Содержание к диссертации
Введение
1 Познавательный потенциал герменевтических идей М.М. Бахтина в контексте развития герменевтической традиции 12
1.1. Экспликация герменевтических идей Античности и Средневековья в герменевтике М.М. Бахтина 12
1.2 Актуализация герменевтических идей в XVI-XVIII веках и их влияние на формирование концепции понимания Бахтина 16
1.3 Место и роль творчества М.М. Бахтина в современной философской герменевтике 27
2 Реконструкция концепции понимания М.М. Бахтина
2.1 Онтологический статус диалога в решении проблемы понимания 39
2.2 Гносеологическое значение категории «Другого» в формировании герменевтической концепции М.М. Бахтина 52
2.3 Познавательный потенциал идеи «диалогичное понимания» в герменевтике М.М. Бахтина 62
2.4 Значение языка и текста в концепции понимания М.М. Бахтина 71
3 Эстетический характер герменевтики М.М. Бахтина ..93
3.1 Проблема эстетического понимания жизни и истории 93
3.2 «Хронотоп» как необходимое условие понимания 102
Заключение 122
Библиографический список
- Экспликация герменевтических идей Античности и Средневековья в герменевтике М.М. Бахтина
- Актуализация герменевтических идей в XVI-XVIII веках и их влияние на формирование концепции понимания Бахтина
- Онтологический статус диалога в решении проблемы понимания
- Проблема эстетического понимания жизни и истории
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Активное распространение высоких технологий в начале XXI в. обеспечило разнообразные возможности для социокультурной коммуникации и человеческого взаимодействия, что сообщило новые импульсы динамике развития современного мира. Это привело к существенному усложнению того социального и культурного пространства, в котором живет современный человек. Эти процессы выражаются в изменениях, произошедших в жизни общества, в разрушении традиционной системы ценностей. Мир, в котором происходит взаимопроникновение культур, где бок о бок сосуществуют люди с различными политическими, социальными, идеологическими и религиозными традициями, многообразными ценностными ориентациями и морально-психологическими установками, в котором стремительно и противоречиво реализуется научный и технический прогресс, остро нуждается в конструктивном диалоге людей для своего жизнеутверждающего развития. Сегодня снижается доля человеческих контактов являющих собой образец взаимного понимания или пример доверительного общения.
В настоящее еремя существует и особая необходимость осмысления возможностей диалога и налаживания взаимопонимания в многообразном и быстро меняющемся современном научном мире. Обращение к феномену понимания - это путь, приводящий к обогащению теоретико-методологических основ философского и социально-гуманитарного познания за счет конструктивно-критического анализа концептуальных положений разноплановых интеллектуальных систем современности. Таким образом, в XXI в. вновь актуализируется герменевтическая проблематика в целом.
Существенный вклад в осмысление проблемы понимания и тем самым в развитие философской герменевтики в начале XX в. внес русский философ М.М. Бахтин. Поэтому важным аргументом в пользу актуальности данного исследования является давно назревшая необходимость в целостной
интерпретации герменевтических идей М.М. Бахтина. Его труды получили мировое признание, а методология современных гуманитарных наук во многом обусловлена влиянием его идей. В научном познании широко используются в трактовке М.М. Бахтина такие понятия, как «диалог», «полифония», «бытие -событие», «архитектоника», «участное сознание», «вненаходимость» и др. Однако на сегодняшний день ситуация, связанная с осмыслением творческого наследия М.М. Бахтина, представляется весьма неоднозначной. Существует широкий спектр различных оценок его творчества. В них Бахтин предстает то персоналистом, то адептом «вульгарного марксизма», то христианским мыслителем, то философом западной ориентации, то классиком русской мысли, то постмодернистом, то абсолютным релятивистом, то глашатаем трансцендентных ценностей. Но заметим, что тематическое поле проблем, разрабатываемых философом, ~ проблема понимания, диалогичность, текст, язык, специфика гуманитарных наук, эстетика как онтология красоты -находится в эпицентре развития современной мировой философии, в русле известной философской традиции «наук о духе», которую представляют такие мыслители, как Ф. Шлейермахер, В. Дильтей, М. Хайдеггер и Г.-Г. Гадамер. Творчество М.М. Бахтина не является простым продолжением и только развитием данной традиции, в нем содержатся и оригинальные, самобытные идеи и положения. Мы полагаем, что М.М. Бахтину удалось создать свой вариант философской герменевтики, хотя он и находится в незавершенном виде и содержится в фрагментарном по преимуществу наследии мыслителя. Поэтому важной сегодня является исследовательская работа, направленная на реконструкцию целостности содержательного своеобразия герменевтической концепции М.М. Бахтина и выявление ее познавательного потенциала.
Необходимость данного диссертационного исследования вызвана также тем, что отсутствуют научные труды, раскрывающие содержательную специфику герменевтической концепции М.М. Бахтина, состоящую в ее эстетическом характере.
Таким образом, актуальность темы данного исследования определяется важностью реконструкции содержательного своеобразия герменевтической концепции видного русского мыслителя ММ. Бахтина в связи с возрастающим значением проблемы понимания в XX] в.
Степень научной разработанности темы. Философское наследие М.М Бахтина привлекает внимание современных философов и ученых как в России, так и за рубежом. В последние десятилетия предпринят ряд исследований философского творчества русского мыслителя, посвященных главным образом осмыслению тех или иных отдельных аспектов его философской концепции. Среди них следует особо выделить специальные работы В.Л. Махлина, Е.А. Богатыревой, В.Н. Кондакова, В.А.Конева, посвященные онтологии М.М. Бахтина. Проблемы эстетического в творчестве русского мыслителя продуктивно освещаются с разных теоретических позиций в сборнике научных статей «М.М. Бахтин: Эстетическое наследие и современность» (Саранск, 1992); в диссертации Е.А. Богатыревой «Эстетика в философской системе М. М. Бахтина: Автореф. дис. канд. филос. наук / МГУ им. М.В. Ломоносова. Специализированный совет (Д.053.05.21) по филос. наукам.- М., 1991». Этические идеи М.М. Бахтина исследуются в работах Р.И. Александровой, В.А. Мальченковой и других авторов. Множество статей посвящено вопросам лингвистики в творчестве М.М. Бахтина; среди них следует отметить статьи В.М. Алпатова, М.К. Рыклина, В.Н. Турбина. Немногочисленными являются обращения философов к осмыслению связи философских идей М.М. Бахтина с основами современной философской герменевтики, чему посвящены лишь статьи В. Кулакова, Н.К. Бонецкой и А.А. Грякалова. Для нашего исследования особенно важной является статья Н.К. Бонецкой, в которой автор рассматривает общее и различное во взглядах Г.-Г. Гадамера и М. Бахтина.
На рубеже тысячелетий наметилась тенденция к целостному освещению наследия русского мыслителя, что прежде всего характерно для некоторых отечественных философских работ. Имеются в виду труды В. Л. Махлина, В.С,
Библера, Е. А. Богатыревой, Н. К. Бонецкой, С. Г. Бочарова, Е. В. Волковой, Л.А. Микешиной. Названные авторы исследуют творчество М.М. Бахтина с точки зрения охвата целостности философской системы. Среди зарубежных исследований творчества М.М. Бахтина следует отметить работы К. Кларк, М. Холквиста, Г. Морсона, К. Емерсон, Ю. Кристевой. В основном зарубежные исследователи останавливают свое внимание на какой-либо одной идее Бахтина, подчиняя эту идею своим специальным интересам.
Все это свидетельствует о неизменном интересе современных ученых к проблематике и результатам исследований М.М. Бахтина. Однако интерес этот имеет, как правило, «сопутствующий» характер и выявляется чаще всего в процессе решения исследовательских задач, далеких от специального и углубленного изучения творчества русского мыслителя. Одновременно растет количество философских и научных работ, в которых активно используются категории, разработанные М.М. Бахтиным, хотя далеко не всегда при этом указывается его научный приоритет. Речь идет о таких понятиях, как «карнавализация сознания», «смеховая культура», «монологизм», «диалог», «полифония» и др. Его философские идеи часто используются в лингвистических и других частнонаучных исследованиях, решающих узкоспециальные задачи, что подчас ведет к их существенному упрощению, а это в свою очередь затрудняет постижение смысла целостной концепции мыслителя.
Оценивая степень разработанности данной темы в целом, заметим, что по существу философское осмысление идей М.М. Бахтина только начинается, и причины этого заключаются как в биографии самого мыслителя, так и в судьбе его наследия. Особо подчеркнем, что осмысление целостности содержательного своеобразия философско-герменевтической концепции М.М. Бахтина, ее познавательного потенциала еще не получило в современной философской литературе сколько-нибудь обстоятельного освещения. Работы, имеющиеся в данной области, составляя в известном смысле теоретическую
основу для настоящего исследования, оставляют открытым вопрос об изучении философско-герменевтической позиции М.М. Бахтина.
Объект исследования - философское творчество М.М. Бахтина в контексте герменевтической традиций.
Предмет исследования - герменевтическая концепция М.М. Бахтина.
Цель исследования - реконструкция герменевтической концепции М.М. Бахтина.
В соответствии с целью диссертационного исследования решались следующие задачи:
проанализировать развитие ключевых проблем философской концепции М.М.Бахтина во взаимосвязи с герменевтической традицией;
исследовать онтологический статус диалога в решении проблемы понимания;
определить гносеологическое значение категории «Другого» в формировании герменевтической концепции М.М.Бахтина;
выявить познавательный потенциал идеи «диалогичности понимания» в герменевтике М.М. Бахтина;
показать значение языка и текста в герменевтической концепции М.М. Бахтина;
выявить эстетические доминанты понимания жизни и истории в философии М.М. Бахтина;
исследовать понятие «хронотоп» как условие понимания в герменевтической концепции М.М. Бахтина.
Теоретико-методологическая основа исследования. Важнейшим теоретическим базисом исследования служат труды Г В. Дильтея, Г.-Г. Гадамера, М. Хайдеггера, П. Рикера, а также отечественных мыслителей Г.Г. Шпета, Г.Л. Тульчинского, В.В. Бибихина, В.В. Знакова, В.Г. Кузнецова, по истории и методологии герменевтики, с помощью которых выстраивалась логическая основа диссертации.
Для исследования герменевтического потенциала философского творчества М.М. Бахтина анализируются такие работы, как; «К философии поступка», «Проблемы поэтики Достоевского», «Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса», «К философским основам гуманитарных наук», «Автор и герой в эстетической деятельности», «Проблема речевых жанров», «Проблема текста», «Современный витализм», «Формы времени и хронотопа в романе. Очерки по исторической поэтике», «Фрейдизм», «Формальный метод в литературоведении», «Марксизм и философия языка».
В исследовании применяются классические принципы диалектического размышления, принципы единства исторического и логического, комплекс общенаучных методов, таких, как, анализ и синтез, индукция и дедукция.
Использование сравнительно-исторического метода в его современном варианте компаративистского подхода позволило нам в рамках данного исследования проводить аналогии, параллели, моделировать ситуацию диалога между различными мыслителями, что способствовало выявлению содержательной специфики герменевтической концепции М.М. Бахтина.
Необходимым методом диссертационного исследования является герменевтический метод реконструкции. Применение этого метода обусловлено, с одной стороны, необходимостью воссоздания содержательного своеобразия теории понимания русского мыслителя, с другой - отсутствием полнотекстовых вариантов его произведений.
Научная новизна диссертации. В диссертации предпринята попытка целостного понимания содержательного своеобразия герменевтической концепции М.М. Бахтина. В таком ключе философское наследие русского мыслителя рассматривается впервые. В процессе исследования:
проанализировано развитие ключевых проблем философской концепции М.М. Бахтина в связи с герменевтической традицией;
исследован онтологический статус диалога в решении проблемы понимания в философии М.М. Бахтина;
3) определено гносеологическое значение категории «Другого» в
» формировании герменевтической концепции М.М. Бахтина;
раскрыт познавательный потенциал идеи «диалогичности понимания» в герменевтике М.М. Бахтина;
показано значение языка и текста в герменевтической концепции М.М. Бахтина;
обнаружен эстетический характер герменевтической концепции М.М. Бахтина.
Положения, выносимые на защиту.
Философская концепция М.М. Бахтина - творческое продолжение традиции философской герменевтики, начиная с античности и заканчивая нашим временем.
Диалог понимается М.М. Бахтиным как нечто укорененное в бытии: быть значит общаться диалогически.
В герменевтцЗической концепции М.М. Бахтина категория «Другой» рассматривается как источник любой познавательной активности: для понимания всегда необходим «Другой», как некая иная точка зрения, как расширение кругозора, контекста.
Методика процесса понимания должна, по Бахтину, строится на основе принципов диалогичности: - относится к «объекту» как к автономному, то есть признавать его несводимую ни к чему инаковость; - познавать с точки зрения принятия, а не эгоистических побуждений, пусть и самых объективных; -воспринимать «объект» познания как наделенного не менее глубоким онтологическим статусом, чем я сам, а не как «вещь среди вещей».
В концепции М.М. Бахтина язык рассматривается как специфичный для определенной культуры способ словесного оформления мира. В связи с этим понятие «текст» понимается расширенно: даже поступок или умолчание могут быть интерпретированы как текст.
Основным методом познания и в гуманитарной области и в мире
физическом становится понимание: понимание предполагает диалогическую активность познающего, что, в свою очередь, основывается на диалогическом контакте между текстами и на сложном взаимоотношении текста и контекста. 7. Концепция М.М. Бахтина тяготеет к эстетической трактовке проблемы понимания: пониманием, схватыванием целого в его развитии, может обладать автор по отношению к герою, но не в данности, а в заданности.
Теоретическая и практическая значимость работы. Теоретическая значимость работы заключается в результативной попытке реконструкции концепции понимания М.М. Бахтина, а также выявления ее взаимосвязей с герменевтической традицией.
Научно-практическая значимость исследования состоит в том, что его результаты могут быть использованы для совершенствования процедур интерпретации философских текстов, для решения дискуссионных проблем в области современной философии при осмыслении процесса понимания. Также материалы исследования могут быть применены в процессе подготовки специалистов в области философии, эстетики, культурологии и языкознания.
Апробация работы. Основные положения и выводы, сделанные в ходе данного диссертационного исследования обсуждались на заседаниях кафедры философии КубГТУ. Материалы диссертации представлялись автором на международных, региональных, межвузовских научно-практических конференциях. Результаты исследования использовались при чтении лекций и ведении семинаров по курсам «Философия», «Культурология», «Социология» в КубГТУ и в Институте экономики и управления в социальной сфере при КТМА. Основные идеи исследования и полученные результаты нашли отражение в следующих опубликованных работах:
1. Чистишіta И.А. Эстетическая герменевтика М.М. Бахтина // Проблема понимания и языка в современной социокультурной ситуации: Матер, межвуз. науч-практ. конф. Краснодар, 2003. С. 33-34.
2. Чистилина И.А. Информация и коммуникация: со - бытие с другим в
> философской концепции М.М. Бахтина // Социальные коммуникации: вопросы
истории, теории и практики / Сб. науч. ст. Ростов н/Д, 2004. С. 24-26.
Чистилина И.А. Диалогическое отношение к «Другому» в философии ММ. Бахтина как гарант нравственного здоровья // Экономическая сфера Кубани: экономические и социально-психологические аспекты развития: Сб. матер, региональной науч-практ. конф. Краснодар, 2006. С. 155-158.
Чистилина И.А. Познавательный потенциал идеи диалогичности понимания в герменевтике ММ. Бахтина // Философские вопросы естественных, технических и гуманитарных наук: Сб ст Между нар. науч. конф,: в 2 т. I Под ред. Е. В. Дегтярева. Магнитогорск, 2006. Т. 1. С. 320-327.
Чистилина И.А. Эстетический характер герменевтической концепции ММ. Бахтина // СинтеЗ. - №. 10 (Краснодар), 2006. С.
Чистилина И.А. К проблеме понимания времени в герменевтической концепции М.М. Бахтина // Человек. Сообщество. Управление. Науч.-информ. журнал / Под ред. Е.В. Морозовой. Спец. выпуск №2 (Краснодар), 2006 Структура и объем диссертации. Необходимость логичного структурирования излагаемого материала обусловила целесообразность его разбивки по трем главам. В первой главе проанализировано развитие ключевых проблем философской концепции ММ.Бахтина в связи с герменевтической традицией. Во второй - исследуется специфика герменевтической концепции М.М.Бахтина. Третья глава посвящена исследованию эстетического аспекта герменевтики русского мыслителя. Первую главу предваряет введение. Завершается диссертация заключением и систематизированным списком литературы по соответствующей проблеме. Объем диссертации - 139 страниц. Библиографический список включает 134 источника, из них 7 на английском языке
Экспликация герменевтических идей Античности и Средневековья в герменевтике М.М. Бахтина
Герменевтика как способ систематического размышления о специфике проблем понимания и истолкования, то есть герменевтика как наука, берет начало с идеи протестантизма. Герменевтика не имеет непрерывной истории развития и актуализируется в ситуациях, когда происходит разлом единой традиции или столкновение двух традиций. Однако мы не можем обойти вниманием факты имплицитного существования герменевтики в Античности и Средние века. Тем более что подходы, заявленные в эти эпохи, оказывают большое влияние на развитие герменевтики.
Герменевтическое искусство в античности носило сакральный характер и было связано, в частности, с толкованием высказываний оракула, не дававшего прямых указаний, но говорившего символично. Движущим принципом развития герменевтики в Античности было существование двух принципиально различных способов истолкования текста [103]: грамматико-риторического и аллегорического. Грамматико- риторическое истолкование с помощью логического анализа и посредством лингвистического исследования слова и его значений переводило непонятный текст на современный язык. При этом предполагалось сохранение первоначального смысла. Преимущественное значение получал при этом буквальный смысл.
Аллегорическая интерпретация обращала внимание не на буквальный, но на аллегорический или символический смысл. Аллегорической интерпритации придерживалась Пергамская школа, в то время как ранняя Александрийская школа отвергла аллегорию и характеризовалась строгими грамматико-историческими и критическими методами.
Это различие подходов присутствовало уже в античном истолковании Гомера, сочинения которого традиционно обладали обязательностью и авторитетом. Обращение мышления от образного представления (мифа) к абстрактной философской рефлексии (логосу) вело к необходимости интерпретации гомеровских мифов. Грамматико-риторическое истолкование пыталось, переформулировав, сохранить смысл старого текста, в то время как аллегорическое, напротив, сохраняло старый, ставший каноническим текст в его исходном звучании, придавая ему в контексте нового или иного мышления, других или новых догм новый смысл.
Первой герменевтической проблемой, которую обсуждают обе эти школы, является проблема: сколько смыслов в слове? Представители Александрийской школы считали, что смыслов в слове много, а пергамцы по отношению к данной проблеме придерживались мнения, что в слове имеется один-единственный смысл.
Попытка герменевтиков XX века (Гадамер Г.-Г., Рикер П.) разработать интегративный тип теории понимания, в целом следует данному в античной традиции грамматико-риторическому способу истолкования. Акцентуализацию в творчестве Бахтина предметно-проблемного смысла текста можно рассматривать, и как попытку преодоления античной дилеммы.
В Средние века европейской истории разрабатывалась, так называемая, теологическая герменевтика, связанная с истолкованием Священного писания. В практиках истолкования греческих Отцов церкви I и Ш веков Антиохийская школа, которая придерживалась буквального (исторического) смысла сочинения, противостояла аллегорическому учению об истолковании в поздней Александрийской школе. Ориген связал историко-филологическое изучение текстов с истолкованием многократного (у Оригена - «трехкратного») смысла сочинения, а именно: ? соматического, то есть буквального; ? психического, то есть морального; ? пневматического, то есть аллегорически-мистического [104]. Среди латинских отцов церкви Амбросий подчеркивал аллегорическое, Иероним - буквально-историческое истолкование, в то время как Августин пытался связать оба вида.
Как ритору, Августину было близко исторически-грамматическое истолкование, ученая же интерпретация, переданная ему Амбросием, соответствовала его неоплатоническому понятию бытия. Зафиксированная им в работе «О христианском учении» традиция многократного смысла сочинения была значимой на протяжении всего средневековья [57]. Возможно, именно у Августина Бахтин заимствовал ведущий принцип своей герменевтической концепции различения внутреннего и внешнего слова, который, по его мнению, и является основанием существования самого понимания. Так как понимание у Бахтина диалогично и всегда рождается на границе внутреннего и внешнего, своего и чужого слова.
Бедой Достопочтенным было артикулировано знаменитое четвероякое истолкование Писания - представление о том, что Писание содержит четыре смысла [126]: ? буквальный; ? аллегорический, эксплицирующий содержание веры; " моральный, отыскиваемый «на пользу» и для поучения; анагогический, указывающий на глубину тайны откровения и предсказывающий будущее.
Дословно-буквальный смысл освещает исторически увиденный факт; то, во что следует верить с точки зрения Священной истории. Исторический смысл сочинения сообщает то, что предсказано в Ветхом завете и изложено в Новом; моральный смысл указывает на этически правильные действия: «sensus anagogieus», наконец, нацелен на последнюю, эсхатологическую действительность в конце времен.
Христианская герменевтика Средневековья выводилась из «книги Писания», но относилась и к «книге природы», творению Божьему. Для Августина человеческий знаковый язык определен конвенцией, но Священное писание передает значение положения вещей соразмерно воле Творца. Идущее от Августина различие положения слов и положения вещей превратилось в XII веке во всеобщее достояние и стало относиться к светской литературе. Учение о знаках у Августина является не только предметом грамматики, но расширяется до герменевтики естественных, исторических, и, в конечном счете, литературных фактов, прежде всего, античной литературы, фигуры и содержание которой получают теперь христианский смысл.
Актуализация герменевтических идей в XVI-XVIII веках и их влияние на формирование концепции понимания Бахтина
В XVI веке понимание Библии стало проблемой в связи с церковным расколом. Теологи попытались создать свод правил, который должен был облегчить поиски библейской истины и понимание классических гуманистических текстов. Возможная интерпретация таких текстов должна была ограничиваться одним-единственным истолкованием. Поэтому такое восприятие находилось в оппозиции к средневековым представлениям, согласно которым в Библии присутствует четырехкратный смысл [82, с. 3 - 6]. Введением принципов sola fide («только верою») и sola scripture («только написанное») Мартин Лютер отринул возможность какой-либо идущей извне помощи для понимания Св. Писания [34]. Противоположная точка зрения была представлена принципом sacra romuna eccesia, что буквально означает «Святая римская Церковь». Согласно этому принципу критерий и высшая правильность истолкования находятся в догматах Церкви, к которым и полагалось обращаться толкователю в случае затруднений. Идеи Лютера были поддержаны Филиппом Меланхтоном [66, с. 126 - 183] и наиболее авторитетным протестантским теологом Матиасом Флацием [74, с. 66 - 73].
Огромную роль в становлении протестантской герменевтики сыграл труд Матиаса Флация Иллирийского «Ключ (Clavis)» к Священному Писанию, сочинение, называемое также «Золотым ключом» [81, с. 47]. Б разработке проблем истолкования Флаций опирался на идеи Лютера и Меланхтона. Кроме того, он великолепно знал труды Отцов церкви и античную риторическую традицию. Флаций должен был, с одной стороны, показать понятность Священного Писания, с другой - учесть трудности экзегезы, открытые католической стороной, и предложить протестантским читателям некую кальку для чтения Библии.
Труд Флация «Clavis» состоит из двух частей: это обстоятельный словарь библейских терминов и «синтетическая» (как: ее определил сам Флаций) часть, содержащая, среди прочего, правила и советы для чтения и понимания Библии. Критикуя традиционное четвероякое прочтение Библии, Флаций подчеркивал, что нет необходимости повсюду отыскивать аллегории или из грамматического значения опрометчиво выдумывать какой-то другой смысл. Напротив, следует в каждом отдельном месте искать единственный простой и точный смысл. Основное требование Флация звучит так: понимать каждую частность из контекста целого, из цели текста, согласовав каждую часть с остальными, в строгом соответствии и отношении при следующих основных посылках: то, что Бог говорит - истинно; описание Мессии пророками сделано совершенно верно. Кризис традиции и возникновение протестантизма стимулировали, прежде всего, развитие теологической герменевтики, наряду с которой появились такие дисциплины, как филологическая и юридическая герменевтика (Валентин Вильгельм Форстер, Антон Фридрих Юстус Тибаут и т.д. [39; 74]).
В рамках протестантской герменевтики разрабатывались не только проблемы теологической герменевтики (здесь важны такие авторы, как Иоганн Якоб Рамбах, Иоганн Мартин Хладениус); но и правила и процедуры филологической герменевтики, описанные, в частности, Зигмундом Якобом Баумгартеном и Фридрихом Астом. На основе этих процедур Иоганном Гот-фридом Гердером и немецкой исторической школой (Леопольдом фон Ранке, Иоганном Густавом Дройзеном) были поставлены проблемы историчности. Таким образом, сочинения и толкования касались не только Священного писания, но и других текстов. Так Христиан Вольф поясняет, как должны читаться сочинения автора: нужно достигать авторского смысла; не следует выдвигать некомпетентных претензий; не нужно приписывать автору других мнений [118].
Итак, систематическая разработка герменевтических проблем началась лишь в протестантизме. В борьбе против религии и в защите просветительских устремлений герменевтика постепенно освобождалась от теологии. Искусство истолкования стало самостоятельной дисциплиной. Протестантские разновидности герменевтики - теологическая, юридическая и филологическая, как формы герменевтического знания и в настоящее время существуют наряду с философской герменевтикой, которая оформилась как философская дисциплина лишь к XX веку и к традиции которой, как мы считаем, принадлежит философские основания творчества М.М. Бахтина.
Следующим существенным разрывом в европейской культурной традиции, герменевтической ситуацией - были эпохи Просвещения и Романтизма. Если и старый христианский принцип традиции, и реформаторский принцип Писания равным образом исходили из принципиальной истинности Библии, идея Просвещения принесла с собой принцип естественного разума, а романтизм - принцип историзма.
Историзироваяся сам подход к тексту. Наряду с герменевтикой как искусством истолкования текста, возникли литературная критика как искусство совершенствования текстов и текстология как способ установления исходного текста. Тексты стали интерпретироваться как принадлежащие истории, исторически изменчивые сущности. Была декларирована идея возможности правильного понимания текста лишь в случае знакомства с его историей. Йсторизация текста повлекла за собой радикальные последствия для теологии (возникла либеральная теология) и философии (возникла история философии как часть самой философии). Герменевтика же стала осознаваться как некая универсальная философская дисциплина [69].
Таким образом, в романтизме произошла универсализация герменевтической проблемы. Романтиков стал интересовать не только текст Библии, но вообще все тексты. В новой культурной ситуации ни текст Св. Писания, ни тексты античных классиков не являлись более нормативными. Они утратили свое общепризнанное истолкование. Романтизм, тем самым, повлек за собой еще большую отчужденность европейской культуры от собственной традиции. И совершенно не случайно, что для Фридриха Шлейермахера [45, с. 61-96], главного представителя так называемой романтической герменевтики, трудности понимания носили не исключительный характер, но были принципиально связаны с непониманием или недопониманием.
Онтологический статус диалога в решении проблемы понимания
Труд М.М. Бахтина «К философии поступка», воссоздает панораму мировоззренческих исканий начала XX века. В истории европейской мысли второй половины XIX - начала XX в. М.М. Бахтин определял противостояние двух линий развития. Одну линию представляло баденское неокантианство: так, Виндельбанд считал, что культура есть не что иное, как трансцендентальный синтез, осуществленный сознанием по отношению к эмпирическому материалу. Риккерт провозглашал мир культурных ценностей, о которых нельзя сказать, что они существуют, но только «значат».
Другая линия - это так называемая философия жизни, восходящая к Ф. Ницше, разные варианты которой были разработаны В. Дильтеем, Г. Зиммелем, А. Бергсоном. Философия жизни, настроенная против рассудочного и какого угодно иного овеществления мира, с ориентацией на действительность актуальную и конкретную, в принципе, достаточно близка Бахтину. Отметим также, что с философией жизни преемственно связаны интуиции экзистенциализма, достаточно сильные и у М.М. Бахтина. Но М.М. Бахтин действительно высоко ценил «мир культуры» не менее чем «мир жизни», «в котором мы творим, познаем, созерцаем, живем и умираем» [12, с. 82].
Одну из основных философских проблем М.М. Бахтин увидел в том, что в современной ему научной ситуации эти миры несообщаемы. «.. .Нет принципа для включения и приобщения значимого мира теории и теоретической культуры единственному бытию-событию жизни» [12, с. 96]. Найти такой «принцип» и соединить - в радикально новой «первой философии» - культуру и жизнь, ценность и событийность бытия Бахтин поставил своей целью в 20-е годы.
Философия М.М. Бахтина развивалась под знаком преодоления данного разрыва; потому, не совсем правомерно считать ее чистой культурологией. Именно так, в культурологическом свете, видит творчество М.М. Бахтина B.C. Библер [26]. Исследователь полагает, что плодом творческого пути М.М. Бахтина была созданная в его книгах «поэтика культуры».
М.М. Бахтин шел не от «культуры», но от «бытия», культуру же хотел видеть в бытии и искал условия такой бытийствеяной культуры. Культурологический крен новейшего сознания, о котором пишет Библер [27], М.М. Бахтину как раз хотелось преодолеть. И потому если его воззрения -культурология, то в той же мере и онтология.
Как выше мы уже отметили, за точку отсчета своей философии М.М. Бахтин взял категорию нравственного деяния, поступка: «бытие-событие» - это поступок. У поступка две стороны: во-первых, сам факт его свершения -экзистенциальный, бытийственный его аспект, делающий поступок моментом жизни. Во-вторых, цель поступка, его смысл, его творческий результат, соответствующий создаваемой поступком ценности. И кризис современного М.М. Бахтину сознания мыслитель возводит к «кризису современного поступка»: «...образовалась бездна между мотивом поступка и его продуктом»,
- то есть между микроэлементами жизни и культуры, - и «вследствие этого завял и продукт» [12, с. 123]. «Все силы ответственного свершения уходят в автономную область культуры», поступок обесценивается, - что, по М.М. Бахтину, и есть «состояние цивилизации». «Мы вызвали призрак объективной культуры, который не умеем заклясть» [12, с. 126].
Соединяет полюса поступка идея «ответственности»: если взять поступок изнутри, пишет М.М. Бахтин, то «ответственность поступка есть учет в нем всех факторов: и смысловой значимости, и фактического свершения» [12, с. 103] в ответственности М.М. Бахтиным усматриваются «единый план и единый принцип» поступка. Именно в поступке научная ценность приобщается жизни, поскольку познавательный акт как мой поступок включается со всем своим содержанием в единство моей ответственности. Практически тоже он напишет позже о приобщенности искусства к жизни: «Искусство и жизнь не одно, но должны стать во мне единым, в единстве моей ответственности» [9, с. 8].
«Действительный мир», «единое-единственное бытие-событие» состоит из конкретно-индивидуальных, неповторимых миров «действительно поступающих сознаний». Основные моменты построения этого мира - «я-для-себя», «другой-для-меня» и «я-для-другого»; все ценности действительной жизни. По М.М. Бахтину задача «нравственной философии» заключается в описании «архитектоники действительного мира поступка». Вообще термин «архитектоника» в архитектуре означает органическое сочетание частей в единое целое. Бытие, считает М.М. Бахтин организовано архитектонически. Архитектоника в его концепции представляет собой сосуществование и взаимодействие множества ответственно поступающих личностных центров. Однако лишь поставив себе данную онтологическую цель, М.М. Бахтин оставляет мир «действительный» и начинает анализировать «архитектонику» миров художественных. Сам М.М. Бахтин объясняет этот переход от действительности к художественному миру нуждой в предварительном шаге к собственно онтологии. «Чтобы дать предварительное понятие о возможности такой конкретной ценностной архитектонике (архитектонике действительного мира), мы дадим здесь анализ мира эстетического видения - мира искусства, который своей конкретностью и проникнутостью эмоционально-волевым тоном из всех культурно-отвлеченных миров (в их изоляции) ближе к единому и единственному миру поступка. Он и поможет нам подойти к пониманию архитектонического строения действительного мира-события» [12, с. 128]. Таким образом, художественный мир призван сыграть роль модели для мира действительного.
Но все дело в том, что к «действительному» миру М.М. Бахтин уже никогда не вернулся. Это оказалось ненужным, так как для Бахтина художественный мир - это не только художественный вымысел, не только то, что принято относить к идеальной области, сфере воображения художника; он обладает какой-то долей подлинной бытийственности.
Можно в этом моменте бахтинские построения счесть за мистику, однако Бахтин реалист и прозаик, как верно отмечают американские исследователи [131]. «Герой» в эстетике М.М. Бахтина представлен как фигура пограничная: «содержание» его есть начало «жизненное», «бытийственное», тогда как «форма» - именно то, что вводит героя в мир эстетических ценностей. Автор преднаходит героя в событийности действительного бытия; этот бытийственный аспект героя - не что иное, как его содержательная сторона. И это принадлежащее бытию содержание автор «осеняет» формой, выполняющей изолирующую функцию, возникший в осмысленном творческом акте художественный образ оказывается отделенным от действительности и принадлежит эстетической сфере.
Проблема эстетического понимания жизни и истории
Особое внимание М.М. Бахтина к эстетике тесно связано с его акцентом на единственности бытия-события. Эстетика может стать моделью культурного единства, где сохраняется единственность жизни. Эстетика М.М. Бахтина объявляет своим объектом «выразительное и говорящее бытие», она ручается за единство всех трех слов и помещает «выражение», «говорение» и «бытие» не по разным ведомствам «эстетики», «лингвистики» и «онтологии», но и в общую для них «первую философию» становящегося в красоте и жизненной подлинности целостного мирового организма, выраженном в понятии «бытие-событие». Эстетика М.М. Бахтина стремится вернуть фрагменты распавшейся действительности в различных формах «теоретизма» в онтологическое единство Целого [30]. Можно сказать, что это стремление познать действительность в единстве, в неразрывной связи, с жизнью связано с своеобразием русской философии вообще. Это своеобразие коренится в самом понятии русских философов об истине. Вот что пишет об этом П.А. Флоренский: «Истина, в русском ее разумении, - это «пребывающее существование»; - это «живущее», «живое существо», «дышащее», то есть владеющее существенным условием жизни и существования» [107]. А так как М.М. Бахтин работает в рамках онтологии красоты, и рассматривает художественное произведение как «бытие-событие», то эстетика у него переходит в онтологию, а жизнь эстетизируется.
Это становится возможным благодаря особенностям эстетического акта, а именно; в его составе имеет место причастное общение автора с конкретной единственной жизнью героя и его положительное приятие жизни в свою сферу в качестве необходимого конститутивного момента (содержания). Вместе с причастным приятием жизни героя эстетический акт требует еще одного, более существенного момента: завершения для создания формы. Заметим, что форму применительно к художественно-эстетической области М.М. Бахтин понимает не как совокупность средств воплощения сути, смысла, идеи, а в традиции античной и средневековой философии, как результат преодоления и устранения аморфности и хаотичности материала, его структурирование. Для создания завершенной формы необходим избыток видения автора, что вытекает из вненаходимой герою позиции автора в качестве Другого. В отличие от работы «К философии поступка», в «Авторе и герое» в категории «Другого» акцентируется его роль, отличающаяся от роли «Я», т.е. роли объективации и завершения. Для создания формы необходима завершающая роль Другого, который находится вне мира «Я»: изнутри мира «Я», т.е. в мире я-для-себя, который отказывается от всякого совпадения с самим собой, и направлен на вечное смысловое изменение и обновление будущего, без всего этого невозможно какое-либо завершение.
Будучи сначала предстоящим «Другому» как субъекту эстетического завершения, «Я» проходит затем три стадии: «вживание», «возврат в себя» и «оформление-завершение» [9, с. 25 - 26]. Статус и полномочия «Другого» определены его качествами «вненаходимости» и «избытка видения». Здесь, уточняя понятие «понимания», М.М. Бахтин предпочитает говорить о «сочувственном понимании», которое «воссоздает всего внутреннего человека в эстетически милующих категориях для нового бытия в новом плане мира» [9, с. 91].
Герменевтика М.М. Бахтина может по праву называться эстетической в силу того, что понимание мыслится им как видение целого предмета в его незавершенности, в знании его прошлого, настоящего и будущего. «Надо уметь уловить подлинный голос бытия, целого бытия, бытия больше чем человеческого, а не частной части, голос целого, а не одного из партийных участников его» [10, с. 247]. Таким видением, то есть пониманием, может обладать автор по отношению к герою, но не в данности, а в заданности. Понимание, однако, возможно лишь при активности и героя, и автора, в состоянии ди алогичности.
Рассмотрим более подробно отношения героя и автора в эстетике М.М. Бахтина сквозь призму категорий «Я» и «Другого», для прояснения того «сочувственного понимания», к которому стремится познание. «Другой» у Бахтина - онтологическое условие существования всякого «Я». Однако, это еще и абсолютная эстетическая нужда человека в «Другом». Такая необходимость в «Другом» есть абсолютная нужда в любви. Эта любовь именуется также «творческой», «эстетической», она есть «дар». Так у Бахтина созидается эстетика Эроса, в соответствии с которой «Другой» творит во мне дело эстетического оправдания. В связи с этим вспоминается учение Платона [98] о познании как припоминании, которое инициируется любовью. Эту традицию М.М. Бахтин продолжает в тонах эстетической любви-принятия: «Ведь только Другого можно обнять, охватить со всех сторон, любовно осязать все границы его: хрупкая конечность, завершенность Другого, его здесь-и-теперь-бытие внутренне постигается мною и как бы оформляется объятием; в этом акте внешнее бытие Другого заживает по-новому, обретает какой-то новый смысл, рождается в новом плане бытия. Только к устам Другого можно прикоснуться устами, только на Другого можно возложить руки, активно подняться над ним, осеняя его сплошь всего, во всех моментах его бытия, его тело и в нем душу. Как предмет объятия, целования, осенения внешнее, ограниченное бытие Другого становится ценностно упругим и тяжелым, внутреннее весомым материалом для пластического оформления и изваяния данного человека...» [9, с. 39].
Однако отношения «Я» и «Другого» крайне драматичны. Я, ищущее оправдания и прощения, предстает глазам Бахтина в модусе греховности, а поэтому непосредственным его состоянием предполагается «вечное осуждение» себя, сознание своего «падения». Отношения «дара к нужде, благодати к грешнику подобны эстетическому отношению автора к герою или формы к герою и его жизни» [9, с. 80]. Для М.М. Бахтина нет большего греха, чем гордыня самосознающего «Я», отвергающего дары «Другого». «Я» самосознания, отвернувшееся от эстетической любви, лишает себя надежды на спасение и искупление. Прельстившееся своей «самостью» «Я» выпадает из ценностного плана бытия в эстетически безнадежное бывание вне эстетики жизни. Впечатляющий ответ, данный Бахтиным на вопрос: «Что мы видим в зеркале?» - неявно исходит из представлений о самосознании как дьявольском анти-Даре. Себя мы в зеркале не видим: в нем не отражается наше подлинное (доступное зрению «Другого») «Я». Так не отражается в зеркале нечисть всякого рода (устойчивый мотив мировой демонологии). Изображение, поданное нам дьявольским стеклом, искажено в кривых зеркалах внутренней рефлексии, личность в них рассыпана, она расподоблена демоническими масками ксевдо-Я. Мотив утраты «Я» как оскудения души продуман М.М. Бахтиным в глубоко серьезных контекстах «греховности»: «Если мы не вносим извне оправдывающих и завершающих эстетических категорий, т. е. форм Другого, если внутреннее бытие отрывается от противостоящего и предстоящего смысла, то оно отрицает содержание своего бытия, становится ложью. Это имманентное бытию, изнутри его переживаемое грехопадение: оно в тенденции бытия к самодостаточности...» [9, с. 109].
