Содержание к диссертации
Введение
Глава I. История изучения риторического инструментария Иоанна Златоуста 10
Глава II. Вторая софистика как феномен позднеантичнои риторики
2.1. Концепция «Вторая софистика» 35
2.2. Культура и характер софистического выступления 43
2.3. Лингвистические и стилистические направления 50
2.4. «Образная» речь 58
2.5. Христианские теории стиля 61
Глава III. Фигуры и тропы в текстах Иоанна Златоуста 67
3.1. Фигуры многословия 68
3.2. Фигуры повторения 72
3.3. Фигуры созвучия 78
3.4. «Драматические» фигуры 84
3.5. Фигуры аргументации 90
3.6. Приемы ораторов «Второй софистики» 95
3.7. Горгиевы фигуры 100
3.8. Метафора 108
3.9. Сравнение 116
3.10. Экфраза 120
Глава IV. Ритм в текстах Иоанна Златоуста
4.1. Способ и метод исследования 124
4.2. Исследование ритма Иоанна Златоуста
4.2.1. Ритм в сочинениях разных периодов 134
4.2.2. Ритм Златоуста в контексте текстов позднеантичнои риторики 142
Заключение 159
Приложение I. Ритмические таблицы 164
Приложение II. Ритм в качестве дополнительного критерия при установлении аутентичности текстов 170
Список использованной литературы 183
- История изучения риторического инструментария Иоанна Златоуста
- Культура и характер софистического выступления
- Фигуры повторения
- Исследование ритма Иоанна Златоуста
Введение к работе
... ttjv yX&aaav avrov [scil. rod Хриаоатбцои] катарреїу бттер tous NeiXcuovs , ouSels ovv tcov cut' alcbvos TOiavTTjv Xoyou iqu-noprjuuv eupoiav, t]v p,6vos avros enXovTrjae, каї p.6vos акф8т]Хсо5 то ypvaovv re /cat deTov ттара iravTas KX7]pov6p.rj
Suid. Lex. II 463 = p. 647, 31-34 Adler
Так характеризуют стиль Златоуста спустя несколько веков после его кончины авторы византийского лексикона Суда. Обширный корпус наследия константинопольского патриарха, прекрасное образование, блестящее ораторское дарование и невероятная популярность на протяжении веков делают Златоуста одной из ключевых фигур своей эпохи. Его тексты оказались одними из важнейших источников как для исследования различных аспектов исторической проблематики и христианской богословской мысли IV-V вв., так и для филологической перспективы, в частности, для такого многогранного феномена, как Вторая софистика в позднеантичной риторике.
Однако подлинность значительной части приписываемых ему текстов остается и по сей день неразрешенной проблемой. Под именем Иоанна Златоуста сохранился огромный так называемый Псевдо-Златоустов корпус сочинений, который составляют не только очевидные Spuria, но и тексты, аутентичность которых остается дискуссионной и требует обоснованных критериев для установления авторства. Поэтому в настоящее время одним из приоритетных направлений в изучении наследия Златоуста является именно филологическое. Основные задачи в области златоустоведения были последовательно отражены в трех статьях прошлого и настоящего столетий.
Статья Р. Картера Будущее исследований Златоуста , опубликованная после его выступления на патристической конференции в Оксфорде в 1967 г., подвела итог результатам, достигнутым в середине XX века, и очертила круг насущных проблем, стоящих перед исследователями этого поля. Было отмечено, что наиболее актуальными направлениями являются подготовка критических изданий, установление отдельных деталей биографии и
1 Carter R The future of Chrysostom studies // SP 10 (1970), p. 14-21.
4 хронологии произведений Златоуста, и особенно определение критериев аутентичности. При этом ключевая роль в решении этих проблем отводилась исследованию языка и стиля, которые могли бы стать подспорьем при выборе разночтений, обеспечить данные для установления относительной хронологии сочинений Златоуста и, главное, предоставить критерии аутентичности. Разрешение этих задач позволило бы более обоснованно говорить и о его учении. В 1972 г. на симпозиуме в Фессалониках и в опубликованной годом позже статье Будущее исследований Златоуста. Богословие и Nachleben2 Р. Картер еще раз подчеркнул необходимость стилистического анализа текстов проповедника.
И, наконец, на состоявшейся в 2005 г. конференции в Риме, посвященной Иоанну Златоусту, австралийская исследовательница В. Майер в докладе Прогресс на поле исследований Златоуста (1984-2004) подытожила результаты работы последних двадцати лет. Были отмечены достижения в области критических изданий текстов как известных ранее и опубликованных в SCh, так и ряда прежде неизданных текстов Псевдо-Златоустова корпуса. Основная заслуга принадлежит здесь французским ученым А.-М. Малингрей, М. Обино4, Л. Бротье, А. Пьеданелю, С. Цинконе и М. Шаткину5. Вопрос аутентичности текстов был рассмотрен в последних работах французских и немецких исследователей, которые за последние двадцать лет существенно расширили научные представления о границах и авторстве корпуса. Была подчеркнута значимость работ таких исследователей, как С. Войку, К. Утеманн
2 Carter R. The future of Chrysostom studies. Theology and Nachleben, in SYMPOSION. Studies ob St.
John Chrysostom II Analekta Blatadon 18. Thessaloniki, 1973, p. 129-136.
3 Mayer W. Progress in the field of Chrysostom studies (1984-2004) II Giovanni Crisostomo. Oriente e
Occidente tra IV e V secolo. XXXIII Incontro di studiosi dell'antichita cristiana. Roma, 6-8 maggio 2004.
Roma, 2005.
4 Malingrey A.-M. Jean Chrysostome. Sur l'egalite du pere et du fils. Contre Ies Anomeens homelies VII-XII
(SC 396). Paris, 1990; Malingrey A.-M. avec Leclercq P. Palladios. Dialogue sur la vie de Jean Chrysostome,
I-11, (SC 341-342). Paris, 1988; Anbineau M. Chrysostome, Severien, Proclus, Hesychius et alii. London,
1988.
5 Brottier L. Jean Chrysostome. Sermons sur la Genese (SC 433). Paris, 1998; Piedagnel A. Jean
Chrysostome. Trois catecheses baptismales (SC 366). Paris, 1990; Zincone S. Giovanni Crisostomo. Omelie
sull'oscurita delle profezie. Roma, 1998, Schatkin M. avec coll. de Blanc С & Grillet В. M. Jean
Chrysostome, Discours sur Babylas (SC 362). Paris, 1994.
5 и М. Обино6, которые выработали определенную методологию в этом вопросе, основанную главным образом на изучении внутренней критики текстов, в частности, установлении стилистических маркеров. Было подготовлено критическое издание наиболее важных гомилий внутри корпуса7. В статье 1996 г. С. Войку удалось дифференцировать отдельные категории текстов и наметить более четкие границы корпуса. На сегодняшний день это наиболее
четкое и практически полезное изложение данной проблемы . В 1997 г. вышла статья того же автора о Ps.-chrysostomica в Reallexikon9, которая явилась первым серьезным рассмотрением корпуса в целом.
Речь шла и об установлении хронологии сочинений Златоуста. Были отмечены исследования голландского ученого Ф. ван де Паверда, который дал переоценку последовательности гомилий О статуях и доказал, что их рукописная классификация не точно отражает хронологию, и ХХП-ая гомилия является частью серии10. Существенный вклад в уточнение датировки произведений внесла и сама В. Майер, исследовавшая почти все подлинные гомилии Златоуста и на основании разработанной системы внутреннего анализа текстов уточнившая даты и место произнесения многих из них11.
Работьг последних лет в области исследования классической традиции в текстах Златоуста, повлиявшей на структуру аргументации, риторический инструментарий и используемые им жанры, представлены исследованиями образного поля Златоуста, проведенными такими учеными, как Л. Бротье, Ф. Дрюэ, О: Паскато и В. Пиикко . С другой стороны, за последнее десятилетие появились исследования, которые помещают риторический анализ в контекст
6 О работах Войку см. подробно в главе I: Историографический очерк, последняя публикация М.
Обино относится к 1990 г: АиЫпеаи М. Ps.-Chrysostome, In S. Stephanum: Proclus de Constantinople,
l'imperatrice Pulcherie et saint Etienne II Fructus Centesimus, Melanges offerts a Gerard J.M. Bartelink.
Steenbrugge, 1989, p. 1-16.
7 Uthemann K., Regtuit R. & Tevel J. Homihae Pseudo-Chrysostomicae, Instrumentum studiorum, Vol. I.
Turnhout, 1994.
8 VoicuS. Pseudo-Giovanni Crisostomo: I confini del corpus IIJBAC 39, 1996, p. 105-115.
9 Voicu S. art. Johannes Chrysostomus II (Pseudo-Chrysostomica) II Reallexikon fur Antike und Christentum
18 (1997), coll. 503-515.
10 Van de Paverd F. St. John Chrysostom, The Homilies on the Statues. An Introduction (Orientalia
Christiana Analecta 239). Roma, 1991.
11 Mayer W. The homilies of st. John Chrysostom — Provenance. Roma, 2005.
12 Работы этих исследователей приводятся в главе I: Историографический очерк.
современного Златоусту общества и используют тендерные методологии. Среди таких работ можно назвать исследования М. Митчэл и Б. Лейерля .
Работы русских исследователей ограничиваются, к сожалению, в основном несколькими дореволюционными монографиями, в которых почти не рассматривается специфика риторической техники Златоуста. Ссылки на некоторые из них будут приведены в историографическом очерке в I главе.
Несмотря на достигнутые за последние десятилетия результаты филологов в изучении этой обширной темы, тексты Златоуста представляют почти безграничные возможности для дальнейших исследований. Так, до сих пор не получил должной оценки системный аналитический подход к изучению подлинных текстов Златоуста, в связи с чем мы не имеем основательного исследования стилистического своеобразия его сочинений, от которого можно было бы отталкиваться при работе с текстами Псевдо-Златоустова корпуса. Наряду с прекрасно разработанным С. Войку анализом стилистических маркеров и лексико-фразеологического уровня текстов Златоуста, при установлении аутентичности совершенно не уделяется внимания ритму его сочинений. С другой стороны, исследования риторических особенностей отдельных произведений проповедника14 обычно сводились к изолированному рассмотрению их вне контекста ораторской традиции того периода.
Ввиду сформировавшихся научных интересов и стоящих задач мы сочли важным и актуальным остановиться на такой теме, как исследование риторического инструментария Златоуста в контексте ораторской традиции того времени. В качестве одного из ключевых методологических подходов мы выбрали статистический и сравнительный подход к исследованию, которые позволяют наиболее точно отразить литературное своеобразие автора и представляют надежные данные «внутренней критики», на которые можно опереться при установлении критериев аутентичности. Таким образом, цель
13 Mitchell М. The Heavenly Trumpet: John Chrysostom and the Art of Pauline Interpretation. Tubingen,
2000; Leyerle B. Theatrical Shows and ascetic Lives. John Chrysostom's Attack on Spiritual Marriage.
Berkeley-Los Angeles-London, 2001.
14 См. ссылки на работы Т. Амерингера, М. Берне и В. Маата в главе I: История изучения
риторического инструментария Иоанна Златоуста.
7 настоящего диссертационного исследования обусловила постановку и разрешение нескольких задач: во-первых, дать системно-аналитическую характеристику стилистическому своеобразию текстов Златоуста и показать, как этот анализ функционирует при работе с текстами, авторство которых остается дискуссионным; а во-вторых, рассмотреть такой феномен позднеантичной риторики, как Вторая софистика, наследником которого был и Златоуст, поскольку, как выяснилось в ходе исследования, специфика его стиля не может быть понята вне контекста риторической традиции эпохи.
Ввиду длительной предыстории в области исследования технического инструментария Златоуста, первая. глава содержит подробный историографический очерк, в котором мы выделили пять основных направлений, выстроенных не столько в хронологическом, сколько в типологическом порядке: историко-риторическое, лексико-фразеологическое, лингвистическое, ритмическое и критическое направления. Там же были указаны немногочисленные дореволюционные русские работы, в которых хоть как-то затрагивается вопрос о стиле Златоуста.
Вторая глава исследования представляет собой обзор того явления, которое получило название «Вторая софистика» и оказало влияние на формирование риторического' образования Златоуста. Мы рассмотрели, что означало это понятие для греческого интеллектуала Флавия Филострата, впервые употребившего этот термин. Кроме того, мы сосредоточили внимание на эволюции этого понятия, начиная с работ конца XIX века Э. Родэ, В. Шмида и У. Виламовица-Мёллендорфа15 и заканчивая новейшими исследованиями С. Суэйна, Г. Андерсона и Т. Уитмарша16. На основании множества интерпретаций и течений в подходах к исследованию Второй софистики мы показали, что это позднеантичное литературное явление не имеет однозначного
15 Rohde Е. Die asianische Rhetorik und die zweite Sophistik II RhM 41, 1886, S. 170-90; Schmid W. Der
Atticismus in seinen Hauptvertretem, 4 vols. Stuttgart, 1887-96; Wilamowitz-Moellendorff U. von
Asianismus und Atticismus II Hermes XXXV, 1900, S. 1-52.
16 Swain S. Hellenism and Empire: Language, Classicism, and Power in the Greek World, AD 50-250.
Oxford, 1996; Anderson G. The Second Sophistic: A Cultural Phenomenon in the Roman Empire. London,
1993; Wliitmarsh T. The Second Sophistic. Oxford, 2005.
8 определения и является одной из дискуссионных проблем современных гуманитарных наук. Остановившись на историко-культурном контексте, в котором возникло и развивалось это явление греческой пайдейи, мы обратились непосредственно к анализу свидетельств позднеантичных греческих авторов и рассмотрели, что включало в себя это понятие, какую роль оно играло в жизни современного общества, и какие лингвистические и стилистические направления его составляли. Основной источниковедческой базой исследования стали тексты Флавия Филострата, главным образом, его «Жизнеописания софистов», пролалии, диалоги и речи Лукиана, речи Элия Аристида. Также мы затронули вопрос о христианских теориях стиля и постарались дать оценку основным святоотеческим взглядам на риторическую технику своего времени.
В третьей главе исследования представлен анализ технических риторических приемов, используемых Златоустом. Мы рассмотрели разные виды фигур, выстроив их согласно ставшим хрестоматийными классификациям Р. Фолькмана и Г. Лаусберга . Были выделены фигуры многословия, повторения, созвучия, так называемые «драматические» фигуры, фигуры аргументации, приемы ораторов «Второй софистики», горгиевы фигуры, метафоры, сравнения и экфраза. К каждому параграфу мы привели статистические данные употребления тех или иных приемов и ссылки на античные источники по риторической технике. Исследуемые тексты были сгруппированы в хронологическом порядке по принципу репрезентативной выборки. Целью этой главы было выяснить, какие именно черты риторической техники были наиболее присущи проповеднику, и могут ли они выступать критериями для установлении хронологии или авторства текстов.
Последняя, четвертая глава посвящена еще одному важному аспекту риторической техники Златоуста — ритму. В первой главе мы кратко затронули вопрос о лингвистической ситуации, которая сложилась к IV веку в
Volhnann R, Die Rhetorik der Griechen und Romer in systematischer Ubersicht, Leipzig, 1885; Lausberg H. Handbuch der literarischen Rhetorik. Bd. 1-2. Miinchen, 1960.
грекоязычной риторической прозе, и показали, какими были основные этапы в изучении ритма на протяжении прошлого века. В этой главе мы рассмотрели возможные методы исследования ритма, такие понятия как формы и типы ритма. Для получения наиболее релевантных данных мы сравнили так же, как в III главе, произведения разных периодов и постарались установить, имела ли место эволюция в становлении ритма Златоуста, и может ли ритм дополнительно свидетельствовать в пользу датировки произведения. Кроме того, было рассмотрен ритм Златоуста по сравнению с другими позднеантичными авторами: Либанием, Северианом Гавальским и Проклом. Константинопольским, и что отличает ритм каждого из них.
В конце работы приводятся два приложения. Первое содержит ритмические таблицы с указанием, с одной стороны, среднего процента употребления тех или иных форм и типов, а с другой стороны, наименьшего и наибольшего процентов встречающихся форм. Во втором показано, какие практические результаты может принести исследование ритма для установления аутентичности текстов на примере таких остро обсуждаемых гомилий как In natale domini nostri (CPG 4657), In Chananaeam(CPG 4529) и In nativitatem salvatoris (CPG 5068) .
Исследуемые тексты Златоуста приводятся по русскому переводу МДА начала прошлого века18, который был сверен с оригиналом; в случае необходимости в него были внесены изменения. Тексты привлекаемых к рассмотрению авторов по Второй софистике в первой главе приводятся в нашем переводе с древнегреческого языка, либо указан переводчик. В работе использовались электронные базы данных19, что позволило максимально учесть релевантные греческие тексты, особенно по Второй софистике.
Творения святого отца нашего Иоанна Златоуста, архиепископа Константинопольского в русском переводе. Изд. СПб Духовной Академии. СПб, 1895-1906. Т. 1-12. 19 Dumont D.J.& Smith R.M. MUSAIOSI Thesaurus linguae graecae/. Los Angeles, 1992-2000.
История изучения риторического инструментария Иоанна Златоуста
История изучения риторического инструментария Иоанна Златоуста Значительный объем литературного наследия Иоанна Златоуста и длительный период изучения его текстов делают невозможным даже просто перечислить работы, в которых так или иначе затрагивается тема исследования его языка и стиля. Поэтому здесь нам неизбежно придется ограничиться перечислением наиболее принципиальных работ и характерных тенденций.
Рассмотрим основные шаги новоевропейской науки в изучении ораторского наследия Златоуста. Здесь можно выделить несколько направлений, которые будут выстроены не столько в хронологическом порядке, сколько в типологическом.
Первому направлению, которое можно условно назвать историко-риторическим, положили начало работы конца XIX — начала XX века, когда впервые проявился научный интерес к исследованию и оценке ораторского дарования великого проповедника. Пытаясь определить место Златоуста в литературном контексте своего времени, первые исследователи - от Э. Гиббона, Закат и падение римской империи, до Э. Нордена, Античная худооїсественная проза - полагали, что Златоуст был чужд эллинской культуры и литературы или даже относился к ней враждебно, а потому отрицали какое бы то ни было использование им технического инструментария, характерного для ораторского искусства того времени. До конца XIX века не было ни одной монографии, посвященной изучению стиля его гомилий.
Автор одного из первых исследований стиля Златоуста Л. Акерман, Красноречие св. Иоанна Златоуста, приходит к неожиданному выводу, что Златоуст писал в стиле апостола Павла и «был свободен от дурного вкуса и манерности софистов ».
Э. Норден, отмечая в своем исследовании античной прозы разницу между стилем Григория Богослова и Златоуста, писал: «Для Златоуста характерны длинные периоды вместо коротких и отрывистых предложений и в целом очень редкое употребление фигур речи» . В целом того же мнения придерживался и У. фон Виламовиц, полагая, что Златоусту были чужды ритмизированные и рифмованные концовки. В работе Культура современности он отмечает: «В [его] длинных речах ... вздымаются богато украшенные благозвучные периоды, но нигде не слышится звон созвучий или рифмы»22.
О. Барденхевер в своей Истории древнецерковной литературы отмечал софистическое влияние на проповеди Златоуста, но считал, что оно проявлялось только в его ранних текстах: «Конечно, он не зря посещал школу Либания, о чем свидетельствуют отдельные проповеди раннего периода, в которых он проявляет себя как воспитанник софистов, демонстрируя разнообразие тропов и фигур, хотя впоследствии оратор отступает перед проповедником и лишь старается содействовать целям последнего»23.
Впервые подверг сомнению это уже ставшее традиционным представление немецкий филолог А. Негеле. В своей работе 1904 г. Иоанн Златоуст и его отношения с эллинством он показал, что Златоуст заслуживает место наряду с Оригеном, Василием Великим и Григорием Богословом, которые стремились к компромиссу между эллинской и христианской культурой.
Иное мнение о роли софистической риторики в текстах Златоуста сложилось после публикации работ Л. Меридье, Влияние Второй софистики на произведения Григория Нисского, и М. Гине, Григорий Богослов и риторика25. Они на новом уровне подняли вопрос о том, в какой мере христианская гомилетика IV века зависела от традиций и правил школьных риторик, и какие отношения в целом связывали эллинскую и христианскую культуру этого периода. Опираясь на исследования Э. Родэ, В. Шмида и Э. Хеча26 в области позднеантичной риторики, они систематизировали риторические приемы, присущие ораторам Второй софистики и проанализировали степень их употребления в текстах проповедников.
Разработанная ими методика анализа текстов легла в основу целого ряда диссертаций, которые были посвящены риторическому исследованию отдельных произведений Златоуста. Среди них можно назвать работу 1921 г. Т. Амерингера, Стилистическое влияние Второй софистики на панегирические гомилии св. Иоанна Златоуста21, диссертацию 1930 г. М. Берне, Гомилии св. Иоанна Златоуста о статуях. Исследование их риторического качества и формы , и работу 1944 г. В. Маата, Риторическое исследование трактата св. Иоанна Златоуста «О священстве» . В ходе изучения этих текстов исследователи пришли к выводу о том, что риторические приемы Второй софистики были неотъемлемой частью ораторского мастерства Златоуста.
Изучались и отдельные риторические приемы в текстах проповедника. Так, исследованию сравнений в гомилиях Златоуста была посвящена диссертация 1921 г. немецкого исследователя Г. Дегена, Тропы сравнения у Иоанна Златоуста30. Автор систематизировал источники сравнений проповедника и отметил, что помимо сравнений, заимствованных из Священного писания, все остальные в большинстве случаев сводятся к определенному набору стереотипных образов, которые варьируют в зависимости от предмета проповеди. Он выделил две основные группы сравнений: заимствованных из явлений природы и относящихся к человеческой жизнедеятельности, и показал, что в трактовке образов Златоуст в целом следовал школьным риторическим традициям своего времени.
Выходили и работы, исследующие отдельные группы метафор, например, исследование Дж. Сохила 1928 г. Использование атлетической метафоры в библейских гомилиях св. Иоанна Златоуста и статью Л. Бротье Гавань, буря и кораблекрушение: о некоторых парадоксальных метафорах у Иоанна Златоуста . Среди отечественных работ можно упомянуть статью Т. А. Миллер Образы моря в письліах каппадокийцев и Иоанна Златоуста .
После выхода в свет вышеназванных монографий представления о степени влияния риторического образования на проповеди Златоуста изменились, и дальнейшие исследования развивались в русле изучения непосредственных литературных источников, направлений и жанров, которые повлияли на его стиль. Внимание ряда исследователей было сосредоточено на жанре энкомия и эпитафия, в котором проявилось наибольшее влияние софистических моделей на христианскую проповедь. Интерес к исследованию этого жанра проявился после работы французского исследователя А. Делейе Страдания мучеников и литературные жанры . В ней ученый обратил внимание на то, что панегирики каппадокийцев следуют четкой схеме построения с обязательных для этого жанра набором топосов.
Культура и характер софистического выступления
Остановимся и на таком важном аспекте, как софистическое исполнение. Известно, что греческий мир римского периода представлял собой культуру написанного слова. Повсеместно имели хождение папирусные свитки, появилась технология изготовления кодексов, города были наполнены эпиграфическими надписями, при императорском дворе прекрасно функционировал бюрократический аппарат161. Однако эта высоко текстуализированная культура вовсе не означала исчезновение исполнительской культуры: музыкальной, театральной и, особенно, софистической. Например, из эпиграфических надписей известно о существовании музыкальных фестивалей . Драматические представления продолжались в форме сокращенного исполнения классиков и новых постановок163. Существовали также мимы и застольные представления164. Таким же исполнительским жанром была и Вторая софистика165. По мнениям исследователей это явление включало в себя целый коммуникативный багаж. При софистическом исполнении играли свою роль такие аспекты как внешний облик оратора, жесты и интонация, вокальное звучание, которые содействовали диалогу с аудиторией. Основным источником наших знаний об этой исполнительской стороне являются Жизнеописания софистов Флавия Филострата, в которых собраны минибиографии софистов, часто сопровождаемые острыми анекдотами.
Выступление ораторов Филострат описывает следующим образом: софист появляется перед публикой, и спрашивает о теме {imodeais) речи, публика выбирает одну из тем, репертуар которых был, по всей видимости, достаточно стандартным, и оратор после минуты размышления начинает декламацию. Такие выступления требовали, конечно, как владения материалом, так и классическим аттическим языком. Помимо того, требовался дар импровизации (auTocrxeSid eiv)1 Известно, что не все софисты обладали им в равной мере. Так, например, один из виднейших софистов того времени, Элий Аристид, не обладал импровизаторским талантом (VS 582). Однажды он даже заставил ждать императора Марка Аврелия. «Предложи мне тему сегодня, — сказал он, — и завтра я буду произносить. Я не из тех, кто изрыгивает [речи], но тщательно готовит» (VS 583).
Импровизация, видимо, играла ключевую роль в софистическом выступлении. Замешательство оратора, обмолвки, использование недостаточно меткого слова, скучные повторы могло вызвать резкое недовольство публики, которая могла освистать неудачливого софиста или сохранять мрачное молчание . При этом в оценке выступления часто принимались во внимание не только язык и интеллектуальное содержание речи, но и внешний вид оратора. Сохранился сатирический очерк Лукиана Учитель риторики, в котором учитель софистики наставляет своих учеников в том, чтобы не придавать большого значения трудности материала, но сосредоточить все внимание на внешности и поведении: «Итак, возымей самое важное — невежество, затем отвагу, также дерзость и бесстыдство. Оставь дома стыд, или кротость, или сдержанность, или румянец, ибо это бесполезно и вредно для дела. Но [возымей] голос, как можно громче, и песнь бесстыдную и походку подобную моей. Это весьма необходимо и единственное, что нужно. И одежда пусть будет пестрой или белой, произведением тарантинской мастерской, чтобы тело выделялось, и женские аттические сандалии, со многими секциями, или сикионские туфли, украшенные белым войлоком, и множество спутников и всегда книга» (15). Для персонажа Лукиана броский внешний вид — самое важное, что необходимо софисту. Конечно, сатира Лукиана изображает софистику в неприглядном виде, но того требуют жанровые особенности.
Фигуры повторения
К фигурам повторения относятся приемы намеренного повторения слов в разных частях предложения или повтора целых предложений. К этой группе относятся удвоение, эпанафора, антистрофа, симплока, анастрофа, киклос и климакс. Удвоение (avaSt7rAojcris, тгаХіХХоуІа, conduplicatio) — это повторение одного и того же слова в пределах одного предложения, следующее сразу одно за другим или через небольшой промежуток текста. Эта фигура используется для усиления высказывания или ради возбуждения сострадания231. Примеры: Aurrj yap, avTT) rou irovripov Salpuovos r\ ітгфоиХт} соате каї Sta TCOV puKpcov ітоакє-\ifav (Ad ill. I, 40, 3) Mrjy 7гаракаХа , /хт) OVTCO pqdvpLtos тгері rrjs eaurcbv /3ovXevea9e awnqpia? (Ad ill. I, 44, 1). Setvov yap a\r}6cds, Secvov то ravrr\s yXiyeadaLrrjs TLjArjs (De Sac. Ill, 10, 227) etSev yap, elbev 6ews 6 wovripos (Ad Theod. II, 1, 40) Сравни: Adv. opp. I, 322, 53; Ad Dem. I, 402, 30; De Sac. Ill, 9, 217; 5, 181; 10, 220; 15, 284; 17, 322; Ad pop. II, 43, 22; Ad Theod. II, 5, 16. Анадиплосис встречается в сочинениях раннего периода гомилиях 18 раз, в сочинениях антиохийского периода 15 раз и в поздних сочинениях 14 раз и всегда в этих случаях Златоуст стремится подчеркнуть свою мысль, обращаясь к слушателям с просьбой, увещанием или предостережением.
Эпанафора (кттауафора, repetitio, единоначатие) - это повторение одного или нескольких слов в начале двух или более фраз, предложений или даже абзацев . Эта фигура придает особую красочность стилю того или иного отрывка, выделяя его из общего контекста. Эпанафора довольно широко и разнообразно разработана в текстах Златоуста. Могут повторяться одно, два, три слова или даже целые предложения в начале нескольких периодов или предложений. Примеры: 1. Повторение одного слова: каї ovre 7rpayp,aTcov Ььаятрофг/у, оит Kaip&v уа\7т6т7)та, OVT. leparLKTjs bvvacrreias p irpov, ovre aXXo roiovrov oi/Sev ХоуІ,єсгваі fiouXovrai (De Sac. Ill, 18, 328) Пои vvv г) Харьттра TTJS virar ias тгєрфоХг]; irou Se at фаі8раІ XapnrdSes; TTOV Se ol кротої, каї ol yppol, каї at BaXlai, /cat at Travqyvpeis; Trod ol атефауоі кал та тгаратгтао-р,ата; TTOV 6 rrjs TToXecos 66pv/3os, каї at ev [ттттоЬроуь ьа єі)фг)уііаі, кол TCOV dearcbv at коХакеїаі; (In Eutr. 391, 6-13) 6 повторов слова evyr\: EvyT) TO TetjOS TCOV TTIOTCOV, evj(T) то OTTXOV r)p.cov то aKaraycbviCTTov, evyj] то Kadapcriov TTJS гцгєтєрад фv )(fjs, evyr] r) aTroXvTpcoaLs Tcbv rjjjbeTepcov ap.apTT\\iaTcov, evyrj r) vTTodeais TCOV p.vpitov dyadcov. Evyrj yap ovSev ZTepov kaTiv rj StaAe ts rrpos TOV Qeov кал o/xiAta npos TOV TCOV oXcov Ьеотгбт (Ad ill. I, 25, 10-15). Сравни: Adv. opp. I, 329, 22-25; Ad Theod. II, 1, 51; Ad Theod. II, 2, 7; Ad Olymp. 111(10),3, 15-16. 2. Повторение двух слов: cos fiovXei So/a /xacrov, cos fiovXei (Зао-aviaov, ovy evpr)oeis ev аитсо кг]Хї8а. (Ad pop. I, 27, 22) Сравни также Ad pop. II, 42, 22. 3. Повторение трех слов 4 раза в начале нескольких фраз: О p-ev у dp, ІТТЄІЗГ) veos ecrTtv, ек аХХеавсо, фг)оЬ, о Se, Є7тєі8г] KoXaKevetv OVK otSev, 6 Se, ітгєіВг) та) Setvt TrpocreKpovaev каї 6 /xev, Iva pir) 6 Setva XvTrfJTaL, TOV puev іЗтг avTov Soflevra атгоЬокіріаов&та, TOVTOV Є iyKKpL[XVOV 6pCOV, 6 Se, етгєі&і) yjprjGTOs ecrrt каї kmeiKTjS, о Se, еттеСЬт) TOLS а\іарт6л оьсгі (/ o/?e/Dos, 6 Se, St dXXrjv atrtav ToiavTTjV ovSe yap drropovcn ттpoфdo єcov ocrcov dv mXcomv (De Sac. Ill, 15, 287) Сравни также: Ad Dem I, 407, 48; Ad Dem. I, 407,1; Ad ill. I, 34, 1-5; Ad pop. I, 27, 22. 4. Повторение предложения: IJcbs yap ov Katva каї napa8oa orav 6 X s ка 7rpwr]v пері TTJV rpvcj)rjV каї TTJV а8г)фауіау icryoXaKcbs adpoov iyKpareiav каї Аітот та Statr-qs aairat rai; IJa s ov Kaiva каї ттараЬо а та rravra orav 6 rrporepov aKoXaaros .. . єаіфиг}5 avtbrepos rcbv iraBcov yeyovoos, TTJV асофроа6ут]Р каї TTJV ayveiav /летадьсокт]. (Ad ill. II, 13, 1-7). Сравни: Quod nemo laed. 4, 30-32; Cum Sat. 415, 27-29; Contra lud. 267, 44-268,2. Эпанафора встречается в 1 раз на 23 строки в ранних сочинениях, на 25 строк в антиохийский период, и на 40 строк в поздний период, причем в половине случаев слова или целые фразы повторяются более двух раз, что свидетельствует о разработанности этой фигуры и ее намеренном употреблении. Несомненно, этот прием можно считать одной из отличительных черт стиля Златоуста, который произносил многие проповеди экспромтом. Частота употребления этой фигуры, ее разработанность и легкость, с которой автор ей пользуется, свидетельствуют, несомненно, о прекрасном владении Златоустом техническим инструментарием позднеантичной риторики.
Антистрофа Антистрофа (аутштрофгі, conversio, возвращение) - это повторение слова или группы слов в конце следующих друг за другом периодов и предложении . По свидетельству античных источников это довольно декоративный прием, который придает фразе красочность и усиливает высказывание. Повторение слов может быть точным и неточным (например, слова с разными приставками).
Антистрофа встречается 42 раз в произведениях первого периода (1 раз на 82 строки), 46 раз в сочинениях антиохийского периода (на 70 строк) и всего лишь 18 раз в константинопольский период (на 200 строк), причем могут повторяться как одно, так и несколько слов. Это достаточно искусственная фигура, тем не менее, Златоуст часто использует ее особенно в сочинениях раннего периода.
Исследование ритма Иоанна Златоуста
Для исследования ритмической практики Златоуста мы рассмотрели ряд произведений разных хронологических периодов. При их выборе мы руководствовались отбором по нескольким критериям. Во-первых, это подлинность текста, который был записан или самим Златоустом, или скорописцем, но перед изданием непременно отредактирован самим авторов . Во-вторых, это произведения, написанные в разное время. Мы выделим три периода: 1. юношеские годы (344-386 гг.) 2. годы священства и проповеднического служения в Антиохии (386-397 гг.) 3. годы епископства в Константинополе и ссылка (398-407 гг.). И, наконец, для каждого периода мы выбрали равный объем исследуемых текстов (по 50-60 колонок в издании Миня), который на наш вгляд является достаточным для получения убедительных результатов.
Мы выбрали несколько ранних трактатов, гомилии и письма, из которых четыре сочинения относятся к раннему периоду, шесть — к периоду священства и шесть — к периоду епископства и ссылки. Из ранних сочинений мы выбрали: 1. Ad Demetrium de compunctione (Iib.I), 372-373 гг. (PG 47, 393-410) 2. Adversus oppugnatores vitae monasticae (lib. I), 383-386 гг. (PG 47, 319-332) 3. Adversus oppugnatores vitae monasticae (lib. II), 383-386 гг. (PG 47, 331-348) 4. De Sacerdotio (lib. II), 372-378 I 381-387 гг. (PG 48, 631-640) Из антиохийского периода: 1. Ad populum Antiochenum289, horn. 1,-387 r. (PG 49, 15-34) 2. Ad populum Antiochenum horn. II, 387 r. (PG 49, 33-48) 3. In Genesim sermo IV, 386 r. / 388 r. (PG 54, 593-598) 4. In Genesim sermo V, 386 r. 1388 r. (PG 54, 599-604) 5. Ad illuminandos cat. I, 388 r. (PG 49, 223-232, SCh 366, 112-162) 6. Ad illuminandos hom. II (Series tertia), 390 r. / 391 r. (SCh 50, 133-15) Из константинопольского периода и периода ссылки: 1. In Eutropium, 399 г. (PG PG 52, 391-396) 2. Contra ludos et theatra, 399 r. (PG 56, 263-270) 3. Hom. Cum Saturninus et Aurelianus, 400 r. (PG 52, 413-420) 4. Epistula I ad Olympiadem, 404 r. (PG 52, 549-556) 5. Epistula II ad Olympiadem, 404 r. (PG 52, 556-572) 6. Epistula III ad Olympiadem, 404 r. (PG 52, 572-590) Статистику по этим сочинениями мы представили в таблицах, в которых указали средний процент типометрии встречающихся форм (Mediae % — таблицы I-IV), и интервал между самым низким и высоким процентом (Plurimae et minimae % — таблицы V-VIII).
Если мы внимательно посмотрим на таблицы V-VIII, в которых указан минимальный и максимальный процент форм, мы заметим, что разница между процентами в некоторых типах клаузул довольна существенная. Рассмотрим, какое значение эти различия имеют для оценки ритма, и с чем они связаны.
В этом соотношении чисел средний процент в cl (15,0), С1 (15,8) и cl+Cl (15,2) превосходят только четыре сочинения: De сотр. I, Adv. орр. I-II, De Sacerd. II; остальные, в cl, С1 и cl+Cl имеют процент ниже среднего.
Несмотря на то, что можно заметить некоторое различие в процентах между ранними и поздними сочинениями, этот тип нельзя считать веским аргументом при установлении хронологии сочинений Златоуста из-за недостаточно регулярного изменения чисел. В следующем типе —, ... — наблюдается некоторое незначительное возрастание процентов от ранних сочинений к поздним, как в f 2, так и в S cl, Cl, cl+Cl. Рассмотрение типа — , ... — показывает, что ранние сочинения в S имеют несколько меньший процент, чем сочинения среднего и позднего периода, причем проценты последних почти не различаются между собой. Следует отметить, что этот тип составляет приблизительно 1/5 всех типов.
Исследуя отдельные сочинения, мы обратили внимание на то, что в употреблении слов superiora встречается ряд ритмических особенностей, характерных для всех сочинений независимо от их датировки. Однако для оценки эволюции ритма Иоанна Златоуста сначала укажем на существующую разницу между отдельными сочинениями. 1. % слов ... — , формы 2 в сі и С1 постепенно уменьшается от ранних сочинений к поздним. Средний процент в сі составляет 23, 1 %. Его превышают De сотр. I (29,0), Adv. орр. I (27,0), Adv. орр. II (26,7), De Sacerd. II (24,2), In Gen. hom. IV (25,4), Ad ill. cat.I (25,2), Contra lud. (25,8!), не достигают: Ad pop. Ant. I (21,6), Ad pop. Ant. II (21,4), In Gen. V (21,8), Ad ill. hom. II (21,0), In Eutr. (22,4), Cum Saturn. (21,2) Ep. I (19,7), Ep. II (18,8), Ep. Ill (19,5). Аналогичное распределение чисел наблюдается и в С1. Средний процент О составляет 25,7 %. Средний процент превышают: De сотр. I (32, 4), Adv. 140 opp. I (35,3), Adv. opp. II (31,8), De Sacerd.1 II (29,7), Ad.ilh cat.I (28,6), Ad pop. J Ant. I (26, 9). Ниже среднего процента остаются: Ad pop. Ant. II (25,7), In Gen. hom. IV (23,3), In Gen. hom. V (23,6), Ad ill. cat.I (22,3), In Eutr. (23, 1), Contra hid. (22, 8), Cum Saturn (21,4), Ер. Г(19,0), Ер. №(19,8), Ер. Ill (24,9). Таким образом слова superiora типа ... — , формы 2 можно считать , отличительной чертой ритма Иоанна Златоуста. Они составляют почти 1А всех остальных форм. 2. С другой стороны, при» рассмотрении таблиці становятся очевидны и другие особенности ритма Иоанна Златоуста. Если сравнить между собой Т, сі и С1 всех трех типов, можно заметить, что проценты форм слов superiora в одних случаях возрастают, а в других убывают к концу предложения. Это , свидетельствует о том, что к одному ритму оратор стремился в конце предложения, а другой избегал. Среди форм, в. которых наблюдается постепенное возрастание, и к которым оратор стремился, прежде всего, следует относить f 2 всех трех типов: Т 34,1; сі 40,9; О 45,2. То же самое наблюдается и \ в f 4. Напротив, в f 1 и f 3, наблюдается уменьшение процентов от Т к CI: f 1— Т 17,3; сі 15,6; С1 13,3. F 3: Т 24,2; сі 20,9; С1 18,0. Таблицы III, VII (Posteriora) Слова posteriora представляют собой наиболее надежный источник 1 изучения ритма, потому что при их подсчете почти невозможно допустить ошибку, так как они стоят перед паузой. Разногласия и ошибки могут возникнуть только в отношении формы, к которой следует то или иное СЛОВО! Однако. S форм уже не будет зависеть от мнения исследователя и не может быть разной.
