Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Теоретические аспекты изучения коммуникативного саботажа 11
1.1. Деятельностная парадигма в современном языкознании 11
1.2. Речевое воздействие 16
1.3. Речевое восприятие 24
1.4. Коммуникативные стратегии и тактики 26
1.5. Статус коммуникативного саботажа среди речевых явлений 46
1.6. Коммуникативный саботаж в ряду смежных явлений 62
1.7. Коммуникативный саботаж в разных типах дискурса 78
Выводы по главе 1 86
Глава II. Комплексное описание явления коммуникативного саботажа 89
2.1. Вводные замечания 89
2.2. Лексико-семантическое поле коммуникативного саботажа ...89
2.3. Причины использования коммуникативного саботажа 98
2.4. Речевые стратегии и тактики саботирования 104
2.4.1. Речевые стратегии и тактики коммуникативного саботажа в политическом дискурсе 105
2.4.2. Речевые стратегии и тактики коммуникативного саботажа в бытовом дискурсе 129
2.4.3. Сопоставительный анализ речевых стратегий и тактик в разных типах дискурса 134
2.5. Вербальные средства (синтаксические и лексические), используемые при саботировании 135
2.5.1. Вербальные средства выражения коммуникативного саботажа в политическом дискурсе 135
2.5.2. Вербальные средства выражения коммуникативного саботажа в бытовом дискурсе 146
2.5.3. Сопоставительный анализ вербальных средств выражения коммуникативного саботажа в разных типах дискурса 151
2.6. Развитие диалога после использования коммуникативного саботажа 156
2.7. Моделирование ситуации коммуникативного саботажа 165
Выводы по главе II 178
Заключение 181
Библиографический список 185
- Деятельностная парадигма в современном языкознании
- Статус коммуникативного саботажа среди речевых явлений
- Лексико-семантическое поле коммуникативного саботажа
- Вербальные средства выражения коммуникативного саботажа в политическом дискурсе
Введение к работе
Антропоцентрическая парадигма в языкознании способствует появлению значительного количества работ, посвященных коммуникативной деятельности человека, причем в сферу научных интересов исследователей попадают явления, которые раньше оставались незамеченными. Внимание ученых привлекают не только феномены, характеризующие кооперативное или, напротив, некооперативное общение, но и те, речевой статус которых является промежуточным.
В настоящей диссертации рассматривается коммуникативный саботаж как диалогический прием оказания скрытого противодействия в речевом общении с целью игнорирования содержательной части высказывания, уклонения от общения или его прекращения. Коммуникативный саботаж еще не представлял собой предмет целенаправленного и всестороннего исследования в лингвистике и психолингвистике, а его упоминание встречается в ограниченном количестве работ [Николаева 1990; Седов 1996; Доценко 1997; Мегентесов 1997; Меньшиков 2005]. Неоднозначность изучаемого явления, возможность с его помощью оказывать внутреннее сопротивление в рамках нормы, не нарушая формально кооперативного хода беседы, позволяет трактовать данный феномен (некоторые из его вариантов) как толерантный способ оказания речевого воздействия. Моделирование процесса саботирования позволяет выявить основные варианты реализации коммуникативного саботажа в разных типах дискурса, а также его влияние на контекст ситуации общения.
В диссертации разграничивается кооперативное и некооперативное общение и в соответствии с этим выявляются лингвистические маркеры выражения перечисленных форм общения. Выявляется специфика исследуемого феномена на основании сравнения его с речевой агрессией, конфликтом, коммуникативным давлением, языковым насилием и языковым сопротивлением, коммуникативной неудачей, манипуляцией и речевой демагогией.
Актуальность диссертационного исследования обусловлена тенденцией к разработке принципов толерантного общения и недостаточной систематизацией стратегий и тактик коммуникативного саботажа в теории коммуникации, а также языковых средств саботирования.
Объект исследования - политический и бытовой дискурс. Предмет -прием коммуникативного саботажа как имплицитно выраженное речевое сопротивление и языковые средства его выражения.
Цель исследования - системное представление феномена коммуникативного саботажа и выявление его стратегий и тактик.
Поставленная цель потребовала решения следующих задач:
представить обзор существующих трактовок феномена речевой деятельности в психологии, психолингвистике, когнитивной лингвистике с целью определения места коммуникативного саботажа;
выявить и сопоставить основные характеристики понятий дискурс и политический дискурс;
проанализировать основные характеристики таких явлений, как: коммуникативная стратегия, коммуникативная тактика; привести существующие классификации коммуникативных стратегий и тактик; разработать классификацию, отвечающую целям исследования;
провести сопоставительный анализ коммуникативного саботажа с предлагаемыми в настоящее время сходными некооперативными явлениями: речевой агрессией, конфликтом, языковым сопротивлением, языковым насилием, коммуникативным давлением, коммуникативной неудачей, манипуляцией, языковой демагогией; обобщить полученные результаты в целях проверки валидности сформулированных теоретических положений;
проанализировать истоки и причины использования приема коммуникативного саботажа; выделить основные коммуникативные стратегии и тактики, характерные для коммуникативного саботажа; описать варианты развития диалога после использования
коммуникативного саботажа на основе механизма вероятностного
прогнозирования; разработать модель коммуникативного саботажа в политическом и
бытовом дискурсах и описать когнитивный сценарий саботирования в
каждом прототипическом случае.
Теоретическим основанием данного исследования работы послужили
работы А.А. Леонтьева, Н.Д. Арутюновой, Т.М. Николаевой,
Т.А. Воронцовой, О.С. Иссерс, К.Ф.Седова, И.А. Стернина, А.В.Кравченко, Е.В.Сидорова, М.Р. Желтухиной, П.Б. Паршина, выполненные в русле теории речевой деятельности, прагматики, теории коммуникации, когнитивной лингвистики.
В ходе работы нами использовались следующие методы и методики исследования: описательный метод, теоретический анализ комплексного типа, обобщение фактов, полученных через наблюдение, методика лингвистического сравнения, методика дискурс-анализа, методика компонентного анализа, методика прагматического анализа, методика когнитивного анализа, методика построения когнитивных моделей, статистический анализ полученного материала.
Материалом диссертационного исследования послужили: разговорная диалогическая речь и политическое интервью. В качестве источника политического интервью были использованы российские газеты «Независимая газета», «Российская газета», «РФ сегодня», «Московские новости» с 1999 по 2009 год. Материал бытового дискурса был собран посредством записи естественной разговорной речи; объем картотеки - 572 ситуации. Для описания лексико-семантического поля коммуникативного саботажа были также проанализированы 40 словарных дефиниций.
Гипотезой исследования явилось предположение о том, что осуществление внутреннего сопротивления, противодействия в диалогической речи происходит по-разному в зависимости от речевой ситуации, социального и коммуникативного статуса собеседников,
существующих между ними отношений. В разных типах дискурса коммуникативный саботаж может включать в себя различные речевые стратегии и несходные средства языкового выражения. На защиту выносятся следующие положения.
Для многостороннего описания коммуникативного саботажа необходим комплексный подход, так как данный феномен проявляет собственные характеристики среди смежных речевых явлений и подлежит углубленной внутренней дифференциации.
Коммуникативный саботаж представляет собой прием оказания речевого воздействия, выражающий скрытое сопротивление и направленный на игнорирование содержательной части высказывания с целью уклонения от общения, искажения или сокрытия информации.
Для каждого типа дискурса свойственны определенные языковые средства реализации коммуникативного саботажа, а также определенные стереотипы и модели поведения.
Основными коммуникативными стратегиями саботирования в политическом и бытовом дискурсе, являются универсальные стратегии уклонения, игнорирования и стратегия открытого негативного реагирования. Данные стратегии реализуются в специфических для каждого типа дискурса тактиках.
Развитие контекста ситуации общения после использования приема саботирования происходит, в основном, по одному из трех направлений: 1) адресат саботирования различает имплицитно заложенное собеседником нежелание развивать данную тему и меняет направление беседы; 2) провокатор коммуникативного саботажа своим настойчивым поведением, нарушающим коммуникативные нормы, провоцирует повторный саботаж; 3) происходит прекращение коммуникации.
Научная новизна исследования состоит в комплексном подходе к феномену коммуникативного саботажа, который до настоящего времени не
являлся предметом специального изучения в рамках теории языка; в попытке исследования прагматической природы диалога через выявление языковых и стратегических средств его реализации, и представлении когнитивных сценариев развития диалога.
Теоретическая значимость работы. Проведенное исследование вносит вклад в теорию коммуникации; материалы диссертации могут быть использованы для дальнейшего изучения феномена коммуникативного саботажа, так как они расширяют научные представления о специфике речевого взаимодействия в процессе некооперативного диалога, а также описывают особенности языковой организации коммуникативного саботажа как приема осуществления внутреннего сопротивления.
Практическая значимость работы заключается в том, что результаты исследования могут быть использованы в курсах лекций и спецкурсах, связанных с проблемами коммуникации: по теории и практике речевой коммуникации, прагмалингвистике, культуре речи, речевому воздействию, психолингвистике, когнитивной лингвистике, конфликтологии. Кроме того, данное исследование может быть полезно специалистам, занимающимся практическими проблемами коммуникации, - журналистам, политикам, бизнесменам, имиджмейкерам.
Апробация работы. Основные положения диссертационного исследования отражены в 11 публикациях, 2 из них представлены в изданиях, рекомендованных ВАК. Общий объем работ составляет 3,1 печатных листа. Теоретические аспекты работы и практические результаты были обсуждены на международных научных конференциях «Когнитивное моделирование в лингвистике» (Болгария, София, 28 июля - 3 августа 2007 г.); «Проблемы ономасиологии и теории номинации» (Орел, 11-13 октября 2007 г.); «Лингвистические основы межкультурной коммуникации» (Нижний Новгород, 20-21 сентября 2007 г.); «Прагмалингвистика и практика речевого общения» (Ростов-на-Дону, 23-24 ноября 2007г.); «Актуальные проблемы теории и методологии науки о языке» (Санкт-Петербург, ЛГУ, 24-25 мая
2008 г.); на Международном конгрессе по когнитивной лингвистике (Тамбов, 8-10 октября 2008 г.), а также в ходе обсуждения на межвузовских научных конференциях: «Теория языка и межкультурная коммуникация» (Курск, июнь 2007 г.); «Текст. Дискурс. Жанр» (Балашов, 20-21 сентября 2007 г.); «Актуальные проблемы теоретической и прикладной лингвистики» (Челябинск, 10-13 декабря 2007 г.). Работа «Когнитивное моделирование процесса саботирования в речи (на материале политического, академического и бытового дискурса)» заняла второе место в III Всероссийском конкурсе аспирантских работ по когнитивной лингвистике.
Структура работы определяется целями и задачами диссертационного исследования и включает введение, две главы, заключение и библиографический список.
Во введении дано обоснование актуальности исследования, определены его цель, задачи, методологическая основа исследования, сформулирована научная новизна, теоретическая и практическая значимость диссертации, изложены основные положения, выносимые на защиту.
В первой главе «Теоретические аспекты изучения
коммуникативного саботажа» рассматриваются понятия, лежащие в основе
исследования: речевая деятельность, речевое воздействие, коммуникативные
стратегии и тактики. В связи с тем, что понятие коммуникативного саботажа
не является глубоко разработанным, производится анализ существующих
работ, авторы которых освещают проблемы, сходные с рассматриваемым
нами феноменом. Определяется статус коммуникативного саботажа,
предоставляется его трактовка в соответствии с целями диссертационного
исследования, рассматривается возможное функционирование
коммуникативного саботажа в разных типах дискурса.
Вторая глава «Комплексное описание явления коммуникативного саботажа» посвящена детальному и разностороннему описанию изучаемого нами явления. В целях определения сущности коммуникативного саботажа, смысла, стоящего за этим термином, производится описание его лексико-
семантического поля. Выясняются причины использования
коммуникативного саботажа в речи, описывается языковая репрезентация данного явления в речи (от макро- до микроуровня). В связи с тем, что варианты реализации коммуникативного саботажа зависят от типа дискурса, в котором он используется, производится сопоставление языковых средств в бытовом и политическом дискурсах. Рассматриваются способы развития диалога после применения коммуникативного саботажа. С целью описания взаимосвязанных процессов, лежащих в основе поведения собеседников в ситуации коммуникативного саботажа, производится когнитивное моделирование ситуации саботирования.
В заключении обобщаются результаты диссертационной работы, намечаются основные перспективы дальнейшего исследования.
В конце работы приводится список использованной в процессе исследования литературы.
Деятельностная парадигма в современном языкознании
Проблема речевой и коммуникативной деятельности относится к числу тех фундаментальных проблем, которые привлекают внимание ученых на протяжении длительного времени. Большое количество исследований, посвященных различным аспектам проблемы речевого общения, свидетельствует о том, что разработка общей теории коммуникации является одной из фундаментальных задач современной науки (см. работы [Демьянков 1982, 1989; Грайс 1985; Карасик 1992; Чудинов 1996; Быкова 1997, 1999; Остин 1999; Седов 1999, 2000; Арутюнова 2000; Почепцов Г.Г. 2000; Борисова 2001; Муравьева 2002; Формановская 2002, 2005; Третьякова 2003; Гулакова 2004; Баранова 2005; Воронцова 2006; Иссерс 2006; Паршина 2007] и др.). Однако именно в последнее столетие интерес к проблеме вышел далеко за рамки психологии и лингвистики, поскольку проблема речевого общения в различных своих аспектах оказывается если не ключевой, то одной из центральных для множества существующих и вновь появляющихся дисциплин. Коммуникация составляет предмет изучения многих научных отраслей, в первую очередь теории коммуникации, составными частями которой, по мнению А.В. Кравченко, являются психолингвистика, социолингвистика, компьютерная лингвистика и теория информации [Кравченко 2007].
Психолингвистика рассматривает речевое общение в рамках теории речевой деятельности. Что такое деятельность, какова структура и роль речевой и коммуникативной деятельности? Дискуссии на эту тему не утихают на протяжении многих веков. Согласно психологическому словарю деятельность представляет собой «активное взаимодействие с окружающей действительностью, в ходе которого живое существо выступает как субъект, целенаправленно воздействующий на объект и удовлетворяющий таким образом свои потребности» [Психологический словарь: http]. Каждый человек на протяжении своей жизни выполняет ряд деятельностей, совершаемых одновременно, последовательно или с наложением друг на друга. Это традиционно выделяемые в психологии трудовая, познавательная, и игровая деятельности, а также бытовая деятельность, творческая, спортивная, эстетическая, литературная, исследовательская, политическая и т.д. Любая человеческая деятельность всегда определяется потребностью, возникающей под влиянием мотива, целесообразна и предметно направлена, т.е. соотносится с действительностью. С точки зрения А.Н. Леонтьева, деятельность — форма активности субъекта, структурной единицей которой являются действия и операции [Леонтьев А.Н. 1975]. Основными характеристиками деятельности А.А. Залевская называет ее предметность, социальную, общественно-историческую природу, опосредованный характер, целенаправленность, системность составляющих ее действий, продуктивность, общность строения внешней (материальной) и внутренней (психической) деятельности, формирование внутренней деятельности из внешней через ее интериоризацию, орудийный характер внутренней психической деятельности [Залевская 2007]. А.А. Леонтьев говорит о трехчленной структуре деятельности, представленной операцией, действием и собственно деятельностью; ее мотивированности, иерархической и фазной организации деятельности [Леонтьев А.А. 2005].
Коммуникативная (речевая) деятельность человека выделяется в качестве одной из основных форм жизнедеятельности человека. Она представляет ценность не только сама по себе, но и как неотъемлемый компонент других видов деятельности. А.А. Леонтьев говорит о том, что речевая деятельность есть «частный случай деятельности общения» [Леонтьев А.А. 2005: 64], поскольку общение может осуществляться не только вербально, но и при помощи жестов, взглядов, телодвижений, запахов и других средств; т.е. «онтологическая сущность общения не сводима к языковой деятельности» [Кравченко 2008: 85]. Некоторые авторы говорят о неидентичности понятий коммуникативная и речевая деятельность. Так, Е.В. Сидоров отмечает, что коммуникативная деятельность является «ролевым исполнением речевой деятельности», т.е., осуществляя коммуникативную деятельность, коммуникант выполняет речевую деятельность в соответствующей социальной роли отправителя или адресата сообщения» [Сидоров 2008: 20]. Поскольку речевая деятельность не может существовать в отрыве от личности и ее характеристик (социального статуса, половой, возрастной, профессиональной принадлежности), представляется необходимым обратиться к исследованию именно коммуникативной деятельности индивида. Как и любая деятельность, коммуникативная деятельность обладает системным строением, на что указывает целый ряд исследователей [Леонтьев А.Н. 1972; Каган 1988; Ломов 1999; Постовалова 1982; Сидоров 2008]. Одновременно она является частью более обширной системы -речевой деятельности. К основным компонентам коммуникативной деятельности относятся: потребность; определяющая ее возникновение цель; способ соотнесения действий с действительностью; способы осуществления речепсихических действий и операций; использование ресурсов языковой системы, коммуникативной способности и коммуникативного опыта. Таким образом, можно утверждать, что коммуникативная деятельность является системой речемыслительных действий и операций. Отечественные психолингвисты рассматривают коммуникативную деятельность как динамическую систему и выделяют три ее фазы: 1) фаза мотивации и ориентирования в условиях задачи и выбора плана действий; 2) фаза осуществления этого плана; и 3) фаза сличения полученного результата с намеченной целью, а также его коррекция [Леонтьев А.А. 2005; Залевская 1999; Зимняя 2001; Красных 2001].
Можно сделать вывод о том, что коммуникативная деятельность, с одной стороны, связана с психическими процессами, с производством и восприятием языковых знаков, с другой - с высказыванием (текстом), выступающим в качестве продукта данного вида деятельности. Причем этот продукт воплощает в себе «все психологическое содержание деятельности — ее предмет, средства, способ, а также психологические особенности говорящего как субъекта этой деятельности - его ценностные ориентации, мотивация, цели деятельности, условия общения, отношения к партнеру и характер воздействия на него» [Зимняя 2001: 174].
Статус коммуникативного саботажа среди речевых явлений
Несмотря на длительную историю изучения вопросов, связанных с воздействием слова на человека, в настоящее время отсутствует комплексное исследование коммуникативного саботажа. Следует отметить отсутствие однозначного соответствия между словом «саботаж» и строго определенными научными понятиями, но все же оно довольно широко используется в качестве своеобразного «мостика» между бытовыми и научными представлениями. Можно отметить, что ни одна современная теория не связывает с феноменом саботажа какой-либо жесткой дефиниции. Терминологические затруднения связаны со многими причинами. Дело не только в том, что этот термин по-разному истолковывается в психологии и теории коммуникации, но и в том, что его широкое употребление во многих науках расширяет и без того широкую его многозначность.
Упоминание о коммуникативном саботаже как таковом встречается в ограниченном количестве работ. В рамках теории речевого воздействия Т.М. Николаева называет коммуникативный саботаж одной из фигур лингвистической демагогии [Николаева 1988, 1990], а Е. Л. Доценко, ссылаясь на работу Т.М. Николаевой, определяет его как манипулятивную технологию информационного воздействия [Доценко 1997]. Как лингвистическая фигура, представляющая собой игнорирование вопроса и ввод нового содержания в ответе, рассматривается коммуникативный саботаж с ссылкой на двух упомянутых авторов и в работе И.И. Меньшикова [Меньшиков http]. Кроме того, Е.Л. Доценко выделяет тематическое переключение, сходное, по его мнению, с приемом коммуникативного саботажа. («Ну, как, ты поговорил с деканом?» - «А почему у тебя такой тон?») [Доценко 1997]. В монографии С.А. Мегентесова говорится о том, что «...особое место в ряду тем или иным образом маркированных случаев передачи информации, имеющих добавочную... целеустановку, занимает так называемое суггестивное употребление языка, под которым понимается воздействие на психику и сознание реципиента с целью изменения его в желаемом для автора текста направлении» [Мегентесов 1997]. И коммуникативный саботаж упоминается вновь со ссылкой на работу Т.М. Николаевой. Все указанные авторы рассматривают коммуникативный саботаж в манипулятивном аспекте.
Остальные ученые исследуют явления, соотносящиеся с понятием коммуникативного саботажа, однако данный термин они уже не употребляют.
Как форма имплицитной речевой агрессии одна из разновидностей коммуникативного саботажа - встречный вопрос — описывается в работах О.Йокоямы [1990], В.Ю. Апресян [2003], И.Б. Шатуновского [2004]. Исследователи обращают свое внимание на имплицитно выраженное в «агрессивных» риторических вопросах несогласие, возражение и отмечают, что «они используются, когда, по мнению говорящего, адресат недостаточно наблюдателен или не сообразителен, не замечает очевидного или же не делает того, что от него требует ситуация. Их цель - упрекнуть или задеть адресата» [В.Ю. Апресян 2003: http].
Понятие скрытого речевого намерения, лежащего в основе коммуникативного саботажа, обсуждается также в статье И.П. Кузьмича который рассматривает внушение собеседнику повышенного статуса или имиджа и причисляет данную разновидность скрытого речевого намерения к приемам «так называемой языковой демагогии» [Кузьмич 2001: 103 - 104]. В том случае, если мы имеем дело с внутренним противодействием при внушении собеседнику повышенного статуса или имиджа (например, имплицитный отказ отвечать на вопрос, сопровождающийся объяснением неуместности его адресованности «такому важному лицу»), можно говорить об использовании коммуникативного саботажа. Это еще раз свидетельствует о том, что саботаж можно рассматривать как проявление скрытых речевых намерений говорящего.
С понятием психологического манипулятивного воздействия связан также провокационный дискурс, который рассматривается В.Н. Степановым как одна из разновидностей манипулятивного воздействия. Речевая провокация «опирается на глубинные психические потребности человека (потребность в любви, в ласке, во взаимопонимании и т. д.), которые и выступают в качестве ее реальных побудителей, и может быть охарактеризована как деятельность мотивированная и целенаправленная». Сам провокационный дискурс «нацелен на проговаривание того, что мыслится в качестве объекта когнитивной установки адресанта, с целью эксплицировать ее для адресата и тем самым предложить, а точнее, навязать последнему то или иное речевое действие, определенного рода речевой поступок . Последнее звено возникающего речевого произведения, содержащее собственно номинацию конкретной установки, остается скрытым» [Степанов 2001: 116 - 117]. Таким образом, речевая провокация определяется как скрытое навязывание определенного действия собеседнику по коммуникации и в этом смысле соотносится с понятием коммуникативного саботажа, поскольку использование последнего предполагает, что собеседник поймет неуместность и нежелательность разговора на данную тему и прекратит общение в подобном русле. Рассматривая коммуникативный саботаж с точки зрения теории речевого воздействия, мы можем назвать его разновидностью провокационного дискурса. Это связано с тем, что применение саботажа одним из собеседников провоцирует второго на определенные действия: прекратить коммуникацию или сменить тему, чтобы не затрагивать игнорируемый партнером вопрос.
Лексико-семантическое поле коммуникативного саботажа
В основе теории семантических полей лежит представление о существовании в языке некоторых семантических групп и о возможности вхождения языковых единиц в одну или несколько таких групп. Понятие поля в лексике и семантике является достаточно изученным. Лингвисты выделяют различные типы полей (семантические, лексико-семантические, функционально-семантические, ассоциативные и др.), однако на данный момент нет единой типологии группировок и общепризнанных критериев их выделения. Возможность представления лексики в виде объединения многих частных систем слов обсуждалась уже в лингвистических трудах XIX века, например в работах М.М. Покровского. Сам термин «семантическое поле» начал активно употребляться после выхода в свет работ Й. Трира и Г. Ипсена. По мнению Й. Трира, «в сознании говорящего или слушающего слова существуют не разрозненно, а связаны друг с другом по смыслу». Языковым полем И. Трир считал «группу родственных смыслов или некоторую смысловую сферу» [цит.по: Полевые структуры языка 1989: 27].
В дальнейшем проводимые исследования определенным образом организованных лексических объединений связаны с именами P.M. Мейера, В. Порцига, Ш. Балли, Ф.П. Филина, Е. Найды, М.М. Покровского, Ю.Д. Апресяна, Л.М. Васильевой, Ю.Н. Караулова, Л.А. Новиковой и других. Подробный анализ предложенных подходов к выделению и описанию семантических полей находим в работах А.А. Уфимцевой [1962], Л.М.Васильева [1970, 1971], Д.Н.Шмелева [1973], Н.Г.Долгих [1973], Г.С.Щура [1974], И.В.Арнольд [1984], Н.А.Лукьяновой [1986], Н.С. Новиковой [1986], Е.Г. Беляевской [1987], З.Д. Поповой [Полевые структуры в системе языка 1989], Е.А. Гутиной [1997] и др.
Однако до сих пор остается невыясненным вопрос о сущности понятия «семантическое поле». Согласно одной из имеющихся точек зрения, семантическое поле - это явление экстралингвистическое (психологическое или логическое), но находящее отражение в языке. Согласно другой точке зрения - это явление языка, и вычленение его должно происходить на основе лингвистических данных [Кривченко 1973].
Зарубежными и отечественными исследователями семантическая система языка представляется как - совокупность языковых единиц, которая изучается без анализа их внутренних связей. Подобное исследование системы сводится к описанию словарного состава языка и находит свое выражение в словарях-тезаурусах П. Роже, Ф. Дорнзайфа, X. Касареса и др.; - совокупность «семантических» (понятийных) полей, которым в языке соответствуют лексические (словесные) поля (Й. Трир, Л. Вайсгербер и др.). Исходным при выделении таких семантических полей являются понятия (логические единицы), а не слова (лингвистические единицы). Подобное изучение включает в себя анализ связей между ее элементами; - совокупность лексико-семантических групп слов (А. Йоллес, Э. Оксаар, Г. Ипсен, К. Ройнинг, О. Духачек, А. Рудскогер, А.А. Уфимцева, А.И. Кузнецова, Н.М. Минина, В. И. Кодухов и др.). За основу классификации берутся слова, а не понятия; - «имплицитное сочетание» прилагательного и существительного (blond-hair) или глагола и субъекта или объекта (dark-dog, grasp-hand) (В. Порциг, Г. Мюллер и др.); -совокупность ассоциативных групп (Ш. Балли А.П. Клименко и др.) [Долгих 1973: 89]. Как мы видим, при рассмотрении лексики как системы обнаруживается наличие двух совершенно различных подходов: логического (первые два) и лингвистического (остальные). Исследователи, развивающие первые две концепции, при изучении семантической системы языка исходят из понятия; ученые, представляющие четыре остальные концепции, - из слова. Понятие (логическая категория) и слово (лингвистическая категория), находясь в неразрывном единстве, не покрывают друг друга. Наличие этого факта явилось, по-видимому, одной из причин несовпадения понятийных (семантических) полей Й. Трира со словесными (лексическими). При лингвистическом подходе, характерном для последующего поколения лингвистов (О. Духачек, А. Иоллес, Э. Оксаар, К. Ройнинг, В. Порциг, А. Рудскогер, Л. Вайсгербер, Г. Ипсен, Г. Мюллер, А.А. Уфимцева, А.И. Кузнецова, Н.М. Минина и др.), семантические поля выделялись не на понятийной основе, а на языковой. Семантическое поле в их понимании -это совокупность слов, находящихся в свободных связях по линии их лексических значений в тот или иной исторический период времени [Уфимцева 1962]. Соглашаясь в целом с пониманием лексико-семантического поля как объективной данности и особой единицы языка, постулируя в качестве его основного свойства наличие смысловой связи слов друг с другом, разные исследователи расходятся во взглядах на сущность и объем семантического поля. Наряду с термином «лексико-семантическое поле» и его вариантами употребляются термины «группа» (лексико-семантическая группа, тематическая группа), «парадигма», «ряд» и т.п., которые служат наименованием для различных, прежде всего парадигматических, группировок слов.
Поле может объединять в своем составе разнородные языковые средства, принадлежащие к различным грамматическим классам или уровням языка. Также поле может иметь в своем составе несколько микрополей, обладающих относительной самостоятельностью. Иными словами, для поля характерно наличие различных группировок, различных отношений и связей между элементами.
Сам термин «семантическое поле» наиболее распространен и закреплен рядом лингвистических словарей, хотя существуют и менее известные варианты: «семантическое пространство» [Петренко 1988: 207], «лексико-фразеологическое поле» [Ротова 1984], «семантический класс» [Васильев 1970], «лексико-семантическое поле» [Гутина 1997: 604] и некоторые другие.
На наш взгляд, целям нашего исследования отвечает последний термин, и поэтому он взят нами за основу, т.к. учитывает лексическую сущность поля, его состав и структурную организацию. Имеется в виду множество слов (или лексико-семантических вариантов слова), объединенных общностью содержания, и значимым является то, что данные лексические единицы в силу собственной семантики отражают определенную понятийную сферу.
Вербальные средства выражения коммуникативного саботажа в политическом дискурсе
Моделирование направлено на описание и наглядное представление ментальных процессов. «Одна из задач построения моделей — это лучше постичь наблюдаемое» [Солсо 1996: http], когнитивный же аспект в исследовании речевого поведения заключается в «выявлении взаимосвязи совершающихся в сознании человека, участника коммуникации, мыслительных процессов и языковых явлений, которые неотделимы от мышления» [Третьякова 2004: 118]. В нашей работе моделирование процесса саботирования осуществляется с целью описания взаимосвязанных процессов, лежащих в основе поведения двух собеседников при использовании приема коммуникативного саботажа.
Постараемся представить процесс саботирования в политическом дискурсе в речевом жанре интервью с политиком. Поскольку коммуникативный саботаж - явление, характеризующее диалогическую (реже полилогическую) речь - в своей работе мы рассматриваем функционирование коммуникативного саботажа в диалогической речи, — в рамках нашей модели представлены два участника диалога: К1 и К2 -коммуникант 1 и коммуникант 2, а именно процесс их общения. С течением времени при линейном развертывании диалога эксплицируются разные эмоциональные состояния (на рисунке - это срезы на эллипсоидах. Сам диалог, или вербальное пространство собеседников, - это плоскости посередине рисунка, соответствующие речевым ходам собеседников. Тонкие сплошные (и пунктирные - как еще один вариант развития диалога) стрелки, идущие от плоскостей, указывают последовательность речевых ходов. По результатам исследования мы пришли к выводу, что инициальная реплика коммуниканта 1 (К1), несмотря на то что часто является провоцирующей, рождается при его кооперативном настрое на общение, при наличии положительных эмоций. Однако эта же реплика порождает внутреннее сопротивление у адресата, который считает вопрос (реже утверждение) неуместным, нетактичным, находящимся не в рамках его компетенции или не тем, информацию по которому ему хотелось бы освещать. Это внутреннее противодействие коммуниканта 2 (К1) вербализуется в форме коммуникативного саботажа.
Уход от ответа на вопрос, уклонение от темы, смена темы, игнорирование вопроса К2 не является ожидаемой реакцией для К1, который надеется получить ответ (или же подходящее в данной ситуации утверждение), что производит эффект нарушенного ожидания. Несмотря на некоторое разочарование от недостигнутой цели (требуемый ответ не получен), К1 осознает интенции К2 прекратить общение на данную тему. Таким образом, использование К2 приема коммуникативного саботажа позволяет остаться в рамках кооперативной коммуникации и одновременно дать понять о нежелательности продолжения диалога в данном русле. То, .каким образом К2 «саботирует» обращенную ему реплику (отказ от коммуникации (вербализованный и нет), уход от ответа на вопрос, уклонение от темы, переадресация вопроса, игнорирование, смена темы, развитие своей темы при одновременном игнорировании реплики собеседника), зависит от его индивидуального опыта, потребностей, установок, убеждений, ценностей, намерений и мотивов, физического или психического состояния на данный момент. «Восприятие направляется и извне, и изнутри, т.е. мотивами, целями, способами выполнения действий и т.д., при этом оно помогает индивиду ориентироваться в наличной ситуации и регулировать текущее поведение, поскольку внутренний план восприятия позволяет строить образы действительности и прогнозировать развитие ситуации» [Залевская 2007: 118]. На восприятие и производство речи влияют два основных фактора: «фактор ситуации» и «фактор человека, производящего или воспринимающего речь» [Сахарный 1989; цит. по: Зорькина 2003: 206]. Рассматривая фактор человека, не следует забывать, что на все его действия, в том числе и речевые, влияют его психические процессы и явления. Поэтому красные тонкие стрелки на схеме означают влияние потребностей, убеждений, установок, индивидуального опыта, физического и психического состояния на форму речевых высказываний (или коммуникативных ходов). Во избежание загромождения схемы эти стрелки показаны только по отношению к первому высказыванию, однако предполагается, что все указанные психические процессы и явления влияют на весь процесс коммуникации.
Дальнейшие действия К1 также зависят от его индивидуального опыта, потребностей, установок, убеждений, физического или психического состояния. В рассмотренных нами случаях мы наблюдали два варианта действий: развитие предложенной К2 новой темы или же настойчивый переспрос, который в большинстве случаев приводит к повторному коммуникативному саботажу со стороны К2. Соответствующими речевыми реакциями К2 будут продолжение новой темы диалога или очередной коммуникативный саботаж при настойчивом повторе вопроса. На нашей схеме варианты развития диалога со стороны К1 изображены сплошной и пунктирной линией. Соответствующие реакции собеседника побуждают саботирующего прекратить коммуникацию (от чего последний испытывает эмоциональное удовлетворение, так как его интенция была осуществлена), продолжить обсуждение предложенной темы или же провоцируют вновь использовать прием коммуникативного саботажа.
