Содержание к диссертации
Введение
Часть I. Проблемы художественного собирательства П.М. Третьякова: от частного закрытого художественного собрания к общедоступному национальному музею 51
Глава 1. Рождение замысла национального музея и первые шаги П.М. Третьякова в области собирательской деятельности: вторая половина 1850-х - начало 1860-х годов 53
1.1. Художественная жизнь Москвы 53
1.2. Первое завещание 1860 года 61
1.3. Начальный этап собирательской деятельности молодого П.М. Третьякова: вторая половина 1850-х - начало 1860-х годов 72
Глава 2. Этап становления коллекции П.М. Третьякова: середина 1860-х - 1870-е годы 93
2.1. Приоритет русской темы в собрании П.М. Третьякова 93
2.2. Позиционирование в художественной жизни 108
2.3. Портретная галерея выдающихся деятелей русской культуры 121
2.4. Первые музейные залы 138
Глава 3. Этап зрелости коллекции П.М. Третьякова: конец 1870-1892 147
3.1. П.М. Третьяков и художественная ситуация конца 1870-х - начала 1880-х годов 147
3.2. Точка перехода коллекции на иной уровень существования: конец 1870-х-1882 годы 163
3.3. Осмысление национального начала в художественной практике 1870-1880-х годов 171
3.4. Особенности собирательской политики П.М. Третьякова в конце 1870-х - начале 1890-х годов 180
Глава 4. П.М. Третьяков и проблемы развития художественного рынка России во второй половине XIX века 232
4.1. Позиционирование П.М. Третьякова на художественном рынке 233
4.2. П.М. Третьяков и его конкуренты на художественном рынке в 1860-1880-е годы 244
4.3. П.М. Третьяков и представители царствующего дома Романовых 262
Глава 5. Городская художественная галерея Павла и Сергея Михайловичей Третьяковых: 1892-1898 годы 283
5.1. Участие П.М. Третьякова в художественной жизни России в 1890-е годы 283
5.2. Особенности собирательства П.М. Третьякова на последнем этапе 307
5.3. Поступление в галерею «Страстного цикла» Н.Н. Ге 314
5.4. Последнее духовное завещание П.М. Третьякова 334
Том 2
Часть II. Проблемы художественного собирательства СМ. Третьякова 341
Глава 1. Собирательство западноевропейского искусства 344
1.1. Причины обращения СМ. Третьякова к собирательству западного искусства 346
1.2. Начальный этап собирательства СМ. Третьякова и его первые шаги на художественном рынке Европы в 1870-е годы 352
1.3. Собирательская политика СМ. Третьякова в 1880-х-начале 1890-х годов 377
1.4. «Лаборатория» коллекционера 400
1.5. Русский взгляд на французское искусство 412
Глава 2. Собирательство русской живописи и скульптуры 428
2.1. Коллекция русской живописи СМ. Третьякова 428
2.2. Коллекция скульптуры СМ. Третьякова 451
2.3. Пропаганда СМ. Третьяковым русского искусства за границей 456
Часть III. Славянофильский взгляд: между консерватизмом и либерализмом. К вопросу о мировоззрении братьев П.М. и СМ. Третьяковых 462
Глава 1. Мировоззренческие предпосылки личностного формирования братьев П.М. и СМ. Третьяковых 462
1.1. Московский образ мысли и его влияние на художественно-эстетические и мировоззренческие представления человека николаевского времени 463
2.1. Православная составляющая мировоззрения семьи Третьяковых 474
Глава 2. Славянофильский взгляд братьев П.М. и СМ. Третьяковых: между консерватизмом и либерализмом 485
2.1. Союз купечества и славянофилов в середине XIX века 485
2.2. Контакты П.М. и СМ. Третьяковых со славянофилами и их участие в развитии идей славянского единства 490
2.3. Вопросы терминологии 497
2.4. Верность традиционным ценностям 503
2.5. Ценности либерализма 524
2.6. Духовно-нравственная доминанта в жизни братьев Третьяковых 532
Заключение 541
Список сокращений 547
Список литературы и архивных источников 550
- Художественная жизнь Москвы
- Начальный этап собирательства СМ. Третьякова и его первые шаги на художественном рынке Европы в 1870-е годы
- Московский образ мысли и его влияние на художественно-эстетические и мировоззренческие представления человека николаевского времени
- Духовно-нравственная доминанта в жизни братьев Третьяковых
Введение к работе
В историю русской художественной культуры второй половины XIX века московские купцы П.М. и С. М. Третьяковы вошли как основатели Третьяковской галереи. Они целеустремленно занимались благотворительностью, каждый из них оставил заметный след в истории Москвы и отечественного искусства, они много сделали на благо своей страны в культурно-просветительской области. Братья Третьяковы естественно «встроены» в общий процесс коллекционирования в России. В ранние годы собирательства ничто не предвещало последующего грандиозного размаха их деятельности в этой сфере. Они явили уникальный союз двух братьев, действовавших сообща во имя одной цели и создавших в Москве главный национальный музей страны.
Более известен старший из братьев Третьяковых – Павел Михайлович (1832–1898). Ему Третьяковская галерея обязана своим существованием. Данное себе обещание создать «национальную галерею, т. е. состоящую из картин русских художников»1 именно в Москве, в центре России, он последовательно реализовывал всю жизнь. Он увлек младшего брата, Сергея Михайловича (1834–1892), который стал одним из выдающихся коллекционеров эпохи, создавшим уникальное собрание европейской живописи XIX века. Его вклад в историю отечественного коллекционирования заслуживает специального анализа.
В 1892 году, как известно, объединенная коллекция братьев Третьяковых была передана в дар Москве и получила юридически закрепленный статус «Городской художественной галереи Павла и Сергея Михайловичей Третьяковых», став в ту пору главным музеем русского национального искусства, в который вошла также коллекция западной живописи и графики.
Актуальность диссертации определяется тем, что в ней впервые предпринято комплексное исследование этапов эволюции коллекции Третьяковской галереи при жизни ее основателей от частного собрания закрытого типа к общедоступной городской художественной галерее. Замысел галереи национального искусства был обусловлен историко-культурными особенностями эпохи и непосредственно связан с общественными и художественными взглядами братьев Третьяковых. Мировоззренческие аспекты деятельности собирателей являются темой, почти не разработанной в нашей науке. В настоящем исследовании впервые коллекции старшего и младшего Третьяковых рассмотрены как целостное явление с точки зрения их значимости для русской культуры.
1 Цит. по: Государственная Третьяковская галерея : Очерки истории. 1856–1917. К 125-летию основания
Третьяковской галереи / отв. ред. Я.В. Брук. Л., 1981. С. 301.
Завещание хранится в Отделе рукописей Третьяковской галереи: ОР ГТГ. Ф. 1. Ед. хр. 4750.
Всесторонний анализ, сопрягающий искусствоведческую проблематику с комплексом исторических, философских, эстетических, религиозных, общественных взглядов в области изучения коллекционирования, призван восполнить существующие пробелы в научном осмыслении многих вопросов художественной культуры второй половины XIX века. Выявленные в ходе исследования обстоятельства будут способствовать внедрению в научный оборот искусствоведческих выводов и умозаключений для дальнейшего развития науки и сложения более целостного представления об эпохе второй половины XIX столетия, в оценке которой сегодня по целому ряду положений требуется определенная смена устоявшихся мнений.
Методы исследования Научная проблематика диссертации обусловила использование широкого круга методов, выработанных как в сфере искусствоведения, так и в области смежных дисциплин. Ведущим является метод комплексного историко-проблемного исследования, необходимый при анализе широкого круга междисциплинарных задач, включающих, наряду с вопросами собственно истории отечественного искусства и художественного собирательства второй половины XIХ века в области русской и западноевропейской живописи и скульптуры, также историческую, культурологическую проблематику в контексте политической истории России. Данный метод базируется на хорошо известных и апробированных в искусствоведении способах исследования историко-художественных проблем. Выводы и заключения подтверждаются высказываниями самих коллекционеров, художников и критиков, дополняющими и уточняющими анализ, расширяющими представления об эпохе, в которой формировалась коллекция братьев Третьяковых. Эти суждения являют собой бесспорную ценность еще и потому, что вносят коррективы в научные умозаключения, предохраняя от поверхностных выводов.
Научная новизна диссертационной работы определяется поставленной целью и заключается в том, что автор впервые при исследовании коллекции братьев Третьяковых применил комплексный историко-проблемный метод, проанализировав собрание Третьяковской галереи на этапе ее формирования при жизни ее основателей как целостное и многогранное явление, в котором ярко обозначил себя личностный выбор собирателей, отразивший, в свою очередь, многие важные интенции эпохи. Прежде столь подробный анализ мировоззренческой компоненты в искусствоведческих трудах, посвященных художественному собирательству дореволюционного периода, не применялся. В 1990-е годы для специалистов в этой области приоритетными оказывались не менее важные вопросы реконструкции биографий отдельных коллекционеров, имена которых были незаслуженно забыты, истории с ложения конкретных коллекций, как правило, расформированных или утраченных в течение ХIХ–XX веков. Уровень изученности собрания братьев Третьяковых
позволил исследовать мировоззренческие аспекты коллекционирования, что не только обогатило сложившуюся на сегодня историю Третьяковской галереи, но и дало возможность, и это главное, уйти от привычных определений и штампов с целью насытить материал новой проблематикой, дополнив его ранее неизвестными подробностями и значимыми деталями. Несомненная новизна работы видится в смене традиционного историко-фактологического вектора анализа собрания братьев Третьяковых на всесторонний комплексный анализ истории музея в контексте общественно-политических, эстетических и нравственных идей, отражающих насущные запросы русского общества второй половины XIX века.
Сегодня представляется необходимым заново осмыслить состав коллекции и рассмотреть ее как результат осознанной собирательской политики братьев Третьяковых в контексте идей, определяющих их мировоззрение. Такой взгляд на русское искусство, в определенном смысле взгляд с «другого берега», изнутри процесса, с позиции самих коллекционеров, с точки зрения эстетических и этических представлений основателей Третьяковской галереи (архивный материал позволяет это выявить), раскрывает в новом свете и с неожиданной стороны не только самих собирателей, но и многие факты и события русской художественной жизни второй половины XIX столетия. Степень изученности коллекций каждого из братьев различна. Собрание западноевропейского искусства, составленное младшим Третьяковым, и его общественно-политическая деятельность только в последнее время обрели новое освещение2. Рассматривая историю галереи с неизменным фокусом на мировоззренческих аспектах собирательства, потребовалось привлечь к анализу огромный историко-художественный материал, связанный с формированием коллекции, а по существу – с развитием основных направлений русского искусства второй половины XIX века, включая историю Товарищества передвижных художественных выставок (ТПХВ). Вместе с тем следует оговорить, что отношения собирателей с художниками, критиками, любителями искусства, коллекционерами затронуты лишь в той мере, в какой это было необходимо для исследования в контексте обозначенной проблематики. Общеизвестные сведения дополнены диссертантом новыми фактами и вытекающими из них выводами и оценками.
Структура работы определена целью и задачами исследования и состоит из введения, трех самостоятельных, но взаимосвязанных частей, включающих девять глав, состоящих из отдельных параграфов, а также заключения, библиографии, перечня сокращений.
2 Юденкова Т.В. Другой Третьяков. Судьба и коллекция одного из основателей Третьяковской галереи. М., 2012.
Объект исследования – история формирования художественной коллекции галереи братьев П.М. и С. М. Третьяковых в контексте их мировоззренческих приоритетов и общественной деятельности.
Предмет исс ледования – поэтапное становление коллекции, ее роль в развитии отечественного изобразительного искусства, роль основателей Третьяковской галереи в художественной жизни России второй половины XIX века, мировоззренческие аспекты их собирательства.
Главная цель диссертации – расширить имеющиеся в отечественном искусствознании представления о культурной значимости художественной коллекции братьев Третьяковых, исследовать роль собирателей и значение созданного ими музея для искусства России второй половины XIX века, а также выяснить, как идея создания музея национального искусства сопрягалась с комплексом идей, который лежал в основе общеполезной деятельности братьев Третьяковых, и в конечном итоге – в устремлениях времени в целом. В связи с поставленной целью научной работы представлялось необходимым последовательно решить ряд наиболее существенных и конкретных задач:
– изучить широкий круг источников из различных областей научного знания – искусствоведения, истории, культурологии, философии – и найти сферу их пересечения в применении к цели, поставленной в диссертации;
– привлечь имеющиеся архивные документы, эпистолярное наследие, мемуары для формирования более точного и научно обоснованного взгляда на жизненный путь и деятельность собирателей, а также для расстановки новых акцентов при рассмотрении историко-культурной проблематики, поднятой в диссертации;
– провести логически обоснованный анализ поэтапного развития коллекций братьев Третьяковых – сначала Павла Михайловича, а затем и Сергея Михайловича; – исследовать реальные шаги П.М. Третьякова по реализации идеи основания национального музея;
– выявить мировоззренческую составляющую в практике жизни московских купцов братьев Третьяковых, влиявшую на их предпринимательскую, благотворительную и общественную деятельность;
– определить истоки мировоззрения коллекционеров и историко-культурную ситуацию, в которой была рождена идея создания музея национального искусства;
– проследить, как менялось представление каждого из владельцев о своей коллекции, происходило ли о сознание нового понимания ее места и роли коллекционера в художественной жизни Москвы и России;
– рассмотреть отношение П.М. Третьякова к художественным организациям, в особенности к Товариществу передвижных художественных выставок как к главному корпоративному выставочному объединению страны;
– провести анализ позиции П.М. Третьякова в связи с развитием художественного рынка в 1860–1890-е годы.
Апробация результатов исследования. Работа выполнена в Третьяковской галерее и на секторе русского искусства Нового времени Научно-исследовательского института Российской академии художеств. Результаты исследования опубликованы в научной монографии автора диссертации «Другой Третьяков. Судьба и коллекция одного из основателей Третьяковской галереи» (М., 2012 – 19,5 а. л.), в коллективном научном труде сотрудников Третьяковской галереи «Павел и Сергей Третьяковы: Жизнь. Коллекция. Музей. К 150-летию Третьяковской галереи (составитель, автор концепции и автор вступительной статьи Т.В. Юденкова. М., 2006 – 25 а. л.), в статьях в научных рецензируемых российских журналах и сборниках, рекомендуемых ВАК. В настоящее время автором опубликовано 81,7 а. л. по теме диссертации. Результаты исследования были представлены на многочисленных всероссийских и международных научных конференциях в Москве и Петербурге. Диссертант является автором концепции и куратором «Мемориальной и историко-художественной выставки, посвященной П.М. и С. М. Третьяковым», организованной к 150-летию со дня основания Третьяковской галереи в 2006 году, куратором выставки «Павел и Сергей Третьяковы. К истории собрания» в Челябинском областном краеведческом музее и Екатеринбургском музее изобразительных искусств в 2007–2008 годах. В 2008–2013 годах диссертант читала лекции в лектории ГТГ и вела курс лекций в Музее личных коллекций ГМИИ им. А.С. Пушкина по теме работы, апробировала исследовательский материал на лекционных площадках Москвы, а также Костромы, Челябинска. Диссертант неоднократно выступала научным консультантом научно-популярных фильмов о Третьяковской галерее и ее основателе П.М. Третьякове, в числе которых «Третьяков» и «Солдатёнков» – серии цикла «Меценаты России» (НТВ, 2008), «История великой коллекции» (4 серии, телеканал «Россия–Культура», 2011), «Русское искусство. Государственная Третьяковская г алерея» (10 серий, интернет-портал «Голос России», 2013).
Художественная жизнь Москвы
Либерализация общественной жизни придала новый импульс развитию частной инициативы в деле художественного коллекционирования. Политика национального протекционизма, проводимая при Александре II, покровительство всем видам отечественного искусства получили свое последующее развитие135. Разобщенность двух столиц, отмеченная в 1850-е годы, уже с начала 1860-х сменилась активизацией художественной жизни и выдвижением Москвы на ведущие позиции. Во многом перемены, происшедшие в этот период, были связаны с социально-политическим развитием страны, началом эпохи великих реформ, вступлением России на путь капиталистического развития. Несмотря на усилия москвичей, проявленные во второй трети XIX века, к середине столетия в Москве не было значимых культурных художественных учреждений и постоянно действующих выставок, кроме Московского университета с его научной библиотекой, куда доступ был ограничен, и художественных выставок, устраиваемых МУЖВ (не каждый год). Проекты учреждения в Москве музея национальной художественной школы как центра умственного и нравственного возрождения, который бы служил цели эстетического просвещения всего общества, носились в воздухе несколько десятилетий. В 1858 году была опубликована этапная статья профессора Московского университета К.К. Герца «Об основании художественного музея в Москве»136.
Вторая столица по-прежнему остро нуждалась в музее и публичной библиотеке. Активное участие в их организации принял попечитель Московского учебного округа Н.В. Исаков, ставший впоследствии первым директором вновь созданного музея. В июне 1861 года правительством было принято решение о переводе из Петербурга в Москву Румянцевского музеума137. Не все знают о том, что научная интеллигенция Северной столицы выступила с протестом против перевода музея в Москву, расценивая этот факт как нарушение прав Петербурга138. Заявление, подписанное именитыми учеными Н.М. Благовещенским, А.Х. Востоковым, К.Д. Кавелиным, Н.И. Костомаровым, В.И. Ламанским, П.П. Пекарским, А.Н. Пыпиным, И.И. Срезневским, В.В. Стасовым, М.И. Сухомлиновым, планировали опубликовать в «Санкт-Петербургских ведомостях». Однако оно не получило одобрение цензурного комитета и увидело свет лишь 20 лет спустя.
Чуть позже, в августе 1861 года, император Александр II принес в дар Московскому Румянцевскому музею полотно А.А. Иванова «Явление Христа народу» (1837-1857, ГТГ), положившее основание художественному отделению музея. Тогда же Исаков призвал всех делать пожертвования будущему музею. С этого времени его художественная коллекция начала расширяться исключительно благодаря щедрым дарам благотворителей. Первоначально картин было мало. «В московском музее господствуют не картины, но фотографии со знаменитых произведений искусства, которые стремятся представить постепенное историческое развитие искусства на западе... музей... имеет значение исторического музея... Конечно, это история в фотографиях...»139 - свидетельствовал очевидец. Осенью 1862 года из Эрмитажа в Москву было передано «две сотни»140 произведений западноевропейских школ - фламандской (56), немецкой (12), голландской (60), итальянской (59), французской (12) - и три работы русских художников141. Картинное отделение расположили в семи залах Пашкова дома. Позже, в 1867-м, в музей поступила коллекция Ф.И. Прянишникова. В каталогах картинной галереи Московского Публичного и Румянцевского музеев она обозначалась аббревиатурой ПГ (Прянишниковская галерея), то есть сохраняла свою целостность и была хорошо известна посетителям142. Тем не менее упреки Московскому Публичному и Румянцевскому музеям в неполноте отображения современного русского искусства не прекращались даже в 1860-1870-е годы - период интенсивного формирования коллекции. Особое внимание пресса уделила посетителям Московского Публичного и Румянцевского музеев. «Такой публики ... нам не доводилось еще видеть ни в одном музее. Больше всего купцов и купчих. Здесь все слои торгового сословия, в костюме от длинного и в то же время благообразного сюртука из очень тонкого сукна, до такого же сюртука из сукна вовсе не тонкого, выцветшего и сильно потертого по швам»143.
Знаменательно, что между выступлением в печати Герца и основанием Московского Публичного и Румянцевского музеев появляется духовное завещание П.М. Третьякова 1860 года о создании национального музея в Москве.
В путеводителе по Москве за 1865 год (более ранние путеводители относятся к предшествующей эпохе) вниманию гостей были предложены постоянная выставка МОЛХа и три публичных музея. Первым указан музей в Пашковом доме, вторым - «в отделении дома князя Голицына музей открытый для публики теперешним владельцем»144 напротив строящегося храма Христа Спасителя у Пречистенских ворот. По сведениям А.Н. Андреева, в это последнее собрание входило 80 картин западной живописи умершего князя СМ. Голицына145. В начале 1860-х наследники, исполняя волю покойного князя, объединили его разрозненную коллекцию и открыли ее для всеобщего обозрения. Третьим в путеводителе назван музей Строгановского училища технического рисования, открытый в 1860-м. Спустя семь лет ничего не изменилось - в путеводителе по Москве за 1872 год фигурируют те же музеи и постоянная выставка МОЛХа. Раздел «Музеи и библиотеки» с указанием адресов помещен в приложении к путеводителю и следует за более значимыми с точки зрения издателя разделами «Врачи» и «Тюремные здания»146. Этот факт наглядно свидетельствует об отношении общества к просветительско-музейной сфере и об общественных приоритетах в 1860-е годы.
Между тем, по воспоминаниям мемуаристов, на рубеже 1850-х - 1860-х годов в Москве уже действовали две картинные галереи именитых московских купцов, влиятельных фигур общественной жизни, крупных предпринимателей В.А. Кокорева и К.Т. Солдатёнкова, а с середины 1860-х - картинная галерея П.М. Третьякова и галерея нового западного искусства Д.П. Боткина. (Собирать они начали раньше, во второй половине 1850-х годов). Тем не менее упомянутые частные художественные галереи, принадлежавшие купцам и доступные для посещения публики, не поименованы ни в одном из путеводителей тех лет.
Общественная ситуация второй половины 1850-х - начала 1860-х годов, овеянная надеждой на грядущие перемены, всколыхнула давнее соперничество двух столиц, и способствовало оживлению московской жизни во всех ее сферах.
В начале 1860-х в Петербурге удалось решить назревший вопрос создания публичного музея западной живописи XIX века. В 1862 году по духовному завещанию графа Н.А. Кушелева-Безбородко в музей Императорской Академии художеств поступила коллекция западноевропейской живописи, названная впоследствии Кушелевской галереей. Она была пожертвована «для составления публичной галереи, открытой постоянно для художников и публики, допускаемых без билетов и стеснения в форме одежды»147 и насчитывала 400 картин западных художников («старых и новых») и 29 мраморных статуй148. Николай Александрович Кушелев-Безбородко, унаследовав часть собрания екатерининского вельможи А.А. Безбородко, продолжил дело своего предка, коллекционируя современных французских, бельгийских и немецких художников. Наряду с салонными произведениями он приобретал единичные работы Э. Делакруа, Н.В. Диаса, К. Коро, Т. Руссо, Ж.-Ф. Милле, Ж. Дюпре, К. Тройона. По определению В.В. Стасова, «граф Кушелев собрал самую большую в России галерею нового европейского искусства»149. По мнению В.Ф. Левинсона-Лессинга, он был «одним из наиболее прогрессивных из русских собирателей своего времени»150. Вплоть до 1917 года Кушелевская галерея являлась единственной в России коллекцией современного западного искусства, открытой для публики. В 1860-е музей ИАХ был отделен от библиотеки и преобразован в самостоятельное учреждение. К 1864 году он насчитывал 311 картин и около 100 скульптур. Инициатива создания в академическом музее отдела русской художественной школы принадлежала князю Г.Г. Гагарину (с 1859 - вице-президент ИАХ), неустанно пополнявшему отдел новыми экспонатами151, по большей части лучшими академическими программами - произведениями, исполненными на малые и большие серебряные и золотые медали
Начальный этап собирательства СМ. Третьякова и его первые шаги на художественном рынке Европы в 1870-е годы
В жизни С.М.Третьякова, в начальную пору его деятельности, в отличии от брата, заметна роль наставников. Из трех ведущих коллекционеров Москвы 1860-х годов - В.А. Кокорева, К.Т. Солдатёнкова и Д.П. Боткина"44 - фигура последнего для Сергея Михайловича была особенно важна.
Дмитрий Петрович Боткин (1829-1889) происходил из знаменитой московской семьи крупнейшего купца-чаеторговца и потомственного гражданина П.К. Боткина, из которой вышли не только крупные предприниматели, но и ученые, врачи, художники, коллекционеры, дипломаты. Он бьш потомственным почетным гражданином Москвы, купцом 1-й гильдии.
В 1862 году Боткин приобрел двухэтажный особняк на Покровке, принадлежавший банкиру А.Ф. Марку1145, вместе с картинами О. Верне, А. Ахенбаха, М.Л. Вотье, К. Куккука и даже А.П. Боголюбова и других. Среди них - известное полотно Поля Делароша «Дети короля Эдуарда IV» (ГМИИ). Случай с приобретением «Туркестанской серии» картин Верещагина в середине 1870-х годов привел к конфликту между братьями Третьяковыми и Боткиным. После отказа императора приобрести «Туркестанскую серию», П.М. Третьяков, учитывая большую стоимость коллекции, предложил брату, СМ. Третьякову, и своему другу, московскому коллекционеру Д.П. Боткину, разделить затраты по ее приобретению. Однако Боткин не пожелал дарить коллекцию городу или Московскому училищу живописи, ваяния и зодчества, как предполагали братья Третьяковы, более того - он захотел приобрести коллекцию в единоличную собственность. Тогда, по желанию Верещагина, коллекцию приобрел П.М. Третьяков при финансовой поддержке СМ. Третьякова. Спустя некоторое время конфликт был исчерпан, коллекционеры в знак примирения обменялись картинами. Боткин подарил П.М. Третьякову этюд Ф.А. Васильева «После грозы» (ГТГ), а тот - картину Э. Дюккера «Опушка леса».
Еще в 1851 году Дмитрий Петрович получил в дар от своего старшего брата Василия две западноевропейские картины, которые послужили началом собрания"46. С этого времени он стал страстным коллекционером. О нравственном авторитете и художественном влиянии известного литератора, критика и коммерсанта Василия Петровича на все семейство Боткиных писали многие мемуаристы.
Коллекция Д.П. Боткина в основном включала произведения современных западноевропейских художников и размещалась в его доме на Покровке, перестроённом архитектором А.С. Каминским, зятем братьев Третьяковых.
Д.П. Боткин издал на высоком европейском уровне каталог своего собрания, служивший примером для подражания многим коллекционерам; писатели об искусстве выделяли его за «просвещенное отношение к своей художественной собственности»: «Д.П. Боткин — единственный обладатель художественной коллекции, позаботившийся о составлении каталога»1147. Каталог был составлен известным знатоком искусств Д.В. Григоровичем; тираж, напечатанный в Петербурге в 1875 году, не продавался широкой публике, но в 1882 году был переиздан в сокращенном виде. По каталогу 1882 года"48 в собрании числилось 86 произведений. Больше всего номеров отдано французскому искусству (34), преимущественно произведениям барбизонцев (Т. Руссо, К. Коро, Ш. Добиньи, Ж. Милле, К. Тройон, Ж. Дюпре, Диас де ла Пенья), но были и современные художники: Г. Курбе, Ж. Бретон, Р. Бонёр. Далее шла немецкая школа (13) - А. Ахенбах, О. Ахенбах, М.Л. Вотье, Л. Кнаус, К.Ф. Лессинг, П. Мейерхейм, А.К. Петтенхоффен; за ней следовали австрийская (6), бельгийская (4), голландская (5), швейцарская, шведская, итальянская (8), испанская (7) школы и последним, 86-м номером в каталоге значилось произведение американского художника. В заслугу Боткину современники ставили коллекцию барбизонцев. Уважение внушало то, что все современные европейские художники, имевшие «крупное имя», были представлены в его коллекции лучшими произведениями, что у него отсутствовали «тусклые, второстепенные» работы1149. В своем собрании он старался иметь по одному (не больше) произведению каждого мастера. Просвещенный любитель художеств, игравший активную роль в жизни художественной Москвы, он входил в Совет МХО, многие годы был председателем МОЛХ (1877 - по год смерти, 1889). Не без его участия в Комитет МОЛХ вошел и СМ. Третьяков, а затем и сменил его на посту председателя.
Свои картины Д.П. Боткин выбирал самостоятельно. Он приобретал как в России на распродажах коллекций (при распродаже коллекции западного искусства В.А. Кокорева в 1865 году купил лучшие произведения) или у антикваров (например у банкира Марка), так и за границей. Любимым городом Боткина был сначала Берлин, затем стал Париж, в котором он бывал довольно часто. Прекрасно владея французским и немецким языками, с молодых лет он ежегодно выезжал за границу, посещал крупнейшие выставки, мастерские, аукционы и распродажи, а также частные галереи, в Париже - Дюран-Рюэля, Гупиля, Пети, Тедеско, Арнольда и Триппа, Воллара, Друо, в Берлине - Лепке, в Лондоне - Гембара и т.д. «Все известные продавцы картин знали его прекрасно»"5 , - писал один корреспондентов «Вестника Европы». Со многими европейскими художниками и антикварами он состоял в переписке, благодаря которой был в курсе происходящего на европейском рынке.
Единственный из русских коллекционеров, чье имя встречается в переписке Боткина, это СМ. Третьяков. По-видимому, неслучайно они находились в тесном общении и многие контакты младший Третьяков приобрел с подачи своего наставника.. Так, например, Боголюбов через Боткина напоминал Сергею Михайловичу о его заказах, сообщая о том, что Ж.П. Лоране ждет визита Третьякова в Париже. А итальянский художник Джузеппе де Ниттис жаловался на Сергея Михайловича, посетившего его мастерскую в Париже в 1879 году. По словам итальянца, согласившись на одну цену, он отказался от покупки, посчитав, что картина слишком завышена в цене1151. Однако Третьяков не жалел денег на понравившиеся ему произведения: на предупреждение художника о том, что стоимость картины может подняться, он заверил, что это его не волнует. Скорее всего, живопись итальянца не удовлетворила его эстетическим представлениям.
В.В. Стасов указывал на «космополитические и общеевропейские симпатии»"5 всех братьев Боткиных. Д.П. Боткин имел в своей картинной галереи только десять русских картин, и все они носили характер вполне «иностранный», покупались в основном непосредственно у художников или на распродажах коллекций. Это работы А.А. Иванова «Окрестности Рима» и первоначальный эскиз картины «Явление Христа народу» (ныне -ГРМ), приобретенные в 1858 у художника в Петербурге; «Учитель рисования» В.Г. Перова - картина висела в кабинете хозяина рядом с его письменным столом; пейзаж Сильвестра Щедрина «Вид Сорренто» из собрания А.А. Борисовского, купленный в 1872 году; «Итальянская девочка» А.А. Харламова, купленная в Париже, картина М.П. Боткина, брата художника, и еще несколько произведений Боголюбова, Дюккера и т.д.
Будучи тесно знакомым с Д.П. Боткиным и даже будучи с ним одно время в родственных отношениях, Сергей Михайлович имел возможность наблюдать с первых шагов рост его коллекции, которая начала формироваться с конца 1850-х годов. Можно предположить, что и Д.П. Боткин в начале собирательской деятельности СМ. Третьякова был одним из самых серьезных и весьма авторитетных его консультантов. Младший брат Дмитрия Петровича, художник Михаил Боткин, впоследствии коллекционер итальянского искусства, в 1870-е годы подолгу живший за границей, помогал брату при переговорах с европейскими художниками и был, по-видимому, первым его советчиком, но помогал он также и СМ. Третьякову. Его имя не раз встречается в письмах братьев Третьяковых, в особенности при покупке этюдов А.А.Иванова.
Один из первых заказов СМ. Третьякова в Европе состоялся при участии Д.П. Боткина. Но и впоследствии, в начале 1880-х годов приобретение двух произведений французского живописца Лоранса проходило при его содействии.
Младший Третьяков в один из своих приездов в Рим в 1875 году, интересуясь жанровыми произведениями европейских мастеров, посетил мастерскую испанского мастера Б. Галофре-и-Гименеса и заказал ему картину «Возвращение с прогулки»"53.
Этот ныне малоизвестный художник в 1870-е годы вызывал всеобщее восхищение -не только Сергея Михайловича, но и супругов В.Н. и П.М. Третьяковых, К.Т. Солдатёнкова и Д.П. Боткина. Живший в Италии А.А. Риццони писал Павлу Михайловичу: «Сегодня писал по поручению Галофре Вашему брату. Картина вышла превкусная, он (против того, что вы видели) прибавил еще фигур, и она очень оживилась...»1154. Другими словами, когда В.Н. и П.М. Третьяковы, познакомились в 1876 году с Галофре в Риме, картина уже была заказана СМ. Третьяковым, который намеревался снова приехать в Италию, но не смог, так как был занят в думе, а в январе 1877 года был избран московским городским головой. Весной того же года сделка состоялась"55. Однако картина Галофре стала единственной из коллекции произведений западного искусства, от которой П.М. Третьяков отказался, отбирая картины из собрания брата в свою галерею.
Московский образ мысли и его влияние на художественно-эстетические и мировоззренческие представления человека николаевского времени
Правительственный курс, направленный на изучение национальных корней и исторической памяти, начавшийся в царствование императора Николая I, на годы правления которого пришлось становление братьев П.М. и СМ. Третьяковых, придал своеобразный импульс освоению художественного наследия России и развитию в стране частного коллекционирования. Именно в николаевскую эпоху русское общество обратилось к осмыслению собственных истоков и самобытных традиций, к поиску национальной идентификации.
Зарождение государственной политики национального протекционизма исследователи относят к началу царствования Николая I1494.
Существующие сегодня полярные оценки Николая I - огульно обвинительные и, напротив, превозносящие «оболганного» российского императора, не имевшего каких либо недостатков, - соседствуют со взвешенным анализом его деятельности 495. В русле развития предлагаемой темы николаевское правление имеет целый ряд важных содержательных особенностей. Перед исторической наукой той эпохи была поставлена задача осмысления прошлого ради решения современных проблем. «Скажите нам о нас самих, что мы были и чем будем?» - писал А.З. Зиновьев в 1833 году1496. Для развития общественного сознания этого периода характерно господство исторически определенного типа миросозерцания. «С императора Николая... начинается новый период русской истории, период национальный», - констатировал М.П. Погодин , характеризуя государственную политику. Сегодня историки продолжают спор о том, в какой момент в русском обществе - при Александре I или при Николае 1 - выдвинулась проблема обретения национальной самоидентичности, ставшая впоследствии основой для выработки так называемой «русской идеи» (впервые это словосочетание произнес Ф.М.Достоевский в 1861 году), или «национальной идеи», и произошел поворот от европеизма к национальному образу мысли. «...Для нас, Русских душою, одна Россия самобытна, одна Россия истинно существует; все иное есть только отношение к ней, мысль, привидение. Мыслить, мечтать, можем в Германии, Франции, Италии, а дело делать единственно в России...» - писал Н.М.Карамзин14 на переломе двух царствований. Однако именно в период николаевского правления был прочно укоренен принцип обязательности государственной идеологии, что воплотилось в наборе некоторых мировоззренческих постулатов. В 2000-е годы историки1499 и искусствоведы1500 убедительно доказывают актуализацию идеи естественного и поступательного национального развития именно в николаевское время, определяя его характер как конструктивно-созидательный в сфере науки и культуры. Именно в этот период российской истории важной частью официальной идеологии стала антитеза «Россия-Запад». В качестве историософской идеи и предмета дискуссий она была внедрена в сознание писателей, мыслителей, общественных деятелей, ученых, публицистов.
Идеологическая формула в версии С.С. Уварова - «Православие, Самодержавие, Народность», - определившая в политике Николая I теорию официальной народности, по всеобщему признанию вывела просвещение в России на новый уровень. Программный смысл приобрело звучание каждой из частей данной формулы, выражавшей отход от направленности на европейскую цивилизацию и поворот к отечественным истокам, отчетливо обозначившийся во второй трети XIX столетия. Изменения в политике, отраженные в триединой формуле, означали кардинальную смену направления: православие превращалось в официальную государственную идеологию, в моральную основу царской власти. «Принципом является православная традиция. Россия гораздо более православная, нежели славянская», - утверждал Ф.И. Тютчев в трактате «Россия и Запад»1501. Самодержавие означало программное возвращение к истории и традиции. Народность подчеркивала особенность русского национального сознания и понималась в великодержавном, имперском ключе. Во главу угла была поставлена идея русского начала и русского духа. В николаевское правление произошла смена политической ориентации, приведшая к синтезу европеизма и народности с целью объединения страны при помощи традиционных ценностей. Уваровский постулат, задававший определенную систему координат всей гуманитарной сфере, конечно, вызывал разногласия в понимании и трактовке заявленного триединства среди мыслящей части общества. Так, например, СП. Шевырев и М.П. Погодин оказались довольно близки официальной идеологии, а славянофилы, которых еще современники обвиняли в заимствовании некоторых положений политического курса, провозглашали свои идеалы церковной соборности, далекие от «официальной народности».
Благодаря уваровской политике был взят правительственный курс на изучение «русской самобытности», что, естественно, стимулировало развитие гуманитарной сферы. Научные исследования все более стремились к историческому подходу в оценке событий, связанному с возрождением исторической памяти, другими словами, речь шла об утверждении историзма как нового типа мышления XIX столетия. Итогом этого процесса стало признание важности проблемы исторического и национального в общественном сознании, зарождение интереса к прошлому страны, к археологии, христианским древностям, к культуре в целом как выражению национального духа, развитие русского стиля в архитектуре и прикладном искусстве. Все это важные симптомы начавшихся преобразований, которые будут развиваться на протяжении всего XIX века. Этот переход может быть красноречиво проиллюстрирован отказом Николая I от проекта храма Христа Спасителя в исполнении А.Л. Витберга и утверждении в 1830-е годы проекта К.А. Тона15 , что свидетельствовало о начавшихся переменах образа мысли в общегосударственном масштабе. В этом контексте показательно известное умозаключение В.Г. Белинского начала 1840-х: «Наш век - век по преимуществу исторический. Все думы, все вопросы наши и ответы на них, вся наша деятельность вырастает из исторической почвы и на исторической почве!» В результате возник всеобщий интерес к прошлому, чтение исторической литературы сделалось потребностью всех сословий Российской империи. Однако, говоря о государственном курсе на национальный протекционизм, не следует забывать о бюрократизме и формализме, которые были свойственны этому времени и подчас приводили к выхолащиванию здорового начала во многих сферах, в том числе и в культуре.
С историзмом как новым типом мышления - одной из кардинальных особенностей мировоззрения позапрошлого века 5 - связано начало многих процессов. В русле исторического миропонимания в царствование Николая I наметился поворот к усилению внимания к коллекционированию отечественного искусства и строительству общественных зданий просветительского назначения. Однако поистине грандиозный размах музейного строительства, библиотек, школ, театров, пришелся на правление Александра И. В 1860-е годы музеи из «древлехранищ» с ограниченным кругом посетителей превращаются в самостоятельные национально-ориентированные научные и культурно-просветительские центры, открытые для всеобщего обозрения.
Во второй трети XIX века Москва представляла собой интеллектуальный центр России со своим университетом, литературными салонами и кружками единомышленников. Общественная и культурная жизнь древней столицы воспринималась через призму давнего антагонизма Москвы и Петербурга и идейных разногласий на почве недавно возникшего противостояния славянофильства и западничества. В Москве сложилась особая историко-культурная ситуация, связанная с географическим положением, с определенной удаленностью от Северной столицы, с характерным строем и ритмом жизни. Именно в московской атмосфере на протяжении 1830-1840-х годов формировался в концентрированном виде свод идей, касающихся дальнейшего развития России. Эти идеи во многом расходились с официальной политикой царского правительства, им был присущ пристально-взыскательный взгляд на мир при совершенно определенной духовно-этической константе.
Важной составляющей мировоззрения братьев Третьяковых стала их укорененность в московской жизни. Именно в московских кружках, прежде всего в литературных салонах, вырабатывалось общее воззрение на дальнейшие судьбы России. С конца 1830-х годов образовавшиеся два кружка положили начало двум течениям русской общественной мысли - западничеству и славянофильству, возникшим в оппозиционной среде русского общества как противовес официальной идеологии о превосходстве России над Европой.
Духовно-нравственная доминанта в жизни братьев Третьяковых
Комплекс национально-ориентированных идей, исходящих от славянофильской партии, получил закономерное развитие во второй половине XIX столетия, преломляясь различным образом в общественном сознании. Дискуссия славянофилов и западников в 1860-1890-е годы, на которые пришлась деловая активность братьев Третьяковых, утратила прежнюю злободневность, но общественная жизнь не стала менее активной, напротив, возникшие ранее умственные движения видоизменялись и трансформировались со множеством оттенков и нюансов. Наравне с прозападными направлениями русской мысли продолжали развитие славянофильские течения в лице своих многочисленных представителей. Наиболее яркие из них - И.С. Аксаков, М.Н. Катков, К.П. Победоносцев, Ф.М. Достоевский, А.А. Григорьев, Н.Н. Страхов, Н.Я. Данилевский. Некоторых из них чаще причисляли к почвенническому или самобытническому крылу, своего рода разновидности славянофильского направления. Особняком стоял К.Н. Леонтьев. Все они так или иначе поднимали актуальные вопросы будущего развития страны и перспектив отечественной культуры, порой называя ее славянской, пытались разобраться в существе национального своеобразия, их волновали внутренние источники жизнестойкости русской нации, характер народной религиозности и ее идеалы.
В действительности представители русской мысли на страницах периодической печати чаще расходились в своих убеждениях, чем приходили к согласию и компромиссу; то и дело раздавались упреки в незнании России и преклонении перед Западом, в оторванности от родной почвы и нежелании понять глубинные законы национального бытия. Эти процессы именовали космополитизмом. В газетах и журналах, в публицистике и литературной прозе звучали то прямые отсылки к недавней исторической дискуссии западников и славянофилов, то намеки на факты существования неизжитой темы, то раздавалось эхо голосов прошлого. Интеллектуальные усилия сводились к необходимости выработки «самобытного русского взгляда»1736 (А.А. Григорьев). Поиск общественного идеала, идеала нации, осмысленного применительно к собственным культурным установкам, становился все более востребованным. «Вне народности ни художества, ни истины, ни жизни, ничего нет», - писал И.С. Тургенев в романе «Рудин», опубликованном в «Современнике» в 1856 году.
Ф.М. Достоевский, будучи центральной фигурой не только литературно-художественной, но и общественной жизни России, благодаря своим публицистическим статьям тонко реагировал на все важные проявления «текущей действительности», по его выражению, «живой жизни», переплавляя в своем творчестве злободневные и вековечные проблемы человеческого существования, стремясь к уловлению духовно-нравственной природы И философско-исторического смысла происходящего. По мысли Достоевского, «точка национальная» оказывалась всегда «немножко славянофильской», под которой понималась «вера в начала народные, совершенно личные и оригинальные, нашему народу присущие, его спасающие и поддерживающие»1738. Выступая в печати, писатель не раз заявлял, что говорит от имени «русской» или славянофильской партии17 .
Решение любой проблемы всякий раз вращалось вокруг все тех же славянофильских категорий или понятий - самобытности, народности, религиозно-национальных корней и идеалов.
Духовно-нравственные идеи неизменно занимали главенствующие позиции в литературном творчестве Достоевского, любимом и наиболее почитаемом семьей Третьяковых. Достоевский, как впрочем, и И.С. Аксаков, в жизни братьев Третьяковых по степени влияния на их миропонимание занимал совершенно особое место. Дело не в том, что Павел Михайлович заказал портрет писателя и восхищался его литературными произведениями, чему есть свидетельства в его переписке, - дело в вычитываемой определенной духовной близости их воззрений. Неслучайно собиратель назвал писателя «нашей общественной совестью»17 . Именно с Достоевским он сверял свои сокровенные помыслы.
В этой связи стоит заметить, что популярные и ведущие деятели почвенничества -Н.Я. Данилевский, Н.Н. Страхов, К.Н. Леонтьев - не удостоились чести быть запечатленными в портретной галерее «лиц, дорогих нации», собранной П.М. Третьяковым. Уж не потому ли, что большую часть жизни они проводили в Петербурге? Но и Достоевский был петербуржцем. Так в чем же дело? Почему такие яркие представители самобытничества не привлекли Павла Михайловича, ни разу не упомянуты в его письмах? Можно лишь выдвинуть предположение, что Леонтьев, как философ и богослов, для современников был незаметен, известность пришла к нему позже, а Данилевского и Страхова, видных публицистов эпохи, которых невозможно было игнорировать, объединяло открытое и однозначно враждебное, жесткое отношение к Западу. Данилевский считал, что руководящим принципом, обеспечивающим успех России, должен стать русско-славянский эгоизм. Борьба России с Европой неизбежна, -настаивал он в своей главной книге «Россия и Европа»17 . Думается, братья Третьяковы, часто бывавшие за границей, изучавшие европейскую культуру, в частности, музейное дело (один увлеченно коллекционировал французское искусство, другой оказывал ему всемерную поддержку), придерживались умеренных позиций в отношении «негативных» сторон западной цивилизации.
Достоевский полагал, что русский человек более чем кто-либо другой способен к нравственному совершенствованию. Проблема смысла жизни отдельного человека, по мысли главного писателя современности, перерастала в проблему исторического призвания целого народа. Так провиделось будущее отечественной истории и перспективы национального развития. Зарождение любой нации связано с внутренне присущим ей комплексом религиозно-нравственных представлений, потому гражданские идеалы определяются нравственным стержнем народа, его стремлением к самосовершенствованию в первую очередь в сфере духовной жизни. «Основные нравственные сокровища духа, в основной сущности своей, по крайней мере, не зависят от экономической силы. Наша нищая незаурядная земля, кроме высшего слоя своего, вся сплошь как один человек. Все восемьдесят миллионов ее населения представляют собою такое духовное единение, какого, конечно, в Европе нет нигде...»17 , - не уставал настаивать писатель на «самостоятельности русского духа, законности его бытия и человеколюбивого, всеединящего его стремления»174 .
Цельность мировоззрения состоит в том, что «все сущее воспринимается как развивающаяся система, устремленная к конечному синтезу, который должен иметь нравственную цель», - заключает исследователь философской системы А.С. Хомякова и И.В. Киреевского1744. Эти важные положения в сознании человека той эпохи неизменно были сопряжены с восточно-христианским богословием и православной этикой. Русским людям еще в николаевское время было понятно, что духовная драма Европы коренится в утрате христианских идеалов, приведшей к культу эгоизма и потребительства, для удовлетворения которых годились любые средства. Еще до пресловутого разделения общественной мысли конца 1830-х - 1840-х годов на западников и славянофилов, А.С. Пушкин одним из первых сопоставил Россию и Запад. Лицо народа, по убеждению поэта, определяют климат, образ правления и вера, он настаивал на особых формах самоопределения народа, на его национальной индивидуальности. Близкую трактовку этого вопроса давал в своем «Художественном журнале» Н.В. Кукольник, и А.С. Хомяков, и И.В. Киреевский, конечно, плодотворно развивали эту тему. В культуре западной цивилизации они критиковали выпячивание эгоистического «Я», личное самомнение, рассудочность1745. Устройство западной цивилизации противоречит принципам построения духовного бытия - правде, душевному теплу, преемственной связи поколений, поклонению высшим духовным святыням. Запад предпочитает материальную силу денег, богатство, внешнее преуспеяние, погоню за модой, «прогресс ради прогресса», в отличие от славянофилов, провозгласивших «прогресс ради человека».
Непосредственно и прямо близкие мысли звучали в «Дневнике писателя» Достоевского, который не уставал говорить о важности просвещения и воспитания, индивидуального и общественного спасения: «Деньгами ни за что не купишь всего; так может только какой-нибудь купец рассуждать в комедии г-на Островского. Деньгами вы, например, настроите школ, но учителей сейчас не наделаете. Учитель - штука тонкая; народный, национальный учитель вырабатывается веками, держится преданиями, бесчисленным опытом... Люди, люди - это самое главное. Люди дороже даже денег. Людей ни на каком рынке не купишь и никакими деньгами, потому что они не продаются и не покупаются, а опять-таки только веками выделываются... Человек идеи и науки самостоятельной, человек самостоятельно деловой образуется лишь долгою самостоятельною жизнию нации... всею историческою жизнию страны»17 . Достоевский уверен, что человек, взращенный на родной почве, имеющий и осознающий свои национальные корни, живущий лишь одной своей инициативой и горячим желанием, подлинной верой может свершить многое. «Тут важна личность, характер, важен деловой человек и такой, который действительно способен хотеть»1747. Писатель верит и заставляет других поверить, что «идеал ведь тоже действительность, такая же законная, как и текущая действительность»1748, потому одной из задач современного делового человека, имеющего перед собой благородные цели, оказывается стремление к их достижению, то есть к утверждению, таким образом, мыслимой, идеальной реальности. Намеченное Достоевским кому-то может показаться утопией. Но в миропонимании русского человека той поры духовно-нравственное начало рассматривалось как единственный путь личного спасения и оказывалось ведущим во всех сферах деятельности.
В одном из писем В.Н. Третьякова упомянула об интересе семьи Третьяковых к фигуре поэта, богослова и публициста B.C. Соловьева, последователя философско-нравственного учения Достоевского. «...Чрез сближение с Фетом очень возможно будет знакомство с Вл. Соловьевым, который нас интересует с тобой своими статьями», -сообщала она супругу в Петербург17 . Письмо датируется февралем 1883 года. Ближайшая по времени статья Соловьева «Великий спор и христианская политика» прошла в первых трех номерах аксаковского журнала «Русь» за 1883 год1750. Она была посвящена размышлениям о судьбах России и христианской истории, о христианской нравственности и осуществлении Царствия Божия внутри отдельного человека - темам, несомненно, привлекавшим П.М. Третьякова. Следующие части этой статьи увидели свет позже, летом того же года. Они выявили идейную «пропасть между Соловьевым и ближайшими к нему представителями национальной и православной партии»1751, как пишут специалисты, имея в виду И.С. Аксакова, а также наметили первые признаки либеральной и прокатолической трансформации умонастроений философа. Знакомство супругов Третьяковых с Соловьевым, по-видимому, не состоялось, быть может, по причине его начавшихся идейных расхождений со славянофильским лагерем
