана специфика интроспективного способа наблюдения. Существенным преимуществом интроспективного метода перед иными методами наблюдения феноменов сознания является его гносеологическая первичность. Если технические методы наблюдения прогрессируют, то интроспективный способ всегда будет являться тем феноменологическим эталоном и коррелятом, с которым будут соотноситься данные других методов исследования. Существует возможность использовать индуктивные
10 процедуры обоснования для установления интерсубъективно значимых ментальных фактов при условии множественности наблюдений при прочих равных условиях.
Проведено различие психологического понятия интроспекции и философского понятия рефлексии. Интроспекция является простым некритическим наблюдением ментальных актов. Рефлексия является наблюдением более узкого класса актов — актов самой интроспекции и рефлексивных актов более низких рангов. Рефлексивные акты являются подмножеством интроспективных актов и наименее нуждаются в данных органов чувств. Интроспекция может быть использована в качестве источника данных для психологии как науки, рефлексивные исследования являются разновидностью философской техники и не могут непосредственно служить конкретно-научным целям.
Феноменологическая концепция вычленяет тот аппарат интроспективного анализа сознания, который наименее зависим от характера организации наших органов чувств и данные которого, следовательно, будут являться наиболее надёжным коррелятом для данных, полученных с помощью прочих способов наблюдения. По этим соображениям в трансцендентальной феноменологии особое внимание уделено именно актам рефлексии и рефлексивному анализу. Наличие такого аппарата в феноменологической концепции позволяет абстрагироваться от феноменологической онтологии сознания и использовать его в качестве дополнительного способа описания психической реальности. Исследовано соотношение рефлексивных и интенциональных ментальных актов. Сделан вывод о том, что рефлексивные акты являются подмножеством актов интенциональных. Интенциональность, как первичная обращённость сознания к миру, является более фундаментальным свойством, чем рефлексивность. Именно благодаря интенциональности как особому свойству возможен феномен расщепления сознания в рефлексии на данное в явном виде и данное в качестве фона.
Научно-практическая значимость диссертационной работы. Полученные в диссертации выводы, а также собранные материалы могут быть использованы:
— для конкретизации философских оснований разработки методов
исследования и построения теоретических моделей об устройстве
сознания в области психологии.
—для разработки курса по философии сознания для студентов и
аспирантов.
Апробация работы. Положения диссертации неоднократно докладывались и обсуждались на научных семинарах кафедры Логики и методологии науки философского факультета НГУ, научных семинарах отдела философии Института Философии и Права, конференциях МНСК в 1999, 2000 и 2001 годах, Летних философских школах НГУ в 1999 и 2001 годах, семинарах Curriculum Resource Center Центрально-Европейского университета (Будапешт, декабрь 2000), семинарах Summer University Центрально-Европейского университета по проблемам сознания (Будапешт, июль 2002).Основные положения работы опубликованы в 8 статьях и тезисах научных конференций в научных изданиях и журналах.
Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, трёх глав, заключения и списка используемой литературы.
Специфика и характер проблемы сознания в философии и в науке
Не будет преувеличением сказать, что проблема природы сознания является сквозной во всей философской традиции. В марксизме даже выделяли эту проблему специально как основной вопрос философии. Действительно, какие бы вопросы не затрагивало конкретное философское направление, оно так или иначе будет вынуждено самоопределиться относительно категории сознания, взаимоотношения её с другими категориями, места Е-, философской системе в целом. Однако, несмотря на то, что категория сознания является одной из фундаментальных в философском мышлении, а скорее благодаря именно этому обстоятельству, количество разногласий относительно объема понятия сознания, способа его бытия и функционирования поистине огромно. Как справедливо заметил в своё время С. Франк: «Слово "сознание", которое на первый взгляд все понимают одинаково, т.е. относят к одному и тому же кругу явлений, в действительности есть одно из самых многозначных и неопределённых слов человеческого языка»1. К сожалению, это закономерная судьба наиболее общих понятий, фигурирующих в человеческом языке, и понятие сознания в данном случае не исключение.
В философии науки широко распространено различение понятий на философские и научные, так, в диалектическом материализме это в первую очередь относится к такому фундаментальному понятию как материя. Когда онтологические претензии ньютоновской физики были развенчаны, у прежних сторонников механистического представления о материи естественно возник соблазн объявить материю не существующей вовсе. Это было естественным следствием узости их научно-редуцированного понятия материи. Философское понятие материи исключает любое полное сведение материи к одной её форме, будь то частица, поле и т.п. В конкретных науках понятие материи обладает вполне конкретным содержанием, соответствующим заданной предметной области и объекту исследования. В философии понятие материи выступает в качестве философской категории, предельного общего понятия с безграничным объёмом. Наряду с материей, предельно общим понятием считается понятие сознания. Представляется уместным подобным образом различить сознание как понятие философское и как понятие научное. Корректное различение этих понятий является актуальным не только для философии, но и в не меньшей степени — для науки. Если в рамках философии можно свободно оперировать различными произвольными понятиями сознания из соображений концептуального «экспериментирования», то для науки, нацеленной на конкретные познавательные результаты, подобная вольность в определениях недопустима.
Настоящая работа носит преимущественно аналитический характер, предметом анализа являются различные философские концепции и научные теории сознания. Как было указано во введении, работа в основном основывается на понятийном аппарате философии сознания. Данное направление является достаточно новым для отечественной философии, что в известной мере справедливо и для философии зарубежной. Поэтому представляется целесообразным пояснить основные методологические положения и особенности используемой терминологии.
С точки зрения методологических требований принципиальное значение имеет положение, согласно которому философия сознания является метатеоретической дисциплиной, в том смысле, что непосредственный предмет её исследования есть не столько такая предельно абстрактная сущность как сознание, сколько конкретные концепции, так или иначе описывающие и объясняющие ментальные явления. Эти концепции исследуются с точки зрения логической непротиворечивости, теоретической полноты и эмпирической адекватности. На метатеоретический характер философии сознания в своё время удачно указали М.Мамардашвили и А.Пятигорский: «Строго говоря, в философии сознания... — метатеория занимает место теории. Необходимость этого диктуется, между прочим, и тем, что в философии сознания отсутствует оппозиция «субъективное/объективное», обязательная почти для любой теории в философиях классического типа. Разумеется, слово «объективное» здесь употребляется и в смысле «специфический объект»: у философии сознания нет своего специфического объекта, поскольку сознание не есть объект, а любой другой объект теряет свою специфичность, будучи соотнесён с сознанием»1.
По причине отказа в полагании сознания в качестве самостоятельного предмета, представляется разумным считать, что когда мы используем такие выражения как «обладать сознанием», «потерять сознание», «сойти с ума» и тому подобные, нет необходимости предполагать, что в мире существуют вещи, именуемые «сознаниями», которые мы имеем, теряем или находимся вне их. С одной стороны, следует согласиться со скептической точкой зрения Я.Кима: «Сказать, что нечто «имеет сознание» — означает определить его как некоторую разновидность вещи, наделённую характерным поведением и функциями (ощущения, восприятия, памяти, обучения, рассуждения, осознания, действия и т.п)» С другой стороны, нельзя не согласиться с позитивным утверждением Маркса, что: «Сознание (das Bewubtsein) никогда не может быть чем-либо иным, как осознанным бытием (das bewubte Sein), а бытие людей есть реальный процесс их жизни»3. Сознание не может быть бессодержательным и не быть не воплощённым в материальном носителе. Между тем, ничто не запрещает нам рассмотреть возможность, что такие объекты как «сознания» действительно существуют как автономные сущности и проанализировать возможные следствия такого предположения.
В плане особенностей используемой терминологии следует обратить внимание на разницу между терминами "ментальное" и "сознательное". Обычно они используются как синонимичные понятия, в особенности в таких словосочетаниях, как "ментальное состояние" и "состояние сознания". В известном смысле это оправдано, однако в ряде контекстов данные термины различаются. "Ментальное" выступает как более общее понятие, чем "сознательное" и употребляется в том же самом смысле, что и "психическое". Соответственно, ментальные состояния могут быть как сугубо когнитивными состояниями, так и чувственными состояниями. Характерно, что в англоязычной философии сознания различаются "conscious state" и "state of mind". Первое следует переводить как сознательное состояние, второе — как просто ментальное состояние. В литературе аналитического направления принято различать сознательные состояния и бессознательные состояния. И те, и другие, терминологически скорее уместнее относить к классу ментальных состояний, чем к классу состояний сознания, поскольку словосочетание "сознательно состояние сознания" звучит явно тавталогично, а понятие "бессознательное состояние сознания" — просто противоречиво.
Генезис учения о сознании в истории философии
С определённой точки зрения платоновскую философию можно описать как учение, утверждающее существование души. Душа при этом является нечто совершенно отличным от тела, хотя и имеющим возможность вступать с этим телом в ряд отношений. Душа идеальна по своей природе и, как полагается всякой идее — вечна, т.е. в данном случае бессмертна. В диалоге «Федон» Платон пишет: « ...мы говорили, что душа существует до перехода своего в тело с такой же необходимостью, с какой ей принадлежит сущность, именуемая бытием. Это основание я принимаю как верное и достаточное и ни мало в нём не сомневаюсь»1. Следует отметить, что в «Федоне», в отличие от «Государства», Платон пишет о душе в первую очередь как о когнитивной сущности, с необходимостью направленной на познание истины. Все прочие стремления не относятся к природе души, поскольку проистекают из потребностей тела, несовершенного по своей природе. Свою концепцию души как самостоятельной сущности Платон демонстрирует на феномене смерти. Смерть есть для него не полная аннигиляция, но механизм сегрегации чувственных потребностей тела и когнитивных стремлений души. До тех пор, пока человек жив, он не способен стать полностью сознательным существом, т.к обусловлен потребностями тела. Смерть тела высвобождает душу, оставляя ей в качестве данности лишь вечные и ясные истины.
Не следует думать, что точка зрения Платона была наивной. «Но что душа умершего продолжает существовать и обладает известной способностью мыслить, — это, на мой взгляд, требует веских доказательств и обстоятельных разъяснений» , — признаёт он. Мыслитель хорошо отдавал отчёт сильным сторонам противоположной точки зрения, существовавшей к тому времени в действительности. Фактически весь диалог посвящен защите концепции бессмертия души на основании тезиса о предсуществовании против концепции души как гармонии. Относительно этого Платон пишет буквально следующее: «И право же Сократ, я думаю, ты и сам отлично осознаёшь, что наиболее частый взгляд на душу таков: если наше тело связывают и держат в натяжении тепло, холод, сухость, влажность и некоторые иные, подобные им [начала], то душа есть сочетание и гармония этих [начал], когда они хорошо и соразмерно смешаны друг с другом. И если душа — это действительно своего рода гармония, значит, когда тело чрезмерно слабеет или, напротив, чрезмерно напрягается, — душа при всей своей божественности должна немедленно разрушиться, как разрушается любая гармония, будь то звуков или же любых творений художников» , и: «Ещё не опровергнуто мнение большинства...что со смертью человека душа немедленно рассеивается и её существованию настаёт конец»3. В диалоге приводится четыре аргумента против концепции души как гармонии и доказывается изначальный тезис о бессмертии. Следует признать, что в платоновской философии учение о душе было сильно нагружено сопутствующим мистическим содержанием, что послужило основанием для развития религиозных гностических и христианских учений.
Несомненным прорывом в исследовании и обосновании сознания стали работы Рене Декарта. Это весьма самобытный и неоднозначный мыслитель, который, очевидно, освоил скептический метод в совершенстве и его вполне можно считать выдающимся скептическим философом, если вообще не самым выдающимся скептическим философом с античных времён. Однако философия Декарта всё-таки не была исключительно скептической, т.к. скептицизм играл в его построениях прикладную методологическую роль очищения данных. В «Рассуждениях о методе» Р. Декарт пишет: «Но я не подражал, однако, тем скептикам, которые сомневаются только для того, чтобы сомневаться, и притворяются пребывающими в полной нерешительности. Моя цель, напротив, заключалась в том, чтобы достичь уверенности и, отбросив зыбучие наносы и пески, найти твёрдую почву»1. Действительно, Декарт успешно воспользовался методологией скептиков в собственных философских исследованиях, однако преодолел пресловутый скептический пессимизм, обратив аргументы скептиков против них же самих, вынеся совершенно достоверное суждение: «Я сомневаюсь, следовательно, я существую, или, что тоже самое, Я мыслю, следовательно, я существую»2.
Гносеологически Декарт провозглашает в качестве идеала психическое состояние непосредственной очевидности, интеллектуальной интуиции, которая и является сознанием в чистом виде: «Под интуицией я пониманию не зыбкое свидетельство чувств и обманчивое суждение не правильно слагающего воображения, а понимание (conceptum) ясного и внимательного ума, настолько легкое и отчетливое, что не остается никакого сомнения относительно того, что мы разумеем, или, что то же самое, несомненное понимание ясного и внимательного ума, которое порождается одним лишь светом разума и является более простым, а значит, и более достоверным, чем сама дедукция»3. Таким образом, эмпирически сознание может проявиться как результат рефлексии, выявляющей феномен переживания очевидности.
Онтологически Декарт утверждает субстанциальную природу разума: «Мыслящая субстанция — та, что постигает, либо желает, сомневается, грезит, воображает или чувствует; таким образом, мыслительные акты — такие, как умопостижение, желание, воображение, чувство, — всё подпадает под общую категорию мышления, или восприятия, или сознания; субстанцию же, коей они присущи, мы именуем мыслящей вещью»1. Декарт перечисляет практически все психические акты и трактует их как атрибуты некоторой единой ментальной субстанции. Таким образом, «открыв» сознание как феномен самоочевидности, Декарт гипостазирует его как вещь, но указывает, что она вещь особого рода, обладающая своим специфическим онтологическим статусом непротяжённой субстанции в отличие от вещей материальных, в основании которых лежит субстанция протяжённая.
Позитивную роль картезианской философии для науки сложно переоценить. Фактически Декарт первым поставил психофизиологическую проблему в её современном виде. В самом деле, современных сторонников онтологического дуализма среди учёных и философов встретить достаточно сложно, но дуализм в его методологическом качестве, как дуализм свойств, жив по сей день.
Картезианская теория локализации мыслящей субстанции в мозге человека, а именно — в шишковидной железе, и её взаимодействии с телом при помощи животных духов, кровеносной и нервной системы с точки зрения современных научных взглядов, выглядит несколько наивно. Тем не менее, положение о мозге как нейрофизиологическом субстрате сознания на сегодняшний момент мало кем ставится под сомнение, независимо от существующих онтологии, будь то элиминативный материализм, функционализм или теория психофизического тождества. По своему описанию шишковидная железа напоминает модель в общей теории систем, известную как «чёрный ящик», т.е. описание системы, обладающей входами и выходами. В общих чертах мозг человека, особенно функционалистами, до сих пор рассматривается аналогично.
Логико-методологические особенности объективного наблюдения психофизической активности
Однако, с другой точки зрения, три из этих теорий: физикализм, бихевиоризм и функционализм имеют одну общую черту. Их объединяет опора на данные внешнего объективного наблюдения. В этом смысле эти теории противостоят ментализму, основанному на данных интроспекции, познавательный статус которых до сих пор вызывает серьёзную полемику. Рассмотрим имеющиеся в распоряжении науки объективные данные наблюдения за психофизической деятельностью, их возможности и ограничения. Классификация осуществлена по нескольким основаниям: степень сложности данных, использование технических средств и степень вмешательства этих средств в среду организма.
1) Фиксируемые непосредственно, простые данные. К этой разновидности следует отнести мышечно-двигательные реакции, изменения радиуса зрачка, динамику пульса, изменения цвета и влажности кожи, позу, громкость и тональность голоса, эрекцию. При минимальной тренировке всякий наблюдатель способен выявлять перечисленные показатели, различать изменения в динамике этих показателей, классифицировать их. Любой врач-терапевт с древних времён пользуется этими показателями в повседневной практике для диагностики физиологического состояния пациента. На основании этих данных можно делать косвенные выводы и о психическом состоянии человека. Широко известно, что Александр Македонский использовал критерий характера цвета кожи лица в экстремальных обстоятельствах для отбора наиболее стрессоустойчивых солдат1. Как заметил психофизиолог Дж. Хэссет: «Психофизиологические наблюдения столь же стары, как наблюдения того первого юноши, который увидел как покраснела девушка. О психологическом состоянии человека всегда судили по какому-нибудь чёткому физиологическому изменению. Кроме того, считалось, что физиологические изменения — более верное свидетельство, чем любые слова: «Чем энергичнее молодая леди отрицает своё смущение, тем больше в нём убеждается её собеседник» . Наиболее же замечательным физиологическим коррелятом является эрекция полового члена — она практически однозначно свидетельствует о сексуальном интересе. В некоторых случаях эти данные позволяют даже узнать о логическом значении утверждений человека. Известны способы детекции лжи в древнем Китае, когда подозреваемым давали жевать сухой рис. Обычно от стресса замедляется слюноотделение, поэтому виновный, как правило, не мог прожевать рис3. Тем не менее, последний пример скорее является пределом познавательных возможностей этой категории данных. Перечень ментальных состояний, о наличии которых можно сделать вывод на основании этих данных невелик. Это прежде всего качественные состояния, а именно — эмоциональные: удовольствия, сексуального возбуждения, тревоги, страха, депрессии. Выявить высшую психическую активность на основании этих данных не представляется возможным. Интенциональные состояния обычно остаются закрытыми для этого способа наблюдения. Этот способ наблюдения в целом является пассивным и достаточно чистым, однако вследствие необходимости физической близости наблюдателя к объекту невозможно полностью избежать обратных связей, влияющих на чистоту наблюдения.
2) Фиксируемые непосредственно, сложные данные. Являются естественными поведенческими агрегатами простых свойств из разных классов. К этой разновидности следует отнести стиль ходьбы и рукопожатия, устойчивость и динамику взгляда, интенсивность и степень координации движений и т.п. Для их выявления требуется большой социальный опыт и время. Например, известно, что так называемый бегающий взгляд характерен для неопытных воров и мошенников. Существует множество очень специфических жестов, часто не осознаваемых, на основании которых можно судить о намерениях человека. На основании этой категории данных можно судить о более широком множестве ментальных состояний, чем при наблюдении простых физиологических показателей. Поведенческие агрегаты способны отражать интенциональные состояния субъекта. Возможно делать выводы об интенциональных объектах, на которые направлено сознание, особенно если эти объекты — физические. Без особых затруднений выявляются состояния желания и страха, а так же объекты этих желаний или страхов. На основании комбинации этих данных с простыми можно построить достаточно содержательную картину ментальной жизни индивидуума, выявить эмоциональное состояние, некоторые желания, намерения и страхи, а так же тип восприятия. Явным преимуществом этого способа наблюдения является его высокая помехозащищенность — обратные связи между наблюдателем и объектом наблюдения могут быть устранены полностью. Наблюдение можно производить совершенно скрыто. Этот способ наблюдения даже обладает самостоятельным правовым статусом в качестве одной из разновидностей оперативно-розыскной деятельности. Наблюдение может опосредоваться использованием технических средств скрытого наблюдения — их высокое совершенство позволяет пренебречь возникающими помехами.
3) Фиксируемые посредством использования технических средств, простые данные. Это - частота пульса и дыхания, артериальное давление, электрическое сопротивление кожи и т.п. Эти данные обычно являются коррелятами или метрическими характеристиками непосредственно наблюдаемых простых свойств. Например, электрическое сопротивление кожи коррелирует с потливостью и является адекватным количественным показателем этого свойства. По этой причине их эпистемическая сила остаётся в пределах непосредственно наблюдаемых свойств. На их основании можно судить преимущественно об эмоциональных состояниях, как и в первом случае. Однако, применение технических средств позволяет более точно отслеживать динамику различных параметров и соотносить их друг с другом. Комбинация этих методов в режиме реального времени позволяет строить более полную и точную картину динамики эмоционального состояния человека, чем при простом наблюдении. Именно на этом принципе был создан печально известный полиграф — устройство, служащее для распознавания истинности суждений субъекта. Недостатком этого интегрального метода детекции лжи является высокая степень шума. Сам факт такой детекции может вызывать у объекта глубокую эмоциональную реакцию, фигурирующую в параметрах как физиологический коррелят лжи. С другой стороны, существуют высоко эмоционально стабильные субъекты, способные скрыть ложь на физиологическом уровне. Усовершенствованные технологии допроса позволяют минимизировать этот фон, избегая прямых вопросов об истине или лжи; например, при быстром перечислении имён различных людей можно узнать сообщника преступника по совершенно мимолётной физиологической реакции, недоступной обычному наблюдению. Тем не менее, в чистом виде с помощью этого наблюдения невозможно распознать интенциональные состояния и высшую когнитивную деятельность.
Значение трансцендентальной феноменологии как философии сознания
Непосредственное отношение к рассматриваемой проблематике имеет феноменологическая философия сознания. При изучении наиболее фундаментальных проблем в философии сознания невозможно обойти такое уникальное направление как трансцендентальная феноменология. Заявленная изначально именно как философия сознания, феноменология представляет собой достаточно изощренную философскую систему в лучших традициях немецкого идеализма, трудную для осмысления с точки зрения научно-ориентированной философии сознания. Это направление считается достаточно маргинальным и даже скандальным предприятием в философии XX века. До сих пор феноменология, преподнесённая её создателем Эдмундом Гуссерлем как философская «строгая наука», нередко ассоциируется с такими антисциентитскими направлениями как экзистенциализм и герменевтика, что справедливо только с узкой исторической точки зрения, поскольку Мартин Хайдеггер был учеником Гуссерля.
Разделяя, в сущности, ту же проблематику, что и аналитическая философия, феноменология представляет собой сложный синтез классической и позитивной философии. Её фактический основатель Э.Гуссерль, подобно своим современникам, следовал общей антиметафизической тенденции времени, однако именно его доктрина вызывает большое количество нареканий и обвинений за склонность к мистицизму идеалистического толка. Действительно, стремление создать единую философскую онтологию, причём именно онтологию сознания, пронизывающую все области человеческой мысли и деятельности в эпоху торжества естественных наук и множественности человеческого знания, выглядит несколько аномально. Эдмунд Гуссерль создал собственную теоретическую модель философии науки и описал присущие ей возможности и ограничения. Категория сознания занимает в его философской системе центральное место, поэтому вполне уместно говорить о гуссерлевской онтологии сознания.
Феноменологический опыт позволяет, согласно М. Шелеру, иметь дело с самой реальностью. «В этом смысле, но только в этом — писал он, — феноменологическая философия есть радикальный эмпиризм и позитивизм, а это значит, что для всех понятий, предложений и формул, в том числе и для чистой логики (например для правила идентичности), нужно найти соответствующие переживания»1. Недвусмысленное сходство в основных посылках юмовского феноменализма и трансцендентальной феноменологии, несмотря на экзотичность философского словаря последней, вполне позволяет нам включить феноменологию в общий логико-методологический концептуальный каркас современной философии сознания. Гуссерль следует философской традиции, идущей от Платона к Декарту и от Аристотеля к Юму. Судя по всему, у Платона и Декарта он черпает свои онтологические вопросы, у Аристотеля и Юма - гносеологические. У платонизма и картезианства Гуссерль заимствует понятие ментального субъекта, отличного от физического, у Аристотеля и Юма - аппарат категориального мышления и интроспективного анализа.
Прежде чем приступить к подробному анализу феноменологической концепции, необходимо указать на очень специфическое понимание Гуссерлем такого распостранённого понятия, как феномен. Не всякое явление является феноменом, поскольку феномен скорее есть чистая данность, максимально возможным образом освобождённая от теоретической нагружённости, присущей обычному явлению. Наблюдать явления можно только «внутри» определённых теоретических конструкций, наблюдение феномена же есть непосредственное столкновение с реальностью как она есть. Вообще говоря, феномен в совершенно чистом виде вообще не поддаётся описанию, поскольку последнее всегда ограниченно концептуальными предпосылками.
Следует обратить внимание на то, что понятие сознания выполняет двойную функцию в феноменологии: онтологическую и гносеологическую. Онтологически сознание является единственно достоверным сущим. Однако, с точки зрения гносеологии, единственным средством, которое способно обеспечить достоверные результаты, является само же сознание. Сознание как средство используется в форме рефлексии, методологической функции которой посвящена отдельная глава настоящей работы. В этом смысле феноменология является всецело умозрительной дисциплиной со всеми вытекающими из этого преимуществами и недостатками.
Трансцендентальная феноменология была одной из попыток построения понятия сознания на основании рефлексивных данных. Функция рефлексии в феноменологии огромна. Так, в своём основном труде — «Идеи к чистой феноменологии и феноменологической философии», который носит учредительный характер для феноменологии как направления, Э.Гуссерль пишет: «Среди всеобщих сущностных особенностей сферы чистого переживания мы займёмся прежде всего рефлексией. Мы поступим так ввиду её универсальной методологической функции: феноменологический метод безусловно и исключительно вращается среди актов рефлексии»1. Гуссерль различает внутренне и внешнее восприятие, но предпочитает именовать их «имманентным» и «трансцендентным» восприятиями с целью радикального размежевания с психологической терминологией. Рефлексию он причисляет к классу внутреннего восприятия вполне явным образом: «имманентное восприятие, какое и на деле есть рефлексия, если только оно предполагает поворот взгляда — от чего либо сознаваемого к сознанию такового»2.
Как мы видим, подобно Юму, Гуссерль признаёт рефлексию как познавательный психический акт, который обладает соответствующим качественным коррелятом — переживанием, или впечатлением на языке философии Юма. Феноменологическую редукцию иногда именуют также феноменологической рефлексией, тем не менее, не стоит путать первую с последней, поскольку редукция является частной разновидностью рефлексии. Как мы заметили, рефлексия наделяется очень высоким статусом универсальной методологической функции в рамках феноменологического метода. С одной стороны, наделение одного лишь из множества психических актов столь эксклюзивным статусом выглядит несколько странно, с другой стороны, именно эта особенность позволяет понять саму сущность феноменологического метода. Согласно Гуссерлю, рефлексия — это класс для всех тех актов, в каких становится очевидным образом улавливаем и анализируем поток переживаний. Более того: «Рефлексия — мы можем выразить это и так — это название для того метода, каким сознание пользуется в познании сознания вообще. Однако внутри именно этого метода она сама становится объектом всевозможных штудий: рефлексия — это и название существенно сопринадлежных разновидностей переживания, следовательно, тема одной из основных глав феноменологии. Задача же самой главы — такова: различать различные «рефлексии» и анализировать таковые полностью, в систематическом их порядке. При этом необходимо поначалу прояснить для себя то, что любая — какой бы она ни была — «рефлексия» обладает характером модификации сознания, причём такой, какую в принципе может испытать любое сознание» .
Гуссерль признаёт, что рефлексия является разновидностью переживания, обладает собственными качественными характеристиками, т.е. фактически — содержанием. Это и позволяет исследовать сознание. Согласно создателю феноменологии, изучение потока переживаний совершается в разного рода своеобразно построенных рефлексивных актах, какие в свою очередь принадлежат к потоку переживания и, путём соответствующих рефлексий высшей ступени, могут делаться объектами феноменологических анализов, да и должны ими делаться, ибо такие анализы основополагающи для феноменологии.
