Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Сравнительно-сопоставительный анализ текстов стихотворений Стальского. Уточнение и восстановление исходных вариантов
Глава II. Некоторые особенности языка произведений Сулеймана Стальского
1. Лексические особенности 69
2. Стилистические особенности 74
Глава III. Некоторые вопросы поэтики 85
1. Ритм поэзии Стальского 85
2. Рифма Стальского 91
Глава IV. Изменения, искажения, подмена текстов произведений С.Стальского
1. Искажение авторской лексики 100
2. Искажение авторской стилистики 110
3. Знаки препинания в произведениях Стальского 112
4. Искажение, подмена, фальсификация текстов 115
5. Перепереводы или обратные переводы 125
6. Проблема названий и датирования произведений 135
Заключение 140
Приложение к главе I. Восстановленные варианты стихотворений С.Стальского
Комментарий к главе I 173
Литература
- Сравнительно-сопоставительный анализ текстов стихотворений Стальского. Уточнение и восстановление исходных вариантов
- Лексические особенности
- Ритм поэзии Стальского
- Искажение авторской лексики
Введение к работе
Сулейман Стальский (1872 - 1937) - классик лезгинской и дагестанской поэзии. Он оказал огромное влияние на развитие не только лезгинской поэзии, но и поэзии всех народов Дагестана.
Актуальность исследования обусловлена необходимостью исследования проблемы взаимосвязи и взаимодействия общественной идеологии на творческую личность. Исследование посвящено проблемам поэтического наследия Сулеймана Стальского. Так как советское литературоведение относилось к творчеству с позиций классовости и партийности, оно не могло объективно судить о качестве литературного процесса. Поэтому изучение вопроса о влиянии господствующей идеологии на творчество мастеров приобретает особую актуальность на стыке общественно-политических формаций. Поэтому все еще продолжается пересмотр достижений культуры советского периода. Возникают принципиально новые подходы и критерии в понимании истории национальных литератур и их оценке. В результате идеологических требований социалистического реализма в литературе наметились унифицированные подходы и стандарты. Одной из драматических личностей, чье творчество испытало на себе все негативные формы взаимодействия идеологии (диктат, унификация, фальсификация, мистификация, переперевод /перевод с перевода обратно на лезгинский язык/, заавторство) является Сулейман Стальский. Его литературная судьба - знаменательный пример взаимоотношений эпохи и художника. Поэтому возвращение наследия Стальского в нашу культуру происходит на основе нового понимания его творчества, с учетом выявленных в последние годы произведений.
В русском литературоведении оценка творчества Стальского базируется большей частью на весьма вольных переводах, сделанных по искаженным текстам. Значительные идеологические искажения произведений Стальского связаны с двумя изданиями 1936 года (Москва и Пятигорск), составленными Э.Капиевым. Еще в 1933 г. Стальскому цензоры от власти предлагали отказаться от отнесенных идеологической цензурой в разряд аполитичных стихотворений. "По вопросу о стихотворениях, забраковать большую часть и оставлять меньшую - на это я согласиться не могу...", — отвечал поэт. (ИЯЛИ ДНЦ РАН. Рукоп.ф. Архив Стальского. Письма).
Но во время тяжелой болезни, а также после смерти на несогласие поэта внимания уже никто не обращал. И родственники, и друзья были согласны с действиями идеологической цензуры и убеждены, что от всего сомнительного в адрес советской власти наследие поэта нужно очистить. Такое понимание творчества Стальского способствовало появлению под именем поэта большого количества мистификаций. А они в свою очередь стали благодатной почвой для появления в критике тенденциозных и безосновательных оценок творчеству поэта. Ошибочность таких суждений доказывается самой поэзией Стальского. Как выразилась М.Цветаева, "не вправе судить поэта тот, кто не читал каждой его строки". (Цветаева 1991: 31).
Имеющаяся на сегодня обширная научная и критическая литература о Стальском не отвечает на многие вопросы, возникающие при оценке его творчества. Возникла необходимость изучения наследия поэта с точки зрения сегодняшних требований и с учетом неопубликованных произведений. На смену тенденции представлять поэта лишь певцом социалистического рая и выдавать его за воинствующего атеиста появляются попытки превращать Стальского чуть ли не в скрытого врага советской власти, который якобы лишь по принуждению слагал стихи "о новой жизни". (Гайдаров 1997: 176).
Мы думаем, что обе эти крайности беспочвенны. Поэт видел и лицевую, и изнаночную стороны жизни, говорил о них одинаково честно и открыто, из-за чего часто бывал в немилости у властей. Важно сохранить образ этого самобытного, с феноменальной памятью поэта таким, каким он был на самом деле: простой и до наивности открытый, но в то же время ранимый и с ярко выраженным чувством собственного достоинства; не безбожник-атеист и не религиозный фанатик, а человек свободного духа. Стальский поверил и воспел социалистическую революцию, но стал сомневаться в правильности ее пути, который то почему-то оказывался "валунами завален", то бывало "мост на нем разбит". А обещанная "тучная", "с медовым вкусом" свобода на деле оказалась "похудевшей" и "кислой на вкус". Не умевший пресмыкаться и заигрывать с власть предержащими, поэт обнажал пороки и выставлял напоказ новых краснобаев "мурсалханов", глупых начальников "двуногих ослов", скопища пороков "михеннатов", корыстолюбцев "лжекоммунистов"...
Творчество Стальского нельзя рассматривать в отрыве от исторической эпохи, в которой он творил. Как утверждал Пушкин, "поэт сам избирает предметы для своих песен, — толпа не имеет права управлять его вдохновением". (Пушкин 1987: 224).
Степень разработанности темы. Существуют многочисленные публикации, посвященные жизни и творчеству С.Стальского. (Это более пятисот наименований: книги, статьи, предисловия, очерки, эссе, отклики, рецензии, воспоминания...). О нем отзывались и восторженно (М.Горький, Вл. Лугов-ской, П.Павленко, Н.Тихонов...), и достаточно реалистично (А.Агаев, Э.Капиев, Г.Корабельников, А.Назаревич, К.Султанов...), и определенно сдержанно (С.Липкин), и с явной недоброжелательностью (Ю.Борев, В.Солоухин, З.Казбекова...).
Работы А.Агаева (1955; 1963) посвящены анализу творчества С. Стальского на фоне исторических событий первой половины XX века. Автор рассматривает отдельные вопросы поэтики, эстетические взгляды поэта, дает анализ творчеству Стальского в хронологическом порядке. Исследователь критически отнесся ко всему, что было известно о поэте до него, что дало возможность несколько очистить биографию и творчество поэта от наслоений, отсебятины. Вот общая оценка поэту, данная исследователем: "... Стальский жил именно политической жизнью народа. Он эту жизнь видел глубже, острее и в поэзии выступал не как обычный стихотворец, слагатель ярких и талантливых песен, а как трибун, политический вожак народных масс, говоривший от их имени во весь голос". (Агаев 1963: 129-130).
Политическая активность С.Стальского здесь явно преувеличена, поднята на не свойственную поэту высоту. Но исследователь считался с велением господствующей идеологии. Да и смена терминов "поэт", "стихи" новыми "ашуг", "песни" была предпринята для придания образу Стальского большей экзотичности для наилучшего соответствия поэта определенной ему властью новой роли. Да, как говорит Агаев, в стихах периода гражданской войны Стальский оказался вынужденным выражаться эзоповым языком. Но ведь аллегория и намек оставались для поэта главными выразительными элементами и в период советской власти.
В работах Р.М.Кельбеханова (1983; 1995) автор дает характеристику творчества поэта, прослеживает эволюцию его образного мира; выявляет роль традиций и новаторство поэзии Стальского. Автор прослеживает, как поэт от принятия Советской власти приходит к разочарованию, к осуждению мира, в котором он не нашел ни гуманности, ни справедливости. Но самым веским подтверждением враждебности мира человеку оказывается современная поэту действительность, страна атеистов, во главе с "пламенными" большевиками". (Кельбеханов 1995: 137-138). В своих наблюдениях и записках Г.Корабельников вместе с высокой оценкой поэтическому таланту и уникальности С.Стальского, впервые заговорил о душевных переживаниях поэта, о его "доверчивости" и "скоротечном увлечении иллюзией свободы", о "душевных ранах", нанесенных его сердцу этим скоропреходящим увлечением. (Корабельников 1979: 260). Р.Гайдаров в работе, посвященной языку и поэтике Стальского, указывает лишь на отдельные текстологические неточности в произведениях поэта, не вдаваясь в их анализ. (Гайдаров 1997: 25-50). Фактически эта работа завершает взгляды на творчество Стальского с партийно-классовых позиций.
В художественных произведениях о Стальском авторы пытаются вместе с местом и значением поэта в советской литературе постичь и понять его внутренний мир (Э.Капиев; К.Меджидов; А.Махмудов и Р.Махмудов; К.Мусаев; Г.Цадаса, Т.Хрюгский и др.). Одним из замечательных произведений о Стальском, несомненно, является "Поэт", где прототипом главного образа является Сулейман Стальский. Это подтверждается многочисленными очерками Э.Капиева о С.Стальском, биографией Стальского, воспоминаниями о нем. Повесть сплошь усеяна мудрыми высказываниями Сулеймана о жизни, о поэзии.
Если в статьях до 90-х гг. творчество Стальского больше рассматривалось лишь как явление социалистической литературы (А.Агаев, Г.Гаджибеков, В.Луговской, А.Назаревич, К.Султанов, В.Тельпугов, П.Павленко и др.), то в статьях времен перестройки намечаются новые подходы к творчеству С.Стальского. Достоянием литературы становятся неизвестные пласты поэзии Стальского (любовная и духовная лирика, аллегори-ко-сатирические и философско-дидактические апологи). Поднимаются вопросы искажения произведений Стальского, обращается внимание на вмешательство в его творчество идеологической цензуры (А.Агаев, Ф.Нагиев).
Об искажении произведений Стальского, о неточностях при переводе его стихотворений высказывались А.Агаев, Ш.Агаева, Г.Корабельников, Н.Капиева, Р.Кельбеханов, А.Назаревич и др. Но вопросы, касающиеся искажения и восстановления текстов стихотворений С.Стальского, через изучение языковых и стилистических особенностей его поэзии не становились предметом специального научного исследования, а упомянутые работы еще больше подчеркивают важность данной проблемы.
Таким образом, общей характеристикой для работ о Стальском является то, что все они опираются на старые подходы к творчеству Стальского, базируются на его неполном и искаженном творчестве. За пределами их изучения остается более трех десятков неопубликованных стихотворений поэта. Многих из тех, кто писал о Сулеймане, интересовали экзотичность фигуры самобытного народного поэта, классовые корни и социальные мотивы его поэзии и т.п. А духовно-психологические переживания поэта, нравственно-этические истоки его поэзии оставались совершенно незатронутыми, равно как и вопросы поэтики и текстологии.
Объект исследования — лезгинские тексты стихотворений Стальского в сборниках разных лет изданий, их переводы на русский язык, а также неизданные стихотворения - находки последних лет. (См.: Нагиев 2000: 252-311).
Цель и задачи исследования. Целью диссертации является восстановление исходных текстов стихотворений, "очистив" их от искажений, а также разрешение вопросов атрибуции отдельных сочинений. В этом аспекте анализируются лексика и стилистика произведений, выявляются ошибки и изменения в текстах, определяются их источники. Внесенные извне лексические и стилистические искажения рассматриваются отдельно от сознательно допускаемых Стальским грамматических отклонений, оцениваемых нами как особенность творческой манеры поэта. Выявляются случаи "заавторства" и "переперевода". Итак, цели и задачи исследования: а) анализ текстов стихотворений и выявление искажений; б) решение проблем эвристического плана; в) очищение творчества поэта от всего чужеродного; г) уточнение и восстановление исходных текстов, выбор оптимальных вариантов; д) решение отдельных эдиционных задач; публикация неизвестных произведений поэта.
Новизна исследования в том, что оно является первым в дагестанской филологии, где предлагается разрешение проблемы искажения и восстановления текстов через анализ особенностей языка и стиля автора. Впервые дается научное обоснование искажениям, фальсификациям, подменам текстов, ложным интерпретациям в произведениях Стальского, восстанавливаются исходные и оригинальные тексты стихотворений. Работа открывает новый реалистический этап в исследовании творчества Стальского.
Методологическая основа работы состоит из структурно-функционального и системного подходов научного анализа; методологии комплексного исследования, включающей междисциплинарные связи. Положение, что язык - это общественное явление, теснейшим образом связанное с историей, психологией, мышлением народа, развивающееся по своим внутренним законам, что язык произведения и стиль — его важнейшие определяющие, без которых становление художественного творчества невозможно, лежит в основе данной работы как ее методологическая база.
В числе теоретических работ по данной теме - труды ученых-филологов и исследователей литературы: М.М.Бахтина, С.М.Бонди, В.В.Виноградова, Г.О.Винокура, М.Л.Гофмана, Д.С.Лихачева, Б.В.Томашевского, посвященные как непосредственно вопросам литературоведения, филологии и лингвистики, так и вопросам восстановления и атрибуции текстов. Изучались также работы Г.М.Корабельникова, А.Ф.Назаревича, А.Г.Агаева, Н.В.Капиевой, К.Д.Султанова, Р.М.Кельбеханова, Р.И.Гайдарова и др., посвященные творчеству Стальского.
Методы исследования. Основной метод изучения аналитический, связанный с объективностью оценки произведений С.Стальского в контексте времени. Использованы методы как эмпирического (описание, статистика фактов), так и теоретического уровня (аналогия, анализ и синтез, индукция и дедукция); типологический и сравнительно-исторический (компаративист ский) методы изучения и осмысления литературного произведения в единстве формы и содержания (выявление особенностей внутренней организации поэтических текстов и степень стороннего вмешательства в авторский текст). В работе применен и "эстетический критерий" оценки подлинности художественного произведения, как наиболее "надежный, верный, научный метод". (Бонди 1971: 4). Диссертант разделяет мнение, что «метод должен вытекать из природы изучаемого объекта. Только в этом случае он будет не внешне навязанным и не случайно пристегнутым. ... Позиция методологического монизма диктуется тут самим существом задачи". (Бахтин 2000: 17). Наш метод исходит из самого предмета исследования: он базируется лишь на тех особенностях, которые характерны такому явлению, как Сулейман Сталь-ский; на особенностях, которые резко отличают его не только от плеяды современников, но и от типичных особенностей самой его эпохи.
Хотя метод атрибуции посредством анализа языка и стилистических факторов в силу его трудности разработан слабо, в нашем случае лингвости-листический метод (анализ слога, стиля, текстуальных совпадений) оказывается объективным.
Современная филологическая наука для анализа и сравнения существующих текстов имеет дело с оригиналами. Уникальность нашего случая в том, что мы не располагаем рукописями Сулеймана Стальского, ибо поэт, как известно, не умел читать и писать, а свои стихотворения создавал устно. Как раз это обстоятельство и способствовало появлению всевозможных искажений и фальсификаций, ибо поэт не мог проверять переписанные его секретарями (писарями) тексты и составляемые ими подстрочные переводы. Поэтому наша работа предполагает тщательное изучение относительно большого объема опубликованного и собранного материала и всех вариантов публикаций, сличение текстов разных изданий, их характеристика с учетом цензурного редактирования в контексте идеологических требований времени. От сюда наше стремление реконструировать принятый в публикациях в качестве основного текст, исходя из гофмановского принципа "воли поэта". Таким образом, работая с текстами конкретных произведений Стальского, мы каждый раз будем исходить из этих принципов: на первой ступени критического акта вместе с пониманием текста встает вопрос об адекватности выражения (текста, строфы, стиха, слова и т.д.); вторая ступень — ответ на вопрос об адекватности выражения, где в процессе предварительной критической оценки мы сталкиваемся с проблемой авторской воли как подлинной критической проблемой; и, наконец, третьей ступенью критического акта явится вопрос о подлинности, как последний вопрос критики, завершающий акт оценки. Каждый конкретный случай требует индивидуального подхода к тексту с присущими только ему искажениями, историей; штампы здесь не уместны.
Характер искажений и изменений в произведениях Стальского различен, они впрямую зависели от художественно-эстетических вкусов переписчиков, редакторов, издателей, а также от уровня их грамотности. "Без объяснения изменений текста нет и самих изменений, ибо сущность изменения текста заключается только в сознательной или бессознательной деятельности людей. (Лихачев 1962: 53-57). Лихачев предлагает текстологу "расслаивать" текст, вскрывая "в нем его старую основу и внесенные книжником изменения бессознательные (ошибки переписки) и изменения намеренные, в которых книжник выступает как соавтор текста или его редактор. Подобную концепцию "расслаивания рукописи" (в нашем случае - всех вариантов произведения) предлагает и Б.Томашевский. Он считает важным объективный анализ чернил, характер почерка, правок и т.д., но в большей степени - грамматический анализ. (Томашевский 1925: 177). Разобрав тексты стихов Стальского, записанные разными переписчиками, мы определяем, какие слова и фразы исходны, а какие чужеродны.
Ввиду отсутствия оригиналов, больше руководствуемся принципами постижения авторской индивидуальности через истолкование и понимание вторичных материалов. Отсутствие возможности исследовать авторские тексты восполняется исследованием психогерменевтики творчества.
Теоретическая значимость диссертации состоит в том, что она является первой работой в дагестанском литературоведении, где определены принципы критического анализа искаженных текстов, изложены методы решения вопросов атрибуции произведений. Состояние критики само "показывает степень образованности всей литературы". (Пушкин 1990: 71). Исследование закладывает основы для создания и развития дагестанской текстологической школы.
Практическая значимость работы в том, что она начинает новый этап в понимании творческой личности Стальского. Научные положения и практические результаты могут быть использованы при чтении спецкурсов по литературе и литературоведению на филологических факультетах вузов республики; при составлении учебников и учебных пособий по дагестанской литературе. Выводы и положения диссертации могут быть использованы в разработке соответствующих разделов истории литератур народов Дагестана в ИЯЛИ ДНЦ РАН. Результаты диссертации могут быть полезны для последующей эвристической и эдиционной работы по поэтическому наследию Стальского; при подготовке новых переводов. Все это послужит объективному пониманию творчества Стальского, и освободит образ поэта от субъективных оценок и ложных интерпретаций. Ибо руководство "в перерождении человека в высший тип принадлежит религии и поэзии". (Гумилев 1990: 71).
Источники. В ходе работы использованы поэтические сборники С.Стальского на лезгинском и русском языках. Проработана научная и научно-публицистическая литература, изучены газетно-журнальные публикации. Использованы материалы фондов Института языка, литературы и искусства Дагестанского научного центра (ИЯЛИ ДНЦ РАН), Государственного архива Республики Дагестан (ГАРД), Дома-музея Стальского в селе Ага-Стал, частных архивов (Г.Садыки, Р.Нагиева), воспоминания современников Стальского (А.Шахмирзоева, А.Гаджимирзоева, М.Аскералидруш, А.Саидова), аудио-и видеоматериалы (документальный фильм "Гомер XX века", магнитофонные записи голоса поэта).
На защиту выносятся следующие основные положения диссертации:
Популярность Сулеймана Стальского и кажущаяся "обласканность" поэта со стороны властей. Трагичность творческой личности Стальского.
Два образа Стальского: а) истинный — в реальной жизни и в неискаженном творчестве); б) политизированный (образ певца революции) — в советской литературе.
"Чистка" произведений Стальского через идеологический фильтр. Намеренное искажение произведений и приспосабливание их к политическим требованиям времени; заавторство (сочинение стихов за поэта); "браковка" цензурой не соответствующих образу "Гомера XX века" произведений.
Особенности словоупотребления и словоизменения Стальского и грамматические нормы литературного языка. Искажение авторской лексики и стилистики. Замещение диалектной и религиозной лексики в произведениях Стальского; внедрение политической лексики.
Учет особенностей языка и поэтики (формы, стиля, рифмы, энжамбе-ментов, эллипсисов, афористики, патетики, пафоса...) при восстановлении текстов стихотворений Стальского.
Чужие сочинения в изданиях Стальского. Обратные переводы на лезгинский язык с некачественных русских переводов.
Неэффективность и необъективность проведения исследований в су-леймановедении без привлечения полного корпуса произведений поэта и без предварительного решения текстологических вопросов (атрибуция, восстановление текстов и др.).
8. Актуальность поэзии Стальского в наши дни.
Апробация работы. Основные положения диссертации отражены в монографиях "Поэтическое наследие Сулеймана Стальского: Проблемы текстологии" (Махачкала, 2000 и переиздание 2001 г.), Етим Эмин: Путь к истине, а также в публикациях в периодической печати. По данной же теме выполнена работа "Творчество Саяд Сталъской как текстологическая проблема " (ИЯЛИ ДНЦ РАН, Рукоп.ф. Лит.архив, 1996).
Диссертация прошла обсуждение на кафедре литературы Дагестанского государственного педагогического университета.
Структура диссертации определена объектом исследования, состоянием разработки темы, целью и задачами работы. Состоит из введения, четырех глав, заключения, приложения с комментарием и списка литературы. Общий объем работы 188 страниц А-4 в т.ч. приложение и комментарий (31 стр.), библиография (11 стр.).
Сравнительно-сопоставительный анализ текстов стихотворений Стальского. Уточнение и восстановление исходных вариантов
Произведения Сулеймана Стальского на лезгинском языке издавались в разные годы: 1927 (Г.Гаджибеков, Ш.Мейланов); 1934,1935 (Г.Гаджибеков); 1938 (Г.Алекберов); 1947, 1954 (М.Гаджиев); 1958-1959, 1969 (А.Агаев); 1987 (А.Агаев, И.Гусейнов); 1994 (А.Агаев, Л.Стальская); 1999 (Р.Гайдаров, Х.Хаметова); публиковались на страницах газет и журналов.
Редакторы и составители этих сборников, несомненно, проделали боль шую и важную работу по сбору и сохранению поэтического наследия Сталь ского. Но, к сожалению, критическая работа по анализу и селекции текстов в полном объеме проведена не была. В результате от издания к изданию тексты стихотворений ухудшались, приобретая разного рода случайные ошибки и преднамеренные коррупты, чуждые языку и стилю Стальского. Иной раз имела место и чисто механическая работа (так называемая "работа ножницами", когда тексты режутся со страниц ранних изданий и клеятся на чистые листы); из сборника в сборник стихотворения переносятся в раз и навсегда избранной, даже успевшей стать хрестоматийной, редакции. По этой причине во всех перечисленных изданиях остаются разночтения, версификации, искажения и ошибки от переписки и редактирования. Стихотворения готовились к публикации людьми, которые руководствовались соответствующими идейно-политическими установками и имели разные литературно-художественные вкусы и пристрастия. "Вследствие этого одно и то же произведение в разных изданиях приобретало большие или малые текстологические различия и особенности (пропуск слов, иногда целых куплетов, присвоение стихотворениям новых наименований, а чаще всего - замена отдель ных слов и выражений другими и др.)". (Гайдаров 1997: 25).
Поскольку Сулейман Стальский слагал свои стихи устно (поэт не владел письменной грамотой), даже прижизненные издания поэта страдают искаже ниями из-за вольностей переписчиков, редакторов, переводчиков. Способствовало тому и то обстоятельство, что последние годы творчества Стальского совпали с периодом различного рода изменений в лезгинском алфавите. Если первые стихи поэта записаны в арабской графике (на аджаме), а с 30-х годов (с 1928 г.) — на латинице, то с 1938 г. латиница заменяется кириллицей. Встречаются также тексты, записанные усларовским и кюринским алфавитом (тетради № 1 и № 2 А.Мамедова)1. В течение длительного времени многочисленные переписчики и секретари, владевшие разными видами графики, зачастую механически путали буквы латиницы и кириллицы, имеющие похожие литеры, в результате чего в тексты попадали серьезные ошибки.
В издательском деле сложилась порочная практика, когда творчество разных по времени, жанру, языку, стилю поэтов подгоняется под современный литературный язык, т.е. идет процесс насильственного олитературива-ния, осовременивания произведения без учета исторических реалий времени его создания. Нелегко себе представить, что бы получилось, если каждый редактор на свой вкус подгонял язык произведений Сумарокова, Тредиаковско-го, Ломоносова, других мастеров слова прошлого под современные грамматические нормы. Очевидно, это обернулось бы большой потерей для русской (и не только для русской) литературы. Любое творчество необходимо рассматривать в контексте времени его создания, с сохранением всех характерных составляющих эпохи: языка, стиля, прочих особенностей и своеобразий. В свете сказанного, при издании поэтов прошлого встает немаловажная проблема — сохранение авторского языка и стиля. Иначе произведение теряет свои пространственно-временные и духовно-исторические ориентиры и составляющие. Об опасности спешки с публикациями при недоработанности "предварительной, черновой части исследования", при отказе "от подведения вариантов" как раз и предостерегает Д.С.Лихачев. (Лихачев 1962: 25).
В данной главе сопоставительно-сравнительным методом исследуются тексты стихотворений Стальского вошедшие в вышеперечисленные сборники. Анализ лексики и стилистики произведений позволяет выявлять ошибки и искажения, их характер и источники. Все это позволяет правильно ориентироваться при установлении и восстановлении исходных текстов стихотворений поэта. Сравнительный анализ текстов изданий разных лет проводится построфным и построчным сопоставлением и сравнением текстов вышеупомянутых сборников с текстами сравниваемого варианта. За сравниваемый вариант принят сборник 1947 года как наиболее полный и менее искаженный. Ввиду того, что газетные публикации точь-в-точь повторяют публикации в известных сборниках поэта, здесь эти публикации не рассматриваются. Мы пользуемся определениями и понятиями "искаженный текст", "рассматриваемый текст", "исследуемый текст", "уточненный текст", "восстановленный текст", "основной текст " в том же их понимании, в каком они освещены в критической литературе.
В сб. 1954г. строфа дается в сноске, где таъхир (задержка, опоздание) в первом стихе заменено словом ничхир (птица), что приводит к недоразумению. Во-первых, слово ничхир повторяется в конце первого и третьего стихов, и, во-вторых, меняет контекст строфы. Вероятно, мы имеем здесь случайную ошибку. В сб. 1969г. этот повтор устранен введением неудачной конъектуры тахсир (вина, проступок). Но строфа в сб. 1927 г. дана правильно со словом таъхир. 1-я строфа, третий стих: Вуч чіал ава а ви ванциз и 3-я строфа, первый стих: Гьич чіал авач ви гьалериз содержат идентичные ошибки. Здесь, очевидно, искажение (ахтынский диалектизм) внесено редактором: вместо чіал (речь, язык, стих...) напрашивается гаф (слово). В литературном языке (и гюнейском диалекте) форма вуч чіал ава, чіал авач малоупотребительна. В данном стихе Сулейман использует вуч гаф ава, гаф авач (устойчивое словосочетание в значении нет слов, великолепно).
Помимо указанных искажений текста, встречаются и другие лексические искажения. Во 2-й строфе второго стиха: "Тамам яни бес амай шартіар?" ("В порядке ли остальные дела?") разговорная усеченная форма глагола ян исправлена на полную форму яни {так ли есть), в результате восьмисложный стих приобретает лишний, девятый слог. В разных изданиях эта форма дается по-разному. Завершающая стих пара вилериз-эллериз требует рифмующуюся с ними диалектную форму гьелериз. Поэтому в первом стихе литературную форму гьалариз, вносящую рифмический диссонанс в стих, следует считать ошибкой, которая не имеет ничего общего с отчеканенной строфой Стальского, с его четкой рифмой. В окончательном варианте вышеприведенные строки приобретают вид: 1-я строфа, третий стих: Вуч гаф ава а ви ванциз, 3-я строфа, первый стих: Гьич гаф авач ви гьелериз.
Лексические особенности
В истории становления и развития лезгинского литературного языка заслуги С.Стальского огромны. Стальский по праву считается одним из его основоположников. Он качественно улучшил и обновил поэтический словарь, значительно освободив лексику от тюркизмов, арабизмов, излишней религиозной терминологии. Отказался от высокопарностей и слащавых вычурностей, ввел в поэтический язык широкий спектр неологизмов и прозаизмов, значительно расширил и обогатил язык поэзии образными выражениями, иносказаниями и афоризмами, фольклорными элементами и идиоматическими оборотами. Приблизил поэтическую речь к народно-разговорному языку. Язык Стальского свободен от излишних эпитетов и сравнений, легок и лаконичен. Образы его конкретны, поэтическая ткань произведений и выразительные средства тесно связаны с конкретной действительностью, с окружающим поэта миром. Отсюда и предельная ясность его образов, правдивость его чувств, точность и выразительность его поэтического языка, меткость и остроумие его фразы.
Неоценимо влияние Стальского на становление лезгинской и дагестанской поэзии. Но за период от первого издания его произведений по настоящее время тексты многих стихотворений оказались искажены и политизированы, а из их языка исчезла диалектная и религиозная лексика, придающая особый колорит авторской речи1.
Существуют различные мнения о поэтическом языке Сулеймана Стальского. Так, по утверждению одних ученых, "Стальский не придерживался слепо буквы норм литературного языка" (Гайдаров 1997: 6), а, по мнению других, "Сулейман не признавал норм литературного языка, который для него вообще не существовал". (Гюльмагомедов А.Г. //Даг.правда, 1994.20.05). А по меткому выражению А.Ф.Назаревича "Сулейман - неистощимый, живой словарь литературного языка". (Назаревич А.Ф. //С.Стальский в критике...,1969: 118).
По нашему мнению, вопрос, владел ли Сулейман Стальский литературным языком, придерживался ли его норм и т.д., вообще неуместен, так как Стальский не имел понятия о существовании еще какого-то литературного языка, помимо того, на котором он сочинял свои произведения и на котором ежедневно разговаривал. Язык Стальского сам является безбрежным океаном, который способствовал становлению и дальнейшему развитию лезгинского литературного языка. Литературный язык и нормативная грамматика в то время еще не сложились, часто менялись алфавиты (и этот процесс все еще не завершен).
Как и все большие поэты, которые закладывали основу литературного языка, С.Стальский, возможно, меньше всего думал о разнице между своим языком и другими диалектами лезгинского языка. Естественно, язык такого мастера слова, как Сулейман Стальский, отличался от языка рядового сельчанина своим богатством, глубиной и широтой мысли, масштабностью восприятия и отображения мира. И разговоры о каких-то узко диалектных рамках сулеймановского языка не имеют под собой почвы. Сулейман сочинял на понятном всем языке (стальском диалекте, представляющим собой смесь по-нейского и яркинского диалектов), и этот язык для него служил наилучшим средством отображения своего времени. Наша задача - оберегать и сохранить этот язык в первозданном виде, а не спешить подогнать его под современные литературные нормы. (Кстати, по этой же причине, наши поэты прошлых веков "говорят" на современном литературном языке).
Просторечие Стальского. В силу своего социального статуса и крестьянского мировосприятия, в силу своей письменной неграмотности, язык
Стальского несет в себе те же элементы, что и разговорный язык простого народа. Замечание Н.А.Добролюбова, что "резче всего отличается народная речь от книжной в поэтических произведениях", к счастью, для поэзии Стальского не подходит: язык поэзии Стальского - суть язык его народа. К Сулейману Стальскому, очевидно, можно применить слова В.В.Виноградова сказанные им относительно языка Пушкина: "Простонародность просачивается в авторский стиль, служивший нормой литературного выражения...". (Виноградов 2000:478).
Иноязычная лексика. За многие века контактов с другими народами и цивилизациями в лезгинский язык проникло немало иноязычных слов, которые со временем трансформировались в соответствии с его фонетическими законами. Говоря о характере проникновения "чужих" слов в лезгинский язык, М.Гаджиев отмечает, что "среди заимствований довольно много арабских и персидских", и что, на его взгляд, "большинство их заимствовано через азербайджанский язык". (Гаджиев 1997: 136). Но лезгины общались с персами намного веков раньше, чем с турками. Да и с арабами истоки этих связей ведут в VII-VIII века. На наш взгляд, иранские лексические элементы в лезгинском языке появились еще во времена контактов со скифо-аланскими племенами, т.е. с VII в. до н.э.6
Если иранизмы {дуст, душман, кар и др.), арабизмы {Къуркьан, дуьа, фагьум и др.), тюркизмы (юлдаш, тамам, заман и др.) в лезгинский язык проникли давно и давно стали своими, то русизмы стали проникать в национальные языки после Кавказской войны, а активно — лишь после Октябрьской революции. И если использование Стальским заимствований из восточных языков шло непроизвольно, то русизмы поэт вносит в свои стихи с определенной целью. Остановимся на некоторых особенностях употребления русизмов7.
Русизмы как инструмент усиления иронии. Неси кьей добри утрум (Будь неладно ты, доброе утро); Сярай лугьун - дасфидани (Прощаясь (вместо сярай) - до свидания); Гъуьрял тівар эцигна мука. Некіедиз лугьуз мала-ка, Чкіулни шиш, кастарулка; Къулавай ціуз лугьуз агун, Киридиз лугьуз пу-рагун, Къуьнял хьаила яру пагун (Что горит в печи, называя огонь. Аренду называя прогон. Когда на плече красный погон); Кесибариз лугьуз: — пашал! (Бедняков посылая: — пошел!) (1947: 67).
При описании крушения Российской империи и трагизма ситуации Су-лейман Стальский использует целый ряд русизмов, придающих стихам публицистичность и достоверность: Гила дум дуван хьана хьи (Теперь Дума власть взяла); Я медал амач, я чин (Ни медали не осталось, ни чина); Ифта-рай Никалайдин мердер (Приближенные Николая Второго) (1947: 89); Нече шумуд губернатир (Сколько губернаторов); Шумуд палкувник, генерал (Сколько полковников, генералов); Шумуд аблас, шумуд укруг, /Кутуна сал-датарин хурук. /Шумуд начаник абурук (Сколько областей, сколько округов, Под натиском солдат. Сколько начальников среди них) (1947: 90).
Ритм поэзии Стальского
Вопросы просодии лезгинского стиха еще не изучены. Но при этом основным принципом лезгинского стихосложения традиционно признан силлабический принцип, т.е. наличие равного количества слогов в стихотворной строке. Но наряду с принципом равносложности (акустическим равенством) выявляются также тонические (равное количество песенных акцентов) и силлабо-тонические свойства лезгинского стиха. Изучая звуковую организацию лезгинского стиха, нельзя не заметить, что в лезгинской поэзии достаточно примеров, когда ударение, долгие и краткие гласные играют немаловажную роль в стихе. Это позволяет говорить, что лезгинскому стиху метрическая система силлабо-тоники вовсе не чужда. Возникновению силлабической и тонической метрики способствовали фонетические особенности лезгинского языка. В нем встречаются гласные различной степени долготы в зависимости от их местоположения в слове или от состояния ударности: рикі-рикіелай, и в первом слове имеет большую длительность, чем во втором; ам-адалай, звук а (начальная буква) во втором случае более долгий; в словах яда (эй, парень!) и ягъда (ударю) звук я имеет в последнем случае большую длительность звучания. В лезгинском языке долгий звук а на письме передается при помощи непроизносимых й и гъ: яргъай (яргъаа), къавалай (къавалаа); къарагь, къарай (къараа), гъарагъ, гъарай (гьараа) и т.д.
Важной предпосылкой формирования метрической структуры лезгинского стиха явилась также и специфика слога в языке. Слог строится из двух согласных и гласного посредине (сгс) или из одного гласного и одного согласного (сг или гс). (О слоге: Гайдаров 1977: 17-22). Слог выступает единицей для определения размера стихотворной строки. Ритмика сулеймановской строки обуславливается определенными повторяющимися вариантами сочетания слогов, разделенных словоразделами.
Большинство слогов в лезгинском стихе одинаковы по длительности звучания. Вспомогательными ритмообразующими средствами лезгинского стиха выступают ритмические паузы, клаузулы, акценты, ударения, созвучия, стечения, повторы, анафоры и эпифоры, рифмы и др.
Как мы уже говорили, между современным литературным лезгинским языком и поэтическим языком Сулеймана существуют некоторые орфографические и фонетические различия: эвел (эвял), пехъ (пяхъ), рехъ (ряхъ) и т.д. При исследовании и анализе языка поэзии Стальского мы столкнулись с проблемами орфографии и орфоэпии, лексики и реконструкции языка оригинала, которые вступали в противоречие с принятыми грамматическими нормами. Такие противоречия существуют также между разговорным и литературным языком, то есть между произносительными и орфографическими нормами. Редактора и издатели поэтических сборников Стальского или обходили этот вопрос, или же решали его в пользу орфографии. Между тем, если следовать этому пути, сочный, колоритный, насыщенный фольклорными элементами, идиоматическими выражениями и прочими особенностями язык Сулеймана уподобился бы реке, которая, лишившись стремительного бега, звонкого журчания и горной чистоты, спокойно протекает по равнине, вбирая все, что в нее "бросают".
Стальский конкретизировал форму и содержание стиха. Основная форма его строфической композиции - восьмисложник с определенной строфической структурой, постоянной схемой рифмовки, соответствующим размером и ритмом. Размер стиха, - писал Гегель, — доставляет общий тон и духовное дыхание целого стихотворения; и не безразлично, берутся ли для внешней формы ямбы, трохеи, стансы, алкеева строфа или другие". (Гегель 1958:204).
Как известно, ритм - это та форма закономерности, которой подчинена речь в поэзии. (Об этом: Винарская 1989: 3). Эти закономерности в строфической структуре Стальского подчинены законам вольного восьмисложника. Четкое деление на строфы, каждая из которых оканчивается рефреном или редифом с предредифной рифмой, создает ритм стихотворения. Ритмообразующими факторами стихов Сулеймана Стальского выступают следующие компоненты: а) размер стоп (восьмисложник); б) ритмический рисунок, размер стиха (силлабика, силлабо-тоника); в) цезура (четкие цезуры и их ломка - энжамбемент); г) рефрен и редиф; д) рифма (обычная, предредифная; чередование мужских, женских и дактилических рифм) и способ рифмовки, характерный для сулеймановского восьмисложника: перекрестная (абаб) - для первой и смежная (сссб) - для последующих строф; е) всевозможные повторы, параллели и антипараллели {аста-аста, яваш-яваш; эркан-рева, ламус-гъейрат; йикъар-йифер, тимар-папар и т.д.); ж) синонимические (мирвет-рава, эркан-эдеб и т.д.) и антонимические (диши-эркек, йиф-югъ и т.д.) пары; з) аллитерации (затіар-шартіар-ратіар и т.д.); и) пропуски ключевых слов (поэтические эллипсисы). Мы не останавливаемся на каждом из них подробно, ибо это не входит в задачу нашего исследования. Отметим лишь, что, хотя становление и совершенствование лезгинского стиха шло больше в сторону его силлабической структуры, в лезгинском стихе (в т.ч. и стихе Стальского) наблюдается совершенствование его тонической структуры. (См. Вагабова 1970: 100-101; Агаев 1963: 186-194; см. также: Аминов 1974 ). "Особенности лезгинской метрики образуют ритмические формы, похожие по своему звуковому рисунку на русский ямб, - его и выбрали переводчики для воссоздания сулеймановских стихов-песен на русском языке". (Агаев 1963: 187).
Асимметрия цезуры, как средство усиления акцента. Излишне говорить, что поэзия Сулеймана Стальского с точки зрения архитектоники стиха, формы и техники стихосложения безукоризненна, рифма гармоничная и звонкая (большей частью полная), ритмика четкая, симметричная. Но иногда поэт специально ломает и цезуру, и целое слово на стыке двух стихов для того, чтобы внести определенный диссонанс, сбой ритма в стихе. Стих делится на две группы слогов, между которыми образуется ритмическая пауза (цезура), совпадающая с интервалами между словами. Обычно пауза наступает после слова или словосочетания перед клаузулой (заключительной группой слов или заключительным словом). Но часты случаи, когда пауза в сулеймановской строке нарушает симметрию стоп (4/4) и приходится на целое слово, деля его на две части:
Искажение авторской лексики
Характер искажений и изменений в произведениях Стальского различен, они впрямую зависели от художественно-эстетических вкусов переписчиков, редакторов, издателей, от уровня их грамотности. Разобрав тексты стихов Стальского, записанные разными переписчиками, определяем, какие слова и фразы исходные, а какие чужеродны. Каждый конкретный случай требует индивидуального подхода к искаженному тексту с присущими только ему особенностями, историей; штампы здесь не уместны. "Для историка литературы важно путем изучения списков не только установить архетип памятника, но, проделав обратный путь, сравнивая архетип с вышедшими из него редакциями, - обнаружить судьбу памятника в зависимости от изменения вкусов и литературных интересов среды, в которых он вращался и подвергался новым обработкам". (Перетц 1914: 233).
Томашевский считает, что редактору приходится руководствоваться не идеальным единым планом, а компромиссным решением, примиряющим интересы издательские, запросы разносоставного читателя и т.п. (Томашевский 1959: 148). А в нашем случае чрезмерные старания публикаторов, составителей, редакторов и прочих "примирить" и совместить разносторонние интересы (идеологические, читательские, авторские и т.п.) привели к большим искажениям произведений Стальского.
Искажения от смены алфавитов. Годы творчества Стальского совпали с периодом различного рода изменений в лезгинском алфавите. Если первые стихи поэта записаны на аджаме в арабской графике (тетрадь А.Саидова и др.), а с 30-х гг. (с 1928) - на латинице, то с 1938 г. латиница заменяется кириллицей. Встречаются тексты, записанные усларовским и кюринским алфавитами (тетради №1 и №2 А.Мамедова //Рукоп.ф. 19 ИЯЛИ ДНЦ РАН). Пер вые публикации в сборнике стихов лезгинских поэтов вышли в арабской графике. (Лезги шаиррин чіалар. Маскав, 1927. -13 с). Записи стихов Сталь-ского Г.Гаджибековым, М.Стальским сделаны в латинской графике. Книги 1934, 1935 гг. также вышли в латинице. Конечно же, переписчики и издатели, владевшие разными видами графики, могли просто путать буквы латиницы и кириллицы, имеющие одинаковые литеры. Каждый вид графики, разработанный для своего конкретного языка, конечно же, не могли полностью удовлетворять потребности лезгинской орфоэпии, и потому лезгинский язык сам вынужден был подстраиваться под принимаемые алфавиты. Таким образом, переход с одной графической системы на другую сопровождался серьезными искажениями в орфографии, фонетике, лексике, в языке в целом.
И в стихах Я гьуърмет, хатур тийижиз (Ни уваженья-вниманья не зная (1947: 107.1Х,4); Эхир буш рахун я, валлагь! (В конце концов, пустословие это, боже!) (1947: 108.1,4) я в первом случае обозначает разделительный союз или, а во втором — глагол есть и в этом случае правильнее было бы оставить форму йа (йаъ, йа(ъ)гъ). (Гаджиев 1997: 56-57). А в стихе Неси кьин тавур дуьнья Чтоб хозяин твой не помер, мир (1947: 95,1) разделительный мягкий знак в слове дуьнья (кстати, не характерный для лезгинской орфографии) выглядит совершенно неуместным. Слово полнее соответствовало бы своей фонетике в форме дуьнйа {мир), ибо разделительную функцию выполняет сама буква и.
То же самое и для существительных яд, югъ в принятой орфографии: Ахъайдач за яд, гуьзял яр Не отпущу я воды, красавица (1947: 73 .V 11,4). Вичиз я югъ, йиф тийижиз Сам ни дня, ни ночи не зная (1947: 117. VIII).
Лексемы йад (вода), йугъ (день) ближе к своим фонемам, чем в написании яд и югъ, где нарушается орфография вследствие слепого следования русской графике, принимая вместо йу (слога из двух букв) готовую букву ю (так же, как е и я). Но при изменении слова по числам или падежам, и возвращается: йикъа, йицер и т.д.
Искажение диалектной лексики. Известно, что в период поэтического творчества Стальского шел процесс становления лезгинского литературного языка, в основу которого был взят кюринский (понейский) диалект. Сулей-ман, не владевший грамотой, не был знаком с орфографическим принципом письма, а руководствовался звучащей речью, поэтому между современным литературным лезгинским языком и поэтическим языком Сулеймана Стальского существуют и фонетические различия. Языковая стихия Стальского необъятна. Его лексику нельзя ограничить узкодиалектными рамками сталь-ского говора. Но при издании произведений поэта, сохранение авторского языка и лексики считаем определяющим принципом, ибо язык — важнейшая составляющая поэзии, как и любого другого рода словесного творчества. Поэтому, наряду с морфологическим принципом написания слов, по нашему мнению, нужно учитывать и фонетический принцип. Несоблюдение особенностей фонетики приводит к большим искажениям авторской речи, языка произведений, к искажениям ритмики, метрики и рифмы.
