Содержание к диссертации
Введение
1. История двух слов и двух понятий: «Cocagne» и «Schlaraffenland» 19
1.1. «Cocagne» и «Pays de Cocagne» 21
1.1.1. История слова «cocagne» в литературе 21
1.1.2. «Cocagne» в топонимах 28
1.1.3. Этимология слова «cocagne» 32
1.1.4. Семантика слова «cocagne» 42
1.2. «Schlaraffenland» 47
1.2.1. История слова «Schlaraffenland» 48
а) Шлараффия в XV веке: загробный мир и (или) страна дураков 48
б) Верхнерейнская Шлараффия 52
в) Выход в Европу 55
1.2.2. Этимология слова «Schlaraffe» 57
1.2.3. Ведьма и дурак: следы карнавальной культуры в диалектальных вариантах слова «Schlaraffe» 63
1.2.4. Производные слова от «Schlaraffe» и идиоматические выражения 67
1.2.5. «Шлараффия - это своего рода утопия» 71
1.3. «Pays de Cocagne» и «Schlaraffenland»: alter et idem 78
2. История страны Кокань и Шлараффии 82
2.1. Праистория 82
2.2. Рождение страны Кокань 87
2.3. Расцвет Шлараффии п страны Кокань 92
2.3.1. Структура и тип «утопии Средневековья» и антиутопии Нового времени 97
а) Художественное пространство 97
б) Художественное время 101
в) Комплекс мотивов и сюжетная схема 108
Мотивы сна/безделья и заработка 110
Мотивы сна / безделья / тупости и продвижения по социальной лестнице 114
Мотивы изобилия и «плодородия» денег 115
г) Жанровое своеобразие текстов о стране Кокань и Шлараффии 121
2.3.2. Страна Кокань, Шлараффия и средневековый карнавал 123
а) Топос «мир, вывернутый наизнанку» 125
Библия наизнанку 127
Миропорядок наизнанку 131
б) Пир на весь мир 133
2.4. «Закат» и «смерть» страны Кокань иШлараффии 136
2.5. Шлараффия умерла? Да здравствует вечная Шлараффия! 140
а) Пряничный домик 140
б) Полет жареной дичи 142
в) «Подходи, ешь меня» 145
г) Молочные реки кисельные берега 147
3. Страна Кокань и Шлараффия после «смерти» 149
3.1. Страны с молочными реками и кисельными берегами на аллегорических географических картах 160
3.2. Страна Кокань во французском театре 164
3.3. Неаполитанская Кукканья глазами французских и немецких путешественников 175
3.4. Детская страна с молочными реками и кисельными берегами 181
3.4.1. Дети во «взрослой» Шлараффии 182
3.4.2. Сказочная Шлараффия и страна Кокань 186
а) Старинные сказки на новый лад 204
б) Сказки в переводах и обработках 212
Кукольное царство Щелкунчика в переводе на французский язык 212
Кукканья и Страна игрушек из «Приключений Пиноккио» Карла Коллоди в первых переводах на немецкий и французский языки 215
в) Шлараффия как художественное пространство детской литературы 232
г) Путешествие в Шлараффию как обряд инициации 235
д) Сладости и игры в детской Шлараффии 239
3.5. Страна Кокань и Шлараффия в литературе о путешествиях 247
3.6. Страна Кокань и Шлараффия: alter et idem 254
Заключение 263
Список источников и литературы 269
1. Источники 269
2. Литература 277
3. Справочная литература 289
- «Cocagne» и «Pays de Cocagne»
- Праистория
- Страны с молочными реками и кисельными берегами на аллегорических географических картах
Введение к работе
Кокань и Шлараффия, край с молочными реками и кисельными берегами, страна изобилия и праздности, земля обетованная, «мир, вывернутый наизнанку», Этот образ европейской культуры, сформированный в эпоху Средневековья, уходит своими корнями в литературу Античности. Считается, что пик популярности Шлараффии и Кокань пришелся на XVI-нач. XVII в. Подсчитано, что в этот период было написано 12 произведений о стране изобилия во Франции, 22 в Германии, 33 в Италии и 40 во Фландрии.1 Затем наблюдается спад интереса к ее изображению, н о конце XVII века говорят как о времени «смерти страны Кокань».
Однако, продолжая подсчет, можно заметить, что количество текстов с начала XVIII века не уменьшается, а возрастает. Только во французском театре XVIII-XIX столетий было поставлено 10 пьес, в названиях которых фигурирует слово «cocagne». К образу страны изобилия не раз обращались французские сказочники и детские писатели. В составленном Вернером Вундерлихом списке произведений немецкой литературы ХШ-ХХ вв., который открывает «Кармина Бурана», из 76 наименований 43 приходятся на три последних столетия." В XX веке о Шлараффии были созданы мультипликационные и художественные фильмы, театральные и музыкальные постановки. Саму Германию во второй половине прошлого столетия устойчиво сравнивали со сказочной страной изобилия. Сейчас в связи с экономическим кризисом и относительно высоким уровнем
Deiumeau J. (Ed.), La Mort ties Pays de Cocagne: comportements collectives de la Renaissance a Г age classjque. Paris, 1976. P. 11.
Camporesj P. II paese della fame. Bologna. 1978. P.77-115.; Deiumeau J. (Ed.). Op. cit; Мортон А.Л. Английская утопия. M, 1956: Boiteux М. Voyage au Pays de Cocagne II Voyager a la Renaissance: actes dn colloque de Tours 30 juin-13 juillet 1983. Paris, 1987.
J Wunderlich W. Das Schlaraffenland in der deutschen Sprache nnd Literatur. Bibliographisher Uberblick und Forschungsstand II Fabula. Zeitschrift for Erzahlforschimg. 1986. №27. S. 54-75.
безработицы подобное уподобление вызывает у многих немцев чувство ностальгии,
Первые научные работы о стране Кокань и Шлараффии появились в начале XIX века одновременно с публикацией манускриптов, содержащих тексты ХП-XV столетий о чудесных землях. Их авторами стали Якоб и Вильгельм Гримм4, Людвиг У ланд3, Фридрих Царнке6, Вольфганг Мендель , Йохаи ГТёшель , Эрих Шмидт . В 1918 году появилась небольшая статья о Шлараффии и стране Кокань чешских филологов Иоханесса Больте и Георга Поливки , которая подытожила научные изыскания, начатые сто лет назад.
На полстолетия о Шлараффии почти забыли. Единственная работа на эту тему «Шлараффия в немецкой литературе и фольклоре. Социальные аспекты земного рая и их рассмотрение в истории европейских литератур» была представлена Эльфридом-Мари Аккерманом к защите в 40-е гг. в Чикагском университете. Ее задачами стали «описание Шлараффии в немецких сказках с акцентированием внимания на том, как они отобразили социальные условия в Германии XIV-XVII вв.; установление происхождения различных мотивов в негерманских версиях; описание социальных условий, способствовавших популярности немецких басен в XIV-XVII вв., отдельных
"" Grimm J.. Grimm W. Die Anmerkungen zum «Marchen vom Schlaraffenland» / Kinder und Hausmarchen. 3. Bd, Gottingen, 1856. S. 239-240.
5 Uhland J.L. Schriften zur Geschichte der Dichtung und Sage. 3. Bd. Stuttgart, 1866. S. 227-
229.
6 Zamcke Fr. (FIrsg.) Kommentar zu Sebastian Brants Narrenschiff // Brunt S. Narrenschiff.
Leipzig, 1854. S. 455-458.
7 Menzel W. Zur deutschen Mythologie. Stuttgart, 1855. S. 196-198.
8 Paeschel J. Das Marchen vom Schlaraffenland II Beitr&ge zur Geschichte der deutschen
Sprache und Literatur. Halle an der Saale, 1878. № 5. S. 389-427.
9 Schmidt E. Das Schlaraffenland I Charakteristiken. 2. Reihe. Berlin, 1901. S. 51-70.
Bolte J., Polivka G. Anmerkungen zu den Kinder- und Hausmarchen der Briider Grimm. 3. Bd. Leipzig, 1918. S. 244-254.
б мотивов Шлараффии в последующей литературе и немецком фольклоре». Последнюю задачу никто больше никогда не ставил, я исследование Аккермана мотивов Шлараффии в фольклоре и на сегодняшний день является единственной работой на эту тему.
Зато социальный аспект текстов о стране изобилия привлек в 80-90 гг. XX века целый ряд исследователей. Одним из первых стал Петер Кучинский, защитивший в 1984 году в Гумбольдтском университете Берлина диссертацию на тему «Преодоление народной утопии. Сохранившиеся в народе представления о Шлараффии в XVI веке». Он блестяще проанализировал все дошедшие до нашего времени немецкие тексты XV-XVI вв., в которых упоминается слово «SchlaraffenJand» в разных вариантах его написания. Этот анализ показал, что та Шлараффия, которую мы знаем сегодня, например, страна лентяев в классическом исполнении Ганса Сакса -это не народное представление о стране изобилия, а «феодально-бюргерская реакция среднего сословия», «результат его противодействия народно-утопическому».12 Несмотря на некоторую тенденциозность суждений, Кучинский справедливо указал на разницу двух типов стран с молочными реками и кисельными берегами и на разрыв между ними, происшедший на рубеже XV-XVI вв.
Особое внимание воздействию реальных событий истории на формирование представлений о стране Кокань и Шлараффии уделяет Дитер Рихтер, автор вышедшей в 1989 г. монографии «Шлараффия. История народной фантазии». Он так же, как и Аккерман, прилагает антологию текстов о стране изобилия, однако располагает их не по странам и хронологии, а по типу. Наибольшую группу текстов формируют произведения утопического характера. За ней следуют сатирически-
1' Ackermaim El. М. Das Schlaraffenlaiid in German literature and folksong, social aspects of an earthly paradise with an inquiry into its history in European literature. Chicago, 1944. P. 2.
12 Kuczynski P. Bekampfung einer Volksutopie. Das volksttimlich gehaltene Schlaraffenland im 16. Jahrhundert. Berlin. 1984. S. 24.
дидактическая поэзия (о стране дураков), гротескно-комическая (о мире наизнанку) и детская .
Автор антологии «Шлараффия. Мечта о лени и безделье» Мартин Мюллер предпочел хронологический принцип расположения материала и отказался от сохранения особенностей написании даже при передаче немецких текстов.14
Несмотря на отдельные недостатки и неполно представленный материал, антологии Аккермана, Рихтера и Мюллера, в которых собраны тексты о стране изобилия французской, итальянской, немецкой, английской, нидерландской и испанской литератур, являются хорошей основой для дальнейшего исследования.
В последние годы появились фундаментальные работы, посвященные отдельным текстам. В книге Германа Плая «Мечта о Щлараффии. Средневековые фантазии о хорошей жизни» (1997, нем. пер. 2000)ь проанализированы три нидерландских произведения XV-XVI вв. о стране изобилия (поэмы «Эта благородная страна Кокенген» («Dit is van dot edele I ant van Cockaengen», ок. 1460) и «История страны сторонников сладкой жизни» («Narratio de Terra suaviter viventium», ок. 1510), рассказ «Страна лентяев» («Van't Luye lecker Landt», 1546)). Старофранцузское «Фаблио про Кокань» («C'est И Fabliau de Coquaigne», ок. 1250), его каждая фраза, слово, наименование любого продукта, ткани, обуви, представлений и т.д. были изучены бразильским историком Хиларио Франко, что нашло свое отражение в монографии «В стране Кокань. Средневековое общество между мечтой и повседневной жизнью» (1998, ит. пер. 2001) . В этих двух серьезных
J RichterD. S chl araffen land. Geschichte ciner popularen Phantasie. Frankfurt/M., 1989.
14 Miiller M. Das Schlaraffenland. Der Traura von Faulheit und Miiliiggang. Wien, 1984.
71 Pleij H. Der Traum vom Schlaraffenlancl. Mittelaiterliche Fantasien vom vollkommetien Uben. Frankfurt/M., 2000,
Franco J. H. Nel paese di Cuccagna: la societa medieval e tra il sogno e la vita quotidiano, Roma, 2001.
s работах медиевистов путем анализа художественных текстов реконструируются представления средневекового человека о желанном мире. В данном случае такой подход оправдан, так как в рассматриваемых произведениях ХШ-XVI вв. отразился мир человека того времени, воображаемый я реальный.
Кроме вышедших в последние десятилетия монографий, научная полемика о стране Кокань и Шлараффии велась на страницах журналов, в сборниках статей, в исследованиях на родственные темы. В ней приняли участие филологи, историки, философы, культурологи. Дискуссии разворачивались в основном вокруг того, что такое собственно страна Кокань и Шлараффия. Наиболее частыми ответами стали: утопия, вернее, ее различные вариации (народная утопия, утопия бегства, социальная утопия
или деревенская утопия, единственная средневековая городская утопия, утопия наоборот , утопическая страна , сатирическая утопия, утопия без
17 Мортоя А.Л. Ук. соч.; Richter D. Op. cit; Demerson. G. Cocagne, utopie populaire? II Revue Beige de phiJoiogie et d'histoire. UX. Bruxelles, 1981. P. 529-553; Burke P. Popular culture in early modern Europe. Aldershot, 1994. P. 190.
1 Beauchamp G. The Dream of Cockaigne: Some Motives for the Utopias of Escape II The Centennial Review. Vol. XXV. Nr. 1. Winter, 1981. P. 345-362.
19 Graus Fr. Social. Utopias in the Middle Ages II Past & Present. Nr. 38. Dec. 1967. P. 3-19.
20 Le Goff J. L'utopie medievale: )e pavs de cocagne II Revue europeene des sciences soeiales.
T. 27. N 85. Geneve, 1989. P. 271-286."
21 Gimber A. Le Pays de Cocagne dans les litteratures europeennes au Moyen Age. De l'utopie
renversee et de le contre-utopie, Quelques comparaisons II Gesellschaftsutopien im Mittelalter I
Discours et figures de l'utopie auMoyen Age. Greifswald, 1994. S. 51-63.
" Cioranescu A. Utopie: Cocagne et Г Age d'or II Diogene. 1971, N 75, Juillet-Septembre. P. 86-103.
J Keyser P. de. De nieirwe Reis naar Luilekkerland II Ars Folklorica Belgica Noord. Antwerpen, 1956. S. 14.
человеческой инициативы, регрессивная утопия" ); мяф (в т.ч., фольклорный миф '); пародия, литературная тема.
Однако стремление поместить Кокань или Шлараффию в контекст утопий или фольклорных мифов, дать ему характеристику, привязать к определенному жанру, мешает увидеть динамику развития образа. Страна Кокань Пьера-Жана де Беранже или Шарля Бодлера не та же самая, что у неизвестного автора средневекового фаблио. Шлараффия Кристофа Мартяна Вилаыда отличается от воспетой 250 годами ранее Шлараффии Ганса Сакса. Представления человека Средневековья о стране обетованной существенно отличаются от представлений человека XIX столетия, когда само число социально-утопических учений выросло и о «единственной средневековой утопии» уже мало кто вспоминал.
Повышенный интерес сегодня к социальной или народной утопии, которой была страна Кокань определенное время, объясняется поиском ответов на вопросы о принципах функционирования утопического сознания, его влиянии на политическую практику. Особенностью Кокани или Шлараффии является то, что на протяжении всех веков они оставались
Sargent L.T. Traditions utopiques: Themes et variations // Utopie. La quete de la societe ideale en Occident. Paris, 2000. P. 21.
3 Versins P. Encyciopedie de PUtopie, des voyages extraordinaires et de la science fiction.
Lausanne, 1972. P. 919.
26 Graf A. Miti, legendi e superstizioni del medio evo. Torino, 1892-1893. P. 1.42449.; Sluys F; Sluys CI. Le pays de Cocagne II Problemes. Paris, 1961. N. 77.; Delumeau J. (Ed.). Op. cit. P. 11."
11 Camporesi P. Op, cit,
Poeschel J. Das Marchen vom Schlaraffenland // Beitrage zur Geschichte der deutschen Sprache und Literatur. Halle an der Saale. 1878. № 5. S. 389-427.; Mahl H-J. Die Idee des goldenen Zeitalters im Werk des Novalis. Heidelberg, 1965.; The Encyclopaedia Britannica. 13h Edition. London. New-York, 1926. P. 622.
" Ackermann E) M. Op.cit.; Cocchiara G, 11 paese di Cuccagna e altri studi di folklore, Torino, 1956. P. 159-187.; Vaananen V. Le "fabliau" de Cocagne / Recherches et recreations latino-
romanes. Napoli, 1.981. P. 375-385,
относительно статичными, тогда как другие утопические конструкции появлялись и исчезали за неактуальностью.
В России понятия «страна Кокань» и «Шлараффия» введены в научный оборот и используются в работах по истории, культуре и литературе Западного Средневековья. Так, А.Д. Михайлов посвящает «Фаблио про Кокань» и краткому обзору традиций изображения этого края как отражения «модели мира» средневекового человека одну из глав монографии «Старофранцузская городская повесть фаблио».30 В.П. Даркевич пишет о Шлараффии как мире наизнанку в книге «Народная культура Средневековья. Пародия в литературе и искусстве». Л.С. Чиколини говорит об итальянской Кукканье как одной из социальных утопий в Италии XVI-нач. XVII bb.j"
Если в научной литературе встречаются оба термина, то при переводе на русский язык художественных произведения, в названия которых входит один из них, употребление слов «Кокань» или «Шлараффия» обычно избегается. Так, например, шванк Ганса Сакса («Das Schlauraffen landt», 1530) в переводе получает название «Страна лентяев», роман Генриха Манна («Im Scblaraffenland», 1900) - «Кисельные берега», «Земля обетованная» или с учетом немецкого подзаголовка («Ein Roman unter feinen Leuten») «Светские люди», сказка братьев Гримм - «В блаженной стране небывалой». Также обстоит дело и с французским понятием, например, страна Кокань Шарля Бодлера из «Приглашения к путешествию» переводится описательным оборотом «сказочная страна Изобилия».
Складывается некоторое противоречие: научные работы используют понятия, но в самих произведениях литературы и искусства они заменяются описательными конструкциями. Эта же тенденция наблюдается и в словарях
J Михайлов А.Д. еврофранцузская городская повесть «фаблио» и вопросы специфики средневековой пародии и сатиры. М., 1986. С.213-236.
Даркевич В.ГІ. Народная культура средневековья. Пародия в литературе и искусстве. М„ 1992. С. 148-173.
32 Чиколини Л. С. Социальная утопия в Италии XVI - нач. XVII вв. М.; 1990. С. 262-269.
немецкого и французского языков. Так, например, «Французско-русский фразеологический словарь» переводит «страна Кокань» (фр. «pays de Cocagne») как «сказочная страна, рай земной, молочные реки, кисельные берега»33, «Немецко-русский словарь» - соответственно слово «Шлараффия» (нем. «Schlaraffenland») как «сказочная страна, страна с молочными реками и кисельными берегами; утопия»."14
Данный вариант перевода представляется удачным. Он используется в русских сказках и включает в себя идею края изобилия. В России также когда-то бытовали «невероятные фантастические слухи о каких-то благословенных землях с молочными реками и кисельными берегами, по крайней мере, с полным простором, где можно было занять, сколько хочешь земли без податей, без помещиков и начальства. Эти блаженные земли находились на Дарье-реке; впоследствии они были перенесены народным воображением в Анапу»/3
У нас в стране проблема бытования представлений о земле обетованной может быть интересна с точки зрения изучения путей и процессов миграции целых народов, переезжающих туда, где по их представлениям, текут «молочные реки вдоль кисельных берегов». Многие после переезда разочаровываются, сталкиваясь с несоответствием мечты и действительности.
Литература Франции и Германии по-своему отразила представления человека о подобных землях, будь то в жанре утопии яли сказки. Изучение их формы и содержания особенно актуально в контексте новой волны интереса к сравнительно-историческому литературоведению в России.
Таким образом, тема «Страна Кокань и Шлараффия во французской и немецкой литературах XVIII-XIX вв.» представляется актуальной в научно-практическом смысле и социально значимой.
Французско-русский фразеологический словарь / Сост. ЯМ. Рецкера. М., 1963. С. 807.
34 Немецко-русский словарь / Сост. А.А. Лепинг, Н.П. Страхова. М. 1962. Т.2. С. 951.
35 Пышга А.Н. Мои заметки. М., 1910. С. 12-13.
Целью данной работы является воссоздание образов страны Кокань и Шлараффии на основе произведений немецкой и французской литературы XVIII-XIX веков как наименее изученных и выявление коснувшихся этих образов изменений. Для достижения поставленной цели необходимо решить следующие задачи: провести сравнительный анализ двух понятий на этимологическом и семантическом уровне; выделить и показать «статичные» и «подвижные» мотивы, связанные в единое целое и формирующие образ страны Кокань и Шлараффии, и тем самым определить его инвариант; проследить, какие изменения приводя']" к так называемой «смерти страны Кокань» в конце XVII века, и показать момент перехода образа из площадной культуры в литературу; рассмотреть все известные и доступные примеры обращения к образам страны Кокань и Шлараффии в немецкой и французской литературах XVIII-XIX вв.; проанализировать взаимовлияние двух национальных образов.
Объектом исследования являются представления о существовании стран с молочными реками и кисельными берегами, названные во Франции «страной Кокань», а в Германии «Шлараффией». Предметом исследования становятся литературные тексты и словарные статьи о стране Кокань и Шлараффии, написанные во Франции и в немецких землях в XVIII-XIX вв.
Таким видением объекта и предмета определяется методология исследования, в основе которой лежит историко-культурный подход. Возникновение представлений о странах изобилия, их бытование, отражение в произведениях объясняется посредством анализа фактов конкретной национальной и социальной среды, объясняющих генезис и эволюцию развития образа. Особенно это оправдано при рассмотрении текстов ХІІ-XVII вв., однако и в последующей литературе отдельные мотивы, например, изобилия сладостей, объяснимы лишь при их включении в широкий контекст - в данном случае в контекст начавшегося производства дешевого сахара и его запрета для детей.
Сделанные после результате анализа обобщения рассматриваются с позиции концепции «культурного трансферта» (фр. «transfert culture!») -теории двустороннего заимствований идей, систем понятий, текстов французской и немецкой культуры с XVIII в. Она была разработана французскими исследователями-германистами Мишелем Эспанем и Михаэлем Вернером в конце 80-х гг. прошлого столетия. Концепция позволяет рассмотреть адаптацию заимствованных культурных явлений и изменение их семантики согласно требованиям принимающей среды. Представляется, что перенос понятия и представлений о стране изобилия из французской культуры в немецкую произошел дважды: первый раз в эпоху Средневековья, второй - в XIX веке, когда немецкое слово «Schlaraffenland» стали объяснять и рассматривать через французское «pays de cocagne».
Новизна исследования состоит в следующем: J. тексты о стране Кокань и Шлараффии ХШ—XVII вв. представлены как две литературные модели, сменившие одна другую, что дает возможность взглянуть на ранее изученные историками и культурологами тексты с иного ракурса;
рассматривается процесс становления литературного образа страны изобилия как системы мотивов, среди которых выделяются «подвижные» (находящиеся под влиянием эпохи) и «статичные» мотивы. На примере двадцати произведений, где чудесный край изображен или описая наиболее подробно, а также благодаря привлечению еще около тридцати произведений, где страна с молочными реками и кисельными берегами лишь упоминается, определяется ее инвариант;
реконструируются представления о стране изобилия во Франции и Германии в XVIII-XIX вв., что становится возможным благодаря анализу текстов, ранее не включенных в антологии;
два понятия и два образа - «страна Кокань и «Шлараффия» -противопоставляются друг другу, вследствие чего подчеркиваются
индивидуальные особенности и общие черты, способствующие рассмотрению их как архетипических представлений, свойственных всем народам мира.
Цели и задачи определили структуру работы, которая строится преимущественно по хронологическому принципу и состоит из введения, трех глав, заключения, списка источников и литературы, приложения.
За введением следует глава, посвященная истории двух слов и понятий - «Cocagne» и «Schlaraffenland». Для этого подвергаются разбору этимологические версии и определения, содержащиеся, прежде всего, в наиболее значимых с точки зрения лексикографии словарях французского и немецкого языков, а также в ряде филологических исследований. Их анализ позволяет проследить, что объединяет и отличает оба понятия на этимологическом и семантическом уровнях. Кроме того, разбору подвергаются отдельные примеры употребления интересующих нас слов в текстах XI-XVII вв., которые, так или иначе, отражают историю понятий. Это дает возможность показать, как слова «Кокань» (или «страна Кокань») и «Шлараффия» связаны с конкретными историческими условиями, определяющими их этимологию и семантику, как представления о чудесной стране сложились в XVTTT-XIX вв. в понятие. Таким образом, в этой главе определяются термины, являющиеся основными для работы в целом. В том случае, когда речь будет идти о крае изобилия, он будет величаться страной Кокань. Местожительство всех лентяев получит название Шлараффия (иначе говоря, этим же термином будут названы подобные явления в других странах). Те случаи, когда грань между двумя понятиями сотрется (это касается, прежде всего, примеров из детской литературы) и можно будет применять одно из них, подразумевая оба, будут специально оговорены.
Во второй главе история страны Кокань и Шлараффии рассматривается как последовательная смена двух литературных моделей, условно названных «утопией» и «анти-утопией». Анализу подвергаются художественные
произведения и произведения искусства пяти европейских культур. К первой модели относятся тексты XIII-XV вв. о стране изобилия, равенства, вечного праздника. В них описывается идеальное общество, каким его представляет себе человек Средневековья. Для данной группы характерно особое карнавальное мироощущение, что показывается на примере использования топоса «мир наизнанку» и изображения «пира на весь мир». При анализе текстов мы исходим из того, что люди в Средние века действительно верили в существование счастливых стран изобилия, о чем пишут и историки-медиевисты.36 На концепцию одного из них - Жака Ле Гоффа, видящего в стране Кокань XIII-XIV вв. «единственную средневековую утопию»37 мы будем опираться, называя первую группу «утопией». Ко второй модели предлагается отнести тексты XVI-XVII вв. о стране лентяев. В них проявляется ирония авторов или самоирония народа, осознающих смехотворность и нереальность подобных представлений о крае, где нет необходимости работать. Он заселяется пьяницами, бездельниками, чревоугодниками, и его описание выполняет нравоучительную функцию -предостеречь людей от превращения в подобных существ. К концу XVII века проводимая «политика» вызывания отвращения к странам «дармового» изобилия и презрения к тем, кто не соблюдает предписаний протестантской трудовой этики, там, где она была распространена, дала свои результаты: люди постепенно перестали верить в возможное существование подобных земель и изменили к ним свое отношение. Перемена сопровождалась таким явлением как «смерть страны Кокань», упомянутая различными исследователями - историками и культурологами. Они подразумевают под этим глобальное изменение отношения к церкви, к сакральному, преодоление массами страха перед религией и загробной жизнью, отсутствие впредь необходимости рисовать в воображении земной рай, противоположный
1 См. напр.: Гуревич А.Я. Харитонович Д.Э. История средних веков. М., 1995. С. 186. 37LeGoff.T.Op.cit.P.276.
16 обещанному небесному. В диссертации делается попытка проследить, как это явление нашло свое отражение в литературе.
Все тексты в этой главе, не относящиеся к непосредственному предмету исследования, рассматриваются лишь в той степени, которая позволит показать развитие отдельных тем и мотивов, образов Шлараффии и страны Кокань в последующие века.
В конце главы выделяются устойчивые характеристики страны Кокань и Шлараффии, не подвластные времени и изменениям в представлениях людей. На основе этих статичных мотивов выстраивается инвариант текста о стране с молочными реками и кисельными берегами.
Третья, последняя глава диссертации, посвящена произведениями о стране Кокань и Шлараффии, созданным после «смерти», условно датируемой вслед за историками и литературоведами последней четвертью XVII века. После краткого обзора изменений в изображении земли обетованной в XVIII-XIX вв. рассматриваются три формы нелитературного бытования образа - во французском театре, на аллегорических картах, на неаполитанском празднике Кукканья. Особое внимание уделяется детской, или сказочной, стране изобилия как явлению, характерному именно для указанного периода времени. Для этого анализируются механизмы и виды адаптации текстов XIV-XVI вв. для подростков (например, прозаическая обработка небылицы «Все это вранье» и ее превращение братьями Гримм в «Сказку о Шлараффии»); виды «культурной адаптации» материала при переводе с одного языка на другой на примере передачи образа страны изобилия (Кукольного царства из сказки Э.Т.А. Гофмана «Щелкунчик и мышиный король» в обработке А. Дюма или страны Кукканьи из «Приключений Пиноккио» К. Коллоди в немецкой обработке О.Ю. Бирбаума и в переводе на французский мадам де Жансе). Шлараффия и страна Кокань исследуются как типичное пространство детской литературы, а путешествие в нее - как отражение обряда инициации, образ которого лежит в основе волшебной сказки. В завершении объясняются причины сужения изобилия
еды - основного мотива в произведениях о стране Кокань и Шлараффии - до изобилия сладостей, а также рассматриваются примеры уподобления открытого путешественниками в 1770-х гг. острова Таити стране кисельных берегов.
В заключении подводятся итоги и намечаются дальнейшие перспективы изучения темы.
В приложении приводятся отдельные тексты ХШ-ХГХ вв. с переводом на русский язык, иллюстрации о стране изобилия XVI-XX вв., а также две таблицы с основными мотивами рассматриваемых произведений.
Сделанные в каждой главе и в работе в целом выводы позволяют вынести следующие положения на защиту:
Слова «cocagne» и «Schlaraffenland» и представления, стоящие за ними, появились впервые в регионах Европы, граничащих друг с другом (соответственно на севере Франции «cocagne», на северо-востоке современной Франции и юге-юго-западе современной Германии -«Schlaraffe» «Schlaraffenland» (в современном написании)). На начальном этапе бытования саг и легенд о стране изобилия оба понятия были практически идентичными по значению. В XV-XVI вв. слово «Schlaraffenland» приобрело негативную коннотацию и постепенно стало означать «страну лентяев». Разницу понятий (французского «страна изобилия» и немецкого «страна лентяев и чревоугодников») отразили немецкие и французские лексиконы и энциклопедические словари XVII-XIX вв.
Есть некий инвариант текста о стране с молочными реками и кисельными берегами, который составляет основу произведений о чудесном крае в литературах и культурах разных народов. Эта же основа из статичных мотивов присутствует и в национальном образе страны изобилия. Под влиянием времени на эту основу наслаиваются дополнительные характеристики - «подвижные», «временные» мотивы.
3. Несмотря на то что слова «Кокань» и «Шлараффия» используются в XVIII-XIX вв. как синонимы, образы, которые стоят за ними, не одинаковы. Страна Кокань считается блаженной землей, краем веселья. К концу XIX века ее образ постепенно исчезал из смыслового опыта человека и свелся в XX в. к единственной ассоциации - «cocagne» - есть что-то хорошее». Напротив, Шлараффия - край, знакомый каждому по сказкам XIX в., - либо страна лени и легко доступной еды, либо «мир шиворот-навыворот».
В 1605 году в Лондоне анонимно появилась небольшая книга, написанная по латыни - «Mundus alter et idem». Позже выяснилось, что ее автором был епископ Джозеф Холл. Сегодня почти забытая, тогда она пользовалась популярностью в обществе. Брошюра выдержала несколько переизданий, была переведена на английский и немецкий языки, оказала определенное влияние на традицию изображения Шлараффии в Германии. «Mundus alter et idem», «Мир другой и тот же самый», описывает страны, в которые путешественник попадает на своем пути к Неизвестной Южной Земле. Одной из них оказывается страна излишеств Крапулия с ее провинциями обжор, пьяниц, мошенников, дураков и амазонок. В местных нравах узнает герой свою родную Англию. Новый мир оказывается для него и другим, и тем же самым, «alter et idem».
Шлараффия и страна Кокань представляются нам таким же, одновременно незнакомым и родным миром, mundus alter et idem. Но и сами оба понятия, которыми в Германии и во Франции называют край, где всё для всех в изобилии даром есть - непохожие и вместе с тем одинаковые, синонимичные. Alter et idem.
«Cocagne» и «Pays de Cocagne»
Впервые в литературе слово «cocagne» встречается в одной из застольных песен яатино-германского цикла «Кармина Бурана» («Carmina Вигапа», 1162-1164), обнаруженного в 1803 году в бенедиктинском монастыре в Верхней Баварии: Ego sum abbas Cucaniensis et consilum meum et cum bibulis et in secta Decii voluntas mea est, et qui mane me quesierit in tabcma, post vesperam nudus egredietur et sic denudatus veste clamabit:
«wafha, wafna,
quid fecisti, sors turpissima!
nostrae vite gaudia
abstulisti omnia.»
Единственное упоминание о Кокань на средневековой латыни, содержащееся в этой песне, вовлечено в игру слов и контрастов между латинским языком и народным, в пародирование библейского текста, что представляет различные возможности для интерпретации.
В исследовательских работах не раз было отмечено, что «Cucaniensis» (дословно: тот, кто из Кукании, Кокани) представляет собой скрытый намек на «Cluniacensis» - клюнийский, принадлежащий к Клюни3. Это бенедектинское аббатство в Бургундии стало в X-XI вв. центром движения за реформу церкви. Одним из требований клюнийцев было введение в монастырях сурового устава, основанного на принципах строгого аскетизма и послушания. Реформа привела к образованию могущественного слоя нового монашества, к значительному укреплению католической церкви и громадному росту папской власти в ХІІ-ХШ веках. В творчестве голиардов, к которому относится и «Кармина Бурана», реформа с ее аскетическими требованиями была частым предметом высмеивания, поэтому возможно скрытая в «Cucaniensis» ассоциация с названием влиятельнейшего в то время монастыря для ваганта была очевидной. В пользу этого свидетельствует и тот факт, что аббатство, слывшее несметно богатым, щедро одаривало поэтов, которые стекались туда со всех краев. Таким образом, Клюни, пользовавшийся популярностью в среде певцов и рассказчиков, мог служить предметом вьюмеивания, особенно для тех, кому не удалось отведать яств со стола настоятеля и получить денег, одежду и коня после выступления.
Исходя из того, что в то время уже существовали в устной форме легенды о Кокань, использование народных представлений о стране, где можно есть и пить сколько угодно, проводить время в праздности (не случайно в застольной песне речь идет об игре в кости и ее покровителе Децин), способствовало созданию желаемого комического эффекта с целью высмеивания духовенства.
В записанном в том же ХП веке на латыни старогерманском эпосе «Райнике-Лиса» используется выражение «между Клюни и Иваном-Купалой» («inter Cluniacum el sanctifesta Johannis») , что означает «никогда и нигде». Данная идиома состоит из названия места (католического монастыря) и временного обозначения (дня Св. Иоанна, праздника, отмечавшегося еще в языческие времена в день летнего солнцестояния). Подобные обороты встречаются не единожды. Известны «между троицей и Страсбургом» , «между пашой и Святым Реми» («inter pascha Remisque»9, День Святого Реми, крестителя Хлодвига, отмечается 1 октября) и другие. В этот же ряд встанут позже выражения, указывающие на расположение немецкой страны изобилия, самое известное из которых - «за рождеством, всего три мили» (нем. «drei Meil hinter Weihnachten»), дошедшее до нас в ряде источников начала XV века, о чем будет сказано во второй главе.
Quant Іе destrier fu widie du grifaigne Qui bien cuidoit avoir trouver quoquaigne Gyrart ne volt qu estraier la remaigne De bon seigneur le sire de Briaigne. Появление слова в этом произведении куртуазной литературы Средневековья, продолжении знаменитой «Песни о Роланде», дает право предполагать, что в ту эпоху оно было не чуждо представителям рыцарского сословия. Выражение («cuidier avoir cocaigne trouvee»), а также отдельно само слово встречаются и в других произведениях куртуазной литературы, как, например, в поэме «Детство Ожье» («Les enfances Ogier», 1269-1285) Аденэ-ле-Руа. В данном произведении «kokaigne» в составе оборота «qui bien cuident trouvee avoir kokaigne» J образует женскую рифму с такими нарицательными существительными, как «montaigne», «compaigne», и именами собственными, как «Alemaigne», «Bretaigne», «Champaigne», «Espaigne» и др. Автор «Исторического словаря старофранцузского языка» Ля Кюрн де Сент-Пале приводит пример использования подобного выражения («Done auroie-j е quoquaigne trovee») в лирике Жильбера де Боревиля. В бургундском романе «Джауфре де Пуатье» {«Joufrois de
Poitiers», нач. XIII в.) главный герой называет себя «сеньор Коканский», и имя это служит ему боевым кличем на турнире. В фаблио, памятнике городской литературы Пикардии середины ХШ века, впервые появляется выражение «страна Кокань» («L/ pais а а поп Coquaigne»), а также подробное описание того, что за ним подразумевается: земли изобилия.
Праистория
Мифы о землях с молочными реками и кисельными берегами существовали издавна. Народы доклассового общества, занимающиеся садоводством, верили, что в потустороннем мире есть деревья, которые обеспечивают богатство и изобилие, без применения человеческого труда. Джеймс Фрэзер в этнологическом исследовании «Вера в бессмертие» (1913-1924) зафиксировал воззрения аборигенов Маркизских островов об ином мире: «небесная область представлялась счастливой страной, богатой тестом из плодов хлебного дерева, свининой и рыбой; там имеется общество самых красивых женщин, каких себе можно вообразить. Там зрелые плоды хлебного дерева все время сбрасываются деревом на землю, и запас кокосовых орехов и бананов никогда не истощался. Там души отдыхали на циновках, которые были много тоньше, чем циновки у островитян Нуку-Хивьт. И каждый день они купались в реках из масла кокосового ореха».1 Владимир Пропп проанализировал данное наблюдение в монографии «Исторические корни волшебной сказки» (1946). По его мнению, подобные представления приводят, с одной стороны, к отказу от работы, с другой -«здоровый инстинкт человека заставляет его отрицать и отклонять такие понятия.... Из этих двух противоречивых сил в качестве равнодействующей получается комическая трактовка этого мотива». Подобный механизм перевода представления о существовании страны с молочными реками и кисельными берегами в предмет высмеивания мы увидим в культурах Античности и Средневековья. Древние греки пели о Золотом веке, когда «жили те люди, как боги, со спокойной и ясной душою, / Горя не зная, не зная трудов. И печальная старость / К ним приближаться не смела. Все года одинаково силвны / Были их руки и ноги. В пирах они жизнь проводили, / А умирали, как. будто объятые сном. Недостаток / Был им ни в чем неизвестен. Большой урожай и обильный / Сами давали собой хлебодарные земли. Они же / Сколько хотелось, трудились спокойно, сбирая богатство, - / Стад обладатели многих, любезные сердцу блаженных».3 Гесиод упоминает и об островах блаженных, куда переселялись души героев после смерти как вознаграждение за их подвиги и страдания. С мифическим Золотым веком роднит их многое. Именно туда, согласно поздним вариантам мифа, был перенесен Кронос, чье имя тесно связано с представлениями древних греков о Золотом веке. Однако если счастливое время считалось ушедшим в далекое прошлое, то острова, по преданию, существуют и попадут туда после смерти герои: ... Называют их люди Полубогами. Они на земле обитали пред нами. Грозная их погубила война и кровавая битва. Многих в кровавых боях исполнение смерти покрыло; Прочих к границам земли перенес громовержец - Кронион, Дав пропитание им и жилища отдельно от смертных. Сердцем ни дум, ни заботы не зная, они безмятежно Близ океанских пучин острова населяют блаженных. Трижды в году хлебодарная почва героям счастливым Сладостью равные меду плоды в изобилье приносит . Елисейские поля из «Одиссеи» описывают другой вариант царства душ умерших, «где пробегают светло беспечальные дни человека, где ни метелей, ни ливней, ни хладов земли не бывает...» («Одиссея» VI, 566-567). Вечный покой потустороннего мира становится основной его характеристикой. Блаженные острова, Атлантида, Геспериды, Аваллон и другие из мифов разных народов по своему характеру напоминают и Золотой век, и острова блаженных. Среди океана далеко на западе искали путешественники вплоть до XVIII века земной рай, царство вечной юности и изобилия. Но и Восток, особенно Индия, поражали своим сказочным плодородием, богатством и мудростью, а, следовательно, безмятежностью, Впечатления Александра Великого от пребывания там запечатлены в романе «Александр», записанном в III веке н.э. и невероятно популярном в Средневековье. О некой стране с молочными реками и кисельными берегами идет речь в Библии. Наступление царств изобилия и мира пророчат Талмуд и Коран. В целом, содержания мифов о Золотом веке и блаженных островах, описания чудесных земель или царства мертвых, религиозные предсказания содержанием часто напоминают друг друга. «Чистая идиллия по самой своей природе однообразна»", - сказал, комментируя поэму Гесиода «Работы и дни», Эрвин Роде. Поэтому не удивительно, если картины изобилия и богатства, великолепного ландшафта и погоды, беззаботного образа жизни не балуют читателя своим разнообразием. Уже в Античности появляются тексты, пародирующие ставшие классическими мифы, а вместе с ними и их фольклорную основу - наивные сказки о вечном пиршестве, довольствии, отсутствии хлопот, В первой главе приводилось мнение Отто Крусиуса, который видел в стремлении внести сатирический элемент в образы парода о чудесной стране осознание им самим «ничтожности» подобных идей. Авторы древнегреческих комедий, используя дозволенные жанром комедии приемы, «снижали» благородные изображения Золотого века, утрировали картины изобилия, приписывали пище способность самостоятельно приготавливаться. Данное увлечение эффектами скатерти-самобранки и отсутствие необходимости в содержании прислуги, по мнению Э.Д. Фролова, «выдает психологию именно античного гражданского общества, старавшегося переложить тяжелую работу на плечи слуг или рабов, однако при этом сознававшего всю хлопотливость подобной практики». Бык из комедии «Звери» (V в. до н.э.) современника Аристофана Кратета мечтает о хорошей жизни, изобилии денег и другого добра, самостоятельно накапливающегося, пищи, автоматически приготавливаемой. Другой комедиограф того же времени Кратны обещает дожди из изюма, которые пойдут по велению Зевса. Автор наиболее «сочной» античной Шлараффии Телеклид с ностальгией вспоминает, что когда-то текли горные ручьи, полные вина, хлеб и булочки соперничали за право попасть в рот человека и сами в него залетали, рыбы заходили прямо в дома, дети играли кубиками сала и т.д. Умершая женщина выходит вместе с рудокопами на поверхность земли из царства мертвых и рассказывает о его довольстве и изобилии («Рудокопы» Ферекрата, V в. до н.э.).
Страны с молочными реками и кисельными берегами на аллегорических географических картах
«Шлараффия - это провинция великого царства фантазии. (...) Путь туда проходит через край воздушных замков. Эта Шлараффия предполагает удовлетворение всех возможных желаний нашего тела и кажется созданной преимущественно для европейца XVIII века. Там кутила лежит у ручейка бургундского, и вино само течет ему в горло; там, возлежа на удобных подушках, питает себя чудесными иллюзиями дама. ... Стоит ей пожелать лимонаду, тут же откроется потолок и потечет лимонад; захочет она есть, вплывет в комнату суп. «Э, да он не перчен!». И вмиг опустится в тарелку перец. Захочет она затем что-то почитать, что отвечает ее сиюминутному настроению, и со скоростью ветра полетят буквы, и книжка уже у нее в руках»". Так по поводу популярной в век Просвещения карты Шлараффии, высмеивающей образ жизни благородного сословия, высказался в 1788 году немецкий еженедельник «Обозреватель».
Традиции этой «Подробной карты Утопии, открытого мира плутов или же часто называемой, но никем не виданной Шлараффии» уходят еще в к первой в Европе сатирической карте страны изобилия, которая сопровождала издание книги английского епископа Джозефа Холла «Мир другой и тот же самый» (лат. «Mundus alter et idem», 1605). Спустя некоторое время Джон Хилли перевел текст с латинского на английский. В 1613 году вышел его перевод па немецкий язык. Написанный в жанре мениппеи и в традициях антиутопии трактат-роман рассказывает о путешествии к Неизвестной Южной Земле и открытии Крапулии, страны излишеств, которая состоит из пяти провинций - Памфагои, или края обжор (в форме треугольника, напоминающего Британию); Ивронии, или края пьяниц, и Моронии, или страны дураков, Виражинии, страны, управляемой женщинами, и Лавернии, страны мошенников. В провинциях, как полагается, есть города, каждый из которых по-своему примечателен. Так, в Городе Лени, в Айдельберге, люди только «едят, переваривают и опорожняются», в Марципановом городе «лишь у очень немногих жителей любых возрастов сохранились зубы; но все, начиная от восемнадцати и до гроба, наследуют зловонное дыхание». Основной целью произведения является осмеяние пороков общества и народных представлений, кажущихся человеку образованному глупыми и наивными.
Генерал императорской армии Иоганн Андреас Шнебелин на основе немецкого перевода книги «Мир другой и тот же самый» Холла написал в конце XVII века обширное «Толкование чудесной земли» («Erkldrung der Wunder=seltzamen Land = Charten Utopiae, so da ist/ das neu = entdeckte Schlaraffenland/ Worinnen All und jede Laster der schalckhafftigen Welt/ als besondere Konigreiche/ Herrschafien und Gebiete/ mit vielen lappischen Stddten/ Festungen/ Flecken und Dorffern/ Fliissen/ Bergen/ Seen/ Insuln/ Meer und Meer = Busen/ wie nicht weniger Dieser Nationen Sitten/ Regiment/ Gewerbe/ samt vielen lefwurdigen Einfdllen aufs deutlichste beschrieben; Allen thorrechten Laster = Freunden zum Spott/ denen Tugend liebenden zur Warnung/ und denen melancholischen Gemiithern zu einer ehrlichen Ergetzung vorgestellet. Gedruckt zu Arbeitshausen/ in der Graffschafft Fleissig/ in diesem Jahr da Schlarraffenland. entdecket ist»), К ней и прикладывалась «Подробная карта Утопии, открытого мира плутов или же часто называемой, но никем не виданной Шлараффии, недавно выдуманная забавная карта» («Accurate Utopiae Tabula, das der Neu=entdeckten Schalck-welt oder des so offt benannten und doch nie erkannten Schlaraffenlandes Neu=erfundene lacherliche Land=Tabell»), вероятно составленная знаменитым в то время картографом Иохаиом Баптистом Гоманом. Тогда как труд Шнебелина остался мало известен современникам и потомкам (следующее издание книги вышло лишь в 2004 году и было подготовлено исследователем и знатоком аллегорических карт из Зальцбурга Францем Райтингером), сама карта неоднократно переиздавалась. Она вошла в «Атлас новых земель» Гамана, напечатанный в Нюрнберге в 1716 году, была переиздана в Аугсбурге в 1730 году его учеником Матиасом Зойтером и снабжена новой виньеткой, заменившей грубых крестьян дворянами. Тем самым была изменена и сатирическая направленность карты. Готфрид Вильгельм Лейбниц высоко оценил дидактическую функцию этой карты для академических занятий.
