Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Теоретические основы изучения категорий пространства и времени 10
1.1. Пространство и время как философские категории 10
1.1.1. Представления о пространстве и времени в античной философии 10
1.1.2. Категории пространства и времени в философии классической науки и Нового времени 20
1.1.3. Пространство и время в эпоху неклассической философской картины мира. Энциклопедические трактовки категорий пространства и времени постнеклассического периода развития науки 26
1.2. Особенности понимания категорий пространства и времени в литературоведческой области 45
1.2.1.Художественное пространство и художественное время как текстообразующие факторы литературного произведения 45
1.2.2. Структура художественного пространства и времени. Сущность хронотопа. Пространство как язык моделирования 56
1.2.3. Аспекты и свойства художественного пространства и времени 65
1.3. Категории пространства и времени как объекты изучения лингвистики 71
1.3.1. «Языковое измерение» пространства 72
1.3.2. «Языковое измерение» времени 80
Глава 2. Лингвостилистический анализ категорий пространства и времени (на материале романа У. Голдинга «Свободное падение» 93
2.1. Лингвистическая репрезентация категорий пространства и времени в романе
У. Голдинга «Свободное падение» 93
2.1.1. Языковая репрезентация категории времени в романе У. Голдинга «Свободное падение» 94
2.1.2. Языковая репрезентация категории пространства в романе У. Голдинга «Свободное падение» 110
2.1.3. Языковая репрезентация пространственно-временного континуума в единстве на материале романа У. Голдинга «Свободное падение» 131
2.2. Моделирование и типология пространств в романе У. Голдинга «Свободное
падение» 145
2.2.1. Религиозная (абстрактная) модель пространства (Вселенная Ровены Принта) 148
2.2.2. Атеистическая (материальная) модель пространства (Вселенная Ника Шейлза) , 160
Заключение 193
Приложение 196
Список библиографических источников 199
- Представления о пространстве и времени в античной философии
- Пространство и время в эпоху неклассической философской картины мира. Энциклопедические трактовки категорий пространства и времени постнеклассического периода развития науки
- Языковая репрезентация категории времени в романе У. Голдинга «Свободное падение»
- Языковая репрезентация категории пространства в романе У. Голдинга «Свободное падение»
Введение к работе
Пространственно-временная проблематика служит объектом изучения значительного количества научных дисциплин. Категории пространства и времени принадлежат к фундаментальным не только в ряде точных наук, но и в большинстве наук гуманитарного цикла, таких, как философия, эстетика, искусствознание, литературоведение, лингвистика. В настоящее время назрела необходимость рассмотрения данных категорий и как универсальных категорий бытия в философском аспекте, и как одних из основных конструктивных свойств художественного текста.
Актуальность исследования. Несмотря на наличие разноплановых работ по творчеству Уильяма Голдинга, практически нет исследований, посвященных изучению структуры и анализу литературоведческого и лингвистического содержания его произведений. Концептосфера Уильяма Голдинга в целом остается неисследованной. Литературные произведения Уильяма Голдинга отличаются многоаспектностью как сюжетного, так и языкового компонентов, выбором нетипичных, присущих уникальному авторскому стилю изобразительных средств. Как известно, в 1983 г. автору была присуждена Нобелевская премия в области литературы.
Роман «Свободное падение» отмечен наличием универсальных категорий бытия как основополагающих для построения смыслового единства произведения. Интерес к философскому осмыслению общечеловеческих ценностей через призму категорий пространства и времени становится ключевым при анализе лингвистического воплощения текста. Однако рассмотрение лингвистического аспекта было бы неполным без учета «природы происхождения» категорий пространства и времени, берущих свое начало в области философии, а также значимости указанных категорий как базовых в формировании текстового единства любого худолсественного произведения с точки зрения рассмотрения текста как объекта литературоведческого анализа.
Объект исследования - категории пространства и времени как основные смыслоформирующие единицы романа Уильяма Голдинга «Свободное падение».
Предмет исследования - языковая репрезентация категорий пространства и времени в единстве ее реализации на фонетическом, морфологическом, лексико-семантическом и синтаксическом уровнях языка.
Цель исследования - выявление содержания и роли категорий пространства и времени в тексте романа «Свободное падение» в связи с формированием и преобразованием картины мира главного героя, а также комплексный анализ их языкового выражения.
Для достижения намеченной цели были поставлены следующие задачи:
проанализировать развитие представлений о пространстве и времени в таких областях знаний, как философия, литературоведение и лингвистика текста;
описать особенности лингвистической репрезентации категорий пространства и времени на фонетическом, морфологическом, лексико-семантическом и синтаксическом языковых уровнях;
выявить специфику категорий пространства и времени как базовых категорий романа;
проследить динамику восприятия окружающей действительности главным героем романа через призму категорий пространства и времени;
представить систему моделирования и типологизации пространственных планов в тексте романа.
Источником исследования послулсил роман Уильяма Голдинга «Свободное падение» на английском и русском языках.
Материалом исследования стала выборка языковых единиц, репрезентирующих в романе категории пространства и времени на английском и русском языках.
Методология и методы диссертационного исследования. Методологической основой послулсили работы, в которых рассматриваются проблемы
раскрытия философской и собственно лингвистической сущности категорий пространства и времени. При анализе философской природы пространства и времени методологическую базу составили труды Платона, Э. Канта, М. Хай-деггера, Э. Левинаса, Э. Кассирера, Э. Гуссерля, Н.Н. Трубникова, В.И. Вернадского, а также интерпретации этих первоисточников П.П. Гайденко, Т.А. Нестик, Т. Качераускасом, А.В. Ямпольской, В.В. Бибихиным, Т.П. Лолаевым, Ю.Б. Молчановым, В.П. Зинченко. Литературоведческий аспект изучения проблемы пространства и времени был раскрыт на основе трудов М.М. Бахтина, Д.С. Лихачева, Ю.М. Лотмана, СЮ. Неклюдова, Н.А. Николиной, И.Р. Гальперина, М.Л. Гаспарова, И.В. Арнольд, Л.Г. Бабенко, Ю.В. Казарина, Г.Г. Москальчук. Базу для рассмотрения категорий пространства и времени с лингвистической точки зрения составили работы Е.С. Яковлевой, В.Г. Гака, И.М. Кобозевой, В.Н. Топорова, Н.Д. Арутюновой, ЗЛ. Тураевой, К.Г. Краснухина, Н.К. Рябцевой, М.В. Всеволодовои и других исследователей.
Достоверность результатов обеспечивается за счет применения комплекса методов исследования: метода лингвистического описания и таких его приемов, как наблюдение, сопоставление, обобщение, анализ; компонентного анализа на основе словарных дефиниций; анализа контекстов, позволяющих восстановить отдельные семантические компоненты в структуре лексических значений слов; контекстуальной интерпретации; гипотетико-дедуктивного метода.
Основные положення, выносимые на защиту.
1. Когнитивный аспект восприятия окружающей действительности главным героем романа У. Голдинга «Свободное падение» реализуется через призму универсальных бытийных категорий пространства и времени посредством различных лингвистических приемов их выражения. Система морально-нравственных ценностей, как и общечеловеческая позиция главного героя, формируется и реализуется на фоне основополагающих бытийных категорий пространства и времени и в условиях перманентной корреляции с ни-
ми. Пространство и время как базовые координаты художественного произведения определяют вместе с тем пути и способы его осмысления при читательском восприятии, в том числе в процессе перевода на русский язык.
Наряду с такими свойствами текста, как информативность, члени-мость, когезия, модальность, завершенность, пространственная организация (представленная логической последовательностью, темпоральной и межпредметной взаимосвязью), глубинную специфику пространственно-временного континуума анализируемого романа формируют базовые признаки художественного произведения - ретроспекция (опора на ранее представленную информацию) и проспекция (предвидение последующей информации).
Средства выражения категорий пространства и времени, формируемые на основе приема метафоризации, выступают в качестве определителей как материальной, так и абстрактной стороны бытия в тексте романа. Для реализации смыслоформирующей функции лингвистическая репрезентация категорий пространства и времени осуществляется на всех языковых уровнях: фонетическом, морфологическом, лексико-семантическом и синтаксическом. Это позволяет создать ментальный образ текста и способствует многообразию интерпретационных решений при его чтении и в процессе перевода. Смыслоформирующая функция средств выражения данных категорий реализуется в их способности воздействовать на эмоциональную сферу читателя, привлекая его к активному сотворчеству.
Вычленение ключевых моделей пространства из общего массива текста и описание входящих в их состав типов целесообразно в виде таксономии. При этом подчеркивается определяющая роль данных моделей в формировании сюжетных локусов. Реализующий в тексте свой потенциал пространственно-временной континуум объединяет темпоральные пласты и пространственные локусы для создания единого образа пространства-времени в анализируемом романе, что не только соответствует идее об определяющем сущность любого художественного произведения понятии хронотопа, но и
отвечает концепции об обязательных в художественном тексте логическом синтезе и динамике чувства, согласно которой автор вправе переносить своих героев из настоящего в прошлое или будущее.
Научная новизна исследования заключается в том, что автором проведен комплексный анализ категорий пространства и времени и как бытийных категорий универсального плана, и как понятий, относящихся к литературоведческой области и, следовательно, формирующих основу литературоведческого анализа, и языковых средств их репрезентации в романе, лингвостили-стическое исследование которого выступает приоритетным направлением в данной работе. Анализ категории пространства в философском аспекте позволяет формализовать ключевые модели и производные типы пространств, отмеченные в романе.
Теоретическая значимость исследования определяется вкладом в разработку проблемы категорий пространства и времени и в дело систематизации материала, составляющего теоретическую базу их анализа как универсальных единиц бытия. Будучи предметом исследования множества гуманитарных и точных наук, категории пространства и времени составляют неотъемлемую часть когнитивной картины мира. Их комплексный анализ свидетельствует о возможностях развития представлений человека об окружающей его действительности в целом и способствует формированию единой картины мира худолсественного произведения. В рамках диссертационной работы проанализировано развитие представлений о пространстве и времени в философии, начиная с теорий о триединстве временных ипостасей и одномерности визуального пространства и заканчивая идеями об индивидуализации темпоральных планов и признании четырехмерности окружающего нас пространства. Описание лингвистической репрезентации на основных языковых уровнях позволило выделить ряд лингвостилистических приемов, способствующих созданию концептуального образа пространства и времени в романе У. Голдинга «Свободное падение», что делает возможным осмысление их в качестве базовых категорий анализируемого художественного тек-
ста. Функция смыслоформирования, наблюдаемая в единицах выражения данных категорий, наиболее очевидна при анализе динамики изменения мировоззренческих представлений главного героя романа.
Представленная таксономия моделей и типов пространства имеет существенную теоретическую значимость для изучения проблемы лингвистической репрезентации пространства в целом.
Практическая значимость работы состоит в том, что ее результаты могут использоваться в общих и специальных курсах по стилистике и лингвистике текста, на семинарских занятиях по интерпретации и анализу художественных произведений.
Апробация работы. Результаты исследования докладывались автором на Международной, Всероссийской и межвузовских научно-практических конференциях в 2006-2007 гг., а также изложены в 13 публикациях, в том числе в научном журнале, рекомендованном ВАК.
Структура работы. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения, списка использованной литературы (159 наименований) и приложения. Объем работы составляет 212 страниц.
Представления о пространстве и времени в античной философии
Данное исследование нацелено на изучение и рефлексию двух ключевых философских понятий «пространство» и «время» в языке посредством различных языковых форм. Со времен древнейших цивилизаций, таких как греческая, египетская было написано огромное количество работ, посвященных детальному освещению, анализу и интерпретации данных философских понятий. Еще древние египтяне отмечали важность понимания и, в особенности, правильного понимания времени и пространства с акцентом на первую категорию. Как отмечает В.В. Жданов, « ... египтяне .. чётко выделяли в категории времени три её естественные составляющие - прошлое, настоящее и будущее, причём именно первая из этих составляющих в наибольшей степени определяет всю специфику отношения египетской мысли к проблеме времени. Дня египтянина прошлое - это первая и главнейшая составляющая времени. Но прошлое - это не только минувшее, оно есть само начало времени и, стало быть, начало всего сущего» (Жданов 2003 : 153). В этом смысле прошлое всегда преобладало как над настоящим, так и над будущим. Но именно древние греки в лице таких великих философов как Зенон, Аристотель, Платон, Плотин, Августин заложили основы восприятия и трактовки данных категорий, а также создали базовую концепцию развития философии как науки в целом.
Что такое пространство и время? Это не просто вечный философский вопрос, но вопрос о предмете, рассмотрение которого предварялось обоснованием неизбежности его ускользания, по крайней мере, у тех мыслителей, творчество которых составило веху в его разработке (например, у Августина). В то же время этот вопрос может присутствовать в учении, тематически совершенно абстрагированном от категорий пространства и времени (например, у Демокрита), что в очередной раз подчеркивает основательность и неизбежность использования и возвращения к данным категориям как базовым и превалирующим в философии. Разные подходы к проблеме пространства и времени, которые известный философ Т. Ка-чераускас в целом называет «основными компонентами экзистенциальной структуры культуры» (Качераускас 2005 : 130), зачастую оказываются потусторонними друг другу, не слышащими и не учитывающими друг друга. Но особенно очевиден такой разрыв при сопоставлении представлений о пространстве и времени в современной философии с бытовавшими в древности.
Несмотря, однако, на столь важную и постоянно возрастающую роль феноменов пространства и времени, можно сказать, что во всех сферах деятельности человека отношение к их сущностной природе далеко не однозначно. Считается, что сами определения этих категорий представляют трудность, что в дальнейшем будет проиллюстрировано целым рядом дефиниций. Даже в физике, где понятие времени используется весьма интенсивно, о нем, по мнению отдельных представителей этой науки, еще многое неизвестно.
Такого рода неясности рассматриваются некоторыми авторами как следствие пренебрежения фундаментальными философскими аспектами проблем времени и пространства, от решения которых нередко существенно зависит дальнейшее успешное продвижение вперед в ряде важнейших направлений научного исследования, «особенно физического, испытывающего ныне, острую нужду в еще более новых, еще более невообразимых концепциях времени (и пространства), чем те, которые используются в теории относительности и квантовой теории» (Жаров 1978:5).
Совершенно очевидно, что в этих условиях исключительное значение приобретают философские идеи о времени, его свойствах, их содержании и специфике проявления на различных структурных уровнях материи, т. е. совокупность наиболее общих представлений о времени, без опоры на которые нельзя обойтись при анализе большинства фундаментальных научных проблем. Неслучайно поэтому философские аспекты проблемы времени живо обсуждаются не только философами-профессионалами, но и представителями как точных, так и гуманитарных наук.
Каждая крупная эпоха в развитии мысли имеет некоторые общие подходы к рассмотрению проблемы времени и пространства, несмотря на различия в содержании концепций отдельных ее представителей. Полемика вокруг этих понятий в античности, в средние века, в новое и новейшее время имеет всякий раз свою специфику, которую интересно выявить не только тому, кто хотел бы представить себе картину их развития, но и тому, кто хочет представить решение вопроса, что же такое пространство и время.
Более или менее достоверные сведения о первоначальных, относительно систематизированных представлениях о пространстве и времени относятся к периоду античной и средневековой науки.
В античный период достигли высокой степени развития натурфилософские, геометрические и астрономические учения. Именно в античной натурфилософии, в период с VI по IV в. до н. э., впервые предпринимается попытка дать систематизированное изложение воззрения на пространство и время.
Тесная связь важнейших аспектов проблем пространства и времени, прежде всего, вопросов о природе становления, дискретности и непрерывности времени с моментами определенности и неопределенности, а также с пространственной локализацией была замечена еще в древности и зафиксирована наиболее четко в известных апориях движения Зенона, показывавших, «что процесс становления, переходного состояния, представляющий собой преобразование одних предметов и явлений в другие в ходе их изменения и развития, не может быть сопоставлен ни с нулевой длительностью (представление, рассматривающееся, как известно, в качестве другого выражения непрерывности, бесконечной делимости, времени) ни с длительностью конечной (дискретной и строго определенной по своим границам)» (Жаров 1978 : 9). Эта ситуация провоцировала признание существования единственно возможной ипостаси времени — настоящего, момента времени «теперь», в пределах которого осуществляется становление, переход от одного состояния в другое в процессе изменения предметов реального мира, длительностью с неопределенными границами, а также перемещением с нефиксированной траекторией. Но, тем не менее, следует отметить, что фигурирование категорий пространства и времени в философии наметилось именно благодаря появлению апорий Зенона, логическому анализу которых посвящено немало работ величайших мыслителей Древней Греции.
Пространство и время в эпоху неклассической философской картины мира. Энциклопедические трактовки категорий пространства и времени постнеклассического периода развития науки
Третья научная революция, охватывающая период с конца XIX до середины XX века, характеризовалась появлением неклассического естествознания и соответствующего ему типа рациональности. Революционные преобразования произошли сразу во многих науках, как естественных, так и гуманитарных. Не обошли стороной эти изменения и философию. Революционные изменения способствовали дальнейшей трансформации принципа тождества мышления и бытия, который является базовым принципом для любого типа рациональности. Произошли изменения в понимании идеалов и норм научного знания. Многие философские категории, в том числе и категории пространства и времени, претерпели значительные изменения в своем понимании и определении. В дальнейшем нами будут детально рассмотрены концепции пространства и времени таких видных философов этой эпохи как В. Дильтей, Э. Гуссерль, М. Хайдеггер, Р. Ингарден, Э. Леви-нас, В.И. Вернадский, Н.Н. Трубников, Т.П. Лолаев, Э. Кассирер, а так же энциклопедические определения вышеуказанных категорий.
Многими философами именно в этот период было точно подмечена многоли-кость и поливариантность бытия со всеми присущими ему составляющими, в том числе пространством и временем. Так М.В. Кузьминым было отмечено: «Обладая индивидуальным саморефлективным сознанием и памятью, человек живет в наиболее политемпоральном из миров, который он почему-то упростил, свел до односложного дескриптивного времени. А отношения человека со временем на самом деле очень богаты: через события, личный и социальный опыт, «багаж знаний», природные циклы, физическое старение (свое собственное и окружающих), физический износ и моральное устаревание вещей. Поэтому, находясь в своем внутреннем личном потоке времени, человек окружен разнонаправленными временными векторами, различными временными фазами и временными темпами» (Кузьмин 1996 : 77). Философия периода неклассической науки как раз подтверждает данное умозаключение.
Рассмотрение философских воззрений на проблему пространства и времени в данный период нам кажется целесообразным начать с анализа концепции немецкого философа Эдмунда Гуссерля. Большинство своих работ он посвятил проблеме объективного восприятия времени сознанием. Гуссерль не придерживался общепринятого анализа временного потока в трех его проявлениях - прошедшего, настоящего и будущего. Он анализировал процесс, как время отражается в сознании, в каких формах и проявлениях. Как отмечает Молчанов В.И., «в самом общем виде отличие гуссерлевской методологии в учении о времени состоит в том, что Гуссерль попытался «увидеть» сознание сквозь призму времени, но не наоборот. Для Гуссерля время — это первичная итуиция относительно сознания, причем время и сознание не опосредуются структурой «чистого Я». Гуссерль не ставит вопрос о времени опираясь на «готовую» теорию сознания. Наоборот, время есть «средство» для поисков абсолютных основ сознания. Время есть исходный и конечный пункт анализа первичных модусов сознания» (Молчанов 1998 : 69).
Для того чтобы пояснить смысл исключения объективного времени, Гуссерль проводит аналогию с пространством. Он считает, что, абстрагируясь от объективного взаимоположения вещей, которое дано в зрительном восприятии, можно рассмотреть само поле зрения. Подобно тому, как поле зрения не является частью объективного пространства, «первичное временное поле» не представляет собой часть объективного времени — объективное пространство и объективное время трансцендентны. Точно так же во внутреннем времени не существует ни секунд, ни тысячелетий. «Феноменологические данные времени, согласно Гуссерлю,— это, с одной стороны, переживания, в которых проявляется временное в объективном смысле, а с другой стороны, моменты переживаний, которые устанавливают постижение времени как такового» (Молчанов1998 : 51).
Руководствуясь таким принципом восприятия времени, Гуссерль использует три понятия: «1. Праимпрессия (die Urimpression); 2. Ретенция (die Retention); 3. Протекция (die Pretention). Исходить надлежит из первого чувственного впечатления, которое Гуссерль называет «праимпрессией» ... Праимпрессия соответствует временному теперь, настоящему моменту .„ Согласно Гуссерлю, в ряду праимпрессий образуется связь. Ее можно было бы выразить обыденным языком в формулах «пока еще присутствует», «только что прошло, но еще существует в сознании». В этих формулах проявляется трудность языковой фиксации того, что теперь-момент только что прошел, но в этом «только что» теперь-момекг присутствует и впредь. Для описания соразмерных сознанию данностей Гуссерль обходится формулой «удерживающее еи -сознание» (zuruckhaltendes Noch-bewusstsein). В словах «только что» и «как раз-таки уже не...» артикулируется такое сознание, которое он, в конце концов, фиксирует выражением «ретенция» (Прехтль 1999 :54).
В своем последнем труде «Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология» Гуссерль уже оперирует понятием «пространство-временность». Гуссерль редуцирует пространство-временность (временность как одновременность и последовательность) к пространство-временности чистого существующего яшзненного мира. «В таком понимании она представляет собой универсальную форму реального мира, в которой и посредством которой все реальное в жизненном мире определяется в отношении своей формы» (Гуссерль 2004 : 287). Но в данной трактовке и сам Гуссерль отмечает определенное противоречие, заключающееся в том, что в пространство-временности существуют лишь чувственно осязаемые объекты или тела. «Тело, как то, что оно есть ... , есть в своей собственной сущности локализованный в пространстве-времени субстрат «каузальных» свойств. Таким образом, если мы отнимем каузальность, тело потеряет свой бытийный смысл как тело, его нельзя будет отождествить или различить как физическую индивидуальность» (Гуссерль 2004 : 289-290).
«В качестве такого сущего оно (тело) заранее содержит в себе свою единственность. Пространство и время не являются для него принципами индивидуации, оно не знает никакой природной каузальности, которая по своему смыслу не отделима от пространство-временности ... » (Гуссерль 2004 :290-291).
Проанализировав концепцию пространства и времени Э. Гуссерля, нельзя, однако, категорично утверждать, что она являлась своеобразным «прорывом» в интерпретациях данных категорий. Связь с философскими направлениями изучения этого вопроса предьідущих столетий все еще основательно дает о себе знать. Преемственность единства трехсоставной сущности временного потока, облеченная в несколько иную терминологию, также как и «емкостная» локальность пространства фигурируют в концепции Гуссерля. И эта связь остается закономерно неразрушимой. Как отмечал другой видный философ XX в. Вильгельм Дильтей, «Всякое решение философской проблемы, рассматриваемое исторически, принадлежит какому-нибудь определенному времени и определенному в нем положению: человек, это порождение времени (Geschopf der Zeit), действуя в нем, уверенность своего существования обретает в том, что извлекает свои творения из потока времени как вечные; ... историческое же сознание живет в синтезе всех времен и подмечает во всех действиях отдельного человека присущие им относительность и пре-ходящесть ... .
Языковая репрезентация категории времени в романе У. Голдинга «Свободное падение»
Роман У. Голдинга наиболее психологически тонко, последовательно и детально описывает тему самопознания и нравственного выбора. Для более глубокого понимания истинного замысла автора и его позиции по отношению к этическому развитию главного героя, категории пространства и времени, столь активно упоминаемые автором и исполняющие роль определяющего фактора в жизни главного героя, представляют для нас наибольший интерес.
Как любому художественному тексту роману У. Голдинга присуща неполнота отображения. Она является непременным свойством искусства и требует от читателя самостоятельного восполнения недоговоренного. Информация в тексте соответственно подразделяется на эксплицитную и имплицитную. По элементам образов, контрастов, аналогий, выраженным вербально, читатель восстанавливает подразумеваемое. Предложенная автором модель мира при этом неизбежно несколько видоизменяется в соответствии с личностью читателя, который синтезирует то, что находит в тексте, со своим личным опытом. Типы организации контекста с имплицитной информацией объединяют общим термином «импликация».
Импликация в широком смысле подразумевает наличие в тексте вербально не выраженных, но угадываемых читателем смыслов. Текстовая импликация передает не только предметно-логическую информацию, но и информацию второго рода, прагматическую, т.е. субъективно-оценочную, эмоциональную и эстетическую. Для данного исследования целевой установкой является выявление импликационных смыслов для создания общего образа произведения на материале анализа категорий пространства и времени и их номинации, и как: текстообразующих элементов в структуре текста романа, и как самостоятельно фигурирующих понятий, ключевых в определении жизненной позиции главного героя. Две противоположные по своей сути, но взаимосвязанные по принципу активности использования тенденции - усиление эксплицитности и тенденция компрессии информации и суггестивности, способствующая сотворчеству адресата наряду с автором через экспрессивность и авторское эстетическое воздействие, являются определяющими факторами при языковой репрезентации категорий пространства и времени. Поэтому в основе языковой репрезентаций вышеупомянутых категорий лежат приемы и средства самых разных языковых уровней: фонетического, морфологического, лексического и синтаксического.
1. Фонетический уровень. Каждое литературно-художественное произведение, как поэтическое, так и прозаическое, есть произведение речевое, а, следовательно, представляет некоторую звуковую последовательность, из которой возникает последовательность слов, фраз, предложений и далее все сообщение. Для того чтобы быть эстетически действенной, звуковая сторона произведения должна чем-то выделяться и обращать на себя внимание. Хотя, провести грань между эстетически действенными выдвинутыми элементами текста и эстетически нейтральными весьма трудно, ведь в подлинно художественном произведении действенны все его элементы.
Как отмечает И. В. Арнольд, существуют исполнительские и авторские фонетические стилистические средства. Для нас интересны последние, поскольку они придают экспрессивность языку художественного произведения и усиливают его эмоциональное восприятие. Их совокупность - соответствующую настроению сообщения фонетическую организацию - принято называть инструментовкой. Важную роль в создании корректной инструментовки играют такие стилистические фонетические приемы как аллитерация, ассонанс, консонанс, обратная рифма, па-рарифма, парономазия, звуковые повторы (эвфонические и метрические), ономатопея.
Так, при описании внешности и поведения постояльца в доме главного героя романа Сэмми Маунтджоя, автор проводит сравнение с часами, используя при этом прием ономатопеи (звукоподражания): «But even more remarkable was his breathing, quick as a bird s and noisy, in out, in out, in out, all the time, tick tick tick .. », « ... I could hear him up there, through the single deal boards, tick tick tick» (Gold-ing 2004 : 24) - «Еще примечательнее была его манера дышать — как-то по-птичьи, быстро-быстро: вдох-выдох, вдох-выдох, будто заведенный механизм, тик-тик-тик ... », « ... сквозь редкие сосновые доски я слышал, как он дышит у себя наверх} — тик-тик-тик» (Голдинг 2000 : 28-29). Переход из семантического поля «человек» в поле «время» (—»«часы») осуществляется путем сравнения и уподобления.
Целая веха в жизни главного героя посвящена периоду знакомства и зарождения романтических чувств к Беатрис Айфор. История любви героев заканчивается трагическим образом именно для мисс Айфор, которая впоследствии попадает в приют для умалишенных. Образ Беатрис Айфор, ее непроизвольное мочеиспускание при встрече с Маунтджоем главный герой сравнивает с поведением психически неуравновешенной девочки из детских воспоминаний, страдающей палифра-зией и не сумевшей вспомнить свое имя: «The nice lady guessed. She M as helping too. "Meggie? Marjorie? Millicent? " "May?Maty?" "Margaret? Mable?" Minnie pissed on the floor and the nice lady s shoes» (Golding 2004 : 35) - «Милая леди - ей тоже хотелось помочь - стала подсказывать: - Мегги? Мардлсори? Миллисент? - Мэй? Мэри? Маргарет? Мейбл? Тут Минни напустила на пол, прямо на ботинки милой леди» (Голдинг 2000 : 42) -в школе (детские воспоминания).
«The smell of the foul nursery rose from my shoes. Maisie, Millicent, Maty?» (Golding 2004 : 245) - «Пропитавший мои ботинки больничный смрад біт мне в ноздри. Мэйси, Миллисеит, Мэри?» (Голдинг 2000 : 295) - в доме для умалишенных. Замена вопросительных знаков на запятые (в данном случае - графический стилистический прием) при перечислении имен также свидетельствует о безнадежности психического состояния Беатрис, перехода из пространства психологического равновесия в беспамятство. Она была «и Мейси, и Миллисент, и Мэри» одновременно. Использованный прием аллитерации со звуком [т], заключающийся в повторе данного согласного звука в начале близкорасположенных ударных слогов, вкупе с парономазией - близостью звучания контекстуально связанных слов - создают фонетическую группировку, акцентирующую внимание читателя на состоявшемся переходе Беатрис из «плоскости» психологического равновесия в «плоскость» беспамятства. Указанные фонетические приемы осуществляют также и мгновенную связь двух темпоральных планов - периода детства главной героини с ее нынешним состоянием двадцать лет спустя.
2. Морфологический уровень. Стилистическая функция в романе реализуется на данном уровне довольно активно. На уровне морфологии целесообразным кажется рассмотрение свойственных английскому языку морфологических противопоставлений, грамматических категорий и способов их выражения, включая и функционирующую параллельно с синтетическими формами систему сочетаний служебных слов с полнозначными при создании необходимых темпоральных и локальных пластов.
Языковая репрезентация категории пространства в романе У. Голдинга «Свободное падение»
При анализе категории пространства мы не могли не проанализировать фонетическую символику ее репрезентации. Фонетическую символику в данном случае можно прослеживать посредством использования приемов долготы и краткости гласных при описании, к примеру, таких типов пространства как темпорального, физического или ментального, стилистических приемов ономатопеи, аллитерации, ассонанса и других. Определенное отражение категории пространства можно усмотреть даже в именах собственных главных героев. Так, оба героя носят говорящие фамилии: Маунтджой — (Mountjoy) (гора / восходить + радость) составляет контрастную пару названию романа и вместе с уже указанными литературными аллюзиями образует целый каскад дополнительных смыслов. Фамилия героини — Айфор (Ifor) легко членится на «I» (я) и «for» (для), что отражает основной принцип самого существования Беатрис: я - для церкви, я - для Сэмюэла. Фамилия отца Штопачем (Watts-Watt) представляет собой прием антономазии с элементом аферезиса - пропуска буквы h и двойного употребления согласного t. Звуковое воспроизведение фамилии напоминает повтор вопросительного слова «что?», отражая главный принцип жизни священника - попытку разобраться в причинах мнимого недоверия и преследования со стороны прихожан. Говорящая фамилия доктора Хальде - Halde, нем. - склон, отвал - вводит дополнительные оттенки в непростые игры смыслов. Гора, на которую можно восходить (Moimtjoy), превращается в отвал (Halde), который образуется в результате копания, в данном случае самоанализа, который так и не приводит к желаемому результату.
Но обратимся непосредственно к рассмотрению некоторых примеров описания элементов пространства с использованием приемов фонетического уровня.
Так, размышляя об истинном значении материальных ценностей в жизни верующего человека, Сэмми Маунтджой, еще будучи школьником, восстанавливает в сознании свое отношение к одной из них - золоту. Какой отрезок ментального пространства героя оно занимает? «Gold has never been a metal to me but a symbol. I picked it delightedly out of school, myrrh and fine gold, a golden calf—what a pity they had to grind it to powder!—golden fleece, Goldilocks, Goldilocks let down, golden apple О golden apple, they irradiated my mind s eye ... » (Golding 2004 : 58) - «Я с удовольствием извлекал это значение из школьной науки — миро и чистое золото, золотоіі телец, — какая жалость, что его стерли в прах! — золотое руно, злато-власка, златовласка околдованная, золотое яблоко, о, золотое яблоко — все это отсвечивало в моем мозгу ... » (Голдинг 2000 : 70). Аллитерация при повторном употреблении морфемы gold, усиленная асиндетоном и парентезой what a pity they had to grind it to powder, что более достоверно вводит читателя в ментальную плоскость внутреннего монолога героя, свидетельствует, в то же время, о стремлении Маунтджоя познать и обрести духовные, а вовсе не материальные ценности в «реальном» пространстве его жизни. Но его изначальное безразличие к материальному позже трансформировалось в полное отсутствие боязни за совершение антирелигиозных актов, что автор детально описывает в эпизоде осквернения церковного алтаря.
Являлась ли церковь для маленького Маунтджоя символом, таким же, как, к примеру, золото? С определенной долей уверенности можно сказать, что нет, иначе он никогда не совершил бы акта вандализма. Что же представляла для него церковь? Собрание элементов пространства: «the stone wall», «the lych-gate», «the glooming yews», «the latch», «the stones», «porch», «castle gate», «doors». Прием аллитерации - троекратного повтора звука [1], использованный в предложении «Philip lifted a longer latch in the yawning porch ... » (Golding 2004 : 60) - «Филлип взялся за другую задвижку в глубоком дверном проеме, раздался грохот, словно открывали ворота замка» (Голдинг 2000 : 72), говорит о том, насколько продолжительной казалась Маунтджою их попытка проникновения в здание церкви.
Символ двери в данном эпизоде несет определенную смысловую нагрузку. Автор трижды повторяет звук (аллитерация), издаваемый при ее открытии, акцентируя на нем внимание путем графического обособления: «Wuff Wubbwuff! Wubb. Wuffi» (Golding 2004 : 60-62). Такой прием привлекает внимание читателя не только своей простотой, но и значимостью. Дверь церкви открылась, впуская Маунджоя не только в само здание церкви, но и в новую жизнь, и закрылась, оставив его прежнее существование в Поганом проулке, куда он больше никогда не вернется снова, навсегда в прошлом.
Эпизод с посещением Маунтджоем больницы для умалишенных и встреча с бывшей возлюбленной Беатрис Айфор сопровождается звуками, похожими одновременно и на крик птицы, и на плач: «Somewhere one of the women began to make a noise. It was the same sound, over and over again, like a marsh-bird "Hi-yip! Hi-yip! Hi-yip!"» (Golding, 2004 : 242) - «Одна из лсенщин принялась громко всхлипывать, монотонно повторяя звут, походивший на протяжный плач какой-то болотной птицы: - И-ип! И-ип! И-ип!» (Голдинг 2000 : 291). Троекратный эвфонический повтор звука с элементом ономатопеи усиливает эффект страха и безнадежности, одновременно передавая истинную картину пространства и атмосферы в доме терпимости.
Сам эпизод встречи передан автором очень достоверно. Больная Беатрис уже не предстает перед читателем как человек, личность. Это, скорее всего лишь тело, выполняющее только самые жизненно важные физиологические функции, тело, которое похоже на фигуру на часах. «- "Hi-yip! Hi-yip!Hi-yip!"
There was a movement of sorts a kind of small lurch of the whole body. Beatrice was turning. She was jerking round like the figure in a cathedral clock An express was passing through the tunnel. Beatrice moved jerkbyjerk through ninety degrees. Jerkjerkjerk "Hi-yip!Hi-yip! Hi-yip!"» (Golding 2004 : 242-243) -«- И-ип! И-ип! И-ип!
Тело Беатрис, слегка накренившись, обнарулсило признаки э/сизни. Она стала медленно, судорожными рывками — как фигура на часах кафедрального собора — двигаться по кругу. Через туннель с грохотом мчался скорый поезд. Рывок за рывком Беатрис одолела угол в девяносто градусов.
