Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Исследования нарушений произвольной регуляции и контроля психической деятельности больных наркоманией в современной клинической психологии и наркологии стр. 10.
CLASS Глава 2. Проблемы произвольной регуляции и самосознания в философии и психологии CLASS стр. 19.
2.1. Развитие представлени о самосознании и природе произвольности в философии стр. 19.
2.2. Формирование современных представлений о механизмах произвольной регуляции и роли самосознания в их осуществлении стр.21.
2.3. Исследования Я-концепции в зарубежной психологии стр.38.
2.4. Концепция когнитвно-личностной дифференциации Г.Виткина стр.40.
Глава 3. Этиологические модели наркомании и теоретические представления о патогенезе структур самосознания стр. 46.
3.1. Исследования фактора ближайшего окружения в социальной модели и модели научения стр. 46.
3.2. Роль когнитивных характеристик подростков в формировании наркотической зависимости : стр. 58.
3.3. Модель заболевания стр.61.
3.4. Модель самолечения стр.63.
Глава 4.Материалы и методы исследования стр.74.
Глава 5. Описание, анализ и обсуждение результатов исследований стр. 84.
5.1. Исследование произвольной регуляции и самоконтроля стр.84.
5.2. Результаты исследования самооценки стр.98.
5.3. Результаты исследования интрацептивного словаря с помощью методики «Выбор дескрипторов интрацептивных ощущений» стр. 124.
5.4. Результаты исследования уровня полезависимости с помощью методики «Спрятанные фигуры» Г. Виткина стр.136.
5.5. Результаты корреляционного анализа стр.138.
Заключение стр.143.
Выводы стр.152.
Библиография стр.153.
Приложения стр. 165.
- Развитие представлени о самосознании и природе произвольности в философии
- Формирование современных представлений о механизмах произвольной регуляции и роли самосознания в их осуществлении
- Исследования фактора ближайшего окружения в социальной модели и модели научения
- Исследование произвольной регуляции и самоконтроля
Введение к работе
Актуальность исследования.
В последнее время проблема наркомании все чаще рассматривается как серьезная угроза здоровью населения. В течение последних 10 лет количество больных наркоманией, наблюдаемых в различных стационарах, увеличилось в 9 раз[38]. Однако, в наркологические учреждения обращается лишь один больной из семи. Злоупотребление наркотиками приводит к распространению таких опасных заболеваний как СПИД, гепатиты В и С, венерические заболевания. Значительное увеличение числа наркопотребителей с неизбежностью влечет за собой резкий рост заболеваемости. Кроме того, в группе лиц, злоупотребляющих наркотиками по некоторым данным показатели травматизации и суицидальных попыток значительно выше, чем в среднем в популяции[54], и они зачастую вовлекаются в различные виды криминальной деятельности. Еще одной очень опасной тенденцией, наблюдаемой в нашем обществе, является увеличение удельного веса детей и подростков в группе потребителей наркотиков[14]. Совокупное воздействие всех этих факторов приводит к целому ряду трудноразрешимых социальных проблем: ухудшению криминогенной обстановки в обществе, резкому росту показателей смертности как среди подростков, так и среди молодых людей, низким показателям трудовой занятости, ухудшению качества жизни потомства лиц, злоупотребляющих наркотиками. Как было показано в ряде исследований, последнее обстоятельство может привести к значительному усугублению вышеперечисленных проблем в следующем поколении[48, 49, 101, 136].
Тем не менее, существующие и применяемые на данный момент методы лечения и реабилитации лиц, страдающих наркотической зависимостью, оказались малоэффективными. Результаты работы с этой группой больных неутешительны. Большинство пациентов, прошедших курс медикаментозной терапии от наркотической зависимости в стационаре, вскоре после выписки возобновляет прием наркотиков, и только 17% от общего числа лиц, начавших лечение, избавляется от большей части симптомов зависимости [127]. Терапия этой группы
больных, как правило, ограничивается купированием абстинентного синдрома, при этом весь комплекс психологических проблем, стоящих перед человеком, оказывается неразрешенным. Существующий на данный момент подход к лечению наркомании предполагает лишь констатацию тех или иных психопатологических расстройств у больного, в то время как психологические механизмы формирования наркотической зависимости остаются не до конца раскрытыми. При этом еще в 30-е годы 20 века было установлено, что только медикаментозное лечение зависимости от психоактивных веществ не приносит пользы, т.к. роль химических веществ, вызывающих у пациента зависимость, обусловлена и психологически[54]. Другой преградой на пути выздоровления и реабилитации лиц, страдающих химической зависимостью становится восприятие наркоманов, как людей, руководствующихся исключительно соображениями собственного удовольствия и комфорта и подверженных разнообразным деструктивным тенденциям. Существование подобных установок приводит к некоторому скепсису в отношении перспектив лечения среди врачей и неприятию и отвержению этих людей со стороны общества.
Исследования самосознания человека, особенно интенсивно проводившиеся в последние десятилетия, позволили подойти к проблеме нарушения психического функционирования с совершенно новых позиций. Открылась возможность изучать человеческую личность в некой жизненной перспективе, а, следовательно, прояснить причины и пути формирования различных психически расстройств. Результаты исследований особенностей психического функционирования наркологических больных указывают на важность нарушений самосознания в формировании различных видов аддиктивного поведения[26, 40, 114, 115, 116, 147]. У людей, страдающих наркотической зависимостью, недостаточно развита «Я-концепция», снижены способности к рефлексии, им свойственна неадекватная самооцеЕіка[81, 82, 54]. Наиболее ярко нарушения самосознания проявляются в сфере саморегуляции и самоконтроля. Нарушения самоконтроля проявляются у этих пациентов как в склонности к немедленному отреагирования своих переживаний, так и в невозможности контролировать собственное поведение.
Отмечается, что больным опийной наркоманией свойственно некритичное
отношение к своему состоянию. Так, по некоторым данным, приводимым в
литературе, полное отсутствие критики к наркотизации отмечается у 1/3 женщин,
проходящих лечение в наркологическом стационаре, с верифицированным
диагнозом опийная наркомания. Формальная критика сочетается с
легкомысленным отношением к приему наркотиков, неустойчивостью установки
на отказ от них[125]. Этим больным свойственны бедность мотивационной сферы
и трудности самоотчета[18, 26]. Подверженность внешним влияниям, отсутствие
конкретных интересов свидетельствует о несформированности структур «Я»,
нечеткости его границ. Было установлено, что диффузность границ «Я» приводит
к тому, что индивид не способен ориентироваться и опираться на собственные
представления и ощущения и вынужден идти на поводу у обстоятельств[67]. Стала
очевидной связь проблем когнитивного стиля, полезависимости —
поленезависимости, недостаточной рефлексии и структурирования субъективного
опыта и уровня самосознания личности. Таким образом, данные различных
исследований, посвященных проблеме наркотической зависимости, указывают на
необходимость целостного изучения особенностей психического
функционирования больных опийной наркоманией, которое бы позволило выявить факторы, обуславливающие формирование этих особенностей, а также раскрыть существующие между ними взаимосвязи.
Теоретическая актуальность работы определяется необходимостью исследования механизмов нарушения произвольной регуляции и контроля психической деятельности у больных опийной наркоманией, а также связи этих нарушений с такими особенностями психического функционирования как степень когнитивной диффсреЕщированности, способность вербализировать внутренний опыт, уровень целостности образа Я, структурированность и устойчивость самооценки.
Практическую актуальность исследования определяет создание психологических инструментов, позволяющих исследовать проблему связи нарушений произвольной регуляции и контроля психической деятельности с такими особенностями психического функционирования как когнитивный стиль,
характер структурирования субъективного опыта, алекситимия, склонность к антисоциальному поведению и др.
Разработанная методика может быть использована для выявления и квалификации патопсихологических особенностей больных опийной наркоманией, а также поведенческих коррелятов этих нарушений, что представляется важным для проведения психотерапевтических и психокоррекционных мероприятий. Кроме того, она может быть использована для выделения группу риска в отношении возможной наркотизации. Полученные в результате исследования данные могут быть использованы для решения как исследовательских, так и терапевтических задач, в частности, для создания различных профилактических и реабилитационных программ. Разработанная методика и результаты проведенного исследования представляют интерес не только для психологов, но также для врачей и организаторов здравоохранения.
Методологической основой данной работы послужила отечественная концепция психосемаЕГГических исследований, разрабатываемая в рамках культурно-исторического подхода о роли знаково-символического опосредствования в произвольной регуляции психических функций (Выготский Л.С., 1984, Зейгарник Б.В., 1986, Николаева В.В., 1987, 1995; Соколова Е.Т., 1989, 1995; Арина Г.А., 1991;Тхостов А.Ш., 1987, 1990, 1991 и др.).
Предмет исследования — психологические механизмы нарушения регуляторной функции самосознания и нарушения структурирования жизненного опыта у больных опийной наркоманией.
Гипотезы исследования:
Для больных опийной наркоманией характерна дефицитарность структур самосознания, проявляющаяся в недифференцированности и неустойчивости их самооценки, сужении возможности осуществления регуляторной функции самосознания.
Нарушения регуляции и контроля эмоций и влечений больных наркоманией обусловлены нарушениями регуляторной функции самосознания.
3. I ^структурированность самосознания связана с нарушением
структурирования жизненного опыта, проявляющейся в нарушении
психологической функции времени, а также в неспособности планировать свою деятельность.
Целью исследования является изучение роли знаково-символического опосредования внутреннего опыта в нарушении регуляторной функции самосознания больных опийной наркоманией и разработка методов оценки дефицитарности произвольной регуляции эмоций и влечений у больных этой нозологической группы.
Объектом исследования были больные опийной наркоманией. В ходе исследования было обследовано 100 человек в возрасте от 16 до 35 лет. Выборку составили лица мужского и женского пола (20 женщин и 80 мужчин), употреблявшие наркотики парентерально (путем инъекций) не менее одного года. Контрольную группу составили 95 человек, из них 35 женщин и 60 мужчин, не страдающих ни наркоманией, ни токсикоманией.
В соответствии с целью исследования были поставлены следующие задачи исследования:
исследовать особенности нарушений произвольной регуляции и контроля психической деятельности у больных опийной наркоманией;
установить характер взаимосвязи между нарушениями произвольной регуляции и контроля психической деятельности и особенностями самосознания, структурирования внутреннего опыта и когнитивного стиля у больных опийной наркоманией;
разработать и апробировать адекватный метод исследования и аЕіализа нарушений произвольной регуляции, контроля психической деятельности у больных опийной наркоманией;
исследовать особенности структурирования внутреннего опыта больных опийной наркоманией на модели интрацептивных ощущений;
исследовать особенности самооценки больных опийной наркоманией;
установить различия в особенностях структуры самосознания у больных опийной наркоманией и у здоровых испытуемых;
Научная новизна работы заключается в том, что в ней представлено развернутое психологическое исследование особенностей структуры самосознания у больных опийной наркоманией с применением психосемантических методов. Получены новые данные о характере взаимосвязи нарушений произвольной регуляции психической деятельности с особенностями вербализации субъективного опыта и когнитивного стиля больных опийной наркоманией. В результате эмпирического исследования выявлен характер влияния структурных особенностей самосознания больных опийной наркоманией на осуществление саморегуляции. Выявлены факторы, препятствующие успешной реабилитации и увеличивающие риск рецидива заболевания. Разработан и апробирован новый метод исследования и анализа нарушений произвольной регуляции и контроля у больных опийной наркоманией.
Практическое значение работы:
Полученные результаты могут быть использованы для оценки риска заболевания опийной наркоманией, для определения мишеней психокоррекционного и психотерапевтического воздействия. Разработанный и апробированный метод исследования может применяться для задач психодиагностики и психологической коррекции.
Публикации и апробация работы:
Материалы диссертации были доложены на конференции молодых психиатров России «Психическое здоровье населения России». По материалам диссертации опубликовано 5 печатных работ.
Положения, выносимые на защиту:
Одним из ведущих факторов нарушений произвольной регуляции и контроля психической деятельности у больных опийной наркоманией является нарушение регуляторной функции самосознания.
Диффузность и недифференцированность субъективного опыта у больных опийной наркоманией является следствием дефицитарности структур самосознания больных опийной наркоманией.
Нарушения структурирования субъективного опыта проявляются в виде высокого уровня полезависимости, неутойчивости границ Я, аморфности и неструктурированности самооценки, диффузности и недифференцированности интрацептивного словаря, а также в виде неспособности использовать интериоризированные моральные и этические нормы для контроля и регуляции поведения .
Нарушения регуляторной функции самосознания связаны с дефицитарностью структур самосознания больных опийной наркоманией.
Иерархическая структура самооценки, а также структура и состав индивидуального интрацептивного словаря могут быть использованы как формализованные характеристики структурирования субъективного опыта.
Нарушения структурирования жизненного опыта приводят к неадекватности, диффузности субъективных представлений о времени, в результате чего они не выполняют функцию регуляции деятельности и определяют образ жизни больных опийной наркоманией, связанный с доминированием актуальных потребностей над отдаленными, требующими планирования целями.
Развитие представлени о самосознании и природе произвольности в философии
Проблема самосознания стала одной из главных тем в творчестве многих выдающихся философов (Локк, Кант, Фихте, Гегель)[4]. По И.Канту, человеческое знание, в том числе знание человека о самом себе, возникает в точке соприкосновения двух процессов: процесса, доставляющего материал чувственности, и трансцендентального процесса, организующего материал чувственности в систематическое целое: «...сам рассудок есть ни что иное, как способность априори связывать и подводить многообразное (содержание) данных представлений под единство апперцепции. Этот принцип есть высшее основоположение во всем человеческом знании»[4, с. 125]. Человеческому познанию мира предшествует познание человеком самого себя как исходного , целого, тождественного самому себе начала, т.е. восприятие своего Я как мыслящего. Это достигается посредством акта чистой апперцепции, который может быть понят как восприятие человеком самого себя как всеобщности, целостности, трансцендентальной идеи; или как полагание себя как тождественного самому себе образования. По И.Канту, в этом акте нет никакого чувственного материала, поэтому он называет его также трансцендентальным единством самопознания. Причастность человека посредством своего Я к трансцендентному миру делает его существом, способным мыслить причинность своей воли, руководствуясь только идеей свободы. Личность, в понимании И.Канта, есть то, что связывает человека с миром чувственных явлений, определяет его рассудок к мышлению над природой и делает его способным подчинить своей воле свое эмпирическое, чувственное бытие и все свои цели.
Как и И.Кант, И.Фихте существенным признаком человеческого существа полагал сознание и мышление. Однако, согласно его представлениям, познание своей причастности к Я невозможно вывести из понятий. Оно доступно в акте созерцания. Это умение, необходимое для восприятия собственного Я, И.Фихте назвал интеллектуальной интуицией. Это есть непосредственное сознание того, что я действую, какое действие я совершаю; это есть то, чем я нечто познаю, ибо нечто произвожу [4]. «Я не могу сделать ни одного шага, не могу двинуть ни рукой, ни ногой без интеллектуальной интуиции моего самосознания в этих действиях; только через интуицию я знаю, что я делаю, только через нее я различаю свое действование и в нем - меня самого от преднаходимого объекта действования... В ней - источник жизни». [4, с.221 ].
Г.Гегель полагал, что познание человеком самого себя заключается в познании того, что «подлинно в человеке, подлинно в себе и для себя,- познание самой сущности, как духа». [4, с.6] « Как абстрактное понятие — это чистое отношение к самому себе, абстрагированное от ощущений, представлений, действий. В человеке Дух познает самого себя, и познает природу как «свое другое». Человек есть часть, орудие самопознания Духа. В процессе осознания «Я» человек как бы удваивает себя, становится всеобщим для всеобщего. Предпосылкой возможности деятельности, по Г.Гегелю, является способность человеческой рефлексии к раздвоению и самополаганию.
Ряд авторов [34,35] делали попытки выделить некоторые особенности понимания человека в немецкой классической философии, которые впоследствии легли в основание проблемы рефлексии и самосознания в современной психологии. Во-первых, для немецкой классической философии характерно рассматривать человека, главным образом, в аспекте мышления и самосознания. Что же касается чувственного бытия, то оно для них не имело истинного значения для человеческого существования. Во-вторых, самосознание, рефлексия есть осознание несовпадения с собой, отделение себя от себя самого. Она существует как бы в двух формах. С одной стороны, она как собственно рефлексия есть созерцание (рефлексия в аспекте тождества, континуальности) - непосредственное восприятие себя, мира как целого и всеобщего. С другой стороны, внешней формой рефлексии (рефлексия в аспекте различения, дискретности) выступает деятельность. В-третьих, рефлексия, личность, самосознание в работах немецких философов выступают как понятия вневременные. Они полагаются как основания существования времени. В-четвертых, рефлексия обеспечивает тождественность, субстанциональность я, но она может существовать только в форме расщепления
исходной целостности. Таким образом, человеческое развитие есть разворачивание этого противоречивого отношения во времени, в истории.
Начиная с работ Локка и Лейбница понятие, рефлексии приобретает значение близкое к современным представлениям о рефлексии, а их полемика приводит к возникновению вопроса о врожденных и приобретенных знаниях у человека . С точки зрения Лейбница, человек в отличие от животного наделен апперцепцией, то есть самосознанием и самовосприятием. Воспитание может повлиять на эту способность лишь незначительно. Локк, напротив, считал, что душа новорожденного ребенка есть tabula rasa, и отрицал существование врожденных идей. По его мнению, весь опыт человек получает через воздействие окружающей среды на наши органы чувств. Таким образом, основой рефлексии является внешний опыт. Локк определяет рефлексию как наблюдение, которому ум подвергает свою деятельность, вследствие чего в разуме возникают идеи этой деятельности[4].
Тем не менее, как подчеркивает А.Б. Холмогорова, следует различать рефлексию как предмет философиии как предмет психологии, хотя психологические представления о рефлексии во многом базируются на ее философских трактовках.[75] В психологии рефлексия рассматривается, прежде всего, как форма регуляции конкретной человеческой деятельности, тогда как в философии она понимается более абстрактно - как высшая форма человеческого познания. Ряд авторов рассматривают рефлексию в качестве психологического механизма самосознания.
Формирование современных представлений о механизмах произвольной регуляции и роли самосознания в их осуществлении
Проблема самосознания стала одной из главных тем в творчестве многих выдающихся философов (Локк, Кант, Фихте, Гегель)[4].
По И.Канту, человеческое знание, в том числе знание человека о самом себе, возникает в точке соприкосновения двух процессов: процесса, доставляющего материал чувственности, и трансцендентального процесса, организующего материал чувственности в систематическое целое: «...сам рассудок есть ни что иное, как способность априори связывать и подводить многообразное (содержание) данных представлений под единство апперцепции. Этот принцип есть высшее основоположение во всем человеческом знании»[4, с. 125]. Человеческому познанию мира предшествует познание человеком самого себя как исходного , целого, тождественного самому себе начала, т.е. восприятие своего Я как мыслящего. Это достигается посредством акта чистой апперцепции, который может быть понят как восприятие человеком самого себя как всеобщности, целостности, трансцендентальной идеи; или как полагание себя как тождественного самому себе образования. По И.Канту, в этом акте нет никакого чувственного материала, поэтому он называет его также трансцендентальным единством самопознания. Причастность человека посредством своего Я к трансцендентному миру делает его существом, способным мыслить причинность своей воли, руководствуясь только идеей свободы. Личность, в понимании И.Канта, есть то, что связывает человека с миром чувственных явлений, определяет его рассудок к мышлению над природой и делает его способным подчинить своей воле свое эмпирическое, чувственное бытие и все свои цели.
Как и И.Кант, И.Фихте существенным признаком человеческого существа полагал сознание и мышление. Однако, согласно его представлениям, познание своей причастности к Я невозможно вывести из понятий. Оно доступно в акте созерцания. Это умение, необходимое для восприятия собственного Я, И.Фихте назвал интеллектуальной интуицией. Это есть непосредственное сознание того, что я действую, какое действие я совершаю; это есть то, чем я нечто познаю, ибо нечто произвожу [4]. «Я не могу сделать ни одного шага, не могу двинуть ни рукой, ни ногой без интеллектуальной интуиции моего самосознания в этих действиях; только через интуицию я знаю, что я делаю, только через нее я различаю свое действование и в нем - меня самого от преднаходимого объекта действования... В ней - источник жизни». [4, с.221 ].
Г.Гегель полагал, что познание человеком самого себя заключается в познании того, что «подлинно в человеке, подлинно в себе и для себя,- познание самой сущности, как духа». [4, с.6] « Как абстрактное понятие — это чистое отношение к самому себе, абстрагированное от ощущений, представлений, действий. В человеке Дух познает самого себя, и познает природу как «свое другое». Человек есть часть, орудие самопознания Духа. В процессе осознания «Я» человек как бы удваивает себя, становится всеобщим для всеобщего. Предпосылкой возможности деятельности, по Г.Гегелю, является способность человеческой рефлексии к раздвоению и самополаганию.
Ряд авторов [34,35] делали попытки выделить некоторые особенности понимания человека в немецкой классической философии, которые впоследствии легли в основание проблемы рефлексии и самосознания в современной психологии. Во-первых, для немецкой классической философии характерно рассматривать человека, главным образом, в аспекте мышления и самосознания. Что же касается чувственного бытия, то оно для них не имело истинного значения для человеческого существования. Во-вторых, самосознание, рефлексия есть осознание несовпадения с собой, отделение себя от себя самого. Она существует как бы в двух формах. С одной стороны, она как собственно рефлексия есть созерцание (рефлексия в аспекте тождества, континуальности) - непосредственное восприятие себя, мира как целого и всеобщего. С другой стороны, внешней формой рефлексии (рефлексия в аспекте различения, дискретности) выступает деятельность. В-третьих, рефлексия, личность, самосознание в работах немецких философов выступают как понятия вневременные. Они полагаются как основания существования времени. В-четвертых, рефлексия обеспечивает тождественность, субстанциональность я, но она может существовать только в форме расщепления исходной целостности. Таким образом, человеческое развитие есть разворачивание этого противоречивого отношения во времени, в истории.
Начиная с работ Локка и Лейбница понятие, рефлексии приобретает значение близкое к современным представлениям о рефлексии, а их полемика приводит к возникновению вопроса о врожденных и приобретенных знаниях у человека . С точки зрения Лейбница, человек в отличие от животного наделен апперцепцией, то есть самосознанием и самовосприятием. Воспитание может повлиять на эту способность лишь незначительно. Локк, напротив, считал, что душа новорожденного ребенка есть tabula rasa, и отрицал существование врожденных идей. По его мнению, весь опыт человек получает через воздействие окружающей среды на наши органы чувств. Таким образом, основой рефлексии является внешний опыт. Локк определяет рефлексию как наблюдение, которому ум подвергает свою деятельность, вследствие чего в разуме возникают идеи этой деятельности[4].
Тем не менее, как подчеркивает А.Б. Холмогорова, следует различать рефлексию как предмет философиии как предмет психологии, хотя психологические представления о рефлексии во многом базируются на ее философских трактовках.[75] В психологии рефлексия рассматривается, прежде всего, как форма регуляции конкретной человеческой деятельности, тогда как в философии она понимается более абстрактно - как высшая форма человеческого познания. Ряд авторов рассматривают рефлексию в качестве психологического механизма самосознания.
Формирование современных представлений о механизмах произвольной регуляции и роли самосознания в их осуществлении.
Значительное влияние на развитие представлений о произвольной регуляции в отечественной физиологии и психологии оказали взгляды И.М.Сеченова[60]. Он выступал против признания воли в качестве самостоятельной силы, способной побуждать действия, тормозить их и изменять в процессе осуществления. Его исследования были нацелены на выявление конкретных физиологических и психических механизмов, лежащих в основе произвольного поведения и произвольной регуляции. Он критиковал представления о существовании некой свободной силы, стоящей между человеком и его поступками, и называемой волей. С его точки зрения, безличной воли не существует, а то, "что считается продуктом ее совместной деятельности с чувством и разумом, может быть прямо выведено из последних".[60,с.302]
Ч.Шеррингтон[28], также как и И.М.Сеченов, считал, что для объяснения саморегуляции, связанной с человеческим сознанием, не нужно прибегать к введению такого понятия, как воля. По его мнению, саморегуляция осуществляется через работу определенных нервных центров, связанных с сознанием и отражением.
Исследования фактора ближайшего окружения в социальной модели и модели научения
Социальная модель предполагает, что химическая зависимость является результатом средовых, культуральных, социальных, семейных или связанных с близким окружением влияний. Именно они определяют формирование тех или иных особенностей самосознания индивида, его установок, а также определяют выбор стратегий проблеморазрешающего поведения. Фактору ближайшего окружения отводится ведущая роль и в модели научения, согласно которой, химическая зависимость и другие виды аддиктивного поведения являются результатом научения, а не определенной предрасположенности. Исследование самосознания взрослых людей, страдающих зависимостью от ПАВ, приводит к необходимости изучения специфики семейных отношений в их родительской семье и поиску предикторов различных форм химических зависимостей. Так, по данным некоторых авторов, делинквентность и злоупотребление ПАВ есть результат нарушения семейных взаимоотношений[89, 90, 97, 102, 107, 131]. В ряде исследований, посвященных изучению предрасположенности к наркотической зависимости, делалась попытка выявить, какие именно семейные факторы делают наиболее существенный вклад в формирование специфических личностных черт, наличие которых приводит к явному росту риска дальнейшей наркотизации. Эти факторы можно было бы сгруппировать по следующим категориям: семейная структура (число членов семьи, наличие или отсутствие отца и т.д.); семейные процессы (сплоченность членов семьи, наличие конфликтов, неясность в отношениях, смена ролей в семье); проблемы химической зависимости в семье (химическая зависимость одного или обоих родителей, зависимость от наркотиков сиблинга и т.д.). Одним из наиболее разработанных направлений исследований в этой области является изучение психологических особенностей детей, выросших в семьях, где один или оба родителя страдают алкоголизмом или другими видами химической зависимости. Установлено, что риск развития зависимости от ПАВ во взрослом возрасте среди детей, чьи родители страдали алкоголизмом значительно выше, чем среди детей здоровых родителей[48, 49, 84, 98, 143, 146, 150, 157]. Например, в исследовании Johnson S., Leonard К.Т., Jacob Т.[111] было установлено, что показатели агрессивности и склонности к неоправданному риску у детей, чьи родители больны алкоголизмом, значительно выше, чем у детей из благополучных семей. Данные, приводимые в литературе, говорят о том, что значительная часть детей, чьи родители страдают химической зависимостью, в детстве и подростковом возрасте обнаруживают недостаточный контроль поведения. Tarter R.E., Alterman A.J., Edwards K.L. [141] предприняли попытку выделить общие черты стиля поведения больных алкоголизмом в преморбидном периоде и лиц с высоким риском развития алкоголизма. Они пришли к выводу, что этот стиль поведения определяется недостаточностью волевого контроля и неспособностью использовать торможение в общении. I Га недостаточность контроля поведения у детей, чьи родители больны алкоголизмом, также указывает исследование, проведенное Werner Е.Е[148]. В нем дети прослеживались с рождения до 18 лет. К этому возрасту у многих уже были выявлены проблемы адаптации. В 10 лет дети проходили тестирование и оценивались по таким параметрам, как социализация, ответственность и самоконтроль. Проспективное исследование показало значимые различия между детьми алкоголиков и детьми здоровых родителей по фактору недостаточности контроля поведения. Среди других отличительных психологических особенностей детей, выросших в дисфункциональных семьях, многие авторы называют превалирование среди них лиц с внешним локусом контроля[49, 62, 79, 82, 113]. Высказывалось предположение, что взаимодействие с родителем, страдающим химической зависимостью, приводит к невозможности прогнозирования будущего, дезорганизации всей семейной жизни в силу непредсказуемости его поведения. В результате у ребенка возникает чувство беспомощности и неконтролируемости происходящего. Исследования локуса контроля среди детей алкоголиков выявили значимые различия по этому параметру между ними и детьми, чьи родители не страдают от химической зависимости. Оказалось, что существует положительная корреляция между низкой самооценкой и внешним локусом контроля[97].
В качестве ведущего фактора в патологическом формировании личности у подростков, злоупотребляющих ПАВ, Т.Н.Дмитриева и В.А.Сучков[23] указывают на алкоголизм одного из членов семьи. С точки зрения авторов, негативное влияние на ребенка оказывает не только родитель, злоупотребляющий алкоголем, но и вся система семейных отношений в целом. В большинстве семей были выявлены своеобразные «симбиотические» отношения между родителями: как правило, отцы были зависимы от алкоголя, а жены находились в созависимости, испытывали существенное . влияние больного алкоголизмом. Родители в алкогольных семьях попеременно меняются ролями, занимая по отношению друг к другу то доминирующее, то подчиненное положение. Эта ситуация приводит к тому, что у ребенка в такой семье нет четкого объекта для идентификации. Таким образом, он с раннего детства испытывает на себе негативное влияние межличностных отношений родителей, что приводит к повышенной тревожности с выраженным стремлением к безопасности. Т.Н.Дмитриева и В.А.Сучков склонны рассматривать проблему наркотизации в рамках сценарной теории Э. Берна. По словам авторов, обследованные ими подростки воспринимали приобщение к злоупотреблению ПАВ как этап взросления, т.е. как завершение сценария родителей. Поэтому они не осуждали ни свое собственное поведение, ни алкоголизм в своем ближайшем окружении. На основании полученных результатов авторы выделяют функции, которые выполняет ПАВ в микросоциальной группе подростков: 1] коммуникативная функция; 2] функция структурирования времени -ПАВ позволяет заполнить экзистенциальный вакуум, который подростки описывают как «скуку», бесцельность жизни; 3] ритуальная функция, позволяющая повысить самооценку, утвердиться в новом качестве «взрослого мужчины»; 4] функция самоактуализации и проявления нарциссических потребностей.
В некоторых работах основное внимание уделяется тем трудностям, которые испытывают дети из дисфункциональных семей в процессе обучения в школе[37, 38, 139, 146]. В исследовании Wallas J.[146] принимали участие дети 8-12 лет, чьи родители страдали алкоголизмом, а также дети здоровых родителей в том же возрасте. Результаты исследования показали, что дети больных алкоголизмом были менее способны к концентрации внимания, хуже реагировали на стимулы окружающей среды, чем их сверстники. У них с большей частотой, чем у детей из контрольной группы, проявлялись нарушения памяти, снижение ассоциативного мышления, неуравновешенность поведения, конфликты со сверстниками, недостаточность навыков опрятности. В семьях, где оба родителя страдали алкоголизмом и антисоциальным расстройством личности, у детей было выявлено большее число расстройств регуляции поведения, дефицит внимания или то и другое одновременно,
Исследование произвольной регуляции и самоконтроля
Полученные результаты говорят об интегрированное структур самосознания испытуемых контрольной группы, целостности и непротиворечивости их образа Я. Они свидетельствуют о сформированное прогностических способностей испытуемых контрольной группы, а также о доступности для самоанализа различных аспектов личности. Т.к. пункты опросника отражали функциональные качества, необходимые в реализации различных видов деятельности, то реалистичная самооценка испытуемых говорит об их направленности на активное отношение к собственной жизни, осознанности своей жизненной позиции и зрелости личности. Таким образом, самооценка в группе нормы выполняет регуляторную функцию. Реалистичная самооценка отражает способность взглянуть на себя со стороны, оценить и проанализировать весь жизненный путь и уже на основе этого анализа сделать прогноз о себе в будущем. Можно сказать, что в самооценке здоровых испытуемых когнитивный компонент превалирует над эмоциональным.
Иные результаты были получены в результате исследования больных опийной наркоманией. Анализ ретроспективной самооценки показал, что в среднем по группе оценки большей части качеств были занижены. Исключение составил пункт «Зависимость», среднее значение которого достигает 9,06 баллов (из 10 возможных). Тем не менее, эта оценка представляется реалистичной, т.к. отражает осознание и принятие факта зависимости от наркотика. Оценивая свой жизненный опыт, испытуемые из экспериментальной группы приписывали себе в прошлом скорее негативные особенности. В результатах преобладают низкие оценки. Те качества, по которым они оценивали себя довольно высоко, были, как правило, связаны с эффективностью деятельности по добыванию наркотиков. Так, например, многие испытуемые высоко оценили себя по пункту «Организованность», объясняя это тем, что никогда не опаздывают на встречу с продавцом наркотиков. При этом других видов деятельности эта характеристика не касалась. Необходимо также отметить низкую усредненную оценку по пункту «Ранимость» (3,8 баллов). Она ниже, чем усредненная оценка в результатах аналогичного опроса в контрольной группе (6,4). Результаты большинства исследований, проведенных с лицами, зависящими от наркотиков, свидетельствуют об их повышенной уязвимости и виктимности. Можно предположить, что низкая оценка по пункту «Ранимость» отражает расхождение в субъективном восприятии себя и реальной уязвимостью личности перед различными негативными внешними воздействиями. Подобная оценка может быть следствием как недостаточного осознания проблематичЕюсти обстоятельств, так и защитной реакцией, проявлением отрицания, эмоциональной отстраненности от своих жизненных проблем.
Результаты всех трех оценок (на актуальную, ретроспективную и проспективную самооценку) показали, что больные опийной наркоманией в среднем оценивали себя ниже по пункту «Тревожность», чем испытуемые из контрольной группы. В результатах теста на актуальную самооценку в экспериментальной группе почти по всем пунктам усредненные оценки были средними или немного выше средних. Исключение составили пункты «Замкнутость» и «Тревожность» по которым были получены низкие оценки (3,6 и 3,7 баллов соответственно). В результатах теста на актуальную самооценку выявлено наименьшее число значимых различий в ответах контрольной и экспериментальной группы.
В проспективной самооценке была выявлена иная тактика оценивания своих качеств среди больных опийной наркоманией. Усредненные оценки по пунктам опросника оказались либо значительно завышенными, либо наоборот низкими. Средние значения встречались редко. Все те качества, которые можно было бы связать с уязвимостью человека и переживанием негативного эмоционального опыта получили низкие оценки (замкігутость, зависимость, чувство одиночества, ранимость, внутренняя опустошенность). Средние значения по этим пунктам опросника в группе больных наркоманией были ниже, чем средние значения по аналогичным пунктам в контрольной группе, за исключением пункта «Внутренняя опустошенность». Почти по всем остальным пунктам средние значения были высокими. Их условно можно было бы объединить в группу качеств, связанных с успехом, высокими достижениями и положительными эмоциональными переживаниями. Результаты проспективной самооценки больных опийной наркоманией напоминают зеркальное отражение их ретроспективной самооценки. Те качества, которые были оценены низко в прошлом получили высокие оценки при попытке представить себя в будущем. А, например, такое качество как «Зависимость», средний балл которого в результатах опроса на ретроспективою самооценку был очень высоким, в проспективной самооценке в среднем было оценено очень низко. В отличие от испытуемых из контрольной группы больные опийной наркоманией значительно изменяли свои оценки качеств в зависимости от того, на какой период времени был направлен опрос. Если испытуемый какое-нибудь качество оценивал у себя низко в прошлом, то в настоящем и тем более в будущем он оценивал это же качество ровно противоположным образом. Т.е. для оценки себя в будущем больные опийной наркоманией не прибегали к своему жизненному опыту, не рефлексировали своих личностных качеств. Более того, низкие баллы в результатах теста на ретроспективную самооценку свидетельствуют об эмоциональном отвержении образа Я в прошлом, отказе от своего жизненного опыта. Единственная информация о себе, на которую больные опийной наркоманией могут опереться, это непосредственное восприятие себя здесь и сейчас. В тех случаях, когда необходимо использовать рефлексию для обобщения прошлого опыта и прогнозирования будущего, они прибегают к эмоциональным оценкам, и в результате самооценка существенно искажается. Фактически можно сказать, что представления больных опийной наркоманией о прошлом и будущем фантастичны, а реально только настоящее. Как следствие, их самооценка нереалистична и неадекватна и не может служить средством, способствующим организации и регуляции собственной деятельности.
Обесценивая себя в прошлом, больные исключительно высоко оценивают себя в будущем, тем самым, возлагая на него все свои надежды. При этом они плохо осознают, каким образом они могли бы достичь столь высокого уровня функционирования в будущем. Полученные результаты согласуются с результатами исследования Т.Н.Дмитриевой и В.А.Сучкова [23]. Изучая особенности формирования личности подростков с ранним началом алкоголизации, авторы отметили у них некоторое искажение функции реальности как в самооценке, так и в восприятии того, как их оценивали окружающие. «Я-реалистическое» отличалось у этих подростков нечеткостью и аморфностью, «Я-идеальное» практически не было представлено в их самооценке. В их представлениях о себе доминировало «Я-фантастическое», с позиций которого подростки оценивали себя и окружающий мир. Необходимо отметить, что испытуемые, принимавшие участие в данном исследовании в большинстве случаев также начали злоупотреблять наркотиками в подростковом возрасте. Самооценка больных опийной наркоманией не выполняет регуляторной функции. Более того, эти особенности самооценки могут значительно повысить риск рецидива заболевания после выписки из стационара, т.к., с одной стороны, она является источником неоправданных и невыполнимых ожиданий, а с другой - не позволяет использовать свой жизненный опыт в решении различных проблем, поскольку обесценивание образа Я в прошлом заставляет отказаться от этого опыта. Чтобы поддерживать эту искусственно завышенную самооценку им придется все начать «с чистого листа».
