Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Логическое учение И. Канта и его последователи в России 9
1. Идеи априорного знания в учении И. Канта 9
S 2. Логико-гносеологическая паоаоигма л. м. авеоенско представителя ортодоксального кантианства в России конца XIX- начала XX вв 26
3. Отношения между законами мышления и Фоомами познания в философской системе И. И. Лапшина 42
4. Система «чистого опыта» И. И. Лапшина и понятие «внутреннего опыта» Г. И. Челпанова как способы интерпретации проблемы априорного знания в трансцендентальной логике И. Канта 53
Глава 2. Тенденция психологизма в логике отечественных неокантианцев конца XIX - начала XX вв 56
1. Влияние результатов экспериментальной психологии на развитие и эволюцию неокантианской философии в России конца XIX- начала XX вв 56
2. «Реформа логики» Н.Я. Грота 63
3. Интерпретация априорных форм познания с позиции психологизма в логических исследованиях Г. И. Челпанова 87
Глава 3. Формирование «логики отношений» в контексте достижений отечественных неокантианцев в области логики 95
1. Критический анализ природы априорных синтетических суждений в концепции М. И. Каринского 95
2. «Классификация суждений» М. И. Каринского как основание «логики отношений» в России 110
3. Развитие идей М. И. Каринского в творчестве Л. В. Рутковского... 123
Заключение 136
Библиография 139
- Логико-гносеологическая паоаоигма л. м. авеоенско представителя ортодоксального кантианства в России конца XIX- начала XX вв
- Система «чистого опыта» И. И. Лапшина и понятие «внутреннего опыта» Г. И. Челпанова как способы интерпретации проблемы априорного знания в трансцендентальной логике И. Канта
- «Реформа логики» Н.Я. Грота
- «Классификация суждений» М. И. Каринского как основание «логики отношений» в России
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Одна из основных проблем логики и теории познания - обоснование форм и способов получения достоверного знания. Однако, развитие философии в России на рубеже XIX — XX веков имело свои особенности, отодвинувшие логико-гносеологическую тематику на второй план. Антропоцентризм русских философских исканий обеспечивал доминирование моральных и религиозных установок в смысловом поле философского знания. Исключение составили отечественные неокантианцы - представители и продолжатели рационалистической (европейской) традиции. Они первые услышали прозвучавший на западе призыв «назад к Канту» и откликнулись на него.
Формально интерес к Канту в России проявился в появлении переводов сочинений немецкого философа, а также сочинений мыслителей различных школ западно-европейского неокантианства. Содержательной стороной этого процесса было то, что почти все направления русской философской мысли выразили свое положительное или отрицательное отношение к кантианству. Активное обсуждение учения Канта объясняется потребностью философского осмысления фундаментальных мировоззренческих и методологических проблем, которые по-новому проявились в России на рубеже веков.
Немецкий классик открыл перед ними недосягаемый мир априорного, задающий контуры возможного научного знания. В изначальных априорных формах им интерпретируется и материал опытных данных. Априорные основания науки определили его исследовательскую программу - он создал универсальный образ науки, являющийся рефлексией над современным ему механистическим естествознанием.
Между научной теорией и реальностью за пределами сознания Кант обнаружил обширный пласт конструктивной деятельности субъекта. Проведя резкую грань между феноменальным бытием и сферой «вещей в себе», недоступной науки, он противопоставил трансцендентальное знание эмпирическому. В своей трансцендентальной логике немецкий философ исследует в формах мышления то, что сообщает знанию априорный, всеобщий и необходимый характер. Это отличает ее от общей логики, которая исследует формы мысли, отвлекаясь от содержания. В трансцендентальной логике речь идет не о логической форме, а о содержании понятий. Не без оснований трансцендентальная логика Канта начинает рассматриваться как логика научного познания.
Русские логики испытали на себе влияние кантовских установок. Новый взгляд на логику вызвал стремление к переработке и нахождению новых оснований. Появляются многочисленные попытки реформы логики: «Систематическое изложение логики» В. Н. Карпова, «Логика. Обозрение индуктивных и дедуктивных приемов мышления» М. И. Владиславлева, «Логика как часть теории познания» А. И. Введенского, «Новая реформа логики» Н. Я. Грота и, наконец, нетрадиционная логика Н. А. Васильева. Попытки преодоления некоторых положений Канта есть в работах М. И. Карийского, Л. В. Рутковского, Э. Л. Радлова.
Большинство работ логического и гносеологического содержания, вышедших в России в конце XIX - начале XX вв., были написаны в русле рационалистической философии и связаны с анализом идей Канта. Работы русских неокантианцев, даже если они не выходили за рамки кантовской системы, и не содержали разработанной собственной системы, интересны для изучения, поскольку решали логико-гносеологические вопросы с разных позиций (логической, психологической) и основывались на принципе «всепонятности» философии. Отечественные философы и логики стремились
упростить сложную систему Канта, устранить из нее кажущиеся им противоречия и сделать ее доступнее для понимания.
Влияние Канта на философскую мысль в России конца XIX — XX вв. еще недостаточно изучено. Современники ограничились критикой как учения самого Канта, так и его последователей-неокантианцев. В советский период в философии сложилась традиция рассматривать это направление преимущественно как противоречивое соединение идей материализма и субъективного идеализма. В современной философской литературе преобладает персоналистический подход к истории отечественного неокантианства. Исследование их логических и гносеологических концепций в контексте сравнительного анализа еще не получило должного рассмотрения. Попытка предпринять такое рассмотрение представляется актуальной для понимания значения реформ, которые произошли в логике и философии в начале минувшего столетия.
Степень разработанности проблемы. Из-за несколько одностороннего взгляда на историю русской философии конца XIX - начала XX века; который сложился в современных исследованиях - основным объектом изучения стали философы-моралисты (Вл. Соловьев, Булгаков, Бердяев), академическая философия остается еще мало изученной областью.
Анализ проблемы опирается на богатый фактический материал по изучению неокантианства, особенно имеющейся в работах таких известных философов и логиков, как: Е. В. Водзинский, Б. Т. Григорьян, С. О. Гузенберг, В. В. Зеньковский, П. С. Попов, Н. И. Стяжкин, Л. И. Филиппов. В современной литературе прослеживается персоналистический подход к истории неокантианства. Основные разрабатываемые вопросы сводятся к области этики, психологии или истории философии. Философские взгляды Г. И. Челпанова рассмотрены в работах И. В. Гладковой и Е. В. Верховцевой. В исследованиях Л. Я. Бабаевой и Л. С. Чуманова представлена эстетика и гносеология И. И. Лапшина. Современные работы, которые анализируют
логико-гносеологические вопросы отечественного неокантианства, немногочисленны. Здесь можно перечислить таких авторов как А. И. Абрамов, В. Н. Белов, Б. В. Бирюков, Б. А. Грязнов, А. А. Ермичев, В. И. Кобзарь, Т. В. Наумова, А. Г. Павлова, Б. В. Шуранов.
Цели и задачи исследования. Главная цель диссертации - выяснить значение реформ, проведенных неокантианцами в логике и гносеологии. Рассмотреть специфику их самостоятельных концепций в контексте развития современной им науки и философии. Соответственно цели диссертации предполагается решить следующие конкретные задачи:
- дать критический анализ философских принципов, которыми руководствовались представители различных школ неокантианства в России и выяснить их отношение к идеям самого И. Канта;
- оценить достижения отечественных философов и логиков в исследовании мировоззренческих и методологических установок неокантианства и на этой основе дать возможную классификацию основных его направлений;
- объяснить причины становления психологического направления в неокантианстве;
- проследить специфику перехода от логического критицизма к новому направлению в логике — логике отношений;
- установить причину замены обозначений логических форм их языковыми коррелятами в концепциях А. И. Введенского, Н. Я. Грота.
Методология исследования. Компаративистский подход является методологической основой диссертационного исследования. Эвристическая ценность сравнительного анализа обнаруживается при рассмотрении содержания и принципиальных установок различных направлений русского неокантианства в их отношении к идейному наследию немецкого классика. Использование метода аналогии, методов исторического и логического анализа и логических операций - «деление понятия», «классификация» позволяет не только выявить сходство и различие в интерпретации основных положений трансцендентальной логики И. Канта, но и оценить оригинальность самостоятельных концепций отечественных философов.
Научная новизна работы. К научной новизне можно отнести следующее:
Разработана классификация основных направлений неокантианства в России:
1) академическое кантианство (А. И. Введенский, И. И. Лапшин);
2) психологизм как течение в неокантианстве (Г. И. Челпанов, Н. Я. Грот);
3) логический критицизм (М. И. Каринский, Л. В. Рутковский).
В рамках предложенной классификации основных направлений неокантианства выявляются и объединяются причины и возможности .гехола от логического коитипизма к НОВОМУ натэавлению в логике -логике отношений.
На основе сравнительного анализа устанавливаются самостоятельные теоретические достижения в логико-гносеологических исследованиях отечественных неокантианцев.
Вскрывается значение реформ, предпринятых отечественными неокантианцами в логике и теории познания.
Согласно требованиям логической семантики, проанализирована полнота выразительных средств языковых выражений, полученных в результате замены обозначений логических форм их языковыми коррелятами в логических концепциях А. И. Введенского и Н. Я. Грота. Положения и выводы, выносимые на защиту: 1. Отечественные логики-неокантианцы могут быть отнесены к трем направлениям по следующим принципам:
академическое кантианство связано с гносеологической
трактовкой априорности: априорное знание, обладающее
свойствами достоверности, рассматривается только как
логическое условие познания;
психологизм рассматривает логику как психодинамику
познавательных процессов, а самонаблюдение превращает в
основной метод исследования мышления;
логический критицизм поиск оснований достоверного знания
связывает с опытом: он есть та инстанция, которая убеждает,
что ощущения и их взаимные отношения не зависят от
внешнего произвола, а являются образами реального мира.
2. Причинами становления психологического направления в логике является стремление исследовать природу априорных форм знания и выявить способы получения достоверного знания на основе достижений в области эмпирической психологии.
3. М. И. Карийскому удается обосновать возможность описывать умозаключения в индуктивной и дедуктивной системах, используя формально- логический закон тождества.
4. Замена логических форм их языковыми коррелятами дает возможность перейти от формальной логики в область трансцендентальной логики и проанализировать содержание логических структур.
Логико-гносеологическая паоаоигма л. м. авеоенско представителя ортодоксального кантианства в России конца XIX- начала XX вв
Александр Иванович Введенский (1856-1925) является ортодоксальным приверженцем философии И. Канта. Интерес к философии заставил Введенского пойти на историко-филологический факультет Петербургского университета, где кафедру логики и философии возглавлял профессор М. И. Владиславлев. После окончания университета Введенский готовился к профессуре, обучался в Лейпциге, Берлине и Гейдельберге. Впоследствии он был избран приват-доцентом историко-филологического факультета Петербургского университета, где читал курс по логике и истории новой философии. После защиты диссертации «Опыт построения теории материи на принципах критической философии» в 1888 году и получив степень магистра философии, Александр Иванович был приглашен на кафедру философии Петербургского университета и преподавал также в Военно-юридической академии, Женском педагогическом институте, Высших женских курсах, долгое время работал на Бестужевских высших женских курсах. При его участии было создано в 1897 году первое в России философское общество при Санкт-Петербургском университете, председателем которого он был до 1921 г. А. И..
Введенский предлагает свое собственное доказательство критицизма, которое называет логицизмом или «русским вариантом критицизма». При его разработке он не выходит за пределы ортодоксального кантианства. Суть «критицизма» А. И. Введенский излагает так: «вследствие неизвестности, подчинено ли истинное бытие закону противоречия, метафизическое знание неосуществимо до такой степени, что нельзя даже узнать, трансцендентно ли истинное бытие, или же оно имманентно. Одинаково допустимо и то и другое, если математика и естествознание считаются знанием» . Поэтому главное отличие критической философии состоит в том, что достоверность априорного и всякого основанного на нем познания ограничивается только пределами сознания. Вся душевная жизнь складывается, с одной стороны, из ощущений и восприятий, а с другой - из представлений и суждений. Ощущения подвергаются логической обработке при помощи априорных идей: понятий (причина, действие, субстанция) и представлений (пространство и время). Априорные идеи являются формами деятельности сознания и логически от него неотделимы. Введенский трактует априорность в смысле необходимости исходных, недоказуемых в системе знания, но заведомо годных для знания суждений. Априорные идеи находятся в самом сознании и составляют неизбежную форму его деятельности. Они логически неотделимы от нее. Реальность априорных идей вытекает уже из их понятия как формы познания. Все это сознается нами не иначе, как в тех формах, которые высказаны в априорных идеях - причинности, пространства, времени и т. д. Наши ощущения производятся в такой связи и в тех формах, в каких мы только и можем их сознавать. Знание возможно там, где можно пользоваться умозаключениями, а они, в свою очередь, обусловлены действиями логических законов. Где невозможно применение логических законов, там невозможно знание. Такова область непредставимого, или «вещей в себе», и потому наши умозаключения о таких предметах не имеют никакого обязательного значения. Понятие «вещи в себе» важно для науки в качестве предела, или границы логического знания. Несомненное знание возможно только в том случае, если в число субъективных элементов мира явлений входят не только их чувственно воспринимаемые качества, но и сама связь между элементами. Если пространство, время, субстанция, причина и т. д. - формы нашего познания, то тогда всякое представление, понятие будут подчинены этим формам. Они обеспечивают соответствие между знанием о предмете и способом существования предмета. Научное построение критицизма у Введенского сводится, в конечном итоге, к ответу на вопрос: если допустить, как факт, что математика и естествознание образуют достоверное знание, то каковы условия, которые делают логически позволительным такое допущение, сообщая логическую правомерность нашей уверенности в достоверности математики и естествознания. Кантовское решение этой проблемы сводится к следующим выводам: предметы математики и естествознания раскрывают нам не истинную сущность вещей, не то, каковы они на самом деле, а всего лишь наши представления о вещах: внешнюю оболочку, изнанку вещей, как она отражается в нашем сознании, то есть их явление. Если мы признаем математику и естествознание знанием о явлениях, то вынуждены признать полную несостоятельность метафизики как знания о вещах в себе. Русский философ предлагает свое решение этого вопроса. По его убеждению, критицизм очень легко доказать посредством рассмотрения способа действия логических законов мышления. Это необходимо для доказательства достоверности априорных синтетических суждений, использующихся в науках. Законы математики и естествознания выводятся посредством умозаключений, а так как умозаключения обусловлены логическими законами мышления, то никакие умозаключения не допустимы там, где нельзя опереться на логические законы мышления. Введенский обращается к исследованию логической природы законов мышления, чтобы выяснить, не противоречат ли перечисленные выше условия отнесению метафизики к знанию. Для выяснения логической природы законов мышления они разделяются автором по характеру их действия на естественные и нормативные.
Естественными законами считаются те, которые действуют сами собой, независимо от нашего желания: например, закон тяжести. А нормативными - такие законы, исполнение или неисполнение которых зависит от нас самих, от нашего умысла: например, трудовой закон. Рассмотрим его классификацию четырех основных логических законов мышления. Закон исключенного третьего по характеру действия -естественный, так как, утверждая или отрицая данное сказуемое относительно его подлежащего, он исключает возможность третьей связи между ними, способной заменить собою утверждение или отрицание. Это свидетельствует о естественной невозможности допустить такое третье отношение между подлежащим и сказуемым. «Мы, - пишет автор, -действительно не в состоянии мыслить такое отношение, которое не оказалось бы ни утвердительным, ни отрицательным, и как бы мы не
Система «чистого опыта» И. И. Лапшина и понятие «внутреннего опыта» Г. И. Челпанова как способы интерпретации проблемы априорного знания в трансцендентальной логике И. Канта
Философия должна быть наукой, стремящейся привести человеческое знание к единству, свободному от противоречий и согласующемуся с данными опыта - таково было стремление русских неокантианцев XIX века.
И. И. Лапшин называет свою систему философии — системой «чистого опыта» и ставит задачей отделить философию от случайных субъективных примесей. Для этого нужно понять взаимодействие законов мышления и форм познания. Ощущения, законы мышления и формы познания неразрывно связаны, мыслить их отдельно друг от друга невозможно, поскольку тем самым нарушаются законы формальной логики, и появляется допущение возможности применения законов мышления к миру «вещей в себе». «Чистое ощущение» содержит в себе в зачаточном состоянии все формы мышления и последовательно эволюционирует от низших форм к высшим.
Введение понятия «чистого опыта» необходимо ему для объяснения возможности априорного познания. Опыт дает нам материал для познания, но он эмпиричен по своей сути. «Чистый опыт» представляет собой нечто иное. Эта - некая структура, изначально содержащаяся в сознании и делающая возможным опыт. Чистый опыт протяжен, находится во времени и обусловлен законами мышления. Здесь философ берет за основу выражение Канта об эволюции форм познания в виде постепенной выработки форм познания из представлений в законы ума.
При помощи внешнего опыта мы получаем интенциональные, однонаправленные ощущения. Например, при взгляде на белый квадрат поток сознания направлен только на одну сторону предмета: форму или цвет. Тем самым, не принимается во внимание тот фактор, что эта фигура рассматривается во времени определенным субъектом, что она не может быть белой и не белой одновременно. В «чистом опыте» объект воспринимается в целостности, он находится в тэостоанстве и времен., подчинен законам мышления и познается при помощи категорий.
У Лапшина самонаблюдение отождествляется с кантовской «спонтанностью разума». При этом он против такого внешнего разграничения между внутренним и внешним чувством, как на основании положения в пространстве.
«Внутренний опыт» у Г. И. Челпанова также вводится с целью объяснения априорного познания, но смысловое содержание несет иное. Челпанов хочет обосновать априорное происхождение пространства. Он считает неправильным толкование происхождения этой формы исходным пунктом разночтений кантовской «Критики чистого разума». Георгий Иванович разбирает основные трактовки априорности - гносеологическую и психологическую. Гносеологическое объяснение имеет дело с определенным логическим содержанием и старается выяснить, какие из элементов познания могут быть получены из внешнего опыта, и какие нет, а затем объяснить, каким образом эти понятия обусловливают процесс познания. Психологическая трактовка на основании способности располагать ощущения во временном порядке выделяет такие формы познания, которые хотя и не выводимы непосредственно из опыта, но относительно их возникновения допустимо предположить наличие опыта. Он предлагает более изысканную философскую рефлексию при рассмотрении понятия «опыта».
«Внутренний опыт» Челпанова, как самонаблюдение и деятельность духа, схож по смыслу с кантовским трансцендентальным единством апперцепции. «Чистое сознание» Канта выполняет функцию синтеза и делает суждения всеобщими и необходимыми, а трансцендентальный синтез воображения содержит в себе возможность всякого знания.
У Челпанова законы мышления выводятся из внутреннего опыта. При наблюдении явлений мы не встретим закон тождества, как имеющего аподиктическую достоверность. Законы мышления есть наблюдения над нашими собственным мыслительными процессами, когда в них происходит анализ не конкретных процессов, а самого действия мышления. Законам, выведенным из самонаблюдения, следует приписать объективную значимость: они применимы не к вещам самим по себе, а к понятиям о вещах.
Таким образом, понятия «чистого опыта» Лапшина и «внутреннего опыта» Челпанова используются для одной цели - объяснения априорного познания, но акцент делается у одного на чисто субъективных предпосылках его, а другой пытается выяснить отношение между внутренним и внешним опытом и придать законам самонаблюдения объективную значимость.
«Реформа логики» Н.Я. Грота
Грот Николай Яковлевич (1852-1899), профессор философии, сын академика, известного историка русской словесности, Якова Карловича Грота. Учился в Ларинской гимназии и на историко-филологическом факультете Санкт-Петербургского университета. Магистерскую диссертацию «Психология чувствований в ее истории и главных основах» Н. Я. Грот защитил в 1879 году. Был назначен профессором философии в историко-филологический институт в Нежин, перед этим провел год в Берлине и Страсбурге. После защиты докторской диссертации «К реформе логики: опыт новой теории умственных процессов» в 1883 г. Новороссийский университет пригласил его на кафедру философии, а в 1886 г. он назначен в Московский университет. Философское мировоззрение Н. Грота менялось на протяжении его жизни. Первоначально он стоит на позитивистской точке зрения, утверждает, что не может быть двух наук - общей и частной - об одних и тех же явлениях. На логику он смотрит как на чисто теоретическую науку о познании, а на познавательную деятельность, - как на совокупность действий, направленных на познание действительности. В теории познания Грот ищет объективный критерий истины и находит его в законе единообразия природы. Признание за философией научного значения произошло под влиянием работ Джордано Бруно, его пантеизма. В этот период Грот с помощью глубоко развитого понятия чувства удовольствия и страдания переходит к вопросам о природе души человека. Для Грота философия является научным знанием, в основании которого находится метафизика. «Метафизика есть наука, которая старается умозрительно определить Абсолюты - достойные и обязательные не только для нашего ума, но и для объективной деятельности -качественные отношения явлений опыта внутреннего и внешнего»".
Тем не менее, ошибку современных ему метафизиков он видел в попытке познать духовную субстанцию a priori. Выступая против этого утверждения, он критикует кантовские понятия априорных форм чувственности и изучает современную ему экспериментальную психологию. По мнению Грота, экспериментальная психология занимает нейтральную зону между метафизикой и феноменологизмом. Она имеет дело не с субстанцией или явлением, а исследует реальные события душевной жизни. Изучение психологии приводит его к соединению позитивизма с идеализмом, где Грот пытается создать монодуалистическую философию в духе Дж. Бруно. В работах «позитивистского» периода Грот рассматривает логические процессы как способ превращения внешних впечатлений во внутренние философско-логические настроения того времени: неокантианство, увлечение психологией. Свой метод он определил как метод «субъективной индукции». Его основание философ видел в законе «единообразия природы», который интерпретировал как результат переживаний человека. Переживания человека стали предметом его исследовательской работы «Психология чувствований в ее истории и главных основах» (1880), где он поставил вопрос о природе, развитии и распределении чувствований. Познавательная деятельность человека имеет два различных источника. Один - внутренний, состоящий в наследственной потребности искать пишу для своей деятельности и перерабатывать материал, взятый из ощущений, в представлениях и понятиях. Другой - внешний, - в инстинктивном стремлении человека пользоваться всеми, доступными ему средствами и, в том числе, органами познания для взаимодействия с окружающим миром. Со времен античности один из главных вопросов был вопрос о значении чувств удовольствия и страдания, но в то время этими вопросами занималась этика, а в XIX веке они становятся областью психологии. Новейший период истории развития этой проблематики в философии начинается, по мнению Грота, с И. Канта. Уже во введении в «Критику способности суждения» Кант отличает познавательную способность души от способности чувствовать удовольствие и страдание от желания. В познавательной деятельности Кант различает два момента: чувственный и интеллектуальный, дает анализ пяти внешних чувств, внутреннего чувства (самосознания), воображения. Но в этой господствующей концепции Грот подмечает противоречие, которое и приводит его к естественнонаучному взгляду на логику. Это - дилемма феноменального и ноуменального мира: если человеческий разум находит в себе, a priopi, всеобщие и необходимые, т.е. безусловные формы и нормы своей деятельности, и теоретической и практической, то, как же можно утверждать, что ничто безусловное, объективно необходимое, не доступно познанию теоретического разума? По меньшей мере, естественно предположить, что в этих абсолютных и априорных формах познания и деятельности человеческого духа, раскрывается для теоретического разума абсолютная природа нашего собственного духа, и положение Канта о том, что и наша собственная внутренняя жизнь открывается нам только в явлениях - неверно. Одно из двух: или мы в своем самосознании находим только явления, и тогда безусловные формы познавательной деятельности разума - мираж, - а если эти формы реально даны в самосознании, тогда дух открывается нам не только в своих явлениях, но и в «абсолютной» своей природе. Сама по себе человеческая способность, согласно Канту, имеет двойственный характер, получающий свое выражение в таких основных структурных элементах, как созерцание и мышление. Вполне признавая контраст видимых, индивидуальных вещей и их внутренних сущностей («вещей в себе»), Кант доказал непознаваемость этих последних, то есть сущностей вещей, и невозможность метафизики как науки. Отличая разум от чувственного опыта, как двух различных начал, он старался доказать, что разум имеет не особые объекты познания, а только обладает известными формами. Но, как скоро, мы сами существуем сразу и как феномен и как ноумен, то через самих себя, через собственное самосознание, мы можем проникнуть в мир ноуменов или вещей в себе. От своего собственного ноумена, открывающегося нам в нашем практическом разуме, мы можем сделать заключение к другому ноумену, к природе души вообще, Бога и вселенной.
Грот считает, что если истинная природа вещей все-таки не открывается нам при посредстве чувственного опыта и его интеллектуальной переработки, то к чему же человек станет тратить силы на бесплодное по существу изучение феноменов. Если же признать, что изучение феноменов способно дать правильное представление о мире, то к чему же еще предположение о непознаваемости сущностей вещей. Если сущности вещей непознаваемы естественным путем, то каким образом мы можем знать, что они вообще существуют, как нечто самостоятельное от феноменов и противоположное им? Прежде, очевидно, следовало бы познать сущности вещей, а затем утверждать, что они существуют. Кант же делает наоборот: то есть сначала утверждает бытие сущностей, а затем уже изыскивает способы их познания. Очевидно, он был все-таки рационалистом в душе, так как признавал непоколебимой аксиомой, что сущности имеют реальное бытие. Н. Я. Грот ставит этот вывод в основу своей теории познания, изложенной в работе «К вопросу о реформе логики» (1882), и пытается доказать, что представления и понятия являются продуктами переработки
«Классификация суждений» М. И. Каринского как основание «логики отношений» в России
Логику отношений, как она развилась в конце XIX - начале XX вв. можно рассматривать как переходную фазу на пути от традиционной логики классификацию отношений используя лишь отношение тождества в качестве основания деления. Мы рассматривали предмет только с количественной стороны и на этом основывали тождество. Ещё мы можем рассматривать предмет не вообще с количественной стороны, а со стороны количественного отношения к известному другому предмету, и это отношение отождествить с количественным отношением третьего предмета к определенному четвертому и т.д. Тем самым мы можем легко определить предмет указанием на другой предмет, более знакомый нам с этой стороны. Так же и с качественным определением. Абстрактное качественное определение предмета мы так же можем заменить указанием на другой предмет, имеющий то же самое определение. Логического тождества, которое дает право переносить предикат с одного предмета на другой, может и не существовать как абсолютного; но между предметами может существовать такое отношение, при котором мы можем, с большей или меньшей погрешностью, говорить о вероятном тожестве между предметами, если одному из предметов чего-то не достающее до тождества добавить или отнять. Это Каринский называет условным суждением о тождестве. Предмет «А» не равен предмету «В», но если от «А» отнять некоторую величину «X», то «А» будет равно «В». Мы можем так же переносить на один из них предикат другого, сохраняя в выводном суждении условие, принятое в посылке. При анализе выводов от отдельных предметов к группе предметов Каринский рассматривает выводы, когда предмет берется в различных суждениях неодинаково: либо во всем объеме, либо по частям, либо в качестве отдельных предметов. То есть, когда берется либо группа предметов во всем объеме, например, треугольник; когда из группы выделяется часть -прямоугольные треугольники; либо когда рассматриваем группу как отдельные предметы - тупоугольный треугольник, остроугольный и т.д. Соединение предметов в группу не всегда имеет одинаковый смысл. Мы можем соединять предметы либо на основании реального сходства, либо на основании какого-либо возможного соединения между ними. В первом случае можно рассматривать каждый из них как на особо охарактеризованный по тем же признакам, что и другие, т.е. как на предметы, отождествленные логически с определенной стороны. Во втором случае они будут представлены в качестве частей одного и того же агрегата, и характеризоваться они будут только в своей совокупности. И соответственно этому ставятся две разные цели, прилагая группам определения. В первом случае, определения приложимы к каждому из частных предметов, а во втором - мы приписываем группе определение, которое относится лишь ко всем предметам взятым вместе. Группа предметов первого рода будет называться логической группой предметов, а сами предметы будут её членами. Группа второго рода будет называться агрегатом, а предметы, составляющие её, - частями агрегата. Таким образом, в логической группе определение, выражаемое предикатом, может быть распространено на каждого члена группы, а в агрегате это невозможно. Понятие логической группы у Карийского ближе по смыслу к понятию логического класса, а агрегат ближе к понятию совокупности.
Каринский видит одну сложность в выводах этого рода. Когда один и тот же предмет, охарактеризованный различно в двух суждениях, рассматривается одинаково во всем объеме, то не важно, как он будет охарактеризован в посылке, а как в заключении. Но вот когда один и тот же предмет рассматривается не одинаково, тогда процесс вывода должен будет видоизменяться, смотря по тому, как берется предмет в посылке и как в заключении.
Мы можем образовать суждения о многих предметах, каждое из которых характеризуется своими собственными чертами. С другой стороны, мы можем знать, что все эти предметы имеют общие черты, что позволяет относить их к определенной логической группе. Группа обнимает собой все предметы, имеющие свойства, которыми она характеризуется, и перенести определения от предметов на группу можно только в том случае, когда рассмотрена вся совокупность предметов, и имеется суждение о каждом из них. Вывод от частных предметов к логической группе есть, таким образом, полная индукция.
В группе предметы составляют единый предмет мысли. И чтобы из определений отдельных предметов получилось единое определение группы, каждый предмет должен находится с группой в отношении пересечения. От заключения на основании полной (и неполной) индукции требуют, обычно, чтобы каждое частное суждение прилагало своему частному предмету то же самое определение, что и другие подобные суждения. На этом основании Каринский выводит одну из модификаций индуктивных выводов. Например, предметы, которые мы изучали с определенной стороны, составляют одну логическую группу. В этом случае мы должны определить их с той стороны, с какой изучили в качестве предметов, составляющих группу. О каждом предмете группы, охарактеризованном неопределенно мы можем сказать, что ему принадлежит какое-нибудь из частных определений, т.к. все предметы включены в группу на основании тождества с определенной стороны, и все возможные предикаты, касающиеся рассмотренной стороны могут быть переносимы на любой предмет группы. По мнению Карийского такой вывод, а это есть полная индукция, дает в результате новое знание о предметах. К тому же полная индукция может оперировать не только с экземплярами, но и с видами. Большая группа распадается на меньшие, число которых может быть ограничено, и перенос определений каждой из меньших на большую группу будет применением полной индукции.Там, где логическую группу нельзя разделить на число меньших групп, а количество экземпляров, относящихся к группе неисчислимо, там вывод на
