Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Формирование и развитие мировоззренческих и художественно эстетических принципов А. К. Мартынова 14
1.1. Ранняя поэзия А. К. Мартынова в контексте формирования творческой индивидуальности поэта 16
1.2. Обогащение художественного опыта А. К. Мартынова в годы Великой Отечественной войны и первое послевоенное десятилетие 28
1.3. Жанрово-тематические особенности творчества поэта в условиях доперестроечного развития современной мордовской литературы (1960-e-l 980-е гг.) 42
Глава 2. Лирика А. К. Мартынова как отражение целостности мира в его многообразии 60
2.1. Тема Родины как художественная доминанта лирики А. К. Мартынова 65
2.2. Художественно-эстетическое своеобразие любовной лирики поэта 90
2.3. Философская лирика поэта: размышления о вечном и сущем 106
Глава 3. Художественные поиски А. К. Мартынова в лиро-эпическом творчестве 124
3.1. Синтез документального и художественного в повести в стихах «Монь ялгам» («Мой товарищ») 125
3.2. Тенденция к «стяжению времен» в поэме «Каштаз» («Венок», или «Красный камень») 140
3.3. Поэма «Норовжорч» («Жаворонок») как лирический монолог о судьбах народа и страны 148
Заключение 167
Список использованной литературы 175
- Обогащение художественного опыта А. К. Мартынова в годы Великой Отечественной войны и первое послевоенное десятилетие
- Тема Родины как художественная доминанта лирики А. К. Мартынова
- Философская лирика поэта: размышления о вечном и сущем
- Поэма «Норовжорч» («Жаворонок») как лирический монолог о судьбах народа и страны
Введение к работе
Актуальность исследования. В условиях радикальных изменений, произошедших в жизни российского общества в последние годы, возникает насущная потребность в переоценке и переосмыслении накопленного литературного потенциала, в ведении в научный оборот ранее «упущенного» материала. В конечном счете, это позволит не только придать системе закономерностей формирования и развития той или иной литературы верно упорядоченный характер, но и лучше понять особенности национального менталитета, жизнеспособности нации.
К числу малоизученных проблем в мордовском литературоведении до сих пор остается проблема эволюции творческой индивидуальности писателя в ее взаимосвязи с национальным литературным процессом. Поскольку как литература стимулирует развитие писательского таланта, так и без писательской личности невозможно движение литературно-художественной мысли.
В каждой литературе есть писатели и произведения разного идейно-художественного уровня. Однако когда речь идет о самых значительных достижениях на том или ином этапе литературного развития, необходимо иметь в виду прежде всего наиболее яркие творческие индивидуальности и их литературное наследие. Именно в своих лучших произведениях писатель предстает как яркая неповторимая личность со своим видением мира и особенностями его отражения. Как отмечает М. Б. Храпченко, «творческая индивидуальность – это личность писателя в ее важнейших социально-психологических особенностях, ее видение и художественное претворение мира, это личность художника слова в ее отношении к эстетическим запросам общества, в ее внутренней обращенности к читательской аудитории»1. В продолжение данной мысли А. В. Алешкин утверждает: «Эстетика и поэтика… литературы как явления художественной культуры народа формировалась и формируется общими усилиями многих писателей. Однако общенациональные черты и признаки в литературе всегда получают конкретное преломление в произведениях отдельных творческих личностей, не теряя при этом свою коллективную индивидуальность, т. е. общенациональную специфику»2.
Это положение находит подтверждение в трудах и других мордовских литературоведов. В частности, Ю. Г. Антонова, О. И. Бирюковой,
А. И. Брыжинского, Л. Г. Васильева, И. Д. Воронина, В. В. Горбунова,
Г. И. Горбунова, С. П. Гудковой, Г. С. Девяткина, В. И. Демина,
Е. А. Жиндеевой, Н. В. Зиновьева, Б. Е. Кирюшкина, Т. И. Кубанцева,
_______________________
1Храпченко М. Б. Творческая индивидуальность писателя и развитие литературы / М. Б. Храпченко. – М.: Худож. лит-ра, 1982. – С. 179.
2Алешкин А. Творческая индивидуальность писателя и накопление художественных ценностей / А. Алешкин // Современная мордовская литература: В 2 ч. – Ч. 1. – Саранск: Мордов. кн. изд-во, 1991. – С. 3–22.
М. И. Ломшина, В. М. Макушкина, О. И. Налдеевой, Н. П. Самаркиной,
Н. И. Черапкина, С. В. Шеяновой, Е. И. Чернова и др. Свои доводы они подкрепляют многочисленными примерами из произведений конкретных художников слова, в которых отражаются важнейшие стороны национального и общественно-исторического сознания народа, его идейно-эстетическая сущность. Это тем более необходимо, что, в первую очередь, именно в своих произведениях писатель предстает как яркая неповторимая индивидуальность со своими тематическими, жанровыми, стилевыми особенностями, социальным, этическим и эстетическим пафосом, кругом идей, проблем и героев – теми особыми, только ему присущими чертами таланта, находящими воплощение в художественном исследовании действительности.
В то же время необходимо отметить, что анализ отдельного произведения в мордовской литературно-критической мысли, к сожалению, редко переходит на новый качественный уровень – изучение эволюции идейно-эстетических принципов творчества его создателя. А именно этот подход позволяет проследить процесс развития стиля автора, углубления психологизма в раскрытии характеров, насыщения его творчества общественным звучанием, помогает понять взаимообусловленность формирования и развития индивидуально-авторских форм художественного творчества с закономерностями культурно-исторического развития народа. К настоящему времени в мордовском литературоведении имеется всего несколько работ монографического характера, посвященных исследованию жизни и творчества конкретных художников слова. Среди них «Дмитрий Морской. Очерк жизни и творчества» (1964) и «Иван Данилович Пиняев. Очерк жизни и творчества» (1990) Л. Г. Васильева, «Эволюция творчества: Поэт Никул Эркай» (1967)
А. В. Алешкина, «Путь писателя: П. С. Кириллов» (1958) Б. С. Бассаргина, «Петр Кириллов: Очерк творчества» (1974) и «Земля родная песни мне дала: Очерк творчества И. М. Девина» (1973) А. В. Алешкина, «Кузьма Григорьевич Абрамов: Очерк жизни и творчества» (1966) В. М. Забавиной, «Время водило его пером: Очерк жизни и творчества Т. А. Раптанова» (1971)
И. К. Инжеватова, «З. Ф. Дорофеев. Жизнь и деятельность» (1962)
С. Я. Арапова, «Формирование идейно-эстетических взглядов З. Ф. Дорофеева» (1975) И. Т. Лашмановой, «Захар Федорович Дорофеев: Очерк жизни и творчества» (1986) С. О. Циркина, «Михаил Ильич Безбородов: Очерк жизни и творчества» (1987) Ж. А. Конаковой, «А. Д. Куторкин: Жизнь и творчество» (1996) М. И. Ломшина, «Моран Россиясо эсень эрзянь кельсэ…:
А. М. Дорониндэ» («Я пою в России на своем эрзянском…:
О А. М. Доронине» (2008) В. И. Демина, «О пафосе поэзии А. М. Шаронова» (2008) Е. А. Шароновой. Научно-теоретическая и практическая ценность этих работ бесспорна, они являются существенным вкладом в дальнейшее развитие мордовской литературно-критической мысли.
Отмечая данный факт как положительное явление, мы, в то же время, отдаем себе отчет в том, что творческий потенциал эрзянской и мокшанской литературы в лице ее самых ярких индивидуальностей намного шире вышеперечисленных имен. И одна из наиболее заметных писательских личностей, чье литературно-художественное наследие, несмотря на большой вклад и влияние на литературный процесс Мордовии, до сих пор остается вне рамок научных поисков национальных литературоведов – Александр Константинович Мартынов (1913–1989). Выходец из эрзянской семьи, благодаря незаурядным способностям и таланту он смог стать видным литературным деятелем, чья творческая эволюция выступает своеобразным отражением тех сложных и напряженных процессов, которые происходили в эрзянской и мокшанской литературе на протяжении полувека (30-е–80-е годы ХХ века). Она созвучна социально-философским, нравственным и эстетическим исканиям эпохи данного периода. Исследование формирования и развития поэтической системы А. К. Мартынова дает возможность более полно представить поступательное движение национальной поэзии от начального этапа поиска и накопления традиций до утверждения в ней достаточно сложного и многомерного жанрово-тематического и художественно-эстетического организма, появления значительных творческих достижений. Именно отсюда вытекает несомненная актуальность диссертации.
Степень научной разработанности проблемы. Творчество
А. К. Мартынова – талантливого эрзянского художника слова и его произведения издавна привлекают внимание мордовских исследователей. Анализу художественного своеобразия его поэзии посвящены статьи, обзоры, рецензии. Имеется также несколько творческих портретов поэта, авторами которых в свое время выступили В. В. Горбунов, Г. И. Горбунов,
И. К. Инжеватов, М. Г. Имяреков, А. М. Доронин, Н. В. Зиновьев и др. Однако количество публикаций не дает целостного представления о творческой индивидуальности этого талантливого и самобытного художника слова. К тому же, написанные в советский период литературного развития, они нередко были подчинены идеологическим требованиям своего времени. Литературно-художественный анализ в них во многом основывается на социологических подходах к литературе и искусству, исходивших из коммунистической идеологии. Это заметно сужает представление как об отдельных произведениях писателя, так и о творчестве в целом – его пафосе, образности, эмоциональности языка и т. д., а в конечном итоге – его национальном своеобразии и общечеловеческом содержании.
Отсюда возникает закономерная потребность целостного анализа художественной системы поэзии А. К. Мартынова от истоков до периода зрелости, что позволит лучше понять сущность основных закономерностей развития национальной литературы и дать им объективную оценку. Это важно еще и потому, что сегодня, к сожалению, в обществе наблюдается заметный отход от истинно духовных ценностей. Поэтому крайне необходимо изучение того богатейшего духовно-нравственного опыта, который получил накопление в творчестве ведущих художников слова предыдущих лет. К числу таких писателей, безусловно, относится и А. К. Мартынов, которого известный эстонский литератор и переводчик, председатель Конгресса финно-угорских писателей Арво Валтон в своей антологии «Сувепэев» (Таллинн, 2004) назвал среди немногих творческих личностей, глубинно определяющих современность и предсовременность финно-угорской поэзии России.
Научная новизна диссертации состоит в том, что она является первым монографическим исследованием лирики А. К. Мартынова в контексте становления и развития эрзянской и мокшанской литературы как составной части духовной культуры народа.
Эта проблема, тесно связанная с общими тенденциями историко-литературного развития народов России, в таком (и не только) контексте еще не становилась предметом научного исследования. И это притом, что изучение творческих персоналий позволяет раскрыть сущность основных закономерностей движения литературы и дать им объективную оценку.
Результаты исследования выразились в том, что в нем впервые в мордовском литературоведении:
– проведен комплексный анализ развития художественной системы
А. К. Мартынова в контексте движения литературно-эстетической мысли эрзи и мокши 1930–1980-х годов;
– выявлены основные этапы и закономерности мировоззренческой и художественно-эстетической эволюции писателя как отражение его творческих поисков в идейно-тематическом и жанрово-стилевом отношении;
– рассмотрено идейно-художественное своеобразие лирики поэта, определена жанрово-тематическая направленность стихотворных произведений и многообразие художественно-стилевых решений;
– дана идейно-тематическая и жанрово-стилевая характеристика лиро-эпического творчества поэта, показана авторская интерпретация национального характера через использованные в произведениях художественных средств и приемов его воплощения;
– определены роль и значение художественно-эстетического наследия
А. К. Мартынова в общей системе национальной литературной жизни, обобщен вклад поэта в обогащение духовного наследия народов России.
Цель диссертационной работы заключается в выявлении эволюции поэтического творчества А. К. Мартынова в контексте формирования и развития эрзянской и мокшанской литературы.
Реализация данной цели вызвала постановку следующих задач:
– проследить жизненный и творческий путь поэта как важное условие восстановления более полной и объективной картины развития национальной литературы в свете требований современного литературоведения;
– определить место и роль А. К. Мартынова в историко-литературном процессе 1930–1980-х годов, изучить и систематизировать критическую литературу о его творчестве и выделить в нем новые качественные грани;
– проанализировать лирику поэта с точки зрения идейно-тематического и жанрово-стилевого своеобразия и воплощения в ней эстетики национальной поэтики;
– выявить эволюцию эпического начала в поэтическом творчестве
А. К. Мартынова, представить идейно-художественное своеобразие лиро-эпических произведений поэта как свидетельство его постоянного стремления к поиску индивидуально-авторского стиля и повышения творческого мастерства.
Объектом научного исследования послужили поэтические произведения А. К. Мартынова 1930–1980-х годов, что обусловлено необходимостью осмысления основных тенденций движения художнической мысли и мастерства одного из самых значительных поэтов в истории национальной литературы.
В процессе работы были привлечены и прокомментированы статьи, рецензии, отзывы о творчестве А. К. Мартынова, а также выступления и высказывания самого поэта.
Предметом изучения явилась эволюция поэтического творчества
А. К. Мартынова в контексте идейно-тематических и художественно-эстетических поисков национальной поэзии ХХ века.
Методологическую основу диссертации составила совокупность методов литературоведческого анализа, наиболее эффективно способствующая решению поставленных задач. Ведущими методами выступают сравнительно-исторический, типологический, структурно-семантический. Научно-теоретической основой диссертации послужили труды классиков отечественного литературоведения и современных исследователей:
С. С. Аверинцева, М. М. Бахтина, С. Н. Бройтмана, А. С. Бушмина,
М. Л. Гаспарова, Г. Д. Гачева, Л. Я. Гинзбург, М. Н. Дарвина,
В. М. Жирмунского, В. В. Кожинова, С. И. Кормилова, Д. С. Лихачева,
Ю. М. Лотмана, Г. Н. Поспелова, Б. В. Томашевского, Ю. Н. Тынянова,
О. М. Фрейденберг, М. Б. Храпченко и др. Важную роль в достижении выдвинутых положений сыграли работы ранее приведенных мордовских литературоведов, а также других финно-угорских ученых: А. А. Васинкина,
Т. И. Зайцевой, Р. А. Кудрявцевой, В. А. Латышевой, С. П. Чесноковой,
Н. В. Чикиной, внесших значительный вклад в исследование проблем национальной литературы, изучение творческого наследия писательских личностей.
Теоретическая и практическая значимость работы заключается в возможности использования ее результатов при изучении актуальных проблем развития финно-угорских литератур, при подготовке учебных и методических пособий, программ, учебников, хрестоматий, обзорных работ по эрзянской и мокшанской литературе для вузов и общеобразовательных школ, при исследовании взаимосвязей и взаимовлияния культур народов России.
Основные положения, выносимые на защиту:
1. Жанрово-тематическая и художественно-эстетическая эволюция поэтического творчества А. К. Мартынова предопределена объективными и субъективными факторами, связанными с освоением поэтом традиций устной словесности своего народа, мировой, отечественной и национальной поэзии, а также изменениями, происходящими в обществе и литературном движении страны на протяжении достаточно длительного исторического периода. Данная закономерность позволила выявить, во-первых, особенности формирования и развития мировоззренческих и творческих принципов поэта как необходимого условия для понимания своеобразия его художественного мышления, во-вторых, определить основные периоды его поэтических исканий как в постановке проблематики, так и средствах и приемах ее художественного воплощения, и на этой основе представить поступательное движение лирики и лиро-эпики А. К. Мартынова от истоков до самых значительных художественных достижений.
2. В ранней поэзии А. К. Мартынова (1930-е годы), как и во всей мордовской поэзии тех лет, основное место занимает политическая лирика, прославляющая колхозную новь и человека, творящего эту новь. Поэт пробует свои силы также в воспевании величия Родины, дружбы народов, светлого чувства любви, красоты родного края, способствуя усилению патриотического, любовного и пейзажного начала мордовской лирики. При этом каждая тематическая группа стихов имеет свою тональность звучания, свой круг изобразительно-выразительных средств и приемов. Наряду с этим в лирике поэта этих лет можно выделить и немало недостатков, заключающихся в описательности, декларативности, схематизме, преобладании публицистич-ности и прозаичности над художественностью. В еще большей степени эти недостатки были характерны для первых опытов А. К. Мартынова в лиро-эпическом творчестве. В совокупности эти произведения явились важным этапом роста мастерства поэта на пути к будущим творческим успехам, свидетельством поиска мордовской поэзией необходимых жанровых форм, приемов и средств освоения действительности;
3. Новым шагом на пути к творческой зрелости, синтезу гармоничного освоения накопленных традиций и новаторских поисков явились для поэта годы Великой Отечественной войны и первого послевоенного десятилетия, охватывающие второй период его художественных исканий. В эти годы поэзия А. К. Мартынова получила дальнейшее идейно-художественное и жанрово-тематическое обогащение. Большинство стихотворений написано в стиле публицистического пафоса и звонкой патетики в сочетании с лирически взволнованной окрашенностью, что наиболее точно соответствовало чувствам и чаяниям народов нашей страны. Для лучших из них характерна идейная зрелость, интонационно-лексическое разнообразие и свежесть художественных красок.
Не менее значительными представляются художественные искания
А. К. Мартынова этого периода в лиро-эпической поэзии. Подтверждением этого является, прежде всего, повесть в стихах «Монь ялгам» («Мой товарищ», 1947), в которой автор впервые в эрзянской и мокшанской литературе провел синтез документального и вымышленного, вывел национальную поэзию на путь приобретения ею философичности, глубокого психологизма, органического соединения эпического, лирического и авторского начал.
4. Для заключительного периода творчества А. К. Мартынова (вторая половина 1950-х–1980-е годы) характерно интенсивное развитие и качественное обновление жанровых форм как лирики, так и лиро-эпического творчества. Происходит усиление личностного начала в стихах, синтез лирического и философского, явственное выражение авторского «я» при простоте и естественности изложения и построения произведений, богатстве поэтических тропов, гармонично подобранных рифмах, плавности и энергии ритма, выразительной напевности большинства стихотворений.
Лучшие произведения лиро-эпического творчества А. К. Мартынова этих лет – поэмы «Каштаз» («Венок», 1969) и «Норовжорч» («Жаворонок», 1972). Они являются свидетельством соединения эмоционального пафоса с лирико-философскими и публицистическими размышлениями поэта о судьбах родного народа и страны на протяжении длительного исторического периода. Особенно значимым представляется в этом отношении второе произведение из вышеназванных – поэма «Норовжорч» («Жаворонок»). Это новый для мордовской поэзии тип лирико-философского эпоса. Жанрообразующим признаком произведения выступает развернутый лиризм, а связующим звеном между прошлым и настоящим – сам автор. В дальнейшем эта традиция получила развитие в творчестве и других мордовских поэтов, в частности,
И. М. Девина, С. В. Кинякина, Д, Т. Надькина, А. С. Кадоркина, А. И. Пудина, А. И. Сульдиной.
Апробация результатов исследования проходила на кафедре финно-угорских литератур ФГБОУ ВПО «Мордовский государственный университет им. Н. П. Огарева». По материалам работы были сделаны доклады и сообщения на заседаниях кафедры. Основные положения диссертации нашли отражение в докладах и сообщениях, сделанных на всероссийской научно-практической конференции «Филологические исследования на рубеже ХХ-ХХI веков: традиции, новации, итоги, перспективы» (Сыктывкар, 2011), ХХХIХ итоговой студенческой научной конференции (Ижевск, 2011), ежегодной научной конференции студентов и преподавателей «Огаревские чтения» (Саранск, 2011, 2012), научной конференции молодых ученых, аспирантов и студентов Мордовского государственного университета им. Н. П. Огарева (Саранск, 2012, 2013), ХХIХ Международной конференции финно-угорских студентов (Сыктывкар, 2013), в видеоконференции «Седейстэ – седейс» («От сердца – к сердцу») (Саранск – Саратовская область, 2013). По теме диссертации опубликовано 19 работ, в том числе четыре – в научных журналах, входящих в перечень ведущих периодических изданий ВАК Министерства образования и науки РФ.
Структура и объем работы продиктованы логикой раскрытия темы и решения поставленных проблем. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и списка использованных источников.
Обогащение художественного опыта А. К. Мартынова в годы Великой Отечественной войны и первое послевоенное десятилетие
Великая Отечественная война стала великим испытанием физических и нравственных сил народов нашей страны.
Вместе с борющимся против фашизма народом свой посильный вклад в приближение Победы вносила и отечественная многонациональная литература. В каждом номере газет и журналов печатались стихи и очерки, рассказы и патриотические статьи и даже произведения крупных жанровых форм, которые утверждали высокие патриотические чувства, выражали непоколебимую веру в победу над врагом.
—Яростными выразителями этой веры являлись и писатели Мордовии. Уже в первые дни войны они подготовили и выпустили коллективный сборник «Изнятано минь» («Победим мы»), составленный из произведений героико-патриотической и сатирической направленности: стихотворений, частушек, фельетонов. Изобличая врага, они выражают твердую уверенность в разгроме «коричневой чумы», несущей смерть всему миру. Большинство же своих произведений эрзянские и мокшанские писатели написали в условиях фронтовой действительности. Они трудились в редакциях фронтовых, армейских и дивизионных газет, дрались в окопах. Всего из 34 членов писательской организации Мордовии были направлены в действующую армию 28. Многим из них возвратиться домой не довелось. Настоящими героями сложили свои головы на поле брани Е. Агеев, В. Аношкин, П. Батаев, В. Водясов, Ф. Дурнов, А. Зиньков, А. Рогожин, С. Родькин, Н. Филиппов, А. Юргай (Сафронов), каждый из которых в довоенной эрзянской и мокшанской литературе успел уже уверенно о себе заявить, занять в ней свое место.
Это в память о них и в память о всех павших на войне солдатах реквиемом звучат слова Александра Мартынова:
Хоть арасть течи ютксонок сынь -
Сынь а тардить течи начко поекс.
Мон нейгак вадрясто сынст нейсынь
Часиянь ванстыця часовоекс.
Каштаз
Пусть и нет вас ныне среди нас, Вы не сохли, стоя как осины. Вы глядите в светлые годины Часовыми счастья и сейчас.
Венок
Пер. Н. Старшинова По состоянию здоровья самому А. Мартынову не пришлось участвовать в войне. Оставшись в тылу, он, будучи ответсекретарем республиканской газеты «Эрзянь коммуна» («Эрзянская коммуна»), куда был переведен с должности главного редактора журнала «Сятко» («Искра») (с началом войны оба национальных журнала - «Сятко» и «Колхозонь эряф» («Колхозная жизнь»), ныне «Мокша» - были закрыты), ведет большую организаторскую и литературно-творческую работу, поддерживает тесную связь с писателями-фронтовиками. При его непосредственном участии были подготовлены и изданы сборник лучших стихов П. Кириллова «Войнань киява» («По дорогам войны», 1945) и новый вариант драмы «Литова» (1945), сборники лирических произведений «Гайгстак, бандура» («Звени, бандура», 1944) А. Щеглова, «Моран эрямонть» («Славлю жизнь», 1945) А. Щеглова, «Каштаз» («Венок», 1945) С. Вечканова, опубликовал немало стихов и других эрзянских поэтов-фронтовиков.
Одним из самых значительных произведений из этого ряда является баллада А. Щеглова «Гайгстак, бандура» (1944) из его одноименного сборника, в легендарно-былинной манере повествующая о подвиге 28 героев-панфиловцев, вставших на пути немецких танков, неистово рвавшихся к Москве. «Доведенная» с помощью А. Мартынова до определенного художественно-эстетического совершенства, поэма А. Щеглова, сочетая в себе романтические, сказочные, реалистические и документальные черты, поражает своей художественной силой и убедительностью. Поэтому нельзя не согласиться с С. Девяткиным, написавшим, что «без скидок на время и условия создания баллады можно смело утверждать, что это один из лучших образцов данного жанра в мордовской литературе» [57, с. 36]. В сборнике А. Моро, подготовленном к изданию с помощью А. Мартынова, к числу таких произведений, в первую очередь, безусловно, относится стихотворение «Русь». Написанное в стиле звонкой патетики в сочетании с лирически взволнованной окрашенностью, придающую интонации стиха теплоту и обаяние, оно проникновенно и эмоционально взволнованно воспевает красоту и величие России, безмерную любовь и преданность эрзянского и мокшанского народа Родине. Необходимо отметить, что и в целом военно-патриотическая лирика А. Моро, собранная А. Мартыновым в сборнике «Моран эрямонть» («Славлю жизнь»), «эмоциональна по интонации, возвышенна по темпераменту, четко организована по своей ритмико-звуковой структуре и неизменно освещена высокой патриотической мыслью о величии... Родины, где разноязычные народы... стали необоримой силой» [49, с. 122-123] в борьбе против фашизма. Центральной эта тема является и в вышеназванном сборнике П. Кириллова, также изданном при активном участии А. Мартынова и ставшем в свое время откровением всей эрзянской и мокшанской литературы, настолько был нов и художественно выразителен стих поэта.
В набросанных крупным планом картинах и обобщенно-поэтических образах, а также в отдельных художественных деталях выражена не только вера в неизбежность праздника Победы. Не боясь, мягко говоря, быть непонятым, П. Кириллов ведет откровенный разговор и о горечи поражений, и о боли невосполнимых утрат и потерь, и о глубине человеческой тоски и скорби, нещадно томивших людей. Однако трактовка темы священной войны в сборнике в целом оптимистична, в нем нет ни отчаяния, ни растерянности, а есть только непоколебимая уверенность в торжестве светлого над темным и мрачным.
Эта уверенность явственно слышится и в сборнике С. Вечканова «Каштаз» («Венок»), явившийся лирическим откровением героического духа народа, который впервые был воспет в эрзянской и мокшанской литературе с такой конкретно осязаемой силой. Именно поэтому такие стихи поэта из этого сборника, как «Герой-аля» («Герой-молодец»), «Тетя» («Отец»), «Солдат», «Шоферэнь кулома» («Смерть шофера»), впервые, как и многие другие произведения-эрзянских писателей-фронтовиков, увидевшие свет на страницах «мартыновской» газеты «Эрзянь коммуна» («Эрзянская коммуна»), стали хрестоматийными.
Не менее значительное место в эрзянской и мокшанской литературе периода Великой Отечественной войны занимает поэзия и самого А. Мартынова, нашедшая отражение в сборниках «Изнямос» («К победе», 1942) и «Изнямонь зорят» («Зори побед», 1944). Многие стихи, вошедшие в эти книги, относятся к лучшим образцам мордовской патриотической лирики военных лет, свидетельствуя о возросшем уровне поэтического мастерства их автора. Среди них - «Пушка», «Санитарка», «Разведчик», «Монь бажамом» («Мое желание»), «Течи таго ледсь мелезэнь» («Сегодня мне вспомнилось опять»), «Монь лемем - Россия» («Имя мое - Россия») и др. В них воспеваются лучшие моральные и нравственные качества народа, мужество и героизм воинов и тружеников тыла, они наполнены горячим чувством любви к своей Родине и твердой верой в ее непобедимость.
Особенно сильное впечатление производит стихотворение «Монь лемем - Россия» («Имя мое - Россия»). Оно построено в форме диалога лирического героя с мужественными сыновьями защищающего свое Отечество народа, состоит из пяти частей, каждая из которых заканчивается рефреном, представляющим собирательный образ Родины-матери
Тема Родины как художественная доминанта лирики А. К. Мартынова
Изучение жизненного и творческого пути А. Мартынова дает понять, что в тяготении поэта к простоте русской классической поэзии сказалось, прежде всего, глубоко изначальное чувство Родины. И уже потом эту традицию закрепило родственное поэтам-предшественникам и поэтам-современникам лирическое мироощущение, а также близкие с ними отношения к действительности. При этом не трудно заметить, что любовь поэта к Родине во всем спаяна единством мировосприятия и художественного мышления, и это является еще одним свидетельством цельности лирики А. Мартынова. Начиная с первых стихов, патриотическое чувство воспевалось им целенаправленно, с ясной последовательностью. Конечно, от этапа к этапу голос поэта менялся, приобретал новые черты, но всегда оставался чистым и эмоционально-взволнованным. И в этом А. Мартынов явился достойным продолжателем отечественных поэтов-классиков в художественном осмыслении и возвышении образа Родины.
Мир ранних стихов эрзянского поэта о Родине - это романтический мир. Выросший на традициях новой действительности и искренне верящий в «счастливое будущее» страны, поэт не скрывает своей радости от того, что свершается на его глазах. И оттого стих наполнен поэтическими тропами, передающими всю полноту чувств, романтическую приподнятость и восторженность поэта. Особенно ярко это проявилось в стихотворении «Садо садов» («Приходите вы в наш сад»), которого мы коснулись уже в первой главе нашей работы. Однако пришли к необходимости обратиться к нему еще раз. Поскольку считаем, что это стихотворение во многом дает представление о своеобразии поэтического голоса А. Мартынова того периода в целом
Ритм стиха не только энергичный. Этому во многом способствуют обращения и повторы (садо, садо минек садов - приходите, приходите вы в наш сад), эпитеты (сэнь минекенть пирявксось - голубой наш палисад; тунда ашо /садонть/... прязо - весною белый... он /сад/; течи маней, праздник чись - день сегодня светлый, праздничный; эрьва кодат тантей ведть -разные сладкие напитки); олицетворения (тунда... кудряв /садонть/ прязо -весною... он /сад/ кудрявый).
Наполненный красотой и величием родной страны, поэт горд тем, что он «гражданин великой России» - «ине Россиянь гражданин» («Мирэнть кис» -«За мир»), а сама Россия для него - «любимая родная мать» - «вечкевикс родной авам» («Родинадо вал» - «Слово о Родине»), под любовью и заботой которой «с каждым днем силы наши прибавляются» - «ламолгадыть вийтне минек эрьва чистэ» («Мирдэ моро» - «Песня о мире»). Можно, конечно, сказать, что эти стихотворения в какой-то мере были конъюнктурными, созданными в угоду времени и политическим установкам, но нельзя не прочувствовать то искреннее, идущее от сердца чувство, с которым поэт выражает свою любовь к родной стране. Здесь даже «зимний вечер серебром играет, небо смотрит звездным покрывалом, но тепло сердечко накрывает, счастье в душу будто катит валом» - «телень чокшнесь сиякс палы тесэ, сэнь менелесь ламо тештьсэ ваны, но истямо лембе монь седейсэ, чокшнесь тень певтеме счастья канды» («Васенцеде» - «Впервые»). Не менее радостно видеть А. Мартынову также совместный, дружный труд сельчан на полях. Этому настроению соответствует и приподнятый голос поэта, как, например, в стихотворении «Розь нуемстэ» («На косовице ржи»):
Как и в стихотворении «Приходите вы в наш сад», здесь нельзя не отметить художественное оформление произведения. Начинающий поэт продемонстрировал и чувство ритма, и вкус слова, и лирическое мироощущение, соответствующее радостному настроению людей. Это подчеркивается также цветастыми платками девушек - вязальщиц снопов. То и дело наклоняясь к скошенным валкам, они словно целуются с наливными колосьями ржи. Радостный пафос бытия передают также соответствующие эпитеты и олицетворения. Нередко они идут вместе, дополняя друг друга: сиянь повнэть кольгсть чамаванть - серебряные бусинки по щекам бежали; велесь... пиже панарсо оршазь - село в зеленую рубашку одето; розь паксяванть экше пелесь стака рунгонзо венстясь - по-над полем ржаным тело тучное свое туча прохладная тащила; мазый пацятне паксяванть стякшныть, комсить - разноцветные платки по полю наклоняются, поднимаются).
Эта тональность, передаваемая различными изобразительными средствами, явственно ощущается и в стихах о природе. Они, как и сама страна поэта, дышат жизнью, захватывают своим движением: «Маень пиземе» («Майский дождь»), «Пель» («Туча»), «Кизна» («Летом»), «Валске рана, рана...» («Утром рано, рано...»), «Морясо» («На море») и др
Однако следует признать, что не все стихи А. Мартынова того времени были равноценны в художественном отношении. Характеризуя развитие национальной поэзии тех лет, В. В. Горбунов пишет: «Многие мордовские поэты (главным образом пишущие на эрзя-мордовском языке)... грешили с ударением, часто нарушали размер стиха, произвольно меняли ударные и безударные слоги даже в одном и том же слове, встречающемся в разных строфах» [49, с. 106]. Все же, на наш взгляд, эти недостатки коснулись А. Мартынова в меньшей степени. Стих его в целом выверен, размер, как и ритм, сохраняется от начала до конца произведения, рифма (а она в основном перекрестная) точная. В то же время некоторые стихи явно страдают декларативностью, повествовательностью, поэтические образы заменяются политическими формулами, не всегда гладко обстоит дело и с ударениями, особенно тогда, когда необходимо «подогнать» друг другу рифмы. Например, в стихотворении «Васенцеде» («Впервые») при организации перекрестного рифмованного ряда повнось (читал) (с ударением на втором слоге) - залось (от русского зал) автор во втором случае произвольно перенес ударение с первого слога на второй.
С этими достижениями в разработке темы Родины и вошел А. Мартынов в период Великой Отечественной войны. В эти годы его лирика, как и мордовская поэзия в целом, «характеризуется идейной цельностью, большой эмоциональной энергией и проникновенностью отображения самых сокровенных переживаний народа» [49, с. 110]. Поэтический голос А. Мартынова по-прежнему возвышенно взволнован и приподнят, однако теперь он наполнен мыслями о судьбах родной страны, вступившей в священную битву с ненавистным врагом. Для большинства стихотворений поэта характерно слияние публицистической страстности и задушевного лиризма, они глубоки по чувству и эмоциональны по воздействию представленных образов. Самому А. Мартынову, как известно, по состоянию здоровья не пришлось быть на передовой, но фронтовые события и чувства воюющего солдата переданы им так точно и убедительно, что автору, безусловно, веришь и доверяешь. А все изображенное им будто видишь своими глазами. Из стихов поэта через конкретные человеческие характеры, которым свойственна вся полнота выражения мыслей и чувств, предстает величественный образ Родины: «Эрзянь аля» («Эрзянский молодец»), «Тумо ало» («Под дубом»), «Москов» («Москва»), «Ленинград», «Санитарка», «Разведчик», «Пушка», «Комсомол» и др. Вершиной же поэтического творчества А. Мартынова периода войны, несомненно, стало стихотворение «Монь лемем - Россия» («Имя мне - Россия»). Оно явилось первым произведением в мордовской военно-патриотической лирике, проложившем путь к освоению художественных приемов народного героического эпоса, смелому введению в художественную ткань произведения гиперболы, олицетворения и символико-аллегорических образов
Философская лирика поэта: размышления о вечном и сущем
Начиная с 1960-х годов лирика А. Мартынова все больше начинает приобретать философский характер. Причина заключалась не только в субъективном факторе, связанном с естественной потребностью человека, тем более творческого, на склоне лет поделиться с читателем своими мыслями; это было в русле всего литературного процесса в стране того периода. Как отмечают исследователи, одной из ведущих тенденций в отечественной «литературе, начиная со второй половины шестидесятых годов, было стремление к углубленному философскому видению мира, к осмыслению и переосмыслению вечных проблем человеческого бытия в современных условиях... Многие поэты этой эпохи... стремятся к открытым философским размышлениям: не просто восприятие мира и передачи читателю собственного эмоционального заряда, а движение человеческой мысли, постигающей мир, рождает энергию стихотворения» [177, с. 166]. Среди поэтов, наиболее активно работавших в данной области поэтического творчества, автор книги «Русская советская философская поэзия. Человек и природа» (1984) Г. В. Филиппов в первую очередь называет Е. Винокурова, В. Шефнера, А. Тарковского, А. Прасолова и др. Определяющей для их поэзии ученый считает напряженную мысль, ориентированную на постижение времени, эпохи и месте человека в истории.
Анализ философской лирики А. Мартынова свидетельствует, что ее глубинную сущность также определяет эмоционально-напряженная мысль, раздумья над основными вопросами бытия. При этом необходимо отметить, что в последнее время термин «философская лирика» все чаще заменяется определением «поэзия мысли», и творчество эрзянского поэта подтверждает правомерность такого положения. Для лирического героя А. Мартынова как выражения авторского «я» не свойственна простая констатация факта; к утверждению любой истины или истинного он идет через глубокие размышления и раздумья, на основе напряженной работы мысли, которая у него всегда эмоционально окрашена, а чувство - осмыслено. Сливаясь воедино, они рождают стихи, которые представляют мастера, умеющего чувствовать вкус слова, видеть, понимать и раскрывать окружающий мир и человека в нем во всех их проявлениях. При этом, казалось бы, даже самое простое, обыденное, знакомое нередко приобретает у А. Мартынова что-то таинственно-космическое, вселенское, как, например, в стихотворении «Веть» («Ночью»):
Отталкиваясь от данной картины и уподобляя летящую из вечернего костра искорку космической звезде, А. Мартынов еще больше усиливает весомость вывода, содержащегося в заключительных строках стихотворения: если так значительна даже одна звездочка, то какой же негасимой силой будут обладать все искорки, собранные вместе? Так логически поэт подводит свою мысль к пониманию человечеством необходимости объединения сил и разума для прогресса. То есть, обыкновенная бытовая мелочь (искра костра), на которую в жизни иной человек не обратит и внимания, ибо до того она незначительна, доведена А. Мартыновым до самых высоких философских обобщений.
Чаще всего же «космическое» в лирике А. Мартынова выступает тем фоном, на котором высвечивается смысл жизни человека как основа существования мироздания в его вечности и сущности. И в этом отношении его стих всегда философичен.
У В. М. Шукшина есть рассказ «Верую!» (1971), в котором глубокой ночью герой - ветфельдшер Козулин разбудил все село выстрелом из ружья -так он отметил пересадку сердца человеку в Кейптауне. Близкие по сюжету рассказы, в центре которых также люди с «чудинкой», выпускающие ночами «пар», есть и у мокшанского писателя И. Н. Кудашкина. В стихотворениях А. К. Мартынова лирический герой меньше всего напоминает таких «чудиков». В большинстве своем это человек глубокой нравственности и ответственности, ощущающий свою неразрывность с жизнью всего народа, со всеми его радостями, горестями и проблемами, а также умеющий эту жизнь осмыслить; для него важно не личное благополучие, а то, правильно ли он идет по жизни, «много ль радостей кому принес? Одарил кого ли светом жизни? Протянул ли несчастному руку помощи в нелегкое время?» - «теинь кеняркст ламо эль аламо? Чинь валдосо казия мон кинь? Кинень венстинь сехте стака шкасто пандо прясто прамсто ялгань кедь?». Именно об этом размышляет и тревожится бессонными ночами лирический герой стихотворения «...Мон сыргозинь. Мик а таргсян ойме...» («...Я проснулся. Не дышу я даже...»). Иногда же поэт, завороженный великой тишиной ночи и бесконечностью звездного неба -космоса, как, например, в стихотворении «Лоткак, ялгай, лоткак ды вант...» («Остановись, друг, остановись и смотри...»), не только сам преклоняет колени перед этим величием и вечностью; он просит хоть на миг остановиться и вечно спешащего куда-то Человека. Остановиться для того, чтобы под вечностью космоса задуматься о быстротечности и тленности жизни, о том, чтобы успеть оставить в этой вечности и свой след. Общий пафос стихотворения выражен в заключительных строках: «Пусть сердца свет и теплота, душа вовек останутся за нами» («Кадык валдось, седей лембесь, оймесь кадовить минек мельга»). На наш взгляд, именно в этом состоит нравственный смысл философской лирики А. Мартынова, чтобы человек осознал свое предназначение в мире, сформировал себя личностью в различных сферах деятельности. И одним из определяющих факторов здесь, по твердому убеждению поэта, является отношение человека к труду как к мерилу его нравственной и гражданской зрелости.
Одно из стихотворений А. Мартынова так и называется: «Улемс ломанькс» («Быть человеком»). Оно построено в форме диалога между старостью и лирическим героем. Старость просит героя пожалеть себя, присесть в тенечек: отдохнуть, мол, пора тебе от дел праведных, устал, поди... Но лирическому герою это неприемлемо, поскольку он «зноем выжжен и метелью» («псисэ, даволсо калязян»), «выпадали времена, не подходящие для лени, вперед - без отдыха и сна - шли, совсем не зная тени» («шкаськак эзь кольневте минек, сон тердсь ды тердсь весень икелев, секскак арасель шка тенек ванномс экше сулейтнень пелев»). И именно в этом, неустанном труде как образа жизни на благо своей страны и народа видит он смысл существования человека. Поэтому и заявляет лирический герой
Безусловно, стихи А. Мартынова по-новому открывают нам мир труда и человека в нем. Тема, вроде бы, давно известная и успешно разрабатываемая в отечественной поэзии, поэтому трудно уже по-новому ее «высветить», но именно это удалось сделать А. Мартынову. Мы видим в его стихотворении самую высокую поэзию, основанную на тесном соединении лирического, публицистического и философичного. Она заметна даже в изменениях поэтики. В частности, мы находим в стихотворении рифмы, которые были немыслимы в более ранней лирике поэта. Они вроде бы не слишком гармоничные, но более выделенные, более заметные, укрупненные: стязь - вечкезь (встав - любя), сулеекс - килеесь (тенью - береза). При этом поэту дорог и ценен мир любого труда, труда тяжелого, изнурительного, но в то же время возвышающего человека. В этом смысле А. Мартынову, выходцу из села, одинаково дороги, например, и труд хлебороба, и труд поэта, поэтому и заявляет он со всей горячностью своего сердца
Поэтому и светло поэту от животворящей силы земли. Поэтому и радостно у него на душе. Весна в ней, что передано даже в названии стихотворения: «Маней» («Светло»). Да и в целом для философской лирики А. Мартынова, так же, как и для его любовной лирики, уже рассмотренной нами во втором параграфе данной главы, грустные интонации не характерны.
В отличие, например, от лирики Н. Эркая в эрзянской поэзии или Н. Рубцова в русской. Возможно, некоторым исключением является стихотворение «Ташто школань юрт» («Старой школы юрт» ), в котором поэт грустит по поводу сноса старого здания школы, где он когда-то учился:
Поэма «Норовжорч» («Жаворонок») как лирический монолог о судьбах народа и страны
Начиная с 1970-х годов, тенденция постижения истории и современности страны через чувства и мысли лирического героя явилась одной из определяющих в развитии мордовской поэмы в целом. Для лучших ее образцов свойственна масштабность поэтического мышления, умение видеть в частном общее, насыщенность лирическим началом. При этом необходимо отметить, что если, например, для одних эрзянских и мокшанских поэтов взволнованная поэтизация народной жизни является лишь одной из жанрово-структурных особенностей, то для других, и в первую очередь А. Мартынова, лиризм выступает жанрообразующим признаком целиком. Достаточно заметно проявившись уже в поэме «Каштаз» («Венок»), наиболее убедительное выражение эта тенденция получила в самом значительном произведении А. Мартынова эпического плана - поэме «Норовжорч» («Жаворонок», 1972). Можно утвердительно сказать, что в ней нет ни одной сюжетной ситуации, которая бы в той или иной степени не была связана с лирическими описаниями.
То есть, в данном случае мы воочию наблюдаем пример воплощения принципа развернутого лиризма, составляющего основу эмоционального пафоса лирико-философских и публицистических раздумий писателя о судьбах родной страны и народа на протяжении длительного времени. И в этом отношении мартыновское произведение в какой-то мере представляет собой новый тип лирико-философской поэмы, которая до этого прочных традиций в эрзянской и мокшанской литературе не имела.
Поэма состоит из четырех частей. Каждая из них повествует об определенном периоде в жизни родного народа и страны. В то же время, широких эпических полотен и описаний мы в произведении не встретим. Весь ход повествования идет по чисто лирической линии. Не встретишь здесь и персонажей с детально представленными судьбами и характерами и как бы олицетворяющими собой тот или иной человеческий тип. Главным героем произведения является сам автор, ведущий волнительную беседу со своей «сестрицей» - жаворонком о том, что было прежде и что стало. И на этой основе представляет «портрет» времени и разные поколения людей. Хотя, конечно же, специфика автобиографичности поэмы не в том, что повествование ведется от первого лица. По мнению некоторых исследователей, «она в самом замысле произведения, в особенностях его лирической композиции, выдвигающей в центр повествования поток чувств нашего современника» [2, с. 174].
Повествование сразу же начинается с трепетного признания в любви лирического героя к «дитяти родного поля» («тиринь паксянь эйдентень») -жаворонку, который дорог ему с малых лет
Это судьба человека, кровно связанного с судьбой той земли, над просторами которой постоянно звенит песня жаворонка, ассоциирующаяся в его крестьянской душе, прежде всего, с песней полей. Эта неприметная вроде птичка выступает в произведении еще одним полноправным персонажем, в беседах и обращениях к которому герой как бы выверяет каждое слово своего рассказа и размышления. Их условно-романтические диалоги, несколько необычные для мордовской поэзии, проходят через всю поэму, придавая ей особую эмоциональность и лиричность. Композиция произведения основана на определенной повторяемости: обращение лирического героя к жаворонку, или их диалоги - рассказ лирического героя, его лирико-философские размышления о разных периодах истории страны, начиная с 1920-х годов. Их удачно дополняют обстоятельно картины эрзянских народных обычаев и обрядов. В частности, выпекание женщинами для встречи весны жаворонков из теста. Все это озвучивается в поэме песней настоящего жаворонка, в унисон которой и ведется волнительный рассказ поэта, передаются его размышления. Эту особенность поэмы в качестве ее самобытного и выразительного признака подметила не только местная, но и центральная литературная критика. Так, один из первых рецензентов «Жаворонка» известный русский поэт Н. Старшинов написал по этому поводу так: «В этой поэме, посвященной нашей земле, нашим людям, чистый голос жаворонка звенит и над мальчиком, который вместе с отцом, идущим за сохой, в трудные двадцатые годы болеет за хлеб, за урожай, и над первым прибывшим в колхозное село в тридцатых годах трактором, и над раненным в Великую Отечественную войну бойцом, лежащим на поле боя, и снова - над родными просторами Мордовии» [140, с. 6]. Полностью соглашаясь с данным утверждением, мордовский литературовед А. В. Алешкин, со своей стороны, добавляет: «И в самом деле, вся поэма представляет собой словно бы высказанный на одном дыхании лирический монолог о родной земле. Герой автора не проявляет какой-либо активной, тем более героико-патриотической деятельности, что, как известно, является почти непременным условием для изображения героя эпического произведения. Задача лирического героя у Мартынова иная. Он не произносит речей и ни с кем не говорит, он лишь слушает песню жаворонка, мысленно вспоминает о времени и о себе, ведет тот внутренний диалог с «хозяином полей» -жаворонком, который и служит основным средством выражения мыслей, чувств и лирико-философских раздумий поэта» [2, с. 175].
Жаворонок в поэме А. Мартынова - это символ радости крестьянского труда. Он разбрасывает свои песни-ожерелья над полями и в росную рань, когда земля только-только пробуждается, но уже встречает шагающих по ней хлеборобов; и в ясный полдень, прославляя ведущих нелегкую жатву сельчан; и в вечернюю звездную тишь. В это время песни звучат мягко, лирически, они сродни колыбельным: пусть люди отдыхают, завтра наступят новые нелегкие трудовые будни. Словом, вместе с людьми жаворонок и сам все время в работе, а образ его песни предстает емким лирико-философским символом поэзии человеческого труда.
В первых частях произведения, посвященных 1920-1930-м годам, обобщенный образ крестьянина представлен фигурой отца самого поэта. Однако А. Мартынов далек от детализации и индивидуализации его портрета. Для него куда важнее отметить типичность свойств характера и поведения своего персонажа
Выполнению этой задачи способствовала также насыщенность поэмы разнообразными художественно-изобразительными средствами, которые придают ей особую красоту, лиричность и выразительность, способствуют усилению национального колорита. Лексические богатства и синтаксические приемы выступают основой создания неповторимой художественной палитры. Являясь прекрасным знатоком родного языка, поэт умело отбирает из него самое меткое, ценное и нужное и с большим мастерством, всегда к месту, вводит его в структуру произведения. Анализ произведения еще раз подтверждает глубоко художественный талант, такт и вкус автора, всегда знающего, когда и где использовать слово в прямом или переносном значении. В поэме от начала и до конца, последовательно заменяя и дополняя один другого, где россыпью, а где и своеобразными гирляндами идут друг за другом метафоры, метонимии, синекдохи, сравнения, олицетворения, эпитеты и другие художественные тропы, создавая волнительную песнь жизнестойкости эрзянского народа, в судьбе которого отразилась и судьба родной страны.
Перечитывая поэму, снова и снова убеждаешься в неповторимости стиля письма автора, который прост и в то же время художественно выверен, остроте его взгляда на окружающий мир, глубине знаний им прошлого и настоящего мордовского села. Любая сцена и картина деревенской жизни предстает в поэме так убедительно и достоверно, словно поэт тем и занимался всегда, что отбивал косы-литовки, правил серпы и пилы, налаживал жнейки, насаживал черенки лопат и топорища, пахал и сеял, рубил избы... Тут и там встречаются архаичные слова, которые нередко выступают в новом содержании, как, например, слово «лиемс» («сновать»: подготовить основу пряжи для тканья). Еще относительно недавно в эрзянских селах женщины сами ткали холст на одежду на самодельных громоздких станах. В настоящее время эти станы можно увидеть только в музеях. Вместе с ними ушло в прошлое и слово «лиемс», передающее нелегкий и в то же время волнительно-прекрасный процесс ткачества. В поэме А. Мартынова оно приобрело новый поэтический смысл: жаворонок ткет свою песню: «Велькссэнь чарась вишка нармунь, морот лийсь» («Надо мною пташечка порхала, песни сновала»).
Похожие диссертации на Эволюция поэтического творчества А.К. Мартынова
